Сейчас в эфире

Ваш браузер не поддерживает HTML5 audio

«Довольно для каждого дня своей заботы»

В этом выпуске своими светлыми историями о том, как человек делал «главное», а Господь устраивал всё остальное, поделились ведущие Радио ВЕРА Алла Митрофанова, Константин Мацан, Анна Леонтьева, а также наш гость — настоятель московского храма Покрова Богородицы на Городне в Южном Чертанове протоиерей Павел Великанов.

Ведущие: Алла Митрофанова, Константин Мацан, Анна Леонтьева

Алла Митрофанова:

— «Светлые истории» на светлом радио. Здравствуйте, дорогие друзья. Как всегда, по понедельникам в 6 часов вечера в этой студии ведущие Радио ВЕРА и специальные гости, которые собираются за одним столом, чтобы поделиться друг с другом замечательными воспоминаниями из жизни. Замечательными не только потому, что они в обязательном порядке какие-нибудь радостные и весёлые. Нет, это бывают вполне грустные истории, но...

Анна Леонтьева:

— Ты посмотрела на меня.

Алла Митрофанова:

— Да, с хорошим, светлым измерением, потому что в каждой из этих историй есть Господь. Протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы на Городне. Отец Павел. Правильно.

Протоиерей Павел Великанов:

— Добрый день. Всем привет.

Алла Митрофанова:

— Константин Мацан, Анна Леонтьева, дорогие коллеги,

Анна Леонтьева:

— Здравствуйте.

Константин Мацан:

— Добрый вечер.

Алла Митрофанова:

— И отец Павел выбрал тему. Да, отец Павел у нас... как это сказать? Вы находите общий язык со всем живым и сущим на этой Земле, верно?

Протоиерей Павел Великанов:

— Ну, это уж прям так слишком высоко поставили. Я просто люблю котиков.

Алла Митрофанова:

— Просто любите котиков. Вот с кошачьего на русский и обратно. Да, абсолютно верно. «Довольно для каждого дня своей заботы». Вот такую тему выбрал отец Павел, чтобы рассказать нам свою историю. По правде говоря, меня вы очень озадачили, отец Павел. Почему?

Анна Леонтьева:

— И не только, и не только.

Алла Митрофанова:

— А посему начинайте. Вам слово.

Протоиерей Павел Великанов:

— Да, ну, я, конечно, очень надеялся, что мне получится кому-нибудь сесть на хвост.

Алла Митрофанова:

— Нет, у нас всегда специальный гость начинает.

Константин Мацан:

— Кстати, не всегда. У нас был эксперимент, когда мы специальному гостю, священнику, предложили выступить не первым, так драматургия сложилась, и это дало свои плоды, свои всходы, потому что...

Протоиерей Павел Великанов:

— Ура, у меня есть соратник.

Константин Мацан:

— Но сегодня будет традиционно.

Алла Митрофанова:

— На самом деле, когда на этом месте сидит Александр Ананьев, он своим выдающимся голосом обязательно зачитывает что-нибудь из историй наших зрителей, которые пишут нам комментарии и делятся своими уже событиями, и включаются таким образом в разговор. Никто из нас так, как Александр Ананьев, не умеет. Поэтому, отец Павел, начинайте.

Протоиерей Павел Великанов:

— Ну хорошо, моя история вот какая. Шёл 1998 год.

Константин Мацан:

— Август.

Протоиерей Павел Великанов:

— Да, Константин, вы были абсолютно правы. Это было самое начало августа. Закончилась наша командировка в Афинский университет, и небольшая группа свежевыпустившихся из Московской Духовной Академии студентов в количестве четырёх человек завершала свой курс изучения греческого языка в университете. И вот билеты у нас уже были в карманах, курс был потрясающий, потому что тогда это была другая эпоха, мы все с вами понимаем, и Греция очень хотела путем реализации такой программы межвузовского взаимодействия крайне расположить к себе молодых выпускников, студентов из вузов со всего мира, в том числе и из России. Поэтому, соответственно, они платили хорошую стипендию, они обеспечивали шикарную экскурсионную программу, погружение во всю культурную стихию Греции, поездки по замечательным монастырям, по музеям. Везде были перед нами открыты двери. И вот вся эта поездка у нас заканчивалась. День вылета. И, конечно же мы уже были все уже не в Греции, потому что у каждого перед глазами была нарисована картинка: вот я сейчас прилечу, а я сейчас еще расскажу, а я сейчас еще всякие презенты достану из своего чемодана, там кто для детей, кто для близких, кто для друзей, одним словом, мы все были уже вот уже на другой территории тем более что хорошо понимали, что ну, в общем-то, чудеса-то как-то не особо часто бывают, и, скорее всего, все будет хорошо. Вот у нас была такая абсолютная уверенность в том, что нам совершенно ничего не угрожает. Мы вышли из дома, в котором жили, заказали такси. Тогда не было еще особо ни мобильных телефонов, просто так помахали рукой. Ну, в то время много очень было обычных частников в Греции. Ездили, остановилась машина, мы благополучно загрузили в нее все свои вещички и ехали молча в таком предвкушении возвращения к себе домой. Потому что Греция, конечно, прекрасна. Но только при одном условии, если это не Афины, и, если это не весь июль, когда невозможно выйти на улицу даже ночью, дышать нечем, ты ложишься на кровать, и мгновенно всё становится мокрым, хоть отжимай. К сожалению, там, где мы жили, не было кондиционера. В общем-то, мы вспоминали с щемящей тоской наши подмосковные вечера с лёгкой прохладой даже в середине июля. И вот все наши сердца уже были в России. Мы приезжаем в аэропорт, выгружаем вещи, подходим к, собственно, аэровокзалу. И тут смотрим друг на друга: а у кого паспорта? И в этот момент мы понимаем, что маленькая сумочка с паспортами, которая, естественно, в целях безопасности не была положена в багажник, оказалась забытой на заднем сиденье машины. До вылета два часа. Машина не радиотакси, а просто обычная, проезжавшая мимо...

