Поделиться
Великая княгиня Елизавета Федоровна
У нас в гостях были сотрудник Секретариата Отдела внешних церковных связей по делам дальнего зарубежья иеродиакон Роман (Киселев) и кандидат исторических наук, общественный деятель, председатель Наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество», руководитель Центра по изучению благотворительности Института всеобщей истории РАН Анна Громова.
Мы говорили о ежегодном Елизаветинском Крестном ходе, о приходской жизни в селе Усово, деятельности и планах «Елизаветинского общества» в России и зарубежье, о благотворительности княгини Елизаветы, а также о том, почему важно хранить память об истории.
А. Пичугин
— Здравствуйте, дорогие слушатели! «Светлый вечер» на светлом радио! В студии я — Алексей Пичугин! А сегодня у нас в гостях, вместе с нами и с вами ближайший час, этот «Светлый вечер» проведут: Анна Громова — историк, общественный деятель, председатель Елисаветинско-Сергиевского просветительского общества, руководитель Центра по изучению благотворительности Института всеобщей истории Российской академии наук. Здравствуйте!
А. Громова
— Здравствуйте!
А. Пичугин
— И иеродиакон Роман (Киселёв) — сотрудник секретариата Отдела внешних церковных связей по делам дальнего зарубежья. Добрый вечер!
Иеродиакон Роман (Киселёв)
— Добрый вечер!
А. Пичугин
— 17 сентября, то есть уже совсем скоро, на днях состоится Шестой Елизаветинский крестный ход. Мы про несколько предыдущих в этой студии с вами говорили. Событие происходит раз в год, правильно?
А. Громова
— Да, раз в год, накануне именин преподобномученицы Великой княгини Елизаветы Федоровны, в день её небесной покровительнице святой праведной Елисаветы, матери Иоанна Крестителя (18 сентября).
А. Пичугин
— Ну давайте напомним, всё-таки говорили… Мы с вами неоднократно встречались за это время у нас в студии радио «Вера». Но про крестный ход мы говорили год назад, и, наверное, новые люди прибавились у нас среди слушателей, кто-то слышал, кто-то не слышал. Напомните, пожалуйста, расскажите еще раз, что это вообще за такое мероприятие, и почему вы отмечаете память преподобномученицы Великой княгини Елизаветы именно таким образом — крестным ходом.
А. Громова
— Я благодарю редакцию передачи «Светлый вечер» за прекрасную возможность напомнить нашим постоянным паломникам и новым гостям, которые захотят посетить императорскую усадьбу Ильинское-Усово — единственную в Подмосковье императорскую, великокняжескую усадьбу, которая была куплена императором Александром II для своей супруги императрицы Марии Александровны еще в 1864 году. И затем эта усадьба перешла по наследству к Великому князю Сергею Александровичу — пятому сыну императора Александра II. И именно сюда в 1884 году после женитьбы на гессенской принцессе и внучке королевы Виктории, Великой княгине Елизавете Федоровне (тогда её звали гессенской принцессой Эллой), в Ильинское-Усово он привозит её в свадебное путешествие. И как это не удивительно, что это прекрасное подмосковное место — простой помещичий усадебный дом — он стоит на знаменитой царской дороге — это то, что мы сейчас называем Рублёвкой… На самом деле это иначе совсем называлось со времен царя Алексея Михайловича. Это был паломнический путь наших государей, русских царей, которые шли в Саввино-Сторожевский монастырь поклониться мощам преподобного Саввы в Звенигород. И именно поэтому вдоль царского пути стали уже со Средних веков селиться знатные семьи, бояре. И мы знаем, что последним владельцем Усово был знаменитый Остерман-Толстой — герой зарубежных походов войны 1812 года, что это было такое своеобразное либеральное гнездо в Подмосковье. И вообще дом богат был своей историей, земли были чрезвычайно ухожены и очень интересны по ландшафту. И именно поэтому императрица Мария Александровна предпочла Усово-Ильинское, потому что эти места напоминали её родные места, в которых она выросла — замок Халигенберг, недалеко от Дармштадта, где она провела своё детство и юность. И Мария Александровна сказала, её главный завет был, когда она увидела это поместье: «Ничего не трогать, ничего не изменять!» И этому завету следовали, но, к сожалению, не до наших времен.
А. Пичугин
— А в советское время изменили уже, да?
А. Громова
— Ну в советское время просто у нас довольно бездумно всё разрушали. И сгорел дом, в котором жил Великий князь Сергей и Елизавета Федоровна и который после смерти Великого князя Сергея достался Великому князю Дмитрию Павловичу — это наследники Великого князя Павла Александровича — брата Сергея Александровича. То есть это те самые воспитанники Елизаветы Федоровны, о которых очень многие знают: Мария Павловна и Дмитрий Павлович. И мы очень рады и приветствуем то, что во главе Императорского дома Романовых теперь потомок, внук Великого князя Дмитрия Павловича — Майкл Ильинский.
А. Пичугин
— А он участвует в ваших мероприятиях?
А. Громова
— Нет, мы, к сожалению, пока с ним не знакомы. Мы знаем, что он состоит в друзьях музея «Царское село», и очень активно участвует в пополнении экспозиции музея, очень близко к сердцу принимает все проблемы, которые стоят перед музеем. То есть он очень живо участвует в сохранении памяти Великого князя Сергея, Великого князя Павла Александровича, всегда сохраняет память о Елизавете Федоровне. В частности, в числе его дарений «Царскому селу» прекрасный, хорошо нам знакомый портрет Елизаветы Федоровны, мемориальные вещи. То есть это не те вещи, которые сохранились, а которые он тщательно разыскивает, выкупает на аукционах и жертвует, приносит как друг «Царского села» в дар музею «Царское село».
А. Пичугин
— Я думаю, что надо напомнить нашим слушателям, что Марфо-Мариинская обитель в Москве — это главный памятник Великой княгине Елизавете Федоровне, это главное место, которое в столице именно связано с ней, с её деятельностью. И, конечно, Ильинское-Усово, безусловно, тоже! А как вы пришли к тому, что именно там стали проводиться крестные ходы, именно там вы стали заниматься возрождением памяти Великой княгини Елизаветы Федоровны и князя Сергея Александровича?
А. Громова
— А так получилось, что, поселившись в этих местах, мы стали живо участвовать в приходской жизни Усово, и приняли как свои проблемы с возведением храма в Усово, потому что к этому времени уже, к сожалению, исторический храм в усадьбе Великого князя Сергея Александровича (в Усово он находился на территории резиденции) утратил уже внешние признаки храма, исчезла звонница, и, собственно говоря, он использовался под дачу. И именно это побудило нас создать общину при храме Спаса Нерукотворного образа, и усилия прихожан, их молитвы увенчались успехом, и Господь сподобил воссоздать этот храм, причем он был прекрасно воссоздан по архивным материалам, вплоть до мозаик на полу. То есть это прекрасный храм, который сейчас находится на территории резиденции Ново-Огарёво. К сожалению, он недоступен для прихожан, но когда бывают визиты иерархов дружественных Церквей, там проходят богослужения. За полтора года там был возведен как бы в компенсацию храма, утраченного для прихожан, храм Нерукотворного образа в Усово, и более того, духовно-просветительский центр при храме и приходской дом. То есть все возможности для того, чтобы местное население, жители приходили, приводили своих детей, что они и делают на протяжении последних уже почти восьми лет. И у нас очень посещаемая воскресная школа, масса возможностей для дополнительного образования детей.
А. Пичугин
— Смотрите, мы с вами ещё ни разу не говорили или, может быть, я запамятовал, про воскресные школы и про дополнительное образование детей… Мы сейчас продолжим говорить про крестный ход, про то, что его отличает в этом году от предыдущих лет. Но очень интересно просто, а что делается для дополнительного образования детей, и как оно выглядит?
А. Громова
— Вы знаете, поскольку я уже много лет являюсь старостой этого прихода, то часто этот вопрос мы обсуждаем с директором воскресной школы и, безусловно, стараемся дать больше возможностей детям. У нас есть прекрасная возможность заниматься спортом для детей, что сейчас крайне важно, у нас есть прекрасный комплекс «Диалог с препятствием» — это, чтобы было слушателям понятно, примерно выглядит как «Форт Боярд», только там занимаются специально обученные педагоги и психологи, которые для разных возрастных групп детей могут составить задание, которые детей социализируют, учат их общаться, работать в команде и даже считать, даже арифметике!
А. Пичугин
— А это дети, которые живут там? Или это могут быть московские…
А. Громова
— Да, безусловно. У нас воскресная школа бесплатная. Ну московские дети до нас редко доезжают, потому что это всё-таки на электричке надо ехать.
А. Пичугин
— Ну принято считать, что на Рублевке всё дорого, дети там в основном из «других» семей, которые редко соприкасаются со своими обычными сверстниками? Или всё-таки есть разные?
А. Громова
— Вы знаете, реальность абсолютно иная, потому что те семьи, которые живут в окрестных коттеджах, в таких обеспеченных поселках, как правило имеют другие возможности для образования детей. Люди, которые слышали о Рублёвке, представляют её одним образом, а на самом деле Рублёвка — очень разная!
А. Пичугин
— Да, были даже репортажи, где очень богатые большие дома соседствуют с небогатыми, которые там остались ещё с советских времен, досоветских.
А. Громова
— Ну мы должны понимать, что местные жители как раз переживают трудности самого разного характера, в том числе потому, что, представьте себе, даже эксплуатация каких-то коммуникаций… Если застройки гораздо больше, чем было в предыдущие годы, то, естественно, расход воды больше, местные жители часто страдают от тех или иных нехваток. Мы сейчас говорим о тех селах, которые в свое время составляли часть усадьбы Усово-Ильинское. Дело в том, что усадьба располагается на двух берегах реки Москвы: на высоком и неизменном. И та часть, в которой располагается поселок Ильинское, относится к Красногорскому району, а та часть, которая к Усово, относится к Одинцовскому району. Там село Александровка, село Ильинское, поселок Усово, поселок Ильинское, поселок Огарёво — это всё поселки, которые в свое время были заселены людьми, которые приехали для обслуживания государственных дач. То есть там была слесарная мастерская, пошивочные мастерские. Это всё люди, которые обладали профессией, но не имели своего жилья в Москве, поэтому были построены бараки, были построены недорогие дома. И в этих недорогих домах сейчас люди продолжают жить, и они продолжают работать часто тоже с утра до вечера, с восьми до восьми. И вот детки из этих семей приходят… Причем мы были поражены в свое время, как попадают малыши. И стали выяснять, что малыша-то, оказывается, никто не привел, а малыш перешел через Рублёвку…
А. Пичугин
— Сам?
