У нас в гостях были музыкант, лидер группы «Ладони» Максим Гавриленко и звукорежиссер Александр Чекушкин.
Наши гости рассказали о том, как шла работа над диском, записанным совместно с радиостанцией ВЕРА, о новом рождении гусельной музыки в наши дни и о том, как можно исполнять стихи известных поэтов серебряного века под гусли.
Ведущие: Владимир Емельянов и Алла Митрофанова
В. Емельянов
— Программа «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте! В студии Владимир Емельянов и Алла Митрофанова.
А. Митрофанова
— Добрый вечер! Добрый светлый вечер, точнее даже сказать. Поскольку настроение осенью бывает таким... как это сказать... плавающим, для большей устойчивости мы попросим одного из наших сегодняшних гостей нам его поддержать очень светлой музыкой.
(Звучит гусельная музыка.)
В. Емельянов
— Пора раскрыть все козыри.
А. Митрофанова
— Максим Гавриленко, гусельник, лидер группы «Ладони», сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Александр Чекушкин, саунд-продюсер, звукорежиссер, человек, благодаря которому у Максима появился только что альбом — кстати говоря, сделанный совместно с радиостанцией «Вера», и об этом мы сегодня обязательно поговорим.
В. Емельянов
— Между прочим, это второй альбом, выпущенный на радио «Вера». Еще один альбом был нами выпущен. Ну, вот теперь — группа «Ладони», лидером которой является как раз Максим Гавриленко.
А. Митрофанова
— Пока Вы играли, я наблюдала за Вашими руками. Они выписывали такие невероятные фигуры. Это, конечно, потрясающе красиво. И я все думала, как же назвать настроение этой музыки. Наверное, можно было бы сказать, что это меланхолия, но я боюсь, что этого слова не существовало в то время, когда возник инструмент.
М. Гавриленко
— Здравствуйте, для начала. И я не думаю, что это меланхолия. Это, скорее, мы просто привыкли сейчас к каким-то акцентированным эмоциональным вещам, и нам же очень тяжело погружаться вовнутрь иногда. И гусли — это как раз тот инструмент, благодаря (отчасти, конечно) которому мы имеем такую вот возможность — погружаться во внутреннее эмоционально. То есть меланхолия все равно — это настроение, да?
А. Митрофанова
— Да.
М. Гавриленко
— ...А как-то глубоко духовно. Это уже такой духовный очень вектор этой гусельной музыки.
А. Митрофанова
— Когда Вы приходили к нам в эфире полгода назад (я помню, это было в апреле), меня очень удивил Ваш рассказ о философии гусельной музыки. Вы говорили о таких вещах, что гусли — это, в общем, не инструмент, это слово. Что для того, чтобы играть на гуслях, необходимо постоянно внутренне расти. Вот какие-то вещи, которые кажутся абсолютно неочевидными и необязательными. Мне бы хотелось, чтобы Вы — наверняка, не все слышали этот эфир — озвучили какие-то основные вещи, которые для Вас, как для музыканта, связанного с гуслями, важны.
М. Гавриленко
— Это не сразу тоже такое понимание пришло — со временем. И я очень в этом убежден — гусли это инструмент такой песенной артикуляции, прежде всего. Потому что сама техника игры, само звучание инструмента словно бы говорит. То есть это инструмент слова, действительно.
А. Митрофанова
— То есть когда Вы играете, Вы с ними разговариваете?
М. Гавриленко
— Я ими пою.
А. Митрофанова
— Ими разговариваете? Хорошо...
М. Гавриленко
— Да. Это очень четко. Между прочим, когда я учился, еще один дед мой, в Псковской области, как раз и упрекнул меня: «Ну, — говорит, — у тебя музыка. А здесь надо говорить. Разговаривай, разговаривай!» То есть постоянно такой был... немножечко осаживал. А я действительно очень музыкально играл, все хорошо, но неправильно. То есть гусли не раскрываются. В этом, может быть, их такое глубинное отличие от европейских инструментов, тоже в струнах типа арфы, например. Арфа — это чистая фраза музыкальная такая. Действительно. гусли апеллируют к слову. Но это надо, опять же, понимать, что инструмент освящен царем-пророком Давидом, святым.
А. Митрофанова
— А гитара, к примеру — она тоже ведь может разговаривать? Или я ошибаюсь.
М. Гавриленко
— А это уже от музыканта, естественно, зависит. Это какой музыкант, уровень самого музыканта, это абсолютно очевидно. Но гусли изначально созданы из готовой гармонии. То есть гитара — это открытый хаос: вот есть лады — и уже создавай из него, грубо говоря. Гусли — это уже готовая гармония, их строй абсолютно гармоничен. То есть это работа внутри канона, сродни иконописцам, наверное. Иконописцы тоже работают в определенном каноне и не имеют права за него выйти. Это общеизвестный такой факт. В гуслях приблизительно то же самое. То есть здесь вертикальность гусельного творчества обусловлена как раз их строем.
В. Емельянов
— Но если сравнивать с иконами, как Вы говорите, разные же есть школы иконописи. Наверняка, есть разные гусельные школы.
М. Гавриленко
— Конечно. Существует и фольклорная игра, и так называемые «поповские гусли» — духовные стихи, например, былины. Но надо сказать, что эта культура не сохранилась вполне, как вот она была в своей цельности. Сохранились какие-то отрывочные деревенские наигрыши, которые еще Мехнецов снимал где-то, по-моему, в 60 — 70-х годах, экспедиции по деревням были. Но это вот одна была такая школа игры, она такая домашняя, очень интересные наигрыши и все. Но, фактически, мы утеряли школу как школу, которая была. И сейчас происходит я бы не сказал, что возрождение... Почему-то все стараются возрождаться. Ничего подобного! Происходит сейчас создание гусельной школы — уже адекватного нам музыкального и поэтического языка. Потому что если я буду играть былину так, как она игралась, в том же темпоритме, в той же протяженности, это будет просто неинтересно никому. Потому что мы уже не существуем внутри той куцльтуры, в которой родилось все это, зародилось.
