«20-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов

В нашей студии был клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Апостольского (Гал., I, 11-19) и Евангельского (Лк., VIII, 26-39) чтений в 20-е воскресенье по Пятидесятнице, об обновлении (освящении) храма великомученика Георгия в Лидде, о днях памяти преподобномученицы Анастасии Римляныни, священномученика протоиерея Иоанна Царскосельского, священномучеников Константина и Анании пресвитеров, бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана Азийских.

---

М.Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья!

В эфире Радио ВЕРА наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях Богослужения наступающего Воскресенья и предстоящей недели.

В студии — Марина Борисова, и наш сегодняшний гость — клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов.

О.Николай

— Здравствуйте, мои дорогие!

М.Борисова

— И, с его помощью, мы постараемся разобраться, что ждёт нас в Церкви завтра, в 20-е Воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей неделе.

Как всегда, по традиции, попробуем понять смысл наступающего Воскресенья, исходя из тех отрывков из апостольских Посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в Церкви за Божественной Литургией.

Мы услышим отрывок из Послания апостола Павла к Галатам — из 1 главы, стихи с 11 по 19. И, надо сказать, для меня лично — это достаточно загадочный отрывок. Но... я позволю себе обратить внимание на несколько фраз из этого послания.

Апостол Павел пишет: «Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей, и призвавший благодатию Своею, благоволил открыть во мне сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошёл в Иерусалим к предшествовавшим мне апостолам, а пошёл в Аравию, и опять возвратился в Дамаск...» И дальше он говорит, что: «Другого же из апостолов я не видел никого, кроме Петра, и кроме Иакова, брата Господня». Вот, спрашивается, почему это так важно для апостола Павла, что он, без посредничества апостолов, общается непосредственно, со Спасителем.

О.Николай

— Просто, апостол Павел хотел подчеркнуть сверхъестественность Божественного откровения, которое с ним случилось. Потому, что... мы с Вами, Марина, получили благовествование Евангелия — от людей, от плоти и крови, от тех самых, которые... кому-то рассказали родители — как я и обратился... в православной семье — у меня папа священник... кому-то рассказали друзья: «Пойдём, сходим на Пасху в храм!» — там... в советский период, да? Это, конечно, опасно немножко... как-то авантюристски... но, тем не менее... и, вот, там человек в первый раз услышал какие-то слова Евангелия. Тоже — от плоти и крови. Как, вот, вышел дьякон, крикнул: «Вонмем!» — и все стали слушать. Кто-то включал, в советское время, радио и ловил BBC, владыку Вениамина Родзянко, как он читал Священное Писание. Кто-то читал «Мастера и Маргариту», и там улавливал Евангельские мотивы... все — по-разному... но это было, именно, естественное откровение. То есть, это было откровение от плоти и крови — от других людей, через книги, и так далее.

А апостол Павел — он не был свидетелем жизни Господа Иисуса Христа, хотя жил, приблизительно, в то время. Получилось так, что он присоединился к собору апостольскому позже — причём, через очень болезненный опыт. Через опыт гонений. То есть, он не просто... не его гнали, а он был гонителем христиан, из-за чего потом всю жизнь и переживал, и каялся, и страдал.

И для него важно было подчеркнуть галатам, к которым он писал это послание, что Бог сверхъестественно ему явился — непосредственно, Сам Христос ему что-то сказал. Он не просто услышал проповедь апостольскую, которые ему рассказали о событиях, бывших в их жизни.

То есть, кто-то тебе рассказывает: «Слушай, я Причастился, и так для меня это было, вообще... важно — это, вот, соединение с Богом...» А он говорит, что: «Мне Сам Христос явился, и я именно от Него получил благовествование, именно от Него я получил то, что теперь я несу вам, галатам».

То есть, вот, это было принципиально важно для него — подчеркнуть, что... ну, как бы... ценность тех слов, которые он говорит, и которые он получил непосредственно от Самого Бога.

М.Борисова

— Но, когда мы слышим этот отрывок во время Литургии, мы, лично для себя, какой вывод должны сделать? Что — то, что мы опосредованно узнаём — это ещё не самое главное? Самое главное, как сказано у Антуана де Сент-Экзюпери в «Маленьком принце», глазами не увидишь? То есть, нужно ждать, когда Господь твоего сердца коснётся непосредственно?

О.Николай

— Знаете, вот... мы недавно вспоминали апостола Фому, которого принято немножко «пинать» и говорить, что он — «неверующий», а он, как раз, очень верующий человек. И он сделал то, за что Христос его ничуть не поругал — он захотел удостовериться, получить некое подтверждение благовествования. Потому, что верить на слово... в принципе, конечно, мы... как раз, идём на определённый риск, когда мы верим. Мы не знаем лично, к сожалению, Луку... или Марка... или Иоанна... хотя, столько лет, проведённых в храме, позволяют уже сказать, что это, всё-таки, стали наши... достаточно близкие нам люди. Потому, что мы им молимся, мы читаем их житие, мы уже столько раз говорили... там... о Иоанне Богослове, что кажется, что ты его, как раз, знаешь даже лучше, чем некоторых дальних родственников. Тем не менее, именно они нам рассказали о Христе, и мы — верим.

