У нас в гостях были ректор Щепкинского театрального училища Борис Любимов и его дочь, журналист Ольга Любимова.
Главной темой беседы были отношения родителей и детей в семье. Наши гости рассказали об истории своей семьи, о воспитании детей разных поколений семьи Любимовых и о том, как выстраиваются отношения внутри семьи сегодня.
А. Пичугин
— Дорогие слушатели радио «Вера», здравствуйте! Начинается наша традиционная программа «Светлый вечер»! Здесь в студии я, Алексей Пичугин, и вместе со мной также протоиерей Вадим Бондаренко.
В. Бондаренко
— Здравствуйте!
А. Пичугин
— И тема программы, о которой мы сегодня говорим — это отцы и дети. И, прежде всего, начнем мы со Священного Писания, с Евангелия. Отец Вадим!
В. Бондаренко
— Эта тема задана чтением Священного Евангелия за божественной литургией в среду. В среду мы читаем отрывок из Апостола Матфея, в котором он говорит — Господь, о необходимости почитания родителей. Вспоминая заповедь, данную Моисеем, вспоминая еврейское законодательство, ещё раз говоря о том, что дети должны почитать своих родителей.
А. Пичугин
— В связи с этой темой мы представляем вам наших сегодняшних гостей. Вместе с нами здесь за круглым столом в студии радио «Вера» собрались ректор Щепкинского театрального училища Борис Любимов. Борис Николаевич, здравствуйте!
Б. Любимов
— Здравствуйте!
А. Пичугин
— И его дочь Ольга Любимова. Журналист, сценарист. Ольга, добрый вечер!
О. Любимова
— Добрый вечер!
А. Пичугин
— Итак, я думаю, что вы, дорогие слушатели, поняли, что тема у нас «отцы и дети». Поэтому собственно отец и дочь у нас сегодня в студии.
В. Бондаренко
— И «дети и отцы».
А. Пичугин
— И дети и отцы, да. Тема у нас задана тем самым евангельским отрывком, который — следует наверное, еще раз оговориться, пояснить, что собираемся мы вечером, и уже литургически, с точки зрения церкви, наступил другой следующий день. И в начале этого дня, уже календарного, Евангелие будет читаться в церкви как раз на эту тему. Наши постоянные слушатели, думаю, прекрасно знают, прекрасно знакомы с Борисом Любимовым не только по нашим эфирам. Конечно же, по его театральной, по его преподавательской деятельности. Но мы встречаемся не в первый раз. Борис Николаевич уже, если не ошибаюсь, в третий или четвертый раз приходит к нам в эту студию в программу «Светлый вечер». Вот с Ольгой пока мы в рамках нашей программы, нашей радиостанции еще не знакомы, но очень приятно.
О. Любимова
— У меня премьера сегодня.
А. Пичугин
— Да, вечерний дебют.
О. Любимова
— Пока только я слушала вас.
А. Пичугин
— Вот, а теперь и мы вас послушаем. И с большим удовольствием, надеюсь. Вот для меня было, например, открытием — я не знал, вот с Борисом Николаевичем мы не раз общались здесь в студии, но я не знал такой удивительной информации про вашу семью, про ваших родственников, предков. То, что ваш отец Николай Михайлович, был известный переводчик. Благодаря ему, собственно, мы знакомы, наверное, в определенных переводах с творчеством знаменитых французских писателей. Среди ваших предков были канонизированные новомученики, были люди, у которых восприемниками, крестными были и император, и люди его ближайшего окружения. Это всё безумно интересно. Вот вы росли в такое советское, среднесоветское время — 50-60-е годы. Как в вашей семье — принято ли было говорить на эти темы?
Б. Любимов
— Ну конечно, конечно принято было! Другое дело, что первые десять лет своей жизни я жил в коммунальной квартире, понятно с соседями. Я их помню достаточно смутно, они были совсем нерелигиозные люди, достаточно грубые, примитивные, но надо сказать, сор из избы они не выносили. Это тоже, надо сказать, не было случаев какого-то доноса и т.д. Иконки у нас висели дома, но не открыто. Немножко в уголку. Человек, который хочет зайти, он зайдёт, он всё равно увидит. Но не то, что бросается в глаза. Религиозная литература, конечно, была. Отец… Во-первых, что-то сохранилось из библиотеки его родителей, поэтому Евангелия, сохранились книги второй половины 19-го века издания, начала 20-го века. И очень рано он давал мне читать, ну скажем, то, что сейчас многократно переиздано: историю Ветхого Завета, Нового Завета, в самом таком элементарном виде. Очень много рассказывал. И кроме того, ведь только что открылась Троице-Сергиева Лавра, вот незадолго до моего рождения. И он всякий раз снимал дачу ровно посередине пути между Москвой и Троице-Сергиевой Лаврой. Потому что с одной стороны, надо было ездить в Москву за продуктами, которых не было ни с Софрино, где мы снимали дачу, ни в Зеленоградске, там 43-й км. А с другой стороны, 40 км и ты в Троице-Сергиевой Лавре. Для него Всенощная там… Он оставил об этом воспоминания. У него были связи, скажем, с тогда сравнительно молодыми монахами, сейчас его труды очень почитаются и переиздаются — отец Савва. А я его помню у нас дома. С Владыкой Вениамином Миловым, вот с тем поколением насельников Троице-Сергиевой Лавры, которые поселились там. И для меня поездка в Лавру, может быть самое большое потрясение, когда я увидел преподобного Сергия с медведем. Потому что я обожал животных, и вот эта какая-то конкретная картинка, которая меня включила в церковный мир. Он не отделен от мира природы, от мира животного, который мне так близок, понятен, радостен, и т.д. Потом мы стали ездить в Киев, он просто влюбился в тогдашнего регента замечательного во Владимирском соборе Михаила Петровича Гайдая, сына певицы украинской, народной артистки СССР Зои Гайдай. Гениальный регент, действительно. И каждое лето мы 54-й, 55-й, 56-й, 57-й годы проводили в Киеве. А это значит, тогда я еще помню, еще не закрытую Киево-Печерскую Лавру. И тоже один из насельников её, отец Иосиф Штельмах приезжал к нам в Москву, жил у нас дома и т.д. Поэтому церковный мир был для меня, так же как и политический… Насколько это возможно, он объяснял мне, что этот мир отделен от того мира, в котором тебя будут принимать, не принимать в комсомол. Я никогда не был ни в комсомоле, ни в партии. Так что просвещал, что называется.
А. Пичугин
— То есть церковь была для вас в данном случае не каким-то таким культурным атавизмом, о котором надо знать — ну как многие воспринимали церковь. Может быть, мы многие никогда не задумывались о смыслах, смыслах Писания, о литургическом смысле. Но это вот наше, наша культура, и соответственно я должен её принимать. А у вас была прямо вот прикладная, полная, наполненная религиозная жизнь.
