«Евпатий Коловрат». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы — Александр Музафаров (04.03.2018)

Гость программы: историк, эксперт информационно-аналитических программ Фонда исторической перспективы Александр Музафаров.

Тема беседы: Разговор шел об одной из легендарных фигур русской древности — рязанском витязе Евпатии Коловрате.

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы сегодня поговорим с вами об одной из легендарных богатырских фигур русской древности. Мы поговорим сегодня о рязанском великом витязе Евпатии Коловрате. Повод к этому даёт и фильм, который был посвящён этому историческому персонажу и прошёл по экранам страны с успехом. Сейчас, после того, как прокат давным давно прошёл и отгремели отзывы, как положительные, так и отрицательные, уже ясно видно, что рецензий положительного свойства было гораздо больше — это успех. Ну и второй повод, собственно, это книга о Евпатии Коловрате Александра Музафарова — известного исторического публициста, кстати говоря, человека, который сегодня у нас присутствует в студии качестве гостя. Добрый день, Александр!
А. Музафаров

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Что ж, эта фигура, Евпатий Коловрат, встала в центр вашего исследования. И прежде чем мы перейдём к биографии этого человека и, может быть, оценке того, насколько справедлив и правдив фильм в описании этого образа, мы поговорим о том, откуда, собственно известно то, что в фильме назвали «Легендой о Евпатии Коловрате». Откуда у нас есть сведения о его подвигах? Что мы вообще знаем о средневековой Рязани тринадцатого века, подвергшейся нападению туменов хана Батыя? Что мы знаем о сыне Рязани, о Евпатии Коловрате, откуда мы это знаем?

А. Музафаров

— Единственным источником в котором сохранилось предание или легенда о Евпатии Коловрате, является повесть, написанная, по оценкам специалистов, в конце пятнадцатого века — повесть о Николе Заразском и о чудесах Николы Заразского. В советское время её фрагмент, относящийся к осаде Рязани, издавали под названием «Повесть о разорении Рязани Батыем», как бы вычленяя её из такого религиозного контекста. Действие повести начинается в 1223 году, то есть в том самом году, когда русские и монголы впервые столкнулись с оружием в руках в битве на реке Калке. Напомню, что русские князья были разбиты, после чего одна часть монгольской рати вторглась на окраины Руси, а другая вторглась в Крым. И вот именно в Крыму, в Херсонесе, жил некий священник именем Евстафий, которому во сне явился святой угодник Божий Николай и повелел взять свою икону и с ней следовать в город Рязань, который находился в русских пределах. Евстафий, убедившись, что сон был боговдохновлённый, взял икону и со своим семейством, с неким служкой, возможно, дьяконом, отправляется кружным путём вокруг Европы, через Новгород, и добирается до Рязанских земель.

Д. Володихин

— То есть он обошёл половину Европы и через Новгород, с севера, добрался до Рязанских пределов?

А. Музафаров

— Я предполагаю, что он проследовал к устью Дуная, по Дунаю он поднялся к центру Европы. Дальше он оказался на севере Европы и через Северный торговый путь попал в Новгород. И оттуда он попал в Рязанские пределы. Его встречает рязанский князь Юрий Ингваревич со своим сыном Фёдором Юрьевичем. Они принимают эту икону и помещают её в небольшой городок, который с тех пор получил название Заразеск или, по-современному, Зарайск. Тогда же князь Фёдор Юрьевич женится на некой Евпраксии, у них рождается сын — княжич Иван, Иван-Постник. Евпраксию наша традиция называет греческой царевной, потому что в повести о ней сказано, что она из царского рода. Царями в ту эпоху на Руси называли исключительно императоров Византийской империи.

Д. Володихин

— А я хотел бы напомнить, что это тринадцатый век. Империя Константинопольская, империя ромеев, на данный момент не существует. Есть Латинская империя. Но есть Трапезундская держава, есть Никейская империя, есть Эпирский деспотат, иными словами, есть государства менее значительные, и есть владения в Крыму, в будущем их будут называть княжество Феодоро. Так что, возможно, один из знатных, в том числе царских, родов, живущих на территории одного из поствизантийских государств, действительно дал эту женщину в качестве невесты рязанскому княжичу.

А. Музафаров

— Далее действие повести переносится в 1237 год, когда на рубежах Рязанского княжества появляется Батыева орда. Князь рязанский Юрий Ингваревич отправляет своего сына Фёдора с посольством в ставку Батыя, с целью выяснить, что Батый хочет от русских земель и попытаться с ним как-то договориться. Одновременно князь посылает гонцов к своему сюзерену, к великому князю Владимирскому Юрию Всеволодовичу, просит его о военной помощи, и одновременно готовит свои дружины к бою. Повесть рассказывает о переговорах в ставке Батыя, о том, что Батый в итоге убивает русское посольство, потому что он требует дани, десятой доли: в князьях, в конях, в людях. Более того, он требует от князя, чтобы тот предоставил ему свою жену на ложе: «Дай мне изведать красоту жены твоей». Князь Фёдор Юрьевич отвергает это как благоверный христианин, его и его посольство убивают. Единого человека Батый отпускает на Русь. Далее повесть описывает героическую осаду и оборону Рязани. И вот далее на её страницах появляется наш герой.

Д. Володихин

— После того, как Рязань пала.

А. Музафаров

— Да. Некий Евпатий Коловрат, которого повесть называет «вельможа рязанский».

