«Евгений Онегин»: драма потери себя». Протоиерей Павел Карташев

У нас в студии был настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы Одинцовского района протоиерей Павел Карташёв.

Разговор шел о драме потери себя и потенциала, заложенного Богом в человека на примере образов романа Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин».

Этой беседой мы завершаем цикл из пяти программ, посвященных жизни, творчеству и духовному пути А.С. Пушкина.

Первая беседа с экскурсоводом первой категории Государственного музея Александра Сергеевича Пушкина в Москве Анной Исаевой была посвящена детству и юности поэта;

Вторая беседа с писателем, публицистом Алексеем Бархатовым была посвящена ссылкам А.С.Пушкина;

Третья беседа с писателем, публицистом Алексеем Бархатовым была посвящена последним годам жизни А.С.Пушкина;

Четвертая беседа с протоиереем Павлом Карташевым была посвящена влиянию общества на человека на примере образов романа «Евгений Онегин».

Ведущая: Алла Митрофанова

---

Алла Митрофанова

— С днем рождения Александра Сергеевича Пушкина всех нас. Дорогие друзья, «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Протоиерей Павел Карташев, как и обещали.

Протоиерей Павел Карташев

— Спасибо. С днем рождения Пушкина. Слава Богу, что он у нас есть.

Алла Митрофанова

— Да. Настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы, отец Павел, это для тех, кто пожелает вас найти. А мы знаем, что уже немало людей, которые приезжают к вам после наших эфиров.

Протоиерей Павел Карташев

— Пишут.

Алла Митрофанова

— Пишут и продолжают общение, и слава Богу, что так. Да, день рождения Александра Сергеевича Пушкина это, конечно...

Протоиерей Павел Карташев

— А у нас рядом Пушкинский музей.

Алла Митрофанова

— Самое прекрасное место, да, вы же из пушкинских мест.

Протоиерей Павел Карташев

— Я же с Пушкиным связан территориально.

Алла Митрофанова

— Точно. Большие Вязёмы, единый заповедник.

Протоиерей Павел Карташев

— Большие Вязёмы, Захарово, Пушкинская тропа, детство Пушкина, особняк Голицыных, Пушкинская библиотека Голицыных и вообще вся топонимика Бориса Годунова, это всё Захарьино.

Алла Митрофанова

— И собственно храм в Больших Вязёмах Преображенский он же со времен Бориса Годунова.

Протоиерей Павел Карташев

— Во-первых, со времен Бориса Годунова, во-вторых, ближайшего храма не было, и бабушка, Мария Алексеевна Ганнибал ходила туда по пушкинской тропе. И Николенька Пушкин похоронен за алтарем Преображенского храма в Больших Вязёмах. Так что я волей-неволей не могу сказать, что пушкинист, но, по крайней мере, как-то судьба привела.

Алла Митрофанова

— Как бы назвать человека, который не то что...

Протоиерей Павел Карташев

— Пушкинофил.

Алла Митрофанова

— Да, да, пушкинофил и пушкиножил. Почему нет? Человек, который Пушкиным живет, и с Пушкиным живет. Давайте мы будем все пушкинофилы и пушкиножилы.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, чтобы не терять благодарности и обращаться к нему. Мне очень понравилось, что замечательный наш современный пианист, не знаю, председатель он Общества Рахманинова или как-то по-другому называется его почетная должность, Николай Луганский, наверное, самый лучший в мире исполнитель фортепианных концертов Рахманинова... В одном из интервью его спрашивали о его симпатиях, что он любит, к чему расположен, он говорит, что всю жизнь читает Пушкина. Как-то Пушкин и музыка Рахманинова, такого русского композитора, 20 лет проведшего в Америке и потом встречавшего русского в Берлине в первые годы и рыдавшего, когда говорили о России. Это в моей душе очень созвучно, очень сочетается. Так что Пушкин живет, сейчас живет и вдохновляет выдающихся людей.

Алла Митрофанова

— Он идеальный собеседник на все времена. Так же, как и Рахманинов, так же, как и Чайковский Бах, Моцарт. И Пушкин, как мне кажется, себя с Моцартом соотносил, по вот этой солнечности как они похожи, по сиянию.

Протоиерей Павел Карташев

— Пошучу: потому что не было еще Рахманинова.

Алла Митрофанова

— Хорошо. Принимается. Отец Павел, дорогой, Мы с вами вчера целый эфир посвятили разговору о «Евгении Онегине». Но тема это настолько неисчерпаема, что можно год говорить в эфире об этом удивительном романе и делать открытия.

Протоиерей Павел Карташев

— И об удивительно Пушкине, который насытил роман такими смыслами, такими образами, такими темами. И самое потрясающее в том, что проходит время, а всё актуально, всё живо.

Алла Митрофанова

— Абсолютно. Мы с вами к эпиграфу, давайте, снова обратимся. К эпиграфу который предшествует даже предисловию авторскому к роману. Читаю на русском языке, в переводе: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того еще особенной гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и в дурных поступках (запятая,тире), — вследствие чувства превосходства, быть может, мнимого». Мы видим человека, который хвалится не только своими добрым поступками, но и своими дурными поступками. То, как Онегин это делает, мы видим, например, в его отповеди Татьяне, когда он ей говорит: «Мечтам и годам нет возврата, не обновлю души своей». То есть я такой старичок уже и меняться не собираюсь. Дальше он говорит: «Я вас люблю любовью брата». Казалось бы, похвально, а потом добавляет: «А может быть, еще нежней». Делая из Татьяны себе запасной аэродром, просто подсаживая девочку невинную на крючок. Я, ух, в этот момент...

Протоиерей Павел Карташев

— А потом он говорит такие убийственные слова: «Сменит не раз младая дева мечтами» мечты, как деревце.

Алла Митрофанова

— Что он понимает вообще?

Протоиерей Павел Карташев

— И сравнивает ее с деревом. Иногда замечают, вот девушка открылась, призналась, ее охватили какие-то чувства, а предмет ее любви ей говорит: да ты дерево. Да как-то это совсем уж пощечина какая-то.

Алла Митрофанова

— Да. Кто-то, кстати, из исследователей на это внимание обращает.

Протоиерей Павел Карташев

— Непомнящий.

Алла Митрофанова

— Непомнящий, да, да, точно.