Но наша вера основывается не только на этом. То есть, есть теоретические некие знания, которые ты принял, а есть, собственно, твой личный опыт. И это — очень важно, и... в том числе, мистический опыт, о котором сегодня говорит апостол Павел. Нельзя его обесценивать, и нельзя теоретизировать наше христианство, делая его чем-то отвлечённым: «Мне рассказали... идея сама мне понравилась...» — то есть, вот, перенести христианство просто в сферу идей, в сферу мировоззрения умозрительного — это неправильно.

То есть, христиане — они практики! Они — приняли, и — дальше работают сами. И с Христом мы общаемся не только с Тем... там... «Павлов Христос»... или «Петров Христос»... это — мой... Господь мой... помните, как... как раз, Фома... когда он удостоверился, получил подтверждение, он упал перед Христом, и говорит: «Господь мой, и Бог мой!» Это путь, который предстоит пройти нам с вами! Нам очень важно, во-первых, искать это подтверждение — разными путями — искать, стремиться к нему, и, получив... разными путями Господь нам показывает вещи, мы приобретаем разный религиозный опыт — в том числе, опыт сомнений, опыт переживаний, чудесный опыт участия в Таинствах, и так далее... и, получив, вот, это уверение, мы можем, так же, как Фома сказать: «Господь мой и Бог мой!»

М.Борисова

— Мы услышим также отрывок из Евангелия от Луки — из 8 главы, стихи с 26 по 39. Это — я думаю, очень хорошо известная всем нашим радиослушателям история исцеления Гадаринского бесноватого. Это — те самые бесы, которые попросили, чтобы их отправили в стадо свиней, и свиньи кинулись в море... и... вот... история, что из этого всего вышло.

А вышло, собственно, то, о чём нам на каждой проповеди, где затрагивается этот отрывок из Евангелия, говорит: «Вот, обратите внимание на реакцию местных жителей, которые, ужаснувшись тому, что произошло, сказали, чтобы лучше этот великий целитель ушёл бы подальше от их жилища, и не мешал им жить так, как они живут».

Ну... очень популярный сюжет, очень часто используемый для каких-то поучений. Но мне кажется, что есть ещё какие-то смысловые нюансы, которые обычно... ну, как бы... ускользают, что ли, от нашего внимания, когда мы об этом рассуждаем.

Дело в том, что для меня, сколько я ни читаю эту историю, всегда остаётся загадкой, вот, эта реакция. Хотя, объясняется это материальными какими-то соображениями... вот... нанесение ущерба, и прочая... Я не могу понять, если честно, каждый раз, когда читаю об исцелении евангельском того или другого страждущего, почему такая противоречивая и странная реакция окружающих людей?

Ведь, не только гадаринские жители просили Христа уйти, куда подальше. Очень многие, наблюдавшие исцеления и слепых, и паралитиков, смотрели на Него... ну... мягко говоря... не с восторгом.

О.Николай

— Не... и напрямую осуждали! Кто-то говорил, вообще, что Он делает это силой веельзевула.

М.Борисова

— И реакция эта мне не понятна потому, что мы, как правило, даже лжецелителей готовы сразу водрузить на пьедестал, потому, что исцеление от телесных недугов кажется нам... ну... верхом благодати.

О.Николай

— Дело в том, что, во-первых... я недавно об этом говорил с одним прихожанином... он мне задал вопрос — можно ли другим рассказывать про чудо, которое с тобой произошло? И, с одной стороны, ну... как... хорошо, конечно, сказать. Другие люди — уверятся. Они скажут: «Ах, ничего себе! Чудо, которое с тобой произошло... если его мы сейчас сделаем популярным, то все сразу покаются и обратятся, и станут православными!»

Мне это напоминает, как богач просил Лазаря, чтобы он явился к его родственникам, и они, увидев чудо — ну, мёртвый явился!... и, если он им расскажет, что мучается в аду этот богач, а в Раю наслаждается он, Лазарь, то они все покаются и обратятся. И тут ему говорят: «Даже если кто из мёртвых воскреснет, не поверят».

То есть, в целом, если человек не хочет быть с Богом, не хочет начинать духовную жизнь, идти в какую-то, вот, эту честность — в том числе, честность перед Богом, он будет находить любой повод интерпретировать события жизненные — в том числе, чудесные — в ту сторону, что это всё — стечение обстоятельств, что это несерьёзно, что это просто додумано, и так далее, и так далее...

М.Борисова

— То есть, потому, что надо менять свою жизнь, а менять её не хочется...

О.Николай

— Страшно! Да, ладно — не хочется... страшно! Ты начинаешь идти на какую-то глубину, и понимаешь, что...

Я, вот, с детства, боюсь... ну, сейчас у меня чуть получше с этим... но я, вот, с детства боялся всегда каких-то водоёмов открытых — что там, в глубине, кто-то водится... и... там... схватит меня и утащит. Как минимум, откусит ногу, а максимум — целиком съест. И у меня, вот... какие-то, прям, были страхи — в том числе, там, нырять глубоко... потому, что там, вот, что-то, такое, неизвестное... «бяка-закаляка кусачая — я сама её выдумала»... ну, в общем, что-то такое страшное.