Д. Володихин

— Помимо этой повести, существуют относительно небольшие по объёму известия о древней Рязани, содержащиеся в русских летописях. Само рязанское летописание сохранилось в ничтожных фрагментах. Даже более того, незадолго до периода, о котором мы говорим, старшим городом всей этой земли была не Рязань, а был Муром. Рязань — богатая, хорошо населённая, правящая богатой землёй, тем не менее город новый, можно сказать. И в этом смысле хотелось бы понять: вот с точки зрения знатоков летописи, с точки зрения археологов, которые раскапывали городище Старая Рязань (современная Рязань — ведь это другой город, он назывался когда-то Переславль-Рязанский), вот Старая Рязань, погибшая в середине тринадцатого века — что это был за город? Насколько крупный центр, насколько он был значителен для Руси, какую роль играл?

А. Музафаров

— Рязанское княжество представляло собой такой фронтир русской цивилизации. Оно находилось на южном берегу Оки и представляло собой такую пограничную зону между Русью и степью. Сама Рязань впервые упоминается в летописях в конце одиннадцатого века, в 1097 году, и в начале тринадцатого века это очень крупный город: периметр крепостных валов Старой Рязани больше, чем периметр Московского Кремля современного. То есть Рязань тринадцатого века была больше, чем Москва пятнадцатого — Москва Ивана Третьего. Это был действительно крупный, населённый город. В городе было три каменных храма — их остатки нашли археологи, что говорит о большом значении этого города. То есть в Москве, например, той эпохи каменных храмов не было.

Д. Володихин

— В пятнадцатом, конечно, уже были, а в тринадцатом не было.

А. Музафаров

— Не было, да. И рязанские храмы были крупные, то есть они были крупнее, чем, скажем, собор Ивана Калиты, построенный в начале четырнадцатого века. Правили там князья, которые вели своё происхождение из рода Ольговичей, были отраслью муромских князей, хотя в тринадцатом веке Рязань и Муром уже политически разделились, и оба княжества стали вассалами великого князя Владимирского. Историк Иловайский дореволюционный, написавший книгу, такую монографию «История Рязанского княжества», называет рязанских князей самой буйной частью Рюрикова дома.

Д. Володихин

— Да, это так! Действительно, если муромские князья, в общем, были относительно верными помощниками Владимира, то нельзя этого сказать о князьях рязанских. Они были неистовы удальцы, которые вечно искали прибыли в земельных владениях, которые искали богатства, славы, которые любили сражения, свист стрел, звон мечей и хотели вечно приращения своим богатствам и своей, можно так, наверное выразиться, воинской репутации. Это действительно так. Вопрос в том: откуда в относительно небольшой срок появилось это богатство и могущество Рязани? Это был торговый город или, может быть, какой-то другой источник богатства?

А. Музафаров

— Безусловно, Рязань была торговым городом, потому что она находилась на Окском водном пути. И археологи нашли в Рязани свидетельства её обширных торговых контактов. В частности, Рязань довольно много торговала с Византией: в городе найдено несколько византийских печатей, найдены образцы византийских тканей и тесьмы, то есть у города были тесные связи с Востоком.

Д. Володихин

— С империей тёплых морей.

А. Музафаров

— Да. Рязань, поскольку была фронтиром между Русью и степью, имела многочисленные не только военные, но и торговые отношения с половцами. Это надо понимать, что отношения Руси и половцев не сводились только лишь к такой войне не на жизнь а на смерть, нет. Периоды войн перемежались периодами торговли, более того, они шли почти одновременно. То есть когда те или иные стороны чувствовали себя в силах — воевали, когда нет — торговали. Рязанцы продвигались в дикое поле, осваивали эти плодородные земли, ставили там маленькие приграничные крепости, которые постепенно расширялись. И в принципе, граница Рязанских владений в тринадцатом веке проходила по верховьям реки Воронеж.

Д. Володихин

— То есть если я правильно понимаю, то богатство и сила рязанских князей происходили и от богатой торговли, от транзита, вероятно, и от того, что они имели возможность расширять свои владения.

А. Музафаров

— Совершенно верно. Причём расширять их на плодородные земли.

Д. Володихин

— Да, производить запашку, заселение новых земель, ставить новые городки, новые сёла, таким образом получать всё большее и большее количество поданных.

А. Музафаров

— Совершенно верно. То есть это было динамичное и быстро растущее княжество. После того как Всеволод Большое Гнездо смирил рязанских князей...

Д. Володихин

— Вооружённой силой, скажем прямо...

А. Музафаров

— Да. И отбил у них амбиции соперничать с Владимиром, энергия их была направлена в более, так сказать, конструктивное русло, то есть на освоение дикого поля. И это привело к такому расцвету рязанской земли как раз накануне нашествия Батыя. Достаточно сказать, что в начале тринадцатого века в Рязани появляется собственная епархия. Известен их первый епископ. Что интересно: у него прозвище «Святогорец», то есть он тоже либо был русичем, жившем на Афоне какое-то время, либо был греком, сшедшем с Афонской горы. То есть это тоже ещё подтверждает существование связей между Рязанью и Византией.

Д. Володихин

— Ну что ж, я думаю, самое время чтобы в эфире прозвучал небольшой музыкальный отрывок из оперы Анны Ветлугиной «Агриков меч». Этот отрывок называется «Величание града Рязанского». Прошу вас: послушайте! Пускай прозвучит немного славословий в адрес этого замечательного и древнего русского города.