Протоиерей Павел Карташев

— Говорит: если человек животное по своим инстинктам, по своим рефлексам, по своему поведению, то почему бы и не дерево? А знаете, когда вы читаете эпиграф, я сейчас, слушая его, и вчера я его слушал из ваших уст и сегодня, мне вдруг пришла такая мысль. А если это изобразить графически или красками, то есть нарисовать этот эпиграф, то мы видим человека, который парит, который превозносится в буквальном смысле слова, который возвышается.

Алла Митрофанова

— Конечно.

Протоиерей Павел Карташев

— И вдруг парадоксально мне здесь видится, ведь это мнимое возвышение.

Алла Митрофанова

— Абсолютно точно.

Протоиерей Павел Карташев

— Потому что на самом деле он раб тех общественно-социальных механизмов поведения, которые его обезличивают, которые его делают элементом этой машины. Он поступает машинально, как велит общественное мнение, как велит молва, и поэтому он, оказывается, не превозносится, а лежит под спудом этих тяжелых вещей, которые его, как личность, придавили. И всё самое светлое — а что может быть самое светлое в отношениях между людьми? Любовь и дружба. Любовь? «В науке страсти модной» Евгений спец, ас, то есть он доктор наук по страсти нежной. А дружба. Вот, например, он приехал в деревню, уже такой разочарованный, попытался заниматься тем-сем, и встречает с душою геттингенской Ленского, который такой пылкий юноша, который влюблен, который образованный, сосед Онегина. Онегин к нему расположился, он его даже как-то полюбил, ждет его на ужин, они проводят часы в беседе дружеской. Скоро они стали неразлучны. «Так люди (первый каюсь я), — говорит Пушкин, — от делать нечего друзья. Но дружбы нет и той меж нами. Все предрассудки истребя, мы почитаем всех нулями, а единицами — себя. Мы все глядим в Наполеоны; двуногих тварей миллионы для нас орудие одно; нам чувство дико и смешно». То есть, а это что? Вот этот образ Евгения? А он вообще-то занят собой. Он видит, прежде всего, во всех жизненных ситуациях себя во всех коллизиях. Он видит себя или с этой стороны или с другой стороны. Или настоять на своем, или потребить, или не стать посмешищем, или не уронить себя в глазах общества, но так или иначе везде я. Я забегаю вперед, если позволите, скажу, что когда я читаю уравновешивающее композицию романа письмо Онегина Татьяне, я думаю, сколько здесь первого лица.

Алла Митрофанова

— Эго.

Протоиерей Павел Карташев

— Эго, я, я, мне, я, я, везде я. Слушай, это как-то даже и не вежливо. Я потерпел, несчастной жертвой Ленский пал. А как он пал? Поскользнулся что ли?

Алла Митрофанова

— Это вообще ужасно, несчастной жертвой. Ты вообще-то человека убил, на секундочку.

Протоиерей Павел Карташев

— Ты человека убил. Оленина вспоминает декабриста Оболенского, который убил на дуэли соперника своего, и потом ни допросы после декабрьского восстания, ни ссылка, ничего не смогли, он как Орест, преследуемый фуриями, до конца дней не мог успокоиться, он был гоним, как Каин, как окаянная душа. А мы видим раскаяние в Онегине? Я специально перечитывал, нет. Там есть, конечно, когда, еще бы, перед тобой лежит твой недавний собеседник, твой друг лежит, повергнутый тобой, 35-я строфа 6-й главы, но это не раскаяние никакое. «В тоске сердечных угрызений, рукою стиснув пистолет, глядит на Ленского Евгений. „Ну, что ж? убит“, — решил сосед». Убитый, его привезли, этот хладный треп, а Евгений через ближайшее время оставляет свое имение, эти места и путешествует. Проходит время, как ни в чем ни бывало он появляется в высшем свете, ни от него никогда не слышно, единственное воспоминание, «несчастной жертвой Ленский пал», и ничего. Как же?

Алла Митрофанова

— Как это «несчастной жертвой Ленский пал»? Я ограбил банк — это я очень сильно сейчас снижаю...

Протоиерей Павел Карташев

— Банк был несчастливо ограблен.

Алла Митрофанова

— Да. «Несчастной жертвой Ленский пал» — похоже он вообще не рефлексирует на тему того, что он к этому причастен.

Протоиерей Павел Карташев

— Банк стал жертвой грабителей. А вообще ты здесь еще как. Тогда что же тобой владеет? А вот этот ложный стыд, это совершенно неправильное понимание того, а вообще что такое дуэль? Дуэль, во-первых, существовала только в этом корпоративном сословии, в этом корпоративе дворянства. Представить себе какого-нибудь крестьянина, даже зажиточного, который с утра до ночи ходит, чтобы он с кем-то стрелялся? Блажь какая. Или еще кого-то. Высший свет, самая верхушка ни в коем случае себе этого не позволяла. Мне вспоминается документ — патент о соперниках, я даже не помню, как он называется точно, патент о поединках, 1716-й год. 90% авторства Петр I. Дуэлянты и секунданты приговаривались к смертной казне. А самое страшное в этом патенте, знаете что? А то, что если человек убит, то и труп повесить. Чтобы общество видело, это недопустимо, это страшно. В 19-м веке уже ни о какой смертной казни не шла речь, а дворян разжаловали в солдаты с правом восстановления в чинах.

Алла Митрофанова

— Если отличится.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, если отличится. На Кавказ, там быстро чины идут, пожалуйста, и всё, и никаких проблем. И вот мотивация психологическая участия в дуэлях — это ложный стыд, это просто цитата из «Евгения Онегина».

Алла Митрофанова

— Протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы, проводит с нами этот «Светлый вечер». Говорим о романе «Евгений Онегин», продолжаем этот разговор. Разговор этот, конечно же, неисчерпаем. Отец Павел, вспоминаю сейчас блестящие комментарии Юрия Лотмана в частности и про дуэли, где он приводит пример одного из современников Пушкина, который, убив на дуэли человека, до конца жизни носил в себе этот камень тяжести.

Протоиерей Павел Карташев

— Оболенский.

Алла Митрофанова

— Там другой человек, но не суть, не в этом дело. Это была дихотомия, раздвоенность. С одной стороны, дуэли карались законом, дуэлянтов карали по закону и строго. С другой стороны, в общественном мнении, простите за штамп, дуэлянты имеют какой-то романтический флёр, и дуэли считались определенного рода доблестью. Второй уровень дихотомии. С одной стороны вроде как все христиане, люди ходят в церковь, все читают Евангелие.