Алла Митрофанова:

— Которой не дозовешься потом.

Протоиерей Павел Великанов:

— Которая, в общем-то, да. Мы, естественно, не помним ни номера этой машины, ни как звали этого водителя, мы ничего не помним.

Алла Митрофанова:

— И мобильных в то время еще не было.

Протоиерей Павел Великанов:

— Мобильных не было, никаких мобильных. И вот представьте себе, значит, ситуацию, в которой мы оказываемся. У нас нет паспортов, мы не можем сесть на самолет, мы, в общем-то, нищие студенты, мы не в состоянии как-то все это переиграть другим способом, выехать из России, ну и, вообще, как бы мы в каком-то очень, мягко говоря, не вполне хорошем качестве оказываемся в чужой стране. И что делать?

Алла Митрофанова:

— Что делать в этой ситуации? Молиться, конечно, что еще делать?

Протоиерей Павел Великанов:

— Ну, конечно. А какие варианты? А, в общем-то, да. Вот что еще можно делать, кроме как молиться? Ну, вы представляете себе, вот мы, как полнейшие идиоты, в хорошем смысле слова, встаем перед входом в аэропорт и начинаем молиться. Причем, по-моему, даже мы молились вслух. По-моему, мы читали «Богородице, Дево радуйся...», я уже не помню, какие конкретно молитвы мы читали, потому что, ну, в общем-то, ситуация тупиковая, если не произойдёт явное чудо, то выходов у нас, в общем-то, немного. А, там ещё были деньги, вот ещё, в чём заключалась пикантность всей ситуации.

Алла Митрофанова:

— Классно.

Протоиерей Павел Великанов:

— В этой маленькой сумочке были деньги, ну, какие-то там небольшие деньги, вот, и, соответственно, паспорта. Молились мы недолго. Минут через пять мы видим ту самую машину, которая приезжает, останавливается, открывается дверь водителя, и он перед нашим носом машет этой сумочкой. Ребят, это не вы забыли? Мы ему говорим: а что как произошло? Каким образом? «Так я еду себе спокойно, просто из аэропорта, достаточно далеко уже проехал, и тут вдруг меня что-то заставляет посмотреть в зеркало заднего вида. Я поднимаю свои глаза и вижу сумку. И я сразу всё понял. Развернулся и приехал обратно». Вывод, который из этой маленькой истории я бы для себя сделал, очень простой: «Довлеет дневи злоба его». Вот ты сейчас должен заниматься не тем, что у тебя будет через три часа, пять часов, десять часов, на следующие сутки. Не надо жить вот в этом предвкушении того, что когда-то там произойдёт. Надо учиться воспринимать ту реальность, в которой ты находишься в данный конкретный момент, как Богом данную. И отрабатывать её максимально настолько, насколько ты можешь. Никуда не уноситься, ни назад, ни вперёд. Вот как-то постараться учиться предельной открытости и такой, я бы даже сказал, ну какой-то уязвимости по жизни, что ты никогда не знаешь, что рядом с тобой может провалиться. То есть ситуацию, когда ты оказываешься в абсолютно чужом государстве, без возможности легитимно там остаться и вообще как-то дальше выбраться, ну вообще это страшно, конечно. Это страшно. Но в то же самое время, если у нас есть вера, если у нас есть молитва, и мы как-то так вот все-таки очень верим и надеемся, что Господь Бог, Он Благой, даже из такой тупиковой ситуации тоже можно будет выйти. Вот у меня такая сегодня история.

Алла Митрофанова:

— Потрясающе.

Константин Мацан:

— Можно я одну историю вспомню? Она как-то для меня смыкается с тем, что только что отец Павел рассказал. Я сначала историю вспомню, я как-то ее уже вспоминал в «Светлых историях». Но в конце этой истории будет понятно, почему я её вспоминаю. Это история, которая меня поразила, про одного тогда ещё молодого священника, который оказался в ситуации, когда молодая семья живёт в доме, и в доме надо провести газ. И денег на это нет. И вот молодой священник в какую-то уезжает командировку, возвращается, и в качестве некоторой благодарности за командировку, за работу вручают каждому конвертик. Он приходит домой, открывает конвертик, и там ровно та сумма, которая нужна вот на то, чтобы провести газ. Вот один в один. И этот священник мне эту историю рассказывает. Меня поразил вывод, который он из этой истории делает, что там не «Ой, как здорово! Ой, как Господь милостив». Он мне говорит: я в этот момент понимаю, как кажется, вот что чувствовал апостол Пётр, когда неожиданно поймал много рыбы после целой ночи бесплодных усилий. Это ощущение такое: «Господи, выйди от меня, я человек грешный». Это вот настолько велик Господь, настолько Он реален и здесь, что я понимаю всю свою малость«. Вот. И эту историю мне в свое время рассказал отец Павел Великанов.

Протоиерей Павел Великанов:

— Правильно.

Константин Мацан:

— Я ее с тех пор очень часто пересказываю. Она меня поразила и вот всегда в сердце со мной.

Протоиерей Павел Великанов:

— Ну, это было жестко, я скажу так, знаете, это вот такие прикосновения свыше, которые на всю жизнь остаются и, наверное, становятся какими-то пробоиными в твоей жизни. Вы знаете, все-таки нам всегда хочется знать все обо всем. В том числе и о Боге.

Алла Митрофанова:

— Контролировать ситуацию.

Протоиерей Павел Великанов:

— Не то что даже контролировать, но хотя бы понимать, что ты процентов на 90 хотя бы понимаешь, Кто такой Бог, что так вокруг Него. И вот ты выстраиваешь такую сеточку вокруг себя, выстраиваешь, выстраиваешь, а потом там ба-бах, ее прям раз разорвали, и ты понимаешь, что ты ничего не понимаешь, что в реальности все куда интереснее.

Алла Митрофанова:

— Константин Мацан, Анна Леонтьева, я, Алла Митрофанова. И после удивительной истории, которую отец Павел нам рассказал на тему «Довольно для каждого дня». А нет, простите, как она звучит?