(Звучит музыка.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с известным публицистом, историком Александром Музафаровым обсуждаем фигуру Евпатия Коловрата, а также его воинских подвигов, связанных с обороной от туменов Батыя, вторгшихся на Рязанскую землю в 1237 году. Мой следующий вопрос: собственно, Евпатий Коловрат появляется сразу после того, как Рязань разгромлена, на страницах повести. Но кто это был? Кем величает его эта повесть, какую социальную роль ему даёт?

А. Музафаров

— Автор повести называет его «вельможа рязанский». Мы имеем довольно слабое представление о социальной иерархии Древней Руси. Мы знаем, что там были князья, были бояре и были вельможи. Во всяком случае, эти три сана автор «Слова о погибели земли Русской» перечисляет через запятую: боярами грозными, вельможами многими. То есть это довольно высокий социальный ранг. Согласно повести он был в это время послом или выполнял посольскую миссию при дворе Черниговского князя. И узнав о сражениях рязанцев в диком поле с ордой Батыя, собрал небольшую дружину, как написано «в мале дружине», и помчался быстро на выручку родному городу.

Д. Володихин

— То есть мы можем предполагать, что он был одним из старших дружинников рязанского князя.

А. Музафаров

— Да, скорее всего так и было. То есть он был одним из представителей высшего слоя рязанской элиты, одним из воевод или, возможном, одним из членов княжеского совета, княжеской думы, хотя повесть не называет его боярином.

Д. Володихин

— Может быть, ему немного недоставало до боярского уровня, чуть-чуть. Но тем не менее старшая дружина — это тот уровень его социальной принадлежности, который наиболее вероятен. То есть это человек, заметный в Рязани, это не из простого народа человек.

А. Музафаров

— Совершенно верно, это дружинник, и дружинник, высокопоставленный такой — это командир.

Д. Володихин

— Что же он совершает? У него почти нет людей, насколько я понимаю.

А. Музафаров

— Он приезжает в Рязань в малой дружине. Выражение «в малой дружине» древнерусский летописец употребляет, когда численность отряда была от нескольких сотен до тысячи человек. Скажем, Александр Невский на Невскую битву поскакал «в малой дружине».

Д. Володихин

— А там речь может идти даже о десятках бойцов.

А. Музафаров

— В Рязани на пепелище он собирает тех, остался в живых после разорения города. И вот здесь автор повести даёт нам точное число: собрал он 1700 человек. И как дальше пишет автор повести, с этой небольшой дружиной — он поменял числительные — он отправляется в погоню за армией Батыя, желая отомстить за поруганный город, за поруганное Отечество.

Д. Володихин

— Может быть, отбить тех, кого взяли в полон.

А. Музафаров

— Он догоняет армию Батыя в неких станах, атакует её, вступает в бой с сильными полками татарскими. В единоборстве сражает некоего Хостоврула, родича царёва, то есть родича Батыя.

Д. Володихин

— Чингизида.

А. Музафаров

— Да. И погибает в неравном бою, когда против него применяют, по отдельным спискам опять-таки повести, камнемётные орудия — пороки. Батый видит тело этого человека и говорит, что если бы такой воин был бы у него, он держал бы его близ сердца своего, и велел похоронить его с почестями.

Д. Володихин

— Давайте наложим эту картину из повести, то есть, в общем-то, из историко-художественного повествования, на известия летописные. Можем ли мы как-то соотнести историю Евпатия Коловрата с известиями русского летописания о том, что происходило зимой 1237—38 года в Северо-Восточной Руси?

А. Музафаров

— Да. Вот когда я писал книгу, посвящённую Евпатию Коловрату, я как раз задавался целью: посмотреть, могла ли эта история происходить в реальности, как она вписывается в реальный исторический контекст. И что мы видим? Действительно, в начале тринадцатого века, в 1230-е годы, одним из четырёх сильнейших русских княжеств было Великое княжество Черниговское. Там, кстати, правила тоже династия Ольговичей, то есть они были хотя и дальними, но родственниками рязанских князей. То есть наличие рязанских дружинников при черниговском дворе было вполне вероятно.

Д. Володихин

— Я бы даже напомнил, что великий князь Киевский, на небольшой относительно промежуток, был одновременно и князем Черниговским. Собственно, святой Михаил Черниговский занимал примерно в эти годы, ну, чуть-чуть позже, ещё и Киевский престол, то есть был очень могущественным государем.

А. Музафаров

— Да. И кстати, в эти же годы он выдаёт свою дочь за племянника великого князя Владимирского — за князя Василько Константиновича Ростовского. То есть и здесь намечается некий союз этих княжеств. Если посмотреть по карте, действительно, путь Евпатия Коловрата и его большой дружины позволяет подойти ему к Рязани с южной стороны, то есть не встретит армии Батыя. Армия Батыя по летописным свидетельствам берёт Рязань после короткой осады где-то в 20-х числах декабря 1237 года. После чего вдоль Оки движется к Коломне — крепости на границе между рязанскими и владимирскими землями, где происходит самое крупное сражение русских и монголов во время Батыева нашествия. Здесь обороной Коломны руководит последний из рязанских князей — князь Роман Игнварович. Сюда же князь Юрий Всеволодович отпускает своего сына Всеволода со всеми своими воинами.