А. Митрофанова
— Максим, Вы говорите про школу. Понятно, что можно научить технике игры. Понятно, что можно научить каким-то специфическим приемам, и, в зависимости от мастерства, всякий будет ими лучше или хуже владеть и иметь какое-то свое лицо. Но как можно научить вот тем вещам, о которых Вы говорите, — что через гусли нужно разговаривать? Это же совсем другой уровень работы. Это вещи, которые, мне кажется, в школе невозможно получить. Это какое-то внутреннее переживание, связанное с личным опытом. Как Вы это видите вообще?
М. Гавриленко
— Вы очень хорошую тему затронули. Дело в том, что мы сейчас и подходим к тому, что человек, играющий на гуслях, органично становится православным человеком. Я говорю это сейчас не как лозунг, а абсолютно исходя только из прагматичного своего опыта. Потому что если человек — я это часто сейчас встречаю, такое возрождение неоязычества, создание какого-то, когда гусли превращаются в шаманский бубен... То есть там ловят настроение, состояние — то есть сродни наркотикам, в общем-то, на самом деле. И что-то бренчат на гуслях, и все это непрофессионально, во-первых, во-вторых, неинтересно и очень перенасыщено какими-то эмоциями. Вот там как раз меланхолия, между прочим. И гусли становятся.
А. Митрофанова
— Потому что настроение?
М. Гавриленко
— Да, это настроение. Там нет глубины вот этой, вертикали, точнее, в гуслях. Человек, играющий на гуслях уже давно, все равно работает прежде всего со словом. Опять же, еще раз вспомню слова Марины Цветаевой: «Не воспитывайте стихи — воспитывайте себя». И это очень органично происходит. То есть когда начинаешь работать с инструментом, очень органично ты касаешься последствия. И потом уже находишься внутри, потому что ну невозможно здесь, грубо говоря, петь духовные стихи и при этом не причащаться, условно.
В. Емельянов
— Ну, Максим, спасибо. Мы в самом начале нашего «Светлого вечера» обмолвились, что Вы вместе с радио «Вера» выпустили совместную пластинку (имеется в виду пластинка группы «Ладони»), идейным вдохновителем которой Вы являетесь. И давайте послушаем один из треков этой пластинки и потом поговорим о ней. А к разговору о гусельниках и о гуслярах, например, в чем разница между этим и этим.
А. Митрофанова
— (Смеется.)
В. Емельянов
— Потому что я уже тенденцию уловил, что гусельники — это те, которые, ну, типа, серьезно в теме, да?..
М. Гавриленко
— Да-да.
В. Емельянов
— ...а гусляры — это кабацкие гусли...
М. Гавриленко
— Абсолютно верно.
В. Емельянов
— Давайте мы так поступим.
М. Гавриленко
— Да, ура! Слушаем «Ладони».
В. Емельянов
— А произведение как называется?
М. Гавриленко
— «Ладони».
В. Емельянов
— «Ладони» называется.
(Звучит гусельное произведение «Ладони».)
В. Емельянов
— Замечательно. Это были «Ладони» группы «Ладони», если можно так выразиться, простите за тавтологию.
А. Митрофанова
— Потрясающе красивая музыкальная композиция, которая, кстати, уже звучала у нас в эфире, и я очень рада была услышать ее снова, потому что это моя любимая у Вас песня.
М. Гавриленко
— Спасибо.
В. Емельянов
— Мы напоминаем, что у нас в гостях в «Светлом вечере» сегодня Максим Гавриленко, музыкант-гусельник, и Александр Чекушкин, звукорежиссер и саунд-продюсер вот этой самой пластинки, этого альбома, песню из которого мы только что с Вами послушали. Ну, так вот, вернемся к гуслям. Повторюсь тоже: гусельник — это человек, который серьезно в этом направлении работает, совершенствуется, и вот этот вектор, вот это направление, которое вместе с гуслями его ведет к Богу, это же и духовный стих, наверняка. И у Вас из летописи чуть ли не XIII века есть какое-то тоже произведение, да.
М. Гавриленко
— Да, XIII века, «Песнь о погибели земли Русской».
В. Емельянов
— Да-да. А гусляры, как очень часто называют музыкантов, которые играют на гуслях, это совсем другая тема: это тема «стаканчик бы или штофик», это кабачки, это под драку, естественно, под пьяную какие-то тоже побасенки и так далее. Вот давайте попробуем разобраться. То есть я как бы так обозначил, а вот что Вы можете сказать по поводу вот этих гусляров? И, кстати, Вы знаете какие-нибудь такие штуки — гуслярские? (Смеется.)
М. Гавриленко
— Да естественно. Ну, что же — я давно уже внутри этой культуры. Как раз хотел сказать, что это культура, прежде всего. Почему еще мы так всегда как-то ставим гусли и православное мировосприятие — это одно и то же. И именно мировосприятие православное. То есть если... Я убежден в этом, опять же, я понимаю, что многим это не понравится, но я убежден, что хороший гусельник может быть только православным. Потому что это определенный вектор всей русской культуры. Любую русскую песню возьмите — у нее все равно где-то вектор туда, в небо. Любая, фактически. Я изучаю это, я знаю, о чем говорю. То есть то, что сейчас пытаются выставить за русскую культуру, вот это псевдоязычество новое, родноверие и прочее все — это такая подмена очень дешевая.
В. Емельянов
— Ну подождите, есть же высокое искусство, а есть лубок, например, да? Ну, балалаечники на Арбате, например.
М. Гавриленко
— Я как раз и говорю, что и лубок...
В. Емельянов
— Это же не неоязычество. Это просто такая, ну, как бы... этнотуризм, так сказать, если можно так выразиться.
А. Чекушкин
— Это работа.
В. Емельянов
— Ну, работа, да. Люди зарабатывают этим деньги. То есть они прекрасно знают эти хлебные места, куда приезжают наши дражайшие гости из-за рубежа. Естественно, они там гужуются, кучкуются...