Протоиерей Павел Великанов:

— Правильно, правильно. «Довольно для каждого дня своей заботы», да.

Алла Митрофанова:

— Своей заботы, да, совершенно верно. Собственно, о том, как человек занимается главным, а Господь устраивает очень многое другое в его жизни. Отец Павел, вот вы сказали о жёстком таком напоминании о присутствии, непосредственном присутствии Божием в нашей жизни, я подумала, что у меня буквально сегодня было такое же напоминание мягкое. Очень короткая история. Дело в том, что мне пришлось сейчас там какое-то время побыть в Москве самой по себе, потому что супруг уехали за город, и они меня там очень ждут. Но пока они там, они мне дали задание: «Ты, пожалуйста, разбери в гардеробной, много твоих вещей, которые ты не носишь уже года три». Я говорю: «Отлично, замечательно, я знаю, куда их нужно отдать, знаю замечательный фонд, где их примут с радостью, потому что там много подопечных». Но это, я понимаю, что это задача, потому что все нужно перестирать, просушить, и это приключение и каруселька, ну, примерно на полдня. А где взять эти полдня? Мне нужно сдавать программу, мне нужно готовить лекцию, мне нужно съездить в университет, мне нужно приехать сюда, на работу, да? И вот между всеми вот этими вот задачами еще успеть все это постирать, просушить, как-то развесить, потом еще придумать, куда это все сложить, потому что все сумки супруг забрали с собой. И вот, да, и еще вечером брат приедет переночевать, потому что мы с ним сто лет не виделись. И ему ужин надо еще приготовить. И вот я с такой головой пытаюсь как-то лавировать между всеми этими задачами. Люди, когда меня видят со стороны, говорят, что из меня сыплются искры. Дело в том, что еще в промежутке между этими задачами я внезапно вспомнила, что нужно купить билеты. Я захожу на сайт РЖД, в приложение, точнее сказать, и понимаю, что есть варианты промежуточные, ну так себе, цены на все билеты уже сумасшедшие, но у меня, слава Богу, есть премиальные баллы. Я в таких ситуациях покупаю билеты на премиальные баллы, чтобы не тратить деньги большие. Вот. И думаю: ладно, хорошо, ну вот вроде здесь есть, здесь есть, здесь есть варианты, но пока я решаю все свои рабочие задачи, все билеты исчезают. И я такая сижу, значит, у меня действительно искры сыплются из головы, потому что я не понимаю, что теперь делать. Я такая сижу и говорю: ладно, святитель Николай, включись, пожалуйста. Вот я сейчас еще досдам программу, я еще доготовлюсь к лекции и допишу еще вот здесь, вот здесь, вот здесь. Ты можешь как-нибудь устроить, чтобы билетик появился? И выключаюсь, и решаю свои остальные эти вопросы. А потом проходит минут десять, я беру телефон, открываю приложение, и там тот билетик, который я просила. Причем на удобный мне поезд, и еще на ту сторону, чтобы, когда мы будем проезжать, от Владимира отъезжать в сторону Коврова, чтобы Покрова на Нерли было видно, у окошка и в ту сторону, откуда будет видно Покрова на Нерли, понимаете? Я такая: «Святитель Николай, спасибо от Чебурашки». Вот прямо, да, огромное спасибо. Вот это такой мягкий вариант, отец Павел.

Протоиерей Павел Великанов:

— Да, и так тоже бывает.

Алла Митрофанова:

— Костя, твоя очередь.

Константин Мацан:

— Ой, знаете, у меня сегодня нехарактерная история. Она нехарактерная как-то в принципе для меня, и она, мне кажется, не очень характерная для Радио ВЕРА, но она такая. Я как-то рассказывал у нас в программе историю про то, как меня чудесным образом со мной обошёл офицер дорожной полиции. Я, естественно, немножко нарушил правила. Чуть-чуть, то есть, поворачивал два ряда, я думал, что два ряда поворачивает, оказывается, на разворот только левый шел, я совершенно выехал навстречу, там никого не было, это спальный район, там скорость 20 километров, то есть, ничего такого очень опасного. Тут же увидел, что ошибся, перестроился, но меня уже остановили, все, значит. И я эту историю рассказывал, её можно где-то найти, я даже про неё писал в своём Телеграм-канале. Я сел в машину к этому офицеру и столкнулся с тем, что, как мне показалось, было намёком на взятку. Для меня взятку давать не вариант, принципиально. При этом там ситуация такая, нарушение такое, что это, скорее всего, лишение прав там на 3-4 месяца. Конечно, без прав оставаться очень неудобно. Семья, дети, поездки, всякое такое. И я как-то внутренне сижу, молюсь: «Господи, ну вот скажи мне, что говорить, я взятку давать не буду, Ты вступи в эту ситуацию, либо мне молчать, либо что-то сказать, как бы давай, действуй, я сделаю, как Ты мне сейчас подскажешь». И вдруг мне в голову приходит история, я вкратце напомню весь этот сюжет из «Несвятых святых», из книжки Владыки Тихона, про то, как однажды священника или епископа останавливает офицер дорожной полиции и говорит: вы нарушили. «Ну что ж, — говорит священник или епископ, — выписывайте штраф. Наше дело — миловать, ваше — наказывать». И вдруг офицер полиции ему отвечает в этой истории: «Милуете, не вы, а Господь. Наказываем не мы, а закон». И вот для Владыки Тихона эта история про то, как, казалось бы, какой-то случайный офицер полиции, что-то очень важное про Бога понял и про жизнь понял, и вот этому даже священнику и донёс. Я эту историю своему визави рассказываю. И вдруг он так приосанивается, как будто что-то важное услышал, неожиданно, он удивляется, вдруг меня внимательно слушает, перестает заполнять протокол и отдает мне мои документы и говорит: «Езжайте, Константин Михайлович, и больше не нарушайте закон». Что-то в этой истории его тронуло. Это вот первая половина моей нынешней истории. Я не знаю, что тронуло офицера, но меня это очень согрело, именно потому что, как мне показалось минуту назад, он намекал на взятку, а когда как бы понял, что я её не дам, он же мог со мной поступить по справедливости. Вот суд, всё, пожалуйста, всё честно, по закону. Но он поступил по милости, а не по справедливости, очень по-христиански, это вот пример того, как за минуту что-то человека Господь может изменить, и что-то происходит важное. Но к чему я это вспоминаю? Был я в одной командировке, в одной далёкой епархии, не буду называть какой, и в ней меня встречает, ну, скажем так, представитель принимающей стороны. Мы общаемся, он меня встречает в очень хорошем кабинете с хорошим ремонтом, он предлагает мне, в общем-то, хороший алкоголь, он везет меня в хороший ресторан местный, и по дороге у нас такое, ну, как это бывает, просто обсуждение каких-то вещей. И вот я вижу, что в этом человеке живёт, ну, если угодно, такой скептик: всё не так, и в церкви всё не так, и в государстве всё не так, события тяжёлые, мы все понимаем, что мы переживаем. И сейчас самое нормальное — это просто молчать. Это молчание будет красноречивее любых слов. Ну, я думаю, что про настроение человека понятно. Ну, беседу нужно поддерживать, и мы беседуем. Я ему эту историю рассказываю, просто чтобы как-то беседу поддержать, историю про вот этого офицера полиции. Я как-то ожидаю реакцию, вот как здорово, какие бывают с человеком перемены, как действует история, какие люди бывают. Он меня слушает и говорит: интересно, да. Ну вы молодец, говорит он, я бы взятку дал, потому что без машины оставаться, конечно, без прав, это не вариант. И в этот момент я понимаю цену всего его скепсиса по отношению ко всему, к церкви, к людям, к обществу, к государству, к международной ситуации. Для меня эта история почему не характерная? Я встаю в позицию какой-то оценки, наверное, осуждения. Но почему-то я вспоминаю эту историю, когда мы говорим об этой теме, что довлеет каждому дню своя забота. Можно сколько угодно рассуждать обо всём вокруг, предъявлять какие-то требования нравственные к окружающему миру, а внутри себя, «а я бы дал взятку». И, казалось бы, простой принцип: начинать с себя, вот здесь нарушается, а тогда обессмысливаются, в общем-то, обессмысливаются все остальные рассуждения. У меня грустная сегодня история. Ну вот она такая.