Д. Володихин

— Вот здесь хотелось бы разъяснить. Мы говорим о Юрии или о Георгии Всеволодовиче, который является великим князем Владимирским. У него под рукой находится вся мощь Северо-Восточной Руси — края Залесского. Это и владимирские ратники, это и ратники городов, которые подчинены Владимиру, то есть он волен сдвинуть с места князей, которые занимают престолы в Суздале, в Ростове, в Переславле-Залесском, и отправить их со своим сыном против ордынцев.

А. Музафаров

— В первых числах января 1238 года, разные историки называют разные даты, но историки сходятся, что это было между первым и девятым января, происходит сражение под Коломной: русские рати атакуют численно превосходящие их ордынские полчища. В этом сражении погибает рязанский князь Роман Ингваревич, причём его отвага поразила даже ордынцев, его имя попадает даже в персидские летописи: князь Урман, геройски бившийся против монголов. И в этой же битве погибает единственный чингизид, погибший во время всего Батыева похода на Запад — сын Чингисхана царевич Кулькан. Его гибель является серьёзным достижением русских войск, потому что по монгольским военным обычаям хан или полководец находится позади своего тумена, то есть позади десяти тысяч хорошо вооружённых воинов.

Д. Володихин

— Фактически он находится в глубине воинских порядков, а не впереди на лихом коне.

А. Музафаров

— Да. То есть русским дружинникам удалось разметать как минимум один ордынский тумен и добраться до его предводителя. Дальше Орда берёт Коломну и после этого начинает движение к Владимиру. Если наложить это на сведения повести о походе Евпатия Коловрата, то можно обратить внимание на следующее событие: повесть говорит, что Евпатий от разорённой Рязани погнался за Батыем и догнал его в неких станах. Историки отмечают, что монгольское войско двигалось по русской земле очень быстро и станы разбивало только для осады городов. Отсюда мы можем предположить, что бой Евпатия Коловрата и его дружины проходил как раз во время осады Коломны. Евпатий со своими ратниками, пройдя по Оке, ударил ордынцам в тыл. Повесть подтверждает: ордынцы не ждали атаки с этой стороны. Они для того так жестоко и разорили Рязань, чтобы не ждать удара с тыла. И поэтому первый удар дружины Евпатия был для них страшен и, как отмечает автор повести, им показалось, что мёртвые восстали: убитые урусы идут на нас — мёртвые восстали и атакуют нас. Оттуда они удара не ждали. Отметим: поскольку большая часть русских ратников, участников Коломенского сражения, погибла, то русские летописцы не знают многие подробности этого сражения. Они просто знают, что «сеча была зла», и там погибло очень много людей. Они даже не знают об этом успехе русской рати — об убийстве царевича Кулькана. Единственный русский источник, который сообщает о гибели монгольского чингизида или родственника Батыя, это «Повесть о разорении Рязани Батыем», то есть повесть о Николе Заразском, которая рассказывает о подвиге Евпатия Коловрата.

Д. Володихин

— А восточные источники об этой гибели сообщают?

А. Музафаров

— Да, конечно.

Д. Володихин

— Вот где, собственно, что сообщают об этом? Что подтверждает те данные, которые мы получили из повести?

А. Музафаров

— Это и китайская повесть «Юань ши», которая описывает поход на Запад, и повесть персидская «Рашид ад-Дин», составленная при дворе различных монгольских ханов, предки которых участвовали в Великом западном походе. Они подчёркивают, что под стенами Коломны, города на реке, то есть на Оке, погиб Кулькан, и в этой битве погиб храбрый местный князь Урман, то есть так они называют Романа Ингваревича. Интересно, что по местному коломенскому преданию, Батый, осматривая поле битвы под Коломной и увидев погибшего князя, велел похоронить его с почестями в храме Иоанна Предтечи в Коломне. Более того, чтобы этот храм не разорили, дал ему свою печать. Действительно, храм Иоанна Предтечи является самым древним каменным храмом Коломны. Он находится несколько в стороне от центра города, от кремля. И на нём есть некий барельеф с изображением диковинного зверя, который по преданию называется «батыевой печатью». Хотя другие местные предания говорят, что князь Роман Ингваревич был похоронен, действительно, по воле Батыя, и похоронен в Спасском монастыре города Коломны.

Д. Володихин

— Ну а печать — это уже понятно, не архитектурное какое-то украшение стены, а скорее, пайцза, может быть.

А. Музафаров

— Может быть, какая-то охранная грамота. Хотя храм Иоанна Предтечи был построен в 1340-е годы, и сведений о том, что на этом месте существовало что-то раньше, у нас нет. Возможно, предание смешало два храма. Тем более, что Спасский монастырь не дошёл до нашего времени — он был упразднён во времена Екатерины и окончательно снесён в советское время, на его месте сейчас, к сожалению, авторынок.

Д. Володихин

— Таким образом, мы знаем, что речь идёт о некоем древнем коломенском храме, но не можем с уверенностью назвать этот храм.

А. Музафаров

— Да, безусловно. Хотя храм Иоанна Предтечи сохранился, и там сохранились многие предания, связанные с историей Коломны. По версии отдельных, что подтверждает ещё версию коломенских преданий, по версии отдельных списков повести о Николе Заразском, Евпатий был похоронен в Спасском соборе Рязани. Но мы не знаем, в каком состоянии остался Спасский собор после взятия города Батыем. Мы знаем, что храм не восстанавливался. Археологи исследовали его остатки, скорее всего, захоронений в нём не было.