Б. Любимов
— Религиозная жизнь, да, была, причём … Вот я помню себя в этом смысле примерно с 8 лет. Отец тогда был не просто прихожанином, мне кажется, он даже был, несмотря ни на что, чуть ли не председателем приходского совета в храме Апостола Филиппа в Филипповском переулке.
А. Пичугин
— На Арбате.
Б. Любимов
— Да, где теперь Иерусалимское подворье, по-моему.
А. Пичугин
— Да-да-да.
Б. Любимов
— Он тоже писал о настоятеле храма этого, об отце Александре Скворцове. И мы с ним стояли в алтаре. Вот для меня детство мое, я сразу, почти сразу, не считая Киева или Троице-Сергиевой Лавры, там-то понятно, нет, — а вот детский московский храм, это сразу минуя, так сказать, пространство храма, я сразу попал в алтарь и наблюдал за священнослужением, за действиями дьякона, настоятеля, второго священника. Был такой, по-моему, отец Василий Серебрянников, одно время он был старейшим московским клириком, а я помню его еще не очень опытным священником в этом храме. Поэтому как раз в это время церковная жизнь для меня была понятна. Отец говорил: «Сегодня мы едем на Всенощную». Потом в храм Преображенский, снесенный, туда мы переместились. Потом в храм Иоанна Предтечи. У меня немножко — где-то в 61-м, 62-м, 63-м, когда мне 14-15-16 лет, самый такой озорной период — никакого разрыва с церковью не было, ну и как бы внутреннего понуждения тоже, врать не буду — так сказать, перестал быть прихожанином, а стал быть захожанином. Где-то наоборот, снова привело меня в церковь уже в студенчестве, в студенческие годы.
В. Бондаренко
— Борис Николаевич, вы говорите о роли отца в вашем воспитании христианском. А мама, Маргарита Романовна, разделяла?
Б. Любимов
— Да, в храме мы бывали всегда вместе. Просто инициатором всего вообще в семье был отец, так же, как и, скажем, моя старшая сестра Елена тоже с нами всегда бывала в храме и т.д. Поэтому здесь какого-то разрыва не было. Активность всего в духовном плане, в плане светского чтения, в плане походов в театр всегда исходила от отца.
В. Бондаренко
— Ольга Борисовна, можно теперь к вам вопрос?
О. Любимова
— Можно. Да?
В. Бондаренко
— Вот роль вашего отца в воспитании вас.
О. Любимова
— Вы знаете, вот я сейчас слушаю то, о чем папа говорит про дедушку Колю, Кляусом его в семье все называли, и думаю, насколько это всё похоже, насколько это передается, потому что у меня вообще никакого разрыва не было, у меня не было такого торжественного воцерковления в 90-е годы. Меня крестил в тазу отец Георгий Бреев, как положено, в начале 81-го года, дома. Но я очень хорошо чувствовала разницу между безусловно верующей семьей моей мамы, такой актерской, балетной, они люди были все верующие, у нас всегда дома были иконы, это был уже 80-й год, висели они где положено. У родителей над кроватью был вообще киот такой достаточно большой. Но со стороны женской всегда было достаточно вот то, что сохранилось к концу 80-х, и к началу 80-х — покрасить вовремя яйца, сделать пасху, освятить. Думаю, что меньше это было связано с таинством, с исповедью, с причастием. С таким регулярным, тем более. Если вы помните, тогда вообще в 80-е к этому немножко по-другому к этому относились. Мне потом рассказывали люди, которые приходили истово к вере, при этом относясь к таинствам как к тому — «Ну мы постоим, посмотрим, как бабушки причащаются, мы ж как бы… главное про смыслы». Вот у отца этого не было никогда. То есть с самого начала был очень серьезный разговор о причастии. Я помню этот вот ужасный трепет, который я сейчас так берегу и пытаюсь сохранять перед исповедью. С годами чтобы этот детский безумный страх — как правильно рассказать батюшке, как подобрать слова и т.д., очень аккуратно. И потом вот тут, особенно в рамках радиостанции «Вера», сейчас важно не начать хвастаться. Но мне, правда, очень сильно повезло. Меня папа отвел в первую воскресную школу к Владыке Питириму. То есть я училась, у нас были потрясающие… мы бегали по этим этажам издательского отдела. Владыка Питирим для меня был как такой абсолютный Санта Клаус, то есть я по-другому сказать не могу, я помню эту огромную бороду. Это постоянное ощущение веселья, это вот радость такая, где он всех отлавливал: «Сейчас, сейчас, куда, зачем вы это им рассказываете? Это вообще никому не интересно. Давайте, вот сейчас быстро все сели, сейчас я вам рассказываю». Безумная живость. Это очень короткие были встречи достаточно, но тем не менее.
В. Бондаренко
— А православная гимназия — это инициатива отца?
О. Любимова
— Да!
В. Бондаренко
— Вы благодарны ему за это?
Б. Любимов
— Нет. (Смеётся.)
О. Любимова
— Я вам сейчас скажу. Знаете, этот как настоящий кризис в жизни, любой – духовный, психологический, из которого в какой-то момент ты выходишь выжившим, победителем. И вспоминаешь с огромной благодарностью, потому что сейчас тот первый опыт, наши безумные крайности в воспитании детей внутри православия, которые были, к сожалению, очень много таких примеров внутри православных гимназий, позволяет мне более спокойно относиться к тем конфликтам и крайностям, которые происходят сейчас внутри нашей церкви. То, что я пережила в свои 12 лет…
А. Пичугин
— А своих детей вы в православную гимназию отдали бы?
О. Любимова
— Во-первых, они учатся. Но если мне в 14 лет сказали бы, что я когда-нибудь отдам своих детей в православную гимназию, я просто бы, наверное, сама ушла в монастырь, потому что я решила бы, что мне не нужно их иметь просто, потому что я их испорчу этим воспитанием.
А. Пичугин
— Так они учатся в православной гимназии?
О. Любимова
— Они учатся в православной гимназии, просто действительно так получилось, что пока за время пути собачка, то есть я, подросла, подросли и люди, которые делают православную гимназию. Они учатся, я считаю, в идеальной психологической атмосфере. Я первое время следила за тем, чтобы им не говорили всякие благолепные глупости, чтобы не было этого дикого ханжества. Потому что мне-то просто в дневнике писали: «Сорок покаянных поклонов», и т.д. У меня есть в качестве замечания, мои друзья пролили, бегали во дворе (нрзб)…
А. Пичугин
— А вы им в обратку писали: «Ещё чего!»
О. Любимова
— Нет, мы вот как надо. Я прошла весь цинизм бурсы к 14-ти годам, конечно... И потом, это же ребенок, он как таракан на самом деле, он привыкает ко всему. Тебя на колени — в Всескорбященский храм мы ходили на Ордынке — тебя на колени поставит классная дама, у нас были классные дамы, обязательно. Вот, они тебя на колени, а через 20 минут ты всё равно уже на хорах, тебя всё равно уже за шкирку снимают с крыши.