Анна Леонтьева:

— Я не могу не сказать об этом, потому что у меня тоже была такая же ситуация, как у тебя, когда про взятку. И вот так же, как твой вот этот собеседник, я на самом деле... Вот этот порыв... Вот сейчас у меня отберут права, понимаете? А я живу за городом, и я на работу могу добраться только на машине. И в этом порыве меня отправили в какой-то банкомат. Это было очень глухое место, темной ночью. Я поехала, молясь: «Господи, что я делаю? Что я делаю? Пожалуйста, сделай так, чтобы этого не было». Я приехала в этот банкомат, в нем не было денег, от слова совсем. И потом я заблудилась, и потом я не нашла этих офицеров. Я думаю, что это были какие-то подставные люди просто.

Протоиерей Павел Великанов:

— Сегодня передача называется «Мрачные истории».

Константин Мацан:

— «Мрачные светлые истории».

Алла Митрофанова:

— Да, спецвыпуск.

Константин Мацан:

— Я прошу прощения, на самом деле, ну вот такая у меня сегодня история.

Протоиерей Павел Великанов:

— Нет, это хорошо. Почему, Костя? Нет, наоборот, мне кажется, это замечательно, это даёт такой вот контражур к другим историям, которых может быть слишком даже где-то и много.

Анна Леонтьева:

— Слишком светлых.

Протоиерей Павел Великанов:

— Нет, я не про Радио ВЕРА, я вообще про такое вот православие розовых единорогов, у которых все прекрасно, все замечательно, один позитив сплошной, везде чудеса.

Алла Митрофанова:

— А где вы такое видели?

Протоиерей Павел Великанов:

— Ну, встречается, встречается.

Алла Митрофанова:

— Где такое православие? Расскажите.

Протоиерей Павел Великанов:

— Я не буду ссылочку давать.

Алла Митрофанова:

— Мы выезжаем, мы выезжаем туда. Ах, у нас, знаете, наши единороги, они, как это сказать?

Протоиерей Павел Великанов:

— С переломанными ногами все.

Алла Митрофанова:

— И крыльями тоже, да. Летают, прыгают, всё, но низенько. Со шрамами. Поэтому если у кого-то единороги розовые, берегите его.

Протоиерей Павел Великанов:

— Проблема в том, что эти единороги существуют только в голове отдельно взятой, а в реальности их нет.

Алла Митрофанова:

— Протоиерей Павел Великанов, любящий единорогов и всё живое в этом мире.

Протоиерей Павел Великанов:

— Особенно котиков.

Алла Митрофанова:

— Особенно котиков. Настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы на Городне, Константин Мацан, Анна Леонтьева и Алла Митрофанова. «Светлые истории» на светлом радио. Буквально через пару минут продолжим.

Алла Митрофанова:

— «Светлые истории» на светлом радио, дорогие друзья! Специальный гость нашего сегодняшнего выпуска, протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы на Городне, Константин Мацан, Анна Леонтьева. И напоминаю, что эти «Светлые истории» можно не только слушать, но и смотреть в Ютубе Радио ВЕРА, и на сайте Радио ВЕРА, и на всех платформах, где Радио ВЕРА представлена. Заходите, оставляйте ваши комментарии. Нам очень радостно, когда вы включаетесь в обсуждение тем, которые наши специальные гости, священники, выбирают и нам приносят. Протоиерей Павел Великанов выбрал тему на сегодня: «Довольно для каждого дня своей заботы». Аня Леонтьева, как и я, сломала голову. О чем же сегодня рассказать, Анечка?

Анна Леонтьева:

— Ну, поскольку мы уже заговорили про розовых единорогов, то я, наверное, углублюсь, доставайте платочки. Дело в том, что нас слушают разные люди. Нас слушают люди, например, которые едут сейчас в красивой машине или сидят с котом, с той любимым отцом Павлом, и мной тоже, в каком-то мягком кресле, да?