И у многих людей — та же самая проблема. В семейной жизни. И просто в жизни. Только начинает человек погружаться в какую-то глубину, и смотреть там, наедине со своим сердцем... наконец, отключить все гаджеты, все... ну, вот, то, что у нас фоном работает — телевизор... всё если выключить, и остаться наедине, то ты начинаешь, там, чувствовать какое-то одиночество... видеть, что у тебя какие-то непрощённые обиды... ещё что-то... и, вот, если идти туда — страшно человеку становится!

А Христос — Он же, наоборот — Он же — Свет! Он же все наши, вот, эти уголки — Он освещает. И то, что, мы думали, что спрятали в углу и этого не видно — наоборот, становится очень выпуклым. И, поэтому, конечно, мы... так... думаем: «Слушайте... у нас, конечно, жизнь — не сахар, но как-то, плюс-минус, оно всё сбалансировалось. Я не очень добрый, но, зато — не очень и злой. Я не особо благочестивый, но, вроде, никого не убил. И... как-то... всё сбалансировано... всё плохо, но стабильно. Стабильно плохо! ( Смеются ) А тут приходит Христос, и дальше... чё теперь делать?»

Ну, то есть... Он взял, и подсветил какие-то вещи — это что? Эти ребята, зная про закон Моисея, который запрещает вкушать свинину, любили хрюшку покушать — и Он это подсветил.

Даже — Бог с ней, со свининой... в Новом Завете мы уже можем и сами её съесть, для нас это не такая проблема... а, вот, то, что для них, в целом, человек, который так долго страдал, которого они видели — и он получил освобождение, и сидит... такой... осмысленный... он для них не имеет ценности... что ближний, который страдал — для них не имеет ценности.

Они боятся... они же испугались не просто того, что... там... пожалели своих свинюшек. Они испугались — а что же Христос сделает, если Он в дом к ним придёт? Там что-то может быть пострашнее свинюшек! Гораздо. То есть... мы, там, какие-то журналы под матрац спрятали... а-ах... какие-то у нас закладки в Интернете не те... о-ой... у нас... там... в жизни — вообще... мы там...! Христос зайдёт к нам в квартиру, а там — ор, крики... на детей мы кричим... какие-то у нас слова неблагочестивые вырываются из уст наших... и всё... и мы, такие: «Господи! Выйди, пожалуйста, из нашего селения... из нашей многоэтажки! Мы... как-то, тут... не готовы к Твоему пришествию... Хотя, вроде икона у нас стоит... вон, там, висит в углу...» — но... так, вот... представить, что Христос зайдёт к нам, и увидит... вообще... о чём мы разговариваем... что мы делаем... вот, так зайдёт... а ещё — каждый сидит в своём телефоне... Что Он нам скажет? Страшно!«

Поэтому, да... к сожалению, мы и сами... что уж греха таить... не всегда готовы встретить Христа. Поэтому, не будем слишком сильно осуждать жителей города Гадарин — у нас у самих такие проблемы есть.

М.Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям — сегодня, как всегда, по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях Богослужения наступающего воскресения и предстоящей недели.

С вами — Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве, священник Николай Конюхов.

На этой неделе у нас... такой... шикарный повод... и не один... подумать о том, кто такие мученики, и кто такие — мы.

11 ноября Церковь будет вспоминать преподобномученицу Анастасию Римляныню. 13 ноября — память священномученика Иоанна Кочурова Царскосельского. 15 ноября — память священномучеников Константина Юрганова и Анании Аристова.

Очень много мучеников вокруг нас — до сих пор, которых мы не знаем и не видим, и на протяжение всей церковной истории. Мы читаем, слышим, изучаем жизненный путь этих странных людей, чей пример мы никак не можем применить к самим себе. Потому, что, если совсем-совсем по-честному, никто из нас не готов сказать, что... вот... до последнего предела мы веруем и готовы жизнь свою отдать за Христа.

Я не знаю, может быть, есть такие люди... но, как-то, вот... на моём жизненном пути, людей, которые, с чистым сердцем, могли бы это произнести... я не встречала. Это — очень высокая планка. И, когда мы читаем... скажем... о мучениках первых веков христианства — таких, как преподобномученица Анастасия, мы, скорее, готовы проникнуться этим подвигом... потому, что он, такой, легендарный... как, вот, у нас есть курс по изучению былин древнерусских в школе... ну, вот, типа... Ильи Муромца... Алёши Поповича... Добрыни Никитича... и, вот, так же — и мученики христианские первых веков, наверное, воспринимаются.

Когда мы читаем жизнеописания мучеников таких, как отец Иоанн Кочуров, которые, в принципе... ну, нельзя сказать, что наши современники, но мы очень хорошо представляем себе, какими они могли бы быть — потому, что это не так далеко от нас. Это, всё-таки, ХХ век, более-менее представляемые условия, в которых они жили... то есть, мы можем смоделировать в голове, и даже представить себе, глядя на фотографию, что это были за люди... А парадокс, на мой взгляд, заключается в том, что, вот, их мученичество нам представить гораздо труднее.

О.Николай

— Так...

М.Борисова

— И извлечь из него и для себя лично какие-то уроки — проблематично. Хотя, казалось бы, должно быть — наоборот.

О.Николай

— Дело в том, что, конечно — мы, вообще, не знаем, как мы себя поведём в определённые моменты нашей жизни.

То есть, мы можем, как в той притче, которую Христос сказал: один сын сказал: «Я пойду», — и не пошёл. А другой сын сказал: «Нет, я не пойду», — и пошёл. И для Бога оказался ценным более — второй.