А. Пичугин
— Друзья, напомню, что сегодня тема наша «отцы и дети» и говорим мы об этом с Борисом Любимовым, ректором театрального Щепкинского училища, и его дочерью, журналистом Ольгой Любимовой. Здесь в студии отец Вадим Бондаренко и Алексей Пичугин.
О. Любимова
— И снова здравствуйте!
А. Пичугин
— И снова здравствуйте! У вас двое детей — мальчик, девочка, да? Сколько лет?
О. Любимова
— Да, мальчик и девочка.
А. Пичугин
— И как зовут?
О. Любимова
— У меня есть мальчик Никита, которому уже 12 лет, он геройски перешел в 6-й класс и Варвара, которая пойдет в третий, ей 8 лет.
А. Пичугин
— Класс, здорово! Борис Николаевич, не успел спросить у вас в первой части, а вот на служебной карьере вашего отца всё это сказывалось, нет? Отношение к вере, к церкви.
Б. Любимов
— Вы знаете, на карьере, пожалуй, нет. Один раз был случай, ну это уже было в те годы, которые Ахматова называла «вегетарианскими». Я думаю, это было начало 70-х годов, кто-то из коллег написал на него донос, и его пригласил к себе, всё-таки пригласил…
А. Пичугин
— А не вызвал.
Б. Любимов
— …тогдашний ответственный секретарь Союза писателей генерал КГБ Ильин, который просто ему показал и спросил: «Правда ли, что вы верите в Бога и ходите в церковь?». И он сказал: «Да». В начале 70-х, вы знаете… Поскольку он не служил нигде, он просто переводил, ну что ж ему за это? Перестанут переиздавать его переводы Сервантеса? Нет. У него был самый сложный период его жизни, когда он был арестован в 33-м году, но это не за веру. И поэтому на карьере… Он её не делал. Если бы он делал, то конечно на каком-то этапе, безусловно…
А. Пичугин
— Но вы понимаете, что я здесь слово «карьера» употребляю не в плане карьеризма, а в плане именно работы.
Б. Любимов
— Нет, нет-нет. В это время, когда это стало известно властям, я думаю, они это и раньше знали. Но поскольку он никаких… Скажем, к диссидентскому церковному движению он не примыкал, никаких так сказать… Он просто сидел дома и переводил хороших, и очень хороших, и может быть не таких уж очень хороших писателей с французского, испанского, итальянского, немецкого и т.д. И поэтому, если бы опять-таки, может быть, если бы он попросил бы какую-нибудь поездку за рубеж, могли бы сказать, пришло бы откуда-то сверху: «Есть решение не пускать». Нет, этого ничего не было, поэтому вот тут рвать на себе рубаху и говорить, как он пострадал... Нет, так же, должен сказать, как и со мной это было — студенты очень многие знали. Ну, во-первых, очень многие студенты, когда я стал преподавать, уже сами ходили в церковь. У меня был один очень смешной случай. К нам перевели одного студента из Щукинского училища, а он должен был что-то досдать, досдал неважно, я говорю: «Что ж ты, брат, как-то так…». Он говорит: «Я был очень занят». Ну, занят — занят. А на следующий день — я-то лицо его помню, я помню его чтецом и в храме Иоанна Предтечи на Пресне, и очень часто, мне казалось, хотел его отождествить с чтецом в храме Николо-Кузнецком, куда я тогда постоянно ходил, где был отец Всеволод Шпиллер. И вот я прихожу как-то на следующий после этого зачёта, прихожу в воскресенье на литургию в Николо-Кузнецкий храм и вдруг вижу, выходит мой студент из алтаря и несёт церковную утварь, и прёт на меня. У него эта утварь чуть не выпала из рук. А я улыбнулся и говорю: «Да, теперь я понимаю, отчего ты был так занят». (Смеётся.) И потом… Я крестный отец у его сына старшего. Это количество… Он первенец, потом уже много было студентов, у которых я был крестный отец, и крестный отец их детей, и крестный отец, скоро предполагается, что и внуков. И был шафером на венчании одной из студенток. Поэтому у меня такая опция есть отдельная. Но не «стукнули». Я никогда не навязывал свои убеждения, но, тем не менее, когда спрашивали, отвечал. А с 88-го года меня уже студенты попросили читать специальный курс лекций о русской религиозной философии. Тут уже я начал публиковать статьи в журналах, газетах, и тут себя обнаружил — агент вылез из гнезда. Но, опять тоже не буду рвать рубаху на себе, и говорить, что моя карьера была испорчена моей церковностью, нет.
А. Пичугин
— Давайте вернемся к воспитанию отцов и дочерей, и дочерей отцами, и…
О. Любимова
— И внуков дедушками.
А. Пичугин
— И внуков дедушками, да. Вас отдали в православную гимназию уже, я так понимаю, всё-таки лет в 10-11, не в первый класс?
О. Любимова
— Нет, в пятый. До этого у меня была английская спецшкола. И я не хочу сказать, что она была плохая, потому что я потом в неё же и вернулась.
А. Пичугин
— Так, может быть, стоило и продолжать учиться в английской спецшколе?
О. Любимова
— Я хочу сказать, что каким-то чудом, образование-то было неплохое. То есть, во-первых, я не понимаю, каким образом я его успела получить, потому что мне кажется, я отвратительно совершенно себя вела, и у меня был какой-то дикий протест против какого-то принуждения к вере, принуждения к посту…
В. Бондаренко
— А кто принуждал? В гимназии или?..
О. Любимова
— Сейчас я вам сдам все фамилии, пароли, про протоиереев всех расскажу. (Смеётся.)
А. Пичугин
— Ну половина их пересидела, наверное, здесь у микрофона. (Смеётся.)
О. Любимова
— Нет-нет, нет, не на вашей радиостанции. Я шучу. (Смеётся.) На самом деле, конечно, это было всё неофитское, неофитский невроз такой. Запостить до смерти. Я помню, это было так смешно, у нас был абсолютно православный английский, над которым хохотали все друзья моих родителей, священники. Потому что они говорили: «Ну как, ты не знаешь элементарных вещей, но ты знаешь, что по-английски «обретение мощей» будет «uncovering of the relics». Но это вот пока совершенно как бы лишнее. Давайте разберемся с грамматикой». Что вы думаете? Человек хочет, а Бог хохочет, так это называется. Проходит там сколько-то там…Папа умеет быстро считать, а я нет. Мне двадцать лет, я начинаю работать в информационном агентстве Русской Православной Церкви, и тогда была интифада и мы очень много работали на Святой Земле. И не могу вам сказать, сколько раз меня это спасло и выручило, знание всё это (говорит фразы по-английски), и так далее. Меня это так чудесно… Но нас так колотили, что выбить это было совершенно невозможно. Я по-латыни до сих пор помню «Отче наш», «Богородица Дева, радуйся». У нас при этом не было химии, физики… в Бог знает каком виде, биологии. Понятно, что совершенно не понимали, как преподавать «Древнюю Грецию». И бедные, делали вид, что все эти Афродиты и Прометеи, всех их надо куда-то под ковер.