А. Митрофанова
— Ничего плохого в этом нет.
М. Гавриленко
— Нет, а я не говорю, что в этом что-то плохое есть...
В. Емельянов
— Мы просто проводим грань.
М. Гавриленко
— Я просто не встречаю... Какие-то параллели Вы пытаетесь провести, да? К сожалению, здесь они не работают. Потому что здесь все очень просто: либо ты делаешь это качественно — тогда тебе нет необходимости перед иностранными автобусами стоять, либо ты это делаешь настолько некачественно, что тоже нет смысла стоять перед автобусом, да. Все очень просто.
В. Емельянов
— Ну вот, кстати, мы еще поговорим о Костроме и о Вашей костромской школе. «Кружево» называется, да?
М. Гавриленко
— «Кружовник».
В. Емельянов
— «Кружовник» — тоже непонятно, от чего: от кружева или от крыжовника.
А. Чекушкин
— Здорово, да? Вот я как раз...
В. Емельянов
— Вернемся попозже. Ну, кстати, вот в Костроме-то... Уж куда иностранный город, более чем — в смысле туризма, я имею в виду. Я там не встречал таких вот чуваков, которые на этих гуслях поют какие-то...
М. Гавриленко
— А там и нет, там и не было таких... Там сейчас, кстати, есть один только священник, который играет на гуслях, не помню, как его зовут, и я. (Смеется.) Так, скромно.
А. Чекушкин
— (Смеется.) Да, скромно!
В. Емельянов
— Я имел в виду людей, зарабатывающих около автобусов. Там я что-то не встречал...
М. Гавриленко
— Да нет, нет, там такого нет, конечно.
А. Чекушкин
— Там (нрзб.) в стране(?) зарабатывать возле автобусов там.
М. Гавриленко
— Я открою секрет на самом деле. Это вот когда человек со стороны, он всегда думает, что надо подойти к иностранному автобусу с медведем на привязи и с баранками — и все, и ты куча в бабле... Ничего подобного.
А. Митрофанова
— (Смеется.) Вы пробовали? Серьезно?
М. Гавриленко
— Да, да, я пробовал в нищую молодость...
А. Чекушкин
— Не тот иностранец пошел.
М. Гавриленко
— (Смеется.) Да, не тот пошел иностранец!
В. Емельянов
— Вопрос тогда такой, провокационный: а на что они ведутся-то, в итоге?
М. Гавриленко
— Ну, у них есть свои представления о России — баба, водка, гармонь и лосось. Все очень просто.
А. Митрофанова
— Это действительно, это из другой культуры.
М. Гавриленко
— И если ты им не соответствуешь... А это уже все по-серьезному.
В. Емельянов
— То есть должна быть баба с гуслями...
М. Гавриленко
— Ну, да, да, с медведем, как всегда, и с водкой.
В. Емельянов
— Во всех случаях, да, понятно.
А. Митрофанова
— Да, и на коне, наверное, и на скаку.
М. Гавриленко
— Да, да, к горящей избе.
(Смеются.)
А. Чекушкин
— Всех вспомнили...
А. Митрофанова
— Максим, а давайте теперь тогда поговорим про этот замечательный «Кружовник». Это такой... оксюморон. Это что такое? Это кружок? Это все-таки название какой-то ягоды? Или это Ваша школа? Или это Ваша философия жизни?
В. Емельянов
— Или это кружево?
А. Митрофанова
— Или кружево, в конце концов, музыкальное?
М. Гавриленко
— Все, что Вы назвали, это все правда. Но, по сути, это просто гусельная мастерская в Костроме, которую мы создали с Андреем Пономаревым, а «Кружовник» — так говорила моя бабушка про ягоды.
А. Митрофанова
— Моя тоже так говорила, да! Одна из моих бабушек так говорила, да!
М. Гавриленко
— Да, «кружовник» — очень тепло почему-то. И это, действительно, и отношение такое своеобразное к материалу, к пространству, к работе. Это все. Это просто такое слово, которое в себя вместило очень многое. И мы делаем сейчас гусли, мы их создали, в общем-то, по большому счету.
В. Емельянов
— То есть гусли Вы делаете только там?
М. Гавриленко
— Конечно.
В. Емельянов
— Для этого нужна какая-то особая древесина, которая есть только в Костроме?
М. Гавриленко
— Нет, нет, ничего там такого специфического нет. Древесину можно взять любую. Ну, чем лучше — тем лучше звук будет.
В. Емельянов
— А какая наиболее подходящая древесина для этого?
М. Гавриленко
— Ель и клен.
В. Емельянов
— А сложный сам процесс?
М. Гавриленко
— Да, сложный. А, кстати, по древесине: мне тут подарили доски XVII века, 1687 года, я как раз сделал из них гусли себе.
А. Митрофанова
— И как они звучат?
М. Гавриленко
— Шикарно, шикарно! Вот Саша знает — вот мы писали когда, конечно...
В. Емельянов
— А эти гусли, которые с Вами сегодня в студии?
М. Гавриленко
— Нет, это другое. Это уже шлемовидный инструмент...
А. Митрофанова
— Выездные?
М. Гавриленко
— Нет, у меня их несколько — есть крыловидные, есть шлемовидные. То есть, в зависимости от музыкальной задачи, я использую то то, то это.
В. Емельянов
— А сколько стоит купить гусли? Ну, мы же знаем цены, скажем, на авторские гитары. Есть же...
А. Чекушкин
— (Смеется.)
В. Емельянов
— Ну, Саш, Вы знаете, нет...
А. Митрофанова
— Так, наши гости сидят и поднимают глаза к небу, видимо! (Смеется.)
М. Гавриленко
— Дорого, дорого! Дорого.
В. Емельянов
— Я знаю очень хорошего питерского гитарного мастера...
А. Митрофанова
— Бесценно!
М. Гавриленко
— Да.
