«Божественный свет в глазах ближнего». о. Роман Федотов

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Алексей Пичугин, Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева, а также клирик храма в честь иконы Живоносный источник в Царицыно священник Роман Федотов делились своими историями о том, как в глазах ближнего отразился Божественный свет, или как благодаря другому человеку удалось увидеть присутствие Бога.

Ведущие: Алексей Пичугин, Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева.

---

А. Пичугин:

— Друзья, здравствуйте! Здесь, в этой студии мы, ведущие Светлого радио, и наш гость, сегодня понедельник, 18.00 и значит, в эфире наши «Светлые истории», их вы можете не только слушать, но и смотреть на всех площадках, где присутствует Радио ВЕРА в социальных сетях, а также на сайте нашем официальном radiovera.ru. Я Алексей Пичугин, здесь также мои замечательные коллеги Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева. Добрый вечер!

К. Лаврентьева:

— Здравствуйте!

А. Леонтьева:

— Добрый вечер!

А. Пичугин:

— И наш специальный гость, мы очень рады сегодня здесь приветствовать отца Романа Федотова, священника и клирика храма иконы Божьей Матери «Живоносный Источник» в Царицыно. Здравствуйте!

о. Роман:

— Добрый вечер, дорогие ведущие, дорогие радиослушатели!

А. Пичугин:

— У нас сегодня тема, мы перед началом программы говорили, что она непростая, она действительно непростая, хотя, наверное, у каждого есть истории на эту тему, может быть, даже не одна история. И вроде бы звучит так всё достаточно просто, понятно, но о чём-то непросто говорить, что-то, наверное, сложно осознать. Тема звучит так: «Отражение Божественного света в глазах другого человека». Мы сегодня будем говорить и рассказывать истории о том, как благодаря другим людям удалось увидеть присутствие Бога. Отец Роман, по традиции мы предлагаем вам, нашему гостю, начать и рассказать свою историю или истории.

о. Роман:

— Вот моя история напрямую связана с моим очень дорогим, близким человеком, с моим духовником, уже почившем о Господе, схиархимандритом Гу́рием (Ми́щенко). Он был духовник Новоспасского московского монастыря, а до этого был Глинским насельником, Глинским старцем. Моя история была связана с самым главным тогда для меня — с выбором священства, потому что не все мои близкие люди разделяли этот выбор. Мои благочестивые и любимые родители очень хотели, чтобы я избрал для себя такую светскую стезю управленца и финансово поучаствовали в том, чтобы я учился в Московском университете государственного управления имени Серго Орджоникидзе на факультете государственного и муниципального управления. И когда я уже выпускался, конечно, по обычаю нужно было написать диплом и проходить практику, они помогли мне проходить практику в подразделениях Московской мэрии, и всё уже, в общем-то, устраивалось, как они хотели, такое хорошее место, хорошая работа, интересная. И вдруг передо мной возникает выбор: становиться священником или светскую для себя избрать вот такую карьеру, очень хорошую, мне нравилась эта специальность, я её выбирал и учился практически четыре года в своем любимом вузе, правда, конечно, на вечернем отделении, потому что это так всё не просто совмещать уже тогда было и с какими-то семейными послушаниями, и с воспитанием детишек, но мне тогда ещё не было даже и двадцати одного года. И вот я пришёл с таким вопросом: «вообще, что делать?» к своему духовнику. А он, знаете, всегда очень тепло принимал своих духовных чад, да и вообще всех людей. Он обнял меня, прижал к своей груди и говорит: «Сыночек мой, ничего не бойся, ни о чём не переживай. Ты даже если с кадилом по пляжу пройдёшь, тебе Господь всё подаст. Не переживай ни за какие материальные трудности, если тебе придётся их терпеть, всегда Господь будет с тобой, Он во всём тебе будет помогать, и ни о чём ты не будешь заботиться, и жена твоя, и детки твои, всё будет необходимое для жизни. Ты только подумай об одном — что священство предлагается Господом только один раз в жизни, один раз. Второй раз у тебя не будет такой возможности, поэтому я помолюсь». И вот его слова были исполнены такой теплотой, в его глазах действительно был такой Божественный свет, что я уже забыл вообще, как я вылетел на крыльях каких-то из его кельи из Новоспасского монастыря и принял для себя такое непростое решение, потому что рукоположение должно было уже состояться в ближайшие дни, и я понимал, что на тот момент мои родители этого не перенесут. Я сказал им о том, что это произойдёт за три часа, чтобы они просто не успели доехать до того храма, где это будет происходить, чтобы не наделали никаких глупостей.

А. Пичугин:

— А можно уточнить, отец Роман: вы, когда пошли к духовнику обсуждать это всё, у вас уже была договорённость, и вашу кандидатуру обсуждали к рукоположению?

о. Роман:

— Нет-нет, этого ещё ничего не было, просто вот мне предложил епископ: ты хочешь стать священником? Для меня это было что-то ошеломляющее, я достаточно был такой невоцерковлённый человек, это было в 2001 году, я тогда рукополагался не в Москве, был очень большой недостаток священников после времён советской власти, гонений, нужно было восполнять количество духовенства, и тогда, может быть, были немножечко другие стандарты, потому что в некоторых епархиях допускалось рукоположение без духовного образования с высшим образованием, но при этом нужно было поступить сразу в духовную семинарию и продолжить образование, что я и сделал. Но на тот момент мне нужно было действительно какое-то Божественное подтверждение. И он вообще всегда всё говорил с такой любовью, вот даже когда мы приходили, у нас была такая традиция — брать благословение на рождение очередного малыша, он — «А как матушка?» всегда спросит, «А сколько прошло времени?» «Ничего не бойтесь», — говорит, и всегда или просфорочку даст, или каких-то конфеточек вынесет, детишек, с которыми мы приходили, наших старших, он тоже всегда посадит на колени, обнимет вот так, приласкает и если какая-то у нас там ссора или какие-то непонятки, разборки с женой, говорит: «Ну что же ты так бываешь не сдержан, ты с любовью к ней, она ведь столько несёт тяжёлых послушаний, тебя дома нету, ты пожалей её, скажи ей доброе слово, хорошее». И вот как-то у нас даже не оставалось никаких вопросов неразрешённых, открытых, мы сами обнимались уже и плакали вместе с ним, и уходили. Я не понимал, как это работает, но вот сейчас я осознаю, что это действие Божественной благодати, которая исполнена именно любовью к человеку прежде всего. Вот он так любил, что когда говорил, он даже всегда как будто плакал, мне так казалось, и вот такой прямо действительно старец седобородый. И вот кто его знает, а много людей его знает, и в Москве, они так всегда отзывались, и монахи, которые к нему приходили, он говорил: «Если всё делать со смирением, с любовью, то всё возможно преодолеть, только чтобы всё это было с любовью». И поэтому, конечно, знаете, как говорится: «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко видя ваши добрые дела, прославят Отца вашего Небесного», и действительно, хотелось прославлять Бога, соприкасаясь вот с такими людьми, в которых отражается свет Божественной правды.