А. Пичугин
— Это сказочки-сказочки, но…
О. Любимова
— Да, это вот сказочки, которые ещё и вредные. «А теперь, деточки, прослушайте вредные сказочки». Как бы вот так… (Смеётся.)
В. Бондаренко
— Борис Николаевич, а вы следили за учебой дочери.
Б. Любимов
— Может быть, слово «следил»… Нет, во-первых, вот тут я очень почувствовал свою ответственность. Потому что, в конце концов действительно, я был инициатором этого. Я и сейчас не знаю, ей судить — правильным это было или нет. Думаю, может быть и неправильно, потому что особенно первые полгода, это было очень далеко. Надо было возить, пятый класс, 91-й год, Москва трудная, сколько уходило времени на это и у родителей, и у неё. Она усталая, вторая смена, возвращаемся, всегда плохо, она едет, и уже просто прислоняется ко мне к плечу и спит по дороге. И хочу сказать, там были и очень интересные священники, особенно на первых порах, но были, конечно, и достаточно дремучие люди…
В. Бондаренко
— Которые лучше всех знали, как воспитывать детей.
Б. Любимов
— Конечно. И записи в дневнике, правда, не Оле, а там кому-то: «Просьба родителям выпАроть сына» — это ведь не анекдот.
О. Любимова
— Да, это батюшка один написал.
Б. Любимов
— Я сохранил арифметическую алгебраическую задачку такую, так сказать православная алгебра…
В. Бондаренко
— Вы не пороли?
Б. Любимов
— Нет, а я вообще никогда…
О. Любимова
— Нет-нет, у нас дома над этим смеялись всегда.
Б. Любимов
— Да, мы смеялись. Посмеялись, посмеялись, и потом после 7-го класса, когда… Я всё-таки понимал, что человек будет как-то жить в этом мире — и всё-таки какие-то знания должны быть, потому что она… С одной стороны, вот те знания, которые случайно пригодились. А с другой стороны, я понимаю, что эту школу могут прикрыть, и дальше она математику просто не сдаст в 11-м классе.
О. Любимова
— Ты помнишь тоже очень смешно — (нрзб) учитель математики сказал тебе, что ваша дочка в жизни может быть только тамадой. (Смеются.)
Б. Любимов
— Да, на родительском собрании он сказал: «Она может быть только тамадой». И в какой-то степени…
О. Любимова
— Он был прав…
Б. Любимов
— Он был пророк.
А. Пичугин
— В школе что всем только не говорили. Моей однокласснице, которая после этого окончила с отличием МГУ, известный культуролог…
О. Любимова
— «После этого» — это православная гимназия?
А. Пичугин
— Нет, обычная школа, общеобразовательная. Известный культуролог, после МГУ, ей обещали, что она под забором так и помрет с алкоголиками…
О. Любимова
— Нет, это нам всем обещали. Папа тоже работал осветителем, и заканчивал школу рабочей молодежи. У меня дома не боялись, что я плохо буду учиться, у нас в доме учились плохо все. Особенно — мы всё время говорим о папиных родственниках, — а у мамы моей все были… Дед, дедушка Василий Иванович Качалов, и мамой была балерина Большого театра — там никто хорошо не учился.
А. Пичугин
— Вот недаром я в вашем обществе замечательно себя чувствую.
О. Любимова
— Да? Прекрасно. (Смеются.) Но вы знаете, что я хочу сказать — вот если говорить как о проблеме — у нас же должен быть разговор содержательный, то я вот когда-то из православной гимназии вернулась в английскую спецшколу. Вот если когда-то эту тему и поднимать, я очень хорошо помню этот шок. Вы знаете, там не было так прямо как фильм «Чучело», там были нормальные дети. Они не сморкались на пол, они не унижали никого в туалете, они были нормальные, но просто были невоцерковленными в большинстве своем абсолютном. Но я помню вот этот шок, после этого нашего маленького загончика, где девочки отдельно были почему-то, а мальчики отдельно, и у меня был девичий класс три года.
А. Пичугин
— И классная дама.
О. Любимова
— И у нас была классная дама, она била меня сапогом, кстати я хочу сказать.
А. Пичугин
— А вы знали об этом, Борис Николаевич?
Б. Любимов
— Ну про сапог, пожалуй, нет. (Смеются.) Они кстати обожали эту классную даму.
О. Любимова
— Мы ее очень любили, да. Но мы себя так плохо вели… Дело в том, что нам преподавали библейскую историю, один из ведущих профессоров семинарии Троице-Сергиевой Лавры, и многие студенты говорили о том, что он очень серьезный академичный педагог. Я сейчас подбираю слова, чтобы правильно формулировать всё. И действительно, его предмет был несколько тяжёл для усвоения в 5-м классе. Он действительно не имел опыта того, как рассказать, тем более Ветхий Завет детям так, чтобы им было интересно. Ну а мы, разумеется, поэтому кидались майскими жуками, ну и всячески плохо себя вели.
А. Пичугин
— А вот в данном случае, мне кажется надо смотреть на контекст эпохи. У нас среди слушателей, я думаю, достаточное количество людей невоцерковленных, людей, которые только обращаются туда, к церкви. Они помнят это время с одной стороны, да, со стороны дефицита, со стороны какого-то ужаса или не ужаса начала 90-х. Нас слушают и церковные люди, которые на это смотрели немного по-другому. А вот что было с образованием церковным, таким вот средним в то время — православные гимназии или обычные школы. Я думаю, для большинства слушателей это какая-то новая страница.
Б. Любимов
— У нас всё-таки образование, как и мое образование, оно в большой мере семейное. И я считаю, что, вообще говоря, это правильно. Всё, что я получил, знания в области литературы, живописи, музыки и т.д., я, прежде всего, получил в семье. К моменту, когда Оля поступила, перешла в православную гимназию… Ну, во-первых, если говорить о литературе — у нас такая семейная традиция, сейчас я это переношу уже на внуков — я всё-таки прочитал ей всю классическую русскую литературу, всю прозу Пушкина, Лермонтова…
О. Любимова
— Почему только русскую, а зарубежную?
Б. Любимов
— Конечно, и зарубежную. Диккенс, Гамлет… Я брал так: один роман Достоевского — понравилось, остальные читай уже сама. Я читал ей «Белую гвардию», Булгакова я читал. Читал «В круге первом», я прочитал ей «Войну и мир»!
В. Бондаренко
— Борис Николаевич, в доме вашего отца Николая Михайловича, был частым гостем, я так понимаю, что ваш отец был дружен с Корнеем Чуковским.
Б. Любимов
— Частым не был, но был. Был.
А. Пичугин
— Я сейчас прощу прощения, я вас прерву, все подробности мы узнаем после небольшого перерыва. И через несколько мгновений мы в эту студию вернемся. Здесь, напомню, у нас собираются замечательные люди — Борис Любимов, ректор Щепкинского театрального училища, его дочь, журналист Ольга Любимова, протоиерей Вадим Бондаренко. Через несколько мгновений мы снова с вами.
А. Пичугин
— Друзья, ещё раз здравствуйте! Борис Любимов, ректор театрального Щепкинского училища, его дочь Ольга Любимова, журналист, протоиерей Вадим Бондаренко и Алексей Пичугин сегодня здесь за круглым столом в студии радио «Вера». Обсуждаем проблему, не проблему — идею, историю отцов и детей, отцов и дочерей.
В. Бондаренко
— Борис Николаевич, продолжая о литературе в контексте воспитания, в контексте образования. Вот многие из нас и выросли, и своим детям читаем того же Корнея Чуковского. Что вы читали, кроме литературы светской, кроме классики. Что-то из духовного читали? Ольга, вам что-то читали?
О. Любимова
— Из духовной… В принципе, я считаю, что нет более духовной литературы, чем Федор Михайлович Достоевский. Потому что, что вытворял он с моим нутром лет в 9-10, когда отец мне его читал… Конечно, мы вместе читали Библию. Конечно же, тогда, например, вышла, не вышла, а папа привез инкопрессовского отца Александра Меня для детей. Мы вместе смотрели, если вы помните — там были примеры иконописи, там были иконки первые нарисованы, небольшие тексты, цитаты Евангелия, Нового Завета, и какие-то соображения для деток от отца Александра. Какие-то такие первые вещи, если вы помните, выходили первые репринтные вещи — Закон Божий и т.д. И мы вместе там что-то такое разглядывали. Я не могу сказать, что… Вы знаете, я думаю, что намного важнее было то, что мы довольно часто вдвоем ходили в не закрытый тогда храм на Красной Пресне. Когда мы шли в Иоанна Предтеченский храм через парк Павлика Морозова, и вот эти разговоры до и после, и эта Всенощная вместе, я думаю, что мне запомнились намного больше, чем какое-то формальное: «Иди сюда, дочь! Сейчас открою…» Такое знаете «Та-да-та-там-там-та-да-та…» Вот без этого. (Смеётся.)
В. Бондаренко
— Своим детям вы тоже так не говорите?
О. Любимова
— С моими детьми мне ещё легче, понимаете. Я сейчас смотрю, как растет поколение детей, как они живут внутри церкви. Я помню, как сидели заспанные мои дети и говорили: «Мам!» Я помню, ставлю перед ним холодную воду, святую и говорю: «Ну сделай глоток». А он смотрит: «Ну она с газом-то хоть бывает?» (Смеются.) Ну то есть он абсолютно живет в церкви как в такой части его жизни. Он подходит к батюшке… Вот у меня, при том, что приход батюшки в дом — это был приход отца Георгия. То есть «веди себя тихо». Я помню, как меня мама настраивала, няня, бабушка: «К папе пришел отец Георгий». Сейчас то, что эта шпана творит там: «Отец Андрей!», «Отец Дионисий! А я хотел спросить! А у меня вопрос!». Мне так это нравится, я так по-хорошему им завидую! Ну и выросло поколение батюшек, у которых своих пятеро. Они же совершенно по-другому с ними общаются: «Ну-ка иди сюда!» Сейчас у нас в гимназии преподает отец Андрей Ткачев. Вот он крестит всех детей, прогоняет к причастию от исповеди, крестит-крестит, отпускает-отпускает, и вдруг кого-то одного за ухо поймал: «О! Милый, да тебя штормит! Ну-ка пошли!» Да у него своих пятеро. Конечно, он по глазам в 12 лет видит, что этих вот — давай, быстренько приложился, и не задерживай службу, а вот с ним хотя бы быстро четыре минуты быстро: «А что у тебя?» — «А у меня это…» — «Ну давай, да ты чего, милый… Давай, соберись». И пошли. И конечно, им это безумно ценно. Ну и понимаете, счастье… Например, я помню, мы как-то идем с детьми, и навстречу… Ну такие вот самые первые вопросы — они видят ребенка в инвалидной коляске, понимают, что она не детская, а инвалидная. И тут же ко мне оба четыре глаза: «Как же так? Он же еще ничего плохого не сделал. Это что, это Господь наказывает?..» И я готова на каком-то уровне, и у меня есть силы, и я понимаю, как рассказать. Но при этом…
А. Пичугин
— Ну как рассказать, кстати? Может быть, нашим слушателям тоже будет интересно?
О. Любимова
— Мы проговариваем, мы очень много… Есть же какие-то банальные вещи, которые ты проговариваешь. Ну понятно же, когда больной ребенок, ты начинаешь с ним говорить о том, что иногда порой сама не веришь. Что это ангел, что на самом деле это такой путь, и то, что он на самом деле лучше нас всех и т.д. Но при этом, когда у тебя есть поддержка в лице священника, которому ты тоже доверяешь, который — для меня очень эстетически важно — на хорошем русском языке, не косноязычно объяснит. И это будет не просто мама, которая говорит там что-то такое. А когда ты живешь в мире, где люди думают так же… Я же сама не знаю, почему нельзя красть, если нет Бога. Ну почему? Я сейчас уйду, вы столько про меня хорошего сказали, у меня такой дедушка был… Но если вы микрофона не досчитаетесь, ну как вы сможете на меня подумать? Ну как? Ну никак. И вот эти вещи, собственно говоря, мы и проговариваем.
А. Пичугин
— Так получается тогда, насколько сложнее и выше жизнь людей неверующих, которые при этом не крадут микрофона из студии. (Смеются.) С пультом не уходят отсюда. У них же какой-то внутренний закон внутри них всё равно существует.
Б. Любимов
— Конечно, существует, да.
О. Любимова
— Ну мы говорим о том, что… Но вы понимаете, если говорить совсем серьезно. И мы со старшим тоже это проговариваем, когда он задает вопросы, связанные с тем, как получилось, что люди, которые молились в церкви, начали втыкать гвозди в образа и бить колокола. И мы тоже про это поговорим. Но при этом, например, мы очень долго с ним разговаривали про — у нас есть родственники невоцерковленные, бабушка есть невоцерковленная одна. И мы с ним говорим о том, что посмотри — как, скажем, та же советская власть, единственное, что она себе взяла — это христианские ценности. (Смеётся.) То есть они продолжали еще век рефлекторно воспитываться абсолютно внутри… Я когда читала детям «Королевство кривых зеркал», мне эта книжка дико нравится. Убери слово «пионер», вставь «хороший человек», просто «мальчик» и т.д. — это будет абсолютно христианская книга. Как только ты заменяешь идеологические слова, там только вначале они есть, просто словом «хороший человек», это абсолютно христианская… Это как «Нарнии» какие-то, как Льюис, если вы понимаете, о чем я говорю.
А. Пичугин
— А вот, кстати говоря, на чем тогда воспитывались дети — именно из детской литературы.