Д. Володихин

— То есть условно говоря, негде было это захоронение совершить, потому что не было самого церковного здания.

А. Музафаров

— Да. Но возможно предание запомнило название храма, но перепутало город: Евпатий был погребён в Коломне.

Д. Володихин

— Запомним, что Коломна была в этот момент городом, территориально принадлежащим рязанским князьям.

А. Музафаров

— Да, там погиб последний из рязанских князей — Роман Ингваревич. В Коломне мне рассказали интересное предание, что в подвале Спасского собора, незадолго до его сноса в 1930-е годы, учёные нашли замурованный склеп, и в нём две гробницы, которые датировали тринадцатым веком. Но, к сожалению, храм снесли так, что ни от него, ни от склепа не осталось ни следа, поэтому, к сожалению, материалы этих исследований 30-х годов остались неизвестными. Но, возможно, что действительно вот эти две гробницы тринадцатого века и были могилами двух русских героев, погибших за наше Отечество.

Д. Володихин

— Ну что ж, дорогие радиослушатели, несмотря на то, что битва проиграна, Русь устояла. То есть она не погибла в Батыевом нашествии, она возродилась и освободилась через несколько столетий. И мы можем за это только Бога благодарить. Поэтому сейчас я с добрым чувством напоминаю вам, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы ненадолго прерываем нашу беседу, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. И рядом со мною наш драгоценный гость — знаменитый исторический публицист Александр Музафаров. Мы обсуждаем с ним судьбу древнерусского богатыря Евпатия Коловрата, скорее всего, дружинника при дворе князя Рязанского и человека, который составил для русского Средневековья одну из самых красивых легенд. Вот сейчас наступает, можно сказать, момент истины. Вопрос чрезвычайно важный, с моей точки зрения: вы сопоставили летописи и повесть. Повесть — историко-художественное произведение, от него никто точности не требует. И в итоге у вас получилось то, что легенда, очень ранняя, уходящая корнями в тринадцатый век, а на бумаге оформленная гораздо позже, всё-таки могла иметь почву подлинно историческую, могла опираться на действительные факты. И вот вопрос мой к вам: до какой степени это действительно вероятно, что это не легенда, в том смысле, что некое выдуманное предание, а нечто действительно историческое?

А. Музафаров

— Надо сказать несколько слов об авторах повести. Считается, что её составили клирики Никольского собора в городе Зарайске где-то в конце пятнадцатого века. Известно, что при соборе велось если не летописание, то какие-то записи, там находился синодик рязанских князей, и там собирались некие местные предания. То есть здесь автор повести опирался несомненно на местную историческую традицию, которая передавалась в роду заразских священников, служивших при вот этой чтимой иконе Николы Заразского. Ничего из указанного повести, из событий в повести, не противоречит тому, что мы знаем из других источников. Все упомянутые в ней князья действительно существовали, хотя некоторые из них жили не совсем в то время, в которое их поместил автор повести. В самом событии — в отчаянной храбрости рязанского богатыря, который сражается с поработителями Отечества, — тоже нет ничего невозможного, это хорошо укладывается в контекст эпохи. Ещё одно обстоятельство, которое говорит против выдумки... Да, среди некоторых учёных есть мнение, что предание о Евпатии Коловрате — это такое народное предание, которое было автором и внесено в повесть.

Д. Володихин

— Такой воцерковлённый фольклор.

А. Музафаров

— Но не очень понятно, зачем автор это сделал. Другое дело, если мы обратим внимание на само имя. Дело в том, что имя Евпатий уникально в русской истории, что согласитесь, для фольклорного персонажа нетипично. Фольклорный персонаж потому и фольклорный, что его имя должно быть хорошо известно и встречаться в нескольких вариантах: Добрыня, Илья Муромец, Алёша Попович — сколько Алёш на Руси! А Евпатий уникален — это русская транскрипция имени Ипатий, причём довольно ранняя, потому что уже в четырнадцатом веке имя Ипатий встречается именно в варианте Ипатий — мы знаем Ипатьевский монастырь в Костроме. А вот Евпатий встречается именно в «Сказании о Евпатии Коловрате» — это единственный герой. Единственное упоминание ещё — это церковь в честь святого Евпатия, поставленная в Новгороде тоже в начале тринадцатого века, и что характерно, именно тогда, когда, согласно повести, через Новгород следовала икона Николы Заразского. Более того, само имя Евпатий вообще вызывает определённые ассоциации с Северным Причерноморьем, потому что там долгое время был знаменитый царь Евпатор, и вполне возможно, что его имя как-то повлияло на такую транскрипцию имени на Руси.

Д. Володихин

— Но тут мы уже становимся на путь догадок , гипотез...

А. Музафаров

— Это на пути догадок и предположений, подчёркиваю, что это не более чем гипотеза.

Д. Володихин

— Но вот так получается, что Евпатий Коловрат, увязанный с иконой, которая по этой повести пришла из Крыма, мог иметь греческие корни.

А. Музафаров

— В принципе, мог. Или корни, тоже приходящие с Балканского полуострова. Дело в том, что его прозвище «Коловрат» тоже весьма интересно — в русской традиции оно почти не встречается. Это слово явно славянское, в нём мы видим корень «вращения», корень «круга», но в русском языке его нет, зато оно хорошо распространено в южно-славянских языках: оно есть в сербском языке, в чешском, словацком. И означает оно такой простой, всем знакомый инструмент, как прялку с колесом. Более того, в Чехии долгое время существовал, и существует и сейчас, старинный род графов фон Коловрат, который ведёт своё начало как раз с начала тринадцатого века.

Д. Володихин

— Чуть ли не в наполеоновских войнах участвовали эти Коловраты в роли генералов и начальников, бившихся с наполеоновскими полками.

А. Музафаров

— Да, совершенно верно, Коловраты занимали самые разные посты в Австрийской империи, среди них были дипломаты, учёные, художники, полководцы, то есть это известный аристократический род, разбившийся на несколько ветвей, потомки которого до сих пор живут в Чехии. То есть, возможно, наш герой был выходцем из вот этих южно-славянских земель или западно-славянских земель, который тоже оказался на Руси. Хотя, если мы посмотрим на его поведение, на его темперамент, мы можем согласиться, что это был настоящий рязанец.

Д. Володихин

— Надо сказать, что Рязань — тоже ведь не север Руси. С этой точки зрения у меня вопрос: вот удалец, может быть, отчасти грек, может быть, отчасти человек из южных славян, может быть, собственно рязанец, да и всё тут — мы не можем этого определить с такой хронологической дистанции огромной. Погиб. И вот хотелось бы уточнить его роль в этой коломенской битве. Вы считаете, что он в этой коломенской битве был одним из военачальников или, собственно, коломенская битва есть битва его с Батыем? Как мы можем события повести, описывающей кончину Евпатия Коловрата, ассоциировать с известиями летописей, крайне короткими, лапидарными, и известиями восточных источников, с этой последней страшной битвой, последней для рязанского воинства и первой большой для Владимирской Руси?

А. Музафаров

— Во-первых, я уже обращал внимание, что отряд Евпатия атакует армию Батыя в станах, то есть армия где-то расположилась станом, скорее всего для осады города. Потому что Батый двигался по русской земле очень быстро, и на ночь они не останавливались. Само описание: атака и противодействие сильных полков царёвых. То есть Батый был вынужден развернуть какие-то крупные соединения для того, чтобы контратаковать отряд Евпатия. Вполне возможно, что Евпатий сумел атаковать в тот момент, когда главные силы Батыя были атакованы рязанскими и владимирскими дружинами. Это позволило ему прорваться в тыл, и, может быть, тогда это позволило ему сразить в поединке чингизида Таврула или Хостоврула, как его называли русские источники.

Д. Володихин

— Или Кюлькана, как его называли восточные источники.

А. Музафаров

— Да. То есть вполне возможно, что Кюлькан погиб именно в схватке с Коловратом. Тут есть ещё один интересный момент: дело в том, что хотя монгольский устав предписывал военачальнику сидеть спокойно и «среди тревоги и волнения на битву взором вдохновения следить», но среди монголов, среди ханов, были любители совершать, как писал монгольский летописец, «богатырские подвиги». В частности будущий великий каган Менгу как раз в русском походе отчаянно рвался в первые ряды и лично участвовал в схватках. Вполне возможно, что Кюлькан тоже решил продемонстрировать удаль, а среди наследников Чингиза это тоже требовалось, потому что там хана выбирало войско...

Д. Володихин

— Надо было быть любимым воинством.

А. Музафаров

— Да, надо было оказать воинам... Вот Менгу совершал богатырские подвиги — стал великим ханом. Тут, возможно, Кюлькан решил тоже показать, что он чего-то стоит, всё-таки сын самого священного воителя, и попытался лично сразить вот этого русского воина, и был сражён им, соответственно, погиб.

Д. Володихин

— То есть, если я правильно понял, вы предполагаете, что основное воинство, воинство княжеское, то есть рязанский гарнизон в Коломне и воинство Владимиро-Суздальской Руси сражались с туменами Батыя лоб в лоб, а по договорённости с отрядом Евпатия Коловрата, этот последний должен был ударить в тыл?

А. Музафаров

— Возможно, даже не было договорённости, возможно, Евпатий просто подошёл в тот момент, когда шла битва, и, оценив ситуацию, с ходу атаковал батыевы станы. То есть это, возможно, было такое совпадение. Что ещё интересно? Само поле битвы коломенские краеведы относят чуть к югу от Коломны, где сейчас трасса М-5 «Урал» пересекает огромную плоскую равнину, это чуть к югу от города. То есть предполагается, что именно на этой огромной, незаросшей лесом равнине произошло столкновение больших конных масс. Что интересно: сейчас там стоит Бобренев монастырь. Этот монастырь, по преданию, построил воевода Дмитрия Донского князь Боброк-Волынский в память о том, что именно здесь, по дороге на Куликово поле, был разбит его стан, где Дмитрий Донской проводил смотр своих войск. Но вполне возможно, что Боброк-Волынский поставил этот монастырь в память не только о тех воинах, которые разбили орду Мамая на Куликовом поле, но и тех, кто сражался здесь с монголами за 150 лет до этого.

Д. Володихин

— За своё Отечество, за свою веру, за свою землю.

А. Музафаров

— Да. То есть он поставил памятник тем своим предшественникам, которым так не повезло, как ему: ему удалось победить Орду, им это не удалось. Но тем не менее он считал, что он тоже должен отдать им часть памяти. Возможно, этот монастырь поставлен именно на этом месте. В чём ещё значение подвига Евпатия Коловрата? Дело в том, что монгольские завоеватели имели такой хорошо развитый механизм переработки покорённых народов. То есть хану не нужны были покорённые народы, а нужны были подданные. Монголы жестоко уничтожали аристократию покорённых народов, а сами эти народы превращали в своих подданных. То есть историки отмечают, например, что, после завоевания Половецкой степи, половцы исчезли. Не то что монголы их всех перерезали, нет — они перебили знать, а остальных превратили в подданных. И те стали называться уже другим именем: татарами. То же самое ждало Русь. Но именно отчаянное сопротивление русских князей и не позволило монголам довершить процесс завоевания до конца. Да, это было то единственное внешнее нашествие за всю историю, которое наша страна не смогла отразить. Но вот эта отчаянная храбрость, вместе с мудростью таких князей, как Ярослав Всеволодович и Александр Ярославич Невский, дала Руси шанс на историческое выживание и на реванш.

Д. Володихин

— То есть дала сохранить определённые следы автономии...

А. Музафаров

— В рамках вот этой самой Монгольской державы.

Д. Володихин

— Да, всё-таки управление было собственными князьями Рюриковичами. Сохранение веры, сохранение механизмов сбора дани, собственно, своими князьями.

А. Музафаров

— Сохранение собственной аристократии, собственных вооружённых сил и собственной социальной структуры.

Д. Володихин

— И думаю, что будет правильным, если сейчас в эфире прозвучит симфоническая картина «Сеча при Керженце» из оперы «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Николая Андреевича Римского-Корсакова, в память о тех, кто сражался и пал в тех битвах.

(Звучит музыка.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с известнейшим российским историческим публицистом Александром Музафаровым обсуждаем судьбу рязанского богатыря Евпатия Коловрата, погибшего в битвах с ордынцами хана Батыя. Вот вопрос, который перебрасывает мостик из тринадцатого века в двадцать первый: после появления вашей книги, после появления фильма в обществе, во всяком случае, в кругах людей, которые интересуются русской историей, прошли, скажем так, несколько волн полемики по поводу того, что такое Евпатий Коловрат, каковы отношения Руси и Орды, поэтому я должен задать вопрос: а до какой степени фильм «Легенда о Евпатии Коловрате» имеет историческую основу? Как он соотносится с теми источниками, о которых вы нам сегодня рассказали?

А. Музафаров

— Как мне показалось, я, к сожалению, не знаком с режиссёрами и сценаристами этого фильма, но создатели фильма снимали прежде всего картину русского эпоса. То есть это не попытка воссоздать реальные обстоятельства монгольского нашествия, это не попытка реконструкции исторической, это экранизация эпоса. Даже сюжет повести был несколько упрощён, то есть там исчезла история с Черниговым, всё действие перенесено в Рязань, исчез Зарайск, именно для того, чтобы сделать краткую, ёмкую, эпическую картину. Авторы фильма довольно бережно подошли к сюжету, то есть они сохранили всех основных действующих лиц, они сохранили основные эпизоды, они сохранили некоторые важные смысловые точки — знаменитый ответ: «Когда нас не будет, тогда всё ваше будет», — который ответили рязанские князья Батыю. Конечно, вложили его в уста Евпатию Коловрату, который стал главным героем картины, но в принципе это не противоречит общему эпосу. У них получилось очень красиво показать древнерусскую цивилизацию накануне этой ужасной катастрофы 1237 года.

Д. Володихин

— В каком смысле?

А. Музафаров

— В эстетическом. То есть посмотрите, как хорошо показана древняя Рязань. Мы видим большой город с красивыми большими домами, с нарядно одетыми жителями, которые действительно одеты, как полагается. То есть если мы видим перед собой аристократа, мы видим, что это аристократ — он одет соответствующе. Если мы видим перед собою боярыню, мы видим, что она и одета, как боярыня. Если мы видим князя, он и выглядит, как князь. Мы видим каменные храмы, мы видим фрески, мы видим драгоценные облачения священников. Даже поведение персонажей в общем-то соответствует представлениям, как могли вести себя люди той эпохи.

Д. Володихин

— И поведение это в огромном большинстве случаев красивое. Я напоминаю эпизод: когда приходит известие о том, что хищная кочевая стихия вот уже рядом с Рязанью, и люди, которые присутствовали на крещении внутри одного из рязанских храмов, начинают разбегаться, священнику говорят: «Продолжай!» Это говорит о том, что в людях той эпохи была определённая высота души, что они не были пошлыми себялюбцами.

А. Музафаров

— Мне ещё понравилось, что создатели фильма отошли от такой классовой советской традиции героического простонародья. Потому что, если мы вспомним советские фильмы, там всегда находился какой-нибудь героический мужичок, который ободрял заробевших дружинников или князя.

Д. Володихин

— Из демократических слоёв населения.

А. Музафаров

— Да. Здесь все ведут себя, как должны себя вести: горожане паникуют, потому что это страшно, когда идёт такая орда; дружинники поддерживают порядок и ставят паникёров на место; и главными действующими лицами здесь являются князь, его дружина, аристократия — то есть всё, как должно было быть в тринадцатом веке. Хорошо, с эстетической точки зрения, показана орда, показана её абсолютная чуждость русской цивилизации. Это вторглась совершенно чуждая, восточная сила, которая идёт, уничтожая всё на своём пути. Здесь нет такой декоративной жестокости, показана её чуждость и стремление властвовать.

Д. Володихин

— Это могли быть ордынцы, и с тем же успехом это могли быть инопланетяне — уровень чуждости именно такой.