Протоиерей Павел Карташев

— А здесь заметил бы одну вещь насчет Евангелия. Это анахронизм, простите, Аллочка. Мне вспоминается воспоминания Хитрово. На вопрос, читаете ли вы Евангелие, собеседник, принадлежавший к высшему московскому обществу, говорит: как читаю Евангелие? Это же дело диаконов.

Алла Митрофанова

— Вот в том-то и дело.

Протоиерей Павел Карташев

— То есть Евангелие не читали. Его, в лучшем случае, слушали. Пушкин исключение, Пушкин Евангелие читал, но это ж Пушкин.

Алла Митрофанова

— Да, это Пушкин, это исключение, но речь-то о том, что это православная христианская цивилизация, православное христианское общество. С одной стороны у нас есть такое самоопределение, а с другой стороны, дуэли сплошь и рядом и даже в жизни самого Пушкина имели место, что уж теперь? Эта раздвоенность, какая-то двойная мораль, и это то, что мы видим и в «Евгении Онегине», в самом романе. Этот исторический фон здесь, безусловно, присутствует. И какую роль всё это играет в жизни Евгения? К нему приходит Зарецкий.

Протоиерей Павел Карташев

— Бретёр.

Алла Митрофанова

— «Вмешался старый дуэлист; он зол, он сплетник, он речист... Конечно, быть должно презренье ценой его забавных слов, но шепот, хохотня глупцов... И вот общественное мненье! Пружина чести, наш кумир! И вот на чем вертится мир!» На чем поймался Евгений Онегин? Он с одной стороны-то понимает. Во-первых, он уже был неправ, заводя и подтрунивая, раскручивая Ленского.

Протоиерей Павел Карташев

— Он в сетях этих предрассудков, он в сетях этих обычаев.

Алла Митрофанова

— А с другой стороны, получается, человек, который максимально демонстрирует презренье к общественному мнению, весь этот его дендизм, который мы видим в первой главе...

Протоиерей Павел Карташев

— Оказывается наносной.

Алла Митрофанова

— И Дидло мне надоел, устало лорнет наводит на ложи незнакомых дам, пренебрегает и балетом и Дидло, и шампанским, и чем он там только не пренебрег уже.

Протоиерей Павел Карташев

— Новую роль играет.

Алла Митрофанова

— Весь такой уставший из себя, но при этом «легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно», то есть мы уже на этом можем его поймать, настоящий денди и от мазурки устал, и мазурка его достала, а этот нет, этот все-таки денди не настоящий.

Протоиерей Павел Карташев

— Нет, нет, конечно.

Алла Митрофанова

— Он пытается играть эту роль и соткать себя из пучка этих стереотипов. Когда у человека нет внутри стержня, ему хочется хотя бы из стереотипов не опору, а костыли для себя сделать. И вот эти костыли выстреливают в него самого, потому что выясняется, что тот, кто больше всего пренебрегает этим общественным мнением, на этих костылях дендизма стоит, больше всего, оказывается, от него зависит, от этого общественного мнения. Это и есть главная драма, мне кажется.

Протоиерей Павел Карташев

— Ну да. Потому что пренебрегать-то надо по делу. Если уж ты решился, ну давай, трудись, займись каким-то общественно полезным делом, себя чему-то посвяти. А ты целиком и полностью увяз в тех предрассудках, в тех стереотипах жизненных, против которых ты сейчас как бы бунтуешь, а на самом деле неглубоко, наносно и не по-настоящему. Коллизия эта вся, линия дуэли и ложно понятой чести, тоже лейтмотивом проходит через роман.

Алла Митрофанова

— Абсолютно точно.

Протоиерей Павел Карташев

— Потому что Татьяна в самом конце, когда она отказывает Онегину, говорит очень знаменательные слова: «Вы должны, я вас прошу меня оставить. Я знаю, в вашем сердце есть и гордость», я сделаю акцент интонационный «и прямая честь». Прямая честь, то есть не кривая, не искривленная, не искореженная, не изломанная, не мнимая честь, а честь настоящая, честь как луч, которая соединяет человека с небом, честь, которая просвещает его, прямая честь, луч этой чести. А здесь в данном случае мы имеем в виду понятие чести, и вообще, когда о чести говорили дворяне, о том, что из-за чего возникает дуэль, это восстановление чести. Это снятие с обиженного позорного пятна, нанесенного, опять хочется вставить, якобы, оскорблением каким-то. Тут с понятием чести, о чем мы говорили, Евангелие в массе своей не читали, а если и слышали, то глубоко в него не проникали, то есть духа евангельского не было. Ведь есть такая напоминающая нам о том, чтобы всё расставить на места, и в том числе правильно понять понятие чести, цитата замечательная, слова апостола Павла из первого послания коринфянам: «И то уже весьма унизительно для вас,- пишет апостол Павел, — что вы имеете тяжбы между собою. Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными? Для чего бы нас лучше не терпеть лишения? Или не знаете, что неправедные царства Божия не наследуют?» Как только что я сказал, дворяне Евангелие в массе своей не читали.

Алла Митрофанова

— Может быть, они не читали апостола Павла, но есть заповедь «не убий», ее-то они должны были знать. Не убий, и там нет никакой запятой, после которой стоит «не убий, но...» В таких-то, таких-то случаях, ты восстанавливаешь честь, ты что-то защищаешь. Но нет, не убий. Ты становишься убийцей человека, ты потом всю жизнь будешь в себе носить.

Протоиерей Павел Карташев

— Здесь что имелось в виду? Ни в коем случае ты не должен показаться в глазах общества трусом. Храбрость. Но храбрость хороша на поле боя.