О. Любимова
— Ой, надо мной так смеялись. Папа, ты сейчас скажешь, я только одно добавлю. Тогда начали переиздавать Чарскую. И мы рыдали так! Дальше, чем видели. А до этого Чарскую читала моя бабушка, балерина. И конечно, папа винтом уходил, потому что Достоевского я читала чуть медленнее и с меньшим удовольствием, чем «Записки маленькой гимназистки», «Княжна Джаваха». У меня было залито слезами всё. Я понимаю, что это сентиментальная литература, на самом деле она не очень плохая, немножко конечно слюнявая, но папа страшно страдал. (Смеётся.)
А. Пичугин
— А же вот помню самое начало 90-х — тогда брошюрки первые начали появляться именно с «Нарнией»
В. Бондаренко
— Чарская и стала появляться в репринте в 90-х.
Б. Любимов
— Вы знаете, я по своему опыту могу сказать — отец не очень нагружал меня, старался не нагружать детской литературой. Ну, во-первых, практически были исключена вся советская, вот такая идеологически советская литература. Я её избежал, и в школе тоже практически её не читал. У меня было из детской литературы несколько детских стихотворений и одна басня, которую я очень хорошо помню и сейчас, Михалкова. Детские, не идеологические стихи Маршака, с которым у отца, кстати, были в последние годы жизни Маршака, хорошие отношения были. И главным образом, его переводы из английской поэзии. И Корней Иванович Чуковский, который пришел как-то к нам в нашу коммунальную квартиру. Я скажу так, что вот по другой линии Оли, в ее ветви от Василия Ивановича Качалова, там есть стол, за которым сидел Блок, кто только из актеров не приходил, из художников, Есенин и т.д. По нашей линии в этом отношении было скромнее в коммунальной квартире, но был Чуковский и Борис Леонидович Пастернак, который читал первые главы «Доктора Живаго» незадолго до моего рождения. И первые стихи, написанные к 47-му году. Благодаря чему я и ношу имя Борис, в какой-то степени. То есть понятно, что не в честь Пастернака, а в честь князя страстотерпца Бориса.
В. Бондаренко
— А вы при этом с ним сами были знакомы?
Б. Любимов
— Нет, с Пастернаком нет, вы знаете… Я был на похоронах его. Я думаю, что я уже один из тех последних участников, кто был на похоронах. Мне было тогда без двух недель тринадцать лет. А живьем я его видел один раз, катаясь на лыжах в Переделкино. И до сих пор — мне безумно хотелось подойти к нему и сказать, как в семье у нас его любят и как я его люблю. А я, хотя «Доктор Живаго» тогда прочитал в 11 лет, но, честно говоря, мне он совсем не понравился.
А. Пичугин
— В одиннадцать лет.
О. Любимова
— Это другое поколение.
Б. Любимов
— Конечно.
А. Пичугин
— И восприятие видимо другое.
Б. Любимов
— И потом, форма романа была… Всё-таки я был воспитан на классической русской литературе. И об этом мне… Сейчас договорю про Пастернака. Из застенчивости я к нему не подошел. И до сих пор, теперь я понимаю, что застенчивость это далеко не всегда хорошо, иногда бывает и плохо. Потому что я понимаю, как ему тогда в период одиночества, ему может быть даже при его таком сильно сентиментальном восприятии мира, подошел бы 11-летний мальчик и сказал, как его любит, ему это было бы дорого. Вообще, надо людям говорить, когда ты их любишь. А что касается чтения, в основном это была русская классическая литература, поэзия. Сначала какие-нибудь антологии, хорошо выбранные, русской поэзии от Пушкина до Блока, а потом уже серьезная русская литература. Я помню, когда в первом классе учительница пришла проверять к нам домой, туда же на коммунальную квартиру. «А что ты читаешь?» — Я сказал: «Дон Кихота». А я действительно читал, правда, детское издание, «Дон Кихота». Я очень рано прочитал Шиллера, Шекспира, если говорить о зарубежной литературе, и то, что переводил мой отец. И практически русская классическая литература, и это я старался передать и Оле, и сейчас у меня самое большое наслаждение. Вот сейчас у нас передача «отцы и дети», вы когда-нибудь сделайте про «отцы и внуки».
О. Любимова
— Дедушки и внуки.
Б. Любимов
— Дедушки и внуки. Дедушки и внуки, конечно. Вот это счастье, когда я Никите — я читал ему Пушкина, я читал ему Гоголя, я читал ему фрагменты из Достоевского, смерть Пети Ростова из Льва Толстого, пьесы Булгакова «Дни Турбиных». Он увлекается историей, поэтому я ему читал «Смерть Иоанна Грозного» и «Царь Федор Иоаннович» Алексея Константиновича Толстого, и «Борис Годунов» Пушкина, между прочим. И вот совсем недавно, последнее, что я ему читал, это «Крохотки» и «Пасхальный крестный ход» и «Правая кисть» Солженицына. Вот, я теперь понимаю, что большие вещи ещё пока по объему трудны для восприятия, и потом они растягиваются во времени. А вещь небольшую, 12-15 страниц, мы так «ух!»…
В. Бондаренко
— Борис Николаевич, а как воспитать в детях, во внуках, почитание к родителям? У вас есть какой-то метод? Секрет?
Б. Любимов
— Нет, нет.
А. Пичугин
— Это естественно, наверное, видимо происходит, у каждого по-своему, со своими рецептами.
Б. Любимов
— Вы знаете, у меня… Я так любил, это не значит, что мы не ссорились, это не значит, что я не доставлял огорчений своим родителям. Еще как доставлял.
В. Бондаренко
— А чем доставляли?
Б. Любимов
— Ну в разное время по-разному. Я думаю, что до лет 15-ти всё было нормально. Потом, конечно… Я ушел в школу рабочей молодежи, и стал работать осветителем. Ну не буду врать, и курил понятно, и выпивал, разумеется. Это, конечно, их огорчало. Я трудно заканчивал институт. Такой немножко (нрзб)… Жизнь второй половины шестидесятых годов… Ещё и потому, что со мной очень дружили мои старшие товарищи. Иногда это младшие товарищи моего отца, я очень благодарен им, что они ценили во мне, может быть там с 18-летним, они общались как между собой, с 30-40-летними, Но у меня, так сказать, крышу-то конечно рвало. И в конце концов я ушел в армию сам. Вот тут я считаю, что…
А. Пичугин
— На Байконур уехали. Я помню эту историю.
Б. Любимов
— Да, и это я считаю, единственный правильный поступок… Ну не считая — правильно женился. И правильно ушел в армию. После этого Господь увидел это и сказал: «О, парень, ты, конечно, так себе, но и ты можешь тоже принимать правильные решения». И после этого жизнь моя… Я не сам её делал, она каким-то образом чудесно строится. Но всё равно, конечно же, после этого отношения были, вот самые трудные, наверное, были 70-е — 71-й, 72-й год. Когда я уходил в армию, отец мне написал такое письмо, я его храню, оно для меня дороже жизни, что называется. Так же как и последний год ухода его из жизни. Но всё равно, всё равно ты всегда менее внимателен, чем нужно. Я когда женился, первое время приезжал два раза в неделю, потом раз в неделю. А всё равно родителям иногда и этого не хватает. У меня всегда по отношению к родителям острое чувство вины, и острое чувство благодарности. Так же, как они никогда меня не воспитывали, так же и я не воспитывал, мне казалось, ну Оле виднее, но не было такого менторского воспитания.
