Поделиться
У нас в гостях были духовник и директор Православной гимназии во имя свт. Филарета Московского, настоятель храма свт. Филарета в Лобне протоиерей Димитрий Григорьянц, заместитель директора по воспитательной работе Ольга Григорьянц и дети о.Дмитрия и Ольги — Анна и Сергей.
Мы говорили о духовном образовании детей и о том, как построен учебный процесс в гимназии свт. Филарета.
Л. Горская
— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». Здесь с вами в студии Лиза Горская. И сегодня у нас в гостях целая гимназия: это протоиерей Димитрий Григорьянц — духовник и директор Православной гимназии во имя святителя Филарета Московского и настоятель храма святителя Филарета в городе Лобне Московской области; Ольга Григорьянц — заместитель директора по воспитательной работе. Мы потом поговорим подробнее о том, что значит эта должность, матушка нам обязательно расскажет. И ученики — дети матушки Ольги и отца Димитрия — Анечка и Сергей. Здравствуйте!
О. Григорьянц
— Здравствуйте!
Аня Григорьянц
— Здравствуйте!
Сережа Григорьянц
— Здравствуйте!
Прот. Димитрий Григорьянц
— Добрый вечер!
Л. Горская
— Давайте сначала подробнее про гимназию. Насколько я знаю, у вас в гимназии сейчас полный образовательный цикл, или как это на языке закона об образовании?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Частная образовательная организация общеобразовательное учреждение. Действительно, мы наконец закончили получать все бумаги, которые необходимы — все лицензии, все аккредитации. И теперь мы ведем цикл с самого младенчества, с детского сада и до выпуска во взрослую жизнь. Учится у нас порядка 120 детей.
Л. Горская
— Это какой возраст? Самый младший и самый старший ученик?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Самим младшим 3 года — это те, кто ходит в детсадовскую группу. А старшие — это 9-й класс, ребята 15-16 лет.
Л. Горская
— Сколько у вас в среднем детей в классе получается?
О. Григорьянц
— У нас малочисленные классы — в среднем 10 человек. Есть классы, где 19 человек — это максимальное количество. Есть классы, где 5 человек в классе.
Л. Горская
— Этому можно только позавидовать. Самый главный — кадровый вопрос. Расскажите, откуда вы берете преподавателей? Как удается силами храма, силами общины православного храма обеспечить полноценное школьное образование?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Дело в том, что не силами храма обеспечивается образование, а силами гимназии живет храм. У нас такая проблема приходской жизни — из-за того, что все находятся в храме в основном с понедельника по пятницу, учителей приходится искать из прихожан, частью из знакомых. Приходится сотрудничать с институтами, с университетами, потому что нужны все время кадры. Кадровый вопрос — это большая проблема.
Л. Горская
— И это профессиональные, хорошие учителя?
Прот. Димитрий Григорьянц
— У нас сейчас невозможно взять непрофессионального педагога.
Л. Горская
— Я знаю, что вы с матушкой тоже получали специальное профессиональное образование в процессе развития вашей гимназии, так?
О. Григорьянц
— Да, совершенно верно.
Л. Горская
— Расскажите подробнее.
О. Григорьянц
— Пришлось мне пройти дистанционное образование и получить диплом менеджера в образовании — такая новая сейчас должность. Это как заместитель директора по учебной и воспитательной работе.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Человек-управленец.
О. Григорьянц
— Да, я человек-управленец, который помогает гимназии находиться в среде города, привлекать силы из города в гимназию, устраивать отношения между родителями, учителями, детьми, координировать общение между ними, и налаживать жизнь гимназии.
Л. Горская
— А в обычных школах этим тоже занимаются?
О. Григорьянц
— В обычной школе эта должность звучит как заместитель директора — это человек, имеющий право преподавания. А менеджер в образовании не имеет права преподавать. Сейчас появилась такая новая должность.
Л. Горская
— Как у вас возникла идея создать гимназию при храме? Казалось бы, есть школы — учись.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Это не совсем наша идея — мы выполняем послушание, которое на нас возлагает священноначалие. В городе Лобне исторически так сложилось, что в начале 20-го века там было подворье Никитского монастыря. В Москве есть Большая и Малая Никитские улицы — все знают храм, где венчался Александр Сергеевич Пушкин, рядом с этим храмом был Никитский монастырь. Поскольку он был в центре Москвы, то у монастыря было подворье, которое находилось рядом с городом Лобней — тогда города не было, была деревня Катюшки. И при этой деревне порядка 20 гектаров земли принадлежали этому монастырю, и монахини там организовали православную школу. Приурочена была эта организация в честь рождения цесаревича Алексея. И на открытии православной школы приезжала даже преподобномученица Елисавета Федоровна. Просуществовала школа недолго — конечно, в советское время она была закрыта. Но в начале 90-х годов, в 92-м году она была открыта заново. Сначала она существовала как Православная гимназия «Лучица», потом она всякие перипетии пережила, и открылась как Православная гимназия имени святителя Филарета. А потом при школе был открыт храм святителя Филарета Московского — таким вот образом мы появились. 25 лет в этом году.
Л. Горская
— Уже 25 лет.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Да, 25 лет.
Л. Горская
— Четверть века. Какие основные проблемы, с которыми вам с Божьей помощью удалось справиться за это время, и прийти к тому, к чему вы сейчас пришли — полноценная гимназия с полным образовательным циклом.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Первая проблема — это становление как учебного заведения. За 25 лет мы прожили сначала проблему младенческого периода — это когда мы только-только зарождались: когда мы оформлялись документально, получали конфессиональное представление, получали лицензию, аккредитацию. Потом была проблема бурного роста — потому что мы разрослись. Когда я пришел в гимназию, у нас было порядка 27 учащихся и, наверное, человек 10 педагогов. Сейчас мы разрослись — у нас учащихся 120 человек, педагогов порядка 40 человек. И сейчас у нас — проблема осмысления нравственного пути и вообще дальнейшего пути развития, потому что наступила пора юношества.
Л. Горская
— Матушка, у вас очень разный возраст учеников. Но в целом, наверное, можно сформулировать — какие сейчас основные проблемы в образовании детей? Вот вам с чем приходится сталкиваться именно сейчас? И я думаю, что это не те же проблемы, что 25 лет назад.
О. Григорьянц
— Да, совершенно верно: меняется время — меняются дети. К сожалению, большинство людей на это не обращает внимания в силу нехватки времени. В обычных школах — когда у одного педагога по 30 человек детей, жесткая система компьютеризации: необходимость следить за документами, за электронными дневниками — личностного общения очень-очень мало. Либо педагоги не видят этой необходимости, либо они просто не в состоянии личностно подходить к каждому ученику. У нашей гимназии проблема в том, что дети приходят разные. Трудность заключается в том, что если люди приходят на приход в храм — это одни люди. Люди верующие в храме ищут Бога, и таким образом приход возрождается, существует и развивается. В гимназию приходят люди разные — зачастую это люди, которые хотят, чтобы их детей здесь воспитали. То есть приходят дети с разными интересами.
Л. Горская
— А вы всех берете?
О. Григорьянц
— Мы берем всех. Батюшка ведет непосредственно отбор по личностным качествам детей — дети разные, с разными интересами. В основном это дети, у которых работают родители, дети, не умеющие себя интересно занять. Всеобщая сейчас проблема — это сотовые телефоны. Я сейчас, находясь в более тесном общении, чем раньше, с детьми, вижу детей, которые общаются с сотовыми телефонами и тех, кто не общается с телефонами — это крайне разные люди. И задача гимназии — и батюшка все время об этом говорит и родителям, — нам приходится воспитывать родителей: объяснять им, как играть с детьми, как общаться. И этим мы пытаемся заниматься в гимназии. Потому что общение с детьми и развитие их во внеурочное время — это закладка их способностей, их интеллектуального мышления. Мы их можем научить чему-то, если будет эмоциональный комфорт. И общаясь с ними на переменах, создавая им внешкольный досуг — поездки какие-то или мероприятия внутри гимназии — мы таким образом хотим обогатить детей для того, чтобы им было легче воспринимать учебную информацию.
Л. Горская
— Пока мы сидели и ждали программу, Аня, которой 12 лет, связала тут половину носка, или что это было?
Аня Григорьянц
— Да, это мы на технологии проходим. Технология — это сейчас труд так называется.
Л. Горская
— Вы все там вяжете?
Аня Григорьянц
— Девочки.
Л. Горская
— А мальчики что делают, Сережа?
Сережа Григорьянц
— Мы пилим… В общем, трудимся на благо гимназии: чистим снег на улице, приносим разные вещи…
Л. Горская
— А что пилите?
Сережа Григорьянц
— Делаем всякие поделки: крючки в гардероб, шкафчики разные, стулья…
Л. Горская
— Я так понимаю, что это именно ваша инициатива? Это не обязательная программа общеобразовательная?
О. Григорьянц
— В программе прописан труд. Всегда так было, и в советских школах.
Л. Горская
— Сейчас, по-моему, многие жалуются, что сейчас на труде ничего такого прикладного, применительно к жизни, не проходят.
О. Григорьянц
— Всё зависит от педагога, от личности педагога.
Прот. Димитрий Григорьянц
— От желания начальства тоже зависит. У меня уже давно было желание разделить труд для мальчиков и девочек. Для девочек сделать прикладной труд — чтобы они учились… Они не только вяжут, они…
Аня Григорьянц
— Мы и готовили…
О. Григорьянц
— Девочки угощают учителей пирогами, салатами вкусными — и педагогов, и мальчиков своих.
Л. Горская
— Помимо семейной атмосферы, и таких вещей — я знаю, что у вас дети выигрывают городские олимпиады.
О. Григорьянц
— Да, у нас с каждым годом… Мы изначально стремились выйти за рамки нашей гимназии в город. В этом году нам это особенно удается благодаря нашим завучам, учителям.
Л. Горская
— Я почему об этом спрашиваю — потому что есть какой-то стереотип, что православная гимназия это что-то такое местечковое. Там, может быть, всё хорошо и очень мило, но образование там будет не очень. И когда дети из православной гимназии начинают на городских олимпиадах побеждать, этот стереотип становится несовместим с жизнью.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Что я хотел сказать с самого начала — когда я пришел, у меня тоже было такое ощущение, что православная гимназия это не очень. (Смеются.) Вообще, было ощущение, что я бы своих детей в православную гимназию — в такую вот — вряд ли бы отдал. Со временем, конечно, когда ты этим начинаешь жить, то ты вдруг понимаешь, что именно сюда ты своих детей хочешь отдать. Олимпиады сейчас делятся на разные туры — есть школьный тур олимпиады, есть муниципальный, есть федеральный. У нас проходил школьный тур олимпиады — и на школьном туре получается, что 50 процентов детей выходят в тур муниципальный. Да, по количеству детей это не так много — порой бывает, что из других школ выходит больше детей. Но в процентном отношении — если в классе 10 человек, а на олимпиаду вышло 5 — то в процентном отношении получается, что половина класса знает математику выше среднего. В этом году мы действительно завоевали первое место по городу среди 6-х классов, в прошлом году тот же самый ребенок завоевал второе место по городу среди 5-х классов. Да, дети все время развиваются, двигаются, и выигрывают олимпиады. Мы же к этому всему много усилий прикладываем — чтобы развить детей и развить их способности, интеллектуальные способности. У нас кроме олимпиад и математики — кружок шахмат есть, у нас есть кружок танцев…
Л. Горская
— Аня, а правда, что ты кубик Рубика за минуту пятьдесят восемь секунд собираешь?
Аня Григорьянц
— Да, это правда.
Л. Горская
— Жалко, что по радио этого нельзя показать. Ты мне потом покажи, мне хочется это посмотреть. Я в принципе не могу представить, как его можно собрать даже за час пятьдесят восемь минут.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Аня, а сколько детей у нас в школе точно сейчас соберет кубик Рубика?
Аня Григорьянц
— Думаю, что 10 человек уже умеют собирать. Я расскажу про одного мальчика — он намного лучше меня собирает, быстрее в два раза.
Л. Горская
— В два раза — это за минуту?