Алла Митрофанова:

— Или с собачкой.

Протоиерей Павел Великанов:

— А еще лучше, чтобы и с котом, и с собачкой.

Анна Леонтьева:

— Да-да-да. Или в каком-то таком милом кафе с чашкой чая. Забыла, стих такой, там есть не точно, но такие слова. «Две старушки в глубоких креслах рассуждают о муках крестных». Но нас также слушает часть радиослушателей, которые находятся в тесных жизненных обстоятельствах и в разной степени тяжести. И может подумать, что, ну, конечно, паспорт забыли, эко-горе, да? То есть не заботься о завтрашнем дне, достаточно тебе на сегодняшний день забот, и при этом, понимаете, как мы сидим тут, и мы примерно представляем себе завтрашний день, хотя это неправда, да? Я помню, что я давала интервью одной радиостанции, которой уже не существует. Мы говорили о книжке «Я верю, что тебе больно» про депрессию подростков. И я, знаете, ну, я сидела, это было онлайн, и сбоку были какие-то комментарии, но я их не успевала прочитать. Мне задали вопрос, и я сказала что-то, что после своей потери я сидела за рулём чёрного джипа и дрожащими руками держала этот руль, ну, потому что такой вот для меня был образ вообще того, что я... Когда я в машине, мне кажется, что я контролирую ситуацию. И потом, когда дети прочитали эти комментарии, а дети мои за мной, значит, смотрели, и они говорят, мам, ты знаешь, ты только не читай комментарии, ладно? И я такая...

Константин Мацан:

— И после этого их невозможно было не прочитать.

Анна Леонтьева:

— Я тут же пошла, потому что я даже не знала, что можно их прочитать. И, Боже, что это были за комментарии: «Сидела она за рулем своего черного джипа. Да тут мамашки, вдовы, как и она, на гречневую кашу не могут себе заработать». Но на самом деле, это был такой период. Да, я сидела за рулем машины, которую мне подарил мой покойный муж. Но мне действительно не всегда чем было расплатиться, может быть, не за гречневую кашу, но ситуация была очень патовая. И при этом я не могу сказать, что я была каким-то замечательным в этот момент молитвенником, что я не заботилась о завтрашнем дне. Да меня трясло, ребята, от мысли вообще о завтрашнем дне. Я не могла, я помню, я не могла заснуть, то есть я приезжала со всех дел, я выпивала стакан вина, чтобы засунуть себя в какую-нибудь еду, и потом я не спала всю ночь до 4-5 утра. Потому что, с одной стороны, мне очень страшно было просыпаться, а с другой стороны, мне очень страшно было засыпать. Мне казалось, что если я засну, то с миром ещё что-нибудь произойдёт страшное. И когда выходили первые дворники чистить улицы, то я засыпала, я как бы передавала им этот мир. Да, вот теперь как бы я могу немножко поспать. Вот, поэтому, знаете, прошло очень много лет, и я недавно ехала по Москве, залитой солнцем, и я думала: «Боже, какое счастье!», понимаете? Вот меня переполняло ощущение счастья. И я такая: «Анька, камон, нельзя так, ну нельзя так радоваться». Но это солнце, оно заливало радостью вот всё, понимаете? Это совершенно невозможно объяснить. Ну это я такое отступление сделала, знаете, чтобы, действительно, эти самые единороги были не очень розовыми.

Протоиерей Павел Великанов:

— Но, чтобы были.

Анна Леонтьева:

— Но, чтобы были, да, вот правильно отец Павел сказал. Вот, я, на самом деле, готовясь к сегодняшней встрече, не очень понимала, по причинам, которые я рассказала, не очень понимала, как рассказать, кто там не заботится о дне грядущем, вот это всё. Но мы с дочкой тут обсуждали очень интересную тему, я хочу представить её вашему тоже вниманию. Мы очень любим потрындеть на всякие умные темы, и вот одна из тем была такая: «Мы не заботимся о завтрашнем дне, но мы, никто из нас не может сказать, что он не думает о старости». Вот эту тему мы с дочкой подняли. Вот, может быть, это больше касается женщин, вот это увядание красоты и потери какой-то части здоровья. И я что-то такое за духовное там топила, а она говорит, не-не-не. Подожди, давай подумаем как-то посерьезнее. Вот, потому что мы, знаете, думали в таком дискурсе: какую бы силу души нужно накачать, чтобы не заботиться о завтрашнем дне в виде старости? Вот, сейчас я вам прочитаю. Дочка уехала домой. Вот, и замечательно такое прислала. «Я, кстати, поняла, что приходит на смену красоте. Точнее, что может заменить женщине красоту? Сила. Большая-большая внутренняя сила. Уверенность в себе не в пошлом значении, а вот это чувство внутренней силы своей, доверия ей. Мне кажется, если это есть, то красота не обязательна». Вот, я на самом деле, никакого вывода отсюда сделать не могу, хочу наоборот отца Павла и моих коллег попросить вот как-то это прокомментировать.

Протоиерей Павел Великанов:

— С одной стороны, мне кажется, здесь есть такой момент какой-то психологизации. Сегодня мы очень часто слышим из каждого утюга про то, что «будь сильным, будь позитивным, открой в себе бесконечный ресурс», и так далее, и так далее. Всё это прекрасно только при одном условии, если это происходит с Богом, если это происходит в такой сонастроенности и обращенности к Богу.

