«День рождения фонда „Я есть“». Светлый вечер с Ксенией Алферовой (12.06.2019)

У нас в гостях была актриса театра и кино, соучредитель фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть» Ксения Алферова.

Наша встреча была приурочена ко дню рождения фонда. Мы говорил о том, чего удалось достичь за время существования фонда, а также о большом бесплатном концерте в честь праздника фонда «Я есть».

---

Ведущий: Константин Мацан

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Константин Мацан. И с трепетной радостью представляю нашу гостью, уже не в первый раз в нашей студии, что особенно радостно, Ксения Алферова, актриса театра и кино, соучредитель благотворительного фонда поддержки детей с особенностями развития «Я есть». Добрый вечер.

К. Алферова

– Здравствуйте. Мы теперь уже переименовываемся: поддержки людей с особенностями развития. Потому что наши дети вырастают, а проблема...

К. Мацан

– А вот с этого места поподробнее.

К. Алферова

– А проблем как раз со взрослыми все больше и больше. Так что мы теперь переименовываемся, чтобы устав что-то там меняем, потому что мы так глубоко влезли уже в проблемы взрослых наших детей, 18+...

К. Мацан

– Ну это ваши выросшие подопечные или вы в принципе во взрослую тему входите?

К. Алферова

– Да нет, а все же растут. Поэтому мы старательно, потому что начали с детей и с интерната, и постольку старательно, я, если честно, ну как бы сознательно оттягивала этот момент как можно дальше. Но постольку поскольку наши, в части интернатские, дети вырастают, и мы не можем уже родных Машу, Любу, Ваню, Диму отдавать...

К. Мацан

– В ПНИ, в психоневрологические интернаты?

К. Алферова

– В ПНИ совсем не можем, это невозможно, да. Потому что они у нас живут такой полноценной, счастливой, стопроцентно социализированной, интегрированной жизнью, что они ходят в школу, кто в музыкальную школу кто в секции. У нас теперь уже такой суперремонт в интернате: они каждый живут в квартире, имеется в виду, такая маленькая семья, у них по шесть человек, с такими уголками своими, готовят, не знаю там, пасхальные куличи, блины, мне на день рождении какие-то пироги. Ну то есть сами. У них, например, теперь есть звонок, то есть как квартира полноценная. И там такая табличка. Это когда приходят очередные какие-то комиссии, они очень это воспринимают сначала тетеньки, ну что типа такое, как формализм. Мы говорим: нет, что вы. Ну позвоните. Там звонок и такая табличка, что позвоните. Если вас захотят пустить – вас пустят, но если нет, то извините.

К. Мацан

– Вдруг они не дома.

К. Алферова

– Они могут быть, во-первых, ну действительно очень часто не дома. Нет, если они дома, то ну как в любой, вы же можете любого, вы же не приглашали эту тетеньку. Ну может, захотите ее видеть у себя в гостиной, а можете и не захотеть. И, в общем, претензий у вас не может быть к этим детям в таком случае.

К. Мацан

– А это квартира в обычном жилом доме?

К. Алферова

– Нет, это я имею в виду, в интернате у нас такой там теперь суперремонт, что у них всех свои пространства. То есть я поэтому. Плюс у них есть тренировочная квартира на базе интерната, где они учатся там самостоятельно жить. Поэтому вы же понимаете, мы же не можем их отправить умирать, вернее, как-то тупо доживать свои дни на транквилизаторах в психоневрологический интернат, сидя у телевизора и не выходя, чтобы они даже на улицу у нас не выходили. Поэтому нам пришлось влезть в эту тему – с проверками, со всеми, в общем, вытекающими отсюда последствиями. Так что мы теперь глубоко завязли в ПНИ. И это честно, то есть с того момента, как мы туда попали – ой, всем живется теперь не так радостно.

К. Мацан

– Меня поражает, что вы об этом говорите сейчас с улыбкой и с каким-то позитивом. И ну с надеждой, с воодушевлением. Потому что я вот готовился к программе и в очередной раз читал какие-то последние публикации по теме ПНИ и интервью, оценки действия властей о строительстве новых ПНИ, казалось бы, нужно это или не нужно. И само собой, тут же вываливается на читающего информация о реалиях, о реальной жизни, особенно если это не Москва, а где-то подальше, вообще трудно. Вы сказали, что...

К. Алферова

– Да и в Москве кошмар и ужас, я вам по секрету открою.

К. Мацан

– То есть вы сказали, что не можете отправить человека сидеть перед телевизором – это хорошо, что телевизор есть. Есть места, где и даже чего-то такого может не быть.

К. Алферова

– Ну сидеть, как жить в больнице, даже это больницей по сути не назовешь, то есть это... Нет, в Москве, хочу вам сказать, все очень плохо с ПНИ. То есть мы даже делали такие проверки, я ездила целый год с Общественной палатой, страшно разочаровалась в этом... как – орган? Как его назвать-то, даже не знаю, что это такое...

К. Мацан

– Общественная организация.

К. Алферова

– Ну что-то такое, да. Нет, организация, которая ничего не делает на самом деле. И когда я вдруг поняла, что... Я же люблю если влезть, то влезть, мне же сразу больше всех надо. Ну как бы хочется же, что-то как-то, чтобы это какой-то ресурс большой, как тебе кажется, его же надо как-то использовать. И когда я поняла, что когда в регион именно приезжаешь, что все хотели плевать на эту Общественную палату, какие-то проверки, не проверки – имеется в виду, органы власти. И единственное что работает, это пока наши фамилии. И я думаю, что даже и фамилии – потому что боятся скандала, потому что понимают, что есть ресурс ну какой-то такой...

К. Мацан

– Публичности.

К. Алферова

– Телефонный, публичности, плюс кто-то нас пока слушает, ну как бы мы можем кому-то позвонить, и даже самому главному нашему человеку положить письма какие-то на стол, чего-то пытаясь там добиться. Поэтому слушают. Но мне так это обидно стало, думаю: господи, ну это же огромная организация. И потом я пошла, значит, в этот интернет, и когда я выяснила, что это бюджетная организация, что мы с вами платим, значит, за то что... Тут я совсем возмутилась, пошла там, как-то нашла каких-то чиновников как бы наверху, кто за это отвечает. Они со мной согласились, они говорят: да, в общем, такой какой-то номинальный, чтобы нам с вами казалось, что как будто бы у нас есть такой орган общественный, где мы можем, а на самом деле никто там ничего толком не делает. К чему я сейчас это сказала...

К. Мацан

– Я про позитив вас сейчас спросил.

К. Алферова

– Я к тому, что мы ездили с проверками по этим психоневрологическим интернатам. Когда я в Москву приехала, это был последний что ли пункт. Я как-то так радостно шла в этот день туда, потому что я была уверена, что ну у нас-то все круто. Оно, может быть, круто в одном месте из четырех или пяти, с точки зрения инфраструктуры – так это назовем: ну там белые стены, почему-то всегда белые. Хотя бы белые, а не какого-то жутко зелено-желтого, коричневого оттенка. Ну все как-то так, понимаете, парк... А по сути все абсолютно то же самое: сидят они в этих четырех стенах, и трусы одни у всех у бабушек. И директор меня эта, директриса меня просто потрясла. Потому что такая она у нас считалась, самая прогрессивная, и мы так думали. Это моя любимая тема – про трусы, потому что она всех... Я поняла, что как можно про ПНИ рассказывать так, чтобы пробило всех. Ну рассказывать про людей с особенностями – не очень работает, потому что все равно в массе люди боятся и представляют себе их какими-то ну неполноценными, недоделанными людьми, и что, типа, ну там им и место. Ну а что вы? Кормят их, и слава Богу, есть крыша над головой.

К. Мацан

– Люди боятся того, чего не понимают.

К. Алферова

– Да.

К. Мацан

– Чего не понимают, того боятся.

К. Алферова

– Но когда про бабушек начинаешь рассказывать – вот тут как-то оно у людей... Потому что там же все как бы в одной куче – бабушки, имеется в виду, разные бабушки. То есть есть те, которые действительно там в какой-то глубокой деменции, но они же не перестают от этого быть бабушками, людьми, у них какая-то жизнь за спиной была очень интересная. А есть те, которые как бы в силу обстоятельств – да, она там, ну как любая бабушка, забывает, или там умерла дочка, то есть ей больше некуда деваться, и она там. И это так страшно, я вам хочу сказать, когда я вдруг поняла, что я прямо уже теперь знаю. Мы-то лезем, им кажется, нас-то не проведешь, что они гуляют, например, вот бабушки и, например там, ну если ты лежачий, на коляске – то же самое. Или ты с синдромом Дауна, тебя почему-то отправляют там. Потому что сразу человеку с синдромом Дауна ставят там глубокая, по-моему, форма умственной отсталости, ну как бы сразу при рождении – неважно, что ты читаешь стихи, ну в общем, неважно, что ты там умеешь. Или если ты, как Влад мой, да там, прожил всю жизнь с мамой и, в принципе, все умеешь и живешь в городе.

К. Мацан

– Влад ваш – это вот человек, с которым вы очень близко дружите, скажем так.

К. Алферова

– Ну да, я его попечитель, то есть я как бы отвечаю за его деньги. Ну мы дружим, да, уже давно. Ну то есть любой вот такой вот абсолютно чудесный, полноценный член нашего общества, он попадает туда, его отправляют сразу в такой – это называется отдел «Милосердие», я говорю, – кто не гуляет никогда, только летом, то есть вот «Милосердие» – бабушки там типа лежачие, сидячие, потому что много время на них тратить. Если ты спросишь: а что, они не гуляют? Например, зимой мы были. Ой, да холодно, и не хотят. Я говорю: гулять не хотят? Вот вообще прямо никто не хочет гулять? Да неужели такое бывает? Это на самом деле страшно. И бабушки, которые например им, белье у них, ну нижнее белье, то есть у них собирают – это не только бабушки, это и с «Милосердия», и все, – их собирают, стирают и выдают тебе. Ну в смысле все вместе стирают, и выдают тебе чьи-то вчерашние трусы, грубо говоря. То есть каждый день тебе дают...

К. Мацан

– Кошмар.

К. Алферова

– На мой взгляд, я хочу сказать, я когда там была и я так спрашиваю директора, я говорю: мне проверять? Ну я могу договориться с бабуленькой, она мне там, хотя бы, что подписаны трусы или нет тупо – ну так иногда бывает, хотя бы видимость создают, ну понимая, что так должно быть, грубо говоря. Она говорит мне: нет. Ой, что вы хотите? – говорит мне продвинутый директор психоневрологического интерната, прогрессивный. – Ой, я вас умоляю! И показывает мне: за ее спиной буквально бабушка лежит, ну действительно такая вот бабуленька, которая, наверное, там каждый день с ней надо здороваться, как-то свернулась клубочком, маленькая такая, на кровати. Почему-то, помню, без одеяла. Она говорит: Ой, я вас умоляю! И что, вот вы думаете, ей вот типа не все равно, какие у нее трусы или еще что-то? Я говорю: подождите, подождите... Ну сейчас речь-то даже не о ней, по большому счету, а о нас с вами. Ну вам-то не может быть... И она как-то мне так убедительно сказала, что это был уже третий интернат, у меня немножко уже у самой все притупилось. И я даже, как-то так убедительно это было, что я думаю: может, я что-то не понимаю? И я как-то даже не нашлась в первый момент, что ей ответить, хотя всегда вроде бы... И я утром стала себя, я думаю: может быть, я не права? Я стала всех своих друзей, ну грубо говоря, на адекватность проверять. И все как один: ой, ужас и кошмар. Ну я думаю: ну значит, я еще... Я к тому, что мне не все равно. То есть я понимаю, что мне плохо от того, что она то есть... Я говорю: подождите, ну она же, она что, вы серьезно считаете, что она не заслужила своих хотя бы, своих личных трусов, проживя там 80 лет, и ну... Это вот я к тому, чтобы люди понимали, что они там могут оказаться в любой момент. Мы, вы – неизвестно как жизнь повернется. И вот вы будете впятером лежать, вшестером в одной палате, без единой картинки, хорошо, если телевизор будет. Там у всех в палате телевизор. Ну это страшная вещь, правда.

К. Мацан

– А вот ваш супруг, Егор Бероев, в одном интервью как раз приводил в пример похожую историю. Когда он спросил, может быть, вы вместе тогда были в каком-то ПНИ (если я не ошибаюсь, это было ПНИ), почему нет какого-то личного пространства у ребенка...

К. Алферова

– Нет, это был детский дом-интернат, да.

К. Мацан

– Принцип тот же.

К. Алферова

– Абсолютно.

К. Мацан

– Там какой-то своей фотографии, игрушки. На что директор сказал: ну какое личное пространство? У них же личности нет.

К. Алферова

– Абсолютно. Не директор, это был...

К. Мацан

– Ну кто-то из собеседников.

К. Алферова

– Это беда. Нет, на самом деле не кто-то, это был – это беда всех таких учреждений – это врач, главный врач.

К. Мацан

– Я вот пытаюсь понять. Ну мне не хочется думать, и все противится думать, что в таких учреждениях работают ну злонамеренные сотрудники, которые хотят сделать хуже пациентам. Видимо, им что, не объяснили? Это наследие советского воспитания? Вот в чем причина?

К. Алферова

– Нет, я думаю да, серьезно, я не знаю. Вот адекватных директоров, вот серьезно, я с трудом встречала, ну мало. Но с другой стороны, есть такая порочная система, против которой мы старательно боремся. То есть и мы лоббируем, как можем, мы привлекли уже все свои ресурсы, включая Путина – закон об ограниченной дееспособности. То есть когда у вас, то есть ограниченная... То есть сейчас как получается: что попадая в психоневрологический интернат, директор становится автоматически вашим...

К. Мацан

– Опекуном.

К. Алферова

– Опекуном. Единственным. Ну понимаете, у него тысячи человек. И в принципе, по большому счету, вот этого человека, на котором лежит такая уголовная ответственность за вас, помимо всего прочего, наверное, то есть ей действительно проще всех лишить дееспособности, чтобы никто никуда не выходил, на улицу не выходил. Никуда не выходил. Вы понимаете, ели бы там из мисок, как они едят, железными ложками. Сейчас мы там, им начинают посуду какую-то вводить, вот в Москве хотя бы. Ну то есть как-то очеловечивать их. А в принципе, и мы пытается это в какой-то момент, это несколько лет уже длится, там губернатор, забыла какой, нас поддержал, имеется несколько общественных организаций, которые пытаются это двигать. И объяснить, что у этого человека, который туда попадает, должно быть несколько опекунов, то есть должна быть разделена эта ответственность. Понимаете, между вами, например, и директором. Тогда, вот только в таком варианте возможны человеческие условия жизни этого человека. То есть, во-первых, снимается нагрузка вот эта какая-то непомерная с директора. Потому что сейчас он часто, я понимаю, что ну как, просто элементарно боится выпускать, хотя это возможно – они должны сами ходить в магазин там близлежащий или еще что-нибудь. Сейчас их лишают этого, для того чтобы они не видели такой возможности, их всех пачками лишают дееспособности еще в детском доме-интернате. Особо то есть не парясь по поводу того там, может – не может. Не может. Лучше пусть сидит. И там такая порочная есть система, что мало того, что вы не можете за пределы выйти интерната, в подавляющем большинстве интернатов вам нужно получить специальное разрешение, чтобы выйти погулять на территорию интерната. То есть вы должны быть максимально лояльны к власти и вести себя, ну понимаете, максимально удобно.

К. Мацан

– Местной власти.

К. Алферова

– Местной, конечно. Это что-нибудь не так сделать, а уж тем более пожалуетесь или потребуете... Просто у нас-то – «у нас» когда я говорю, имею в виду не только нас, но там ЦЛП, «Перспективы» питерские, у нас есть еще много общественных организаций, – свои шпионы там, то есть люди с мобильными телефонами, которые не лишены дееспособности. И они нам пишут какие-то вещи, из которых потом возникают проверки, пишутся статьи, то есть мы знаем наверняка. Или мы отслеживаем одного взятого человека. Поэтому вот мы это двигаем-двигаем, но так его до сих пор не приняли, этот закон. Как только его примут, уверяю вас, сразу станет, просто вы тогда можете ну вы можете входить в этот интернат. Пока они закрыты, а они очень закрыты, и они ну как бы говорят о том, что сейчас это медицинское учреждение. А таковым оно не должно быть. Потому что попадая туда, вы платите всю свою пенсию – ну то есть вам должны оказывать услуги. То есть грубо говоря, гостиница: вам там должно быть хорошо, уютно, вкусно. Вы должны гулять, вы должны работать, обязательно работать – вот то, что мы пытаемся сейчас добиться. Но в связи с тем, что у нас новый премьер-министра по... как это, зам первый премьер...

К. Мацан

– Вице-премьер.

К. Алферова

– Вице-премьер, да, по социальной работе, что страшно нам горько, что теперь Голикова занимается ну как бы вот, а не Голодец. Потому что, конечно, многое из того, практически все из того, что начинала делать Ольга Юрьевна вместе с нами, и создала вот этот Совет, про который я не раз уже у вас рассказывала, да, для того чтобы вести с полей получать. Не слушать бесконечные доклады, которые не соответствуют действительности. Сложно быть начальником: ты же не можешь везде съездить. А если ты читаешь доклады, то у тебя ощущение, что это просто какой-то рай, райская у нас страна, всем очень хорошо тут жить. Прекрасно, сказочно прекрасно. И, собственно говоря, Совет и был создан для того, чтобы держать руку на пульсе, понимать, как на самом деле. Но госпожа Голикова, она все-таки человек такой мозговой, ей цифры важны, поэтому половина Совета выслушиваются – я там была один раз, так расстроилась. И больше меня там уже, моя нервная система не может выдержать такого формализма, который сейчас там. И формально выслушивают, а делают как, сейчас вообще жуть, в связи с этой реформой, которую они обязаны делать. И она проецировала проверку какую-то – гипер, супер такую быструю проверку – это невозможно сделать. Мы возмутились, вмешались, сказали, что без общественной организации это ну какая-то профанация.

К. Мацан

– Буквально четыре месяца на проверку всей системы.

К. Алферова

– Мы насильно себя куда-то включали в разных регионах. Потому что в некоторых просто даже никто никуда, естественно, не ходил. А все вот эти бумажки, типа, ну как у вас там? Вот ответьте на вопросник, и мы перешлем. А сейчас она сделала еще более страшную вещь, Голикова. Она ну как-то по-своему же понимает проблему. Она вроде как пытается, но из-за того что, я не знаю там, чего – гордости или просто так глубоко уже человек сидит в системе, что действительно не верит и не понимает, что залог успеха ее все-таки в нас, в большом количестве общественных организаций. Которые знают как, и у нас есть готовые пути решения проблемы, которые не в деньгах там как бы часто. Хотя сейчас очень большую сумму денег выделили на всю эту реформу, которые все они сейчас хотят потратить на то, чтобы опять построить вот эти гиганты. Она инициировала такую проверку с психиатрами, с институтом Сербского, во главе с руководителем института. Вы понимаете, что такой врач-психиатр преклонного возраста, советский? Ну то есть он как-то, как лечить сложные маниакально-депрессивные психозы, я думаю, что он знает, конечно, лучше всех. Но в социализации и вот как бы в жизни, да, нормализации условий жизни наших людей он вообще мало что понимает. И сейчас, благодаря началу даже этой проверки, мы все страшно перепугались. Ну то есть сказать, что это формализм – это ничего не сказать. То есть они страшно вредят. Потому что на каждого человека там выделяется две минуты, от силы пятнадцать, у них есть готовые опросники, которые без нашего ну как бы участия составили.

К. Мацан

– Эта проверка еще раз диагнозов, да, жителей ПНИ.

К. Алферова

– Да. И они более того, у кого теперь есть, у кого есть дееспособность, у них такие готовые, знаете, вклеенные штучки. Они ничего не слышали, эти психиатры несчастные, у которых сейчас огромная нагрузка, о сопровождаемом проживании, они не понимают, что это такое. Ну вот зато очень быстро и масштабно у нас сейчас все проверяют. И мы в ужасе, потому что мы сейчас получим, ну реально еще хуже будет, чем было, если все это не остановить безобразие.

К. Мацан

– Ксения Алферова, соучредитель благотворительного фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть»...

К. Алферова

– Люди в ужасе выключили радио, услышав такой монолог.

К. Мацан

– Сегодня проводит с нами «Светлый вечер». Мы как раз обратимся к попытке решении проблемы. Проблема есть, вы обозначили. Ну вот в прошлый раз когда мы с вами в этой студии встречались, вы начинали рассказ о создании квартир для сопровождаемого проживания, ну и для ваших подопечных выросших, ну и в принципе как кейс, как пример вообще для того...

К. Алферова

– Пилот, как сейчас любят называть.

К. Мацан

– Да, как правильно было бы устраивать жизнь людям с особенностями развития. Вот расскажите, что сейчас у вас в фонде в этом плане происходит.

К. Алферова

– Ну мы начали, мы получили, это называется «Удивительные квартиры». То есть это не единственный вариант решения проблемы, но один из. Потому что во всем мире, вот Германия, они в этом смысле очень большие молодцы. То есть где-то есть квартиры, где-то есть дома, которые стоят вместе. То есть здесь очень важно состояние тех или иных людей. И главное ну как бы в этом во всем, что, во-первых, они должны быть маленькие, то есть ну это квартира в жилом доме на маленькое количество людей.

К. Мацан

– Давайте напомним тем, кто не знает, что это квартиры, в которые вот люди с особенностями развития могут заселяться, жить...

К. Алферова

– Нет, то есть это не постоянное место жительства, это в течение двух-трех лет мы будем их учить социализироваться.

К. Мацан

– Ну им там помогают соцработники, общественники, врачи приходит.

К. Алферова

– То есть там есть воспитатели, да, то есть это целая система тьюторства. Но ты учишься жить – то есть не сидеть в этой квартире, а соответственно вот вообще ключевое слово во всем этом – это работа, это трудоустройство. То есть это какое-то дело, которым ты занимаешься и приносишь пользу. Это как чудесный у нас есть такой Гриша Данишевский, парень с синдромом Дауна, он в семье, в большой любви растет, поэтому он работает, он учится, он в театральной студии, и он работает в голландской фирме такой, очень большой. Он раньше работал там и продолжает, там очень нравится, как бы на складе что-то там систематизирует. Ну также сейчас его поставили на ресепшн – он графиками занимается других работников, людей встречает. Потому что очень ответственный, очень обстоятельный, ему то есть...

К. Мацан

– Можно довериться.

К. Алферова

– Абсолютно. Это, сто процентов, будет в том порядке, в котором нужно. Он потратит кучу времени, но сделает так. И он очень, он говорит, моя мечта, он все время говорит про нужность, что он хочет приносить пользу. Какой-то такой платоновский, на самом деле у него все персонажи страшно озадачены, вы помните, да, тем что мало пользы миру они приносят, что они хотят что-то хорошее сделать. Вот это в принципе основная, мы просто про это с вами не говорим, но я думаю, что это тоже то как мы хотим жить. И то чего лишены эти люди. То есть это, правда, это очень страшно. А каждый из них, неважно, какой у них диагноз, я не очень хорошо разбираюсь, там оказывается, психиатрия делится на малую и большую. Ну то есть все что касается детей и людей с ментальными особенностями – это, грубо говоря, не психиатрия а вот ну как-то их так отнесли. А есть вот такая...

К. Мацан

– Большая.

К. Алферова

– Большая. Ну вот действительно такие психические, в которых я не разбираюсь. Но тем не менее, тоже которые во всем мире это все не так страшно, что там тоже они как-то делятся, что есть люди, которые действительно, которым нужна постоянная какая-то врачебная помощь, а многие из них, то есть они живут и работают. Да, за ними следят, но если они работают, если они ходят гулять, то ну грубо говоря, те или иные проявления какие-то острые, они минимизируются. Ну соответственно им подбирают ту работу, которую они могут выполнять. В Германии они в этом смысле, они же любят деньги считать, что же они будут кого-то держать так просто, они так не любят. Потому ты работаешь, и вот ровно сколько ты можешь, ты делаешь. И каждому, уверяю вас, можно найти свое применение. И это такое счастье, это счастье невозможное для этих людей. А сейчас, то есть вот если вас поместить в психоневрологический интернат – ой, ну мне недели хватит, я думаю, для того чтобы мне уже какой-нибудь диагноз очень серьезный поставили. Это очень страшно.

К. Мацан

– Я помню, я как журналист репортаж писал из детского дома-интерната, и я провел там ну три-четыре часа. Ну это не был какой-то репортаж с глубоким погружением, так скорее вот такой некий знакомство и обзор. И я пришел домой и просто рухнул на кровать, вообще без каких-либо сил и без каких-либо эмоциональных ресурсов до вечера, до утра следующего. Потому что просто общение и наблюдение даже, скажем, за жизнью этих детей и даже минимальное с ними знакомство – ну это какой-то стресс был.

К. Алферова

– Я думаю, что они просто от вас еще очень много всего взяли. Потому что вы для них были, это же было какое-то время назад, по всей видимости, то есть вы были – ну представляете, это что-то, наконец, произошло в их жизни, что-то новое, какой-то новый человек появился. Так-то они закрытые, если это не обычные интернаты, в смысле, где обычные дети. Я думаю, ну как это же так-то, их жизнь, она... Ну то есть если обычного человека в эти рамки поставить: вот у тебя есть такое вот расписание, вот у тебя есть такая комната, где ты не можешь, у тебя нет вообще в течение всей твоей жизни возможности никогда, вообще никогда побыть одному. Никогда. Все время рядом какие-то люди, и люди, которые деградируют с каждым днем, кто-то мычит, кто-то... Не потому что они, ну как бы то есть люди постепенно, грубо говоря, превращаются в животных там. Это так страшно, что мы их этими животными делаем. Просто в силу того, что они вот скученно живут вот в этих вот условиях, за них все делают. Это очень дорого обходится государству, нам с вами очень дорого. Хотя они счастливы были бы ну то есть стирать, мыть полы – так, как это в Питере сделано. Там «Перспективы», такая организация, они взяли, грубо говоря, сложных таких вот, кто там без рук, без ног или еще что-то, и у них такой дом есть – то есть мы не первые у нас в стране, кто это делает и собираются делать. И они сами готовят, и как вот, и когда они про это рассказывают, это такое, то есть сразу такое, у тебя приоритеты что ли очень ставятся на место. Потому что ты понимаешь, что просто вот из-за того, что у тебя есть свой собственной дом, квартира, и ты просыпаешься... Вот понимаете, да, какая-то обычная, будничная, очень интересная, оказывается, жизнь у нас с вами. Но только сравнив себя: вот как, а может быть вот так – и это страшно. И для них это такое счастье – самому отрезать себе кусок хлеба. Во-первых, это достижение какое-то. Ну естественно, вам потом лекарства какие-нибудь дадут, чтобы вы особо там не возмущались, не просили: а давайте я пойду гулять или еще что-нибудь сделаю. И вот взрослые мужики, которые ходят, он ходит в трениках, такой уже, опустившийся. Я говорю, а что войдите, там ты начинаешь с ним разговаривать, а он уже, то есть он там уже прожил несколько лет – ему уже ничего не надо. То есть это такая крайняя степень уныния.

К. Мацан

– Закормлен таблетками?

К. Алферова

– Даже если не кормить ничем вас, а очень вкусно, ну то есть это как на убой, как скот какой-то, например. Даже если вас там будут там, я не знаю – это же неважно. То есть он никому он, как сказать, он какое-то существо, которое ходит в туалет, ест, спит, стоит, ходит по коридору, сидит у телевизора – и всё. А это же ну как бы люди, разумные люди, им же очень хочется... Как я помню, говорила с одним парнем, я говорю: а вот там давай... Он говорит: я... ну типа я животное, я никому не нужен, не надо мне ничего. Ну то есть он уже не верит, что ему кто-то что-то. На Новый год я пыталась подарки выцарапать. Он говорит: мне ничего не надо. Потому что, во-первых, ну как бы это уныние. А могли бы радостно подметать...

К. Мацан

– У себя дома на кухне пол.

К. Алферова

– Да не только у себя, и у нас подметать, и у нас бы было... То есть если пустить, я не знаю там, нашего Ваню с умственной отсталостью или там человека с синдромом Дауна, да с аутизмом тем же самым подметать – это я говорю, как самое простое, уверяю, они способны на более сложное, если человек будет учиться, – то у нас будет идеальная чистота. Просто реально идеальная чистота, потому что они все такие перфекционисты в массе своей.

К. Мацан

– Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Напомню, сегодня в «Светлом вечере» с нами с вами Ксения Алферова, актриса театра и кино, соучредитель благотворительного фонда поддержки детей с особенностями развития «Я есть». А как мы сегодня выяснили, фонд поддержки людей, не только детей с особенностями развития «Я есть». В студии Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся к вам, не переключайтесь.

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Константин Мацан. И сегодня с нами и с вами в этом часе «Светлого вечера» Ксения Алферова, актриса театра и кино, соучредитель благотворительного фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть».

К. Алферова

– Которая говорит монологом, не давая Косте вставить слова.

К. Мацан

– А это самое лучшее. Я же здесь посажен вопросы задавать и вас слушать. Мне на самом деле хочется спросить все-таки...

К. Алферова

– Давайте, подождите, я про «Удивительный дом» вам расскажу.

К. Мацан

– Вот я как раз про него я и хотел спросить.

К. Алферова

– Потому что нам, да, мы получили очень большой грант, чему мы страшно благодарны, от мэрии, от мэра ну как бы на ремонт этих квартир. И кстати, ремонтировать такую квартиру в обычном доме значительно дороже. Потому что мы прекрасно понимаем и отдавали себе отчет с самого начала, что те люди, которые там живут, они же не виноваты, что мы тут решили интегрировать наших детей. И мы должны максимально, ну грубо говоря, вот это обычные люди, которые точно, у которых очень много стереотипов...

К. Мацан

– И это дом, не квартира, а именно дом, отдельно стоящий...

К. Алферова

– Нет, вот именно многоквартирный дом.

К. Мацан

– Прямо многоэтажный?

К. Алферова

– Многоэтажный дом.

К. Мацан

– Сколько там этажей?

К. Алферова

– Много.

К. Мацан

– Ну то есть прямо...

К. Алферова

– На нескольких этажах у нас есть квартиры, не то что у нас весь этаж.

К. Мацан

– А, то есть в этом доме у вас несколько квартир по нему разбросаны как бы ваших. Так.

К. Алферова

– Да. И также вот, потому что отдали часть квартир, которые нам в свое время передало государство, Пантелеимону, «Милосердию».

К. Мацан

– Епископу Орехово-Зуевскому Пантелеимону.

К. Алферова

– Да. И одну квартиру Центру лечебной педагогики. Вот они быстрее всех отремонтировались и стали там жить...

К. Мацан

– А владыка Пантелеимон – это Отдел по церковной благотворительности и социальному служению.

К. Алферова

– Не послушались нас. Ну то есть для того, чтобы все-таки, понимаете, людей наших пускать жить в общем доме, где уже все социализированные живут в собственных квартирах, они должны быть подготовлены, чем мы сейчас и занимаемся. То есть всех, кто будут там жить, мы готовим к тому, что они будут жить в большом доме, с большим количеством людей, и соответственно они должны уже обладать какими-то навыками. Вот там мы говорим про интернатских детей, вот директор этим занимается на протяжении уже двух лет в тренировочных квартирах. Потому что задача этих квартир не только, ну понятно, что они там готовить, спать и есть все умеют правильно. Но именно то есть они будут работать, каждый в какой-то отдельно там. После чего на каком-то моменте – кто-то через год, кто-то через два, кто-то через три, – мы поймем, что они могут переезжать в свои собственные квартиры, либо в съемные квартиры и жить там по два, по три человека. Но опять же называется сопровождаемое проживание: кто-то с ежедневным тьюторством, кто-то раз в неделю – это очень как бы индивидуально. Но мы столкнулись с проблемой. Я подозревала, что так будет, но я не думала, что так быстро будет. То есть я думала, что так будет, когда мы туда приедем. Хотя все дети, которые предполагаются у нас там жить, они очень хорошо выглядят, не знаю, они такие милые, хорошие, негромкие. И ремонт мы делаем такой, что у нас звукоизоляция очень, на всякий случай, чтобы максимально ну как бы не досаждать что ли. Я, правда, не очень понимаю, чем мы можем, но теоретически, мало ли что. И мы столкнулись прямо с такой вот... Из-за того что Центр лечебной педагогики нас не послушался, и у них мальчик с аутизмом там жил без тьютора. Ну как бы он какие-то вещи делал без тьютор. Например, там ездил в лифте. А все-таки аутизм это такая вещь, о которой у нас мало кто знает. И если, например, в Лондоне, где давно уже распространяют информацию в частности об этом, что синдромом Дауна – это не фокус, ничего такого страшного сделать не может, что бы вас напугало или еще что-то, ребенок, наоборот может вам улыбаться или как-то помогать или еще что-то. Но все-таки с аутизмом люди, они по-другому воспринимают реальность, у них такая гиперчувствительность часто. Какие-то резкие звуки и что-то может напугать этого человека, и он может очень неожиданно себя резко, как-то громко повести и напугать вас. И если в Лондоне, например, ну я не знаю, если там кто-то придет со своим ребенком, у которого аутизм, и что-то такое произойдет там, что его очень сильно напугает и выбьет из себя, не знаю, и он начнет ронять банки с помидорами на пол, и они все разобьются. То прибежит полицейский сначала, значит, вас отругает. Но если мама скажет: простите, у меня ребенок с аутизмом, – то сразу же весь магазин начнет: о, простите, мэм, – вам все начнут помогать: успокаивать там, создавать условия, что пойдемте в комнатку отдельную, еще что-то, чтобы человек успокоился. Не потому что он психиатрически нездоровый, или неадекватный, или еще какой-то. Но просто он, правда, этот человек, в отличие от нас с вами, очень тонко чувствует пространство. И то на что уже у нас с вами такая кожа толстая, а он чувствует все-все-все, как если с нас кожу снять, и мы бы вот так вот ходили с вами, то вот многие, они такие дети. Они учатся постепенно ну сами это регулировать, справляться, их учат этому. Но всякие, понимаете, и мы можем себя. И у нас теперь наши жильцы страшно, в общем, когда они поняли, что вот, тут какие-то придут с синдромами, с отсталостями, еще что-то люди жить – ой, они теперь пишут во все там возможные инстанции, они страшно против. Как мы их ни уговариваем про то, что мы будем вам мыть, не знаю, у вас будет очень чисто в доме, мы будем убирать, мыть, подметать. Они говорят, ничего нам этого не надо. И, в общем, достаточно себя агрессивно ведут. Я их понимаю, наверное, с одной стороны, правда, понимаю. Я бы на их месте просто почитала какие-то вещи. Ну вот мы будем с ними встречаться еще раз, разговаривать. Потому что помимо того, что они... И это, понимаете, это, в принципе, то есть можно, конечно, сколько угодно говорить о том, что у нас общество к этому готово. Но совсем не готово. То есть мы готовы на расстоянии. Когда речь идет о том, что рядом с нами кто-то подобный окажется – тогда вот мы читаем, или видим по новостям, или читаем в интернете вот все эти новости со спиливанием этих пандусов, с выселением мамы с ребенком с раком, потому что все боятся заразиться. Это вот на таком, к сожалению, у нас на достаточно диком уровне. И нас начинают просто, как сказать, я в какой-то части понимаю жильцов, но в какой-то момент мне перестало хотеться с ними общаться. Хотя, конечно же, ну как бы мы как-то их пытаемся успокоить, когда нам стали угрожать. И нам прямо страшно немножко. То есть мы ремонт-то, конечно, делаем, но очень боимся, ну как бы наших детей не стали провоцировать. Потому что нам рассказали про какого-то жильца, который у них живет, который очень... «У нас есть вот такой человек, он был на войне, вы знаете что, он может и убить, у него есть пистолет», – какие-то такие вещи дикие нам рассказывают.

К. Мацан

– Ужас.

К. Алферова

– И мы, правда, напугались. И вы говорите: вы так радостно про это рассказываете? Ну я просто не могу долго ходить и пугаться, бояться и расстраиваться. То есть у меня такой характер, меня так Господь создал: я пугаюсь, расстраиваюсь, руки опускаются, потом как-то проходит какой-то достаточно короткий промежуток времени, я думаю: ну ладно, ну надо же все равно что-то делать, ну будем, а там как-то мы в любом случае, там с квартирами или еще с чем-то. Потом я очень надеюсь все-таки на Господа Бога.

К. Мацан

– Ну а что делать в этой ситуации?

К. Алферова

– Да, я говорю: ну будем молиться. Мы ничего плохого не делаем и не собираемся делать. И я надеюсь, что все-таки Он как-то все это управит. Потому что мне кажется, это для этих людей, которые будут в этом доме жить, очень... Они этого не понимают, к сожалению. Просто потому что они никогда с такими людьми не сталкивались. Но как сказать, оздоровление общей атмосферы – это точно, то что произойдет в этом доме. Я имею в виду вот на уровне какой-то вот этой энергии, не знаю. Потому что эти люди и дети, они очень чистые. У них очень душа чистая, и рядом с ними очень хорошо на самом деле. То есть если они вот не в ПНИ долго жили и не превратились не пойми во что. Но если их отогреть, даже тех, которые уже много лет живут там вот, в четырех стенах ничего не делают, то они уже постепенно начинают...

К. Мацан

– У меня знакомые живут в Австрии, в Вене. Снимают квартиру как раз на там четвертом этаже дома, где первые два этажа социальные, отданы как раз вот на квартиры людям с особенностями развития. И кстати, аренда других квартир там для жильцов обычно стоит дешевле, как некое такое создание благоприятных условий для съема этих квартир. Но люди живут и не испытывают никаких трудностей от такого соседства.

К. Алферова

– Нет, наоборот. То есть, как правило, те кто да даже если в доме живет, не знаю, ребенок с синдромом, например, Дауна, то как правило, в него влюблены все жильцы. Потому что он всегда встречает вас утром или вечером, не знаю, с улыбкой, говорит какие-то хорошие слова. Они же очень чувствуют, они же такие стопроцентные эмпаты, они очень чувствуют ваше настроение. Вот я например, мы недавно сажали лес, и вот туда приехали из интерната, наш интернат, и моментально, не потому что, ну понятно, меня они знают, неважно то есть они видят: ага, я без кепки, а жарко. Они снимают свою кепку и идут, надевают на тебя эту кепку. Я там, значит: что ты балуешься? – Да нет, жарко, это солнечный удар случится, надо кепку. И там кормят тебя, поят. То есть они страшно включены ну что ли в нас с вами, начинают включаться, помогать. То есть это какие-то готовые такие вот, мы и забыли, что так надо друг к другу относиться, как они. Ну у них природа такая что ли, у этих людей.

К. Мацан

– Вот вы сейчас сказали как раз про то, что они очень вдохновлены идей платоновской вот этой – пользу миру принести, как и мы все. А я так подумал, на самом деле мы все-то, мне кажется, может быть, не так часто именно об этом задумываемся.

К. Алферова

– Я имела в виду Платонова, не философа, я имею в виду Андрея.

К. Мацан

– Ну конечно, да, Платонов – писатель XX века, я понял, да, это его такие типы – послужить вселенной. И я как раз таки к тому, что вот эти дети, они, по моим наблюдениям, и по вашим рассказам в первую очередь, намного больше этой идеей вдохновлены, чем мы, простые люди, казалось бы.

К. Алферова

– А вы понимаете, что это не идея. Идея – это то, что возникает в голове. А постольку поскольку, ну не в том смысле, что у них ну...

К. Мацан

– Может быть, у них этому поучиться нужно.

К. Алферова

– Это то, чем их наградил Бог, это как часть их личности – вот отдавать. И потому что они, как сказать, и вдвойне, если ты этого лишен, то тебе очень хочется все время для другого человека что-то делать. Ну прямо вот и ты видишь, ну как бы делать, и человек, ну как бы что ему хорошо. Вот он, ему было жарко – а ты ему воду дал. И такая радость искренняя от того, что ты помог, сделал. И они не могут не помогать. Там не знаю, Ваня наш там что-то копал, и вот его спрашивают, говорит: я буду делать вот это, чтобы тебе, Ксеня, было хорошо, и всем было хорошо, чтобы нам всем было хорошо. Вот понимаете, есть на планете люди, которых Господь, это же я просто верю, на вашем радио это можно говорить, вот жильцам этих квартир сложно, наверное, многим про это объяснить. Потому что это какие-то такие вещи...

К. Мацан

– А может, они радио «Вера» не слушают, может быть.

К. Алферова

– Не слушают многие явно.

К. Мацан

– А может быть, и слушают, откуда мы знаем.

К. Алферова

– Я к тому, что если Господь создал, что Господь не делает какие-то вещи, типа, ой, не поучилось, вот выброшу туда, пусть поживет на земле, – ну я не знаю, например. То есть все же не просто так. И что есть на земле люди, специально так сделанные, которым очень хочется нам с вами помочь, очень хочется, чтобы нам было хорошо. А мы старательно от них – мы их за решетки, мы им, значит, вот вам транквилизаторы, чтобы вам ничего уже вообще не хотелось, и жить не хотелось, чтобы вы поскорее там, вот мы вас этого лишим, всего лишим, жизни лишим. И все равно они продолжают там в этих четырех стенах, туда приходишь: Господи, Твоя воля. Я бы там жила, я бы уже, не знаю, я бы бросалась, я бы поубивала б всех, наверное, съела бы. А они еще умудряются в этих условиях что-то улыбаться, что-то тебе радоваться, жизни там, не знаю, солнышку и всему остальному. И это основной урок, то есть они учат тебя жить.

К. Мацан

– Мне очень понравилось, как вы в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) написали как раз про вашу ежегодную акцию с посадкой деревьев, как вы перечислили людей с особенностями, которые там участвовали, что много неравнодушных людей с разными чудесными особенностями – это я цитирую. А дальше перечисляете эти особенности: с патриотизмом, с аутизмом, с синдромом Дауна, с артистизмом и другими, все вместе посадили 20 тысяч саженцев. Мне кажется, очень точно. Как-то задумался о том, что у всех свои особенности.

К. Мацан

– Абсолютно. Это то что мы пытаемся всем объяснить, что у нас они у всех свои. И надо просто это принять. Ну как в семье, то есть как только ты принимаешь особенности своего мужа и перестаешь пытаться его переделать и с ними бороться, а как-то принял. И свои соответственно, или про себя там что-то, может быть, стоит на себя обратить внимание, что-то в себе скорректировать, чтобы тебе было хорошо рядом вот с такой особенностью, то все как-то так становятся на свои места. И если бы, правда, я просто точно знаю, что родители таких людей, не все, но кто это как-то, он, может, это так не формулирует, но грубо говоря, понимает что мы, искренне я в этом прямо уверена, что мы все очень связаны друг с другом, то есть как пазл. Ну просто мы старательно часто, то есть нас там Бог пытается, вот Он же как-то создал этот пазл, чтобы мы все вот так вот соединились.

К. Мацан

– Соединились.

К. Алферова

– Да, а мы старательно все выгибаем вот эти края пазла: нет, он тут нам не нужен. Кто тебе сказал, что он тут не нужен? Ну ты его прими, путь этот пазл рядом ляжет и посмотри. Может быть, ты неправ, может быть, смотри, как много тебе может дать вот этот человек рядом. Ты просто возьми, попробуй принять.

К. Мацан

– Ксения Алферова, актриса театра и кино, соучредитель благотворительного фонда поддержки людей с особенностями развития «Я есть», сегодня с нами в программе «Светлый вечер». В мае вы отмечаете день рождения фонда, ежегодно, уже отметили, да, 19-го, нет, 16 июня в Зеленом театре ВДНХ пройдет удивительный концерт.

К. Алферова

– Да, наконец-то.

К. Мацан

– Знаменующий очередной день рождения

К. Алферова

– Нам семь лет.

К. Мацан

– Семь лет. Расскажите, что будет.

К. Алферова

– Те кто бывали, а я знаю, что бывали многие ваши слушатели, потому что в Зеленом театре ВДНХ три тысячи мест, последний раз там около двух тысяч людей пришло. То есть это такой сбор, ну как бы концерт, в котором принимают участие бесплатно, там все бесплатно, наши какие-то известные, любимые нами исполнители. Вот кого только у нас уже не было за эти годы – и Агутин, и Лорак, и Нюша, и Макаревич, и «Би-2», и Подольская и Пресняков, и «Несчастный случай» – всех уже я даже и не упомню. И мы не собираем деньги никогда на наших мероприятиях. То есть это такой подарок общий, мы в день рождения дарим подарки всем, кто придет. То есть наша задача собрать как можно больше людей в зале, как можно больше обычных, на самом деле, перемешать. Потому что вот когда перемешиваются в зале, я просто смотрю в зал, мне так приятно. Вот они перемешиваются все, с разными особенностями люди – на колясках, без колясок, кто сидит, кто стоит, кто с аутизмом, кто с артистизмом, кто с громким голосом. И мы мастера создавать атмосферу, но и люди, которые выходят на сцену, они очень талантливы, вот у нас Полина Гагарина в этом году будет, например, чему мы страшно рады, «Мураками», группа которая всегда с нами, у них есть одна песня, которую они нам подарили, известная, которая наш гимн. Группа «Пицца». Я надеюсь что будет, пытается подвинуть все в графике и быть у нас, надеюсь, что у него получится, я очень давно хотела, это Коля Фоменко с группой «Секрет». Это какое-то мое...

К. Мацан

– Вот это было бы да.

К. Алферова

– Для моего поколения, да, специально я их. И еще там будут сюрпризы, о которых я не хочу сейчас говорить. Нам в этому году помогает «Красный квадрат», поэтому все то что будет происходить на сцене мы еще хотим как-то немножко, потому что раньше такой джем-сейшн был чистой воды, ну то есть такая атмосфера совсем, какие-то наши дети выходили иногда, кто на подтанцовках, кто стихи читал, кто еще что-то. Но как правило, это все же взрослый концерт, не детский, чтобы вы понимали. То есть все дети в зале, они держатся за руки, в обнимку, не знаю, с поклонниками той или иной группы, выкрикивают имена любимых артистов – под дождем, без дождя. И это так приятно смотреть, потому что никого в этот момент, то есть никто не обращает внимания ни на какие особенности. Все хорошо, никто друг другу не мешает там, не помогает. Просто вот вместе все сливаются в каком-то радостном, не знаю, праздничном экстазе вечером. Потом в конце мы обязательно режем большой торт, раздаем тем, кто остался, и едим вместе этот торт. И это такое какое-то как идеальное что ли такое общество получается, я имею в виду, когда никто никому не мешает и все друг друга принимают. И те кто на сцене, и те кто в зале. Поэтому рассказывайте вашим друзьям, знакомым и приходите обязательно. Потому что это всегда очень здорово, я имею в виду, а я начала говорить про «Красный квадрат», мы хотим такое, немножко у нас будет более театрализованное что ли действие. И вот все наши какие-то основные идеи, которые мы пытаемся внедрить в сознание людей, ну вот в частности, что каждый особенный, что не надо бояться принимать, будут в таких вот маленьких что ли а ля полунинских миниатюрках. Это красиво придумала Нина Савельева, которая мне помогает все это придумывать. Поэтому должно быть очень здорово на самом деле.

К. Мацан

– Но вход свободный?

К. Алферова

– Вход свободный.

К. Мацан

– Во сколько начало?

К. Алферова

– Начало в семь вечера, идет он два часа. Зеленый театр ВДНХ, 16 июня. Ждем вас всех-всех-всех. Просто принято иногда считать, у нас есть такой стереотип, что если бесплатно, то плохо. Нет, у нас не может быть плохо.

К. Мацан

– Ну судя по тем артистам, которых вы перечислили, будет бесплатно, но хорошо.

К. Алферова

– Очень хорошо. Очень.

К. Мацан

– И все-таки хочу вернуться к своему вопросу. Такой, может быть, магистральный, через всю нашу беседу и, может, даже через все наши беседы с вами на радио «Вера» проходит. Ну о вашем позитиве и о том задоре, с которым вы это рассказываете, хотя рассказываете об очень на самом деле тяжелых вещах. А что вам лично дает силы держаться?

К. Алферова

– Я же не могу переживать по этому поводу все время. Ходить все время и переживать невозможно.

К. Мацан

– Ну а где вы сами черпаете силы? Вот у вас общение с этими детишками вашими и взрослыми заряжает?

К. Алферова

– Абсолютно. Я пытаюсь, это мне, наверное, кто-то верит, кто-то не верит, это точно на практике знают все наши волонтеры, количество которых увеличивается. Нам, кстати, очень нужны волонтеры вот как раз в психоневрологические интернаты. Потихонечку, это очень тяжело. Потому что, понимаете, ну с детьми попроще, чем со взрослыми, это и психологически, наверное. Ну хотя я смотрю, молодые такие красивые девушки к нам присоединяются все в большем количестве. Почему-то девушки в основном, что удивительно.

К. Мацан

– Сердца неравнодушные.

К. Алферова

– Наверное. Такое материнское что-то в тебе. Просто это единственная возможность, вот эти волонтеры, эти девушки, приходящие несколько раз в неделю, ну кто когда может, единственная возможность вот по выходным обязательно они ездят, выйти на улицу для многих из этих людей. Которые то есть без них они вот сидели много лет взаперти, и будут сидеть дальше. Это какие-то, понимаете, новые впечатления, еще что-то, это очень важно. Ну не говоря уже о том, что это какие-то наши, ну то есть ты эти вещи видишь, как информаторы. И для персонала тоже это очень важно. Потому что тоже ну как бы на самом деле вот на уровне нянечек там много женщин чудесных. Ну они в принципе, я уверена, что они изначально все чудесные. Но когда ты вот в эти же ужасные условия это не только люди, которые там живут, помещены, но и люди, которые там работают.

К. Мацан

– Сотрудники, да.

К. Алферова

– Это же страшная вещь. Я когда на них смотрю, говорю: бедные вы, как вы вообще с этим справляетесь, как вы в этом живете? Они-то тоже не имеют ни минутки тишины.

К. Мацан

– А что они вам отвечают?

К. Алферова

– Ой, они уже ничего не отвечают, они с ошалелыми совершенно лицами. Особенно вот у нас есть такой один, 30-й что ли ПНИ, жуткий, нет, не 30-й, другой. Когда вот они сгрудили туда всех людей, ну как бы в тяжелом таком достаточно состоянии многих. Это вообще страшные вещи. Это фильм «Пролетая над гнездом кукушки» отдыхает просто. И вот эти женщины, я смотрю на наших, я говорю, ну это какие-то просто героини. И за что им такое, почему над ними тоже так издеваются? Я имею в виду сейчас про государство, я вот искренне не могу понять. Потому что это очень психологически тяжело. И я думаю, что это у тебя просто не хватает такой любви. Ну я про это не очень, если честно, люблю говорить что ли, или не очень понимаю, как про веру в Бога говорить. Но я думаю, что просто я вот тот период, когда я про это говорила, он какой-то уже миновал. То есть есть какие-то вещи, которые уже укоренились что ли внутри, и ты уже не замечаешь, но ты с этим живешь. Ну то есть когда все время там ну как-то ты на связи. И ты благодаришь, когда-то там, если не забываешь, или просишь поддержки, или еще что-то. И как только ты соединяешься, то ты понимаешь, что сразу вот оно и силы. А потом вот у этих людей, у них, правда, очень чистая вот такая энергия, ну как божеская какая-то что ли, я не знаю. Потому что они, мы с вами, нам голова мешает, а они вот чувствуют то, что они чувствуют, и они это как-то транслируют что ли вам и дают эту любовь.

К. Мацан

– Мне вспоминается еще, то что убогими называли именно тех, кто у Бога.

К. Алферова

– У Бога. Конечно. Как хорошо, что вы про это сказали. Это Егор, по-моему, тоже кому-то пытался про это говорить, его это осенило, когда он там в очередной раз мы куда-то пошли, и вдруг, ну правда, а вдруг когда ты начинаешь это чувствовать и видеть, и это очень много сил, они дают очень много сил. Отнимают силы, катастрофически совершенно, я вот говорю, что я не могу больше, я поняла, что не могу ходить вот на эти заседания какие-то или еще что-то. Потому что раньше давала силы Ольга Юрьевна, потому что ты понимаешь, что действительно что-то она может сделать. А когда ты понимаешь, что здесь никто ничего не хочет делать, а долбиться – ну то есть это надо сколько сил-то иметь, чтобы это проламывать? Я думаю: ой, не-не-не, мы будем делать, как мы считаем нужным. Я такой сторонник малых дел. То есть я понимаю, как я понимаю: вот надо так. И задача просто делать, потихоньку каждые десять лет. Думать о том, как это страшно, ужасно, и что будет – я думаю, что не только в фонде, но и в жизни – откуда мы знаем, как будет? А просто делать, вот ты берешь и делаешь. А я вот то что касается фонда, я прямо уверена, что это не моя идея была, а где-то там наверху нас туда запустили. Ну может быть, как раз Он знает про черты характера, которыми наградил, что грубо говоря, ты как-то, несмотря ни на что, находишь силы, и Он тебе дает.

К. Мацан

– Это поручили именно жизнерадостному человеку. Другой бы, наверное, совсем, уныл.

К. Алферова

– Ну да, такая мама, такой папа, которому дали очень много любви в свое время. Вот у меня был день рождения, мама мне рассказывала. Ну правда, это вообще, мне кажется, залог счастья ребенка, это как ресурс, это вот когда он живет в абсолютной любви и принятии, неважно, с какими он особенностями, в детстве. Потому что это тот ресурс, с которым ты потом можешь всю жизнь с любыми – личные ли проблемы, безличные, государственные – справляться. То есть ты, ну как, тебе есть откуда брать. Даже если вокруг все не очень.

К. Мацан

– В этом контексте такой вопрос, может быть, не про фонд, но все-таки личный, но мне очень интересно. Я, как все журналисты, сейчас когда готовятся к интервью, читают Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) гостя. И вот у вас был день рождения, с которым мы вас поздравляем, в мае, 24-го числа.

К. Алферова

– Спасибо.

К. Мацан

– И вы написали такой пост со своими мечтами и желаниями. Написали, что среди прочего есть такая мысль у вас, то что вот хочу в день рождения: мечта сняться в фильме про Великую Отечественную войну, чтобы по-настоящему, чтобы быть санитаркой или радисткой, чтобы в грязи или в пыли спасать бойцов. Не смейтесь – в скобочках – это давнишнее, детское еще желание.

К. Алферова

– Правда.