А. Пичугин:

— А мне всё-таки интересно, родители ваши быстро приняли ваш путь, ваше избрание?

о. Роман:

— Ну, они только, наверное, с каждым моим поступком всё более и более ужасались моему безумию, как они тогда считали, потому что нам сначала пришлось переехать из Москвы, сдавая там квартиру, и отнюдь не в Московскую область, без канализации, без водопровода, иногда электричество там отключалось, и городские жители просто оказываются в кризисных ситуациях, когда нельзя разжечь печку, когда болеют дети, когда температура там минус сорок, и не знаешь, как с этим хозяйством со всем управляться, и они думали: да, ну наш сын сошёл с ума, очевидно. Ну что ж, надо как-то с этим смириться. А потом, когда узнали, что это так далеко находится, говорят: «Ну как же ты будешь жить?» Но прошли годы, через десять лет я венчал своих родителей, сейчас приезжаю причащать, иногда бывает, и маму свою, мама у меня ходит в храм, и отец как-то вот немножечко успокоился, и тоже мы с ним общаемся. Как говорится, время лечит, поэтому всё успокоилось милостью Божьей.

К. Лаврентьева:

— Да, спасибо огромное.

А. Леонтьева:

— На самом деле, я думаю, что родители просто на тот момент вообще не понимали, какая новая жизнь предстоит, что-то же их ужасало в этом священстве.

о. Роман:

— Да, да. Когда я, например, ходил в подростковом возрасте в нашу воскресную школу, она была под руководством очень известного протоиерея Георгия Бреева, настоятеля храма прежнего «Живоносный Источник» в Царицыно, и вот он приходил, тоже такой седовласый старец, он умел детей тоже с любовью заинтересовать, и я приходил, конечно, делился со своими родителями всем, что он говорил. Говорю: «Мам, вот представляешь, такой праздник Преображение Господне, мы сегодня в храм ходили, нам там сок давали!» Она говорит: «Слушай, а может, ты в какую-то секту попал?» Я говорю: «Мам, да какая секта, это наша русская православная церковь, храм в Царицыно, где мы все гуляем!» А они говорят: «Нет, что-то здесь вообще не так». И у меня вот не состыковывалось это, как это так: родители — самое святое, самое дорогое, что нужно уважать, и тут более святое, более высокое, это я совершенно чётко осознал в своей душе, вот именно Божественная правда.

А. Пичугин:

— А вы пришли сами в храм в Царицыно, ну неважно, в Царицыно, не в Царицыно, но воцерковлялись вы в подростковом возрасте сами?

о. Роман:

— Там буквально, может быть, было несколько месяцев, наша воскресная школа, а потом учебные заведения, сначала одно, потом второе, я вообще не ходил в храм, не причащался, не исповедовался, это как-то так внезапно, и просто у меня всколыхнулось в душе, я вспомнил это чувство, думаю: нет, ну тут надо принимать решение. Наверное, это действительно какая-то вот Божественная десница показывает мне путь. И я нисколько об этом не сожалею милостью Божьей, слава Богу, что тогда я послушал своего духовника схиархимандрита Гурия (Мищенко).

А. Пичугин:

— Дорогие слушатели, дорогие зрители, напомню, что это «Светлые истории» на Радио ВЕРА, и вы их можете не только слушать, но и смотреть на нашем сайте radiovera.ru, также в наших аккаунтах в социальных сетях, там, где мы присутствуем, там тоже есть трансляция, смотрите нас, будьте с нами, а самое главное, присылайте нам свои светлые истории, мы частенько их здесь рассказываем, зачитываем, пересказываем, нам это очень помогает, потому что тут такое ощущение двойного присутствия, с одной стороны, мы все здесь делимся чем-то сокровенным, чем-то важным, чем-то таким, что, может быть, в обычной жизни бы и не рассказали, и нам хочется какой-то отдачи, а как мы ее можем через радиоприемник почувствовать, через камеру? Вот таким образом: присылайте нам на info@radiovera.ru свои светлые истории, и мы по возможности их тоже рассказываем, зачитываем, и вы вроде бы как присутствуете здесь вместе с нами, и с другой стороны, это тоже дает нам определенный стимул продолжать и продолжать что-то в себе находить такого, чем действительно хотелось бы поделиться. Сегодня здесь, в этой студии, священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божьей Матери «Живоносный Источник» в Царицыно, мои коллеги Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, я Алексей Пичугин, и мы рассказываем истории, вы знаете, эта тема формулируется так: я, или не я, или кто-то увидел в глазах другого человека отражение света и понял, что это Божественный свет, и я через этого человека почувствовал присутствие Бога в своей жизни, в один момент, может быть, это произошло в какой-то момент, а потом больше не повторилось, но это был тот момент, который больше никак не вычеркнуть из жизни, это был тот момент, который с тех пор всегда с тобой до самого конца. Всё очень по-разному, всё очень по-своему, понятно, что никаких шаблонов быть не может. Аня?