То есть, мы можем сколько угодно говорить, что: «Я... да за Христа!... да за Церковь родную!... готов пострадать!» — и какие-то намерения такие выразить. И если, по факту, потом мы не сможем выдержать даже каких-то небольших гонений... там... связанных, просто, с обычными какими-то вещами...

Я помню, в детстве, было так, что... поскольку я рос в священнической семье — это были 90-е, и по улице шаталось много ребят неприкаянных... и, в том числе... ну, во дворе все друг друга знали, и знали, что я — сын священника. И, естественно, по этому поводу, отпускали много всяких шуток, и, в том числе, обидных. Пытались как-то задеть: «А твой папа — поп! А твой папа — то... да ему вообще нельзя жениться... да ты, там, это...» Как-то, один раз, сказали: «Ты, чё, Коль, действительно, в это веришь? „Каждой твари по паре“... какой-то, вообще, бред... а ты — веришь в это всё?!» — то есть, они... тоже нужно было на это как-то отвечать. И — как мне... что сказать? Это — не мой папа? Или — что я в это всё не верю?

Ну, то есть... понятное дело, что любому мальчику хочется быть частью какого-то коммьюнити, хочется быть «своим», и очень тяжело осознавать, что ты — белая ворона. Наоборот, детям в этом возрасте очень важно одобрение, в том числе, собственных сверстников, чтобы они говорили какие-то слова. И, вот, в таких условиях — при чём здесь мученичество — просто, хотя бы, сказать, что — да, я верю.

Ко мне многие приходят люди на исповедь и каются, прямо говорят: «Батюшка, мне стыдно, но... вот, там, на работе... увидели, что у меня крестик висит, и спросили: „Слушай, а ты чё — в храм ходишь?“ — и я как-то затушевалась и не знала, что ответить. Я что-то сказала: да, нет... это мне мама подарила... ну, что-то такое... И мне так стыдно было, что я, просто, предательница!»

И это, действительно... с нас сейчас даже не спрашивают за то, чтобы какие-то открытые гонения претерпеть... а, хотя бы, вот, в таких жизненных ситуациях — не стесняться своей веры, своего любимого Бога, своей любимой Церкви-матери.

Вот. Но... удивительно, что некоторые люди, которые могут стесняться в чём-то малом, когда речь пойдёт о принципиальных вопросах, неожиданно себя проявляют.

Вот, знаете... я же читал... по долгу службы, хотел сказать... естественно, как и многие священнослужители... мы изучаем наследие новомучеников ХХ века, и просто читали о жизни этих людей. Там были, в том числе, люди из очень благородных дворянских семей, люди, которые привыкли к комфорту и роскоши... были архиереи, которым подавали шикарные колесницы, запряжённые белыми лошадями ( можно представить, что сейчас это — какая-то дорогостоящая машина )... и... они, как-то, так привыкли к этому почёту, что и государство к ним благоволило, и люди — и тут, зараз, это настолько сильно меняется! То есть, не только никакая не запряжённая лошадями прекрасная карета... повозка... а просто, там... как священномученика Иллариона — побрили налысо, сбрили бороду, чтобы унизить, держали в каких-то нечеловеческих условиях — так, что...

Там... помню, читал житие тоже новомученика одного... его так сильно покусала вошь, что не могли доктора приложить к нему трубку, чтобы послушать, как бьётся сердце... просто, не было живого места на коже... то есть, такие, вот, условия. И, вот, как эти люди — архиереи, священники, миряне — проявили себя в этих условиях!

М.Борисова

— Вы знаете, для меня всегда удивительно было родство мучеников первых веков христианства и наших новомучеников не только в том, как они, по факту, выдержали то, что было послано им в качестве испытания, а их — готовность на это.

Потому, что, как для меня всегда было выше моего понимания отношение к тому, что происходило со святой Софией, матерью трёх девочек, и так же для меня выше понимания было то, что — вот, я читала в воспоминаниях пианистки Марии Юдиной.

Она, в начале 20-х годов, пела на клиросе в Петербурге в храме Спаса на Крови. И она писала в дневнике, что её поражало то, что — колоссальное количество хиротоний. Огромное количество людей молодых принимают священнический сан, зная уже точно... потому, что это 20-е годы, и уже за спиной — достаточное количество замученных и расстрелянных священников. И они точно знают, что они идут на Голгофу. И они — идут. Вот, это — то, что роднит всех мучеников всех веков, и то, что выше моего понимания. Поскольку, по-видимому — это особое, всё-таки, призвание.

О.Николай

— Это и призвание, и определённый подвиг, и убеждённость, и некая внутренняя готовность идти за Христом до конца. Как Он сказал: «Кто хочет быть Моим учеником, да возьмёт свой крест и идёт за Мной». То есть, нужно идти за Христом не только тогда, когда Он идёт, допустим, в Кану Галилейскую на брачный пир... или идти за Христом, когда Он идёт на Фавор, чтобы там насладиться радостью Преображения... нужно быть готовым идти с Христом и на Голгофу.