В. Емельянов
— ...который делает гитары, и, конечно, в первую очередь, он понимает, какого благосостояния человек. Если он в состоянии заплатить приличные деньги, он называет приличную цену. Если к нему приходит какая-то молодая девушка или молодой мальчик, которые хотят реально научиться играть на гитаре, а не жахать Розенбаума или Высоцкого там где-то на подоконниках и так далее, и он понимает, что родители не могут позволить дорогой инструмент, он, конечно, продаст за... Ну, или в рассрочку даже продаст.
М. Гавриленко
— Я понимаю, да. Тут дело в том, что с гуслями такая история. Многие пытаются заказать инструмент подешевле, тысяч за 15, за 12. Это и будет дешевый инструмент. Понимаете, гусли изначально — по своему опыту и вообще я знаю — должны быть очень высокого уровня, чтобы воспитывать гусельное мышление.
А. Митрофанова
— Гусельное мышление, ты слышишь, Володь?
М. Гавриленко
— Пускай они чуть-чуть опережать должны человека. И инструмент изначально должен быть «на вырост», из материалов из хороших. И потом, когда человек чего-то хочет, он должен жертвовать. В этом я, опять же, убежден, что мы привыкли сейчас ладони протянуть — и нам все туда кинут.
А. Митрофанова
— Все, что дается на блюдечке с голубой каемочкой, мы не ценим, это факт, да.
В. Емельянов
— Но еще же вот некоторые исследователи, в том числе, фольклора, говорят, что раньше вообще проще было: захотел научиться играть на гуслях — взял, сам себе сделал, да?
М. Гавриленко
— Да.
В. Емельянов
— Но это, наверное, самые простые — пятиструнные, там, да?
М. Гавриленко
— Да, это самые простые, и они и звучат соответственно.
А. Митрофанова
— Ну подождите… Вот, кстати...
М. Гавриленко
— А у нас серьезные же инструменты.
В. Емельянов
— Серьезная организация.
М. Гавриленко
— Серьезная организация. (Смеется.)
А. Митрофанова
— К организации сейчас перейдем. Расскажете нам обязательно про запись...
М. Гавриленко
— Может быть, к пластинке вернемся?
А. Митрофанова
— А, вот так Вы хотите, да?
М. Гавриленко
— Да, потому что мы так долго вынашивали эту идею...
А. Чекушкин
— Дело в том, что Вы напрасно так думаете, что можно легко обойти эти темы, потому что Макс настолько глубоко находится в основе этих тем всех — он может разговаривать три дня без остановки.
В. Емельянов
— Алла, я предлагаю нам — спасибо! — перекусить...
(Смеются.)
А. Чекушкин
— Я по себе знаю.
А. Митрофанова
— Хорошо, (нрзб.) пойдем.
М. Гавриленко
— И нам принесите!
(Смеются.)
А. Чекушкин
— Я по себе знаю: с ним стоит только начать какую-нибудь тему, и вот полтора часа из жизни неожиданно ушло.
В. Емельянов
— Пропадает радиоведущий.
А. Митрофанова
— Нет, «обогащается гусельным мышлением» — вот это мне очень понравилось.
А. Чекушкин
— А всего-навсего был простой вопрос: «А из чего сделан этот инструмент?» Вот это правда, так и было. И полтора часа я, открыв рот, слушал лекцию о гуслях.
А. Митрофанова
— Это тогда Вы подсели на тему гусельной музыки?
А. Чекушкин
— Нет, гораздо раньше. Видимо, как родился. Музыку возненавидел с детства, поэтому все время в музыке.
А. Митрофанова
— А, вот так? От противного?
А. Чекушкин
— Да. Терпеть ее не могу, но каждый раз, когда слышу что-то неординарное, замираю, «залипаю», открываю рот и начинаю внедряться.
А. Митрофанова
— Расскажите про диск, который вышел сейчас благодаря Вашему участию.
А. Чекушкин
— Хороший вопрос.
А. Митрофанова
— Мы бы очень хотели послушать еще одну композицию с этой пластинки. Но просто, может быть, в двух словах охарактеризуйте — что это за музыкальное явление? А потом мы подробнее поговорим еще.
А. Чекушкин
— В двух словах?
В. Емельянов
— А может быть, наоборот — сначала послушаем, а потом уж порассуждаем?
А. Чекушкин
— Как удобнее. Я заодно подберу термины.
В. Емельянов
— Конечно!
А. Митрофанова
— Хорошо!
М. Гавриленко
— Песня «Постскриптум».
А. Митрофанова
— Отлично!
М. Гавриленко
— «Сбереги» у нее еще второе название.
А. Чекушкин
— Да, хорошая песня.
(Звучит песня «Постскриптум» («Сбереги»).)
В. Емельянов
— Это программа «Светлый вечер». В студии Алла Митрофанова и я, Владимир Емельянов. У нас в гостях сегодня Максим Гавриленко, гусельник, музыкант, и звукорежиссер Александр Чекушкин. Мало того. что он звукорежиссер, так он еще и саунд-продюсер этого альбома. Мы к Вам вернемся через минуту.
А. Митрофанова
— Еще раз добрый вечер, дорогие слушатели! Владимир Емельянов, я — Алла Митрофанова. «Светлый вечер» в эфире. И мы говорим сегодня с Максимом Гавриленко, музыкантом-гусельником, лидером группы «Ладони», и Александром Чекушкиным, саунд-продюсером, человеком, который спродюсировал и записал альбом Максима Гавриленко, который называется «Ладони».
В. Емельянов
— Я предлагаю Максиму дать немножко отдохнуть, и теперь будем пытать Александра.
А. Чекушкин
— С пристрастием.
М. Гавриленко
— Да, но давайте я сначала обязательную программу выполню. То, что я действительно хотел, это поблагодарить радио «Вера». Это очень искренне я делаю, потому что, действительно, огромное спасибо за эту историю, потому что это была история, это была событийность своя, внутренняя динамика, архитектура этих событий. Это было очень здорово. И действительно, спасибо огромное радио «Вера»!
В. Емельянов
— Вообще легко далось вот это все? Обычно с радио «Вера» все легко дается.