И тут как раз-таки все с точностью наоборот, потому что апостол Павел говорит: «Сила моя в немощи совершается», сила Божия совершается в немощи. А в каком смысле в немощи? Ну вот это парадоксальное состояние, с одной стороны, понимания того, что у тебя нету ни малейших оснований ждать и требовать какой-то милости от Бога, а что все проблемы, неприятности, горести и так далее — это лишь лёгкое прикосновение всего того, что вообще-то по-хорошему должно было бы быть, но при этом ты совершенно чётко знаешь, что всё будет совсем не так, а гораздо лучше. И вот совмещение двух таких внутренних противоречивых установок сознания одного человека, оно возможно только через веру. Вот вера позволяет пробросить мостик между взаимосключающими утверждениями. С одной стороны, тебя должны просто размазать в лепёшку, а с другой стороны, ты точно знаешь, что не то, что тебя не размажут в лепёшку, тебя просто нежными и любящими руками, сделают из тебя очень прекрасную статуэточку. Как это в одном сознании совмещается, я думаю, может знать только вера. Поэтому то же самое и связанное со старостью, наверное, если мы верим, если мы доверяем Богу, что Он есть, что Он благ по отношению к нам. Ну, значит, и старость надо тоже Ему оставить, как бы. Делай, что должно. Делай, что должно. Рожай детей, люби детей, создавай вокруг себя такие пространства, в которых ты будешь как-то резонировать с волей Божией, а всё остальное уж как-то на Него. Но что мне импонирует в словах вашей дочки, я бы сделал, может быть, шаг ещё глубже. Дело-то не в силе, которой человек может защититься или как бы из самого себя черпать её, а дело в верности своей природе. Вот если женщина, она к концу своей жизни здесь, на Земле, становится образцом женственности, то она не пропадёт. Вот у меня есть одна любимая бабушка в глухой деревне, к которой я каждый раз приезжаю и с восторгом наблюдаю за ней, при том, что ей уже там под 90 лет. Вот эта, знаете, русская женственность, она абсолютно не сопливая, она абсолютно не чувственная такая, вы знаете, такая вся слезливая там, не знаю, какая-то. Она суровая.

Но в ней столько женской теплоты и внимания, любви и ласки, что вот эта женщина, она собирает вокруг всю деревню. Не в плане того, что там, на митинги и так далее, но все знают, что вот есть вот Валентина Ивановна, и она здесь за главного.

Анна Леонтьева:

— Ну, отец Павел, простите меня, пожалуйста, это не противоречит славам дочери, это сила, это внутренняя сила.

Протоиерей Павел Великанов:

— Да, это внутренняя сила, но это сила не потому, что я вот волей, усилием воли захотел сделать себя сильным, вот прокачиваю мышцу своей силы, это с точностью наоборот, не потому все это и живёт, эта мощь существует, что она безумно хрупкий человек, она еле на ногах держится, у неё куча там жизненных, физических проблем и всего прочего, и вот в этой немощи совершается сила Божия, то есть там, где сам человек своими вот усилиями ничего сделать не может, а там Бог просто, Он уже щедрой рукой даёт и обстоятельства жизни и какой-то, ну, дух, наверное, всё-таки, прежде всего. Дух человеку, который, оказывается, сильнее всего остального.

Константин Мацан:

— А я бы вот хотел, знаешь, отозваться на первую часть того, что ты сказала, к вопросу о тех самых пони-единорогах, которые то ли розовые, то ли не розовые. Вот зацепиться за твои слова, когда ты сказала, что я не могла даже молиться.

Анна Леонтьева:

— Нет, можно я скажу, я, знаешь, молилась в каком формате? «Господи, я сволочь, и мне за это, конечно, прилетело, но даже такой сволочи, как я, это перебор». Вот такое, если это можно назвать молитвой, наверное, неправильно.

Алла Митрофанова:

— Ты себя винила?

Анна Леонтьева:

— Конечно.

Константин Мацан:

— А я вот почему за это зацепился, потому что я, честно говоря, какое-то долгое время никак не мог понять, почему терпение — это христианская добродетель. Вот помните в молитве Оптинских старцев в конце есть слова: «научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить»? Вот молиться, верить, надеяться, понятно, почему это религиозные христианские добродетели. Прощать и любить, мне тоже. А вот терпеть, я как будто все время перескакивал через это слово, потому что это какая-то такая обычная, бытовая, стоическая вещь, психологическая. Ну, терпи, жди, вот как-то такое. Она как будто бы на уровень ниже всего остального. И вот я там разные обстоятельства переживал, переживал, очень сходные с тем, о чём ты говоришь, там у меня не было трагедии, ничего даже близкого от того, что ты пережила, но какое-то субъективное обстоятельство, когда ты действительно вот сейчас, вот в эту секунду, или в эту неделю, в этот месяц, ты не можешь толком молиться. Ты вроде веришь, но очень как-то от головы, сердце молчит. Ты не можешь себя заставить поверить, на что-то надеяться, что что-то будет. Всё как будто серое, всё как будто замерло, как будто заледенело вокруг, и ты никуда не можешь пробиться. И вот я вдруг для себя понимаю, что в такой момент, вот именно в такой момент, когда ты не можешь ни молиться, ни надеяться, ни верить, ты можешь потом, пройдя, Богу сказать: «Господи, я хотя бы терпел». Вот хотя бы я терпел в этот момент. Поэтому это добродетель, это, если угодно, как-то, ну не знаю, мне что-то тоже засчитывается, это делание. Это не просто пассивное состояние, ожидание, это некое делание, что вот ничего другого в этот момент ты Богу, кроме терпения своего, принести не можешь. И вот я тогда понял, почему и терпение в этой молитве тоже упоминается.

Протоиерей Павел Великанов:

— В самом деле прекрасные слова. Очень точно сказал. «Потерпи Господа, мужайся, и да крепится сердце твое, и потерпи Господа». То есть терпение здесь, вот в этом именно контексте, оно звучит не как пассивное проглатывание того, что приходит, а как активное действие, обращенное на Бога. То есть человек понимает, что это от Бога, и он сознательно, свободно это принимает через активное участие в этом.