К. Мацан

– А почему, вот с чем это связано такое?

К. Алферова

– Не знаю.

К. Мацан

– Вам, казалось бы, в жизни адреналина должно хватать, чтобы вот мечтать при этом сняться именно в таком, в грязи и в пыли санитаркой.

К. Алферова

– Потому что это что-то очень, я вообще у меня ощущение, то есть если бы я была буддист...

К. Мацан

– Так.

К. Алферова

– Если бы я верила там в переселения какие-нибудь куда-нибудь, то я бы была уверена, что я где-то погибла на поле боя, не дотащив кого-то. Видимо, ну просто я же советский ребенок, и в меня так это все, вот эта вот беда, которая была, вошла. У меня ощущение каждый раз 9 мая, что я фронтовик, прямо реально фронтовик, что я вот через все это прошла. И мне просто очень, как сказать, я просто смотрю, как сейчас снимают, неважно про какую войну или не про войну, очень как-то все... ну не про людей как-то. Ведь вопрос, как в таких условиях человек остался человеком. Вот как? А вот так. И мне всегда интересно и, наверное, какое-то детское, да, мне очень хотелось быть радисткой, не то что хотелось, не знаю, потому что это что-то настоящее такое. У меня просто, я в одном эпизоде таком снималась, ну он маленький, это всего было несколько часов, я только раззадорилась. Я не могу вам объяснить, это какая-то иррациональная вот реальная детская мечта. Она, может быть, глупая, но она какая-то вот, мне ужасно хочется.

К. Мацан

– А другая мечта – это озвучить мультфильм.

К. Алферова

– Очень хочу.

К. Мацан

– Это как-то тоже из детства, видимо.

К. Алферова

– Не знаю, мне вот прямо именно мультфильм очень хочется озвучить. Ну когда ты какой-то другой. Мне просто, видимо, я бы с удовольствием характерные бы роли какие-нибудь, смешные играла, а не геройские, тоже с радостью.

К. Мацан

– Ну вот любопытно, что перечислив несколько своих мечт, вы тем не менее пишете: «А еще одно самое большое и главное – хочу мир во всем мире. Но это, к сожалению, желание несбыточное, но я верю в силу добра», – вы пишете.

К. Алферова

– Верю. Абсолютно верю. Верю, что если мы, просто мне кажется, что сейчас что мы вот, я прямо реально чувствую часто вот прямо свою личную, конкретную вину в том, что...

К. Мацан

– Вину?

К. Алферова

– Да, ну вот я имею в виду, что мы сами с вами виноваты в том, что так много ну войн каких-то, ну всего, что как-то нехорошо последнее время, много всего нехорошего происходит вокруг нас. Потому что мы очень торопимся куда-то, бежим, мы как-то очень перестали, не знаю, там читать – тире – думать, чувствовать. И очень много в нас раздражения, злости, гнева и какой-то такой негативной энергии, которой мы делимся более быстрее и готовнее что ли, чем чем-то хорошим. Вот еще поэтому нам очень нужны люди с особенностью рядом, потому что, правда, вот это все – гнев, раздражение и еще что-то они снимают напрочь сразу же – к тебе подходят, обнимают и что-нибудь говорят хорошее. Ты бы только что хотела взлететь от какого-нибудь раздражения или гнева, в тебе кипящего, а тебе – раз – это все и как-то затушили любовью и чем-то таким хорошим, светлым. Думаешь: а что я в самом деле? И я просто думаю, что если мы с вами будем за собой следить, то просто вот этой энергии какой-то злой, ее будет меньше, и соответственно, может быть, глядишь, и действительно какие-нибудь войны закончатся. Мы – каждый отдельно взятый.

К. Мацан

– Ну вот к вопросу о мире во всем мире, вообще о больших целях. Вы, с одной стороны, говорите и это очень понятно и, наверное, это единственно возможный в таких ситуациях путь рассуждения – творить малые дела, делать то, что ты можешь.

К. Алферова

– Это, мне кажется, единственный верный путь какой-то.

К. Мацан

– С другой стороны, мы читаем публикации про вот ту же систему психоневрологических интернатов. И есть цифра, ну одна из тех, которые приводят, что 165 тысяч человек сегодня живут вот в этой системе. И в ваших квартирах, которые вы готовите, да, для проживания, будет жить несколько десятков человек. Это много или мало на фоне этой цифры?

К. Алферова

– Много. Потому что это некое начало. То есть и вот у нас если получится, я имею в виду, получится же не только туда их поселить, а вы понимаете теперь, сколько вводных: жильцы этого дома, еще что-то. То есть это все-таки потому что с государством с нашим надо так: ему бессмысленно говорить, ему надо взять, показать, посчитать – и вот так, вот видите, работает. Хотя мы тоже это считаем им и даем, неважно. Когда они видят, чиновники так устроены, они когда видят реально работающую какую-то вещь, они с радостью присоединяются, говорят: о, здорово, а давайте. Мы говорим: давайте.

К. Мацан

– Это такая закваска.

К. Алферова

– Ну правда, ну то есть говорить можно сколько угодно.

К. Мацан

– Чтобы все тесто поднять.

К. Алферова

– Да. Вот в Питере их уже слышат, просто там, в Питере, «Перспективы», которые тоже сказали, показали, как нужно. Ну вот я надеюсь, что, у нас задача маленькая, хотя бы просто чтобы увидели, услышали и сделали ровно так, в какой-то части. Потому что наши дети растут, и живут, я имею в виду, ну как бы, да, с особенностями. Это же касается не только тех, кто живет в психоневрологических интернатах, а тех кто живет в квартирах и в домах уже живущие, они же живут среди нас с вами.

К. Мацан

– Это прекрасно.

К. Алферова

– Среди вот этих жильцов, которые не хотят и не готовы. И работать, их не готовы брать на работу. Ну сейчас, слава Богу, нет, вот уже сейчас точечно. Ну там два человека с аутизмом, работающих поварами в Москве – это много или мало? Конечно, мало. Но много, потому что хотя бы так. А там, глядишь, еще два, еще пять, еще. Оно же потихонечку.

К. Мацан

– Вы упомянули петербургский фонд «Перспективы»...

К. Алферова

– Мой любимый.

К. Мацан

– Как раз вот я нашел цитату руководителя Марии Островской о том, что жестокое обращение – это не обязательно побои. Жестокое обращение в том числе и заброшенность человека.

К. Алферова

– Так это в первую очередь, на самом деле вот то о чем вам пытаюсь рассказать.

К. Мацан

– Но это ведь и то, что в этом смысле может быть обращено вот к нам, жителям тех квартир, с кем по соседству...

К. Алферова

– Абсолютно точно.

К. Мацан

– Будут жить дети и взрослые, которые могут на себе испытать заброшенность, а могут не испытать. От нас.

К. Алферова

– И они вынуждены, как правило, они испытывают от нас свою заброшенность. Потому что мамы страшно у нас с вами боятся, потому что мы смотрим. Это неприятно, это очень тяжело – каждую секунду косые взгляды ловить на себе, там про своего ребенка, например, который как-то что-то. И так, как правило, они те в комнатах, а эти в своих комнатах детских сидят и мало куда выходят. Потому что маме еще, помимо всего прочего, работать надо.

К. Мацан

– Ну вот нам, как сказать, задание домашнее: подумать над тем, о чем вы нам сегодня рассказывали. Давайте напомним, что 16 июня в семь вечера в Зеленом театре ВДНХ состоится удивительный концерт, организованный фондом «Я есть». Вход свободный.

К. Алферова

– На сцене ваши любимые звезды.

К. Мацан

– Всех наших слушателей в гости Ксения Алферова приглашает.

К. Алферова

– Да.

К. Мацан

– Я вас благодарю за эту беседу. Еще раз напоминаю, что сегодня с вами и с нами в «Светлом вечере» была актриса театра и кино, Ксения Алферова, соучредитель благотворительного фонда поддержки людей, как мы выяснили, а не просто детей, людей с особенностями развития «Я есть». В студии также был Константин Мацан. До свидания.