А. Громова
— Сам! И пришёл! И мы ставим своей задачей воскресной школе обучать не только Закону Божьему, пению, каллиграфии, различным другим наукам и предметам, заниматься с детьми спортом, танцами, театром, но мы стараемся их и покормить.
А. Пичугин
— Напомним, что Анна Громова — кандидат исторических наук, председатель наблюдательного совета Елисаветинско-Сергиевского просветительского общества, руководитель Центра по изучению благотворительности Института всеобщей истории Российской академии наук, и иеродиакон Роман (Киселёв) — сотрудник секретариата Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата по делам дальнего зарубежья — в студии светлого радио. Отец Роман, мы вас представляем, как сотрудника секретариата по делам дальнего зарубежья ОВЦС МП. А какое отношение вы имеете к Елисаветинско-Сергиевскому обществу? Как вы участвуете? Или вы там служите, или вы просто участвуете в международных программах?
Иеродиакон Роман (Киселёв)
— Дело в том, что так сложилось, что Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата последние годы очень тесно сотрудничает с Елисаветинско-Сергиевским просветительским обществом, и председатель Отдела митрополит Волоколамский Иларион часто участвует в различных мероприятиях, проводимых Обществом и лично Анной Витальевной. Это и Елизаветинские чтения, и наш Отдел, скажем так, является, как говорят, «церковным МИДом», и у нас стоят задачи развития международного сотрудничества, и само Елисаветинско-Сергиевское общество, так сложилось, что много внимания уделяет изучению наследия Великой княгини Елизаветы Федоровны, её супруга. И мы здесь упомянули, что Елизавета Федоровна родилась в Германии.
А. Пичугин
— А чем это важно для Русской Церкви?
Иеродиакон Роман (Киселёв)
— Важно тем, что Елизавета Федоровна прославлена в лике святых, приняла мученическую кончину, и для нас, для всех верующих Русской Церкви она — святая, прежде всего. Здесь Анна Витальевна и вы тоже упоминали о том, что резиденция Президента России находится в усадьбе Ильинское, и не так давно, в мае этого года отмечалось десятилетие восстановления единства внутри Русской Православной Церкви, когда был подписан акт о каноническом общении Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви. И вот на этом событии в мае этого года, связанном с освящением нового собора Сретенского монастыря, на котором присутствовал Владимир Владимирович Путин, он подметил очень важную, на мой взгляд, и промыслительную вещь о том, что сам Президент России приложил много усилий для того, чтобы наше церковное единство было восстановлено. В 2004 году, когда он посещал Синод Русской Зарубежной Церкви в Нью-Йорке, ему архиереи Русской Зарубежной Церкви преподнесли икону святой преподобномученицы Елизаветы Федоровны с частицей её мощей, и эту икону он поместил в свою резиденцию в Ильинском как раз. И так промыслительно случилось, что Елизавета Федоровна частицей своих мощей вновь вернулась туда, где она долгие годы прожила.
А. Пичугин
— Шестой Елизаветинский крестный ход, а чем он будет отличаться от тех, которые проходили на протяжении пяти предыдущих лет? Что-то, может быть, будет новое? Маршрут, я так понимаю, тот же самый останется? Расскажите подробнее!
А. Громова
— Я хочу, во-первых, напомнить о маршруте. И поскольку разговор у нас идёт очень интересный, на случай, если у нас не останется времени, я хочу, чтобы все желающие знали, что 17-го числа в 8 часов утра от метро «Тушинская» пойдут автобусы. Только будьте внимательны, выход из первого вагона от центра. И у выхода уже будут ждать организаторы посадки на автобусы, и можно будет таким образом попасть на Божественную Литургию в храм Спаса Нерукотворного образа в Усово, откуда автобусами паломники после Божественной Литургии отправятся в церковь Илии Пророка в Ильинском, и оттуда в 12 часов дня отправится крестный ход, который пройдет заливными лугами, обходя территорию усадьбы Ильинское, после переправы через реку Москву мы пройдём сквозь посёлки…
А. Пичугин
— По мосту, да? Или на лодках?
А. Громова
— Нет, мы на плотах переправляемся традиционно.
А. Пичугин
— А, так даже!
А. Громова
— Да. После этой переправы под чтение акафиста преподобномученице Елисавете мы будем двигаться уже по направлению к Усово, к храму Спаса Нерукотворного образа. Там будет совершен молебен преподобномученице Елисавете. После этого всех паломников пригласят потрапезничать у полевых кухонь, будет играть военный оркестр, можно будет ознакомиться с выставками, которые организовало Елисаветинско-Сергиевское общество об истории усадьбы Усово-Ильинское. Это выставка открыток Общины святой Евгении, где мы в открытках попытались передать дела благотворительности преподобномученицы Елизаветы и других представителей Императорского дома Романовых. Она очень интересная, потому что включает и революционные открытки тоже, абсолютно шокирующие!
А. Пичугин
— Революционные советские?
А. Громова
— Советские.
А. Пичугин
— Или… Интересно, кстати, а белогвардейцы издавали какие-то открытки? Да, наверняка издавали.
А. Громова
— И советские, и зарубежные, и это тем более интересно! Так вот, возвращаясь к крестному ходу и чем он будет отличаться в этом году, как видите, маршрут традиционный и, как видите, мы по традиции встречаем у метро «Тушинская» в 8 часов утра наших паломников 17-го числа, в воскресенье. Но этот крестный ход для нас знаменателен радостными событиями: наши многолетние усилия по сохранению объектов усадьбы Усово-Ильинское и всех зданий, связанных с благотворительностью императрицы Марии Александровны и преподобномученицы Елизаветы и Великого князя Сергия, которых восемь в общем числе, помимо тех зданий, которые на территории усадьбы, нам удалось всё-таки сдвинуть в позитивную сторону вопрос о сохранении этих объектов, и мы очень радостно баннерами отметили три объекта, которые сейчас проходят стадию ремонта и будут музеефицированы. В одном из них будет музей истории усадьбы, в другом — музей истории «Красного креста», милосердия, и участия Елизаветы Федоровны в работе «Красного креста», и ещё один — госпиталь для воинов Русско-японской войны, который построила Елизавета Федоровна в 1905 году, станет просто таким…
А. Пичугин
— А госпиталь где находится?
А. Громова
— Госпиталь находится там же в Ильинском, там же, где родильный приют. Это народное училище императрицы Марии Александровны, которое после покупки усовского имения в 1867 году, увидев бедственное положение, в котором находились дворцовые крестьяне… Они и то лучше жили, чем обычное население Подмосковья, но тем не менее состояние здравоохранения и просвещения было очень низким. И она дала 200 рублей своих денег, местные жители до сих пор из уст в уста это передают, и на них было построена каменная школа, которая до сих пор стоит, и в ней ещё до декабря прошлого года учились детки, но сейчас её санитарное состояние таково, что там нужно перекладывать полы и всякое прочее, и для длительного пребывания детей она уже не годится. Поэтому Елисаветинско-Сергиевское общество попросило её для создания музея.
А. Пичугин
— Скажите, а у вас есть планы выйти за пределы, может быть, Московской области или даже Красногорского и Одинцовского районов? Ведь очень много памятников, даже как-то косвенно связанных с семьёй Романовых, наверное, с Великой княгиней Елизаветой, с князем Сергеем Александровичем. И в Подмосковье, и в Москве они тоже не в лучшем состоянии находятся.
А. Громова
— Меня очень радует ход ваших мыслей! Потому что мы мыслим абсолютно в том же направлении, и поскольку Елисаветинско-Сергиевское общество объединяет множество самых разнообразных Елизаветинских организаций в России и за рубежом: монастырей, хосписов, приходов, гимназий, паломнических служб и т.д. Мы возглавляем Елизаветинское движение уже на протяжении нескольких лет и проводим ежегодно форумы. И вот наши форумы как раз, общение с нашими коллегами в разных концах России, привело нас к мысли, что нужно создавать не только маршрут памяти членов Императорской семьи, пострадавших в годы Революции начала XX века, не только отмечать музеями такие места как Тобольск, Пермь, Екатеринбург, Алапаевск, места ссылки: Вологду и Вятку, например, но и говорить об «Императорском маршруте» в целом. И я считаю огромной удачей нашего Елизаветинского движения, что Министерство культуры приняло наши аргументы, и 19 сентября, буквально через два дня после нашего крестного хода, состоится открытие выставки «Отдых» — это общенациональная туристическая выставка, которая пройдет в «Экспоцентре», и мы совместно с Министерством культуры делаем там больший стенд, который и посвящен «Императорскому маршруту». Ну вот, если интересно, могу потом рассказать, какие именно стадии развития этого маршрута предполагаются.
А. Пичугин
— Мы прервемся на минуту. Я напомню, что сегодня в студии светлого радио вместе с нами: Анна Витальевна Громова — историк, общественный деятель, председатель наблюдательного совета Елисаветинско-Сергиевского просветительского общества, руководитель Центра по изучению благотворительности Института всеобщей истории Российской академии наук; и иеродиакон Роман (Киселёв) — сотрудник секретариата Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата по делам дальнего зарубежья. Я — Алексей Пичугин! Вернемся через минуту!
А. Пичугин
— Возвращаемся в студию светлого радио! Здесь, я напомню, сегодня: Анна Громова — кандидат исторических наук, председатель наблюдательного совета Фонда содействия возрождению традиций милосердия и благотворительности «Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество», руководитель Центра по изучению благотворительности Института всеобщей истории Российской академии наук; и иеродиакон Роман (Киселёв) — сотрудник секретариата Отдела внешних церковных связей по делам дальнего зарубежья. В студии я — Алексей Пичугин. Продолжаем говорить про мероприятия, которые в ближайшее время проводит Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество. 17 сентября… Давайте, чтобы закончить тему крестного хода, напомним — во сколько начнется и сколько продлится.