М. Гавриленко
— Очень легко внешне. Но это была такая очень серьезная работа. Очень серьезная. Она очень интенсивная в моменте своем была. Сейчас я думаю, что легко. На самом деле, когда мы это делали, то мы всегда были перед чистым листом. Всегда.
А. Чекушкин
— Не лукавь! Все было намного легче.
В. Емельянов
— Ну, Саша, расскажите, как все было на самом деле!
А. Чекушкин
— Если говорить правду...
В. Емельянов
— Потому что Вы человек, наиболее участвующий, как саунд-продюсер, потому что Вы же со стороны слышите, и в этом смысле, конечно, немного отстраненный человек — в том смысле, что Вы видите картину целиком, а не изнутри, скажем, как Максим.
А. Чекушкин
— Приятно, что начали величать саунд-продюсером. Никогда не нарывался на это звание, но, тем не менее, раз получилось...
(Смеются.)
А. Чекушкин
— А случилось все очень банально.
В. Емельянов
— Но это ж хорошо!
А. Чекушкин
— Я — человек, привыкший к звукозаписи, поэтому первое, что я спросил у ребят: «Ребята, ну, чего делаем — фиксируем то, что Вы знаете, или создаем то, что Вы хотите?» Ребята немножко были в таком тупике: это что значит? Я говорю:» Ну, значит, мы отбрасываем все представления о каком-то потраченном времени, о чем-то... У Вас есть некая идея, которую нужно воплотить в жизнь, а не фиксировать то, что Вы уже когда-то там заготовили. Вот выбрали этот путь развития — и, надо сказать, что не ошиблись, потому что работа пошла намного легче — на мой взгляд. Не знаю, может быть, Макс, тебе было тяжелее?
М. Гавриленко
— Да, да, да.
А. Чекушкин
— Мне было легче. Мне был понятен вот этот путь, который надо пройти, чтобы получить некое такое облако звуков, которое называется саундтреком на пластинке. И все началось буквально так: мы послушали с Максом некоторые песни, которые он хотел бы исполнить. Меня тут же зацепил текст... Вот эта вот вся банальность, которая звучит в эфире, куда-то вся ушла, думаю: о-па, человек думающий, и глубоко думающий! Извини, Макс, ты не слушай, а то сейчас возгордишься. Человек думающий...
А. Митрофанова
— (Смеется.) Гусельное мышление. Прямо фраза дня!
А. Чекушкин
— Вот этот термин, который Макс употребил, «гусельное мышление», приемлем для всех музыкантов. Потому что барабанщик тоже барабанное мышление имеет, гитарист — гитарное мышление, звукорежиссер...
В. Емельянов
— . ..звукорежиссерское.
А. Чекушкин
— ...звукорежиссерское мышление. Если он не играет ни на каких инструментах...
В. Емельянов
— А радиоведущий какое мышление имеет ?
А. Чекушкин
— Радиоведущий — это вообще человек уникальный, мне кажется.
А. Митрофанова
— Многоканальное такое мышление в голове, да.
А. Чекушкин
— Мгновенная обработка информации должна происходить.
В. Емельянов
— Да, да.
А. Чекушкин
— Процесс там очень серьезный должен работать.
А. Митрофанова
— Многополосный даже, я бы сказала так, да.
А. Чекушкин
— Выруливать надо из любых сложных ситуаций...
А. Митрофанова
— Иногда даже на «встречку».
А. Чекушкин
— ...особенно если это прямые эфиры.
М. Гавриленко
— Реактивный.
В. Емельянов
— Очень реактивный, да.
А. Чекушкин
— Вот, и с этого все началось. Мы услышали голос инструмента основополагающий. То есть мы не упирались в то, что это должна быть какая-то современная эстрадная композиция, где определенным образом звучат барабаны, бас-гитара, еще что-то. Я лично уперся в звук гуслей и к нему пытался пристроить все остальное, благо, их немного было.
М. Гавриленко
— Да, вот это уникальный подход, на самом деле.
А. Чекушкин
— Прекрасные ребята, прекрасные музыканты, надо отдать им должное. То есть их пристраивать не надо было — их надо было просто разместить правильно, и все. И вся работа задалась, и, с Божьей помощью, получилось неплохо. Бог даст, еще продолжим.
А. Митрофанова
— Надо напомнить нашим слушателям: радио «Вера» имело прямое отношение к возникновению этого диска...
А. Чекушкин
— Непосредственное, так скажем.
А. Митрофанова
— Да, так скромно о себе тоже мы скажем...
А. Чекушкин
— Но это приятно, это очень приятно, что радио «Вера» находит возможность такие проекты, как Макс, претворять в жизнь.
В. Емельянов
— Ну, они будут продолжаться.
А. Чекушкин
— Я надеюсь. Одно дело — концерты, на которые не всем удается сходить, а другое дело — записанный материал, который можно, ну, уж если не в виде дисков выпускать, то уж в Интернете-то точно разместить.
А. Митрофанова
— А он, кстати, уже есть. Его можно скачивать...
А. Чекушкин
— Можно уже скачивать?
А. Митрофанова
— По-моему, да.
В. Емельянов
— А теперь диски вообще есть смысл-то выпускать, вот с этой рыночной ситуацией, когда можно все качать?
А. Чекушкин
— Вопрос к кому?
М. Гавриленко
— Ну, да, вопрос... Да есть, есть. Конечно, это, в любом случае, подарочное, сувенирное. Опять же, на диске, например, у нас — он выйдет, книжечка внутри будет, там стихи будут очень интересные — те, которые там не вошли вообще в пластинку, просто стихи какие-то.
В. Емельянов
— Ну, да. Поэтому он и должен, наверное, стоить дорого?
(Говорят одновременно.)
М. Гавриленко
— Да, да! Он вообще за то, чтобы это все дорого стоило...
В. Емельянов
— Хорошее оформление...
М. Гавриленко
— Не для того, чтобы быть самому богатым, а для того, чтобы у человека была на руках действительно вещь.
В. Емельянов
— Но сейчас с дисков-то особо не заработаешь, мне кажется.