Алла Митрофанова

— Знаете что, отец Павел, отвечает на это Достоевский, и вы прекрасно знаете, в «Братьях Карамазовых». Как он показывает настоящую храбрость в точно такой же ситуации. Я даже сверяла время действия. «Евгений Онегин» — это у нас середина 20-х годов 19-го века. «Братья Карамазовы» — роман, действие которого разворачивается в 60 — начало 70-х годов. И вот у нас в фокусе внимания удивительный персонаж по имени старец Зосима, которому там за 60 и который рассказывает о своей молодости, ему 20 с небольшим. То есть мы отматываем по линейке времени, оказываемся в той середине 20-х годов, что и Евгений Онегин. Он рассказывает эпизод о том, как в его жизни возникла коллизия с дуэлью. Как он точно так же, как Онегин, спровоцировал своего, как ему кажется, обидчика, человека, который женился на девушке. А старец Зосима будущий, тогда еще просто молодой человек, молодой офицер, считал, что он сделает ему предложение, и она почему-то ответит ему согласием. Короче, он сам придумал, потом сам обиделся у себя в сознании. Как мы, кстати, часто делаем. И вот оно считает, что девушка его не дождалась, вышла замуж за другого, этот другой, типа, нанес ему оскорбление. Он того провоцирует на скандал в общественном месте во время какого-то вечера, приема и — дуэль. И что делает этот будущий старец Зосима, что делает этот удивительный молодой человек? Он ночью накануне дуэли... Онегин-то благополучно спит, он проспал, проснулся, всё пропустил, опоздал десять раз. Еще там последовательно несколько раз и Онегин и Зарецкий нарушают этот самый дуэльный кодекс.

Протоиерей Павел Карташев

— Нарушают, не было секундантов, не договаривались о правилах, Онегин опаздывает на час с лишним.

Алла Митрофанова

— Зарецкий не предложил ему миром завершить эту историю.

Протоиерей Павел Карташев

— А Зарецкий должен был, привезя картель, то есть письменный вызов на дуэль, все сделать для того, чтобы дуэли избежать. Он не делает первого предложения, второе предложение от секунданта должно было последовать непосредственно на месте поединка. Он не делает второго предложения. Он должен был через пятнадцать минут сказать: соперник не явился, дуэль отменяется.

Алла Митрофанова

— Ничего он этого не сделал.

Протоиерей Павел Карташев

— Вообще ничего. Он мог сказать, какой такой лакей Гийё, это что за оскорбление? Да еще и честный малый, это я не честный малый?

Алла Митрофанова

— Это секундант, которого Онегин привозит с собой.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, Онегин привозит с собой, лакея. Это вызов, это плевок, это пощечина. Что это за лакей такой?

Алла Митрофанова

— Секундантом мог быть только дворянин, это кодекс.

Протоиерей Павел Карташев

— Только дворянин. То есть, нарушено, как минимум, пять правил, ни одно из них не соблюдается, потому что он был занят.

Алла Митрофанова

— Скучно ему жить было. Он как средневековый невежда, который бродит вокруг Гревской площади, как у Гюго в соборе «Парижской Богоматери» бродили люди, которые поглядывали, нет ли у нас там сегодня какой-нибудь казни. Ему скучно было в этой своей деревне.

Протоиерей Павел Карташев

— На дуэлях были зрители.

Алла Митрофанова

— Это ужасно.

Протоиерей Павел Карташев

— Как Катенин, который видел, как по снегу валяется раненый в живот, убитый недавний его товарищ, подходит к нему — у меня волосы дыбом встают — и говорит: что, Вася, репка?

Алла Митрофанова

— Да это ужасно всё.

Протоиерей Павел Карташев

— То есть люди обзверели, я бы сказал вот так. Я задумываюсь, а откуда всё это? Высокомерие, мы снова возвращаемся к эпиграфу. Высокомерие дворянства, впитанное от рождения, с одной стороны. Что такое дворяне? Дворяне подчиняются монаршей воле, они служивое сословие, они должны исполнять веления власти, но на практике пренебрежение государственными законами, волеизъявлением власти. Почему? Так как в дворянском замкнутом элитарном обществе внутренний, более сильный закон вот этой самой чести, превращенной в кумира, ложной чести. И тогда мотивацией становится беспрекословное подчинение идолу чести, становится стыд. Стыдно не убить обидчика.

Алла Митрофанова

— Это ложный стыд, это не стыд перед Богом, это не стыд как реакция на голос совести, это ложный стыд, что про меня подумают что-то не то, чтобы я хотел, чтобы про меня подумали.

Протоиерей Павел Карташев

— Мы бы сказали: ну какое же это преступное мальчишество. Вроде бы здесь и Александр Сергеевич Грибоедов, и Александр Сергеевич Пушкин, мы уж никак не можем их назвать мальчишками или какими-то неумными, глупыми людьми. Это люди и сердца и ума. Но есть еще одна составляющая в человеке — сила духа. И вот в какой-то момент, когда они стоят перед вызовами общественного мнения, они оказываются слабы, потому что стрелялись оба, то есть были вовлечены в это страшную работу общественного механизма, стали пешками, превратились в куклы, в автоматы, они исполняют уже не свою волю. Пушкина, кстати, вопрос автоматизма жизни и подчиненности условностям всю жизнь занимал. Эта проблематика отображается в романе. Где я, а где та функция, которую я исполняю? Где моя совесть, а где то, что мне велит общество со своими ложными ценностями и ложными понятиями?

Алла Митрофанова

— Сейчас буквально на пару минут прервемся, отец Павел, и потом продолжим разговор и про дуэли, и мне бы хотелось, чтобы мы докрутили вот эту историю с Достоевским, как он отвечает на поднятый Пушкиным вопрос. Мне кажется, что это важно. Снова и снова возвращаемся к той же самой мысли, мы в связи с Пушкиным, вокруг Пушкина, по поводу Пушкина, это так потрясающе, и это снова и снова повод ко дню рождения его отнестись как к личному празднику и главному, может быть, общественному нашему празднику.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, да.

Алла Митрофанова

— Протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы, проводит с нами этот «Светлый вечер», день рождения Александра Сергеевича Пушкина. Буквально через пару минут продолжим.