О. Григорьянц
— Мальчик один однажды принес кубик Рубика в школу. В обычных школах такого не бывает — там приносят сотовые телефоны и на переменках играют. Мальчик принес кубик Рубика, и началась просто зараза — от одного ребенка к другому. Стали уже собирать не один кубик Рубика, а два-три. И вот, пошло-поехало, ребята друг у друга отнимают, соревнуются сами, без вмешательства и контроля взрослых. Нам нравится — мы бегаем за ними, наблюдаем, болеем. В общем, это очень здорово.
Л. Горская
— Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». И у нас в гостях православная гимназия во имя святителя Филарета Московского, которая находится в Лобне: директор гимназии — протоиерей Димитрий Григорьянц, директор и духовник этой гимназии, также он настоятель храма святителя Филарета Московского, который тоже находится в городе Лобне Московской области; и матушка Ольга, которая заместитель директора по воспитательной работе. А также Аня и Сережа. Сережа, сколько тебе лет уже?
Сережа Григорьянц
— 11.
Л. Горская
— Ане — 12. Мы напоминаем, что она собирает кубик Рубика за минуту пятьдесят восемь. Меня это настолько поразило, что я до сих пор не могу с этим смириться. Я хочу детей сейчас спросить, если вы не возражаете. Вы общаетесь со сверстниками из других школ?
Аня Григорьянц
— Да, общаемся, нам это очень нравится.
Л. Горская
— А вы чувствуете какую-то разницу, или нет? Именно в том плане, что школы разные.
Сережа Григорьянц
— Да, разница чувствуется.
Л. Горская
— А в чем она?
Сережа Григорьянц
— Разница в основном в поведении — из других школ большинство ругаются матом.
Л. Горская
— Да ладно!
Сережа Григорьянц
— Да. Я на кружок хожу по спортивному ориентированию — там почти все матом ругаются, матерятся. И ничего другого не обсуждают, кроме как компьютерные игры.
Л. Горская
— Аня, а ты?
Аня Григорьянц
— Я хожу на рисование, и там тоже заметно — люди из других школ смотрят ужастики, любят делать то, что не очень хорошо для нашего возраста.
Л. Горская
— А вам не хочется ужастики смотреть?
Аня Григорьянц
— Нам — нет.
Л. Горская
— А почему?
Аня Григорьянц
— А потому что и без них хорошо.
Л. Горская
— Отец Димитрий с матушкой смеются. Как вам удается научить детей занимать себя, наполнять собственную жизнь тем, что интересно — так, чтобы им было хорошо без всей этой ерунды?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Приходится отбирать сотовые телефоны — для начала. Приходится заставлять их друг с другом общаться, разговаривать…
О. Григорьянц
— Прости, батюшка. Не заставлять все-таки, а подталкивать к тем темам, которые можно обсудить.
Л. Горская
— Настойчиво подталкивать.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Настойчиво подталкивать учителей — потому что проблема… Когда приходит человек и начинает только говорить какую-то информацию, он как воспринимается? — «Ну чего он всё время зудит? Что от него можно услышать?» Они все время устают, начинают ложиться на парты. Когда этот человек с ними вместе уже встречался в неофициальной обстановке, когда они увидели, что этот человек такой же, как они — он готов время от времени поиграть, он готов вместе с ними… Что он готов вместе с вами делать, Аня, Сережа?
Сережа Григорьянц
— Они рассказывают, что произошло с ними.
Л. Горская
— Какие-то истории из жизни собственной? Опытом делятся?
Сережа Григорьянц
— Да. Еще учителя о своих игрушках рассказывают. Это в рамках учебного процесса такой проект есть — дети ходили и спрашивали учителей о том, какие у них были в детстве любимые игрушки. И составляли общий проект — у каждого учителя рядом нарисована его любимая игрушка.
Л. Горская
— Интересно! А зачем это детям?
О. Григорьянц
— Я расскажу, потому что я была инициатором проекта. Зачем это детям? Дети таким образом не боятся учителей. Стереотип такой, что учитель — это не человек. Ты сел за парту, смирно сидишь 45 минут и думаешь о том, что поскорее бы уже звонок. Здесь была задача у ребенка — на переменке к учителю подойти и задать ему в неофициальной обстановке совершенно странный вопрос: «Ваша любимая игрушка?» Я это наблюдала, у меня дрожь по спине, когда я видела, как преображались лица учителей. Они были удивлены и шокированы вопросом, и они просто расцветали — ребенок вдруг задал такой вопрос! У них было ощущение, что они вдруг впадали в свое детство. Они могли на полчаса остановиться, забыть про свои дела, про свою беготню — «всего лишь 5 минут есть, чтобы подготовиться к следующему уроку». Они забывали про это и описывали свои игрушки из детства. То есть ребенок раскрепощается, ребенок находит неофициальную тему для общения с педагогом, который, оказывается, тоже человек (смеется), и с ним можно просто поговорить, оказывается.
Л. Горская
— Это удивительно! Я сама недавно спросила свою очень взрослую маму о том, как она ездила в детстве в пионерский лагерь — она расцвела, она воспряла духом. И оказалось, что она на эту тему готова очень долго разговаривать — для нее вопросы ее детства до сих пор важны. Более того, с ними связаны самые светлые воспоминания, одни из самых светлых. Это помогает найти личностный подход, преодолеть барьер.
О. Григорьянц
— Совершенно верно.
Л. Горская
— А у вас нет такого, что, преодолев барьер, вы сталкиваетесь с тем, что теряется субординация, дисциплина нарушается.
О. Григорьянц
— Здесь нужна мудрость взрослого человека. Человек должен научиться мудро себя вести так, чтобы не возникло панибратства — сохранить в себе этот стержень, чтобы ученик продолжал уважать и смотрел на учителя снизу вверх.
Л. Горская
— Аня, вас учат, наверное, уважать друг друга тоже?
Аня Григорьянц
— Да.
Л. Горская
— Или вы сами умеете?
Аня Григорьянц
— Нас учат. Человек же рождается как чистый лист — он не может сразу научиться сам, наверное, уважению к старшим. Наверное, старшие учат младших уважительно относиться к ним.
Л. Горская
— Расскажите про планы. Наверное, рано еще спрашивать? — до конца учебного года еще далеко. Просто когда вы у нас были в последний раз, мы говорили о каких-то перспективах развития: что-то вы планируете открыть, добавить. Сейчас, я так понимаю, что у вас уже такой объем, что…
Прот. Димитрий Григорьянц
— У нас план пока один основной — построить храм, который должен разгрузить в том числе и гимназию и храмовую жизнь. Потому что сейчас мы совсем загружены. Распорядок у детей такой, что сейчас они в 8 часов утра вынуждены приходить в гимназию, потому что сначала у нас утренняя молитва для детей, потом начинается служба. Службу тоже позже сдвинуть нельзя, потому все люди работают и спешат на работу. Поэтому служба рано, а дети вынуждены приходить в школу еще раньше. Если у нас в прошлом году служба начиналась в 8 часов, то сейчас в 8.30…
Л. Горская
— Всё связано.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Да, всё связано. И очень не хватает храма, отдельно стоящего. Есть школьный храм и есть храм церковный, который был бы. Но дальше…
Л. Горская
— А какая у вас ситуация? Я так понимаю, что отдельно стоящий храм еще в процессе стройки находится?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Да.
Л. Горская
— Есть только небольшой храм, который в здании гимназии.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Да, совсем маленький. Это то, что называется домовым храмом. Я же говорю, что там вокруг гимназии образовался храм, и поэтому гимназия чуть-чуть своего помещения была вынуждена выделить — и это помещение стало храмом. А большой храм мы пока строим потихонечку. Конечно, основные силы сейчас на строительство храма положены. А для гимназии есть проект развития дальше — нужно строить еще одно здание совершенно точно, оно необходимо. Детский сад у нас просто не вмещается — хотелось бы вести 4 разных группы, а сейчас у нас одна разновозрастная. Педагогам, с одной стороны, легко и приятно, потому что старшие помогают с младшими. Дети, которые совсем маленькие, как общие дети получаются…
О. Григорьянц
— Это очень большой плюс этой группы — сейчас есть такие сады, где стараются создать разновозрастные группы.
Л. Горская
— В чем плюс?
О. Григорьянц
— Плюс в том, что старшие развиваются — особенно, если у них в семье нет младших. Младшие видят, может быть, и плохие примеры от старших, но и хорошие тоже видят. Старшие могут помочь раздеться младшему или почитать ему книжку — как дружная большая семья они живут в своей маленькой группе. Но конечно, хотелось бы больше помещение.
Л. Горская
— А вот в идеале — как вы видите жизнь вашей гимназии? Например, во сколько бы вы хотели, чтобы дети приходили в школу?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Я думаю, детей надо спросить — во сколько бы вы хотели приходить в школу?
Аня Григорьянц
— Хотя бы для начала в 8.30. (Смеются.)
Прот. Димитрий Григорьянц
— Вот и я тоже думаю, что в 8.30.
Л. Горская
— И дальше — идеальный распорядок? По сравнению с тем, что у вас сейчас есть.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Подвинуть хотя бы на полчаса всё.
Л. Горская
— Просто я смотрю, что у вас сейчас сравнительно хорошая ситуация. У вас мало людей в классе — это позволяет педагогам больше внимания уделять каждому конкретному ученику, взаимоотношениям внутри класса.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Мне бы хотелось очень сильно разделить на мальчиков и на девочек — две параллели сделать. Потому что все-таки образование мальчиков отличается от образования девочек — не только в труде, а в принципе. Мальчики усваивают информацию совершенно не так, как девочки — девочки каждый предмет по чуть-чуть, по чуть-чуть продвигаются. Вот даже тот же самый кубик Рубика, про который мы говорим. Аня довольно легко его собрала, потому что по чуть-чуть рассказываешь, как нужно действовать, и она всё понимает. А Сережа больше, выражаясь современным языком, тормозил — он никак не мог собрать первую сторону. Но как только он одну сторону собрал, вдруг сразу всё остальное стало легко и просто. Это то, как воспринимают информацию мальчики и девочки — мальчики могут очень долго стоять на какой-то совершенно простой вещи. Зато потом, когда они ее сообразят вдруг, они сразу выстрелят — на полгода вперед информацию могут проскочить. А потом снова на чем-то таком простом встать, и будут стоять и никак не могут понять, что дважды два — четыре. А девочки все время по чуть-чуть, по чуть-чуть — более аккуратно...
Л. Горская
— Я наблюдаю, как девочки учатся на горных лыжах кататься. Девочки сначала спрашивают: как поворачивать, как тормозить? А мальчики становятся и едут, и в процессе выясняют — или не выясняют — как тормозить. Сережа, ты так, да? Угадала. (Смеются.) Отец Димитрий, а вы сами умеете кубик Рубика собирать?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Если бы сам не умел, дети тоже не собрали бы.
Л. Горская
— Ах, вот кто запустил этот вирус кубика Рубика в гимназии! (Смеется.)
О. Григорьянц
— Запустил один мальчик в гимназии — Дима Евстигнеев. От него уже батюшка, а батюшка уже…
Прот. Димитрий Григорьянц
— А батюшка вспомнил, что, оказывается, можно собрать кубик Рубика. Практически был собран, пришлось посмотреть, как верхнюю часть дособирать — подсмотреть подсказку. Ну, а дальше там всё легко.
Л. Горская
— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». Оставайтесь с нами, мы вернемся через минуту.
Л. Горская
— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». С вами в студии Лиза Горская. И мы говорим о гимназии. У нас в гостях: протоиерей Димитрий Григорьянц — директор и духовник Православной гимназии во имя святителя Филарета Московского в городе Лобне; и матушка Ольга Григорьянц — заместитель директора по воспитательной работе. А также Аня и Сережа — ученики гимназии. Мы уже поговорили о том, как вы развиваетесь — олимпиады вы выигрываете. А давайте поговорим о том, что вы делаете сверх федерального образовательного стандарта. Я знаю, что у вас постоянно какие-то поездки происходят интересные. Мы говорили о каких-то внеклассных занятиях, о кубике Рубика, о задании, когда надо было выяснить, какая была любимая игрушка у учителя и установить с ним личный контакт. Матушка?
О. Григорьянц
— В этом году у нас был первый опыт выезда за пределы Москвы — группа наших ребят ездила в город Владимир.
Л. Горская
— За пределы Московской области, вы хотите сказать? Потому что я помню, что за пределы Москвы вы ездили неоднократно.