А. Леонтьева:

— Вот я с тобой поспорю, для меня это как раз очень сложная тема, именно потому, что таких людей, через которых мы видели какой-то отблеск такой Божественной любви в их глазах, их достаточно много, вот отец Роман вспомнил отца Георгия Бреева, это для меня вообще какое-то чудо было, я жила в Крылатском с детьми, мы снимали там квартиру и ходили в храм Рождества Богородицы в Крылатском, и сам храм какой-то волшебный, потому что ты можешь идти вот по этому удивительному заповеднику и просто путём прогулки дойти до храма, и там поют птицы вокруг, правда, иногда зимой лыжники, там музыка, и вот это всё...

А. Пичугин:

— Отец Георгий Бреев объединяет, я правильно понимаю?

А. Леонтьева:

— Отец Георгий Бреев, да-да-да. И такие очень длинные, но такие удивительные проповеди, и когда он выходил со службы, такой весь светящийся, как свечечка. И я помню, как один раз меня пригласил Николай Бреев, издатель, мы с ним подружились, и меня пригласили в трапезную и вот не поверите, я просто за отцом Георгием встала, была ближайшая к нему, когда мы молились перед трапезой, и я прямо почувствовала: такое тепло пошло на меня, потому что он был после литургии, это невозможно ни с чем перепутать. Можно сказать, конечно, что это выдуманная история, но я прямо почувствовала это тепло. Наверное, я про отца Георгия много не могу рассказать, просто очень его вспоминаю и хожу к нему на могилку в этом храме, там такую чудесную могилу ему сделали и всегда свежие цветы, и как-то так очень отрадно ему помолиться, попросить за детей, чтобы они все хорошо замуж вышли и женились. А я хотела, знаете, сказать, раз уж так всё мне сложно придумать что-то вот отдельное, к нам на радио приходят иногда такие главы фондов каких-нибудь помощи, и изначально вот это выражение «глава фонда», оно звучит очень так сухо: «глава фонда, деятельность которого началась там в таком-то году...», поэтому мы с ними всегда созваниваемся накануне и договариваемся, что мы больше будем рассказывать человеческих таких историй про их подопечных, про то, как кто-то был, может быть, спасён, кто-то был вылечен, почему они сами пришли к этой деятельности, мы все хотим что-то хорошее в этой жизни сделать, но мы не главы фонда. И была такая замечательная программа, на неё пришла наша любимая гостья Джамиля Алиева, и пришла мама, она помогает детям, больным онкологией, вы знаете, наверное, её историю, но всё-таки я расскажу, что сама Джамиля, она потеряла ребёнка от онкологии, и вот многие люди впадают в уныние от этих потерь, от этого горя, это очень сложно пережить, я не очень представляю себе, как можно пережить потерю ребёнка, а другие люди, вот такие, как Джамиля, они создают вот эти вот фонды помощи и начинают детей спасать. И в предварительной беседе она сказала, что с каждым вот этим спасённым ребёнком ей как будто вот легче становится её собственное бремя. И на эту программу приехала молодая-молодая мамочка, у которой девочка с самого рождения оказалась больной раком, причём каким-то очень-очень сложным, с мозгом связанным, и они это обнаружили довольно рано и вот благодаря фонду начали лечение, и, собственно говоря, вся жизнь этой молодой женщины — это больницы, реанимации, борьба, остальные двое детей тоже иногда оставляемы бывают, и при этом, знаете, у неё такой звонкий, я её не видела ещё, у неё такой звонкий, как у колокольчик, голос, и она так радостно мне рассказала про видение ей во сне вот какого-то креста, который её благословил, она говорит: «Я точно знаю, что Бог есть, мне это не нужно вообще доказывать». И вот состоялась эта встреча в нашем дворе в Андреевском монастыре, пришли мамочка и Джамиль, и я первый раз увидела Джамиль так вот вживую, она пришла со сломанной рукой, приехала на общественном транспорте, и, знаете, у неё был очень-очень усталый вид, вот я просто такой эпизод хочу рассказать...

А. Пичугин:

— Я представляю, мне с Джамилей приходилось вести программы, мне кажется, далеко не одну, и невероятно сильный человек, невероятно сильный.

А. Леонтьева:

— Да. И у неё был такой уставший вид, и тут эта мамочка, а вообще самые радостные люди, которых я вижу — это люди, у которых очень какая-то тяжёлая жизненная ситуация, имею в виду те, которых мы видим, мы не видим тех, кто сидит и унывает, но вот которые приходят, знаете, вот эта мама пришла — ну, она прямо светится. Четыре года, по-моему, ребёнку, она говорит: «Мы купили ходунки, она будет ходить, понимаете? Это такая ступень, она будет ходить!» и светится. И я думаю: ну надо же, сколько радости, какие-то маленькие победы вот у этих «и мы пошли!» И навстречу идёт Джамиль с этой сломанной рукой перевязанной, ну такая уставшая, и эта мамочка ей говорит: «Вы знаете, спасибо вам, вот мы купили ходунки, она будет ходить!» И я вижу, как у Джамиль лицо, оно расцветает в такой какой-то сияющей улыбке, понимаете, это было, действительно, сияние такое, то есть все её усталости, боль от этой сломанной руки, вот это всё, оно как будто в этот момент озарилось, она говорит: «Ну слава Богу, как вы меня радуете бесконечно этими историями!» Понимаете, в такие моменты ты видишь, действительно, вот этот Божественный свет, когда сидят в нашей замечательной студии, из которой мы никого особо не видим, наших радиослушателей, как сказал Алексей, но тут приходят вот эти удивительные люди, родители особых детей, вот эти самые главы фондов, и люди, которые усыновляют детей, которые усыновляют особенных детей. И входит в студию обычный человек, ты даже как-то вот не отмечаешь, какой он, красивый, некрасивый, вот он садится и начинает рассказывать, и происходит совершенно потрясающее какое-то преображение воздуха в этом закрытом пространстве, и мне к середине программы кажется, что человек начинает сиять, ну если не сиять, то точно поблёскивать очень, и для меня это чудо такое вот этого самого Божественного света, ведь Бог — это ещё и милосердие, это и любовь, и все эти удивительные вещи, они прямо происходят каждый день, почему я и затруднилась с историей, но мне кажется, вот эта история, она очень показывает, как это всё происходит и как можно радоваться чужой радости и нести в то же время свою боль за плечами.