Алла Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, дорогие друзья. Протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы, здесь в нашей студии. Мы отмечаем день рождения Александра Сергеевича Пушкина, говорим о «Евгении Онегине», говорим уже второй день с отцом Павлом об этом романе. Говорить готовы еще целый год, и два года, и вообще всю жизнь, потому что роман неисчерпаем, и Пушкин идеальный собеседник, мне кажется, для всех нас или для большинства из нас, может быть. По поводу дуэли, обещала закончить мысль. Наш звукорежиссер Виктор тоже мне напоминает, что давай, не упусти эту ниточку. Мне кажется, что в «Братьях Карамазовых» совершенно сознательно Достоевский молодость будущего старца Зосимы, будущего святого относит к тому же времени, когда у нас разворачиваются события дуэли в романе «Евгений Онегин». Что мы видим в «Братьях Карамазовых»? Мы тоже видим дуэль. Мы видим этого молодого человека, будущего старца Зосиму, который тоже подстрекает своего мнимого обидчика так же, как Онегин подстрекает Ленского. Ленский не хотел никого обидеть, и тот человек тоже не хотел своего визави обидеть. Но будущий старец Зосима, этот молодой офицер захотел обидеться, а это же всегда наш личный выбор, обидеться или нет. Вот он захотел обидеться. Он в итоге провоцирует своего визави, назначается дуэль. Но накануне дуэли, в то время, когда Онегин благополучно спит, как дитя, наш с вами будущий старец Зосима не может найти себе место. Он вспоминает, как он оскорбил своего денщика, человека, который против него ни словом, ни делом, ничем не погрешил и ничем не виноват. Он видит совершенно в другом свете самого себя в отношениях с этим своим дуэльным визави, понимает, как он ошибся. И что сейчас толкает его на то, чтобы произвести выстрел на дуэли, чтобы приехать на эту дуэль? Его толкает только одно — гордыня. А какова цена вопроса, что на кону стоит? Он может стать убийцей человека. Могут убить и его, и это тоже очень плохо и страшно, почем зря, он главный Божий дар — жизнь, получается, разменяет. А еще страшнее, если он сам убийцей станет. И что происходит дальше? Он приезжает на дуэль и выдерживает выстрел от своего визави. А дальше он бросает пистолет, кидается к нему и просит у него прощения и говорит, как он был глуп, как он был по-мальчишески слеп, как гордыня сыграла с ним злую шутку, и он позволил страстям захватить верх над собой, и как он просит его простить. Говорит, что это было недостойно с моей стороны такое поведение, и что я — сейчас пересказываю своими словами — позволил образу Божьему в себе стать захламленным вот этими страстями.

Протоиерей Павел Карташев

— Когда человек превращается в часть общественного механизма, то естественно эта часть, деталь, машинальное поведение обезличивает человека, и человек уже не личность, он автомат, он кукла. А здесь человек в человеке сохраняется.

Алла Митрофанова

— О, да.

Протоиерей Павел Карташев

— И поэтому самое важное здесь, и это опять к Достоевскому в пушкинской речи, что смирись гордый человек, смири свою гордыню. Это он про Евгения Онегина говорит. Или, например, изменись праздный человек, поработай на ниве своей, потому что зло не вовне тебя, зло в тебе.

Алла Митрофанова

— Внутри тебя.

Протоиерей Павел Карташев

— Зло внутри тебя. И только на этом пути человек снова в себе человека найдет. А дуэль-то обезличивает, и люди становятся частью механизма, действуют как куклы, только бы не высмеяли, только бы не показаться. И всё получается напоказ, и всё, получается, здесь не он, а видимость человека, пародия, не живет, а играет роль на сцене жизни, вечный подражатель, эгоистичный и сухой. Татьяна приходит после дуэли, вечером шла-шла, дошла до имения, увидела господский дом, входит в него, мы уже об этом говорили прошлый раз. И она начинает читать те книги, которые читал Евгений. Вот об этом мы не говорили. Там его какие-то крестики, пометки, ногтем он что-то подчеркнул. И вдруг она постепенно начинает понимать, кто перед ней. Читая, «начинает понемногу моя Татьяна понимать, теперь яснее — слава Богу, того, по ком она вздыхать осуждена судьбою властной: чудак печальный и опасный, созданье ада иль небес, сей ангел, сей надменный бес, что ж он? Ужели подражанье, ничтожный призрак, иль еще москвич в гарольдовом плаще, чужих причуд истолкованье, слов модных полный лексикон? Уж не пародия ли он?». То есть получается, что человек в себе человека-то не видит и не чувствует.

Алла Митрофанова

— Да. Ведь когда человек в человеке есть, когда он, может быть, не до конца раскрыт, но образ стремится к тому, чтобы стать подобием, то мы видим картину, как с будущим старцем Зосимой, ему абсолютно все равно, что о нем скажут и подумают.

Протоиерей Павел Карташев

— Но это сила духа.

Алла Митрофанова

— Он отказался стрелять на дуэли, это и есть настоящая сила духа, не согласиться на дуэль сила духа, а отказаться стрелять.

Протоиерей Павел Карташев

— Здесь мы с вами стоим на пороге понимания образа Татьяны. Будущий старец Зосима нашел в себе силу противостоять обществу.

Алла Митрофанова

— Не поехать по тем рельсам, которые тебе уже заранее проложили.

Протоиерей Павел Карташев

— Ладно бы одному человеку, по заведенному порядку, общественному мнению. Это глыба, которая на него катится, и он должен суметь не быть раздавленным ею. Онегин, когда картель выслушивает, оборачивается, и у него рефлексы, вместо поведения у него рефлексы.

Алла Митрофанова

— Рефлексы, совершенно верно.

Протоиерей Павел Карташев

— Всегда готов. Он потом думает, он задним умом крепок. Что я натворю, что сейчас будет? Но что я могу изменить?

Алла Митрофанова

— На автомате так же, как «потолковать о Ювенале, в конце письма поставить vale, да помнил, хоть не без греха, из Энеиды два стиха». То есть на автомате, выработаны определенные рефлексы.

Протоиерей Павел Карташев

— Соткан из стереотипов, шаблонов, рефлексов. Он из них состоит, и при этом только Татьяна с автором видит в нем его возможности, его резервы, глубоко запрятанные.

Алла Митрофанова

— Куда он не хочет расти. Куда старец Зосима растет и куда не хочет расти Онегин. Это, конечно, страшно, когда понимаешь, что...

Протоиерей Павел Карташев

— И мы стоим перед образом Татьяны, она совершенно другая. Она, когда пишет письмо Онегину, вся раскрывается, она подвергает себя возможному осмеянию. А что скажет общественное мнение, а что скажет этот человек? Сила любви в ней такова, что она сейчас тоже маленький такой мужественный человек, тогда еще юный.

Алла Митрофанова

— «Но так и быть, судьбу свою отныне я тебе вручаю, перед тобою слезы лью».