М. Гавриленко
— Да нет, конечно. Нет.
А. Чекушкин
— К сожалению, время такое...
В. Емельянов
— А вот у меня к Саше вопрос: а все-таки звучание, если ты качаешь эту музыку, или если ты ставишь ее в хороший проигрыватель, который через хороший усилитель заведен на классные мониторы, то звук сильно отличается?
А. Чекушкин
— Если звук сильно отличается, значит, работа не получилась. Вот если звук максимально похож на то, что ты слышишь живыми ушами, вот тогда хорошо.
В. Емельянов
— Нет, я имею в виду — слушать скачанную музыку и музыку, записанную на диске. Там в звучании есть разница?
А. Чекушкин
— Есть некоторая разница, все зависит от того, где скачивать, в каком формате скачивать. Если скачивать в каком-то тринадцатом дешевом портале, где все сжато до безобразия, конечно, глубина звука не та.
В. Емельянов
— Ну, понятно.
А. Чекушкин
— Но смысл понятен будет, в любом случае.
М. Гавриленко
— А кстати, пока на Саше зафиксировались, я тоже хочу такой небольшой отсыл сделать. В конце песни, которая прозвучала, есть такая замечательная партия: «тык-тык-тык». Ее сыграл как раз Саша на гуслях.
А. Чекушкин
— Грешен был...
М. Гавриленко
— Да, вот грешен! (Смеется.)
А. Митрофанова
— Это был Ваш дебют с этим инструментом?
А. Чекушкин
— С этим конкретно... Конечно. у нас была первая такая любовь с гуслями...
М. Гавриленко
— (Смеется.)
А. Митрофанова
— Все получилось? Можно Вас поздравить с дебютом?
А. Чекушкин
— Просто попытался от Макса добиться, говорю: «Макс, ну, сыграй вот такую штучку — будет красиво». Он чего-то попробовал, говорит: «Чего-то у меня не очень получается».
М. Гавриленко
— Ну, ладно! Я просто сказал, что я не очень люблю так играть.
А. Чекушкин
— Да. «Ну, — говорит, — чего-то я не очень люблю... Хочешь сам так?» Через губу на меня. А я чего? А я взял и сыграл!
(Смеются.)
А. Митрофанова
— У Вас есть какая-то любимая композиция на этой пластинке?
А. Чекушкин
— Ой... Да, честно говоря, когда это все записываешь, они все же, композиции, как дети — все любимые. Ну, пусть они где-то там, может быть...
А. Митрофанова
— Вынашиваете, воспитываете, да?
А. Чекушкин
— По-честному говоря, они все — хорошие композиции. Выделить не могу какую-то одну. Ну, может быть, песня про волчицу с молоком меня как раз торкала...
М. Гавриленко
— А, «Сбереги это», да...
А. Чекушкин
— Да, «Сбереги». Она меня так по-хорошему задела. Да и, потом, «чем дальше в лес, тем больше нравится», это называется так. В каждой песне есть что-то, что уходит внутрь.
М. Гавриленко
— Уникальность этой пластинки вот в чем. Дело в том, что — вот Саша уже сказал — мы не фиксировали, а создавали в моменте. То есть это всегда, особенно работникам искусства это известно — нахождение в каком-то таком творческом пространстве, то, что называют «вдохновение»...
А. Чекушкин
— Но с высоким КПД.
М. Гавриленко
— С высоким КПД да. И мы жили этим неделю — вот именно внутри вот этого какого-то творчества.
А. Митрофанова
— За неделю Вы это записали, Вы хотите сказать?
М. Гавриленко
— Да, за неделю. Это была работа очень серьезная... Причем, все рождалось тотчас. Вот мы пишем — я даже помню, да? — меняем на ходу песню абсолютно. Потом группа расползается по комнаткам, я пока пишу партию гуслей, потом собирается — у всех уже другие, новые партии. И мы пишем, и Саша говорит: «Ребята, оставляйте так!» И от него я, кстати, услышал очень много коррекции. Говорит: «Да не надо тебе попадать вот в эти шестнадцатые доли! Пой от сердца, от души! Шире, раскрывайся!»
А. Чекушкин
— Конечно. Это же не попса какая-то.
М. Гавриленко
— Да, и он сломал у меня столько как бы таких вот профессиональных...
А. Чекушкин
— ...псевдонаработок.
М. Гавриленко
— ...да, псевдонаработок. И настолько было свободно, и легко работалось! При этом внутренне, конечно, это было сжатие такое очень серьезное.
В. Емельянов
— Ну, вообще, конечно, честно говоря, просто по многолетнему опыту работы со звуком — ну, у меня, в основном, с микрофоном, я песен никогда не записывал — так, если с друзьями поорать где-нибудь, с музыкантами, я имею в виду, в студии... И то это никто никогда не слышит, только в частных архивах хранится. Но вот...
А. Митрофанова
— Неизвестно, что будет дальше.
В. Емельянов
— Ой, у меня есть один товарищ, музыкант из очень известной группы, который очень бережно хранит вот эти все посиделки. Я говорю: «Андрей, зачем ты это делаешь?» Он говорит: «Ну, как? Жизнь все-таки непредсказуема. Может быть, стану стареньким, не будет концертов — буду продавать». Тоже еще тогда был в зените, так сказать. Но хороший звукорежиссер — это вообще, фактически, 80 процентов успеха работы человека, который записывает звук.
М. Гавриленко
— Согласен.
В. Емельянов
— Я всегда вот говорил, что со звукорежиссерами надо, в хорошем смысле слова, дружить.
М. Гавриленко
— Абсолютно верно!
В. Емельянов
— Потому что кто, если не он, просто подскажет, как лучше сделать? А то, знаете, иногда бывает, что на звукорежиссеров наезжают так, что даже просто не очень хорошо (нрзб.)...
А. Чекушкин
— Бывает и по-другому — хочется убивать некоторых звукорежиссеров.
В. Емельянов
— Ну, в общем, да.
М. Гавриленко
— Не, это у всех же одно и то же. Там, подходит скрипач: «Что-то тут скрипки маловато». Подходит гусляр: «Ну, гусли-то сделай погромче!» Певец подходит: «Ну, слушай, у меня не такой голос!» И все гонят на звукорежиссера, какой он неудачник! (Смеется.)
А. Митрофанова
— Образ у меня в голове родился, что на самом деле создание песни — это такое путешествие, путешествие из пункта А в пункт В, где в пункте А это черновик, а пункт В — это вот этот фантастический...
М. Гавриленко
— А пункт В неизвестен, что это даже.
А. Чекушкин
— Это тебе известен.
М. Гавриленко
— Ну, это да, это мне известен.
А. Митрофанова
— А, кстати говоря, да, это всегда открытая история. И тем она и интересна, потому что это такой путь поиска, а звукорежиссер — это такой педагог, который берет ребеночка за ручку и «тын-дын-дын-дын-дын-дын».
А. Чекушкин
— Ну, не совсем...
А. Митрофанова
— Вот Максим согласен!
М. Гавриленко
— Я согласен, я согласен!
А. Чекушкин
— ЯФ не согласен с тем, что (нрзб.) берет за ручку кого-то и ведет...
В. Емельянов
— Я тоже не согласен! Лучший советчик, наверное!
А. Чекушкин
— Пожалуй, да — можно посоветовать, можно порекомендовать. Но самое главное в нашем мерзком звукорежиссерском деле — не обрезать исполнителю крылья, как бы это банально ни звучало. Зачастую бывает так: стоит человек, поет — не Карузо, понятно, а звукорежиссер ему это говорит в открытую и с таким наездом, как будто сам сейчас выйдет и заголосит круче Карузо! Вот это самое страшное в нашем деле. Потому что так человек просто опускает руки, из него уже ни ноты не выжать.
М. Гавриленко
— «Я не Карузо, мама!», вот и все! (Смеется.)
А. Митрофанова
— Жизнь не удалась!
М. Гавриленко
— Жизнь не удалась! (Смеется.)
А. Митрофанова
— Давайте не будем о грустном, лучше послушаем какую-нибудь композицию из...
М. Гавриленко
— Да, вот это уже — моя любимая из всей нашей работы... Нет, вторая по «любимости».
В. Емельянов
— (Нрзб.). А третья будет третья по любимости?
М. Гавриленко
— Нет, третья будет первой по любимости.
В. Емельянов
— Хорошо.
М. Гавриленко
— «Сентябрь».
В. Емельянов
— То, что надо!
(Звучит композиция «Сентябрь».)
В. Емельянов
— Итак, это была песня «Сентябрь» с пластинки «Ладони», которую у нас сегодня представляет Максим Гавриленко, гусельник, лидер группы «Ладони», и звукорежиссер этого альбома, саунд-продюсер Александр Чекушкин.
А. Митрофанова
— Максим, знаю, что Вы записываете также и экспериментируете с песнями на стихи поэтов Серебряного века. И поскольку даже в этой композиции, которую мы сейчас слышали, «Сентябрь», очевидна такая смысловая очень важная составляющая текста, я не могу у Вас не спросить по поводу Серебряного века. Ну, вот Вы так много нам рассказывали о духовной составляющей... Серебряный век — это, безусловно, тоже очень важный такой смысловой этап в русской литературе и вообще в нашей культуре, но, вместе с тем, понятно же, что далековат от той традиционной культуры, к которой Вы апеллируете, когда занимаетесь своей музыкой, традиционной гусельной.
М. Гавриленко
— Я, кстати, не апеллирую никогда именно в своем творчестве, к древности какой-то. Это, кстати, глубокое заблуждение, которое рано или поздно русскую культуру может засунуть в гетто, в музей.
А. Митрофанова
— Согласна, да!
М. Гавриленко
— То есть она жива! Она и сейчас жива! То, что я делаю, это тоже... Это просто русская песня. Но, опять же, это зависит от меня. Ну, стану я совсем плохим человеком — это не будет больше русской песней, и я уже не смогу так работать. Это вот, опять же, мы возвращаемся: «Воспитывайте себя, а не стихи свои».
А. Митрофанова
— А Вы можете сказать, что Вы хороший человек? (Смеется.)
М. Гавриленко
— Да. Потому что я хочу...
(Смеются.)
М. Гавриленко
— Не-не-не, серьезно, а почему бы и нет? Я пытаюсь быт, по крайней мере, хоть чтобы во мне чуть-чуть Божьего этого оставалось. Потому что ценность человека — не в его человечности, и ценность мира — не в человечности, а в Божьем.
В. Емельянов
— В Божьем, что есть в человеке. В самом образе, да.
М. Гавриленко
— Да, и война идет не против человеческого, а против Божьего в человеке. И ценность мира заключается, опять же, в Божьем в этом мире.
А. Митрофанова
— Да-да. Поле битвы — сердца людей.
М. Гавриленко
— Поэтому я и говорю, что я хороший человек, пытаюсь, потому что я постоянно пытаюсь как раз обнаружить вот это Божье — не только в себе, и в Вас, и в песнях, и в Саше даже...
В. Емельянов
— Да все мы, в общем, славные люди!
А. Митрофанова
— Белые и пушистые, и на коне!
М. Гавриленко
— И даже в звукорежиссере! (Смеется.)
А. Чекушкин
— Он тоже человек! (Смеется.)
М. Гавриленко
— Он тоже человек! (Смеется.)
В. Емельянов
— Я хотел задать вот какой вопрос. Вы много гастролируете...
А. Митрофанова
— Так подожди! Так можно про Серебряный век-то мы договорим?
М. Гавриленко
— А, так давайте закончим! Ведь Серебряный век меня как раз этим и зацепил. Как, знаете, «большое видится на расстоянии». Вот они чуть-чуть отошли от православного мировосприятия, чуть-чуть буквально отошли — увидели, что вот Бог-то, на самом деле. То есть вот это расстояние — оно меня... Это же начало как раз рока, я не знаю, чего-то вот такого, типично русского явления поэтического. Потому что это же расцвет, фактически, внутренней исповедальности, наверное, даже так. В Серебряном веке это отчетливо очень видно, так фактурно. И, конечно, тут, прежде всего, для меня лично стал интересен Есенин. Ну, кроме Есенина, там много еще авторов.