То есть, у нас... как мы... здесь — читаем, здесь — рыбу заворачиваем. У нас иногда бывает, что... там... в брачной жизни мы готовы, допустим, к радостям брачной жизни — то есть, то, что мы вместе... будем ходить на свидания... вечно будем, уютно на диване примостившись, смотреть какие-то сериалы... будем пить чай... будет как-то всё у нас так весело и полюбовно. И, с одной стороны, конечно — это всё есть, но в брачной жизни есть и много трудностей и испытаний, преодолевая которые, супруги становятся ещё ближе друг другу, и которые необходимы даже иногда для роста... для того, чтобы, допустим, преодолеть собственный эгоизм.

И в жизни христианина — 100% та же история. Мы — что хотим? Просто приехать на какую-нибудь красивую торжественную службу, постоять послушать хор, съесть любимую вкусную просфорку, послушать речь батюшки вполуха, и — уйти? Или, всё-таки, мы понимаем, что христианство — это, в том числе, про борьбу? И, в том числе, это про то, что будем претерпевать некие мучения в своей жизни, и некие страдания — именно, связанные с нашей верой. И Христос сказал: «Блаженны изгнанные правды ради — тех есть Царство Небесное... Блаженны вы, когда вас будут гнать, несправедливо упрекать и всячески злословить, имене Моего ради... Радуйтесь в тот час и веселитесь — потому, что награда ваша будет велика на Небе». Вот, мученики — они воспринимали эти слова всерьёз. Настолько всерьёз, что это давало им силы и мужество идти на добровольные страдания.

М.Борисова

— В эфире Радио ВЕРА — программа «Седмица».

С вами — Марина Борисова и клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов.

Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту — не переключайтесь!

М.Борисова

— Ещё раз, здравствуйте, дорогие друзья!

Продолжаем нашу программу «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях Богослужения наступающего Воскресенья и предстоящей недели.

У микрофона — Марина Борисова и клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов.

На этой неделе Церковь будет вспоминать святых бессребреников Косму и Дамиана Асийских — 14 ноября.

Надо сказать, что святых бессребреников — то есть, целителей, которые не брали платы за свои врачебные услуги — в церковном календаре, с именами Косма и Дамиан, аж целых три пары. И, в православной традиции, это не вариации рассказа об одной паре святых, а три совершенно разных пары врачей, которые, в разное время и в разных местах, были очень похожи по тому подвигу, который они в своей жизни несли.

Ну, а что касается святых Космы и Дамиана Асийских, помимо того, что обычно говорится о врачах-бессребрениках, о них в предании есть рассказ о том, что, уже на исходе жизни, святой Дамиан... ну... как бы... соблазнился — потому, что одна из женщин, которых он врачевал, ради Святой Троицы, упросила его взять, в качестве благодарности, три яйца. И настолько это было против всех представлений о добре и зле, которые были у второго врача — Космы, что тот даже хотел было, чтобы их похоронили в разных местах. Но, вот, по откровению, было ему сообщено, что его напарник взял эти яйца, просто, чтобы проявить любовь к этой женщине.

Но это — из сферы предания. Что касается врачебного подвига, когда врач не берёт воздаяния за своё врачевание. Есть в нашей, не столь отдалённой истории, пример врача, которого народная память сохранила, как святого доктора. Поскольку он был католиком, он, никаким образом, в наш календарь святых не входит, но память его сохранила, именно, как святого человека.

Я говорю о докторе Гаазе — это конец XVIII — начало XIX века. Это человек, который полжизни потратил на то, чтобы разбогатеть и иметь хорошую практику. И всё у него замечательно получилось в славной стране России.

И, вот, когда это всё замечательно у него получилось, и он занял прочное положение в светской иерархии, его позвали быть соучастником в Тюремном комитете, который надзирал за Богоугодными заведениями, в частности, за тюрьмами в славном городе Москве.

И когда этот немец, потративший полжизни на то, чтобы всё у него было как у людей, увидел эти самые московские тюрьмы, остальные полжизни он положил на то, чтобы хоть что-то сделать, чтобы улучшить положение заключённых, и, в частности, тех, кто находился в тюремных больницах.

Он, практически, всё своё накопленное имущество — включая движимое и недвижимое, какое угодно — израсходовал на то, чтобы помогать этим людям и возмещать всё, что казна не желала оплачивать.

Несмотря на то, что ему приходилось преодолевать какие-то безумные бюрократические препоны... он много лет боролся, чтобы осуждённых в каторгу не приковывали во время этапа к железному пруту. Можно себе представить... мало того, что они шли пешком... но... они шли в любое время года, а это, всё-таки, наша страна, и шли они не в Ставропольский край, а в Сибирь, и там холодно, и к этому пруту железному они просто примерзали. И много лет ( и денег, в частности ) он потратил на то, чтобы преодолеть нашу бюрократическую машину, чтобы от этой жуткой практики отказались.

Не говоря уже о том, что к больным, находившимся в этих тюрьмах, он относился совершенно поразительно. То есть, когда читаешь воспоминания о нём — о том, что он их целовал... ну, это же... ну, во-первых, инфекции... во-вторых это жуткая антисанитария... и представить себе... вот, после пандемии, особенно... когда мы все ходили в масочках, надевали бахилы и резиновые перчатки... он целовал этих заразных несчастных людей как сестёр и братьев во Христе!

То есть... почему я о нём вспоминаю? Мы, на его примере, можем себе представить, что такое — святые бессребреники. То есть, это, приблизительно, наверное, то же самое — просто, это было давно, и так подробно предание не донесло до нас их, вот, это врачебное служение.