В. Бондаренко
— Все проходило естественно.
Б. Любимов
— Да.
О. Любимова
— Да нет, я даже не могу сказать, что что-то проходило, потому что, как папа справедливо сказал, что действительно, образование ты получаешь дома. И я не люблю эти разговоры, они же, как бы частые на самом деле, как мне говорят: «Ну тебе хорошо, у тебя там мама с папой». Мне кажется, что любой человек в состоянии атмосферу создать. Вот если, допустим, нет каких-то корней, есть какая-то молодая семья — это та история, которую ты начинаешь делать. Ничего, в принципе, кроме личного примера плюс атмосферы дома, вообще невозможно больше. Ну как, единственное, чему ты можешь научить — вот вилка в левой руке, вот ножик в правой. А всё остальное — это люди, которые у тебя дома и поэтому ты четыре раза думаешь, кто у тебя дома. Когда ты становишься старше, тебе не 16 лет, ты понимаешь, кого могут с собой привести эти люди, почему они у тебя дома, почему вы все за одним столом. О чем вы разговариваете, и в этом смысле меня больше беспокоит какое-то… больше беспокоит не сквернословие, а пустословие. Вот я могу сказать, мне очень хотелось бы, чтобы то, что видели мои дети, было наполнено каким-то содержанием. Чтобы это было не какое-то бесполезное праздное времяпрепровождение. Они это видят, когда, например, видят, как работает их папа, дедушка, я. В каком ритме существует их бабушка и т.д. И как мы все относимся друг к другу, потому что на самом деле, и это тоже важно, я думаю, что это единственное, в чем не должно быть какой-то демократии. Я никогда не видела каких-то серьезных конфликтов. Ну то есть если сковородка упала и кто-то её уронил, конечно, все выругались и показали пальцем на того, кто это сделал. Но какие-то серьезные… возможно их даже никогда и не было. Но то, что я сейчас проживаю и триста раз думаю об этом, даже если безумно нас с супругом что-то раздражает в этот момент, это какие-то страшные глаза, бешеные разряды молний, но любые разговоры, собственно говоря, это после отбоя. Вот такое бешеное реалити, в котором существуют сейчас дети, мне кажется, что это единственное, что недопустимо. Вот такое табуированное.
А. Пичугин
— Борис Любимов, ректор Щепкинского училища театрального сегодня у нас в гостях, также его дочь, журналист Ольга Любимова, отец Вадим Бондаренко, я, Алексей Пичугин. Мы здесь обсуждаем тему отцов и детей.
В. Бондаренко
— Борис Николаевич, вы сказали замечательное слово, замечательные слова о том, что вы очень благодарны своим родителям. Я думаю, что самое главное чувство, самое дорогое, чем ребенок может отплатить своим родителям, это благодарность. Благодарность, которую чувствуют родители. Ольга, а в чем вы благодарны своим родителям?
О. Любимова
— Вы знаете, вот ровно то, о чем я сейчас говорила. Я благодарна за дом. Я не могу сказать, что вот я благодарю свою маму за то, что научила меня вязать крючком. Я благодарна моим родителям за то, что я очень хорошо, с самого раннего возраста понимала, что такое семья. И я родила достаточно рано, с точки зрения Москвы, мне был 21 год, когда я забеременела, и очень хорошо понимала и в это время степень своей ответственности по отношению к мужу, по отношению к ребенку. Я очень хорошо понимала, что это не хиханьки, не хаханьки. И это, наверное, действительно благодаря родителям, которые никогда мне про это не говорили за столом во время еды. (Смеётся.) Вообще мы всё время дома хохочем. Мы либо выясняем… Либо происходит какая-то административная разборка, достаточно короткая и все разбежались, либо любое… Папа мне часто говорит: «Не приноси за стол какого-то раздражения и суеты». Я практически не вижу отца в плохом настроении. Это наше химическое, это, слава тебе Господи, дал Господь такой характер. Я понимаю, что есть люди, более склонные к унынию. Но в принципе, даже если это не так, ну уж если ты садишься вместе со всеми попить чай, давай про хорошее. Или про важное, хотя бы. Но вот сесть с утра и начать ныть по поводу чего-то, ну это совершенно невозможно себе представить, как в этой части... Мы еще практически живем до сих пор одним домом. Потому что мы переехали за город, и родители живут летом и приезжают на выходные. И вот эта вот радость детей — бабушка и дедушка приехали, вместе попили чай, разошлись. То есть с одной стороны…
В. Бондаренко
— Ваши дети унаследовали жизнелюбие, радость?
О. Любимова
— Они были обречены, к сожалению, понимаете. (Смеётся.) То есть это как циркачи — вы умеете садиться на шпагат, а что мне приходилось делать еще в жизни? Конечно, когда вокруг, так или иначе, шапито происходит вокруг тебя, то, конечно, они… Ирония, она сама собой появляется. И такой достаточно критичный взгляд на окружающий мир тоже благодаря дому. Да, конечно.
В. Бондаренко.
— А чем-то дети-школьники вас огорчают? Как маму, как дедушку?
О. Любимова
— Я боюсь их в большей степени огорчить. Нет, мне кажется, что пока мне… Опять, конечно же, у меня сын учится плохо. (Смеётся.) Но я…
В. Бондаренко.
— Но вы научились не огорчаться.
О. Любимова
— Но у меня вот папа, вот я просто помню… Что значит «научилась не огорчаться»? Просто папа, который стоял надо мной в седьмом классе, когда у меня были переэкзаменовки, смотрел в мою тетрадку по физике и говорил: «Котик, ну что я могу сделать? Я даже поля тебе не смогу ровно начертить». Ну какое право я, отвратительно учась в школе, плохо себя ведя… Конечно, для них я делаю строгое лицо и говорю: «Как!!!» Я даже и слезу могу пустить абсолютно искренне, и говорить: «Мне было так неловко перед учительницей английского, я чувствовала себя ну просто ничтожеством. Как ты мог!» и т.д. А параллельно я думаю: «Боже мой! А как я вела себя с учительницей?! А как я?!» С одной стороны, я, конечно, пытаюсь это корректировать, чтобы, грубо говоря, никто «не сел», но с другой стороны, я в голове держу, что… Мне может быть из-за этого легче.
А. Пичугин
— Ну и хорошо. И слава Богу.
Б. Любимов
— Вы знаете, я вспоминаю, как один мой одноклассник однажды своей маме сказал: «Мам, среди не пионеров я самый лучший». (Смеются.) Это когда у него был список благодеяний с количеством двоек. Я вспомнил свою историю. Я справедливости ради скажу, что я дважды в своей жизни был отличником — в третьем четверти в четвертом, и в шестом классе. После этого я резко «пошел на посадку», и, в общем, в десятом классе это могло закончиться катастрофой, но с девятого класса я раза три вылетал из школы, отчасти поэтому я пошел в школу рабочей молодежи. Но даже там — вот уже всё идет совсем плохо, и когда был последний, в мае перед окончанием, последний урок по физике, вдруг открывается дверь и входит мой отец. То есть его вызвали, он оторвался от работы, его вызвали, благо от метро «Аэропорт» до метро «Маяковская» недолго было ехать, чтобы он на уроке увидел, какой идиот его сын. А я должен был, ну что там делают — два конца соединить, и т.д. и т.д. Ну делал я это соответствующим образом, понятно, что всё было безобразно. А вывод был такой — когда мы вышли с отцом, я думал, сейчас будет распеканция, а он сказал: «Я никогда не думал, что ты можешь так ловко обращаться с этими самыми проводами». (Смеются.) Потому что он тоже был не силен по точным предметам, хотя школу закончил вполне прилично, поскольку отчасти потому, что его бабушка была учительницей, и ему нужно было поддерживать какое-то реноме. Мне повезло в том, что наш класс разделили на два потока. Один сдает сначала гуманитарные, а другой точные. И я сдал гуманитарные — сочинение на «пять», английский на «пять», историю на «пять», и у меня получилось такое количество пятерок, что меня уже школа, для того, чтобы какие-то показатели, показатели тогда тоже были важны, меня уже вытянула. Я помню, как учительница по химии, наша классная руководительница, чуть-чуть немножко подсказывала, я даже по химии получил за экзамен «пятерку», а в аттестате…
О. Любимова
— До сих пор помнит. Представляете, какой это стресс для ребенка? Папа это до сих пор помнит.
Б. Любимов
— Да. А в аттестате, недавно я нашел свой аттестат, у меня по химии «четверка». Это ирреально. И поэтому когда в какой-то момент дошла Оля до этого возраста, смотрю, всё-таки она идет на полбалла, показатели у неё лучше моих. Мне хочется верить…
О. Любимова
— У меня была переэкзаменовка в седьмом классе. Это конечно перебор, и по русскому, и по математике. Не по каким-то там физкультурам, нет. Но хочу сказать, вы знаете, вот мы сейчас особенные, и я, в том числе, этим грешу, и мои друзья все, мы абсолютно ополоумели с этим образованием, абсолютно формальным, абсолютно коммерциализированным. Я знаю огромное количество семей, в которых действительно родители себе отказывают в элементарных вещах, в паре обуви, и т.д. Все просто как осатаневшие — фехтуют, скачут, изучают языки. Это не плохо, это лучше, чем когда дети бегают во дворе и т.д. Но мы всё время забываем, что мы же их людьми воспитываем. Я забыть не могу, у нас было какое-то родительское собрание — к вопросу о хороших православных гимназиях — пришла спокойная мама пятерых детей, у которой пятый ребенок, она уже в достаточно серьезном возрасте забеременела, родила, и она смотрит на всех молодых мам, которые истерят по поводу того, что должна быть правильная линейка, необходимо сменить учебник по окружающему миру, ну чушь какая-то. И она слушает и говорит: «Вы что? Вы о чем? Вы не понимаете, с какими проблемами вы столкнетесь в 16 лет. Важнее намного, чтобы это был человек». Вот об этом я думаю, потому что я ничего не помню из курса биологии, физики, химии, алгебры, геометрии… (Смеётся.) Я могу долго перечислять ещё курсы, которых я не помню, никогда мне в жизни не пригодились, на самом деле. Но я очень хорошо понимаю, что и в православной гимназии меня воспитывали, при всём притом были люди, к которым мне хотелось тянуться. И потом в английской спецшколе меня воспитывали очень хорошие люди. А поскольку у меня и дома поджидали не менее прекрасные, это помогало мне потом, этот был какой-то иммунитет. Грубо говоря — да читает, да поступит, да дотянете, в 11-м классе этот ЕГЭ несчастный, наберете эту цифру…
В. Бондаренко
— Ольга Борисовна, мы не призываем наших слушателей, если нас слушают дети, (смеются) пренебрежительно относиться к образованию.
О. Любимова
— Нет.
Б. Любимов
— Нет, Боже упаси.
В. Бондаренко
— Мы скорее призываем родителей найти ту золотую середину, о которой Златоуст говорил. Дай Бог это разуметь. Скажите, а вот в системе ценностей, в воспитании детей какое место занимает почитание родителей.
О. Любимова
— Вы знаете, ну в принципе у меня в семье демократия. Как я скажу, так и будет, так это называется. (Смеётся.) Я никогда никого не заставляю меня слушаться и любить. Но как бы другое дело, что…
В. Бондаренко.
— А я сейчас скорее не об отношении ваших детей к вам.
О. Любимова
— Вы имеете в виду с родителями? Ох, ну у нас в этом смысле… Мы в этом смысле, конечно, в первую очередь, дружочки очень большие, понимаете. У нас нет домостроевского воспитания. Я, наверное, может быть, к сожалению, никогда не целовала папе руку, отправляясь спать. Но у меня есть безусловное ощущение глобальное, которое очень важно — что я могу с ним посоветоваться. Вот это домострой, который правильный. Который создается именно за счет того, что то, что он мне в жизни говорил и то, что он мне в жизни советовал, было настолько адекватно и продуманно, что не грех этим лишний раз воспользоваться. Я этим не злоупотребляю.
А. Пичугин
— А то, что вы стали в итоге журналистом, отец на вас как-то повлиял в этом?
О. Любимова
— Слушайте. на самом деле они сделали всё, чтобы я не пошла в театральное. Они молились Богу, они ставили свечки…
А. Пичугин
— Это правда, Борис Николаевич?
О. Любимова
— Ну конечно, конечно.
Б. Любимов
— В большой мере, да.
О. Любимова
— Им главное было, чтобы я не была актрисой, и я им за это благодарна. Я понимаю, что это профессия жестокая, не считаю, что я для неё рождена. Думаю, что в принципе, я способна что-то формулировать. Мне говорить самой легче, чем выучить чужое, это действительно так. И на самом деле то, что они мне помогли с выбором профессии, сказали: «Ну вот давай…» Понятно было, что гуманитарное. Я им очень благодарна.
А. Пичугин
— Спасибо огромное. Я напомню, что в течение этого часа мы обсуждали, даже не проблему, это не проблема никакая — взаимоотношения, общение, ценности семейные у разных поколений одной семьи, Любимовых. Борис Любимов, ректор Щепкинского театрального училища, его дочь, журналист Ольга Любимова, протоиерей Вадим Бондаренко и я, Алексей Пичугин, здесь были в этой студии. Спасибо вам всем большое, будьте здоровы!
В. Бондаренко
— Спасибо! Родители, воспитывайте детей в христианском духе, а дети любите своих родителей.
О. Любимова
— Спасибо вам! Светлого вечера!
Б. Любимов
— Спасибо!
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.