о. Роман:

— Знаете, у меня тоже близкие знакомые совсем недавно, хочу об этом сказать, это произошло неделю-две назад, я отпевал их ребёнка, который тоже умер от онкологии головного мозга, Миша, ему пять лет, родителей зовут Иван и Елена, и вот они тоже три года боролись с этой болезнью, я ездил и в хоспис, когда были, в общем-то, последние минуты его жизни, и в международный онкологический центр, был вместе с ними все эти дни. ...

А. Пичугин:

— А сколько было ребенку?

о. Михаил

— Пять лет. Они мужественно боролись, мамы вообще не было дома, она постоянно там, то одна операция, то другая, то одна химиотерапия, то другая, я даже Ивану говорил: как ты без жены можешь вообще? Про неё я вообще не говорю, там иногда, бывает, ни успокоиться, ни просто в магазин сходить, как это нужно обычной женщине, чтобы отвлечься немножко просто — нет, месяц за месяцем, год за годом, это великий подвиг, мужчина такого не выдержит точно, не выдержит. И вот когда это произошло, первое, что они мне сказали: «Батюшка, мы хотим ездить с вами вместе в вашу детскую больницу, где вы служите, (Центр здоровья детей и подростков ФМБА России) мы хотим помогать детям, мы хотим быть тоже волонтёрами». У нас иногда действительно нужно просто выйти с ребёнком погулять вокруг больницы или там на перевязки его свозить, особенно когда детей из детских домов привозят. И потом папа говорит: «А я хочу помогать сейчас закупать лекарства через параллельный импорт или как-то по-другому, потому что я знаю, как тяжело сейчас детям без лекарств, они бывают очень остро нужны». И вот это действительно любовь, которая даёт себя вот так, она светит, и она заражает этим свечением других людей, и ты думаешь: а я-то вообще кто такой по сравнению с ними? Просто бери пример с таких людей, вот так.

К. Лаврентьева:

— Спасибо, отец Роман.

А. Пичугин:

— Спасибо. Мне кажется, мы вышли на очень важный момент: мы всё время говорим, что отражение вот этого света Божественного, оно может быть... И мы представляем священников, представляем людей, обязательно связанных с церковью, я там попозже свою историю расскажу, она тоже будет связана с церковью, но мы каждый день встречаем кого-то, кто, может быть, вообще никак не связан с церковью, или вот в случае отца Романа — связан, но это совершенно не священник, это простые люди, которые через боль, через трагедию вот этот свет вдруг начали отражать. Кто-то из знакомых священников говорил, что мы сами можем быть отражением этого света, пускай даже как какой-то тусклый китайский фонарик, пускай даже вот этот вот, у которого батарейки садятся и сам он плохо сделан, но он светит, он, знаете, как у Бродского:

... И не в уличный гул

он, дверь отворивши руками, шагнул,

но в глухонемые владения смерти.

Он шёл по пространству, лишённому тверди,

он слышал, что время утратило звук.

И образ Младенца с сияньем вокруг

пушистого темени, смертной тропою

душа Симеона несла пред собою,

как некий светильник в ту чёрную тьму,

в которой дотоле ещё никому

дорогу себе озарять не случалось.

Светильник светил, и тропа расширялась.

— Мне кажется, что вот этот фонарик, пускай каким бы он ни был, он всё равно тебе или кому-то вот эту дорогу сможет осветить. Это «Светлые истории» на Светлом радио, здесь священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божьей Матери «Живоносный Источник» в Царицыно, Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, я Алексей Пичугин. Мы продолжим рассказывать светлые истории буквально через несколько мгновений, никуда не уходите.

А. Пичугин:

— Друзья, мы снова здесь, снова в нашей студии, вы можете не только слушать нас через приёмник или по интернету, но и смотреть «Светлые истории», это уникальная возможность посмотреть на то, как здесь всё устроено, что у нас происходит, на сайте radiovera.ru или в наших социальных сетях трансляция есть, заходите, смотрите, вот мы тут все сидим и делимся своими историями сокровенными или не очень сокровенными. Иногда что-то, знаете, приходит в голову по ходу, ты вспоминаешь, даже не собирался об этом рассказывать, но вот вдруг кто-то сказал, и ты понимаешь, что у тебя тоже это как-то отразилось, и есть такая история. Священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божьей Матери «Живоносный Источник» в Царицыно, Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, я Алексей Пичугин. Это «Светлые истории» на Светлом радио, сегодня тема наша такая: мы говорим про свет, который можно увидеть в другом человеке, неважно кто это, но это вот другой человек, которого ты встретил случайно или не случайно, или ты вот так на него никогда не смотрел, но ты увидел, что это тот самый свет Божественный, и ты почувствовал присутствие Бога в этот момент. Как вы думаете, отец Роман, ведь может быть такое, что этот свет ты видишь в человеке, очень далёком от Церкви, очень далёком от христианства, но вот он настолько высокой жизни, что ты ощущаешь именно присутствие Бога при общении с ним?

о. Роман:

— Я просто уверен, что любой человек, он гражданин Отечества Небесного и поэтому есть какие-то принадлежности нашего гражданства. Кто-то из широких штанин достанет паспорт вот так вот, кто-то, может быть, по своему языку обнаружит это, но любой человек призван Богом войти в Царство Небесное, и поэтому у каждого из нас огромный потенциал. И конечно, когда какая-то критическая ситуация возникает, иногда человек верующий может растеряться, а человек, может быть, невоцерковлённый покажет всю красоту веры, или, как это бывает часто, между мужчинами и женщинами происходит, что женщина, она имеет такую силу, она имеет такую крепость, как жёны-мироносицы, вот все разбежались апостолы, а они остались, они показали путь, они встретили Господа. И поэтому это отражение, оно действительно неумолимо относится к каждому человеку. Вот беда в том, что мы забываем об этом, когда вот так вот открыто бросаем мерзкие слова в лицо друг другу, когда ссоримся в семье, когда небрежно относимся к своим детям, когда, может быть, затаив злобу на наших начальников или на наших коллег, строим какие-то планы мести, но это, как говорила наша учительница, может быть, тогда не совсем воцерковлённая, на уроках литературы в нашей школе она говорила, что «человеческое в человеке неистребимо». Хочется немножко перефразировать, сказать, что Божественное, в человеке неистребимо, поэтому всегда надо помнить о том, против чего, против кого мы часто направляем наш гнев и нашу злобу — против образа Божьего в любом человеке. Вот в этом, мне кажется, есть большая отгадка того, что в каждом человеке непременно ощущается присутствие Божие, оно являет себя и распускается как весенний цветок, иногда в самые непредсказуемые моменты, особым таким благоуханием.

А. Пичугин:

— Вспоминаю, что достаточно давно, больше четверти века где-то назад примерно, я — школьник, подросток уже, вдруг почувствовал, что хочу пойти в церковь. И много раз, мне кажется, здесь рассказывал, что мы как-то семьёй не ходили особо, ну, по праздникам там иногда в Елоховский собор, который рядом с домом был или вот на даче храм был недалеко, и туда иногда, там же нас с мамой крестили, и тут вот какое-то желание просто, по-разному у всех бывает, вот желание появилось с утра, мне пятнадцать-шестнадцать лет, что подростку должно прийти в голову, чтобы ему захотелось, если он до того времени не ходил никуда и никак с церковью не связан, пойти? А вот просыпаюсь с таким желанием, сегодня суббота и знаю, что вечером будет служба, и надо сходить. И вот я пошёл сначала в ту церковь, где меня крестили, там что-то как-то мне не понравилось, много народу, ну что значит «не понравилось», наверное, даже тогда это выражение не очень применимо, но не понравилось: много народу, суета какая-то, душно, жарко, разгар лета, июль месяц. И я вспомнил, что где-то рядом есть церковь, которую вот только недавно открыли, и я на велосипеде мимо иногда проезжал, но никогда не был — дай, думаю, туда зайду. Я пошёл, тёплый-тёплый летний вечер, прихожу, а там служба заканчивается, долго вход не мог найти, какие-то собаки бегали, которые меня там до ворот храма провожали. Захожу, а я привык же, как в Елоховском соборе, а тем более, что мы, когда ходили, то попадали в основном, я тогда не знал, что такое архиерейская служба, патриаршее богослужение, но вот мы как раз на такие обычно попадали, потому что ходили на праздники, а тогда не было никакого храма Христа Спасителя, был Елоховский собор кафедральный, и там служил Патриарх покойный Алексий II, обязательно какая-то архиерейская служба была, и я привык, что это вот как-то так выглядит. А храм, который на даче рядом с нами, он был открыт одним из первых в 1989 году, и там священник до сих пор всё тот же самый служит, который его открывал в 1989 году, такой островок стабильности в нашем нелёгком, непростом мире, но там тоже всё расписано, там, ну как мне казалось, немножко похоже на Елоховский собор, хотя это совсем маленький такой деревенский храм, то ли народу потому что много, все как-то по привычке туда ездили. А я в этот храмик новый, вот который недавно открыли, захожу, (хотя он старше Елоховского собора, но просто он стоял невосстановленный, вот восстановили) там ещё какие-то ремонтные работы заканчиваются, вечер, народу мало, служба заканчивается, священник выходит. Я не могу понять, сколько лет священнику, потому что ему можно одновременно дать как сорок пять, так и восемьдесят, такое лицо вот яркое, светящееся, с большой длинной бородой. И вот служба заканчивается, и опять же, я привык, что в Елоховском соборе перед Причастием выходят священники и начинают говорить какую-нибудь проповедь, длинную, долгую, не очень понятную, не потому что они плохо говорят, но я маленький и для меня это не очень понятно всё, какие-то высокие слова. А здесь выходит священник и очень просто начинает говорить про то, что вот, у нас вот это происходит, вот то происходит, сегодня день всех святых, в земле Российской просиявших, так я узнал, что воцерковился в этот день, на этот праздник, для меня каждый год этот день как-то очень важен. И я никого не знаю, меня никто не знает. Я просто постоял-постоял в сторонке, послушал, что он говорит, вот эти простые вещи, что рядом какая-то воинская часть, что кто-то приедет из этой части, очень много там ходило жен отставных офицеров, потому что там военный городок, они уже давно все не на службе были, но все жили в этом военном городке рядом с Подольском, и жены ходили в церковь, иногда и мужья некоторые ходили, и вот что-то про это он говорил. И всё это было так просто, что я никогда не представлял, что так может быть в церкви, и для меня это стало таким откровением, вот если мы говорим о Божественном свете. Потом мы с отцом Александром ближе познакомились, мы уже дружили семьями, всё время к ним ездили с женой домой тоже, они стали невероятно близкие нам люди, но я ощутил этот Божественный свет в тот момент, наверное, очень явно, потому что, выйдя из храма, ну что я там, подросток, я вдруг понял, что я хочу чего-то другого в жизни. Я, наверное, об этом когда-то задумывался, у всех людей в пятнадцать-шестнадцать лет есть кризис выбора какого-то, чего ты хочешь от жизни, вот почему-то мне захотелось чего-то другого. Я даже хорошо помню, как у меня в канаву полетела пачка сигарет, пятнадцать лет мне было.

А. Леонтьева:

— Мощно.

К. Лаврентьева:

— Такой же опыт за плечами.

А. Пичугин:

— Я потом долго ходил, как-то в себе переживал, и, наверное, только спустя год я туда пришёл и стал ходить в этот храм, и мама потом стала ходить моя туда же, и ещё много знакомых, мы там перезнакомились с этим приходом, все как будто одной большой семьёй жили, ездили. И там познакомились ещё с семьёй, вот замечательный муж, жена и у них двое детей моего возраста, там дочка на полгода старше, а сын на полгода младше, и ещё у них тогда был ребёнок, ему года три-четыре было, сейчас он уже взрослый мужчина, потом у них ещё один ребёнок родился, потом они уехали из Москвы в Архангельскую область, в тайгу, в деревню жить. Игорь звали этого человека, он предприниматель, у него достаточно налаженный бизнес, и даже там, в Архангельской области, тоже у него что-то началось такое. И вот он всегда был таким человеком, который хотел найти Бога, который хотел Его понять, вот какой Он, Бог. Он это не высказывал, может быть, но мы с ним много говорили, ездили в какие-то храмы, когда отца Александра не стало, встречались с разными священниками, Игорь искал Его, вот прямо даже, наверное, его отъезд в Архангельскую область был одним из этапов этого поиска. Но у него, как мне кажется, главный вопрос был сформулирован именно так: а вот какой же Ты? И вот буквально несколько месяцев назад Игоря не стало, внезапно абсолютно, он ушёл, вот прямо внезапно: лёг спать, с утра не проснулся. И через вот это горе потери, первая мысль, которая пришла, я подумал: теперь ты знаешь, вот Он дал тебе ответ на этот вопрос. И почему-то я вспомнил, хотел рассказать про отца Александра, этот свет, вот эту первую мою встречу реальную, не про то что меня там кто-то привёл в церковь, а когда мне самому захотелось прийти, и я вдруг почувствовал, что что-то может быть иначе. А вторую историю по ходу сейчас рассказываю, я вспомнил про Игоря, от него тоже исходил всегда вот этот свет, потому что он задавался этим вопросом: а какой же Ты? Какой же Ты? Вот я — вот он я, а вот Ты-то какой? Ответы, видите, такие по-разному бывают даны, иногда и очень радикально, даже до смерти, но вот как-то так это, наверное, порой тоже происходит, и в этом тоже проявляется тот самый свет, о котором мы говорим.

А. Пичугин:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА, вы их можете не только слушать, но и смотреть на нашем сайте radiovera.ru, а также в наших аккаунтах в социальных сетях, там идёт трансляция. Самое главное, присылайте нам свои светлые истории info@radiovera.ru, мы их с удовольствием в разных программах зачитываем, рассказываем, и такое ощущение складывается, что вы тоже здесь, вместе с нами. А сегодня здесь, в этой студии священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божьей Матери «Живоносный Источник» в Царицыно, Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева и я, Алексей Пичугин, мы рассказываем истории на тему того, как свет вдруг ты ощутил, увидел, почувствовал, который исходит от другого человека, и ты понял, что это именно какое-то ощущение, явное присутствие Бога. Это может быть какой-то момент, это может быть что-то очень продолжительное в твоей жизни или какое-то воспоминание, но ты понял, что это оно. Кира?

К. Лаврентьева:

— Во-первых, спасибо тебе огромное, Лёша, за эту историю глубокую, потому что вообще, в принципе, для мужчины крайне сложно, как мне кажется, осознать вообще, в принципе, необходимость прихода в церковь и есть риск уйти в некий гностицизм, чтобы уже умом постигать Бога, искать какие-то факты, научные доказательства, такое бывает у мужчин и у женщин тоже.

А. Пичугин:

— Ну, в этом тоже, может быть, ничего плохого.

К. Лаврентьева:

— Это не всегда плохо, а иногда очень даже хорошо. Плохо — это тогда, когда гностицизм уже переходит в грань определенную, там уже в эзотерику или еще куда-нибудь, там уже, знаете, поиски могут закончиться чем угодно, не дай Бог. И поэтому очень здорово, что ты в пятнадцать лет, еще вполне себе юный, такой молодой совсем парень, сам пошел в храм, то есть это уже, знаете, «не вы Меня избрали, а Я вас избрал», это тоже некий призыв, и он очень сильно прослеживается в этой истории, так что спасибо тебе огромное, мне это очень близко.

А. Леонтьева:

— В пятнадцать-шестнадцать лет очень многие уходят.

К. Лаврентьева:

— Да, а ты наоборот. Вот я как раз про это и хотела рассказать-то, поэтому Лёша своей историей, он меня так развернул, думаю: ничего себе, как по-разному все-таки бывает. И Аня сказала очень хорошую вещь о том, что мы видим отблеск вечной жизни, отблеск Божественного света в глазах другого человека постоянно, но нам очень повезло, потому что мы, слава Богу, пока живем во времена, когда нет гонений на Церковь, это большое счастье, мы можем говорить о Христе открыто, мы можем вещать, православные СМИ, слава Богу, работают без ограничений, и это, конечно, реально большой дар, который надо ценить. Храмы на каждом шагу, все открыто, заходи, пожалуйста, молись, причащайся, только не жди, когда станет уже трудно туда ходить, но, надеюсь, эти времена не наступят или наступят не скоро. Я к чему это всё? К тому, что отблеск вечной жизни, я вот смотрю, как говорил владыка Антоний, и отблеск Божественного света, он есть вообще в глазах каждого человека, который старается жить духовной жизнью, его можно найти у всех наших друзей, близких, коллег. В той или иной ситуации Господь Себя являет буквально через каждого твоего знакомого, друга, родственника, который с тобой рядом, и поэтому в свете этого особенно ценно понимать, это я себе в первую очередь говорю, что у нас, у людей, которые в силу профессии общаются с большим количеством людей, есть очень большое искушение думать, что мы в людях разбираемся. Ну, вот ты, типа, немножко пообщался, ну чуть-чуть, и у тебя уже есть определенная картина представления о человеке, и ты думаешь, что от него можно ждать, что нельзя примерно, кто это такой, «с приветиком» он, без «приветика», умный, глупый, ты примерно для себя какую-то интуитивную картину можешь сложить. Я так несколько раз очень сильно обжигалась и людей, которых я считала чуть ли не посредственными, (прости меня, Господи) ну или теми, которые находятся в каком-то не том состоянии, не на той волне, которая мне нужна, Господь удивительным образом разворачивал потом через несколько лет, и я видела, что эти люди — совершеннейшие праведники, но это я по своей греховности и зашоренности в тот момент не заметила, к сожалению, их праведности, но, видимо, так надо. Иногда нас посрамляет Господь, нашу гордыню, нашу тщеславие, чего-то мы можем очень сильно не понимать. Вот у меня как раз кризис как у церковного ребёнка, который вырос в церковной верующей семье, с 90-х годов так это всё со своими нюансами развивалось, естественно, родители-неофиты и так далее. Лет в шестнадцать-семнадцать я, конечно, в силу определённых обстоятельств от храма отошла, не потеряла веры, любовь к храму осталась, но я вот пока, поступив в православный вуз, прекратила туда на постоянной основе ходить почему-то. Более того, я не избежала искушения, наверное, не от большого ума, но от большого тщеславия или самомнения юношеского, не избежала искушения, получив первые какие-то богословские знания серьёзные, ну какие-то, знаете, ещё только вот у берега поплескалась, о богословии там даже и речь не идёт. Ну, вот какие-то буквально знания, и я уже возомнила, что я ещё и специалист широкого профиля и вообще всё тут понимаю, ребята, не надо мне тут рассказывать, проблемы Церкви я знаю. Многие проходят этот кризис. Многие, к сожалению, его проходят во взрослом возрасте, и это куда хуже, когда ты вдруг увидел, что в Церкви тоже люди, что-то там разглядел такое вот малюсенькое, как говорит Сергей Фудель, «тёмного двойника Церкви разглядел», вот есть Святая Церковь, есть её «тёмный двойник». И вот сделала, в общем, свои такие циничные, далеко идущие выводы, прости меня, Господи, я в таком состоянии пребывала год-два. Ну, конечно, я ходила в храм, конечно, я причащалась там на Пасху, на большие праздники, но не более того. Но и самое главное, чего, к сожалению, я тоже не избежала, это ощущение, что мне не нужен духовник, ну потому что: что мне может сказать батюшка, ну что? Я же всё знаю, в общем, что он мне будет рассказывать. У меня был духовник с детства, потом мы уехали из Красноярска, и вот в Москве я решила, что временно он мне пока не нужен. Но душа моя в храм очень сильно, конечно, тянулась, и когда я училась, я сняла квартиру в Долгопрудном. Помню, ездила каждое утро на электричке в Москву, а недалеко от моего дома был храм.

А. Пичугин:

— Там прямая электричка ходила до вашего вуза.

К. Лаврентьева:

— Да, было дело. И, короче говоря, я ходила в храм, это уже лет с восемнадцати-девятнадцати, я очень быстро туда вернулась, то есть то, что я описываю, заняло год, полгода даже, несколько месяцев, но описываю я это довольно развернуто и масштабно, потому что для меня лично большая катастрофа была. И начала я ходить всё-таки в храм, то есть начала возвращаться в лоно Святой Церкви, далеко от него не отходила, но тут всё-таки я начала как-то в него возвращаться, но с таким... Вот вы знаете, я вот просто поражаюсь, Господи, помилуй, откуда такое берётся? Но с таким самомнением! То есть я вот стою в храме, да, я молюсь, тут нет вопросов. Но вот что касается исповеди, что касается поговорить с каким-то батюшкой, тут, конечно, у меня было очень большое самомнение. И подхожу я на исповедь очередную к молодому священнику, очень молодому, наверное, самому молодому в приходе. Я начинаю ему что-то рассказывать, и вы знаете, я поразилась деликатности, то есть я уже привыкла, знаете, чего ждать? Что если я накрашена, в джинсах — ну было это время, было, оно было долго, — и у меня такой какой-то вид не очень церковный, то батюшки уже начинали включать некое назидание, их можно понять. Не зная, что я вообще-то всю жизнь была в церкви, и они начинают включать назидание: «А ты вообще в храм ходишь? А ты вообще?..». И вот это я чувствовала, и у меня сразу была защита некая, барьер, подростковое такое поведение, позднеподростковая реакция, в тринадцать-четырнадцать-пятнадцать у меня не было такого, в семнадцать-восемнадцать было. И, может быть, это кому-то из родителей будет просто полезно послушать, а тут молодой священник, он рукоположен был буквально вот-вот, младостарчества никакого у него не было, желания там кого-то поучить тоже. И, вы знаете, он очень аккуратный, я до сих пор поражаюсь, как Господь его просветил. Он такой говорит: «А ты как? Ты где вообще-то живешь?» Я говорю: «Да вот здесь, недалеко». — «А где учишься?» И как-то, вы знаете, без всяких таких высокопарных намёков, может быть, без взгляда сверху вниз на меня, и тогда моему самолюбию болезненному это было очень важно. И когда я в очередной раз к нему опять пришла, он говорит: «Слушай, давай так будем общаться, вот это „духовное чадо“, „духовник“ — это всё такие слова, мы не будем сейчас их использовать. Давай будем просто молиться вместе и просто общаться». Я такая: «Так, ну батюшка, ну давайте по-честному: пастырский опыт у вас небольшой, (представляете уровень наглости?) ну что вы мне можете нового сказать?» Он говорит: «Я не претендую тебе говорить что-то новое. Давай, мы просто будем верить Богу и молиться Ему вместе». Я такая — раз! И, вы знаете, ничего особенного он мне не говорил, но в его поведении и в его словах я почувствовала какую-то Божью правду, а подростки, дети, они вообще очень чувствуют правду, им практически невозможно соврать.

А. Пичугин:

— В девятнадцать лет считаешь, что ты подростком была?

К. Лаврентьева:

— Восемнадцать мне было. Я тебе говорю, это был поздний подростковый возраст, Лёш, потому что то, что я описываю, сейчас понимаю, что это какие-то проявления, которые, видимо, надо было пережить. Может быть, я их вовремя не переживала, либо их не надо было переживать, но я, к сожалению, впала вот в такое состояние, да. И как-то меня это очень растопило. Мне, в принципе, любое притворство в Церкви и вне Церкви, несмотря на то, что я очень склонна к какой-то театральности, вот это любое притворство я очень сильно чувствовала, какую-то елейность, спаси Господи, и она меня очень сильно утомляла, я очень быстро от этого уставала. Я искала священника и друзей церковных, у которых не будет какого-то напускного благочестия, я искала Божьей правды в людях, и вот в нём она была. Во-первых, смирение какое-то просто невероятное, во-вторых, Божья правда. Он говорил только то, что он думал, и в его словах была сила, потому что я чувствовала, что он говорит от своего опыта, от своего сердца.

А. Пичугин:

— А он не сильно старше тебя был?

К. Лаврентьева:

— Нет, он был не сильно старше меня, но у него уже маленький ребёнок был, жена молодая, он мне что-то про себя рассказывал, то есть не было между нами барьера, но и не было панибратства — спасибо ему, потому что панибратство тоже было бы плохо.

А. Пичугин:

— Вы продолжаете общаться?

К. Лаврентьева:

— Сейчас расскажу. И он стал моим вот этим духовником прям, несмотря на то что громкие слова мы не использовали, я понимала, что это мой духовник, я очень быстро ему доверилась, и я уже говорила, что вот батюшка отец Анатолий, он мой духовник. И, вы знаете, за какие-то считанные месяцы он мне просто говорил: «Давай вместе помолимся». Я ему писала смс, если что-то не так, если у меня есть вопросы, я писала ему смс, то есть у нас была такая молодёжная с ним, только тогда начала развиваться эта связь с пастырями. И, в общем, мы были всё время на связи, созванивались, он меня благословлял, на что-то не благословлял, и он всё время аккуратно-аккуратно вот так меня вёл. И понятно, что надо было мне уже как-то к замужеству двигаться, я это чувствовала внутренне. Не потому что срочно замуж за хоть кого бы, а именно как-то вот определяться, я это прямо чувствовала, что кому-то можно там поучиться, подумать, порадоваться жизни ещё, пожить, а вот мне нет, мне нужно уже серьёзными делами заниматься. (смеется) И мы начали об этом молиться с ним, и буквально вот милостью Божьей за несколько месяцев выстроилась моя жизнь в сторону какого-то такого очень спокойного благочестия, за что ему очень благодарна, она очень выстроилась, и вот он меня как-то передал в руки моему будущему мужу. А будущий муж уже меня познакомил со своим духовником и меня как бы передал из рук в руки уже духовнику мужа, и я вот от него перешла. И мы общаемся до сих пор, мы восстановили с ним связь, потерялись на несколько лет, а потом опять восстановили. Я сказала: «Отец Анатолий, вы знаете, мне очень важно, очень было тогда важно встретить именно вас. И спасибо вам огромное за ваш мудрый подход и язык, который вы тогда нашли по отношению ко мне». Оказалось, что он в своём Дмитрове уже все школы обошёл, молодёжь его очень любит, и немудрено, я понимаю, почему.

А. Пичугин:

— Ты говорила, что Долгопрудный.

К. Лаврентьева:

— Его потом перевели в Дмитров. Я стала к нему ездить в Дмитров на электричках в пять утра, это отдельная история, одна, с бездомными, с алкоголиками, мы ехали в вагоне все вместе, я выходила на станции своей, шла на автобус, молодая девочка. В общем, везде меня Господь берёг как-то, слава Богу. И я свидетельствую о том, как важно было именно тогда мне оказаться у него, и несмотря на то, что я всё-таки думала, что только святой старец может как-то вмешаться в твою жизнь и существенно её изменить, я увидела, что благодать Божия на молодом священнике, она пребывает не меньше, чем на святом старце. И помню, как у нас был в гостях отец Артемий Владимиров, и я так запомнила фразу, за ним ходили женщины, когда он ещё был диаконом, в больших количествах, и ждали, пока он рукоположится. Он им говорил: «Ну что вы ждёте?» А они ему отвечали: «Отец Артемий, когда вы наконец рукоположитесь? Мы хотим у вас поисповедаться!» И он ещё вот этим тоном своим это говорил. Видимо, женщины ждали, пока он станет молодым священником, чтобы вот эта благодать священства, как-то тоже к ней присоединиться. Так что вот такая история, очень рада я появлению отца Анатолия в моей жизни и до сих пор, помоги ему Господь, его матушке, их семье на их поприще вот этого миссионерства.

А. Пичугин:

— Спасибо. Спасибо вам, дорогие друзья, за эти истории, за эти рассказы. Мы напоминаем только лишь, что вы можете не только нас слушать, но и смотреть на сайте radiovera.ru и во всех аккаунтах в наших социальных сетях. А главное, присылайте нам свои истории, мы уверены, что у вас их много, что они достойны того, чтобы мы их здесь озвучили, прочитали. Сегодня свои светлые истории для вас рассказывали священник Роман Федотов, клирик храма иконы Божьей Матери «Живоносный Источник» в Царицыно, Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, а Алексей Пичугин. Мы прощаемся, до новых встреч, всего доброго и будьте здоровы, до свидания.

К. Лаврентьева:

— До свидания.

о. Роман:

— Доброго вечера.

А. Леонтьева:

— До новых встреч.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Пример живой веры»
• «Чудо новой жизни»
• «Ты не один»