Протоиерей Павел Карташев

— Она себя вручает. Когда Евгений фактически своей проповедью... он вначале благородно поступает, но она правильно совершенно понимает, и Пушкин тоже пишет: «Так проповедовал Евгений». Такое назидание, он возвышается над ней, он учит эту глупую девочку. А что в результате? Он красуется, он ее не видит, он ее не чувствует, он ее не понимает.

Алла Митрофанова

— Он по поводу себя.

Протоиерей Павел Карташев

— Он о себе это всё, это всё обо мне, это всё о нем. Прожив столько, совершив преступление, пропутешествовав по свету... Правда, в прибавлении к «Евгению Онегину» у него есть такая глава, когда Онегин посещает воды на Кавказе, смотрит на этот заведенный мир и говорит: зачем я пулей не убит? Пушкин такие моменты саморефлексии вставляет в свой образ, хоть и в дополнение его. Но вот Евгений, убив, совершив всё это, встретив Татьяну, вдруг снова ее полюбив, а Татьяна его очень жестко, очень честно обличает. Она говорит: а почему вы меня сейчас преследуете? А что такое? Он пишет какое удивительное письмо. В отличие от письма Татьяны...

Алла Митрофанова

— Которое всё про него.

Протоиерей Павел Карташев

— Оно всё про него. И здесь мы видим, чем отличается: письмо Татьяны — это письмо любящей души, а письмо Онегина — это письмо человека, объятого страстью. Какая разница между любовью и страстью? В любви главное ты, кого я люблю, в страсти главное я, мое наслаждение, мое удовольствие, я попользуюсь.

Алла Митрофанова

— Два очень разных письма про одного и того же человека. Письмо Татьяны про Онегина, письмо Онегина тоже про Онегина.

Протоиерей Павел Карташев

— «Предвижу всё». Начинается письмо обвинительным актом предмета любви, ужасно читать. «Вас оскорбит печальной тайны объясненье. Какое горькое презренье ваш гордый взгляд изобразит!» Ты кого рисуешь-то?

Алла Митрофанова

— Ну, себя, конечно. Судит по себе.

Протоиерей Павел Карташев

— «Чего хочу? с какою целью открою душу вам свою? Какому злобному веселью, быть может, повод подаю!». Это ты про кого? Про Таню? «Злобному веселью»?

Алла Митрофанова

— Да. Про нашу Татьяну?

Протоиерей Павел Карташев

— Про нашу Татьяну? Слушай, ну ты не видишь. В упор не видишь человека, ты всё судишь по себе, меряешь собой. Судишь, как говорят, в меру своей испорченности, к сожалению.

Алла Митрофанова

— Да, «почитаем всех нулями, а единицами себя».

Протоиерей Павел Карташев

— Да, «почитаем всех нулями, а единицами себя». К этому возвращается потом Раскольников, разговаривая с Соней, говорит: я хотел только попробовать, смогу ли я эту власть взять, вот о чем речь. Я не за деньгами шел. «Уж если я столько дней промучился: пошел ли бы Наполеон, или нет? Так ведь ясно чувствовал, что я не Наполеон... Всю-всю муку, — это говорит Раскольников Соне, — всей этой болтовни я выдержал, Соня, и всю ее с плеч стряхнуть пожелал: я захотел, Соня, убить без казуистики, убить для себя, для себя одного!». Это что за бред, это кажется, вообще, это о чем?

Алла Митрофанова

— А это: «Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы».

Протоиерей Павел Карташев

— Нам такой пример дан.

Алла Митрофанова

— Это рефлексия Достоевского по поводу...

Протоиерей Павел Карташев

— ...прямо вырастающая из Пушкина. Татьяна, видя всё это, говорит: почему, что с вами произошло? Потому что я знатна? Потому что мой муж обласкан?

Алла Митрофанова

— «Что муж в сраженьях изувечен, что нас за то ласкает свет?».

Протоиерей Павел Карташев

— И обласкан при дворе. Пушкин говорит: это ситуация Адама и Евы, запретный плод. Когда вот я вся была перед тобой, нет, не интересно, а теперь я в таком положении, и у тебя пробуждаются какие-то чувства? Татьяна ведь права, она видит насквозь этого человека, она ему не доверяет. Она понимает, может быть, даже инстинктивно чувствует, его нужно встряхнуть, чтобы вернуть его себе, чтобы в нем пробудить того, кто спит безмятежно и целый день в Петербурге, и накануне дуэли. Он весь в себе, он вообще никого не видит, не замечает. И она, правда, говорит, что это чувство вас не достойно.

Алла Митрофанова

— «Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?»

Протоиерей Павел Карташев

— То есть она понимает, что не то чувство.

Алла Митрофанова

— Она же права в том, что статус, у нее изменился статус, и она стала интересна. А человеку такого типа, как Онегин, действительно, женщина интересна, когда у нее есть определенный статус, потому что костыли общественного мнения, какого-то показного дендизма, ему нужно из чего-то ткать. Ткать себя из каких-то стереотипов, и статус замужней Татьяны, великосветской львицы теперь уже, тоже пригоден, он будет работать, получается, на него, на эти самые костыли, которые будут ему помогать поддерживать представление о себе: вот я добился такой женщины, значит, я чего-то стою. Это проще, чем по пути старца Зосимы пойти и заняться собой, поиском самого себя настоящего.

Протоиерей Павел Карташев

— И она должна сказать ему эти горькие, обличающие его слова. «Тогда — не правда ли? — в пустыне», то есть в пустыни сельской, «вдали от суетной молвы, я вам не нравилась... Что ж ныне меня преследуете вы? Зачем у вас я на примете? Не потому ль, что в высшем свете теперь являться я должна» и так далее то, о чем мы только что поговорили. «А счастье было так возможно, так близко!.. Но судьба моя уж решена. Неосторожно, быть может, поступила я: меня с слезами заклинаний молила мать; для бедной Тани все были жребии равны... Я вышла замуж. Вы должны, я вас прошу, меня оставить; я знаю: в вашем сердце есть и гордость и прямая честь. ... Но я другому отдана; я буду век ему верна». И вот тут-то она его пронзила, встряхнула.

Алла Митрофанова

— Впервые в жизни он услышал отказ.

Протоиерей Павел Карташев

— Он услышал, во-первых, отказ. А во-вторых, он увидел ситуацию, которая говорит, вот она правда, как должно быть — это его поразило.