Но насколько это... как сказать... полезно нам знать сейчас? Трудно представить себе, чтобы мы ждали от наших врачей такой отдачи...

О.Николай

— Конечно. Врач — это профессия, она была востребована во все времена. Этого человека очень ценили. Часто не каждое село могло похвастаться, что имеет собственного врача. Врача, иногда, нужно было из соседнего села везти. И, конечно, такого человека всегда и благодарили. И, собственно говоря... тут же — про что история? Про то, что... ну, это не только врачи, это любая профессия... там... учитель... что-то, там, ещё... ты несёшь какое-то доброе делание людям — ты можешь делать это просто из злой корысти, ты можешь просто делать хорошо своё дело и получать за это плату, а есть — подвиг, то есть, то, что выше естества, выше обычного устройства вещей.

В Священном Писании сказано, что достоин делатель своего пропитания. Это и в Книге Премудрости Соломоновой сказано, и у апостола Павла об этом говорится: кто не работает, тот да не ест. То есть, это — нормально, когда человек за свой труд — хороший, квалифицированный — получает плату.

Но люди, в определённый момент, особенно, когда начинают заниматься своей духовностью, они понимают, что им нужно делать что-то — невыгодное, в чём не будет, вот, этой истории забирания. Потому, что эгоизм — это забрать, а любовь — это отдать. И, вот, те, кто тренируется любить, они учатся тому, чтобы это было безвозмездно — то есть, даром. То есть, я просто — волонтёрю. Я просто — помогаю. Я просто никаких не получаю с этого бонусов.

Потому, что, зачастую, даже если мы поможем кому-то бесплатно, мы всё равно получаем какие-то себе... там... восторженные отклики... о нас, всё равно, скажут, какие мы замечательные... какие мы классные христиане... то есть, мы, всё равно, получаем благодарность — просто, может быть, ментальную. Не физическую, а ментальную. А для многих людей — особенно... чем старше человек становится, для него физические бонусы не так важны, а, вот, ментальные — наоборот, очень даже... нравятся.

Вот. Поэтому, тут, когда мы видим двух людей, которые, вот, так поступают, они, конечно, могут быть для нас примером и сейчас — причём, не только для врачей, а и для любого человека, который захочет побыть отдающим: что я просто отдаю, не чая получить что-то взамен. То есть, я это делаю, именно, с такой целью.

Потому, что у нас, в принципе, когда нету мотивации... то есть, мне за это не заплатят... или мне с этого ничего не будет... мне, после этого, никто никаких бонусов не даст — у нас мотивация резко падает. То есть, одно дело — ты идёшь на работу, и ты понимаешь, что хорошо заплатят, а, если ты опоздаешь, тебе вообще не заплатят — человек бежит. А если ты знаешь, что, в любом случае — тебе не заплатят? Как будет человек относиться к этому?

И, вот, когда человек добровольно идёт в эту историю — я готов, я хочу сделать... вот, батюшка, я хочу прийти в храм... никакой мне, ни в коем случае, не надо награды... ничего...

То есть, вот, приходят люди: «Батюшка, мы хотим убраться в храме, помочь...» Точнее, так... священник пишет: «Дорогие мои, кто может помочь убраться в храме?» — и, вот, люди приходят, и помогают. Бесплатно. И слава Богу — очень им большая благодарность. Но они, конечно, про себя, думают: «Батюшка, после этого, с нами хотя бы чаю попьёт, уделит нам внимание... как-то ж... да? А потом, может быть, и на воскресной проповеди скажет, что, вот, есть прихожане... может, даже поимённо скажет — и Василий Петрович, и Екатерина Матвеевна... и, вот, эти все... — вот, они остались в прошлый раз... какие они молодцы! И все будут смотреть...» — ну, то есть, всё равно, получается не совсем про то, что я просто готов отдать... просто так.

А, вот, здорово, когда, действительно, ты — отдаёшь, и ещё за это, может быть, даже тебе прилетит какое-то гонение! Если тебе ещё что-то скажут: «Слышь... плохо помыл!» Ты, вот, бесплатно всё это делал, трудился, а тебе ещё и сказали... Но, если почитаем мы монашеские патерики — там это сплошь и рядом.

То есть, назначают какого-то послушника на послушание, он должен его исполнить, и... вот... духовник может ещё и сказать ему: «Слушай... всё неправильно... всё давай перемывай... переделывай!» — это, прям, классно тренирует смирение, и очень хорошо помогает учиться просто так отдавать.

Это же нам нужно — этот навык отдавания — очень необходим в семейной жизни. Потому, что хорошо любить жену, когда она... такая вся... весёлая... вся такая... заботливая... и борщ тебе сварила, и рубашку постирала-погладила, и, вообще, вся, такая, из себя... там: «Дорогой, не переживай... все дети уложены... все уроки сделаны... ужин на плите... я так рада тебя видеть!» — такую жену любить легко и приятно!

А, вот, любить жену, которая... ты входишь... я, помню, как-то приехал один раз домой, после Всенощной, купил продукты... и тоже... целый день у меня был — службы, крестины... всё... всё... пятое... десятое... и я, вот, под вечер, приезжаю — просто убитый. И я, естественно, думаю: «Сейчас меня встретят — моя семья... жена любимая... трое детей... и все: „Папочка, дорогой!“... кто-то, может, стих прочтёт про то, как повезло им с отцом... принесут тапки мне сразу... ну, и... пригласят на убранную красивую кухню, где будет дымиться мой желанный ужин. И... там... уже ванна наполнена, и раскрыта кровать для того, чтобы папе... значит...»

А я приезжаю... и такое чувство, что татаро-монголы прошли, и не только Козельск взяли, но и, отдельно взятую, мою квартиру... точнее, мы в доме тогда жили. Просто — всё разбито... дети — бегают, орут, кто-то с кем-то ссорится... всё разбросано просто в хлам! Кухня вся завалена какой-то посудой... всё... ничего нет...

М.Борисова

— Счастливая семейная жизнь!

О.Николай

— Да. Я спрашиваю: «А где мама?» А мама в комнате лежит под одеялом и плачет. И говорит: «Убери их от меня, пожалуйста!»

И, вот, в такой момент, если ты не умеешь быть отдающим, а, наоборот, ты только любишь забирать... такое, эгоистическое... где очень тяжело, ты не понимаешь: «А — почему? Я ж целый день трудился, работал... меня должны... как бы, это...» — поэтому, в жизни это очень важно. Причём, не только как христианину в духовной жизни, а даже и в обычной — в семейной жизни. Вот, этот навык безвозмездности. То есть, просто — я отдаю без какой-то выгоды, я просто хочу вкладываться. Тем более, что Господь — Он нам даёт такую радость от этого отдавания!

Вот, Косма и Дамиан получали эту радость, и, если бы мы сейчас пригласили их в студию, они бы нам рассказали, насколько для них радостно было видеть вылеченного человека, у которого они ничего не взяли — они знали, что это Бог через их руки помог. Что, вот, они потрудились, и, вот, в этом, конкретно... они, вот, даже не хотят ничего за это брать. Настолько, что даже три яйца явились камнем преткновения!

М.Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям — в эфире Радио ВЕРА.

Еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях Богослужения наступающего Воскресенья и предстоящей недели.

С вами — Марина Борисова и клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве — священник Николай Конюхов.

У нас 16 ноября будет праздник, для многих радиослушателей, я думаю, достаточно загадочный. Называется он так: Обновление храма святого великомученика Георгия в Лидде.

Ну, про святого великомученика Георгия — ладно, более-менее, мы представляем себе... даже, вот, на гербе Москвы... его, пронзающего копьём дракона. Как-то «чудо Георгия о змии» — слышали тоже такой сюжет. Но что это за праздник обновления храма в Лидде — многие, я думаю, совершенно недоумевают. Хотя, на самом деле, этот храм... ну, если есть, вот, такое место... говорят, что в одну воронку не попадает дважды снаряд... вот, если так фигурально выразиться, в этот храм этот снаряд попадал пять раз. Причём, в разные века, и с удивительным упорством. То есть, его постоянно кто-то разрушал, и постоянно его восстанавливали... и опять его кто-то разрушал.

Что, собственно, ценно в этом храме? Насколько мы знаем из предания, святой великомученик Георгий был похоронен в Рамле, но потом его мощи были перевезены в Лидду — то есть, в Лод, город в Израиле, и, на месте его захоронения был воздвигнут храм. С которым стали происходить, вот, эти удивительные приключения.

Но почему он так важен в истории Русской Православной Церкви? Это — сюжет его пятой «реинкарнации», если можно так выразиться. Потому, что когда его в пятый раз разрушили, и денег уже совсем-совсем не было у несчастных ныне израильских, а тогда — палестинских, христиан, в результате, они обратились к Государю Императору Российскому — поскольку, уже в те времена существовал Орден святого Георгия, и существовали кавалеры Ордена святого Георгия. И было целое сообщество, к которому, собственно, и обратились с просьбой собрать среди них средства, чтобы можно было этот храм восстановить. И так оно и случилось.

И, в результате этого, храм — древний, в то же время — новый, и, в то же время, он — и христиан Палестины, и русский... и всё, вот, перемешано, как во всей нашей церковной истории.

Мне кажется, что история этого храма — она так нам дорога, даже не только потому, что Георгиевские кавалеры деньги собирали, а, может быть, потому, что это, такая, наглядная иллюстрация всей истории Церкви. Где всё — перемешано, где попытка разделить... вот, это, вот... одна поместная Церковь... вот, это — другая поместная Церковь... вот, это — их история... вот, это — наша история... и ничего не получается — потому, что, всё равно, всё перемешивается.

Вот, насколько нам важен пример этого храма, насколько нам важны размышления на эту тему?

О.Николай

— Для нас это принципиально важно. Потому, что, вот, тот, что Вы сказали — что в последнее время много разделений... это, действительно, так... и были... в разные времена христиане ссорились по поводу «это — наша святыня... это — наша святыня...», и были войны по этому поводу.

Вообще, история про разделение — «разделяй и властвуй» — это история бесовская. То есть, дьявол не может победить христиан, покуда они едины. То есть, ему нужно... как-то их, так... разобщить, перессорить, и тогда, поодиночке, конечно, легче взять, тёпленькими.

