У меня дома много фотоальбомов. И все они посвящены какой-то одной теме: старые карточки родителей, я – маленькая, свадебные, семейные, из отпусков… Кое-где в этих альбомах есть написанные мною забавные комментарии или даже рисунки. В детских сборниках хранятся отпечатки маленьких ручек. А ещё есть моя личная карточка, к которой приклеен УЗИ-снимок, – самая первая фотография моего сына.
Увы, с каждым годом, времени заниматься семейным фотоархивом становится всё меньше. Я уже почти не рисую, редко пишу заметки к своим фотокарточкам, да и тематика иногда тоже сбивается. Но вот на что я всегда нахожу время, так это на печать. Раз в три месяца – у себя и у своих друзей –я собираю самые удачные цифровые оттиски. И несу их ближайший фотокиоск, чтобы ни один период моей жизни не остался забытым в мониторе компьютера.
Сегодня цифровую фототехнику осваивают все, кому не лень. Да что там! У меня, не ахти какого фотографа, тоже есть зеркалка неплохого качества. Правда, снимаю я на неё только в режиме Авто (нет времени учить все эти экспозиции, диафрагмы и балансы). Но я от этого не расстраиваюсь, потому считаю, что личные фотографии – на зеркалку ли, на телефон или на другой современный гаджет – предназначены не для искусствоведов. Да, они иногда получаются простыми и неказистыми, но я – не променяю ни одну морщинку моей дорогой бабули, ни одну веснушку моей дочери, ни одну складочку на ножке сына даже на самую красивую в мире фотокоррекцию.
Фотографии – это помощники нашей памяти. Благодаря им чаще мы вспоминаем, что жизнь – штука непростая, но интересная, непредсказуемая и – так быстро проходит. Наверное, поэтому я и уверена, что густо зафотошопленные фотографии, в позолоченных рамках или в экране компьютера, пусть даже с мастерски поставленной композицией и хорошим светом, никогда не вызовут настоящих воспоминаний. На них можно любоваться, как на предмет искусства. Как на своё лицо в праздничный день. Но ведь жизнь не состоит из одних только праздников. И память из них тоже – не состоит.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.