Алла Митрофанова

— Протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы, проводит с нами этот «Светлый вечер». Говорим о «Евгении Онегине», о невероятной глубине этого текста и о подсказках всем нам. Пожалуйста, что такое, получается, Онегин на дуэли — все побежали и я побежал. Все так делают, а что про меня скажут, а что про меня подумают? Это приводит его к убийству, к тому, что берет в руки оружие и идет убивает человека, потому что все так делают, во-первых, а, во-вторых, что обо мне скажут, если я откажусь.

Протоиерей Павел Карташев

— Но это его не образумило, нужны были какие-то следующие шаги жизненные.

Алла Митрофанова

— Следующим шагом для него становится отказ Татьяны. Но, отец Павел, чаще всего как говорят? Что Татьяна, как же так, она такая несчастная, пожертвовала своей любовью ради верности мужу. Вы можете спорить, со мной можно не соглашаться, я исключительно своим мнением делюсь. Но, перечитывая снова и снова эти глубочайшие, потрясающие пушкинские строки, в том числе уже о замужней Татьяне, я, как замужняя женщина, должна вам сказать, что Татьяна совершенно не похожа на несчастную. Во-первых, посмотрите, как она себя несет, как она себя ведет. Может ли несчастная замужем женщина так проявляться в мире? Мы знаем несчастную замужнюю женщину, у которой нет полноты бытия, Анну Каренину, у нее взгляд ищущий. Они с Вронским глазами встретились, у нее какой-то блеск был в глазах, за который Вронский сразу зацепился. Это взгляд ищущей женщины. А Татьяна входит, перед нею расступаются. «Но вот толпа заколебалась, по зале шепот пробежал... К хозяйке дама приближалась, за нею важный генерал. Она была нетороплива, не холодна, не говорлива, без взора наглого для всех, без притязаний на успех, без этих маленьких ужимок, без подражательных затей... Всё тихо, просто было в ней, она казалась верный снимок Du comme il faut... (Шишков, прости: не знаю, как перевести». Ну, мы сейчас тоже говорим комильфо. «Но панталоны, фрак, жилет. Всех этих слов на русском нет».

Протоиерей Павел Карташев

— У нас конфеты есть «комильфо». Это в «Войне и мире» постоянно вертится.

Алла Митрофанова

— Не может женщина, у которой неполнота бытия от ранености какой-то, от неизжитой внутренней раны, так выглядеть.

Протоиерей Павел Карташев

— Мне кажется я с вами совершенно, во-первых, соглашусь.

Алла Митрофанова

— Спасибо.

Протоиерей Павел Карташев

— В данном случае я нисколько не возражаю, одно другого не отменяет. Сначала Татьяна, когда они собираются, она знает, что на ярмарку невест в Москву путь неизбежен, она не ускользнет, мама на коленях стоит, все умоляют. Всё сошлось к тому, что ей все-таки предстоит брак, создание семьи. И тут она в этот момент, себя приносит в жертву, она отказывается от ожидания, от той любви, которая в душе живет, она соглашается с тем, чтобы проститься с родными полями, лугами. Литературоведы давно уже заметили такую параллель: в 1824-м году Жуковский перевел «Жанну Д`Арк».

Алла Митрофанова

— Да, да, да, и Непомнящий, кстати, об этих параллелях говорит.

Протоиерей Павел Карташев

— И там буквально дословное прощание. Как Жанна Д`Арк прощается

Алла Митрофанова

— Со своими полями и идет на подвиг.

Протоиерей Павел Карташев

— Потом Шарль Пеги блестяще это развил, потому что он там жил, всё это видел, в своей поэме «Жанна Д`Арк». Этот мотив прощания с тем, что дорого, ради высшего, ради того, чтобы защитить, принести себя в жертву. Татьяна частный человек, она не Жанна Д`Арк, но в ее частой душе совершается то, что она должна выбрать должное, она должна выбрать правду. И за это-то, а почему здесь такой мистический момент? Потому что Пушкин, может быть, это и не назвал, но он видел результат. За эту ее готовность быть честной, чистой, преданной, ей Господь дает и семейное счастье.

Алла Митрофанова

— И она ищет полноты именно. Ей не нужны эти какие-то разменные половинчатые варианты, адюлтеры.

Протоиерей Павел Карташев

— «А мне, Онегин, пышность эта, постылой жизни мишура, мои успехи в вихре света, мой модный дом и вечера, что в них?» Я понимаю, что это не жизнь, а жизнь в ней. Она ее в себе несет.

Алла Митрофанова

— Совершенно верно.

Протоиерей Павел Карташев

— Она гармонична, она полна, целостна, и конечно, генерал-то будет при этом в тепле. Вообще-то, честь и хвала генералу.

Алла Митрофанова

— А как он к ней относится, он восхищается ею, он в нее влюблен. Они два года женаты: «Так ты женат! не знал я ране! Давно ли? — Около двух лет».

Протоиерей Павел Карташев

— Он с нее глаз не сводит.

Алла Митрофанова

— Да-а.

Протоиерей Павел Карташев

— И как тетушки говорят: взгляни налево. — Куда? — Толстый этот генерал? — А это человек, который, может быть, тоже своей чистой душой почувствовал, среди всех настоящий человек.

Алла Митрофанова

— Совершенно верно. Достойный человек. «Муж в сраженьях искалечен». Это что значит? Это значит, что он, скорей всего, прошел войну 12-го года.

Протоиерей Павел Карташев

— А если в суете света нашелся тот, кто ее понял, оценил и выделил, значит, он тот, кто достоин и внимания и ответного взаимного чувства Татьяны.

Алла Митрофанова

— Абсолютно точно. Вы помните, Татьяну в свете выделили всего три человека. Вяземский подсел к ней и «ее развлек немало», за что ему, конечно, низкий поклон. Потом «какой-то шут печальный ее находит идеальной и, прислонившись у дверей, элегию готовит ей. Кого Пушкин мог так назвать? Только себя, только про себя он мог так сказать.

Протоиерей Павел Карташев

— Да совершенно верно.

Алла Митрофанова

— Получается, кто у нас оценил Татьяну? Вяземский, Пушкин и генерал. Извините, это блестящая компания.

Протоиерей Павел Карташев

— А потом и все.

Алла Митрофанова

— А потом уже все остальные. Генерал среди достойнейших людей, тончайших людей увидел настоящую.