Алла Митрофанова:

— Протоиерей Павел Великанов, Константин Мацан, Анна Леонтьева, Алла Митрофанова, «Светлые истории» на светлом радио. Вы знаете, отец Павел, может быть, еще вот этот момент, о котором вы сейчас сказали, обращенности к Богу, ведь в чем выражается? Я очень хорошо помню ситуацию, когда меня разрывало на части от чувства возмущения по поводу, как мне казалось, совершенно очевидной несправедливости, обращенной на близких мне людей. И мне супруг тогда сказал: «Вот я тебя умоляю, пожалуйста, не надо сейчас никому ничего говорить, потерпи!», вот это самое, перетерпи себя. Прошёл пиковый момент, и, вы знаете, так получилось, что Господь послал нам удивительные творческие задачи. И этот Его дар я, может быть, не вполне объективна в этом плане, но восприняла как ответ на то, что вот тогда сдержалась. Там ситуация тоже касалась творческих вопросов, мне казалось, что людей просто губят на глазах, режут там, просто выбивают табуретку из-под них. А муж мне сказал: ты вот перетерпи, не надо. Выяснилось потом, что я, естественно, была необъективна в той ситуации, потому что меня захлёстывал гнев, но в момент, пока я вот это вот самое перетерпела, оказывается, не дала умножиться злу, агрессии, ссорам, и наоборот, дала возможность Богу проявиться в жизни. Поэтому вот это самое «потерпи» для меня, по этой причине очень активное делание по выгребанию из себя всякого хлама, чтобы выгрести из себя меня. И чтобы там как-то, хоть чуть-чуть освободить пространство для Бога. Вот в этом, мне кажется, то есть терпение, это не про терпилово, что типа, сложите лапки, а именно про активное действие внутри себя.

Протоиерей Павел Великанов:

Потому что если терпение, оно именно пассивное, просто вот проглатывание, проглатывание, проглатывание, проглатывание, запихивание себя села, потом всё снаружи оказывается. Невозможно в человека до предела, вот, запихивать в него всё. Если он это не принимает, не пропускает дальше, не выпускает из себя, переварив, то человека разорвёт. Рано или поздно он взорвётся.

Анна Леонтьева:

— Аллочка, я с тобой очень согласна. Ты знаешь, я вот насчёт терпения в своей жизни допустила много ошибок, обижая людей. И я о них жалею, понимаете? То есть, когда нужно было просто промолчать и вот это самое активное «потерпи», сдержать вот этот гнев свой, я понимаю сейчас, как надо над собой работать, чтобы вот это вот «потерпи» осуществлялось, такое активное действие. А в результате просто обиженные люди, и мы улыбаемся друг другу, и...

Алла Митрофанова:

— Я думаю, Анечка, что ты сильно преувеличиваешь степень твоей ответственности за происходящее в мире, но, впрочем, спрос с себя, строгий спрос себя, это, конечно...

Константин Мацан:

— Ещё никогда никому не вредил.

Анна Леонтьева:

— Не вредил, не вредил.

Протоиерей Павел Великанов:

— Ну, психологи здесь с вами бы и поспорили.

Алла Митрофанова:

— Ну, как сказать, адекватный спрос с себя, да, чтобы...

Протоиерей Павел Великанов:

— Да, просто бывает такой спрос себя, что человеку легче сдохнуть, чем жить дальше.

Алла Митрофанова:

— А это уже гордыня Иуды. У которого такое, да, что он настолько спрашивает с себя, что не разрешает Богу себя простить. Но это уже другая тема, да. Не так много времени остается. Я, наверное, свою историю попробую максимально сжать. Болтаю сегодня больше всех. Простите меня, пожалуйста.

Константин Мацан:

— Это неправда. Ты слишком строго себя спрашиваешь.

Алла Митрофанова:

— Благодарю.

Протоиерей Павел Великанов:

— Избыточно строго.

Алла Митрофанова:

— Отец Павел, довольно для каждого дня своей заботы, истории о том, как человек делал главное, а Господь устраивал всё остальное, я поняла практически буквально. И стала вспоминать такие истории из своей жизни. И, может быть, в силу того, что... Вот сейчас мы с супругом похоронили его папу. Мне вспомнилась история с похоронами моего собственного отца на эту тему. Дело в том, что мы с ним общались крайне мало, поскольку они с мамой были в разводе, и понимаю, почему, его в моей жизни присутствие, оно было, но, наверное, мне бы хотелось, чтобы вообще вот эти отношения сложились как-то совсем иначе, скажем так. И когда он заболел, я об этом узнала не от него, а узнала от тёти, о существовании которой даже не подозревала. По какой-то причине папа не давал мои контакты родне, которая жила в его городе. Это Тульская область, это маленький городок, где я родилась, но с тех пор бывала там крайне редко. И звонит тётя и говорит: «Отец в больнице. Я вот тетя Валя, его сестра, ты меня не знаешь, а мы тебя тут все пытались найти. Приезжай». Я еду. Добираться туда... Мне нужно было приехать на другой конец Москвы, найти автобус, а стоянка автобуса все время как-то вот, она менялась. То в одном месте, то в другом, то из одного выхода метро надо, то из другого, и если еще с сумкой, то, ну, в общем, такое приключение.

