Фёдора Гааза называли «неисправимым филантропом». Ему было достаточно только увидеть несправедливость по отношению к бездомным, арестантам или животным, и он сразу спешил им на помощь. О Гаазе знала вся Россия, и Россия нарекла его «Святым доктором Фёдором Петровичем».
Впрочем, Фёдором Петровичем он стал после войны с Наполеоном. А при рождении в 1780 году сын аптекаря Хааза был крещён как Фридрих Йозеф. Он получил прекрасное образование. Окончил в родной Германии три факультета: математический, богословский и медицинский. Великолепный врач специализировался на глазных болезнях. В начале 19-го века Фридрих спас от слепоты русского князя Репнина. Тот и уговорил доктора приехать в Россию. Так Хааз оказался в Москве и поступил сразу в три больницы.
Уже через несколько лет Фридрих стал богатым человеком. Имел собственный дом, имение и фабрику под Москвой. Практика доктора была огромной – его наперебой звали в самые именитые московские семьи. К себе же домой он приглашал бедных людей, которых лечил бесплатно. Когда началась война 1812 года, доктор с армией Кутузова прошёл от Москвы до Парижа. После победы Фридрих Хааз заявил, что отныне его родина – Россия и навсегда вернулся в Москву уже Фёдором Гаазом.
Став главным врачом Москвы он взялся за переустройство медицинских учреждений. Навёл небывалую чистоту в больницах, строил водопроводы, соорудил первые в России серные ванны. От жалования Фёдор Петрович отказался. Да и перестраивал клиники Гааз на свои средства. Он открыл в Москве первую больницу для бесприютных. Сюда привозили калек, беспризорных детей, тех, кто умирал на улицах от холода и голода. Доктор знакомился с каждым пациентом, каждому лично назначал лечение. После выписки людям выдавали денежное пособие, устраивали в богадельни, находили работу, а детям-сиротам подыскивали приёмных родителей. Эта больница официально называлась Александровской, но москвичи прозвали её Газовской.
Когда Фёдор Петрович ушёл с поста главного врача города, его тут же пригласили на должность секретаря в «Комитет попечительства о тюрьмах» и главврача московских тюрем. Их тогда называли «преддверием ада» из-за жутких условий, в которых жили заключённые. Гааз добился изменения бесчеловечных законов. По его требованию от кандалов освободили женщин, стариков и больных арестантов, отменили железный прут, к которому привязывали тех, кто отправлялся в Сибирь. Доктор хлопотал об устройстве раздельных туалетов и отопления в тюрьмах. Он ввёл нары с постельным бельём, строил в тюрьмах больницы и церкви. Разработал, опробовал на себе и на свои деньги начал производство кандалов, которые весили семь килограммов, а не 16, как прежние. Тем, кто ушёл по этапу доктор посылал деньги, продукты и книги - Евангелие и «Азбуку христианского благонравия», которую сам написал.
Он любил не только людей, но и животных. Фёдор Петрович покупал старых лошадей, которым предстояло отправиться на бойню. Лошади благополучно доживали свой век у Гааза, а он потом покупал таких же, спасая их от ножа. Сам же доктор в те времена ютился на казённой квартире. Свой дом, имение и фабрику он продал, средства вложил в благотворительность. А по Москве разъезжал в изношенной шубе, не желая тратить на себя деньги. И часто тайком подбрасывал кошельки беднякам. Он не хотел, чтобы его узнавали, но ветхая шуба доброго доктора была известна многим москвичам.
Когда Гааз умер, за его гробом шло 20 000 человек. Напуганные власти во избежание беспорядков послали сотню казаков. Но те сошли с лошадей и вместе с процессией отправились пешком на кладбище. Спустя 56 лет после смерти доктора, во дворе Александровской больницы появился памятник Гаазу. На постаменте были выбиты слова Фёдора Петровича: «Спешите делать добро!». Автор монумента – скульптор Николай Андреев от гонорара за свою работу отказался.
Не унывай, на вопросы отвечай
Пандемия коронавируса 2020 года принесла человечеству немало страданий. Но приметой этого тревожного времени стали не только статистические сводки заражений, но и рассказы о доброте, взаимовыручке и поддержке. Так, французский комический актёр Ноам Картозо во время карантина организовал весёлую викторину для своих пожилых соседей. Утешительное развлечение ежедневно транслировались в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
В дни самоизоляции парижане установили традицию каждый вечер в восемь часов выходить на балконы, чтобы поаплодировать врачам, борющимся с коронавирусом. Не стали исключением и жители маленькой улочки Сен-Бернар, где проживает Наом Картозо. Участвуя в акции солидарности с медиками, актёр заметил, что его пожилые соседи день ото дня становятся всё грустнее. Молодой человек попытался ободрить приунывших — он включал музыку и приглашал всех потанцевать. Инициативу вежливо отклонили.
Комик не отступился от своей идеи поддержать людей. Он объявил конкурс на звание самого сообразительного во дворе, и на этот раз соседи откликнулись. Ноам задавал непростые вопросы, кто отвечал первым — получал баллы. Набравшим наибольшее количество очков доставались призы — туалетная бумага, которая на какое-то время попала в разряд дефицита, и вермишель как символ запасливости. С каждым днём участников викторины становилось всё больше. Форму конкурса пришлось менять по ходу — из индивидуального соревнование стало коллективным. Команды двух домов, стоящих друг напротив друга, увлечённо отвечали на вопросы Ноама Картозо.
Опыт показался соседям настолько увлекательным, что они решили им поделиться. Эрудиты создали блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где ежедневно выкладывали видеозапись своей интеллектуальной игры. Страница моментально собрала десятки тысяч подписчиков. Признаюсь, что я тоже подписалась. Мой французский не позволял в полной мере оценить искромётные шутки и оригинальные ответы участников викторины. Но то, что весёлая затея Ноама Картозо сплотила соседей и помогла прогнать уныние, понятно было и без слов.
Все выпуски программы Живут такие люди
Тишина. Наталия Лангаммер
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен