«Ансамбль „Русское барокко“». Иоанн Севзиханов, Мария Буздыгар

У нас в гостях были руководитель ансамбля «Русское барокко» Иоанн Севзиханов и участница ансамбля Мария Буздыгар.

Мы говорили с нашими гостями о том, как образовался их хор, чем он примечателен, а также о том, как наши гости связывают музыкальное творчество и веру.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

---

И. Цуканов

— Добрый вечер, дорогие друзья! «Вечер воскресенья» на радио ВЕРА. Как обычно в это время в воскресенье, в студии — моя коллега Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

— Добрый вечер!

И. Цуканов

— Я — диакон Игорь Цуканов... И хочется напомнить, что у нас до сих пор с вами пасхальный период — 40 дней со дня Воскресения Христова еще не закончились, поэтому мы приветствуем всех словами: Христос воскресе!

К. Лаврентьева

— Воистину воскресе!

И. Цуканов

— Сегодня у нас очень даже такая пасхальная передача получится, я надеюсь, потому что сегодня у нас в гостях очень интересные люди, очень интересные гости — это ансамбль, который называется «Русское барокко»: руководитель ансамбля Иоанн Севзиханов и участник ансамбля Мария Буздыгар. Иоанн, Мария, здравствуйте!

И. Севзиханов

— Здравствуйте!

М. Буздыгар

— Здравствуйте!

И. Цуканов

— Прежде, чем мы послушаем первую композицию, с которой мы, наверное, начнем передачу, мне все-таки хотелось попросить, Иоанн, именно Вас — представить, что это будет за композиция, почему вы именно ее выбрали, почему она для вас важна...

И. Севзиханов

— Это композиция композитора эпохи Петра Великого по фамилии Пекалицкий, Симеон Пекалицкий его звали. И эта композиция вообще много для нас значит, потому что, наверное, благодаря ей во многом вся эта эпоха запала к нам в сердце. Лично меня она очень тронула, когда я с ней впервые познакомился. И она, можно сказать, была даже нашим хитом на всех концертах — вот мы когда начинали нашу деятельность, эта композиция всегда завершала наши выступления. И на удивление, с одной стороны, она заканчивается очень минорно, но одновременно торжественно... И эта композиция — она про бесконечный поиск, и просьбу Святого Духа помочь в этом поиске. И она сама по себе, мне кажется, является шедевром той эпохи...

И. Цуканов

— И называется она...?

И. Севзиханов

— «Дух Твой благий»...

И. Цуканов

— «Дух Твой благий»... Давайте, дорогие друзья, послушаем.

Звучит запись песнопения «Дух Твой благий» в исполнении ансамбля «Русское барокко» (муз. Симеона Пекалицкого)

И. Цуканов

— «Дух Твой благий», ансамбль «Русское барокко», сегодня у нас в гостях — руководитель этого ансамбля Иоанн Севзиханов и Мария Буздыгар, участник этого ансамбля. На самом деле, в этом ансамбле, если я не ошибаюсь, 17 человек, да? 17 певчих?

И. Севзиханов

— Чуть поменьше, может быть — около 15. У нас просто не совсем стабильный состав. Он иногда меняется по количеству...

К. Лаврентьева

— Такой большой состав, действительно, не может быть всегда таким... ригидным...

И. Севзиханов

— Ну да...

И. Цуканов

— Вот что первое хочется спросить... Эта музыка, стиль барокко — такая допетровская, петровская эпоха. Мы это совсем не привыкли слышать в храмах, конечно. Это музыка духовная, но она... это не та музыка, которая обычно звучит в храмах. И вот глядя на вас — вы вот совсем-совсем молодые люди...

М. Буздыгар

— Совсем-совсем — звучит оптимистично! (смеется) Так...

И. Цуканов

— Хочется спросить, как вы заинтересовались этой эпохой, этим стилем, этими композиторами?

И. Севзиханов

— Ну на самом деле, с этой эпохой я познакомился еще очень давно — еще до того момента, когда поступил в Гнесинское училище на дирижерско-хоровое отделение. Потому что у меня есть друг — мой знакомый очень хороший композитор Сергей Сироткин. Он меня во многом в юности наставлял и знакомил с разной музыкой. И с эпохой барокко я был знаком уже тогда, и она мне очень нравилась... И как-то постепенно за время учебы все это поместилось в один огромный котел знаний и, может быть, немного поблекло на фоне новых каких-то впечатляющих музыкальных опытов...

Но спустя годы, если можно так сказать — не большое, может, количество, но — спустя четыре года в консерватории у нас собрался на кафедре наш руководитель... Наш декан факультета Алексей Максимович Рудневский собрал ансамбль для гастролей в Кирилло-Белозерский монастырь и сказал, что мы будем петь музыку эпохи барокко. И там я снова встретился с этой музыкой. В продолжение гастролей я как-то ее пытался понять, осмыслить, что-то еще слушал из того, что мы не пели...

И потом по прошествии какого-то времени мне пришла в голову мысль создать ансамбль, который будет исполнять эту музыку. Потому что я знал, что эту музыку, конечно, поют, но не в таком большом количестве, как другую хоровую музыку. Я знаю прекрасные ансамбли, которые очень качественно и потрясающе поют эту музыку — например, вокальный ансамбль «Интрада» и другие ансамбли. Очень много записей... Например, есть прекрасная запись концерта — исполнение «Воскресенского канона» Дилецкого Киевским камерным хором. Эта запись, по-моему, 2008 года, и вот это тоже — шедевр хоровой музыки, и исполнена тоже на высочайшем уровне.

И нам всегда хотелось, скажем так, с кругом друзей создать что-то свое и заниматься каким-то своим творчеством. И вот мне показалось, что это будет хорошая идея, хороший фундамент для того, чтобы основать ансамбль...

И. Цуканов

— И Вы нашли такое количество единомышленников, которым тоже эта музыка оказалась близка и... оказалась вот как-то так важна, да?

И. Севзиханов

— Ну, возможно, не все прям очень сильно влюбились в эту музыку. Но она все равно звучит свежо на фоне другой хоровой музыки — потому что ее, как я уже говорил, не часто исполняют. И во многом... Я предложил это сначала своим друзьям — ну, совсем близким. Потом — хорошим друзьям, но не таким близким... И благодаря этому образовался ансамбль — вот все загорелись этой идеей, и мы стали репетировать...

И. Цуканов

— А ансамбль существует... еще года нет?

И. Севзиханов

— Года нет — мы создались в сентябре 2021 года...

И. Цуканов

— Но вы уже при этом довольно много концертов дали...

И. Севзиханов

— Ну да, у нас было четыре концерта, получается, скоро будет пятый... Мы считаем, что это достаточно много...

И. Цуканов

— Ну конечно, в эпоху ковида...

К. Лаврентьева

— И на таком уровне — это много... Вы же поете на очень высоком уровне...

И. Севзиханов

— Ну, относительно каких-то коллективов... Да, стараемся держать марку...

К. Лаврентьева

— Всегда есть с чем сравнить... Смотрите, Иоанн... Кстати, дорогие радиослушатели, наш гость попросил называть себя именно Иоанн — я уточнила до программы, он и в паспорте Иоанн, а не Иван, поэтому мы продолжим так к нему и дальше обращаться в течение программы...

И. Севзиханов

— Ну я не настаивал...

К. Лаврентьева

— Мне очень понравилось — потому что у меня у самой сын Иван, и это такая долгая история — между Иоанном и Иваном, и это очень интересно... Смотрите, ну Вы — действительно молодой человек, как сказал отец Игорь, совсем молодой. И Вы уходите своим творчеством вот этим, своей творческой молодой энергией Вы уходите в историю такую совершенно... давностью 3-4 века назад — если я не ошибаюсь, 100 лет длилась эпоха музыкального барокко в России и 150 она длилась в Европе... Пошла от Баха, если я не ошибаюсь... Но в России она имела некую пестроту, в отличие от Баха, русское барокко — оно такое «на подъеме», оно такое позитивное, оно такое многоголосное, очень яркое... За это его и критиковали, за это его и наоборот, в общем-то, нахваливали...

И каким-то образом молодые люди, в общем-то, которые могут слушать совершенно другую музыку, и петь другую музыку — вы уходите в такое... возрождение неких традиций! И это очень круто, мне кажется! Отец Игорь спрашивал уже подобный вопрос, почему вы этим занялись... Ну смотрите, у вас ведь там сколько — 15-20 человек. И вы говорите, что не все так горячо разделяют ваше мировоззрение, ваше отношение к этой музыке; но тем не менее, они с вами! Тем не менее, они с вами, они разучивают эти сложные партии — их же много, это же очень сложно, это работа, это такой потогонный труд... Получается, должна быть тут какая-то мощная мотивация, какая-то идея... Что это за идея? Зачем вы это делаете?

И. Севзиханов

— Идея нашего ансамбля, конечно, выходит за рамки того, что мы просто хотим исполнять духовную музыку...

К. Лаврентьева

— Это очевидно...

И. Севзиханов

— Ну, лично меня всегда интересовал вот этот вопрос исполнения духовной музыки. Потому что во многом меня не устраивала работа тех дирижеров, с которыми я встречался — из-за того, что они относились к Слову, к Писанию, к тому, что написано в произведении, скажем, не так, как мне хотелось бы... И я даже, в принципе, сам не знал, как хотелось бы мне... Потому что это очень сложный вопрос. Это одна сторона — это интересовало лично меня...

И. Цуканов

— Вы имеете в виду тот текст, который пропевается?

И. Севзиханов

— Да, текст...

И. Цуканов

— Псалмы...?

И. Севзиханов

— Псалмы, Херувимские песни... Потому что это всегда заканчивается на уровне музыкального восприятия. А как известно, в хоровой музыке, как правило, используется два пласта: текст и...

К. Лаврентьева

— Ну понятно...

И. Севзиханов

— И музыкальный текст, да... И работа с текстом церковным — она очень сложная в принципе. И естественно, не передать все, что там заложено, словами. Но передать те чувства, которые ты испытываешь — здесь как раз работает тот факт, что ты можешь передать это музыкой. Если вот ты чувствуешь конкретную фразу по-своему, то ты вот это чувствование передаешь с помощью музыки, и получаешь отклик от своих друзей. Но идея ансамбля — мне кажется, она также заключена в дружбе. Потому что у нас достаточно дружный пока, слава Богу, коллектив...

К. Лаврентьева

— Да, это очевидно...

И. Севзиханов

— И мы как-то сразу сплотились... У нас, конечно, есть свои проблемы внутрикадровые. У нас нет конфликтов, слава Богу, между участниками. Но с отдельными людьми у нас происходят какие-то ситуации, когда нам тяжело, мы пытаемся друг другу помочь... Не всегда все из-за этого посещают репетиции — потому что какие-то личные, семейные дела, какие-то проблемы, какие-то болезни — это тоже сплачивает, конечно. И сплачивают, естественно, концерты — когда вы выходите, вместе беретесь и выходите вперед, и исполняете эту музыку...

К. Лаврентьева

— Все участники группы с музыкальным образованием?

И. Севзиханов

— Да, все участники с музыкальным образованием. Кто-то уже закончил высшее заведение, кто-то закончил среднее заведение, кто-то учится в среднем заведении, кто-то не закончил среднее заведение...

К. Лаврентьева

— Но все имеют отношение к музыке...

И. Севзиханов

— Да, все имеют отношение к музыке...

К. Лаврентьева

— Мария, вот хотела Вас спросить... Вы, как я понимаю, еще и регент — а может быть, регент в основном, а участник хора во-вторых... Или во-первых, участник хора, а регент во-вторых... Как, что для Вас в приоритете сейчас в плане профессионального развития?

М. Буздыгар

— Поскольку учусь сейчас вообще в месте, которое не имеет отношение к музыке — это Институт современного искусства и кафедра режиссуры...

К. Лаврентьева

— Ну почему же — очень даже имеет...

М. Буздыгар

— Ну, там есть музыка, но она на самом деле очень далека от хоровой жизни. Но 15 лет осознанного жития в мире хоровых произведений — это и храм, и музыкальная школа, и дальше колледж... Это, не знаю... Когда дирижер в крови, внутри...

К. Лаврентьева

— Конечно...

М. Буздыгар

— Ну то есть, наверное, каждый, кто прошел хоровое образование в колледже... Ну, какая-то часть его остается хоровиком и дирижером навсегда...

К. Лаврентьева

— Конечно — это как учитель: невозможно его из себя «вышибить»... Как врач...

М. Буздыгар

— Да, и это в крови, потому что оно с детства, когда вокруг все поют... В семье я была не первым, кого отдали на хоровое дирижирование... Поэтому это та жизнь, наверное... Это во многом та сфера, которая меня сформировала как человека. И регентство, и участие в ансамбле — это во многом результат такого формирования. Наверное, я не могу сказать, что из этого...

К. Лаврентьева

— Главнее...

М. Буздыгар

— Главнее, да... Потому что это совершенно разные форматы работы. Когда ты регент — ты не дирижер, это не одно и то же. Когда ты участник ансамбля — ты, слава Богу, тоже не регент и не дирижер... Это просто вклад вот в это хоровое внутри себя — потому что это коллективное творчество, это большое количество вот того маленького чудесного, что происходит внутри коллектива, когда они делают что-то вместе.

Ну, это происходит в любом коллективе — даже если это не связано с творчеством. Но в творческой среде это особенно ярко выражено, ярко ощущается — какое-то единение всего... Это прямо по Романовскому — «Что такое хор», и для чего они существуют, и как это важно в массах — это объединение...

И, наверное, одна из таких глубинных причин, по которым я рада участвовать в этом ансамбле — это тот факт, что когда я вышла из учебного заведения... из колледжа Шнитке... и пошла в совершенно другую, театральную сферу, я фактически оказалась отрезана от бесконечного участия в концертах, которые были раньше в колледже... И в какой-то момент я поймала себя на мысли, что я соскучилась по России! Я искренне изумилась этой странной фразе, потому что как бы — ну, я живу в России...

К. Лаврентьева

— Да, да...

М. Буздыгар

— Вроде как никуда не деваюсь... И потом пришло осознание, что пока ты находишься в хоровой среде, ты постоянно поешь произведения, написанные на стихи наши, ты знакомишься с культурными какими-то...

К. Лаврентьева

— Традициями...

М. Буздыгар

— Традициями и произведениями как своей страны, так и других стран... Ты наполняешься... Ты будто бы через вот эту хоровую музыку получаешь... Это вот как какой-то портал, который тебя отправляет в самые разные сферы жизни, и ты будто бы... ну, становишься приобщенным как к своей истории, так и к какой-то истории мира, ко всему, что происходило в нашем человечестве через музыку...

И оказавшись в институте, не имеющем отношения к музыке, я оказалась от этого отрезана. И очень остро почувствовала вот эту нехватку того родного, что во мне уже, наверное, течет в крови, если романтизировать. И поэтому, как только появляется какая-то возможность вернуть часть себя... То есть, я не хочу это заменять, но быть с этим в одной колее — оно восстанавливает!

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио ВЕРА, дорогие радиослушатели. У нас в гостях — очень интересные гости: Севзиханов Иоанн, руководитель ансамбля «Русское барокко», и Буздыгар Мария, одна из участниц ансамбля... Но на самом деле, в ансамбле 15 человек, как мы уже узнали — 15 молодых горящих людей... У микрофона — не менее горящий диакон Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева...

И. Цуканов

— Я вот хотел процитировать одну фразу, которую я нашел на страничке вашего ансамбля «вконтакте», мне очень понравилось... Это сказал кубинский писатель, музыкант Алехо Карпентьер-и-Вальмонт, он сказал так: «Дух барокко может возродиться в любой момент... Ибо это дух, а не исторический стиль... Барочность — более, чем стиль барокко. Это своеобразный творческий импульс, циклично повторяющийся на протяжении всей истории искусства в любых его проявлениях...».

Иоанн, вот все-таки почему барокко? Что в этом... ну, не стиле, получается, а... коль скоро вы процитировали это высказывание, значит, вы согласны с тем, что это такой дух... Вот в чем этот дух заключается? Какие его такие особенности?

И. Севзиханов

— Мне кажется, это какая-то бесконечная энергия, которая постоянно бурлит. Наверное, это все-таки энергия молодости во многом. И если вот углубиться в мысли автора этих слов, то он также пишет, что барокко — оно каждый раз возрождается и проникает снова везде. То есть, оно как бы когда-то возникло, оно никуда не ушло, и оно продолжает посещать другие сферы искусства до сих пор и другие стили...

И по этой логике, можно сказать, что барокко присутствует в каждом композиторе, в музыке каждого композитора после эпохи барокко. То есть, мы видим, естественно — ну, это логичная мысль — мы видим эти черты и у Чайковского, и у Рахманинова, и у других великих и русских композиторов, и западных композиторов...

И нам очень нравится эта мысль, потому что когда мы создали ансамбль и назвали его «Русское барокко», нам сказали: «Ребята, вы себя ограничиваете — в том плане, что вы теперь привязаны к этой эпохе». А мы как раз хотим сказать, что мы не привязаны к эпохе, потому что барокко — это дух... И мы можем пойти и дальше, и назад, и вперед — и куда угодно, куда проник этот дух... И прикоснуться, получается, к музыке любого времени...

И. Цуканов

— Может быть, в какой-то другой музыке... Или даже, коль скоро это дух, он может проявляться не только в музыке — он может проявляться в литературе, например... Не задумывались, например, где какие-то другие яркие проявления этого духа?

И. Севзиханов

— Ну, естественно, архитектура в первую очередь — барочная архитектура посетила весь мир, весь цивилизованный мир... У нас даже есть несколько периодов эпохи барокко в архитектуре — это, например, шереметьевское барокко, елизаветинское барокко... Примеры мы видим в Москве вот — храмы барочные; также, например, в Троице-Сергиевой лавре есть покои царицы Елизаветы, и там вот тоже все очень в барочном стиле...

К. Лаврентьева

— Да они вообще его любили — цари — этот стиль в архитектуре... У нас очень много храмов по России в барочном стиле, и это все очень здорово и прекрасно...

А вот как Вы, Иоанн, пришли к вере?

И. Севзиханов

— Я не приходил, меня привели... (смеется) Меня привели вот в детстве в храм... И я как раз являюсь тем самым ребенком верующих родителей. Но слава Богу, все пошло хорошо — в том плане, что меня не отторгнуло от церкви с взрослением. Я как-то с самого начала во все это влюбился — вот сначала просто влюбился в саму службу, я был алтарником какое-то долгое время. Потом, когда я решил, что стану хоровым дирижером, стал петь на клиросе — и вот как-то это меня затянуло... Естественно, были разные периоды взглядов на это все...

К. Лаврентьева

— Подростковый...

И. Севзиханов

— Нет, ну на самом деле там подросткового отрицания даже не было никогда... Потом со временем, уже в консерватории, появились претензии к Богу-родителю, так скажем, и тогда пришло время найти своего Бога — Иисуса Христа... Потому что понятно, что у каждого Он свой...

К. Лаврентьева

— Восприятие...

И. Севзиханов

— Восприятие, да. Но вот меня как-то воспитали, и я благодарен своим родителям, что я крепко был воспитан в этом, и меня никуда не отталкивало...

К. Лаврентьева

— Действительно, слава Богу...

И. Цуканов

— Это очень большая редкость сейчас, потому что люди, у которых сейчас вот уже выросшие дети — они в свое время проходили очень жесткий период неофитства, как правило. А неофиты, как известно, и детей воспитывают довольно жестко — так, что потом у детей может возникнуть отторжение. Вот у вас, видимо, этого не произошло — что очень, конечно, отрадно...

И. Севзиханов

— Ну, у меня были какие-то...

К. Лаврентьева

— Вы были крепкий орешек... (смеются)

И. Севзиханов

— У меня были претензии к длине служб, возможно, в детстве; я не понимал, почему я не могу иногда не прийти на службу... Но потом, когда я начал петь — в принципе, мне уже как-то было все равно... Хотя у меня и сейчас есть какие-то претензии к длине служб — но это я просто устаю петь...

И. Цуканов

— То есть, сейчас они Вам кажутся слишком короткими?

И. Севзиханов

— (смеются) Короткими они мне никогда не кажутся...

К. Лаврентьева

— То есть Вы сразу — сначала алтарничали, потом стали петь...

И. Севзиханов

— Да, потом я стал потихонечку петь...

К. Лаврентьева

— А сколько Вам было лет?

И. Севзиханов

— Когда начал петь?

К. Лаврентьева

— Да, когда начали петь на клиросе...

И. Севзиханов

— Наверное, мне было лет 14 — где-то так... 15-14 лет мне было...

К. Лаврентьева

— Я замечала, что темп службы с клироса все равно отличается от того темпа, который воспринимается тобой, когда ты стоишь среди прихожан. Мне кажется, на клиросе быстрее служба идет...

М. Буздыгар

— Ты занят делом!

И. Севзиханов

— Ну да, я согласен...

М. Буздыгар

— Ты следишь, ты видишь, что дальше...

К. Лаврентьева

— Ты творчески вкладываешься...

М. Буздыгар

— Ты творчески вкладываешься, и ты молишься...

И. Севзиханов

— На клиросе... Лично я скажу — вот мне тяжело молиться на клиросе...

М. Буздыгар

— Ну, ты занят нотами, естественно...

И. Севзиханов

— Всегда занят, вот...

К. Лаврентьева

— Ну, там другое служение, но — тоже служение...

И. Цуканов

— Дорогие друзья, сейчас мы можем услышать еще одну композицию в исполнении ансамбля «Русское барокко». Причем обратите, пожалуйста, внимание, что это исполнение происходит вживую, прямо здесь у нас в студии. Иоанн, можно Вас попросить тогда сказать два слова, что это будет за композиция, которую вы сейчас исполните?

И. Севзиханов

— Это композиция Николая Дилецкого «Где, Сыну, где Благовещение древнее». Это относится к великопостному времени. У нас его будет исполнять трио — Евгения Зубкова (сопрано), Ольга Захарьева (меццо-сопрано) и Даниил Литвинов (бас).

Звучит песнопение «Где, Сыну, где Благовещение древнее» в исполнении трио из ансамбля «Русское барокко» (муз. Николая Дилецкого)

И. Цуканов

— «Вечер воскресенья» на радио ВЕРА, дорогие друзья. Сегодня у нас в студии — руководитель ансамбля «Русское барокко» Иоанн Севзиханов и участник ансамбля Мария Буздыгар. У микрофона — моя коллега Кира Лаврентьева, меня зовут Игорь Цуканов... И мы вернемся в студию буквально через несколько секунд — пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио ВЕРА продолжается, дорогие радиослушатели. С радостью напоминаю вам о том, что у нас в гостях — руководитель ансамбля «Русское барокко» Севзиханов Иоанн и участница ансамбля Буздыгар Мария. У микрофона — диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Иоанн, а кто такой композитор Дилецкий? Такая редкая фамилия... Расскажите, пожалуйста!

И. Севзиханов

— Дилецкий — это вообще такая знаковая фигура того времени. Он — композитор, который родился на Украине, учился в Польше и потом работал в Москве. У него есть важнейший труд той эпохи — «Грамматика мусикийская»...

К. Лаврентьева

— Это 17-й век?

И. Цуканов

— 17-й век...

И. Севзиханов

— Да, это 17-й век, но это уже все равно время Петра...

К. Лаврентьева

— Ну, все петровское, все вокруг Петра...

И. Севзиханов

— Все вокруг Петра, да... И это очень важный композитор, потому что, помимо того, что он писал музыку, это и важнейший труд теоретический, от которого мы можем отталкиваться в исполнении этой музыки, чтобы понимать особенности и какие-то важные детали восприятия музыки в целом того времени...

К. Лаврентьева

— Интересно... А вы знаете, я до отбивки хотела задать этот простой банальный вопрос — и я его все равно задам... Нет, я спрошу! (смеется) Вот смотрю я на Вас, Мария, и думаю: ведь регентство, любое дирижирование, любая организация хоров — это ведь очень такая жесткая история... То есть, на самом деле, со стороны кажется, что вот хор — это так прекрасно, они творят великое, они, в общем-то, облагораживают наши души, тянут нас к свету... И все это так и есть на самом деле! Но внутри этого — очень жесткая, мне кажется, система, целый набор инструкций и дисциплина... Может, я, конечно, ошибаюсь, но мне как человеку тоже с музыкальным образованием кажется, что это именно так...

И. Цуканов

— И тоже певшему на клиросе...

К. Лаврентьева

— Да-да-да... Ты даришь другим радость за счет того, что ты сам очень жестко организован внутри себя... Но при этом ты можешь и как-то организовать других при этом... Насколько у вас есть проблемы или нет с этим? Когда, например, Вы регентуете, у Вас получается соблюдать вот эту грань между христианской мягкостью и жесткой дисциплиной? И этот же вопрос я адресую Иоанну, но — после Вас, потому что мне кажется, что у Вас прямо такой стержень жесткий регентский, он прямо прослеживается... И это комплимент!

М. Буздыгар

— Спасибо...

К. Лаврентьева

— Это комплимент, правда...

М. Буздыгар

— Да... Это вопрос, на самом деле, для меня очень сейчас насущный, очень актуальный...

К. Лаврентьева

— Потому что все же вечно обижаются на клиросе, все такие чувствительные тонкие музыкальные натуры...

М. Буздыгар

— Как повезет...

К. Лаврентьева

— Это ведь такая психология тонкая... К каждому подход найти...

М. Буздыгар

— Музыканты — это те же люди...

К. Лаврентьева

— И в хоре то же самое...

М. Буздыгар

— Да... Просто тут вопрос, на самом деле, не столько регентский, сколько просто организаторский — ты или можешь организовать людей и объединить их вокруг себя, или не можешь. Или тебе повезло и ты обладаешь какими-то коммуникативными навыками, благодаря которым ты заражаешь людей, либо...

И еще, конечно, очень зависит от того, какие люди. Ну то есть, я знаю, что в тот момент, когда я начала самостоятельно регентовать, у меня были периоды, какие-то месяцы, когда состав был не совсем комфортным. И вот кто-то один выбивается из коллектива — выбивается по духу, по какому-то настроению... Даже не в возрасте дело и даже не в религии, как ни странно, в каком-то отношении к религии — нет, человек выбивается именно каким-то настроением, именно желанием творческим, и это начинает очень сильно мешать... То есть, тут дело даже не в том, что — регентовать мешает или просто творить...

Потом там человек заменяется, состав меняется — и вы и поете, и у вас отношения прекрасные... И вот эта вот грань — коллектив или друзья — ее фактически нет. И в тот момент, когда я вышла в самостоятельное плавание, я постаралась искать — и стараюсь до сих пор, пока еще не нашла в идеале — ту золотую середину, при которой у тебя и сохраняются отношения, и порядок...

К. Лаврентьева

— Дипломатия такая некая...

М. Буздыгар

— Ну да...

К. Лаврентьева

— Понятно. Ну вот почему я и спрашиваю — просто хочу понять, насколько клиросная организация все-таки... Раз вы сегодня тут вдвоем так промыслительно собрались, вас можно спросить как раз об этих различиях и сходствах: чем клиросная организация принципиально отличается или не отличается от организации хоровой? Все-таки 15 человек организовать в 24 года — это история непростая...

Вы производите впечатление человека тонкого и очень глубоко чувствующего, но при этом — с таким ярким мужским стержнем... Прошу прощения за оценки, я их вообще-то себе не позволяю — но так как у нас сегодня тут дружественная обстановка такая создалась, мы можем говорить более свободно, чем мы говорим с отцом Игорем обычно... Простите, я себе это позволила — мне кажется, что вы тоже это мне позволили...

И. Севзиханов

— Ничего страшного...

К. Лаврентьева

— Иоанн, смотрите: насколько Вам вот сложно или не сложно с этим вообще со всем разбираться? С людьми, с женщинами, которые поют — у вас их очень много, естественно, у них всех разное настроение... Нет, действительно, мне очень интересно это все — я ведь этим полжизни занималась... И как Вы находите подход к людям-то, как Вы их организовываете — тем более, они у вас все такие профессиональные? Хор, как все слышат, наверное, просто прекрасен — и это не комплимент, видна очень большая работа проведенная, и она ведется, и она еще будет вестись... Как вот удается все это держать в такой жесткой канве? И при этом — сохранять творческую дружескую обстановку? Ваш хор Вас обожает, мы это с отцом Игорем очень конкретно увидели перед программой...

И. Севзиханов

— Ну вы знаете, у нас нет жесткой дисциплины. Она, конечно, нужна в профессиональных коллективах. Если нужен результат — то нужна дисциплина. Но так как мы немного на других основаниях собрались изначально, и пока как-то продолжаем работать так вот на идейной основе, то все у нас строится на взаимной, скажем так, любви и взаимном уважении друг ко другу.

Естественно, собирать ансамбль — это очень тяжело, потому что... Тем более, учитывая тот факт, что у нас произведения на много голосов — нам важен каждый участник на каждой репетиции. И у нас бывают разные иногда конфликтные ситуации — конфликтные в том плане, что я расстраиваюсь, когда кто-то не приходит... Потому что есть люди, которые вообще не могут прийти конкретно в этот день, или вообще очень редко ходят, потому что они очень загружены. Наверное, есть те, кто просто иногда отдыхает... Но это тоже нормально...

Потому что я знаю, как все наши участники заняты, и как много они работают. Это личное переживание, я стараюсь его никому не выплескивать как бы — потому что потом я знаю, что все образовывается, и мы собираемся и продолжаем идти дальше. Но самое главное, на чем мы держимся — это на взаимоуважении друг ко другу. И я пытаюсь к каждому участнику иметь личный подход, наверное, контакт. Если ему что-то надо, если я в чем-то перед ним виноват — я тоже пытаюсь извиниться. Главное, чтобы это не было как «серая масса», каждый человек — это личность, которая важна для ансамбля...

И. Цуканов

— Иоанн, скажите, пожалуйста... Вот когда есть уже большой ансамбль какой-то с большой историей, у которого есть свои поклонники какие-то, как я понимаю — то в целом примерно можно себе представить, как там происходит организация концертов. Ну, их куда-то приглашают, а они говорят: «Ну, вот сегодня мы не можем; здесь мы тоже не можем... Ну хорошо, вот через недельку... через месяцок... через полгодика мы к вам приедем обязательно».

А вот когда ансамбль совсем молодой, это, наверное, совсем по-другому все выглядит. Вот где вы выступаете, как это все удается организовать? И насколько для вас важно вообще выступать? Ну, наверное, важно — потому что это такие моменты истины, сплочения для коллектива — это важно... Но насколько сложно находить такие места, площадки... аудиторию, которая знает, что такое барокко, которая как-то вот придет?

И. Севзиханов

— Организовывать концерт... Найти площадку, на самом деле, нетрудно в Москве. Но самое сложное для нас — это собраться всем вместе. Потому что найти удобное время, чтобы зрители туда пришли, на этот концерт, найти день и час, скажем — это очень сложно, потому что у всех у нас разные графики. Некоторые люди играют в театре, и там иногда очень загруженное время, и очень сложно вырвать час, и даже минуту. А нам важен каждый человек — и в этом сложность вот...

Мы организовываем концерты сами. Но благодаря деятельности некоторых наших участников, например вот, Марии — нас уже один раз пригласили на выступление на один фестиваль в город Жуковский, там вот мы выступали по приглашению. Но остальные концерты пока мы организовываем сами. Мы выбираем дату, время, готовим программу. Она у нас, как правило, какая-то тематическая — мы стараемся, чтобы это был не просто набор произведений.

Если люди как бы церковно грамотные — они, возможно, поймут ход нашей мысли по программке. Первые наши концерты состояли из блоков, которые мы посвящали Иисусу Христу, Богородице и Святому Духу. Также мы стараемся иногда выстраивать, например, литургические номера в порядке — это, конечно, не так уж сложно, но все равно нам важно, чтобы была какая-то целостность во всем концерте. Последний наш концерт был посвящен Пасхе. И мы начали с великопостных сочинений, и закончили пасхальными сочинениями...

И. Цуканов

— Вот это, кстати, очень интересно. И сейчас у нас, в конце первого получаса, звучало такое великопостное песнопение... Я вот что хочу спросить. Насколько в вашем восприятии... Мария, можно я Вас тоже потом попрошу про это сказать — мне кажется, это важно... Насколько Пасха связана духовно — ну, тематически понятно, что связана, содержательно — но вот духовно связана со Страданиями Христа? То есть, это для вас как бы две разных темы, да, или это все-таки одна тема? Потому что, мне кажется, у нас не случайно еще пасхальный период — а мы слушаем в том числе песнопения о Страданиях Христа... Вот это как-то связанные вещи — понимаете, что я имею в виду?

И. Севзиханов

— Да... Конечно, связанные абсолютно — потому что, естественно, Воскресения не было бы без Страдания и Смерти. И как недавно мы выяснили на одной нашей лекции в консерватории, оказывается, что древние христиане — для них большим праздником был день погребения — то есть, Великая пятница... Но мы, например, знаем, что католики вроде тоже очень сильно чтят Страдания... Например, вот эта Пассия, которую мы служим — это перенято от католиков...

И. Цуканов

— Да, исходно католическая служба...

И. Севзиханов

— Да, и в этом мы можем видеть, что для них это очень важно... Но у нас сейчас в России, в нашей православной церкви самый главный праздник — это, естественно, Пасха, к нему все идет... Но для меня всегда, с самого раннего детства, очень важна была вся Страстная неделя. И каждый раз эти переживания, каждый раз по-новому, заново осознавая — и они приводили к Пасхе... Так что это естественно, Воскресение Христово немыслимо...

И. Цуканов

— Вы не разделяете никак...

И. Севзиханов

— Нет, немыслимо без Страстной недели никак, вообще...

И. Цуканов

— Мария, а Вы что-то добавите? Насколько для Вас, возможно... Вот наступает Пасха — и все, вот мы начинаем радоваться, и мы уже ни слова как бы не вспоминаем о Кресте... Вот для меня это всегда очень сложно. Вот для меня это — переключиться с одного на другое — всегда прямо огромная проблема. А как для Вас?

М. Буздыгар

— Я в этом году как-то в силу... в силу, видимо, всех обстоятельств особенно этого года, обнаружила интересную вещь: что большинство двунадесятых праздников по текстам — вот тексты стихир, любые богослужебные тексты, где идет упоминание тематики праздника — они написаны в прошедшем времени, там все глаголы... большинство глаголов стоит в прошедшем времени. Это и Богородичные праздники, и Господские... А вся Страстная неделя — она идет...

И. Цуканов

— В настоящем...

М. Буздыгар

— В настоящем времени! И я все пыталась понять, почему для меня так странно на Страстной оказываться вдруг в институте между службами, почему для меня так внутренне чужды в этот момент вопросы, когда я сдам практику или что-то еще... Какая практика!..

И. Цуканов

— Днесь висит на древе...

М. Буздыгар

— Какая практика, когда у меня распят мой Бог!.. И поскольку мы поем все, мы пропеваем все — ты на эти тексты смотришь... У нас, к счастью, очень интересно выстроено само богослужение по текстам, и уже вот в Великую пятницу в этом году я обнаружила на вот этой длинной службе после погребения, уже после всего чина погребения — с начала службы поем «Разделиша ризы Моя себе...», и как бы находимся вот в том... процессе еще до Распятия, да... Потом мы погребаем Бога, потом поем «Придите, ублажим Иосифа...», вспоминаем все те события, которые происходили в момент погребения Христа... И дальше, в конце службы, после крестного хода, с очень понятным нам заупокойным «Святый Боже...» — вот в этот момент звучит в первый раз — очень незаметно, очень... фактически в этот момент этого никто не слышит, потому что все устали и хотят домой — в стихах Аллилуария после Апостола звучит «Да воскреснет Бог»...

И. Цуканов

— Мм...

М. Буздыгар

— И вот впереди еще вся Великая суббота, когда все затихает, когда ничего не происходит, и ты просто ждешь... Но вот если бы, наверное, успеть включиться в этот весь процесс того, как драматургически выстроены службы, то оно как-то так очень естественно подводит... И вот по мне, само... Ну, для меня лично Пасха наступает в тот момент, когда...

К. Лаврентьева

— В Великую субботу?

М. Буздыгар

— Нет-нет... Когда еще не начался крестный ход... Вот там когда обычно еще дети кричат, все готовятся к крестному ходу, полный раздрай, все еще в этой мандражке от того, что сейчас начнется что-то нереальное, и надо будет петь кучу всего — вот в этот момент тишины вот оно случается... И дальше уже... Дальше уже можно радоваться...

К. Лаврентьева

— Класс...

М. Буздыгар

— Вот та секунда тишины, когда нет ничего... И именно из-за того, что ты всю Страстную был максимально включен, именно по текстам, по какому-то... наверное, по-другому воспринимал все то, что происходит — вот в этот момент оно как бы из тебя «вычищается» на какое-то время...

И. Цуканов

— «Вечер воскресенья», дорогие друзья, на радио ВЕРА. И мы сегодня ведем замечательный, интересный разговор с нашими сегодняшними гостями — это Иоанн Севзиханов и Мария Буздыгар. Иоанн руководит ансамблем «Русское барокко», а Мария — одна из участниц этого замечательного ансамбля, который существует не так давно, но уже некоторое количество концертов провел... И вот мы слушаем сегодня с Кирой, как они вживую исполняют песнопения — это, конечно, очень слаженно, очень стройно, очень красиво... потрясающе совершенно!

Иоанн и Мария, вот вопрос еще такой вам, наверное, задам. Вопрос про аудиторию, которая приходит к вам на концерты, которая вас слушает, может, и на репетиции приходит кто-то... Понятно, что коль скоро ваш ансамбль — друзья, то, наверное, и среди аудитории зачастую ваши друзья. Бывают ли, может, какие-то исключения из этого правила?

Может, приходят люди, ну, как бы сторонние, да — вот важна ли для вас их, что называется, фидбэк — обратная связь, то, что они думают? И вообще вот, когда вы исполняете ту или иную композицию, то насколько для вас важна вот эта обратная связь? Или для вас важно что-то другое — не потерять какую-то ниточку связи с Богом, ну, или вот эту какую-то гармонию, стройность не потерять, между вами которая выстраивается? Какие для вас здесь приоритеты?

Много вопросов в одном, простите — можно ответить, как получится...

И. Севзиханов

— Да... Ну, исполнители — они транслируют искусство, а искусство — оно существует вообще для человека. Поэтому для нас очень, естественно, важны отзывы не только наших друзей, но и тех людей, с которыми мы не очень знакомы — просто какой-то публики. Поэтому мы каждый раз очень внимательно слушаем, что нам говорят. Для нас всех важна не только критика и похвалы, но в принципе для нас важен контакт со зрителем. Потому что мы не хотим просто петь музыку. Нам важна вся наша программа, все ее построение... Может, в какой-то степени нам даже хотелось бы, чтобы звук, музыка вот эта, которая работает со словом церковным — она, естественно, транслирует это слово, она на него реагирует... И люди, которые не могут воспринять слово — они могут прийти к нему через музыку...

И. Цуканов

— Кстати, через необычную музыку, через непривычную музыку... Вот я знаю (нам когда-то в храме говорили), что когда разные чтецы читают часы, например — то это очень хорошо, когда они чередуются. Потому что те люди, кто в храме — они уже привыкли к одному какому-то чтению, и у них «замыливается» сам текст. А когда приходит какой-то человек и немножко по-другому начинает читать, то текст сразу становится «выпуклым». Так же и здесь — когда ты слушаешь, вроде бы, известные тексты церковные, но в непривычном таком обрамлении музыкальном, то слово, наверное, тоже выходит на первый план...

И. Севзиханов

— Да... Мы стараемся, чтобы наше исполнение не было «ровным», в какой-то степени, как принято в церкви, в храме на литургии — что я считаю нормальным, потому что, естественно, молитву нельзя выбивать из какого-то единого...

К. Лаврентьева

— Строя...

И. Севзиханов

— Строя, да. Но тут сцена — и здесь совсем другое, и нам хочется ничего не стесняться, идти вперед и абсолютно ярко исполнять музыку, вот с теми эмоциями, которые человек может испытывать по отношению к Богу в жизни. Разный контакт, разные моменты молитвы — и претензии, я не знаю... даже ругательства, неважно — это личные отношения человека с Богом. И мы хотим все это отразить в нашей музыке — в музыке, которую мы исполняем...

К. Лаврентьева

— Звучит смело...

И. Цуканов

— А почему в храме так не поют? Я имею в виду, что... можно ли в храме, как вы думаете, исполнять барокко? Или это вот не соответствует чему-то?

М. Буздыгар

— Я думаю, не все, не везде, но — можно. Во-первых, очень много зависит от того, как служит настоятель, как служит священник. Потому что основная задача в принципе на любом богослужении — она на священнике, он совершает таинство. И если хор будет своим пением ему мешать, это будет...

И. Цуканов

— Ну конечно, не то...

М. Буздыгар

— Это изначально неправильно... А тут как бы «аще изволит настоятель» — это закон любого клироса почти. Поэтому очень важно быть в контексте литургии. Но если мы рассматриваем литургию как некоторое действие, которое должно помогать людям, пришедшим на него, объединяться, понимать, что происходит вокруг, вместе объединяться в молитве и служить — то есть, эмоционально включаться одновременно — музыка и есть такой очень сильный фактор, который помогает направлять эмоции... Музыка, соединенная с хорошим словом, тем более — вкупе с батюшкой, который понимает, к чему он ведет, и который тоже за собой ведет, может быть, даже артистично за собой ведет службу...

Это в сумме получается, в идеале — такой синтез всех как бы видов искусств. то не просто эмоциональный вклад: это и слово, и музыка, и само таинство тогда совершается... И вот из этого контекста, соответственно, музыка любая может звучать — как обиход, так и что-то очень сложное, даже, возможно, авангардное где-то, не знаю — очень спорный вопрос, но возможно такое... Главное — чтобы была вот эта цель единения...

Поэтому, например, сейчас я могу сказать, что так вот даже навскидку фактически в любом храме есть тот момент перед причастием, где уже мы в любом случае не будем мешать, и где, мне кажется, вот такие «концерты» барокко допустимы, даже не обговаривая их заранее со священником...

К. Лаврентьева

— Такая некая импровизация хора... Или личная импровизация регента...

М. Буздыгар

— Да... Ну потом, это же очень связано с тем, какого размера храм... Как долго хор должен петь, чтобы батюшка там успел дойти, или не успел дойти — там же очень много внутренних нюансов...

И. Цуканов

— Конечно...

М. Буздыгар

— Именно в построении самой службы... Но вот если есть это главное понимание, ради чего мы здесь это все делаем...

К. Лаврентьева

— Слушайте, ну для меня вот, например, даже радость — услышать между «Отче наш» и причастием, вот в этот перерыв, когда причащаются священники в алтаре, а в этот момент прихожане ждут причастия мирян — очень радостно услышать, например, «Агни Парфэне», на греческом когда поют «Мария Дево Чистая»... Совершенно прекрасное афонское песнопение, даже это, то есть, не даже — это прекрасно, это высота! И тем более прекрасно, когда добавляется еще что-то... Если бы добавилось вот какое-то подобное, или песнопение из того, что делаете вы, из того, что поете вы — это было бы для меня лично большим счастьем. Но не знаю — это надо, конечно, разговаривать с конкретным настоятелем...

М. Буздыгар

— На самом деле, одна из, мне кажется, основных проблем включения барокко в литургию — это темпы нашей жизни. Потому что даже «Херувимская», «Единородный Сыне» — те произведения, которые вот есть в нашей программе — они действительно долгие. Потому что в тот момент оно так писалось, но в тот момент была и скорость жизни другая. А если сейчас мы будем это петь в храме — скорее всего, у людей, даже не имеющих отношение к клиросу, и у имеющих отношение к клиросу, возникнут вопросы, почему служба так долго... То есть, когда уже...

К. Лаврентьева

— Если там начнутся еще и дополнительные концерты...

М. Буздыгар

— Да, да... Когда служба становится концертом — это неправильно...

К. Лаврентьева

— Это уже будет перебор...

М. Буздыгар

— Сейчас барокко выбивается из живой литургии сегодня именно по темпу, по времени...

К. Лаврентьева

— Ну оно больше к знаменному пению потому что относится, мне кажется...

И. Севзиханов

— Ну, я бы не согласился, потому что это как раз очень контрастный переход — от эпохи знаменного пения вот к барокко. Потому что здесь очень много стилистики как раз западного, западной музыкальной мысли, и оно очень сильно контрастирует с тем, что было до этого. И в истории вообще эпоха барокко воспринимается очень неоднозначно. И тогда воспринималась неоднозначно, с одной стороны...

И сейчас тоже — люди не всегда ее воспринимают, потому что она звучит, как нечто западное. Вот это не близко к сердцу, слишком, может быть, активно, слишком быстро, слишком много подвижных мелодий — здесь, конечно, очень сложный вопрос, большой вопрос, касающийся этой музыки... Мне кажется, что здесь вопрос восприятия музыки нашими людьми, так скажем. Потому что, как известно, у нас не всегда любят западные веяния — хотя русская культура проникнута, пронизана ими от начала и до конца... Но их как-то боятся, говорят, что это не наше, нам это не близко... А я вот соглашусь с Чаадаевым — что этого не нужно бояться, нужно спокойно к этому относиться. Тем более, это взросло на нашей почве, и здесь...

К. Лаврентьева

— Ну конечно, русское барокко — это уже совсем не западное...

И. Севзиханов

— Здесь есть наше — оно здесь выросло, здесь созрело, и здесь нужно просто, может быть, как-то в целом развивать свое восприятие музыкальное...

К. Лаврентьева

— Самобытность некую...

И. Севзиханов

— Да... И говорили, например, претензия к этой музыке — что она «бездуховная», что она какая-то слишком «органоподобная»... Но я вот сейчас пишу работу в консерватории, у меня тема — тоже про эту эпоху, про эту музыку, и я пытаюсь обосновать тот факт, что как раз здесь музыка, музыкальный язык — он реагирует на слово и подчеркивает важность, какую-то особенность того или иного момента...

Вот например, если взять «Единородный Сыне» текст, там очень важно, как мне кажется, слово... фраза «непреложно вочеловечивыйся» — потому что понятно, что если бы Бог не стал Человеком в полноте, то на Кресте бы не было Страдания, а был бы лишь спектакль «для выбивания слезы», и не было никакой бы Смерти... И поэтому я, изучая разные партитуры, видел, как композиторы по-разному и как-то особенно относились к этому месту...

И. Цуканов

— Акцентируют внимание?

И. Севзиханов

— Да, акцентируют внимание на этом месте... Это видно, например, у Рахманинова в его «Единородный Сыне» — там возникает такое хоральное многоголосие широкое, Рахманинов подчеркивает... И тут тоже интересно было взглянуть, как, скажем, богословски отнеслись к этому композиторы...

К. Лаврентьева

— В гостях у «Вечера воскресенья» были Севзиханов Иоанн и Буздыгар Мария. Иоанн является руководителем ансамбля «Русское барокко», Мария является участником этого ансамбля и регентом по совместительству...

И. Севзиханов

— Кстати, у нас ближайший концерт вот будет 30 мая — это понедельник, в 8 вечера, по адресу: проезд Дежнева, 3 — это хоровая школа «Весна». Вот у нас там будет вечерний концерт, мы всех приглашаем. И также приглашаем подписываться на нас «вконтакте» — группа называется «Ансамбль «Русское барокко»...

К. Лаврентьева

— У микрофона — диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева... Христос воскресе, дорогие радиослушатели, мы прощаемся с вами...

И. Цуканов

— И у нас есть еще время, друзья, чтобы послушать еще одну композицию — Иоанн, скажите, пожалуйста, два слова, что вы нам споете...

И. Севзиханов

— Мы исполним композицию Николая Дилецкого «Господь — просвещение мое» — это, как известно, прокимен...

И. Цуканов

— Спасибо большое! А мы прощаемся, дорогие друзья, до следующего вечера. Благодарим наших гостей сегодняшних замечательных — Иоанн Севзиханов и Мария Буздыгар...

Все выпуски программы: Вечер Воскресенья

• «Путь к вере». Антон и Виктория Макарские
• «Женщина-христианка в современном мире». Дарья Сосновская
• «Музыка и вера». Амвросий Тарасов