О. Григорьянц
— Батюшка вывозил уже детей — в качестве выпускного, да?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Они ездили на футбол. Потом, выпускной в Петербурге. Это не первый опыт…
О. Григорьянц
— Была трехдневная поездка в город Владимир — таким образом мы закончили учебную четверть. Это не было ничему посвящено, это не выпускной. Просто хотелось показать детям город, хотелось, чтобы они немножко побыли в отрыве от своих родителей.
Л. Горская
— Родителей не брали?
О. Григорьянц
— Родителей принципиально не брали. Потому что хотелось посмотреть на них, мне хотелось, как организатору поездки, чтобы они почувствовали себя вне дома. Оказалось, что дети в 8—9 классе не приспособлены к жизни: они сидят дома в своих телефонах, в телевизоре, в интернете. А тут — они даже не знали, как купить билет в метро. То есть это такой опыт жизни вне семьи, плюс общение друг с другом.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Они все ездят на машинах, к сожалению. Особенно если ты живешь не в Москве…
Л. Горская
— Родители их возят?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Родители возят на машине, потому что так проще, быстрее. Вообще, это одна из основных проблем — то, что родителям некогда, родителям некогда заниматься детьми. Они хотят, чтобы они были у них высокодуховными, нравственными, высокоморальными людьми. Но вот их отдали, а дальше они зарабатывают деньги.
О. Григорьянц
— Они возлагают надежду на нас — на нас с батюшкой в частности, что мы их будем развивать.
Л. Горская
— Что, прямо так и приводят? И говорят: «Сделайте что-нибудь».
О. Григорьянц
— В общем, да, такое есть. И состоялась замечательная трехдневная поездка в город Владимир. Мы стараемся детей вывозить в Москву, просто в Москву — потому что, живя в Московской области, они не знают Москвы. Мы стараемся сделать такие поездки в праздничные церковные дни, когда у нас нет учебы. В частности, 4 декабря, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, после службы старшеклассники отправились в Сретенский монастырь — погулять, пообщаться друг с другом, посмотреть это удивительное место.
Л. Горская
— Что дают эти поездки? Помимо таких бытовых вещей?
О. Григорьянц
— Вы знаете, у меня к детям материнское отношение — ко всем. Мне их всех жалко. Вот, мальчика, который не мог купить билет в метро, мне было его жалко — мне захотелось его еще раз отдельно взять за руку и проехать с ним в метро покататься. То есть это просто развитие. Педагоги закрываются рамками уроков — они считают, что нужно дать физику, нужно дать правила в своих дисциплинах, и всё. Но чтобы дети их освоили, они должны просто освоить жизнь вокруг себя — вот мое ощущение такое. Я просто, воспитывая своих детей, наблюдала с пеленок, что им это важно для того, чтобы они потом получали знания предметные.
Л. Горская
— Учителям, наверное, тоже времени не хватает?
О. Григорьянц
— Безусловно, это очень тяжело — это подвиг в какой-то степени.
Л. Горская
— Как вы всё успеваете?
О. Григорьянц
— Не успеваем — еле-еле, внатяжечку. (Смеются.) Стараемся.
Прот. Димитрий Григорьянц
— К сожалению, дома говорим только о гимназии, хотя хотелось бы поговорить…
О. Григорьянц
— Может быть, не совсем к сожалению. Просто наш мозг с батюшкой заполнен проблемами гимназии. Не к сожалению, потому что это очень интересно, это творчество, бескрайнее, безграничное творчество. Единственное, что у меня страх за своих собственных детей, потому что они немножко потеряли своих родителей. Но успокаивает то, что они в этой кутерьме тоже крутятся, являются частью гимназии, и частью нашей жизни и наших проблем — это хорошо.
Л. Горская
— У вас в гостях была наша ведущая Тутта Ларсен. Что она у вас делала? И почему она мне посылала восторженные эсэмэски все время?
О. Григорьянц
— Да, приезжала к нам Тутта Ларсен — она попала на мастер-класс, который у нас проводился для подготовки к очередной Рождественской ярмарке. Мы ежегодно устраиваем Рождественские и Пасхальные благотворительные ярмарки в пользу строительства храма, которые очень помогают детям развиваться и быть с семьей.
Л. Горская
— А храму — строиться.
О. Григорьянц
— Там, может быть, не очень большая помощь финансовая, но это очень сближает и сплачивает весь наш коллектив. И Тутта Ларсен была среди нас, ей понравился процесс. Я так поняла, что ей очень понравился наш будущий храм. Она провела беседу, мы организовали беседу на тему «Традиции в семье».
Прот. Димитрий Григорьянц
— Матушка не сказала, но у нас родительские собрания — поскольку родителей зачастую тяжело затащить на родительские собрания…
О. Григорьянц
— Стереотип, что это очень скучно, нудно, долго, что это обязанность.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Кроме того, что это скучно и долго, родителям реально некогда — у них у всех работа, к сожалению. Родительские собрания мы пытаемся проводить в интересном ключе — звать интересных людей. А поскольку сейчас основные родители — это мои ровесники, то мы все воспитывались в том числе на появлении Тутты Ларсен на экране, она была значимым человеком. И мы, конечно, с удовольствием позвали ее к нам, чтобы родители на нее посмотрели и увидели, что оказывается, люди становятся верующими в разные моменты своей жизни. Родители были очень сильно удивлены, что у нас такой гость — многие приехали, многие задавали вопросы.
Л. Горская
— В этом году будет Рождественская ярмарка?
О. Григорьянц
— Да, готовимся.
Л. Горская
— Что делаете?
О. Григорьянц
— В рамках учебного проекта, например, 5-й класс сшил замечательные мягкие игрушки, другой класс сделал… Анечка расскажет.
Аня Григорьянц
— Наш класс делал подсвечники — красивые баночки, в них свечки.
О. Григорьянц
— Нам активно помогает в этом мероприятии Досуговый центр «Восточный» города Лобни, там есть замечательная Ангелина Владимировна, она инициирует и сотрудников, и учеников для того, чтобы они делали поделки в пользу храма.
Л. Горская
— Где это всё будет проходить? В храме?
О. Григорьянц
— Каждый раз это проходило на территории храма, в этом году мы хотим выйти за черту храма — в город. Потому что в городе, в парке тоже проводятся ярмарки, мы хотим поучаствовать там. Хотя одна из задач такого мероприятия — это чтобы люди пришли в храм, на его территорию, потому что многие проходят мимо. Поразительный такой момент — люди, приходя в храм и оставляя записочки, не знают, что здесь православная гимназия. Хотя и объявления висят, и сайт у нас есть. То есть мы хотим таким образом, если можно так сказать, показать себя, рассказать о себе. Потому что люди, узнавая о нас, радуются.
Л. Горская
— У вас сейчас 120 человек. Сколько человек максимум вы готовы обучать со следующего года?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Если мы увеличился, то максимум еще человек на 10. Сейчас то помещение, что есть, оно используется на все 100 процентов — у нас нет ни одного свободного помещения. Все храмовые помещения, которые были нужны, они уже из здания гимназии выдвинуты давным-давно в отдельное здание. Нам, чтобы дальше развиваться, нужно еще строиться.
Л. Горская
— То есть сейчас в вашей ситуации «рассказать о себе» — это просто поделиться радостью и пригласить к общению: «Вот мы, посмотрите, как мы можем. Давайте общаться, давайте вместе что-то делать». Так?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Но у нас же каждый год приходят новые дети — старшие выходят, новые приходят.
О. Григорьянц
— Несмотря на все замечательные моменты у нас в гимназии, проблемы все же существуют. К примеру, одна из таких проблем — мы всегда нуждаемся в творческих людях, в творческих сотрудниках.
Л. Горская
— Что значит «творческий» в вашем представлении?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Люди, неравнодушные к воспитанию детей. У нас есть такой очень хороший пример — математик Иван Константинович. Старшим некоторым он надоедает, а младшие дети в восторге…
О. Григорьянц
— Его все любят.
Л. Горская
— А старшим всегда всё надоедает.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Когда он преподает, он все время начинает рассказывать о Боге — какие-то вещи, которые ему самому интересны, которые он сам для себя открыл.
О. Григорьянц
— Он рассказывает о себе, творческие задания дает великолепные. Сергей пришел с контрольной работы, говорит: «Мама! Он всё так это здорово сделал! Как это ему удается?» — просто про задание.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Это пример творческого человека — человека, который неравнодушен. А когда его спрашивают, зачем он говорит о Боге, он говорит: «А где они еще услышат это всё, если я им не расскажу?»
Л. Горская
— В каких творческих людях вы сейчас нуждаетесь?
О. Григорьянц
— Нам бы еще одного зама по воспитательной работе, потому что творчество — это безграничное понятие, которое можно возложить на десятерых человек. И чем больше будет таких носителей этого «груза» — тем будет радостнее, тем более насыщеннее будет жизнь в гимназии.
Л. Горская
— Человек, который занимается воспитательной работой, у меня, например, с творчеством ассоциируется в последнюю очередь. То есть воспитание в обычном представлении — это что-то такое занудное, это набор формальностей и правил…
О. Григорьянц
— Честно говоря, наверное, я очень мало знаю формальностей и правил, поэтому я пытаюсь собой закрыть какие-то скучные дырки и пустоты, если вдруг я их вижу. Я почему-то не могу пройти мимо этой пустоты, мне хочется ее заполнить. Мне кажется это важным. Например, начался Рождественский пост — мы быстренько-быстренько с детьми и родителями организовали календарь поста . Чтобы стена не была пустой и чтобы дети наблюдали за тем, как мы идем по дороге Рождества. Кстати говоря, пришла к нам однажды замечательная культуролог Абрамова Анастасия Алексеевна, она была приглашена на родительское собрание. Она поделилась с нами своими секретами — в частности, и секретами этих календарей. Это воспитательный момент. Дальше — подготовка подарков детям друг другу: как дети поздравят друг друга с Рождеством? Сами ли они будут это делать, или придет к ним какой-то Дед Мороз? Лучше, если они будут это делать сами. Как сами? Кто-то должен ими управить, немножко подсказать. Опять же, за это берусь я, потому что учителя все заняты своими предметами. Очень много, очень много всего можно делать. Не хватает рук, иногда не хватает идей. И идей надо больше, и времени. Многие вещи приходится делать по ночам.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Можно я еще добавлю по поводу воспитания? Воспитание — это самый что ни на есть творческий процесс. Потому что если ты не относишься к воспитанию творчески, твое воспитание не будет иметь никакого смысла. Когда ты приходишь и говоришь: «Это не трогай! То не бери! Туда не ходи! Здесь не наступай!» — то это быстро всем надоедает. Все начинают тебя игнорировать, в конце концов, и не обращать внимания. А что касается того, кто нам еще нужен — вот если матушка говорит по поводу еще одного творческого человека для воспитательной работы. Но мы сейчас явно нуждаемся еще в одном учителе начальных классов — это у нас сейчас прямо гигантская проблема.
Л. Горская
— А какие требования к нему? Если вдруг кто-то из наших радиослушателей будет к себе эту должность примерять?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Собеседование индивидуальное. Мы готовы смотреть на всех…
О. Григорьянц
— Желание работать с детьми и гореть.
Прот. Димитрий Григорьянц
— И понимание, что ты будешь работать в православном учебном заведении.
О. Григорьянц
— Есть педагоги, которые приходят в православное учебное заведение что-то получить: «Хочу быть поближе к Богу». А то, что это требует от тебя особенных усилий, особенной работы, прежде всего, над собой, немногие это понимают. И поэтому у таких людей долго у нас не получается задерживаться.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Вот когда вы приходите — это как будто вы руду копнули, а дальше вы приблизились к огню. И дальше очень сильно зависит от того, что внутри этой руды было. Если больше было золота, то в результате этого приближения к огню перельется всё в золото. Если больше было всяких шлаков — то к сожалению, золото уйдет, а шлаки останутся. Люди должны быть готовы к тому, что может быть такое приближение, которое их чуть-чуть изменит.
Л. Горская
— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». Я напоминаю нашим радиослушателям, что сегодня мы говорим об образовании. У нас в гостях: директор Православной гимназии во имя святителя Филарета Московского — протоиерей Димитрий Григорьянц; и матушка Ольга — заместитель директора по воспитательной работе; Аня и Сережа. Ребята, скажите: вы пришли на программу, где мы говорим про гимназию — вам не скучно?