А. Громова
— Крестный ход начинается…
А. Пичугин
— Это воскресный день, правильно?
А. Громова
— Да, в воскресный день 17-го числа Божественная Литургия в храме Спаса Нерукотворного образа в селе Усово начнется в 9:30, а в храме Илии Пророка в Ильинском в 9 часов. И паломников, и всех тех, кто хочет доехать на автобусе и принять участие в Божественной Литургии, мы встречаем в 8 часов утра у метро «Тушинская», первый вагон от центра.
А. Пичугин
— А если кто-то просто по каким-то причинам не сможет приехать к началу Литургии, но сможет приехать на крестный ход, то во сколько он начинается?
А. Громова
— Крестный ход начинает свое движение после Божественной Литургии от храма Илии Пророка в Ильинском в 12 часов дня.
А. Пичугин
— Это 17 сентября. А 19 сентября, во вторник, на выставке «Отдых», которая пройдёт в «Экспоцентре» на Пресне, будет секция, как я правильно понял… Лучше сами скажите, как она называется.
А. Громова
— Да. Будет презентация «Императорского маршрута», инициатором создания которого стало Елизаветинское сообщество, то есть сообщество Елизаветинских организаций во главе Елисаветинско-Сергиевским обществом. И как бы пилотный проект этого «Императорского маршрута» — это маршрут памяти Императорской семьи, посвященный 1918 году, 100-летию памяти Императорской семьи, и он пройдет по местам ссылки и гибели представителей Императорского дома Романовых, тех 18 человек, которые нам известны…
А. Пичугин
— То есть от Петербурга туда за Урал, в Тобольск.
А. Громова
— Безусловно, и Петербург, и Москва в него включены, и Вологда, и Вятка, и Пермь, Екатеринбург, Алапаевск. То есть все места ссылки и гибели.
А. Пичугин
— А как это можно географически соединить? Как он будет проходить? На чем люди будут передвигаться? Или это не какой-то единовременный маршрут, а это просто места, куда можно заказать тур, приехать, и желающих проведут, всё покажут, устроят экскурсию? Или всё-таки это объединенный маршрут, начиная с Петербурга, и через все города он пойдёт туда на Урал?
А. Громова
— Безусловно, объехать все эти города в одном путешествии, в одном паломничестве невозможно. Именно для этого мы сотрудничаем с Министерством культуры, с департаментом, который профессионально занимается составлением туристических маршрутов. На нашем стенде будут работать туроператоры России, представители департаментов туризма из Тюменской области, Пермского края, Свердловской области. То есть помимо историков, авторов книг, специалистов из Елисаветинско-Сергиевского общества, на стенде будут работать профессионалы. И именно к ним смогут обратиться туроператоры в поисках таких оптимальных маршрутов передвижения паломников и туристов по «Императорскому маршруту». То есть это уже будет такой весьма профессиональный разговор на уже проработанном материале.
А. Пичугин
— И всё-таки расскажите подробнее о том, как он будет проходить, и как связаны те города, которые в этом маршруте обозначены с Царской семьей, с теми, кто был вместе с ними в момент их там нахождения и, соответственно, момент гибели уже в Екатеринбурге.
А. Громова
— Вы знаете, нам выпала почетная обязанность сотрудничать с Тобольским музеем-заповедником, например, в создании музея памяти Императорской семьи в доме генерала-губернатора Тобольска, где 8 месяцев заключения находилась Царская семья перед своей отправкой в Екатеринбург. Этот музей, который мы надеемся открыть в апреле 2018 года, будет включен в маршрут, и в частности это будет такая последовательность посещения (собственно, тот путь, которым следовала Царская семья): Санкт-Петербург, Царское село, Тюмень, потому что иначе в Тобольск не попадешь… Есть два варианта маршрута: либо через Тюмень, либо через Екатеринбург, потому что напрямую в Тобольск, к сожалению, попасть сложно. Затем, в июне месяце, я надеюсь, будет уже введен в действие музей на архиерейском подворье Перми, с которого был, собственно, уведен на расстрел архиепископ Андроник — это последний глава Пермской митрополии…
А. Пичугин
— Там же страшная история, насколько я помню. Его, кажется, даже не расстреляли, а утопили в проруби. Нет?
А. Громова
— Нет-нет, это речь идёт о епископе Гермогене (Долганёве). А здесь была ещё хуже история, его живым закопали в землю и стреляли в него. То есть убивали, когда он был закопан в земле, при этом он сам вырыл себе могилу. Но дело в том, что он погиб… 13-го числа погиб Великий князь Михаил Александрович…
А. Пичугин
— Тоже, кстати говоря, в Перми!
А. Громова
— Да-да. И сразу же 14-го или 15-го (точно даже установить не удалось) был убит как раз архиепископ Андроник.
А. Пичугин
— А как сейчас в Перми (кстати, если уж речь зашла об этом городе), проводятся ли какие-то мероприятия памяти архиепископа Андроника, Михаила Александровича?
А. Громова
— Вы знаете, наш последний Пятый Елизаветинский форум мы провели в Перми, причем это было тоже очень интересное наше передвижение. Мы начали его в Епархиальном доме в Москве. Это само по себе очень интересно, потому что он совсем недавно восстановлен, а это было место, где…
А. Пичугин
— Вы имеете в виду Епархиальный дом, который находится в Черкизове?
А. Громова
— В Лиховом переулке.
Иеродиакон Роман (Киселёв)
— Да, где Свято-Тихоновский университет сейчас находится.
А. Пичугин
— Да, конечно!
А. Громова
— Да, и это было место проповеди, где собирались самые выдающиеся богословы, общественные деятели того времени.
А. Пичугин
— Ну это здание, опять же, мы можем напомнить и рассказать нашим слушателям, что это не просто сейчас Свято-Тихоновский университет, а в конце XIX века, когда оно строилось по благословению митрополита Филарета Московского, то было построено уникальное здание с уникальным функционалом для того времени, где собиралась вся культурная, вся просветительская и образовательная жизнь Московской епархии, и не только Московской, и в этом же доме фактически проходил тот самый знаменитый Собор 1917-1918 годов — последний российский, первый постреволюционный, на котором был избран Патриарх Тихон. Ну это так уже — историческая справка, и всё-таки.
А. Громова
— Ну да, для Великой княгини Елизаветы это тоже знаменательное место, потому что именно в этом зале прошло торжественное заседание по поводу основания московского отделения Императорского православного палестинского общества, председателем которого, после смерти своего супруга — Великого князя Сергея Александровича, стала Елизавета Федоровна.
А. Пичугин
— А она стала, да?
А. Громова
— Да. И, в общем, немало знаменательных событий в её просветительской деятельности, её инициатив просветительских было связано именно с этим епархиальным домом. И мы как раз были свидетелями и инициаторами презентации книги Владимира Фотиевича Козлова, посвященной Епархиальному дому.
А. Пичугин
— О, это большой наш друг!
А. Громова
— Это было просто прекрасное, знаменательное событие!
А. Пичугин
— Он — главный краевед России и Москвы.
А. Громова
— Да, это наш коллега, которого мы очень любим, и очень благодарны ему за настоящие прорывы. Мы, кстати, все вместе составляли «Елизаветинский маршрут». И когда вы говорите, а где еще есть знаменательные места, то у нас есть целая книжка по «Елизаветинскому маршруту» в Москве, которая вышла. Наши коллеги в Питере уже сейчас вот на днях выпускают путеводитель по «Елизаветинскому маршруту» в Санкт-Петербурге. У нас есть «Елизаветинский маршрут» в Калуге, Орле.
А. Пичугин
— Даже в Калуге и Орле?
А. Громова
— Да! Это потрясающе интересно!
А. Пичугин
— Что там за места?
А. Громова
— Ну как же, в Орле же базировался полк, шефом которого была Великая княгиня Елизавета Федоровна.
А. Пичугин
— А в Калуге?
А. Громова
— А в Калуге находится Сергиевский скит и места, которые она посещала многократно. И Сергиевский скит, который она после смерти Великого князя Сергея там учредила, который был удивительным паломническим местом, собирал огромное количество паломничающих, путешествующих и т.д. То есть там множество мест! Там очень много связано с Романовыми в Калуге. Это просто удивительное место! И множество таких мест! Наши крымские коллеги предлагают нам потрясающий «Романовский маршрут» по различным резиденциям Крыма, памятным местам, по санаториям, многие из которых сохранились: Елизаветинский санаторий в Евпатории, санаторий императрицы Марии Александровны для глухих детей, санаторий императрицы Александры Федоровны, оттуда начинался «Белый цветок». Так что вот, возвращаясь к Перми…
А. Пичугин
— И даже не возвращаясь к Перми, а и к Перми тоже в том числе. Как вы думаете, вот сейчас в 2017 году, понятно, что столетие революционных событий февраля, октября, даже не говоря про революцию… Как вы думаете, чем важна память о вот этих событиях (не обязательно революционных) начала XX века, свидетелями которых были Великая княгиня Елизавета, её муж Сергей Александрович, да и вообще семья Романовых, Россия начала XX века? Вот чем важна для нас уже в начале XXI века память о том времени?
А. Громова
— Поскольку сейчас все мои мысли занимает создание музея…
А. Пичугин
— Тем более!
А. Громова
— …И в Тобольске, и в Перми, и в Напольной школе в Алапаевске, которую мы тоже вот должны сдать уже в мае месяце. Естественно, я над вашим вопросом задумываюсь, можно сказать, каждый день. И для меня кажется очень важным, чтобы мы узнали нашу историю через судьбы представителей Императорской семьи, которые попали под молох революции. Мне кажется, всем нам очень важно знать, кого именно преследовали, кого именно мы потеряли вот в этом ужасном революционном взрыве.
А. Пичугин
— Смотрите, ведь это только начало было. Я не устаю в этой студии про это напоминать… Мы часто говорим здесь про новомучеников, про семью Романовых, про Великого князя, про Великую княгиню Елизавету, про императора Николая. Понятно, что они погибли, что они были расстреляны. Но потом начинается ещё более страшный период после Гражданской войны. Может быть, не ещё более страшный, но, как минимум, не менее страшный — это события Большого террора, это просто репрессированные люди, которые никак не относились часто к Церкви. Вот если прийти в день памяти жертв политических репрессий к Соловецкому камню на Лубянке, то там вереница людей на протяжении всего дня подходят к микрофону с листочком, зачитывают имена людей, пострадавших в годы Большого террора, и часто мы ничего не знаем о религиозных взглядах этих людей, мы только знаем, что Иван Петрович Иванов — машинист Московского метрополитена, Петр Петрович Николаев — дворник и т.д. И в течение всего дня зачитываются имена этих простых людей, которые ни к органам, ни к Церкви никакого отношения не имели. И вот вы со своей стороны, со стороны Елисаветинско-Сергиевского общества, никогда не думали что-нибудь сделать в память об этом времени, уже последующем после событий 1910-1920-х годов, о времени Большого террора и сталинских репрессий?
А. Громова
— Именно этим мы и занимаемся, и в нашем музее в Тобольске есть отдельный зал новомучеников и исповедников, где мы говорим не только о Царственных страстотерпцах, но говорим о новомучениках и исповедниках пермских.
А. Пичугин
— Да, но видите, я говорю как раз не о тех людях, которые связаны непосредственно с Церковью. Вот людей церковных мы помним, потому что они канонизированы, есть жития, есть документы, которые сумели открыть люди, которые занимались канонизацией, которые сумели правдами-неправдами их посмотреть. Но вот, например, сейчас в Карелии проходит такой очень неприятный процесс по делу историка Юрия Дмитриева — главы карельского «Мемориала»*. И там по тяжелым статьям его обвиняют. Но это человек, который нашёл второй соловецкий расстрелянный этап, человек, который 30 лет ходил по Архангельской, Карельской тайге и нашёл… Больше него, наверное, не сделал никто для поиска мест захоронения, и больше него никто не сделал для обустройства мест памяти этих людей. Вы не занимались этим делом, нет, не следили за процессом?
А. Громова
— Вы знаете, это очень важно, чтобы каждый делал то, что он может делать, и чтобы каждый работал на том месте, куда Господь его поставил. Объять всё невозможно!
А. Пичугин
— Да, но очень мало в России сейчас делается для памяти людей, которые просто были расстреляны, но похоронены в безвестных могилах, и ничего про них практически неизвестно, только закрытые архивы ФСБ, КГБ хранят имена.
А. Громова
— Вы знаете, для нас сейчас в Усово первостепенная задача: у нас сохранился дом священника, последнего настоятеля усовского храма — отца Константина Махаева. Протоиерей Константин был настоятелем, и был очень любим в Усове. Его старший сын — отец Сергий. У него разница в возрасте — 10 лет с преподобномученицей Елисаветой. То есть, когда она, выйдя замуж (а ей было 20 лет), приехала в Усово, ему было 10 лет. Он вырос на её глазах, и со временем, закончив Вифанскую семинарию и получив прекрасное богословское образование, просто стал её правой рукой. Он был духовником Иверской общины сестер милосердия 18 лет, он был казначеем московского отделения «Красного креста», он ей помогал в московском отделении Императорского православного палестинского общества. Это был пламенный оратор, это был такой проповедник, которого просто гоняли с прихода на приход после 1917 года, потому что вокруг него моментально собирался приход, моментально собиралась паства. И он не отступился, и он неоднократно попадал в тюрьму, и 2 декабря 1937 года он был расстрелян в Бутове. Священномученику Сергию Махаеву у нас посвящен северный придел в нашем храме Державной иконы Божьей Матери — это нижний храм в нашем Спасском храме. И сейчас мы предпринимаем колоссальный усилия, чтобы сохранить дом, где он родился. Дом священника отца Константина, где родился священномученик Сергий. И для нас это дело очень-очень важное! Если мы его успеем реализовать, успеем сделать музей священномученика Сергия, то это, в общем, можно сказать, что это дело моей жизни!
А. Пичугин
— Напомним, что Анна Громова — кандидат исторических наук, председатель наблюдательного совета Елисаветинско-Сергиевского просветительского общества, руководитель Центра по изучению благотворительности Института всеобщей истории Российской академии наук; и иеродиакон Роман (Киселёв) — сотрудник секретариата Отдела внешних церковных связей по делам дальнего зарубежья — в программе «Светлый вечер»! Скажите, пожалуйста… Давайте перейдём к международным… Да, как раз отец Роман, думаю, сейчас расскажет подробнее про то, что будет во Франкфурте 21 ноября. Я знаю, что еще одно мероприятие будет. Как-то Отдел внешних церковных связей связан с этим мероприятием? И что это такое будет?
Иеродиакон Роман (Киселёв)
— Я думаю, что Анна Витальевна более подробно сможет рассказать о программе самих мероприятий.
А. Пичугин
— А то мы вас почти не слышим!
Иеродиакон Роман (Киселёв)
— Да. Я хотел бы коснуться того, что 21 ноября, как раз в день Архангела Михаила, во Франкфурте откроется выставка и также пройдет конференция, посвященная гессенским историям и гессенским принцессам, и их роли в истории России. Это действительно такое, я думаю, важное и знаковое событие, которое очень долго готовилось. Я знаю, что там на выставке будут представлены уникальные экспонаты, собранные из многих музеев России. И, действительно, во Франкфурте, я надеюсь, что все, кто там сможет побывать, увидят ту историю, которую многие, может быть, не знают, потому что принято считать, что существовал в России Дом Романовых, но мало, кто знает и изучает нашу историю…
А. Пичугин
— И его современное состояние ещё к тому же!
Иеродиакон Роман (Киселёв)
— Да, и его современное состояние, и его прошлое. Многие мало знают, что наши русские Великие князья брали себе в жены, как правило, немецких принцесс. Много представителей гессенского рода также в числе членов российского Императорского дома, тогда до революции, присутствовали и другие представители немецких династий, потому что Германия, мы знаем, хоть и была с 1871 года единым государством, но состояла из многих королевств, великих герцогств, и так или иначе все они были связаны с Домом Романовых родственными узами. И этим событием, этой конференцией, этой выставкой мы как бы едем мысленно на Родину наших Великих княгинь, и там на месте мы сможем проанализировать их историю, рассказать об их роли в истории нашего Отечества. И в том числе с немецкими партнерами обсудить то, что нас объединяет, что объединяет наши две страны: Россию и Германию — ну и в более широком смысле слова.
А. Пичугин
— Я недавно столкнулся с таким утверждением… Я об этом никогда не думал, но тут я мысленно согласился на сто процентов. Когда говорят про Великую княгиню Елизавету, то очень часто вспоминают традиции русской благотворительности (мы даже с вами об этом говорили), и тут кто-то довольно верно, на мой взгляд, заметил, что здесь как раз речь не идет о русской именно традиции благотворительности, потому что Великая княгиня Елизавета имела европейское воспитание, выросла в Европе, и, соответственно, все те традиции благотворительности и дел милосердия, которые у нее были, она впитала с детства именно там. Вот мне очень интересно, как вы относитесь к такому утверждению.
А. Громова
— Вы знаете, мы очень глубоко изучаем этот вопрос, и я хочу с вами не согласиться. Выводы наших исследований приводят к несколько другим результатам. Дело в том, что, безусловно, Елизавета Федоровна была наследницей великих традиций благотворительности, которые происходили ещё от Елисаветы Тюрингенской — католической святой XIII века, которая умерла в юном возрасте, но известна была уже своими делами благотворительности, в том числе и оказанием трудовой помощи населению в каких-то исключительных ситуациях: во время голода, эпидемии и т.д. То есть там был очень разумный и взвешенный подход к благотворительности — не просто доброе сердце и некая стихийная благотворительность, а просто организованная благотворительность. И недаром в народе сохранялась очень долго её память, и буквально там через каких-то 20 лет после своей ранней смерти она была уже прославлена в лике святых. Мы знаем, что Елизавета Федоровна очень почитала свою прародительницу, основательницу рода герцогов Гессенских, и, безусловно, следовала в своей благотворительной деятельности тому, чему её учили в собственной семье. А мы ведь знаем, что её мать — дочь королевы Виктории, принцесса Алиса Гессенская и Прирейнская была удивительно образованной и удивительно передовой благотворительницей. Она состояла в переписке с Флоренс Найтингейл, которая в Англии была основательницей движения сестер милосердия…
А. Пичугин
— Вот в том-то и дело!
А. Громова
— С ней в переписке состояла императрица Мария Александровна — супруга Александра II. Мы недавно при подготовке выставки…
А. Пичугин
— А вот вы и подтверждаете мой тезис-то!
А. Громова
— Не совсем! Знаете, Елизавета Федоровна, естественно, будучи гессенской принцессой, впитав с детства эти навыки благотворительности, приехала с ними в Россию. Но удивительно интересным и абсолютно соответствующим российской традиции благотворительности был её выбор. Я специально занималась изучением эльберфельдской системы благотворительности, и как вот эта система… Она называлась ещё, соответственно, гамбургской системой, которую ещё Александр I пытался внедрить в России. И Елизавета Федоровна всё-таки пришла к выводу о том, что не эльберфельдская система, а всё-таки система приходской благотворительности была наиболее эффективной. И мы знаем, что её Елизаветинское благотворительное общество помощи законным детям бедных родителей, так скажем, правильно его нужно назвать... И это общество просуществовало более 25 лет и как раз опиралось на помощь благочинных и на приходскую благотворительность. Безусловно, она состояла в таких очень деловых и эффективных взаимоотношениях с городскими попечительствами о неимущих в Москве, и всячески способствовала их развитию, но всё-таки эта адресная помощь по немецкой схеме, по немецким меркам и по немецким традициям оказалась менее эффективной, чем она была в Германии. И вот тот эффект, который она дала в Эльберфельде, она не дала, к сожалению, в Москве. И поэтому Елизавета Федоровна… Но она была вообще очень гибкой в своих приемах и способах благотворительности. Под её покровительством было более 150 разнообразных благотворительных учреждений, и они впитывали и принимали в себя вообще всё лучшее, что только давал современный опыт. Мы знаем, что императрица Александра Федоровна вообще провозгласила научный подход к благотворительности. И мы знаем, что Николаем II выделялись специальные средства для того, чтобы поддерживать журнал «Трудовая помощь», собирать огромную библиотеку по благотворительности, объявлялись конкурсы на лучшие работы по благотворительности в России. То есть накануне революции в России существовал научный подход к благотворительности, который впитывал в себя всё лучшее, что давал мир.
А. Пичугин
— А вот видите, сама-то традиция (тут даже о традиции, наверное, не стоит говорить), сама идея такого подхода к благотворительности пришла в Россию незадолго до этого времени. Сложно говорить о том, что у нас было нечто подобное в середине XIX века. Это как раз в 80-е годы — начало, 1905-1910 годы — расцвет, до начала Первой Мировой войны. Первая Мировая война это как раз очень хорошо показала на уровне сестер милосердия, развития Марфо-Мариинской обители, огромного количества госпиталей по всей стране. Ну и, соответственно, 1917 год, когда оно всё и закончилось.
А. Громова
— В этом смысле очень показательна будет наша выставка во Франкфурте-на-Майне, которая содержит более 500 экспонатов. Помимо художественных полотен первого ряда, то есть совершенно выдающихся портретов наших героинь (Великой княгини Натальи Алексеевны — гессенской принцессы и первой жены Павла I, императрицы Марии Александровны — супруги Александра II, императрицы Александры Федоровны — супруги Николая II, и Великой княгини Елизаветы Федоровны), помимо бюстов совершенно необыкновенной работы, часть из которых придет из собрания главы нынешнего Гессенского дома ландграфа Донатуса Гессенского, который любезно предоставляет их на выставку, для нас очень важно, что будет очень много свидетельств их благотворительной деятельности, большое количество документов, наград, которые они сами учреждали за благотворительную деятельность, потому что они сами служили примером, они привлекали самые широкие слои благотворителей для того, чтобы решить проблемы, которые стояли перед страной. Потому что, допустим, если императрица Александра Федоровна была в Первую Мировую войну председателем Верховного совета по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, и Великая княжна Ольга Николаевна была её правой рукой по Санкт-Петербургу и его окрестностям, то Елизавета Федоровна имела на своем попечении Москву, Московский округ и всю остальную Россию.
А. Пичугин
— А можно ли говорить о том, что те традиции, которые были (всё-таки у меня, видите, то традиции, то не традиции), то развитие дел милосердия и благотворительности, которое было к 1917 году, к революции, можно ли говорить о том, что такая форма возможна в наше время в нашей России?
А. Громова
— Вы знаете, у нас абсолютно другой принцип сейчас. Но то, что эта форма…
А. Пичугин
— Ведь тогда не было фондов, на которых сейчас в основном всё держится!
А. Громова
— Вы знаете, там была более интересная система, и она трансформировалась. И, допустим, один из последних возникших именных романовских комитетов, так называемый Романовский комитет, который занимался образованием и опекой детей в сельской местности — это было очень интересное направление. И вот там как раз произошло сращивание государственной и частной благотворительности под руководством представителей Дома Романовых. И это очень интересная форма, она имела бы своё продолжение, была бы очень эффективной, если бы она не пресеклась революцией.
А. Пичугин
— Спасибо большое! Давайте напомним еще раз, что 17 сентября — Шестой Елизаветинский крестный ход, с 12-ти часов он начнётся. Еще раз в двух словах: где и как?
А. Громова
— Да, Шестой Елизаветинский крестный ход начнется 17 сентября, в воскресенье, от храма Илии Пророка в селе Ильинское и направится с переправой к Спасскому храму в селе Усово. Всех паломников, желающих добраться до места на автобусе и всех желающих принять участие в Божественной Литургии, автобусы встретят на метро «Тушинская» в 8 часов утра, первый вагон от центра. И организаторы поездки будут встречать, и там будет три автобуса, достаточно места для того, чтобы всем желающим доехать.
А. Пичугин
— Анна Громова — кандидат исторических наук, председатель наблюдательного совета Елисаветинско-Сергиевского просветительского общества, руководитель Центра по изучению благотворительности Института всеобщей истории Российской академии наук; и иеродиакон Роман (Киселёв) — сотрудник секретариата Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата по делам дальнего зарубежья. Благодарю вас! Всего доброго, дорогие слушатели! Я — Алексей Пичугин! Будьте здоровы!
*Организация признана Минюстом иностранным агентом
Псалом 127. На струнах Псалтири
Поделиться
1 Блажен всякий боящийся Господа, ходящий путями Его!
2 Ты будешь есть от трудов рук твоих: блажен ты, и благо тебе!
3 Жена твоя, как плодовитая лоза, в доме твоем; сыновья твои, как масличные ветви, вокруг трапезы твоей:
4 так благословится человек, боящийся Господа!
5 Благословит тебя Господь с Сиона, и увидишь благоденствие Иерусалима во все дни жизни твоей;
6 увидишь сыновей у сыновей твоих. Мир на Израиля!
«Святитель Иоанн Шанхайский». Глеб Елисеев
Поделиться
Гостем программы «Исторический час» был кандидат исторических наук Глеб Елисеев.
Разговор шел о судьбе удивительного святого, почти нашего современника, святителя Иоанна Шанхайского, о том, как складывался его путь к церковному служению, как вместе со многими соотечественниками оказался в вынужденной эмиграции после гражданской войны в России, как, благодаря его трудам, удалось договориться о принятии русских беженцев в США и Австралии, и как в святителе Иоанне удивительным образом объединились подвиг юродства и епископское служение в Китае, Европе и США.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Все выпуски программы Исторический час
«Путь иконописца». Александр Чашкин
Поделиться
Гостем программы «Вечер воскресенья» был художник-иконописец Александр Чашкин.
Мы говорили с нашим гостем о его пути к вере, о приходе к иконописи после встречи с архимандритом Зиноном, а также о том, почему церковное искусство стало значимой частью его жизни.
Ведущая: Кира Лаврентьева
Кира Лаврентьева
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева. Как всегда, в этом часе мы говорим о пути христианина в светском обществе. Сегодня у нас удивительный гость в студии Светлого радио, Александр Иванович Чашкин, художник-иконописец, академик Российской европейской академии естественных наук, член Союза художников, расписывал более 15-ти храмов в России и за рубежом. Наверное, проще сказать, что не расписывал Александр Иванович.
Александр Чашкин
— Руководил росписью, скажем так.
Кира Лаврентьева
— Да, да, да. Все известные монастыри, храмы, скажем так, большинство известных храмов и монастырей, так или иначе, все равно связаны с рукой Александра Ивановича. Даже сербский монастырь Дайбабе известный и в США и везде.
Александр Чашкин
— Кафедральный собор Американской Православной Церкви.
Кира Лаврентьева
— Здравствуйте, Александр Иванович. А то я вас представляю-представляю.
Александр Чашкин
— Здравствуйте.
Кира Лаврентьева
— Да, дорогие друзья, Иверская часовня на Красной площади, храм Георгия Победоносца на Поклонной горе, кафедральный собор в Самаре. Много-много можно перечислять, и в интернете всё это есть. Я думаю, вы уже поняли, гость у нас сегодня незаурядный, это мягко скажем, а вообще, конечно, крайне интересный. Александр Иванович, традиции нашей программы предполагают спрашивать о пути к вере, в вере и жизни с верой. Но я вас еще хотела бы спросить и о пути к иконописному искусству, потому что чем вы только не занимались. Вы сами говорите, что учились в Суриковском институте, окончили оперную студию при Центральном Доме работников искусств, пели на клиросе, так собственно и начал прокладываться ваш путь к вере. Расскажите, пожалуйста, как вы стали верующим человеком, я думаю, это как-то с иконописью очень связано.
Александр Чашкин
— Я начну с того, что я родился в семье, которая никакого отношения не имела к вере, к христианству, к православию. Более того, отец у меня был известным коневодом, родился я фактически в Киргизии на берегах озера Иссык-Куль. Там отец мой создавал породу, которую начали создавать еще до революции. Дочь генерал-губернатора Семиречья, Пьянкова со своим мужем поручиком прочитали статью Пржевальского, что самое красивое место на земле — это озеро Иссык-Куль. Хотя Пржевальский, как известно, был путешественником и объездил очень много стран и земель. И они возмечтали именно там создавать новую породу лошадей, которая объединяла в себе киргизскую лошадку, которая по горам хорошо ездила, донскую лошадь, которая была самая выносливая в мире лошадь, и чистокровную английскую лошадь, которая была по экстерьеру и по скорости самой быстрой, самой красивой в мире, ибо произведена она была от ахалтекинцев, от древней лошади, на которой еще ездил по преданию Макендонский, Буцефал его жеребец был. И я там родился. Поэтому я никакого отношения к иконам не имел. В 15 лет мы переехали в Рязанскую область, отца пригласили во Всесоюзный институт коневодства работать, продолжать работу селекционную на счет лошадей. Рядом было село Константиново известное, где родился Сергей Есенин. Моя первая профессия была — я объезжал лошадей, в течение очень многих лет я работал наездником, это называется правильно конюх-берейтор, занимался конным спортом. Казалось бы, моя судьба сама мне велела продолжать дело отца, быть коневодом, заниматься лошадьми. Но получилось так, что я работал на ипподроме, объезжал лошадей, работал в отделении чистокровных лошадей Рязанского конного завода. В это время я рисовал пейзажики. Однажды я в обществе взял и что-то спел. Мне сказал один человек, бас, который когда-то учился в консерватории: ты что, сумасшедший с таким голосом ты занимаешься лошадьми? И отвел меня к солистке Большого театра Масловой, как сейчас помню, народной артистке Советского Союза. Она меня приняла в школу при Большом театре. Была такая школа-студия, где был ректором сам Козловский, который прослушал меня, тут же меня приняли без всяких экзаменов. Я проучился там почти 4 года. Более того я учился у солистки Ла Скала в прошлом, такая была Нина Леонова-Бинесович, знаменитое драматическое сопрано. Я решил, что, наверное, буду оперным певцом. Я безумно любил Карузо, Марио Ланца, слушал пластинки этих великих теноров-итальянцев. Сам мечтал, давал концерты, пел по-итальянски неаполитанские песни. Меня даже называли итальянец из Химки Ховрино, тогда кто-то меня обозвал. И получилось так, что меня направили в консерваторию, а мне было уже больше 28 лет, а туда принимали на дневное отделение только до 28 лет. А на вечернее принимали только москвичей, у меня тогда не было прописки и, короче говоря, я в консерваторию прошел по экзаменам, но меня не приняли. И я пошел работать, кто-то мне посоветовал: иди в церковный хор, может быть, тебя возьмут певчим. Через каких-то знакомых я попал на Сокол, храм Всех Святых, меня прослушал регент Чуенков знаменитый, тоже известный регент был. Меня приняли туда, и я стал петь в храме. Что из меня оперного певца не вышло, я несколько подрасстроился, достаточно сильно. Но, смирившись, стал петь в церковном хоре, и потом подумал, что это, может быть, моя судьба. Но дальше произошло какое-то чудо невероятное, как я считаю. Чудо, которое говорит о том, что не всегда мы делаем то, что хотим. Это нужно нашей судьбе, говорят, что прокладывается сверху судьба человека, то есть Богом. А человек уже должен сам решать, ему дана свобода воли. У нас на Соколе работала монашка Вера уставщицей, которая меня как-то отвела, сказала, что у нее дома живет знаменитый старец Сампсон Сиверс, так называемый.
Кира Лаврентьева
— Ничего себе.
Александр Чашкин
— Говорит: пойдем, я тебя познакомлю. Я говорю: нет, Вера, что ты, такой старец знаменитый, зачем я ему нужен? — Нет, ну, пойдем все-таки. Он уже старенький, ты будешь рад знакомству с ним. В общем, так получилось, что я к нему попал, к Сиверсу. Он, что интересно, спросил: ты чем занимаешься? Я говорю: да вот, работаю на ипподроме, пою в храме, оперного певца из меня не получилось, очень доволен, что попал не в герои оперы, Каварадосси, Канио «Паяцы», а пою церковные вещи. Так, работаю на ипподроме, объезжаю лошадей, пишу пейзажики, говорю. Но параллельно, когда я работал на ипподроме и начал писать пейзажики, мне надо было у кого-то учиться. В Суриковский институт я тогда мечтал только поступить, но моя мечта до реальной не воплотилась. Поэтому я просто познакомился с художником Зюзиным, который был очень интересный человек и художник. Он сказал мне тогда, только из армии я вернулся: Сашулька, зачем тебе Суриковский институт? Вот есть такой маэстро, метр московской богемы Василий Яковлевич Ситников, пойдешь к нему, десять академий закончишь, великий рисовальщик. Я подумал, почему не сходить. Он отвел меня к этому Ситникову, который сейчас очень известный человек, у него картины во многих музеях, в частности несколько картин в музее Гуггенхайма находятся в Америке. В общем, я попал к нему в ученики, показал пейзажики, он говорит: мне это очень нравится — и стал параллельно учиться у него, у этого Ситникова, живописи, рисунку.
Кира Лаврентьева
— В гостях у «Вечера Воскресенья» Александр Иванович Чашкин, художник-иконописец, академик Российской европейской академии естественных наук, член Союза художников. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор. Вот, вы попали к Ситникову?
Александр Чашкин
— Да. И вот у Ситникова брали уроки большие серьезные художники, которые давно закончили Суриковский институт, даже преподаватели у него брали уроки. В частности, как сейчас помню, Александр Иконников преподавал в Суриковском институте. Я ему как-то сказал, что отец страшно переживает, что я не учусь в Суриковском, а продолжаю работать, объезжать лошадей. По сути дела, конеберейтором, моя была профессия. Берейтор это наездник, объездчик лошадей. Мне Иконников сказал: а давай, я тебя возьму, у тебя такой уровень, что я тебя возьму. Формально сдашь экзамены, а я тебя возьму в Суриковский институт на вечернее отделение. Только не говори Ситникову, не говори Зюзину, никому не говори, и ты потихонечку закончишь. И я там проучился 4 года, закончил Суриковский институт, эти вечерние классы, как они назывались. Я возвращаюсь к тому, когда я попал к Сиверсу, он меня спросил, чем занимаешься? Я говорю: вот, я учился в Суриковском, работаю на ипподроме, пою в храме. И он, обращаясь к Вере, не ко мне, а к Вере, это удивительно было, сказал: Вера, ты знаешь, что Александр будет писать иконы? Отведи его к Зинону. Я удивился, говорю: батюшка, во-первых, я не собираюсь иконы писать, потому что иконы пишут святые, с моей точки зрения, и потом кто такой Зинон, я не знаю, не слышал. Он тут же сказал: Ну, Зинон это современный Рублев. Это мне сказал батюшка и подтвердила Вера. Вера, ты его не слушай, что он там не будет, он будет иконы писать, отведи его к Зинону. Кстати, я, перебивая себя, могу сказать, что я встречал несколько даже священников. Одного профессора психиатрии, в Яме он настоятель — Ям такое место под Москвой — который был профессором медицины, у которого была своя клиника и который тоже пришел к Сиверсу, тот сказал: ты будешь священником. Он сказал: что вы, батюшка, я же профессор, занимаюсь психиатрией. — Нет, ты будешь. И он через два года стал священником. К сожалению, я забыл, как его зовут, не важно. Я очень удивился, что к какому-то Зинону, который есть современный Рублев, меня должны отвести. Я думаю, ладно, сказал и сказал батюшка. Мы поговорили, распрощались, я благословился и ушел. А потом по истечении где-то месяца она мне предлагала... Тогда возрождался Даниловский монастырь, там работал этот самый Зинон. Несколько раз она всё пыталась меня привести, я всё отговаривался, потом как-то мы с ней куда-то шли, она говорит: а давай всё же зайдем в Даниловский монастырь. Я говорю: ну, давай, раз уж мы проходим мимо, давай зайдем. Мы зашли. Она сказала: я к Зинону, если можно его вызвать. Я, потом работая с Зиноном много лет, знал, что он никогда не выходил к женщинам, даже не спрашивал, монашка это, не монашка, просто он ни к кому не выходил, потому что столько желающих было его увидеть. А здесь он вышел и спросил меня, в том числе, вы зачем пришли? А я говорю: я хотел бы помогать как-то, если можно вам помочь в росписи монастыря, в работе над восстановлением Даниловского монастыря. Он говорит: хорошо, приходите завтра, я вам найду какую-нибудь работу. На следующий день я пришел в Даниловский монастырь. И здесь произошло еще некое чудо. Когда я зашел в храм Семи Вселенских Соборов, в котором Зинон работал над иконостасом, я увидел, как он работает. Он писал икону. И я, когда увидел, как он работает, и вообще его в работе увидел первый раз, я понял, что передо мной действительно гениальный иконописец, и до сих пор так считаю, и не только я, а в мире очень многие так считают. Более того, наперед забегая, могу сказать, что когда я руководил росписью кафедрального Никольского собора Американской Православной Церкви в Вашингтоне, то меня познакомили с отцом Федором Куфусом, который на то время — это около 30-ти лет назад было, 27 лет назад — был ведущим, считался самым дорогим и самым известным греческим иконописцем современным. Меня познакомили, я с ним сразу подружился. В том числе надо было сказать комплимент. Сначала я посмотрел на его работу, он расписывал храм, по-моему, Архангела Михаила у Потапова в Зарубежной церкви. Я посмотрел, мне очень понравилось, я ему сказал: отец Федор, по-видимому, два самых выдающихся современных иконописца, это вы и Зинон. Он на меня посмотрел внимательно и сказал такую фразу: ты знаешь, Александр, ты ничего не понимаешь в иконах, если ты сравниваешь, с Зиноном никого нельзя сравнить в современной иконописи, и даже меня, — он поднял палец кверху — даже меня нельзя сравнить с ним. Он, конечно, самый выдающийся художник современности. Дальше произошло вот это чудо, когда я стал работать с ним над восстановлением. Я растирал краски, полгода или год не говорил, что я занимался живописью, и смотрел, как он работает, и это было для меня самой высшей школой, конечно. А дальше он уехал в Псково-Печерский монастырь, я поехал за ним, пробыл у него где-то полгода-год, и наезжал к нему время от времени. В это время я уже поступил в Софринские мастерские иконописные, где я проработал несколько лет. Я уже подумывал, как бы мне не остаться совсем в Псково-Печерском монастыре, я был типа послушника, имел такую аккредитацию в виде послушника. Кстати, вторым послушником у Зинона был тогда нынешний митрополит Тихон, а тогда он был просто для меня Гоша.
Кира Лаврентьева
— Да, были эти времена.
Александр Чашкин
— Это были те времена, когда мы вместе с ним были, а потом он перешел к Крестьянкину. А меня вдруг однажды вызывает наместник, сейчас он митрополит Коломенский в Подмосковье, тогда был наместником Псково-Печерского монастыря отец Павел, тогда еще Павел, и говорит: тебя призывает зачем-то патриарх. А я говорю: зачем? — Ну вот, вроде, об Америке какая-то речь идет. Теперь расскажу, как я попал в Америку, также интересный рассказ. Когда я работал в Софринских мастерских, первый храм, росписью которого я руководил, был знаменитый, очень известный храм в Кочаках, родовой храм семьи Льва Николаевича Толстого, где похоронены все его предки, дети почти все, кроме него самого, конечно. Как известно, он похоронен не около храма, а около дома. Известно, да?
Кира Лаврентьева
— Ну да.
Александр Чашкин
— Когда закончили роспись этого храм — сейчас, кстати, об этом фильм пытаются создать, как я расписывал больше 30-ти лет назад его — вдруг приехала американская делегация. В составе Американской делегации был настоятель кафедрального собора Американской Православной Церкви отец Дмитрий Григорьев, это очень известный знаменитый автор многих классических трудов о Достоевском, он специалист по Достоевскому, классические труды многие принадлежат именно ему. И владыка Василий (Родзянко) всем известный, который был епископом Вашингтонским на то время. Ну и еще несколько человек было. Они ездили по России, чтобы найти русского художника, который бы расписал кафедральный собор Американской Православной Церкви. Это связано с тем, что им хотелось, чтобы именно русский расписал. И второе, может быть, материально, с греками разговор более серьезный в смысле материальном. Короче, им понравилась моя роспись, и они меня пригласили, к Алексею II пришли, говорят: вот, мы хотим Чашкина, чтобы он руководил росписью кафедрального собора. В течение полгода, тогда я приехал из Псково-Печерского монастыря в Москву, меня вызвал патриарх Алексей II, сказал: ты поедешь в Америку расписывать собор. Я уже рассказывал, что отец Павел, наместник, сказал, что я тебя не благословляю в Америку ехать. Я говорю: что делать, раз патриарх вызывает, съезжу. Если меня утвердят, то мир посмотрю. — Нет, я тебя не благословляю. Кстати говоря, через месяц он приехал, уже епископом Нью-Йоркским стал. Значит такое, говорит, послушание. Я говорю, ну, что же, вы вроде не собирались, владыка. А он сказал: ну, знаешь, все-таки послушание, послушание. Так получилось, что я там проработал три года, расписывая кафедральный собор. Для меня это был подарок судьбы невероятный, конечно. Дело даже не в Америке, а в том, что... Это длинный разговор отдельный, коротко скажу. Я там пообщался с потомками русских эмигрантов, которых изгнали еще большевики в 20-х годах. Допустим, тот же Григорьев был сын генерал-губернатора Архангельска. Тот же владыка Василий был внук председателя Государственной Думы. Толстой Владимир Сергеевич, староста храма, который был прямой потомок Алексея Михайловича Толстого, Милославский. Там были такие потомки древних даже русских родов, эмигранты. Я бы так сказал, что это были подлинные патриоты России. Они не считали, что сами уехали, они достаточно негативно относились к тем, кто уезжал сам, их же родителей, дедов изгнали большевики фактически, они любили Россию, были подлинными патриотами России. Поэтому я был в обществе, как попал среди какой-то элиты русской, которую лишили родины. Я был счастлив там находиться три года, счастлив был работать там. Конечный итог — я могу сказать, в газете «Вашингтон пост» было написано, что из Москвы приехала группа русских иконописцев во главе с Александром Ивановичем Чашкиным, которые превратили кафедральный собор в жемчужину мировой живописи, была такая фраза в газете «Вашингтон пост». Так что я вернулся, Алексей II был очень доволен, наградил меня орденом Владимира III степени.
Кира Лаврентьева
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У нас в студии Александр Иванович Чашкин, художник-иконописец, академик Российской европейской академии естественных наук, член Союза художников. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы очень скоро к вам вернемся. Пожалуйста, оставайтесь с нами.
Кира Лаврентьева
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, меня зовут Кира Лаврентьева. Я с радостью напоминаю вам, что у нас сегодня знаменательный гость Александр Иванович Чашкин, художник-иконописец, академик Российской европейской академии естественных наук, член Союза художников. Огромное количество храмов, монастырей расписывал Александр Иванович в России и за рубежом. Об этом мы сегодня говорим, говорим о богословии иконы, говорим о пути Александра Ивановича к вере и к иконописи. Все это, конечно, интересно, и часа нам явно уже не хватает, я вижу. Александр Иванович мы с вами остановились на росписи храма в Америке. Пожалуйста, расскажите, как там дальше всё продолжалось, как всё развивалось.
Александр Чашкин
— По приезде из Америки я был главным иконописцем предприятия Софрино, фактически был главным иконописцем Московской патриархии. Дальше было много интересного, в том числе, я познакомился с совершенно потрясающим человеком, которого уже канонизировали как местного святого. Я думаю, что когда-нибудь его канонизируют не только как местного. Так же возвращаюсь к Родзянко, епископу Вашингтонскому, я даже думаю, что его когда-нибудь канонизируют, потому что многие, в том числе и я, общаясь с ним, поняли, какой это удивительный человек, совершенно бескорыстный. Более того, он еще не признанный миром богослов. Он написал совершенно потрясающую книгу «Теория распада вселенной и вера отцов», где выдвинул идею, с точки зрения современных астрономов и богословов она кажется совершенно безумной, а именно теорию о создании мира. Он прочитал у Василия Великого, своего святого, что наш мир, когда галактики разбегаются, это осколки Вселенной, которые разлетаются во все стороны, летят в тартарары, но когда-нибудь они будут назад. В индийской философии похожее есть. Во всяком случае, он говорил, что это не создание мира, по его гипотезе. А создание мира — это был райский совершенно мир в другом измерении, который через грехопадение взорвался и стал разбегаться во все стороны неизвестно куда. Короче говоря, на первой взгляд совершено безумная идея, но он ее вычитал у Василия Великого. Я говорю, что владыка Василий был выдающимся богословом, которого еще мир не оценил, а как человек он был совершенно удивительный. Есть такая книга «Тайны святых», где говорится о том, что такое святой человек. Это человек, который полон некой энергии любви, энергетики любви. Я в свое время познакомился и исповедовался у Кирилла, а Кирилл это человек, который был духовником Алексея II, духовником лавры был.
Кира Лаврентьева
— Архимандрит Кирилл (Павлов).
Александр Чашкин
— Да, Павлов. И вот, я случайно попал к нему на исповедь, даже не хотел исповедоваться, хотел сбежать. Он говорит: э, куда собрался, ну-ка иди сюда. Проговорив с ним 15 минут, я не хотел от него уходить. Настолько это был удивительный человек, настолько он меня обаял этой энергией любви, что мне просто хотелось около него быть все время. То же самое чувство у меня было к владыке Василию. Отец Дмитрий Григорьев тоже был такой же человек. Короче говоря, слава Тебе, Господи, я познакомился со многими... То же Сампсон, который мне такую невероятную идею... Я заканчиваю уже о своем пути, я думаю сказать, я не собирался никогда иконы писать, как из моего рассказа следует, он меня направил на этот путь и только через много десятилетий я понял, что меня Господь вел этим путем, а я еще и сопротивлялся. И каждый раз было то, что Господь меня приводил к моей профессии, единственной, которой я сейчас занимаюсь, и без нее уже не мыслю ни своей жизни, ни своего будущего, ни своего прошлого. И всё это увидел во мне этот старец Сампсон. Еще один старец, я считаю, что вопрос канонизации только вопрос времени — это отец Авель Рязанский.
Кира Лаврентьева
— Вы его называли своим духовником?
Александр Чашкин
— Он для меня был как отец родной. Я его знал в течение почти 25-ти лет. Я не знаю, может быть, отношения мне напоминают отношения Зосимы и Алеши Карамазова. Я к нему приходил всегда, я даже не мог его назвать духовным отцом, он был просто очень близкий, родной человек, с которым я готов был общаться бесконечно долго и много, даже более того, он однажды меня призвал и сказал: Сашенька, дорогой, вот через полгода я умру. — Да, что вы, батюшка, да живите. — Нет, Сашенька, ты уж помолчи, пойдем, я тебе покажу, где будет моя усыпальница. Был небольшой храм-часовня Серафима Саровского, а отец Авель был в схиме именно Серафим. Мне показал, над могилкой такое напишешь, здесь царская семья, а он особо почитал царскую семью. Сказал, где что написать, и ровно через полгода он умер действительно. И я расписал эту часовню в Иоанно-Богословском Рязанском монастыре. Эта часовня в честь Серафима Саровского стала усыпальницей этого великого старца, который около 15 лет жил на Афоне и 11 лет был игуменом — по-нашему настоятель, у них игумен — Пантелеимонова монастыря Афонского. Еще один случай расскажу, где Америка меня тоже привела, и на этом я свою судьбу закончу. Однажды некий человек, который был вице-премьером Украины, еще дружественной нам когда-то давно, лет 15 назад, Лунёв, он был министром угольной промышленности, выдающийся специалист горного дела, решили с братом сделать собор в Святогорском монастыре Донецкой области. Это, кстати, родина моих предков со стороны отца, там рядом село было, где отец родился. И они искали тоже художника. И вот он случайно совершенно, мне аукнулась та же Америка, я так уже для смеха рассказываю, однажды выбирал художника, не разбирался в иконах, смотрел фотографии. И вдруг наткнулся на фотографии, где я стою вместе с Ваном Клиберном, как известно, был великий пианист, один из величайших пианистов 20-го века, сказал: а это кто? Это же Ван Клиберн? — Да, Ван Клиберн. — А это кто? — А это иконописец Чашкин. Не будет же Ван Клиберн, скажем так, с нехорошим человеком фотографироваться, там другое слово обозначил, не очень приличное. Вот, его беру. Благодаря Вану Клиберну, я попал, руководил росписью собора в Святогорском монастыре. Я почему их вспомнил, Лунёвых, светлых людей, двух братьев, Сергея Георгиевича и Владимира Георгиевича, которые построили этот великолепный собор, который я считал моей самой лучшей работой, я его расписывал в течение двух где-то лет, ездил туда. К сожалению, год назад его разбомбили. Не полностью, он остался, но очень сильно разбомбили. А это был потрясающий собор. Украинская Церковь даже наградила меня высшим орденом украинским — орденом Нестора Летописца I степени за роспись этого собора. Ну, а потом пошло туда, куда уже пошло, и этот собор теперь не знаю, восстановят когда-нибудь или нет. Но Лунев говорит: дай Бог, война закончится, поедем восстанавливать. Я про свою судьбу всё рассказал.
Кира Лаврентьева
— В гостях у «Вечера воскресенья» Александр Иванович Чашкин, художник-иконописец, академик Российской европейской академии естественных наук, член Союза художников. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор. Александр Иванович, можно много вас спрашивать, потому что действительно интересно. Десять жизней в одной как-то уместилось у вас удивительным образом. Хочется спросить про богословие иконы.
Александр Чашкин
— Давайте.
Кира Лаврентьева
— Ваши мысли по поводу иконописного искусства узнать.
Александр Чашкин
— Это вопрос очень злободневный и правильный. В Москве сейчас восстанавливается чуть ли ни 300 храмов, и этот вопрос очень злободневный. Здесь какой-то спор между академическими художниками, которые, скажем, закончили Суриковский институт или закончили академию Глазунова, они претендуют на роспись многих храмов, более того, расписывают. В частности, когда я приехал из Америки, меня призвал Алексей II и сказал: Александр Иванович, как мы будем храм расписывать Христа Спасителя? Тогда он уже был готов, но еще готовился к росписи. Я ему сказал: ваше святейшество, если мы будем пытаться повторить то, что было, во-первых, художника уровня Семирадского, Репина, Сурикова, Крамского, Васнецова сейчас нет. И я ему напомнил, что Васнецов, когда расписывал в Киеве собор известный, после росписи собора, которую все очень хвалили, сказал такую вещь удивительную. Он сказал, что все мы, современные художники, мечтая о славе Дионисиев и Рублевых, к сожалению, шли совершенно не тем путем. То есть то, что мы сделали, это не церковное искусство. Поэтому надо возвращаться к подлинному каноническому церковному иконописному искусству, а не расписывать в академической манере храмы. В чем тут дело? Известен такой философ и богослов, как Павел Флоренский, он написал гениальную совершенно книгу, которая называется «Иконостас», всем советую ее почитать, чтобы понять, в чем разница между иконописным искусством и академическим искусством.
Кира Лаврентьева
— Вы написали отца Павла без нимба в одном из храмов американских, в благодарность ему за эту книгу.
Александр Чашкин
— Да, да, я там... Я тут же прокомментирую немножко. В храме в Америке табличка была, что храм посвящен жертвам русской революции. И когда надо было расписать заднюю стенку, я предложил сделать роспись, в которой отразить жертвы революции. То есть канонизированных уже святых и тех, которых не канонизировали еще, но которых, может быть, канонизируют или нет, но они пали, были жертвами революции. В частности, разговор идет о Павле Флоренском. Он, безусловно, по всем категориям был мученик, то есть той самой жертвой революции, потому что его до сих пор трудно... По одним сведениям его расстреляли в 38-м году, по другим в 43-м. Но, во всяком случае, это был выдающийся совершенно богослов, выдающийся философ. По какому случаю его не канонизировали? Кто-то сказал, что в его богословских рассуждениях клубок нераспустившейся ереси, еще что-то сказано было. Многие люди, большинство было за канонизацию Павла Флоренского, а его все-таки не канонизировали. Я его почитаю особенно и даже считаю его святым. Тогда не была еще канонизирована царская семья именно нашей патриархией Московской, а была канонизирована только зарубежной Церковью. На этом у них был большой разлад, очень много спорили, очень много ругались. После того, как Московская патриархия канонизировала царскую семью, помирились и, более того, воссоединились в какой-то мере, произошло воссоединение зарубежной и нашей патриархии, о чем мечтал владыка Василий (Родзянко), человек сам с невероятной судьбой. Если рассказать его судьбу, он участвовал в сопротивлении Югославском, он был в армии... четники, так называемые, это православное королевское войско сербское. К сожалению, когда Тито организовал уже коммунистическую армию, начал где-то в 43-м году активные боевые действия против фашистов, а до этого все бои вело именно православное это войско четников. К сожалению, Тито победил, и частично ему были приписаны все победы, а четников многих, кто участвовал в сопротивлении, именно православное войско, посадили в Югославии. Владыке Василию за то, что он был врачом в армии четников, дали 6 лет. Он просидел два года, кажется, в тюрьме коммунистической, потом его поменяли на кого-то, и он попал в Англию, и стал учеником знаменитого владыки Антония Сурожского, который его послал в Америку. Он стал епископом Сан-Францисским, а уже потом стал епископом Вашингтонским. Вот такая судьба у него была. Во всяком случае, всю войну он прошел, воевал в армии, просидел несколько лет в тюрьме. Потом был у владыки Антония послушником многие-многие года, он его сделал епископом. Короче говоря, возвращаясь к теме, я уже процитировал Васнецова, какая разница между академическим искусством, так называемым, и церковным искусством?
Кира Лаврентьева
— Да.
Александр Чашкин
— Церковное искусство изображает некое историческое событие или историческую личность. Что такое иконописный канонический подход к изображению? На иконе изображена личность уже в преображенном виде. Святой не как историческая личность, а как некая преображенная личность, которая уже находится в высших формах бытия в другом измерении. Так же как любое событие, которое происходит, исторически, допустим, Тайная вечеря происходила две тысячи лет назад в Иерусалиме. Ныне каждый год мы празднуем ее. И притом, празднуем не только то событие двухтысячелетней давности, но мы празднуем как какую-то вечную Пасху, именно Воскресение Христово, которое каждый раз на Пасху, как некое мистическое событие, которое свершилось в вечности и которое происходит постоянно в вечности. Поэтому, в сущности, молиться на не преображенный образ, а не на иконописный образ не имеет смысла, потому что на нем изображена историческая личность. Смысл христианства — именно преображение всего нашего естества, всего человечества так же, как и всего мира. Иоанн сказал в Евангелии: и да будут даны человекам новая земля и новое небо. То есть преображенная земля и преображенное небо после Второго пришествия. И все люди после Страшного Суда уже в преображенном виде в этой новой земле и новом небе будут жить совсем в другом измерении. Многие не знают такой вещи, что икона — это окно в потусторонний мир, по совершенно замечательному определению Павла Флоренского. Когда человек молится на икону, он обращается не к нарисованному образу, а к именно к первопричине. Допустим, к Спасителю, не нарисованному, а через изображение Спасителя обращается к Спасителю, Который истинно находится в Горних мирах, в высшей форме бытия, в высшем измерении. И он обращается к этому высшему Божественному образу Спасителя, а все святые, которые несут в себе образ этого Спасителя, тоже уже в преображенном виде находятся в Царствии Небесном. И мы, обращаясь к святому, обращаемся к Царству Небесному, к Горним мирам, в которых находятся эти святые. Я не говорю, что это какая-то еретическая вещь, хотя по канонам точно обозначено. Допустим, я Алексею II, когда он меня спросил, как будем расписывать храм Христа Спасителя, сказал: ваше святейшество, если пытаться повторять то, что было, то придется рисовать образ Саваофа на куполе.
Кира Лаврентьева
— Нельзя же, да? Он не канонический, запрещен Седьмым Вселенским Собором.
Александр Чашкин
— А образ Саваофа запрещен, буквально считается еретическим. Собственно, иконопись началась с того, что Господь Иисус Христос принял человеческую плоть, и мы изображаем именно Его человеческую сущность. Конечно, мы не в состоянии Его Божественность отобразить, но мы изображаем Его человеческую сущность. В том числе, запрещено изображения образа Бога Отца, потому что Бог Отец в богословском понятии абсолютно трансцендентное понятие к нашим человеческим измерениям, абсолютно невыразимое, не измеримое, и потому во всех религиях он запрещен. Между прочим, мало кто знает, что также изображение Саваофа даже в нашем каноническом понятии православия не просто запрещено, а считается еретическим по решению Четвертого Вселенского Собора.
Кира Лаврентьева
— Четвертого, а я сказала Седьмого.
Александр Чашкин
— И Седьмого Московского Собора. Повсеместно изображение Бога Отца и так называемой Новозаветной Троицы распространены именно потому, что это уже влияние католиков, влияние Запада. После известного исторического события, когда Петр I, не понимая ни православия, ни его догматов, ни его глубины богословской, философской, послал учиться художников на Запад. Они приехали, закрасили великолепные шедевры Рублева, Дионисия, Феофана Грека и стали рисовать в академическом реалистическом стиле Бога Отца, дедушку с бородой, сидящего на облаках, пупсиков таких вместо ангелов. Например, Павел Флоренский говорил: какая разница даже в изображении складок иконописного искусства и академического. Академическое искусство изображает материальные складки одежды. Иконописное искусство — это суть светозарное облачение святых. Не только лик должен быть изображен в иконописной манере, то есть преображенный образ святого, который уже находится в неком другом измерении, в Царствии Небесном, в Горних мирах, и даже складки его одежды должны быть изображены, как светозарное некое облачение, а не как материальное облачение. В этом большая разница. Икона ведет сознание современного человека от материалистического понимания мира, где, по выражению Шмемана, главный грех обозначен чуть ли не единственным — грех потребительства в самом широком смысле этого слова, когда потребительство есть главный смысл человечества. Когда главным смыслом человечества должно быть то, о чем говорит икона, то есть возвышение и преображение человека, изменение сознания. Литургия это таинство единения любви. Через это таинство и через любовь мы возвышаемся до неких Горних миров, и наше естество в некотором смысле испытывает некое преображение и некое соприкосновение с высшими Горними мирами, о чем литургия постоянно и возвещает. Именно изменение сознания, отбросим всё земное и обратимся своим взором в Царствие Небесное к Горним мирам. Поэтому, я еще раз повторяю, сейчас, я думаю, те священники, которые предлагают расписывать новые храмы, должны на это обратить серьезное внимание. Я понимаю, что у кого-то есть возможность пробить заказ на академические изображения в храме. Всё это может быть и написано хорошо, хотя повторяю, сейчас нет художников такого уровня, как тот же Васнецов или Нестеров, которые даже в изображениях академических достигали совершенной духовной высоты, очень высокой. Но тот же Васнецов говорил, что мы шли не тем путем и наша живопись не стала церковной от того, что мы писали не в той манере и, мечтая о славе Дионисия и Рублева, повторяю, мы создавали не церковное искусство. На это надо обратить особенное внимание современным и священникам и... Кстати говоря, заметьте, я был, естественно, в Греции, я был на Кипре. Что меня удивило на том же Кипре, что практически все католические храмы расписаны в иконописной манере, то есть в византийской манере. Более того, у нас многие считают, что русская иконопись должна капитально отличаться от византийской иконописи. Хотя я думаю, что все выдающиеся иконописцы, начиная с Рублева, Дионисия или совершенно замечательной Старой Ладоги, считали себя преемниками Византии, так же как считают себя преемниками, я думаю, и наши богословы, не только иконописцы. Естественно, что надо обратить на это серьезное внимание. К сожалению, есть такие примеры, когда совершенно замечательные иконописные храмы даже многие уничтожаются. Например, в Царицыно храм, который расписывал мой приятель Соколов Александр, к сожалению, его потрясающие, великолепные росписи сбили и записали просто академическими не очень высокого класса работами. Все возмущаются, но что делать, чтобы этого не повторялось? Я надеюсь.
Кира Лаврентьева
— Спасибо огромное, Александр Иванович. Дорогие друзья, в этом часе на Радио ВЕРА с нами был Александр Иванович Чашкин, художник, иконописец, академик Российской европейской академии естественных наук, член Союза художников. Меня зовут Кира Лаврентьева. Александр Иванович, спасибо вам, что вы приоткрыли свои фрагменты жизни, это действительно очень ценно для нас и, уверена, для наших слушателей. Всего вам доброго. До свиданья.
Александр Чашкин
— До свиданья всем.
Все выпуски программы: Вечер Воскресенья