А. Музафаров

— Да, но ведь именно такими они и были для русского человека тринадцатого века. Летописец пишет: «Пришли люди незнаемые: мунгалы да татары». И откуда они взялись — вообще неведомо, они такие и были для наших предков. И здесь, конечно, хорошо этот момент показан — эта чуждость. Авторы очень грамотно сделали, что не часто делается в исторических фильмах: они заставили ордынцев говорить на своём языке. То есть для того, чтобы общаться с ними и с русскими, требуется переводчик. Это тоже важно, потому что об этом обычно забывают. Знаете, в замечательном фильме «Александр Невский» Александр Невский общается с немецкими рыцарями без переводчиками, и все всё как бы понимают, хотя в реальности это было, естественно, не так.

Д. Володихин

— В данном случае это не простая условность, это показ какого-то непроходимого барьера.

А. Музафаров

— Да. Это показывает, что это пришла действительно чуждая сила, которая хочет покорить и разорить Русь.

Д. Володихин

— Фактически уничтожить.

А. Музафаров

— Да. Авторы опять-таки намеренно ушли от исторической реконструкции в изображении битв и боёв — это не реальная реконструкция сражений Средневековья, это эпические битвы. Это показывается с замедлением кадров, с такой особой сценической именно техникой, она нарочито сценическая техника фехтования. То есть это не реальный бой на мечах, а именно такой своего рода танец с оружием, тоже обращение к такой традиции русской культуры. Мне почему-то вспомнилась замечательная опера «Князь Игорь» — тамошняя постановка боёв. То есть это именно эпическое сражение, не реальный бой, а именно эпос, как в Гомеровской «Илиаде».

Д. Володихин

— Я бы добавил к этому одну деталь, с моей точки зрения, немаловажную. У нас огромное количество фильмов о русском Средневековье ставятся на материале нарочито приземлённом, то есть одежда серая, коричнево таких буроватых тонов, ничего такого уж блестящего. Если это лицо, то оно запылено, если это оружие, то оно не будет чем-то украшено, скорее всего, — ну меч и меч, железяка. Если это будет ландшафт, даже какой-то городской, то, скорее всего, всё будет выглядеть достаточно скромно: где-то подзакопчено, где-то грязь, где-то огромные лужи. И если у великого режиссёра, у того же Тарковского, всё это было органично, то у огромного количества людей, которые пытались снять нечто сравнимое, в основном всё это упиралось либо в отсутствие эстетического чувства, либо в режим экономии денег на реквизите, не более того. В данном случае всё нарочито ярко, даже природа ярче, чем она бывает на самом деле.

А. Музафаров

— Да, подсвечена, и очень красиво это снято, это очень красиво показано. Она нарочито нарисована, это нарочито красиво. То есть Русь той эпохи выглядит, как очень красивая страна.

Д. Володихин

— Совершенно верно, я с этим абсолютно согласен. Это, на мой взгляд, полезно, это какой-то такой образец национального романтизма, удавшегося и сделанного эстетически правильно, адекватно. Мне кажется, что в такого рода картинах не надо искать учебника по истории. Вообще, история не учится ни по роману, ни по фильму, история учится по учебникам, по учебным программам. Но определённое чувство любви к своей старине, любви к предкам, любви к их чувству крепкой привязанности к вере, к земле своей — всё это, на мой взгляд, на таких фильмах отлично воспитывается. Вот у нас уже осталось совсем немного времени до конца передачи, вопрос провокационный, и на него надо ответить коротко: Евпатий Коловрат погиб, он не победил Батыя, несмотря на то, что геройствовал. Так каков смысл в сохранении памяти его деяний? Следует ли это делать, или это персонаж бесполезный для русского настоящего и русского будущего?

А. Музафаров

— Знаете, у древних греков была поговорка: в каждом поражении заложены истоки грядущих побед. И если бы не было героической борьбы Евпатия Коловрата, князя Романа Ингваревича, князя Юрия Ингваревича, князя Георгия Всеволодовича — всех тех, кто геройски дрался под Коломной, на валах Рязани, на валах владимировских городов, не было бы и Куликова поля, не было бы реки Угры. И не случайно легенду о Евпатии Коловрате записали в «Повести о Николае Заразском» как раз в эпоху Ивана Третьего — именно тогда, когда переменил Бог Орду, и Русь расправила плечи, и освободилась от ордынского ига, и стала великой Россией, именно тогда вспомнили о тех, благодаря кому история не прервалась в 1237-м. Да, они потерпели поражение, но их гибель была залогом возрождения Руси.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, их гибель дала потомкам возможность вспоминать о великодушии и отваге предков: если они не щадили себя на поле боя, когда приходилось стоять за свою землю, за свою веру, то, значит, и потомкам стыдно струсить, стыдно уступить, стыдно поддаться. Ну что ж, на мой взгляд, это очень хорошее, очень правильное завершение нашей сегодняшней передачи. И я благодарю за столь информационно насыщенное и, в то же время, столь эмоциональное выступление замечательного исторического публициста Александра Музафарова. И мне остаётся лишь поблагодарить вас, уважаемые слушатели, за внимание и сказать вам: до свидания!

А. Музафаров

— До свидания!

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Атаман Борис Владимирович Анненков». Константин Залесский
• «Историк Константин Николаевич Бестужев-Рюмин». Татьяна Агейчева
• «Святитель Лука Войно-Ясенецкий». Анастасия Чернова