Потом добраться до города, куда едет этот автобус, там пересесть на маршрутку, и на маршрутке еще проехать до автовокзала вот того города, где живет папа. И это было зимой. Я помню, вышла и поняла, что у меня сапоги, ну, как сказать, я тогда каблучок носила, что-то вот такое, они у меня совершенно не приспособлены к ухабистому гололёду, такому, знаете, лунному пейзажу, где люди ходят, видимо, в какой-то специальной обуви или парят над землёй. Я нашла больницу. Я туда, ну, то есть практически, знаете, как на ощупь, хватаясь за воздух, да, доползла до этой больницы. Увидела папу, поняла, что он в довольно тяжелом состоянии. И первая мысль у меня была, что... А как же вот? А если он уйдет? И важно, наверное, хотя бы попытаться предложить ему поисповедаться. С учетом тех сложных вводных, о которых знала я, да, мне казалось, что, ну, наверное, уж бесполезно это точно не будет. И на удивление он сказал, что да, он хотел бы. И я поехала искать священника. Ну, пошла и с помощью тёти нашла. Мы приехали в храм, я поговорила с замечательным батюшкой, объяснила, как смогла ситуацию. Он сказал: «Да-да, конечно, конечно, я приеду в больницу, вы даже не переживайте». И он приехал в больницу, и как он мне потом сказал, что да, он поисповедался, и все в порядке, мы с ним хорошо поговорили, и причастился. Возможно, вообще первый раз в жизни, ну или во всяком случае в сознательной жизни точно. Я знаю, что папа крещеный, но я не знаю, причащал его кто-то или нет, и как это вообще все было. И тут я поняла, что вот эти все там гололеды, переживания, трудность всей этой дороги, ночёвка у на тот момент незнакомых мне людей. И вот всё, что было какой-то такой неопределённостью, это всё на самом деле такие искушения, по сравнению с тем главным, что произошло с папой. И его выписали из больницы, он вернулся домой, у него там была своя квартира. Ну, как-то потом я его навещала, но, в принципе, вернулась к работе в Москве, улетела, помню, в командировку, вернулась из командировки поздно вечером, а рано утром звонит тетя Валя и говорит: «Папа умер, приезжай». Это май, и я помню, мне нужно было завершить дела по работе, то есть я спросила у тети Вали, прям, ну вот, если я, допустим, буду ближе к вечеру, она говорит: нормально. Я никогда никого не хоронила. Помню, на автопилоте пришла на работу в журнал «Фома», объяснила ситуацию. Фомичи почему-то засуетились, начали мне деньги собирать. Я не понимала, что происходит. Помню, даже лежала у Володи Гурболикова в кабинете на диване с головой, как пыльным мешком ударенная. Ну, я с трудом понимала, что происходит. Знала, что мне нужно доехать до вот этого города. Они мне суют какие-то деньги, я не понимаю зачем, я их на автомате беру. Дальше еду в метро и ломаю голову, мне сейчас через какое... Приложений тогда не было, которые показывают через какой выход, где какие автобусы. Ломаю голову, мне сейчас туда или сюда, выхожу не туда. Очень долго ищу этот автобус, а в голове стучит одна единственная мысль, что папу же надо отпеть. Папу надо отпеть, мне надо договориться со священником, я сейчас буду ему звонить, сейчас выйду из метро и буду ему звонить, потому что надо договориться об отпевании. И я помню, выхожу из метро, звоню замечательному отцу Олегу, он говорит: да-да, мы все сделаем, вы не переживайте. Когда? Я говорю: ну вот скорее всего там через два дня, мне просто нужно понять какие-то детали. Он говорит: все, вы решайте все вопросы, через два дня отпевание обязательно, и молитесь, молитесь, и ни о чем не переживайте. Я нахожу автобус на автопилоте, сажусь в этот автобус, и внезапно начинаю соображать. Место на кладбище. Заплатить за могилку, значит, поминки, какой-то транспорт для людей, пожелающих проводить папу, и вот это вот всё. Как я это всё сделаю? В городе, где всё, что я помню, это гололёд, добрую мою вот эту золотую тётю Валю, которая сама уже, ну, в общем, в возрасте, у неё не так много сил, и ее мужа, который тоже там старался как-то ей помогать. Как? Что? И меня вырубает. И прихожу в себя я, когда уже конечная остановка автобуса, это часа четыре с половиной ехать, выхожу, меня встречает тётя Валя со своей дочкой, со своим зятем, мужем дочки, которые вот так вот буквально берут меня на руки из этого автобуса, я говорю, ребята, надо же на кладбище, они говорят: мы все устроили. Говорю: поминки. Не переживай, мы все решили. Я говорю: как же, а вот там автобус надо для людей. Уже есть. Я на них смотрю, и я понимаю, что вот, знаете, как в мою жизнь не входят, а врываются люди, благодаря которым у меня сейчас такое ощущение, что вырастают крылья за спиной. Не знаю, в чём причина, почему папа как-то не хотел, чтобы мы с ними плотно общались. Сейчас это даже не очень важно. Важно то, что моя семья в этот момент, она расширилась на какое-то огромное количество людей, которым я вообще никто, но они меня почему-то вот так вот приняли и такую дань любви отдали папе. И дальше просто, я помню, что действительно заботилась только об отпевании. Все остальное устроили они, появившись в моей жизни как добрые ангелы. А потом прошло полгода, и мне нужно было, там папа мне какие-то деньги, оказывается, скопил, и через полгода я приехала к нотариусу, она мне торжественно это все объявляет, вручает мне допуск в банк, где мне должны выдать такую сумму, для меня на самом деле очень даже немаленькую. Вот, она, может, не очень большая, но для меня, поскольку вообще, в принципе, с деньгами очень тяжело было, вот, она для меня оказалась такая прям, прекрасная эта сумма. Я такая растерянная, возвращаюсь в Москву, у меня рвется пальто, на дворе, ну, уже преддверие зимы, я прохожу мимо магазина и вижу там шубу, которая стоит ровно столько, сколько денег мне четыре с половиной часа назад досталось от папы.

Протоиерей Павел Великанов:

— Папа подарил шубку.

Алла Митрофанова:

— Поцеловал и погладил по голове. Вот.

Анна Леонтьева:

— Потрясающе.

Алла Митрофанова:

— Ну, вот такая история. Она правда для меня яркая иллюстрация того, что Господь, ну, чебурашку причешет. Главное, в Него вцепиться и как-то не отрываться. Вот так. Светлые история. Наш замечательный звукорежиссер Алексей показывает, что уже они подходят к концу. Протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы на Городне, Константин Мацан, Анна Леонтьева, я, Алла Митрофанова.

Анна Леонтьева:

— Скажи, что нас посмотреть можно.

Алла Митрофанова:

— А я говорила, нас можно посмотреть на сайте Радио ВЕРА и на всех площадках, где Радио ВЕРА представлена. Обязательно заходите и посмотрите. Прощаемся с вами. До встречи в эфире. До свидания.

Протоиерей Павел Великанов:

— Всего доброго!

Константин Мацан:

— Счастливо!

Анна Леонтьева:

— До свидания!

Все выпуски программы Светлые истории

tolpekina