Сережа Григорьянц
— Нет, нам интересно.
Л. Горская
— Почему?
Сережа Григорьянц
— Нам интересна сама тема, которую взрослые обсуждают.
Л. Горская
— Мама хочет за детей сказать.
О. Григорьянц
— Я всегда переживала, мне казалось, что у детей должны быть насыщенная жизнь: помимо школы, должно быть много чего другого. А теперь я смотрю, они всегда говорят: «Мы хотим в школу!»
Л. Горская
— Вы хотите в школу?
Аня Григорьянц
— Да.
Л. Горская
— Почему?
Аня Григорьянц
— Кроме учебы, там есть замечательные люди — друзья и учителя, которых все время хочется видеть, все время хочется с ними разговаривать.
Л. Горская
— Сережа, а ты почему?
Сережа Григорьянц
— Еще там есть очень интересные для меня предметы.
Л. Горская
— Тебе что больше всего нравится?
Сережа Григорьянц
— Мне больше всего нравится математика. Иван Константинович, которого мы обсуждали, он интересно ведет всё.
Л. Горская
— Я еще знаю, что ты, например, наизусть цитируешь балладу про Илью Муромца.
О. Григорьянц
— Была у нас такая большая любовь к «Одиссее» Гомера.
Л. Горская
— Извините, у меня все персонажи слились в одного. (Смеется.)
О. Григорьянц
— В 5 лет он вдруг за манной кашей начал цитировать аудиокнигу, которую он слушал — «Одиссея» Гомера. Поверг всех в шок. Я не знаю, помнит ли он сейчас что-нибудь?
Л. Горская
— Сейчас математика или Гомер? История, литература?
Сережа Григорьянц
— Сейчас мне нравится история, сильно нравится. И математика тоже.
Л. Горская
— Сколько у вас детей всего, матушка? Матушка задумалась (смеется).
О. Григорьянц
— У нас шестеро детей.
Л. Горская
— И все учатся в гимназии?
О. Григорьянц
— Нет, старший, Артем, сейчас находится в Тульском Суворовском военном училище.
Л. Горская
— А младший, наверное, еще не поступил?
О. Григорьянц
— Предпоследняя — Лиза, пойдет в гимназию в следующем году. А Лев, ему полтора года, еще рановато. Если ему захочется, он будет посещать детский садик. Он ходит уже — у нас же разновозрастные группы. Мама заходит в дверь заместителя по воспитательной работе, предварительно в соседнюю дверь отведя младшего Леву.
Прот. Димитрий Григорьянц
— Лева такой «сын полка» в прямом смысле этого слова — все готовы носить его на руках, переодевать, сюсюкаться. Он ходит не потому, что он ходит в детский сад, а потому, что детей надо пристраивать, пока ты занимаешься работой.
О. Григорьянц
— Приходится. Хотя мы с батюшкой не сторонники детсадовской жизни — мы всегда старались, чтобы наши дети не ходили в детский сад, были поближе к гнезду семейному.
Прот. Димитрий Григорьянц
— В результате все ходили в наш детский сад (смеется). Не было того, кто бы туда не попал.
Л. Горская
— Раз у нас такой семейный получился вечер, давайте поговорим про то, как вы готовитесь к Рождеству — и в гимназии, и в храме. Мне кажется, многим нашим слушателям будет интересно узнать, как в храме готовятся к Рождеству, и в семье. Кто первый?
О. Григорьянц
— Можно я, просто предваряя рассказ детей. Все-таки семейное Рождество у нас храмово-гимназическое — как ни крути, так сложилось. И каждое Рождество, каждую Пасху у нас грандиозные события происходят в гимназии, потому что мы готовимся к городской Ёлке, к городскому Пасхальному спектаклю. У нас есть замечательный творческий педагог — Татьяна Всеволодовна Подосинникова. И за месяц до праздника гимназия кипит, дети в восторге с 7 утра до позднего вечера готовятся к спектаклям, помимо своих основных уроков. Анечка?
Л. Горская
— Дети уже не могут молчать, я смотрю.
Аня Григорьянц
— Да, у нас проходят спектакли. И для меня, и для многих учеников это очень важно. Самое, наверное, яркое событие за весь учебный год в гимназии — это именно подготовка к спектаклю и сам спектакль. Но я не скажу, что это так всё просто — этот спектакль. Очень много трудного нужно преодолеть, чтобы сыграть на сцене.
Л. Горская
— Что самое трудное?
Аня Григорьянц
— Трудно играть, трудно учителям декорации разные готовить.
Л. Горская
— Тоже ночами, наверное, готовят.
Аня Григорьянц
— Но дети очень рады этим спектаклям. И перед спектаклями у детей идет борьба за роли, все хотят участвовать. И бывает неважно, какая роль, главное — участие. Все активно очень готовятся.
Л. Горская
— Сережа, а ты что скажешь?
Сережа Григорьянц
— Еще помимо спектакля, я бы хотел добавить про то, что проходит у нас дома. Дома мы пишем письмо Дедушке Морозу, очень сильно ждем елку, папа ее привозит чаще всего. Мы ее все наряжаем, мы стараемся обстановку вокруг нее красивую создать.
Л. Горская
— Тоже, наверное, дома какие-то номера разучиваете, может быть, музыкальные?
Сережа Григорьянц
— Иногда бывает.
О. Григорьянц
— К сожалению, все меньше у нас остается свободного времени для семейных выступлений. Хотя мы это очень любим. «What a Wonderful World» мы собираемся выучить.
Л. Горская
— Луи Армстронга?
О. Григорьянц
— Да, это его песня замечательная — добрая, светлая. Собираемся ее учить с детьми для семейного выступления, для наших друзей.
Л. Горская
— Какого числа будет ярмарка Рождественская в Лобне?
О. Григорьянц
— Это канун Нового года, как раз тот момент, когда люди готовятся к тому, чтобы дарить подарки своим близким — 23—24 декабря, в субботу и воскресенье.
Л. Горская
— Во сколько?
О. Григорьянц
— Сразу после ранней Литургии — с 8 утра часов до 2—3 дня.
Л. Горская
— Где?
О. Григорьянц
— На территории нашего храма будет ярмарка — храм святителя Филарета в городе Лобне.
Л. Горская
— Все вырученные средства пойдут на строительство храма.
О. Григорьянц
— Обязательно.
Л. Горская
— Мы поговорили про ярмарку Рождественскую, поговорили про сказку Рождественскую. Когда она, кстати, будет? Уже после Рождества?
Аня Григорьянц
— Спектакль у нас проходит на Рождество, после ночной службы. Утром для маленьких детей Литургия, а после этого уже все едут в театр, который неподалеку находится. И там мы уже играем спектакль. В этом году у нас спектакль называется, это предварительное название — «Lady Wi-Fi» . Это переделанная сказка «Снежная Королева». Сюжет такой — мальчик Кай попадает к этой Lady Wi-Fi, и там его поглощают гаджеты. Он живет в них, играет в игры. А в это время Герда его ищет. Но она попадает не ко всем старинным героям, как в «Снежной Королеве», например, она попадает не в шайку разбойников, а в шайку двоечников. Вместо оленя ей поможет внучка из православной семьи.
Л. Горская
— Маленькая девочка, да?
Аня Григорьянц
— Да.
О. Григорьянц
— Ты всё не рассказывай.
Л. Горская
— Без спойлеров.
Аня Григорьянц
— Еще на Рождество после ночной службы у нас пускают салют.
Л. Горская
— Фейерверк.
Аня Григорьянц
— Фейерверк, да.
Л. Горская
— Большой?
Аня Григорьянц
— Да, большой, праздничный. И те маленькие, которые спали всю службу, они обязательно на салют просят их разбудить — пойти посмотреть.
Л. Горская
— Красота! Давай вернемся к спектаклю — где его можно будет посмотреть? И когда — точное время и адрес.
О. Григорьянц
— Время, слава Богу, у нас не меняется — это 7 января в 12 часов. Дом культуры «Чайка» в городе Лобне.
Л. Горская
— Что еще у вас из рождественского, из праздничного готовится?
О. Григорьянц
— У нас есть, помимо нашей гимназии, воскресная школа, которая своими не такими большими силами обычно тоже готовит спектакль, который проходит через неделю после гимназического спектакля.
Л. Горская
— Хочется закончить программу чем-нибудь таким светлым и радостным. Обычно, когда говоришь про гимназии, про образование, то бесконечно сбиваешься на то, какие сейчас проблемы, какие сейчас трудности, особенно у подростков. Наверняка вы тоже с этим сталкиваетесь — что старшеклассники, может быть, теряют интерес к учебе, может быть, уходят в себя, у них появляются какие-то новые проблемы. Но что вы светлого в связи с этим можете сказать? Так вот сформулирую вопрос. Может быть, у вас есть какой-то опыт личный?
Прот. Димитрий Григорьянц
— Наверное, самое важное, что хотелось бы сказать нашей аудитории: уделяйте больше времени своим собственным детям. Ваша работа, она всегда подождет, а дети, к сожалению, ждать не могут. Вот матушка рассказывала про поездки — они в этих поездках иной раз… Даже вот вроде в нашей православной среде, а они говорят: «Вы единственные, кто нас любите».
О. Григорьянц
— Да, я была поражена — мальчик сказал: «Только вы нас любите».
Прот. Димитрий Григорьянц
— Хотя, понятно, что мы не единственные, кто их любит. Родители их тоже любят, но они не успевают оторваться от этого захватывающего взрослого мира — перестают играть. Поэтому играйте с детьми побольше, уделяйте им время. Слушайте детей обязательно — что они говорят. Потому что они все свои проблемы обязательно вам высказывают — они не могут это удержать в себе. Это взрослый человек может умолчать, что-то кому-то не сказать, не поделиться. И то ему очень тяжело переварить это всё в себе. А дети не в состоянии. Поэтому слушайте детей, играйте с ними побольше. В конце концов, мы сами когда-то любили играть.
О. Григорьянц
— И не опоздайте, потому что как раз к 8—9 классу научиться их слушать очень поздно. 7-й класс — это такой порог, когда они уже привыкли к тому, что их не слушают, их не слышат. И достучаться в их дверку очень тяжело.
Л. Горская
— Наверное, последний вопрос: как можно помочь гимназии? И нуждается ли она в помощи?
О. Григорьянц
— Всегда! Процесс творческий, он безграничный (смеется). Всякая разная помощь: моральная, материальная, духовная, душевная, творческая…
Прот. Димитрий Григорьянц
— Молитвенная.
О. Григорьянц
— Обязательно молитвенная — она очень-очень нужна.
Л. Горская
— Наверное, подробности можно у вас на сайте найти. У вас есть сайт?
Прот. Димитрий Григорьянц
— www.filaret.ru — это сайт и храма и гимназии. Мне бы хотелось не разделять храмовую и гимназическую жизнь, чтобы это было единое целое.
О. Григорьянц
— Но все-таки более подробно можно узнать, приехав к нам в гости, в Лобню.
Л. Горская
— Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» была программа «Светлый вечер». Ее для вас провела Лиза Горская. У нас в гостях была гимназия во имя святителя Филарета Московского из города Лобни: ее директор — протоиерей Димитрий Григорьянц, директор и духовник гимназии; матушка Ольга Григорьянц — заместитель директора по воспитательной работе; и ученики — Аня и Сережа. Всего доброго!
Аня Григорьянц
— До свидания!
О. Григорьянц
— Спасибо большое!
Сережа Григорьянц
— Спасибо!
Прот. Димитрий Григорьянц
— Спаси, Господи!
Поддержать детей, которые проходят лечение в больницах Петербурга
Поделиться
Лиля росла без родителей. Когда ей было три года, она в одиночку боролась с опухолью в больнице Санкт-Петербурга. В перерывах между химиотерапией её отправляли в детский дом. Шансов на усыновление было крайне мало — никто не хотел забирать девочку с такой тяжёлой болезнью... Жизнь малышки переменилась, когда о ней узнала волонтёр по имени Лидия.
Женщина много лет совместно с одной благотворительной организацией помогала детям-сиротам в больнице, и до этого не решалась взять ребёнка под опеку. Они с мужем уже воспитывали двоих детей, у одной из девочек была инвалидность. Но увидев Лилю, она почему-то не смогла пройти мимо. Малышка месяцами лежала в больнице, переживая сложные процедуры без поддержки взрослых. Лидия посоветовалась с мужем и детьми, и они решили забрать девочку в семью. «Благодарю Бога за то, что у нас появилось такое чудо», — говорит приёмная мама.
Сейчас Лиле уже 13 лет, она вместе с близкими живёт в деревне в Вологодской области. Здесь есть свой дом и сад, настоящая русская печь, уютные комнаты и аромат пирогов. Во всём тут чувствуется любовь и забота. Девочка учится, занимается в художественной школе и помогает маме по хозяйству, у неё есть друзья и насыщенная жизнь подростка.
Лилина болезнь всё ещё сохраняется. Она уже не лежит в больницах, но регулярно наблюдается у врачей и проходит обследования. Это нужно, чтобы контролировать опухоль.
Некоторые медицинские обследования и анализы не входят в перечень бесплатных и стоят дорого. Поэтому Лилю поддерживает фонд «Свет.Дети». Он помогает семье с оплатой этих процедур.
Поддержать фонд и его подопечных из разных городов, которые прямо сейчас проходят лечение и обследования в больницах Санкт-Петербурга, можно на сайте фонда.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Жизнь и судьба М.А. Булгакова». Алексей Варламов
Поделиться
У нас в студии был ректор литературного института имени Горького Алексей Варламов.
Разговор шел о жизненном пути знаменитого писателя Михаила Афанасьевича Булгакова: о ключевых событиях, главных вызовах и отношениях с Богом.
Этой беседой мы открываем цикл из пяти программ ко дню рождения М.А. Булгакова.
Ведущая: Алла Митрофанова
Все выпуски программы Светлый вечер
«Проблема созависимости в семье». Татьяна Воробьева
Поделиться
У нас в гостях была детский психолог высшей категории Татьяна Воробьева.
Мы говорили о проблеме созависимости: как определить, что такая проблема есть, и над чем стоит работать, если отношения в семье стали осложняться.
Ведущие: Константин Мацан, Анна Леонтьева
А. Леонтьева
— Добрый светлый вечер. Сегодня с вами Анна Леонтьева...
К. Мацан
— И Константин Мацан, добрый вечер.
А. Леонтьева
— Сегодня, как всегда, мы говорим о семье с Татьяной Воробьевой. Чтобы не перечислять всех регалий, просто скажем: детский психолог высшей категории, мама, как мы сегодня говорим, двоих сыновей и двух внуков. Добрый вечер.
Т. Воробьева
— Добрый вечер, дорогие.
К. Мацан
— Нашим радиослушателям уже знаком голос Татьяны Владимировны, особенно вот в этих программах, где мы с Аней пытаем гостей в паре, вот уже не первый раз Татьяна Владимировна у нас. И для нас это очень радостно, что такой цикл складывается бесед, из которых сплошная польза.
А. Леонтьева
— Да, и мы, наверное, сами ищем ответы на свои вопросы, поэтому, в общем, программа более-менее корыстные. Я хотела начать с такого вопроса. Вот у нас недавно в программе был психолог, и мы обсуждали такую тему, что вот наши дети, такие молодые там — 18, 20, 16 и далее — они знают очень много психологических терминов: они знают, что такое абьюзмент, они знают, что такое созависимость, они знают вот кучу каких-то вот диагнозов, которые они периодически выставляют там друг другу, своим отношениям. И мы говорили, насколько вообще это полезно, потому что ну есть ли вообще такие отношения, где никаких диагнозов поставить невозможно. Есть такая точка зрения, что любовь, такая здоровая нормальная человеческая любовь, она выражается словами: «я его люблю» — точка. Никакой драмы, никаких переживаний. Ромео и Джульетта — это созависимость, безусловно. Все что...
Т. Воробьева
— Как страшно, прямо слова-то — созависимость.
А. Леонтьева
— Да. И вот поэтому хотелось поговорить с вами как раз вот об этом слове «созависимость». И ну вот, наверное, опять же начну себе приносить пользу. Вот моя дочь очень часто употребляет это слово — «созависимость.» И я никак не могу найти вот эту грань, где кончается созависимость и начинается любовь. Вот как вы относитесь к этому слову?
Т. Воробьева
— Ну это слово, мы скажем, многоплановое, есть не один план. Но само слово «со-», конечно, предполагает, даже не углубляясь, так сказать, в его семантику, ну, конечно, предполагает именно зависимость одного от другого. Вот где это слово можно принять априори, не рассуждать — это только в медицинском термине: психосоматика, психофизиология. Ну, скажем, корреляционная взаимосвязь, где душа определяет наше с вами физиологическое развитие, или недоразвитие, или нарушение этого развития, где психосоматика, где душа определяет наше состояние здоровья или нездоровья — вот эти два термина, они объективны. И о них не надо ни спорить, ни говорить, они настолько объективны, что мы все прекрасно знаем: человек, который гневливый, горячий и так далее, чаще всего будет болеть инфарктами, инсультами и так далее и тому подобное. Это все можно увидеть на практике, это все показывает жизнь, это все написано в эпикризах врачей по поводу больных, поступивших к ним. То есть причина здесь понятна. А вот созависимость человеческая, созависимость личностная — вот это фактор, конечно, неоднозначный и неодинаково в одном плане действует. Здесь можно много говорить, не с позиции философии, не с позиции, но всегда зависимость, она присутствует, она всегда есть, и было бы странным, если бы сказали, мы бы отказались от этого, тогда мы бы оказались в вакууме — в вакууме социальных отношений, в вакууме личностных отношений. Но вакуума в природе нет. Монашество, которое представляет собой действительно желание уйти в единение человека, но в единение опять не с самим собой, а с Богом, поэтому здесь тоже нет.
А. Леонтьева
— Тоже созависимость.
Т. Воробьева
— Еще какая. И это единственная верная, единственная не требующая никакой коррекции зависимость — человека от Бога. Православный человек всегда скажет не «я пойду», не «я сделаю», а «по милости Божией я пойду», «по милости Божией я сделаю», «по милости Божией» у меня получилось или не получилось. И более того, он отказывается от дерзости говорить «я хочу». Вот это слово «я хочу» для православного человека (я себя отношу к этим людям, хотелось бы быть православным все-таки человеком) действительно дерзко сказать: «я хочу» — это как-то режет слух и, самое главное, режет слух твоей души. Не как я хочу, а как Богу угодно. Вот эта зависимость — это самая благая зависимость, которая есть в этом мире. А почему, потому что в этой зависимости продиктованы все ступени созависимости, от чего мы придем к самой благой зависимости от Бога: «Блажени нищие духом» — я отказываюсь от себя и своего «хочу», я хочу только одного: жить по воле Божией. Совсем недавно на консультации у меня была достаточно молодая женщина, пережившая какую-то такую маленькую свою трагедию — ну по ее ощущениям, трагедия. Конечно, не трагедия, но тем не менее человек пришел, плачет и для нее это боль, для нее это непонятно и так далее. Ну, по милости Божией, удалось объяснить, разрешить эту задачу. Не проблему. Я очень боюсь слова «проблема», потому что проблема, она состоит из энного качества задач, правильно или неправильно решенных. Поэтому достаточно одну задачу решить неправильно, и проблема не будет разрешена. Поэтому всякий раз надо начинать от простого к сложному: решить первую задачку, вторую. Ну вот, скажем так, решили задачку. В благодарность, узнав, что мы все-таки являемся детским домом благотворительным, я получаю такое смс-сообщение и руководство, видимо, к моему действию, но оно было почему-то очень суровым, резким и негативным. Что же пишет эта женщина, мать троих детей? «У вас детский дом, я могу помочь. — Спасибо, спасибо большое, ну у нас есть в этом ракурсе такая помощь, у нас своя машина есть и так далее. — А вот у вас можно взять детей? Я хочу взять ребенка». Вот здесь у меня все иголки души поднялись перпендикулярно. Слово «хочу взять» — это очень дерзко. Это ребенок — и слова «хочу» здесь не может быть. Я столько раз сталкивались вот с такими вещами, где «хочу» звучит как «хочу», а потом ребенка приводят назад или, лучше, сдают в психиатрическую больницу, дабы определили его психиатрический статус и так далее и тому подобное. И всеми силами желают от него отделаться. Вот поэтому это тоже ведь созависимость от своего «хочу». Я бы хотела сказать: не надо хотеть, не будьте созависимы своим желаниям — это опасная вещь. В психологии есть такой термин «когнитивный диссонанс», он заключается именно в том, что наши желания и результат того, что мы получаем, могут не совпадать, и вы входите в вот такой диссонанс. То есть хотела благого, хотела кого-то осчастливить, а получилось не только не осчастливила, себя наказала, себе труд дала невозможно тяжелый и потому отказалась. Вот вся беда в том, что хорошо, если это цена только вашей души. А если это цена того, кто стал зависеть от вас? Мы ведь в ответе за тех, кого приручили — имеется в виду зверек, животное. А это не зверек, это не животное, это творение Божие.
К. Мацан
— Ну я думаю, что при всей той пронзительности примера, который вы привели, не каждый, наверное, из наших слушателей на практике столкнется вот с этой темой: взять ребенка из детского дома. Хотя тем смелым, которые в итоге это сделать захотят или уже сделали, мы можем только аплодировать и снимать шляпу...
Т. Воробьева
— Константин, смелым или безрассудным?
К. Мацан
— Вот и об этом поговорим сегодня. Я почему...
А. Леонтьева
— Это слово «захотят» как раз, видишь, Татьяна говорит, что хотеть взять ребенка...
К. Мацан
— Я вот как раз к этому принципу хотел бы обратиться, к этому вашему тезису о том, что не надо хотеть. Это же можно рассмотреть не только на примере вот той ситуации, которую вы описали: ребенок из детского дома. Мы все чего-то хотим. И я даже могу представить себе реакцию наших слушателей, реакцию со стороны здравого смысла: но я же не могу не иметь желаний? И даже люди православные, верующие, которые знают десять заповедей, знают заповедь блаженства, знают слова: «Блаженны нищие духом», «Блаженны плачущие», которые так много слышат, не знаю, в проповедях о смирении, о некотором самоумалении, о необходимости с осторожностью относиться к тому, что хочешь, к воли Божией — все равно, даже на этом фоне готовы включить здравый смысл и сказать: но я же не могу не хотеть. Я же не могу не желать, я ж не могу не стремиться. Меня Господь создал личностью — с моими талантами, с моими устремлениями и так далее. Вот что вы об этом думаете?
Т. Воробьева
— Да, хороший антитеза-вопрос к тому, что сейчас мы услышали. Но тем не менее хотеть, конечно, не вредно. Но ведь есть биологические хотения, физиологические хотения, хотения наши личностные — все это хотения. Важно, на что они направлены. Если они направлены на служение, а служение, оно всегда берется все-таки, да, из тех талантов, которые вам даны и самое главное, не умаление себя. Я очень с трудом принимаю термин «умаление» — это все-таки монашеские вещи, а мы живем в миру. Поэтому для меня всякие вот вещи, где мы только цитируем, они становятся оскоминой, и ты их уже не воспринимаешь. Я очень боюсь вот этой оскомины, я боюсь псевдоправедности такой. Человек —он человек, со всеми своими слабостями, немощами, со всеми своими желаниями. Я просто хочу сказать только об одном, что наши желания должны вытекать из мотива направленности. Я для себя хочу или хочу служить ближним? Звонит близкий мне человек и говорит: так и так, вот как быть, мне надо читать лекцию в университете и так далее, а я вывезла в деревню своих бабушек, мам своих и так далее. И здесь очень плохая связь, вот надо, наверное, ехать в город, как правильно поступить? Надо поступить так, как это будет нужно твоим престарелым бабушкам, которые останутся здесь, в деревне. Тебе неудобно, тебе хочется вырваться в Москву — это понятно, хотя бы в ванной хорошо помыться и так далее, неважно, и компьютер там прекрасный, и обстановка не как в бане, как говорится, когда студенты сказали: знаете, как будто в бане вы ведете лекцию и так далее. Надо выбрать то, где действительно идет служение, истинное служение. Истинное служение идет более слабому человеку, более нуждающемуся в тебе, тому, кому ты действительно нужна. Да, и получилась прекрасная лекция онлайн, получились прекрасные отзывы, действительно очень такой формат интересный получился. Поэтому все получилось. Самое главное в наших желаниях — мотив, тот истинный мотив, о котором мы должны вот просто бы понять. Однажды меня во Владимирской губернии попросили выступить перед родителями, которые взяли под опеку детей и так далее, это было выступление в какой-то там их местной школе. И врывается одна мама и начинает сходу кричать: ну вот, психологи обязаны, учителя обязаны... Я сижу, слушаю, она не знает, что это я, продолжаю выступать. Я задаю всей этой аудитории вопросы. Я не прошу для них ответов для меня, вслух. Этот ответ должен каждый дать сам себе. А для чего вы взяли детей под опеку? Какой мотив стоял у вас лейтмотивом? Действительно помочь ребенку, дать ему семью, дать ему то тепло, которое в семье — не от материальной базы зависимое, нет, а вот то тепло, внимание, тебе предназначенное только внимание, вопрос только тебе адресованный, забота только для тебя — это то как раз, что не хватает подчас детям больших детских домов. В нашем детском доме хватает, слава Богу, по милости Божией, — опять добавлю. Какой мотив был у вас? Взяли ли вы ребенка, чтобы доказать окружающим: вот, у меня тоже есть ребенок. Какой мотив был у вас? Материальное положение в маленьких городах, поселках, конечно, оно трудное. Взяли вы для того, чтобы свое материальное предложение поправить? Какой мотив был у вас? Насолить тому, кто вас бросил, кто вас обидел, потому что вы сами не имеете возможности иметь ребенка? И вы сказали: я возьму, я воспитаю, у меня будет ребенок. Какой мотив был у вас? Послужить ребенку, а не себе — у кого был такой мотив? У кого был мотив послужить ребенку, которого взяли, со всем тем багажом, который он принесет? А багажи, поверьте мне, далеко не лучшие, далеко не простые, но Божие-то начало есть в каждом. Так вот кто взял, опираясь на это желание, на это желание, на это хотение: я хочу послужить вот этой неокрепшей душе, послужить всем тем, чем могу, чем смогу — искренне, просто — вот ведь вопрос хотения или нехотения. Поэтому, когда в основе нашего желания лежит слово «служение» — да, это благое желание. Вчера у меня на консультации была взрослая достаточно девушка, и когда мы с ней стали разговаривать, я говорю: а чем вы занимаетесь? Она называет какие-то суперкурсы, которые связаны с аудиовизуальными составлениями ландшафтов и так далее и тому подобное, то есть подготовка каких-то планов ландшафтов, какие-то разработки. Я говорю: а цель какая-то хорошая, в общем-то, какое хорошее занятие. Я-то со своей позиции: послужить людям, доставить действительно радость. Потому что не всякий может увидеть это в целостности и так далее, фрагментарно. И я говорю: а с какой вы целью? — Ну чтобы иметь большую стартовую площадку для зарабатывания денег. Ну что же, это тоже неплохо. Стартовая площадка для зарабатывания денег тоже нужна, почему нет, ну почему нет? И материальная позиция нужна и так далее. «А для чего их много, этих денег?» Пауза большая... «Для меня». Вот как раз тот самый маленький случай, который я сказала о маленьком мальчишке, который только поступил в наш детский дом. Мальчишка прекрасно говорит, прекрасно, вот словарный запас — только позавидовать можно, это действительно просто неординарный словарный запас. И когда я прошу там: чего ты боишься? Он мне начал рисовать. Я говорю: если проще нарисовать — нарисуй. А потом я говорю: а что ты очень хочешь? Что же он хочет, я сказала. Он нарисовал большую конфету и написал: «Слат-кой жиз-ни». Я говорю: сладкой жизни... Да, я хочу много конфет, много денег, — он деньги тоже нарисовал, купюру в тысячу рублей — я хочу этого. А скажи, пожалуйста, это для тебя или ты хочешь для мамы? Которая осталась, мама дала ему багаж, хороший мама дала багаж. Там свои сложности, своя трагедия и так далее. Но мамы здесь не было, в его жизни. Я не стала говорить о мальчиках, которых он еще не знает. Мама, которая была. Нет, у него этих мыслей нет. Его-то можно понять — у него нет еще этих мыслей, он не вырос до этого или не снизошел до этого. А вот у этой 18-летней девушки — с ней рядом сидит мама. А у нее даже мысли не мелькнуло сказать: да для мамы, пускай чтобы я могла помочь маме — а ей, видимо, непросто и так далее. Чтобы я могла ей послужить. Вот такое желание или такое хотение — вы поняли, о чем я сказала? — очень важно, на что оно направлено.
К. Мацан
— Татьяна Владимировна Воробьева, детский психолог высшей категории, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
А. Леонтьева
— А, Татьяна, я вот хотела вернуть немножко разговор к теме любви и созависимости. На одной из наших передач вы сказали очень непопулярную вещь — я хотела бы, наверное, растолковать для себя, — вы сказали, что какая-то ваша коллега, вы ее похвалили за то, что она несла на себе подвиг...
Т. Воробьева
— Да, пьющего мужа.
А. Леонтьева
— Да, быть женой пьющего мужа. Но вообще если ты скажешь, что это подвиг кому-то, да, то скорее всего тебе скажут: ну какой же это подвиг, почему ты должна испортить свою жизнь из-за того, что он пьет?
Т. Воробьева
— Ради алкоголика, да, казалось бы.
А. Леонтьева
— Вот поясните, что, вот почему вы так, как какую-то крамольную вещь, можно сказать, сказали?
Т. Воробьева
— Я не сказала крамольную вещь, нет. Я сказала вещь, которая мне глубоко понятна. Понятна, потому что каждому из нас — я сейчас боюсь говорить опять большие слова, — дано нести какие-то испытания. Вот они есть у каждого из нас в жизни, хотим мы не хотим: у кого-то семья, у кого-то пьющий муж, у кого-то больной тяжело ребенок и так далее. Ведь алкоголизм — это болезнь, это прежде всего болезнь и не что иное. Болен человек. А как можно бросить больного? Как можно бросить? Его можно не любить, можно злиться, желать... Господи, чего только не желать. Приходить и каяться и так далее и тому подобное. Но это больной человек. Разве вам станет легче от того, что, оставив этого больного человека, который дальше пойдет либо в пропасть, будет еще больше пить, либо где вино, там и блуд, либо начнет просто блудить и окончательно действительно погибнет — то есть нет там перспектив, что он вылезет без вас. Ваша рука, ваше терпение, его отношение — ведь ему подчас, когда он трезвеет, становится безмерно и неловко, и он слова дает, что больше не повторится и так далее. То есть попытка-то души вырваться из болезни есть, и этой попыткой, мотивацией этой попытки являетесь вы — единственный человек, который терпит всю эту тяжесть невероятную, но терпит, но несет, но не жалуется: мой муж алкаш, вот достал так... Нет. Опять вот, консультации — это, конечно, ракурс наших проблем сегодняшних бесконечных. Вчера на консультацию пришла молодая женщина, она приехала из-за города и так далее — молодая, сильная, красивая. И в своей, так сказать, беде она пытается мне рассказать о той беде, которую она сегодня проживает и переживает. И в этом рассказе вдруг звучат такие слова, которые меня немножко внутренне заставили содрогнуться. Ну психолог не имеет права на содрогание и так далее, он имеет право только слушать, слышать и потом уже, так сказать, резюмировать и помогать, помогать, помогать. Больше ничего другого, ни на что другое он права не имеет, тогда он перестал быть психологом. О чем же она поведала? У нее был первый муж, достаточно успешный, но вот бизнес его крупный обвалился, а самое страшное — у него образовались определенные опухоли, причем злокачественные опухоли — в области мозга, в области глаз, ну коль мозг, то и глаза. И она так и говорит, как она говорит: и я его бросаю, я от него ухожу. А у нее сын от первого брака, но она от него уходит. Она находит второго человека. И вот она ждет от него ребенка, и он ее предает. Он не хочет иметь ребенка, он бросает ее, как она говорит, в беременности, а потом и по рождении ребенка, он бросает. А с мужем с тем происходит чудо: он — брошенный, растоптанный — находит женщину, которая будет за ним ходить, ухаживать, которая отведет его ото всех тех немощей, которые обрушились в горе — потому что в горе он стал, видимо, выпивать, все это было. И она его подняла, она сделала все, чтобы его прооперировать. Бизнес его вернулся. С возвратом бизнеса он подал на суд, чтобы вернуть своего ребенка, и ребенок уходит к отцу. И вот пришла эта молодая девушка, и она меня вот спрашивает: вот за что мне так? Я не имею права обличать, уличать — нет, мы не знаем ее чувств, мы не знаем, что она проживала — это принадлежит ей и Богу. Поэтому, но здесь — мы предаем и нас предают. Ну по-другому не бывает, к сожалению. Ей сейчас больно, маленький ребенок на руках — ребенок бесконечно кричит, он не может успокоиться никак, она ее любит, — то есть все и бедность. Но вот появляется и третий мужчина в ее жизни, который помогает ей. Она уехала из Москвы, купила там домик в деревне. И он, она подчеркивает, что у него там есть ну такая физическая немощь, но он ей помогает, он ей дает деньги. Он женат и у него есть дети. И как мне быть? — задается вопрос. Как же ей быть? Мотив только один может быть: уже служи одному ребенку своему. Не отбирай у той семьи. Даже того, кто тебя полюбил сейчас — не отбирай. Ты уже отобрала: у сына — себя, у дочери — отца. А сейчас ведь опять может быть «хочу». Ведь она приехала этот вопрос мне задать. Она говорила, говорила про свои несчастья, страдания — как трудно, как бедно, как тяжело. И вот это третий вопрос: а мы ничему не научились, у нас опять «хочу». «Хочу» впереди. Опять не служение, не желание во имя, а опять «хочу» — во имя себя, любимой. Не осуждаю, не обсуждаю, ни в коей мере — это ее боль, и боль страшная, и страдания страшные. И сказать — это может сказать только тот, кто является священником или... А психолог должен говорить только одно: да, вы должны растить свою дочь. Больше никаких слов и рекомендаций быть не может.
К. Мацан
— Я вас слушаю и понимаю, неслучайно и Аня в вопросе заметила, что позиция, которую в этом смысле вы излагаете, очень непопулярна.
А. Леонтьева
— Конечно.
К. Мацан
— Я вот даже, может быть, уже не в первый раз за программу мог бы еще это в дальнейшем проблематизировать, что мне кажется, что она непопулярна даже у верующих.
Т. Воробьева
— Конечно.
К. Мацан
— То есть то, что человек исповедует себя православным, верующим, ходит в церковь, приступает к таинствам — ну я просто это вижу и по себе: что много лет ты живешь церковной, жизнью, но в какой-то момент на испытании — даже минимальном, минимальной трудности — ты все равно как будто бы включаешь логику обычного здравого смысла секулярного мира: но я же хочу, мы же не должны от мира закрыться, ну мы же здравомыслящие люди, да, все понятно. мы знаем слова про... про все что угодно, но и зарабатывать надо, и это надо, и у меня же есть свои желания, свои таланты — то есть то что я уже сказал. Вы встречаете людей, которые так живут, вот как вы говорите, которые вас слышат, которые способны услышать слова, даже наши сейчас, например, в рамках программы? И сказать, что я с понедельника, с сегодняшнего дня меняю оптику и начинаю служить, забываю про свои «хочу» и так далее.
Т. Воробьева
— Ведь понимаете, я скажу словами преподобного Серафима Саровского, которого очень люблю, вот не просто люблю, а очень люблю: а благодать — это не груша, ее враз не скушаешь. И не попав, не споткнувшись и так далее, вы не познаете, иду я мерою, которой мне Господь заповедал, или не иду. И отступите, и предадите, и в грязь упадете — все это будет в нашей жизни. А важно только хотеть зависеть от воли Божией. Вот это желание, оно должно остаться вот как столп вашей воли. Помните, мы как-то говорили, не знаю, простите, может быть, и не говорили, это просто уже, что такое душа? Душа начинается... Это не мое учение, это учение святых отцов, сразу говорю. А я, когда меня спрашивают, что читать, я всегда говорю: читайте Евангелие, Апостол, святых отцов — вот там все прописано, там вся психология, особенно коррекционная, она там вся. Вот вся коррекционная психология. Душа состоит как бы из трех ступеней, условно так назовем, но эти ступени четко иерархически выстроены. Не поднявшись на первую, нельзя перейти на вторую. Не поднявшись на вторую, нельзя перейти к высоте человеческой личности, человеческой сущности, человеческого эго, то что называется чувство, разум и воля. Человек рождается с чувствами. Сначала это биологические чувства — дистантные чувства, анализаторы, правда, — которые постепенно узнают голос мамочки, начинают улыбаться, а потом мы, в ответ нам улыбаются — вот это все чувства. Первые социальные, да, чувства, вот они в два месяца уже у малыша появляются, и мы их ждем. Более того, а в три месяца у ребенка должен комплекс оживления быть — на ваше присутствие, на ваш голос — руки-ноги ходуном и так далее. И это является физиологической зрелостью ребенка. Если ее нет, это уже — nota bene! — страшно, страшно, мы куда-то с вами падаем. Так вот чувства, ведь они не только биологические и физиологические — хотеть, правда, — они есть еще душевные чувства, то о чем вы говорите, человек должен что-то хотеть: хотеть купить какую-то себе кофточку. Ну а почему нет? Если ты в присутственном месте, ты должен как-то выглядеть прилично и так далее. И тогда, но ты же не купишь себе балахон, ты пойдешь, поищешь по размеру, по цвету, по средствам — то есть поставишь тысячу условий, которые должно выполнить — это все нормально, чувства опосредованы социумом, в котором мы живем, в котором мы действуем и так далее и тому подобное. Душевные чувства. И первым душевным чувством является любовь к мамочке, любовь к дому, любовь к отцу, любовь к животным — и мы это формируем, мы это воспитываем. Мы хотим — а что же мы хотим? А мы хотим пробудить в детях наших самое главное чувство, которое должно присутствовать у человека — без громких слов, без помпезности — сочувствие, сопереживание, содействие. Вот эти чувства, оказывается, душевные чувства — душевные, но они-то начинают формировать важнейшие чувства, которые мы все с вами ждем: чтобы увидели, какие уставшие руки, чтобы видели, что ты устал, чтобы почувствовали, что у тебя что-то грустное, чтобы захотели задать хотя бы вопрос. А еще, главное, и послужить тебе — вот, значит, мы уже воспитываем в человеке человека Божиего, который в состоянии видеть, слышать, понимать. И себя, свои «хочу» убрать на второй план, а послужить тебе. Как вот вчера у меня тоже, вчера был день бездонный. Уже в девять часов я встречаюсь с юношей, и он задает мне вопросы и так далее, да. Там у него, как у юношей бывает часто, первая любовь и трагедия, и все понятно. А я его знаю с момента рождения, этого юношу, и потому не могу не ответить на вопросы. И я ему говорю: а какой ты хочешь видеть свою будущую вот половинку, какой она должна быть? Ну я бы хотел, чтобы она меня любила, вот как та девушка, которая его оставила. Да зачем? Зачем чужое платье на себя надевать? У тебя должен быть твой образ, твое видение, твое желание. Да, какое? — А я не знаю. — А я тебе скажу. Вот если хочешь, я тебе дам шпаргалку: она должна быть доброй. — Всего-то? — Нет, это не всего. Добрый человек, он внимательный, чуткий. Потому что внимание определяет чуткость. Только чуткий человек и может быть внимательным. И это увидит, это увидит — и как вошел, и как сказал, и какие глаза, и какие руки. Чуткость рождает заботу: я вижу, что тебе плохо. Забота рождает жертвенность: я откажусь, я не пойду, если ты хочешь, чтобы я побыла рядом — я побуду. А вот это все в знаменателе — это и есть любовь. Это и есть любовь, только она вот так прорастает, и ты ее так узнаешь. Не надо какие-то тесты психологические закручивать — ни Айзенка, ни Векслера, ни Кречмера — не надо. Простое, видимое, ясное. Она позаботилась о тебе и спросила: ты ведь с работы, может быть, ты голоден? Он позаботилась и спросила: ты знаешь, ты подумал о родителях? Ты маме купил что-то? У тебя зарплата была. Господи, вот кого бы искать тебе.
К. Мацан
— Давайте вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Татьяна Владимировна Воробьева, детский психолог, психолог высшей категории. У микрофонов Анна Леонтьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
А. Леонтьева
— Сегодня мы говорим о семье. Я, Анна Леонтьева, и мой коллега Константин Мацан, говорим с Татьяной Владимировной Воробьевой, детским психологом высшей категории. И говорим о такой сложной вещи как любовь и созависимость. Я вот, Татьяна, из того, что вы говорите, вспомнила: у меня была, ну у нас в гостях были люди, значит, семья — ну мы говорим сейчас про пьющих мужей, а я думаю, что эта тема для многих очень...
Т. Воробьева
— Да, она очень актуальна, к сожалению.
А. Леонтьева
— Да, очень актуальна, и это очень большая польза. И вот в этой передаче был человек, который вот был болен, да, и после этого, после своего выздоровления он ну создал вот такой вот пансионат, где люди выздоравливают от созависимостей, как то: наркомания, алкоголизм. И он сказал такую вещь, что вот эта созависимость, имеется в виду алкогольная, да, не бывает без контролирующего какого-то человека. Из того, что вы говорите, мне тоже вдруг, я начинаю понимать, что если человек там, например, жена...
Т. Воробьева
— Ну есть контролирующий человек.
А. Леонтьева
— Контролировать своего мужа, условно, или жену, и он или она хотят изменить, да, этого человека, то есть вот это вот желание изменить, получается, оно такое пагубное, да?
Т. Воробьева
— Изменить человека — это вообще не во власти человека. Изменить человека может только вот, знаете... Знают, именно знать — это значит прожить, прочувствовать, видеть, слышать, обонять — это есть знать. Не рассуждать просто умозрительно — не видя, не зная, не прочувствовав, не прожив. Поэтому я знаю только одно, твердо знаю: «Ослаби, остави прости...» — эти слова мы каждый день говорим в молитве, каждый день. Это слова из вечерней молитвы, из правила вечерней молитвы. Так вот в них действительно поставлена своего рода последовательность: ослабить этот недуг. Ослабить недуг — я прошу ослабить недуг близкого мне человека, больного человека. И мы видим, что на какое-то время вдруг человек становится чуть-чуть поспокойнее. Оставить — это уже время достаточно более длительное, в медицине скажут: ремиссия. Прости — человек уже больше к этому не возвращается. Не то что он уже там не выпьет вина там или еще что-то, он не возвращается к этому опойству. Потому что в самом вине греха нет, грех в опойстве, грех в потере меры. И вот поэтому, когда жена берет на себя желание изменить, исправить — она становит созависимой от своего мужа. И я могу сказать, чувства ее столь разные, столь негативные, столь подчас падающие вниз — то от надежды, то просто вот в пропасть и так далее, летящие. Поэтому изменить нам — очень трудно. Неслучайно для того, чтобы понять, что ты болен, надо понять, что ты болен. И пока ты это не понял, изменить невозможно подчас. А почему об этом я говорю, казалось бы, ну что же, сами себе противоречите. Нет, не противоречу. Потому что жизнь с больным человеком, она трудна. Она эмоционально обеднена, она эмоционально истощима. Но это в том случае, когда у тебя нет веры. В этом случае это пытка и мука. Если у тебя есть вера, ты понесешь. И ты увидишь, как не может Господь не услышать твой писк, твой стук, твой стон — не может не услышать. Но все должно дойти до своей полноты. Мы мало об этом знаем. Мы мало в это верим. Мы хотим: вот я помолилась — и чтобы завтра он стоял, как огурчик. Не бывает такого. Надо пройти тот путь, то упорство, в котором рождается и укрепляется твоя вера, надежда, а самое главное, действительно знание, что не может быть такого, что тебя не услышат. Обязательно услышат. Как Господь остановит — пойдет ли, это будет «12 шагов», будет ли это какая-то лечебница, будет ли это друг, будет ли это рождение ребенка — мы не знаем, что будет послано Богом как ведущим инструментом по лечению болящего человека. «Ум и руки врачующих благослови, да послужат орудием всемощного врача Христа Спаса нашего», — часть молитвы образу Богородицы «Всецарицы». Поэтому как мы подходим к этой проблеме, становимся мы созависимыми: пришел, гад, пьяный! — у меня все трясется, видеть не хочу! Какая злоба подымается. А вот если мы вспомним простые слова евангельские, там сказано: потому не дается, что молитесь зло. Совершенно верно. Однажды у Порфирия Кавсокаливита я прочитала такие наставления, которые, поверьте, я не сразу поняла, я возвращалась к ним ну в течение достаточно длительного времени. И потом я поняла. Он сказал простые слова: когда вы молитесь — об обидчике, о болящем, о том, кто создает такие трудности с вами общежития — молитесь за себя. Я не могла понять, что это значит: молиться за себя? А потом поняла: молиться за себя — что это мне дай силы, это мне дай любовь, чтобы я молилась за этого алкаша, а я молилась действительно за себя. Потому что в молитве я проявлена. Вот тогда слова евангельские стали совершенно очевидны: вот в чем наша злость — мы молимся, а внутри нас все равно звучит мотивчик, как червячок: ну исправь же ты его, ну исправь же ты его, больше не могу! — а слова какие: сил нет у меня, да? А сил Господь дает обязательно ровно столько, сколько вы понесете. Свыше сил нет ничего, свыше сил не дается. В лесу в этом году я пошла за ягодами, и мою любимую собаку посадила в машину, мы поехали. Казалось бы, вот черничник, а места хорошо знаю. Бросаю машину где-то в полутора километрах, и иду за ягодами, собираю ягоды. И вдруг моя любимая собака фокстерьер Окси Джи линяет куда-то. Ну я думаю: я все здесь знаю, ничего, не заблужусь. Но кустик за кустик, ягодку за ягодкой — и я поняла, встала вертикально, и понимаю: солнца нет, собаки нет, и где я нахожусь, ориентира нет. А леса у нас, вы понимаете сами, дремучие — это леса муромские, владимирские, богатые леса. Направо пойдешь — не туда придешь, налево — тоже не туда. Ну куда же идти? И я начала молиться. И вы знаете, я так ясно почувствовала, что я слышна, что я слышна, что мои молитвы принимают. Но я-то жду, что сейчас придет собака Окся, которая прекрасный поводырь, я жду, что она придет, сейчас вот появится из-за куста. Я жду, что она придет, но она не приходит. А помысел приходит: ну поверни голову вправо, поверни, смотри. Смотрю — что такое, вот, да, кажется, там тоже были какие-то кустики, пойду-ка я к ним. А все продолжаю кричать: «Окси, ко мне!» Только лес эхом отвечает. Вдруг где-то там, далеко, слышу голос, и собака лает. Я кричу: «Скажите, около вас не фокстерьер? — Нет, около меня черная собака, — ответил. — А ваша собака в полутора километрах сторожит вашу недвижимость». Ну вот о чем я хотела сказать? Что мы все время ждем своего решения. Своего решения. А ведь решение было дано правильное: посмотри. Я посмотрела, и я узнала то место, где начинается эта тропа. И я вышла. Но я наломала березовых веник, чтобы Оксю хлестануть. Она поняла все, быстренько нырнула под машину, и не удалось ее вразумить и так далее и тому подобное. Вот в этом вся беда: мы все время ждем и диктуем. Мы не умеем ждать не своего, а Божиего. Вот в этом вся разница. Мы не умеем уповать. Да, можно положить больного в клинику, где его, может быть, и вылечат. Но это вылечивание без его воли, без его желания, без его стремления, оно будет иметь очень маленький диапазон временной. Ну ремиссия будет до первого друга, до первой возможности — он будет держаться, мучиться, но ведь это мучение закончится очень быстро. А ведь важно только одно сказать: Ты меня держи. Один человек, который был одержим этим недугом и страдал от него, и работу потерял, и все потерял. И вот он приходит к батюшке и говорит: батюшка, давайте, такой есть чин отречения, и у него даже сроки ставятся. Я отрекусь вот от вина, я зарекаюсь пить вино. Да, это очень серьезно, это действительно очень серьезно, когда над ним читается молитва особенная, и это не кодирование. Кодирование — это, запомните, — психоэмоциональная процедура, не более. А здесь ты должен свою волю вот подчинить — ты даешь слово Богу. И когда он сказал: вот батюшка, ну хотя бы на два года. А батюшка в ответ говорит: нет, давай-ка на три месяца сначала. Вот, видите, малыми шажками, но большой верой.
К. Мацан
— Татьяна Владимировна Воробьева, детский психолог высшей категории, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Я как-то с упорством, достойным, может быть, лучшего применения, но все-таки буду свою линию дальше гнуть. Вот в каком смысле. Мучаясь вопросом о том, а насколько исполнимо то, что вы говорите, скольких сил это требует и как на практике вот так жить и так мыслить, как вы предлагаете, я вот на что обращаю внимание. На наш вопрос отвечая, вы переводите разговор вполне осознанно в плоскость, ну скажем так, духовной жизни — вы говорите о молитвах, вы говорите о тех истинах, которые можно почерпнуть в церковном Предании. Значит ли это, что без, собственно говоря, церковной духовной жизни вот те проблемы, о которых мы говорим, не решаются? И значит ли это, что человек, который не является церковным, не может вот выхода найти? И это, скажем так, первый вопрос. А второй вопрос — это связано, получается, с темой, о которой мы часто говорим: когда в церковь, когда к психологу? И может ли так быть, что человек сталкивается с проблемой — я сейчас не про пьющих мужей, а про любую проблему своих хотений, своей неудовлетворенностью жизнью, — там друг, например, или близкий. И, с одной стороны, в такой ситуации хочется сказать: ну друг, брат, разберись, начни с духовной жизни со своей, вот, может быть, здесь начать искать. Так думается. Но тут же ожидаешь ответ: да нет, ну что ты мне задвигаешь тут про Бога сейчас опять? Надо идти к психологу, надо разбираться с простыми вещами. Вот что вы обо всем этом думаете?
Т. Воробьева
— Давайте по первому вопросу начнем. Да, человек воцерковленный или не воцерковленный — вот такая альтернатива, что если воцерковленный — то он вылезет, а невоцерковленный — не вылезет. Нет, это неправильное рассуждение. Он все равно Божий человек, и нет человека на этой земле не Божиего. Ну нет такого человека. А следовательно, каждому дано найти свои пути. Только бы задумался об этом. Только бы задумался об этом. Вот здесь хотение перестать мучить ближних, перестать гробить свое здоровье — даже с позиции здорового эгоцентризма. Хотя здорового эгоцентризма не существует, он больная вещь — это душевная олигофрения, душевное слабоумие. Но тем не менее хотя бы с позиции своего эгоизма: скажем, продлить свою жизнь, почему же нет? Он найдет свои мотивы. Мы, помните, начали говорить о душе, что душа состоит из чувств. А потом? Разумный ум, который объясняет, почему ты это проживаешь, для чего ты это проживаешь. Разумный ум — это не аспирантура, это не докторская диссертация — это простой разумный ум, который характеризуется совестью, стыдом и так далее. Вот понимаете, если разумный ум не включается: ну почему ты это делаешь? Вот к чему это ведет? Почему с тобой это происходит? То есть пока человек не отвечает на эти вопросы, вот здесь не стоит обязательности: он должен быть верующим. Ну, конечно, нет. Это как сегрегация: если неверующий — значит все, туда ему...
К. Мацан
— В сад.
Т. Воробьева
— Туда, да, ему и дорога. Нет, конечно, что вы. Ведь Господь всех сотворил, чтобы в разум истины прийти. Как придет он, когда придет — может быть, перед гробовой доской — мы не знаем, это его путь, это его жизнь, это его страдание, это его боль. Он будет идти своей болью, своим страданием. Важно, к чему он придет. Поняв свои чувства, поняв то, что он проживает, захотев однажды на них действительно посмотреть с позиции своего «я» — кто я? что я? — он принимает решения. Вот тут он принимает решения. Вот вершина человеческой личности — эмоционально-волевой контроль: чувства, разум, воля. В психологии — светская психология, академическая психология — это эмоционально-аффективная сфера, когнитивная сфера, эмоционально-волевой контроль. Но даже там это выстроено четко так, иерархически. Нельзя, получив чувства — а они часто являются именно двигателем всего того, что мы делаем — мотивации, не разобрав их: почему с мной это происходит, почему я опять нажрался, напился, почем я опять оскотинился, для чего мне это дано? Ну дано, наверное, для того чтобы ты разумом понял и сказал: зачем я это делаю? Может быть, да, инстинкт самосохранения заговорил в тебе. Разве здесь написано: ты должен идти в церковь? Нет, не написано. У него свой путь, он пойдет своим путем. Хорошо, чтобы он пришел, но он будет жить так, как он будет жить. И никого ты не возьмешь за руки и не приведешь в храм. Я просто говорю о том, рассуждая о себе, рассуждая о своем понимании, а не навязывая ни в коей мере теорию такого фетиша: вот надо — нет, это очень опасно. Потому что, возьмемся за руки друзья и шагнем все — нет. Вера — это не шагнем все. Это либо дано, либо придет, а либо не придет. Но это уже не наша воля, так сказать. Это ответ на первый вопрос: всякий человек творение Божие. Только благодаря Богу он появился на этот свет. Не было бы воли Божией, он бы на этом свете не был. А потому Господь будет стучаться к нему, будет стучаться к непонимающему человеку, но будет стучаться к нему и скорбями, и болезнями, и уходом жены, и прочее, и прочее. Даст ему прожить весь ад того, что он сам делает — ведь он сам это делает, он сам хочет, он сам выбирает. Вот поэтому дайте человеку, действительно, не познав, действительно очень трудно. Поэтому, познав, он будет выбирать решение. То решение, которое ляжет в основу либо гибели, либо спасения, либо изменения, либо веры — все может быть, мы не знаем, какими путями он придет к вере. Второй вопрос, Константин, пожалуйста, еще напомните мне, потому что мы ушли на первый.
К. Мацан
— Ну второй вытекающий из первого был, к той часто обсуждаемой теме: когда обращаться к психологу, когда, ну если угодно, к священнику и духовной жизни?
Т. Воробьева
— Я хочу сказать, помните, опять слова апостола Павла: с иудеем я был иудеем, с эллином я был эллином. Вот здесь с кем вы разговариваете: разговариваете с человеком мирским — значит, вы будет разговаривать с позиции светской психологии. Но законы-то ее не отменяются, правда. Вы помните, сказали: чувства, разум, воля. Поэтому вы начнете работать: помогать человеку увидеть свои чувства, понять, почему он их проживает, они ему дают жизнь или они его приводят к гибели. Какое чувство, например, страха? У вас он черный, у Анны фиолетовый, у меня оно, может быть, будет коричневым. У Врубеля, помните, было черно-фиолетовым и так далее. У каждого будет цвет. Но это ведь чувство — это что? А это энергии, эмоция, да, аффект — это энергетические позиции, значит, энергетические единицы измерения. Коль это энергия, то это вектор направленный. Если я не люблю Иванова, и он мне гадит, я прихожу к психологу и говорю: вы знаете, ненавижу Иванова! Вот он мне мешает! Ну так вот Иванов точно также испытываете это чувство к вам. И очень трудно ждать, что Иванов скажет, что я так люблю Петрову — нет, он не скажет. Он скажет: я также ее не люблю, эту Петрову. Итак, чувства, их окрашенность. Далее — их мобильность, их амплитуда, их векторная направленность — это все то, что не исчезает. Закон энергии мы знаем: она аккумулируется, она может сублимироваться, но она не исчезает. Вот поэтмоу либо над нами тучи черные, и в дом входишь, там невозможно находиться — что случилось в нашем доме, что у нас происходит, мы все это понимаем. Так вот, мы и начинаем, как светский психолог, помочь человеку разобраться в качестве его чувств. А самое главное, опять для светского человека, что ведь важно, мотив его: жить хочется, правда? И жить хорошо. А не жить и болеть и не хочется. Ну так вот и давайте мы решаем: черные чувства, они дают эту энергию, она созидающая или она разрушающая психосоматика — опять вспомнили, правда? Конечно, разрушающая. То есть вы хотите заболеть, вы сами от себя отбираете. Вот давайте мы с вами откроем дневничок и начнем: каждое утро, день и вечер — какие чувства превалировали утром, днем и вечером. А потом подведем итог: я сегодня прибавляла себе жизни или я ее точно убавляла. Вот для светского человека. То есть со светским человеком вы будет говорить как светский психолог обязательно. С православным человеком — вы будет православным человеком обязательно. А в основе, конечно, стоит ваше знание, умение, навыки и ваша убежденность. Без этого ничего не получится.
А. Леонтьева
— Я хочу сказать, что мы вот с Костей обсуждали как-то программу, вы упомянули программу «12 шагов», где первый шаг там перепоручить свою жизнь Богу...
Т. Воробьева
— Первый шаг.
А. Леонтьева
— И работать со своими зависимостями. А у меня сейчас есть такой юный собеседник, с которым мы все время дискутируем: есть Бог — нет Бога. И мы очень, у него очень смешные аргументы, но у меня теперь появился еще один аргумент. Я говорю: вот посмотри на бывших вот пьющих людей, вот они перепоручают свою жизнь Богу. И от них отказываются все врачи и психиатры, говорят: у вас такая вот степень этой болезни, что мы не можем вам помочь. А вот они — раз — и выздоравливают. Ну не раз, конечно, это я утрирую, но просто это такое, для меня это чудо какое-то Божие.
Т. Воробьева
— Ну я хочу сказать, о вере ведь не спорят. Это опять слова апостола Павла моего любимого. О вере не спорят. И в спорах не рождается истина. В спорах рождаются свары. Это надо понять. Почему это ответ также Константину на его вопрос. Никогда не спорьте о вере, этого не надо делать. Потому что, я еще раз подчеркиваю: к вере придет человек своим путем. Если должно прийти — он придет. Ну, не дай Бог, не придет. Но это опять принадлежность каждого человека, его душе, так сказать. Поэтому не надо спорить о вере, не надо. Я всегда говорю: о вере надо либо молчать, если не веруешь, либо достойно. А то это опасно. Это как светофор: красный свет зажегся — знаешь: не надо перебегать дорогу, а то вдруг машина выскочит, и жизнь твоя закончится. Вот так обо всем том, что не подлежит спорам ни в коей мере, ни аргументации. Вот такое: мы хотим переубедить там атеистов и прочее — но ведь это в том случае, если атеист мне задал вопрос. И всегда говорю: помните правило одно всегда — опять не мое правило, опять слова, сказанные апостолом Павлом: только на поставленный вопрос есть ответ. Нет вопроса — нет ответа. Спросили — я верующий человек. Почему? Можете привести примеры, как пришли, почему и так далее. А убеждать — нет. У каждого свой путь. И это не инертность.
А. Леонтьева
— Я это записала.
К. Мацан
— Помните, у Высоцкого, кажется: а мы все ищем правильный ответ и не находим нужного вопроса.
Т. Воробьева
— Как хорошо.
А. Леонтьева
— Вот будем в наших программах множить вопросы, в лучшем смысле этого слова. Те вопросы, на которые мы можем поразмышлять в студии, те вопросы, на которые наши радиослушатели могут уже после наших бесед в эфире поразмышлять сами, а ради этого мы и эти беседы записываем. Спасибо огромное за эту сегодняшнюю беседу. Татьяна Владимировна Воробьева не в первый и не в последний раз, Бог даст, по милости Божией, как мы сегодня говорим, в нашей программе не первый раз. В нашей студи «Светлого вечера» также были с вами у микрофонов Анна Леонтьева, я Константин Мацан. Спасибо. До свидания и до новых встреч.
Т. Воробьева
— А я благодарю вас за прекрасные вопросы. За емкие и очень важные и актуальные вопросы, с которыми мы каждый день практически сталкиваемся. Прекрасные вопросы. Благодарю вас.
А. Леонтьева
— Спасибо. Я надеюсь, что мы продолжим. До свидания.
Т. Воробьева
— До свидания.