А. Митрофанова
— Хулиган-хулиган такой.
В. Емельянов
— А может быть, что-нибудь кроме Есенина?
М. Гавриленко
— Нет-нет, он далеко не хулиган, не такой плоский! То есть Есенин — он вообще... Все, что связано с русским словом, с поэзией, не может быть плоским.
В. Емельянов
— Все очень сложно.
М. Гавриленко
— Да, очень сложно. Хотя мы, например, вспомним — не буду называть имен — избивал своего брата-калеку, чтобы почувствовать пиитическое вот это вдохновение. И когда обыкновенный человек читает его стихи — там, «ну да, хорошие стихи», а когда узнает эту историю — что он бил своего умалишенного брата, он становится неинтересен уже.
В. Емельянов
— У нас и Некрасов любил смотреть, как людей наказывают.
М. Гавриленко
— Вот. И меня, лично меня почему-то... Это все. Я не могу. Я не могу себя переломить. Я не могу отделить судьбу художника от его произведения. Но это может быть лично мое просто восприятие.
А. Чекушкин
— Тогда вообще весь Серебряный век невозможно воспринимать, практически!
М. Гавриленко
— Не всех...
А. Митрофанова
— Мне очень нравится Ваш нелинейный подход — что не может быть «вот это — хорошо. вот это — плохо, вот это — черное, вот это — белое»...
М. Гавриленко
— Конечно, конечно!
А. Митрофанова
— ...а что во всем такая палитра смыслов... А Вы могли бы нам что-нибудь сыграть из Есенина? Буквально, может быть, одно четверостишие, чтобы просто было понятно на конкретном примере, о чем идет речь?
М. Гавриленко
— Да.
(Играет на гуслях.)
В. Емельянов
— Спасибо.
А. Митрофанова
— Ну, как-то трудно говорить после такого... Я единственное, что могу сказать — совершенно другой объем получается у Есенина, когда его исполняет вот такой инструмент и с таким смыслом.
М. Гавриленко
— Да, да.
А. Митрофанова
— Да. Володя, что ты там про гастроли хотел спросить?
В. Емельянов
— Да, мне хотелось спросить о гастрольной деятельности, о концертной. Все-таки эта музыка — она не очень-то клубная, это нужно придумывать какое-то мероприятие. Вот где можно услышать группу?
М. Гавриленко
— Ну, да...
В. Емельянов
— А Вы с группой «Ладони» выступаете или сольно тоже?
М. Гавриленко
— А и так, и так. Например, вот завтра я улетаю в Якутию — как раз с группой «Ладони», потом мы прилетаем, и я уже один еду в Крым на следующий день.
В. Емельянов
— У Вас плотный гастрольный график?
М. Гавриленко
— Да, очень плотный.
В. Емельянов
— Это большие залы, или это какие-то камерные?
М. Гавриленко
— Разные, разные.
В. Емельянов
— Разные?
М. Гавриленко
— Мы выступали и на больших площадках, там было и пять тысяч человек...
В. Емельянов
— И приходили все пять?
М. Гавриленко
— Ну, да, было пять тысяч. Вы поймите, сейчас как раз происходит такой бурный интерес к этому мировосприятию. Я, опять же, не хочу отделать гусли от русской культуры. Давайте не будем музей создавать русской исторической культуры какой-нибудь. Она живая, она сегодня живет, абсолютно органично, на нашем... чуть-чуть выше нас, точнее, русская культура. Она всегда чуть-чуть выше. Но она органична нам, тем не менее, то, что сейчас происходит. А мы скажем, такие: «Вот это... Так древнерусская культура»(?)... Все, это музей. Это мертвечина.
А. Митрофанова
— Ну, да, это значит, что экспонат покрылся пылью, пахнет нафталином.
М. Гавриленко
— Да, да. Экспонат... Поэтому сейчас происходит такой очень глобальный интерес к этому ко всему. Поэтому и концерты, и молодежи очень много, и ученики у меня, в основном, это тоже молодежь сейчас. И на концерты приходят. Если, там, я помню, еще в начале 2000-х мы играли с Егором Стрельниковым в Коломенском, я помню, зарабатывали, и там подходили бабушки, в основном, то сейчас какой-то повальный интерес...
А. Митрофанова
— ...к настоящему.
М. Гавриленко
— К настоящему. Но я вот для себя это, опять же, определил: такой внутренний поиск Родины для меня лично. Опять же, тут каждый свое находит что-то.
А. Митрофанова
— Может быть, может быть.
В. Емельянов
— Итак, у нас в гостях сегодня были Максим Гавриленко, музыкант и гусельник, лидер группы «Ладони», и Александр Чекушкин, звукорежиссер, по совместительству — за саунд-продюсера альбома группы «Ладони» с одноименным названием. И мы как раз сегодня встречались на радио «Вера» уже второй раз с Максимом именно в связи с тем, что совместно с радио «Вера» выпущена эта пластинка...
М. Гавриленко
— Позвольте мне все-таки еще раз поблагодарить радио «Вера» и замечательного Александра Чекушкина. Действительно, я очень искренне благодарю!
А. Чекушкин
— А (нрзб.) меня благодарить? Я-то тут при чем?
М. Гавриленко
— Потому что работа была здоровская очень!
В. Емельянов
— Братцы, спасибо!
М. Гавриленко
— И послушаем... «Севастополь», может быть?
В. Емельянов
— Да, мы это сделаем в самом конце! Спасибо Вам за такое легкое и светлое общение. Это была программа «Светлый вечер» на радио «Вера». Алла Митрофанова, я — Владимир Емельянов, и слушаем завершающую песню нашего сегодняшнего разговора.
(Звучит композиция «Севастополь».)
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.