Протоиерей Павел Карташев

— Насчет возраста этого генерала, там рисуют какого-то пожилого человека, очень правильно вычислили его возраст между 30-ю и 35-ю годами. Бывали случаи, когда генеральский чин в то время войн получали в 26 лет, это была блестящая карьера.

Алла Митрофанова

— Конечно, так это же 12-й год, это тот же самый Наполеон, пожалуйста.

Протоиерей Павел Карташев

— И заграничный поход русской армии. Вполне, полковником вступив в 1812-й год, в 1814-м мог быть генерал-майором. Денис Давыдов получил полковника, потом генерал-майора, потом за взятие Дрездена был лишен этого, потом опять вернули. То есть это обычное, то есть это вполне нормально, еще к 30-ти годам быть генерал-майором, в первом генеральском чине.

Алла Митрофанова

— А вот теперь давайте складывать всё вместе. Татьяна, которая пребывает во внутренней полноте, и эта полнота изливается из нее вокруг. Генерал, который ее обожает, который носит ее на руках, она прекрасно выглядит, она себя спокойно, хорошо и уверенно чувствует.

Протоиерей Павел Карташев

— Между ними взаимопонимание.

Алла Митрофанова

— Взаимопонимание. Когда у нее и бровь не шевельнулась, Онегин всё удивляется. «Но и следов Татьяны прежней не мог Онегин обрести. С ней речь хотел он завести и — и не мог. Она спросила, давно ли он здесь, откуда он и не из их ли уж сторон? Потом к супругу обратила усталый взгляд; скользнула вон... и недвижим остался он». Она к супругу обращается: прикрой меня, пожалуйста, вот с этим я больше не хочу говорить.

Протоиерей Павел Карташев

— Взаимопонимание полное.

Алла Митрофанова

— Взаимосвязь, конечно, взаимопонимание на уровне взглядов. И это всё совершенно потрясающе. И как можно после этого говорить, что она формально замужем или выполняет только долг?

Протоиерей Павел Карташев

— Нет, «я буду век ему верна». Из уст Татьяны это много говорит.

Алла Митрофанова

— А то, что «я вас люблю, к чему лукавить», для меня обращенные к Онегину слова лишь свидетельствуют, что Татьяна однажды в этой полноте увидев, как иногда Господь нам приоткрывает во влюбленности потенциал друг друга, то, о чем митрополит Сурожский Антоний... Сто раз я об этом говорила, мне кажется, чуть ли не в каждом эфире, простите, дорогие друзья, за повтор, но это, правда, важно. Приоткрывает, как говорит митрополит Сурожский Антоний в своей беседе «О встрече» о встрече двух людей, потенциал друг друга нам. Вот и Татьяне так же он был приоткрыт в Онегине.

Протоиерей Павел Карташев

— Сказать, что я вас люблю, ссылается он на слова...

Алла Митрофанова

— ...Габриэля Марселя. Это значит сказать, ты будешь жить вечно, ты никогда не умрешь. И вот оно, что Татьяна увидела в Онегине, и она как цельный человек и, будучи идеалом, как она от этого откажется? Она это видела, она это знает в нем. Поэтому, да, «я вас люблю, к чему лукавить». Но это не значит, что я люблю вас и не люблю своего мужа.

Протоиерей Павел Карташев

— И Достоевский говорит как раз о том, что она не могла бы пойти за Онегиным. Она ради него это проявление самой уже мудрой, высокой любви, которая значительно возвысилась над любым влечением, страстью ради него.

Алла Митрофанова

— Если я пойду, я погублю и себя, и вас.

Протоиерей Павел Карташев

— Да, и себя погублю и вас погублю. А вот, любя вас, я прошу меня оставить, потому что я вас люблю по-настоящему.

Алла Митрофанова

— К чему лукавить, «я другому отдана, я буду век ему верна», и буду счастлива в этом браке.

Протоиерей Павел Карташев

— Можно только удивляться, чего, какой высоты, какой мудрости и силы достигла Татьяна, этот милый идеал Пушкина.

Алла Митрофанова

— Абсолютно точно. Он все-таки, мне кажется, и себя отчасти с нею соотносил.

Протоиерей Павел Карташев

— Да. По крайней мере, сверял.

Алла Митрофанова

— Да, сверял, точно.

Протоиерей Павел Карташев

— Вот как нужно. Он с ней плакал: «Татьяна, милая Татьяна! С тобой теперь я слезы лью; ты в муки модного тирана уж отдала судьбу свою. Погибнешь милая; но прежде ты в ослепительной надежде блаженство темное зовешь, ты негу жизни узнаешь». Он с ней всё переживает, он проходит все эти этапы. И вот она достигает такой высоты, такой силы и мудрости, когда она понимает другого человека и, заботясь о нем, возвращает его ему самому.

Алла Митрофанова

— Так это же тот самый образ, который вырос до подобия. Это потрясающе.

Протоиерей Павел Карташев

— Да.

Алла Митрофанова

— Нам заканчивать пора, отец Павел.

Протоиерей Павел Карташев

— Ну, что ж.

Алла Митрофанова

— Да, поставим многоточие. Как можно закончить разговор о «Евгении Онегине», я не представляю.

Протоиерей Павел Карташев

— Но Онегин, как говорят, не закончен, хотя и закончен. «Даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще неясно различал». И мы тоже эту даль неясно различаем, потому что, как сказали вы в прошлой беседе, роман Пушкина «Евгений Онегин» не дает ответа на вопросы, а ждет его от нас.

Алла Митрофанова

— Протоиерей Павел Карташев, настоятель Преображенского храма села Большие Вязёмы, был сегодня и был вчера в программе «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Мы говорили о Пушкине, поскольку у Пушкина сегодня день рождения.

Протоиерей Павел Карташев

— Поздравляем друг друга.

Алла Митрофанова

— Поздравляем друг друга снова и снова. Я считаю, Пушкина можно перечитывать каждый день, в любое время суток, в любое время года. Это изумительный, тончайший, глубочайший, мудрейший собеседник. Спасибо вам, отец Павел.

Протоиерей Павел Карташев

— Спасибо вам.

Алла Митрофанова

— Алла Митрофанова. Прощаюсь с вами. До свиданья.

Протоиерей Павел Карташев

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Отношение к смерти в Новом Завете». Священник Александр Сатомский
• «Ценность семьи». Анна Мугачева
• «Успение Пресвятой Богородицы». Протоиерей Павел Карташёв

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов