Поделиться
Книга писателя и журналиста Дмитрия Шеварова «Вологодская тетрадь», в оформлении которой участвуют странички переполненной телефонной книжки и засушенные цветки «анютиных глазок» — из тех редких изданий, которые больше, чем просто книга.
Это — уникальная человеческая симфония: нежное, бережное признание в любви любимому городу, где у автора прошли детство и отрочество, где он впервые и накрепко узнал о драгоценных дарах жизни: тепле своего дома, музыке родной речи — повседневной и книжной.
...И в то же время «Вологодская тетрадь» с подзаголовком «моим дорогим старикам» есть — доверие собрату-читателю, который сразу становится как бы её соавтором, навсегда оказываясь в атмосфере памятливой авторской любви.
«...Сейчас мы придём домой, дедушка примет от бабушки пальто и скажет, что он соскучился без нас. Пока я тащу из шубейки верёвочку с варежками, чтобы положить их на батарею, дедушка постукает сброшенные мной валенки друг о дружку. А потом мы будем пить чай.
Перед тем как уснуть, меня потянет к подоконнику. Во дворе, уютно укрывшись с головой белоснежным одеялом, спит длинный сарай. На снегу лежит свет из окна. Засыпая, я думаю про этот коврик света.
Мне и сегодня кажется, что за зимними освещёнными окошками живут сплошь хорошие люди. Где свет — там дети, там старики, там все родные. И Млечный Путь по-прежнему пахнет печным дымком. Значит, и мы с бабушкой где-то идём и считаем окна... С годами перестаёт тянуть на залитые неоновыми огнями проспекты. И оказывается, тебе нужна только твоя улица, твой старый дом и свет одного окна.
Для счастья не надо многого. Для счастья нужно единственное».
Писатель и журналист Дмитрий Шеваров читал сейчас из первой главки свой «Вологодской тетради», названной «Сторож хорошего». Впереди — десятки и десятки таких главок, множество архивных фотографий, поразительные истории о не известных и — наоборот — очень известных людях, легендарных земляках автора.
Перечитывая книгу, эти старые и новые для меня вологодские очерки, иные из которых похожи на письма, иные — на маленькие исповеди-признания, я всё время вспоминал слова Окуджавы: «...То ли мёд, то ли сладкая чаша, / То ли адский огонь, то ли храм... / Всё, что было его, — нынче ваше. / Всё — для вас. Посвящается вам...»
Вот только адского огня тут не найти. Ну а горечь — да, она иногда встречается.
«Раньше гости из больших городов раздражались в Вологде тем, что люди здесь ходят и разговаривают медленно, постоянно пребывая то ли в полусне, то ли в задумчивости. О всякой вещи вологжане умели говорить так, как будто она всегда была и всегда будет. Бежать некуда и незачем. Бывало и я, возвращаясь в Вологду, досадовал на эту медлительность, а сейчас заметил, что вологжане стали поспешнее в походке.
Темп речи тоже стал подражать московскому. Но это полбеды, а беда в том, что почти не слышно несравненного вологодского оканья. Телевидение тому виной или что-то другое, но лишь немногие сохранили то ласковое „о“, что придавало и неласковым словам округлость и безобидность. Кажется, какой пустяк это „о“, но вместе с ним, боюсь, не иссяк бы тот родник вологодской словесности, который вынес к вершинам русской литературы Василия Белова и Николая Рубцова».
Дмитрий Шеваров читал из главки «Путевые заметки с берега детства», входящей в его книгу-симфонию «Вологодская тетрадь». ...Как бы я хотел, дорогие друзья, чтобы вы её когда-нибудь нашли и прочитали — вместе со своими домашними, близкими, родными.