А Господь Бог, наоборот, дал нам заповедь... Христос, помните, в первосвященнической молитве, говорит: «Отче, пускай они будут едины, так же, как Мы». То есть, представляете, какое Единство в Святой Троице? Там... ну, просто, вообще... полное понимание, единомыслие и любовь, самое главное. И, вот, Господь молится Богу Отцу, чтобы у нас тоже было такое же единство.

И, вот, нам заповедано искать точки объединения. Точки разделения — найдутся и так. Их не надо искать. Просто, включишь какой-нибудь новостной канал, или прочтёшь какую-нибудь новость ещё одну, и, вот тебе — точка разделения, пожалуйста! Пользуйся...

А мы, как христиане, должны концентрировать свой взгляд на другом. Потому, что есть вещи, которые объединяют весь наш христианский мир. Например... не просто вещи, а личности... святитель Николай Чудотворец... Иоанн Златоуст, которого все почитают... Амвросий Медиоланский... и так далее. И есть места, святые места, дорогие сердцу любого христианина — такие, как храм великомученика Георгия Победоносца в Лидде. И, конечно, пример того, как святыня претерпевает очень тяжёлые испытания, вместе с христианами — то есть, это всё неотделимо... храм неотделим от своей общины... община — она тоже прикипела к своему храму. Конечно, если храм разрушат... или, там, вот... как сейчас на Украине — выгоняют христиан из храмов... они могут собираться по квартирам, но, всё равно, любая община, любой прихожанин этой общины скажет, насколько дорог его сердцу храм, что это не просто некое культовое здание, а это становится чем-то родным. Это, действительно, святыня, к которой люди относятся с благоговением, и, просто даже... наблюдать за ней... или, там... у меня некоторые прихожане приходят и говорят: «Батюшка, можно я просто посижу здесь, в храме? Просто посижу...» — для меня это уже большая радость.

И, конечно, это повышает и нашу ответственность, и внимание к храмам. Причём... вот, мы говорим сегодня про очень древний храм, который много раз перестраивался, который ремонтировался, который обрушивался... там... из-за землетрясений... из-за войн... и восстанавливался... но сейчас, когда строятся даже новые храмы — вот, в каком-нибудь спальном районе люди смотрят — котлован вырыли... потом — бац... ещё этап строительства... и, вот, построили... а если ещё люди в этом поучаствовали — вообще, замечательно... и, вот — вырастает храм, и он, вроде, совсем не древний, у него нету какой-то истории до этого момента... но как только там отслужилась первая Литургия — это история началась. И мне... я служил в некоторых таких храмах, которые построили по «Программе 200» в Москве, и там прихожане с гордостью могут сказать: «А у нас в этом году — 5 лет с освящения нашего храма!»

То есть, понятно, что там... смешно... храм в Лидии — когда он... первое упоминание... V-VI век... а тут — 5 лет назад... но для людей — это не менее значимо! Потому, что приобщились Святым Христовым Тайнам первый раз они — здесь. Покрестили ребёнка — то есть, новый христианин появился — здесь.

Да, эти стены не помнят Османской Империи, там... или ещё чего-нибудь такого... не видели Николая Второго... но, зато, в этих стенах совершается Божественная Литургия.

Поэтому, конечно, мы очень любим древние храмы, ценим их, они входят в перечень всемирных объектов ЮНЕСКО, там... но любой храм, где звучит молитва, где служится Божественная Литургия, где люди приобщаются Святых Христовых Тайн, становится тоже очень важной святыней.

М.Борисова

— Ещё, конечно, очень важно, когда храм возрождается на том месте, на котором он был. Потому, что... не для всех это очевидно, но есть много людей, которым кажется, что само место это... ну... как минимум, второстепенно в истории храма. Но, для меня, в этом смысле, такой... очень важной эмблемой, что ли... служит история возрождения храма Христа Спасителя.

Просто, я ходила в детстве заниматься физкультурой в школе в этот самый злосчастный бассейн «Москва», и, прямо скажу, кто помнит ещё те времена, когда там был бассейн, замой — это было страшное место! Потому, что всё было в пару... этот водный пар... и в сумерках зимних место это выглядело как-то... жутковато...

О.Николай

— ... зловеще, так скажем...

М.Борисова

— ... скажем так. И совершенно невозможно было представить, что на месте этой дырки, заполненной водой, можно, вообще, что-нибудь выстроить. Не только храм, а, вообще, в принципе — что-нибудь.

И когда отец Владимир Ригин с прихожанами храма Воскресения Словущего в Брюсовском переулке стал, после Литургии Воскресной, ходить туда служить молебен о возрождении храма, никто не мог до конца поверить, что они не сумасшедшие. Но... всё состоялось. И это удивительно перекликается, вот, в моём восприятии, с тем, что происходило на протяжение веков с храмом в Лидде.

О.Николай

— Есть даже такое красивое предание... концепция литургически-богословская... о том, что если на каком-то месте совершалась Божественная Литургия... и даже, вот, снесли храм... всё равно, остаётся это место сакральным, в том плане, что... какому-то святому было видение, что... он увидел Ангелов, которые стоят на этом месте, буквально — вот, там, где был Алтарь, где был Престол, где совершалась Божественная Литургия. Потому, что... мы не всегда можем представить масштабы чуда, которое происходит на Литургии. То есть, это — нечто, совершенно потрясающее! Совершенно... Это — то регулярное чудо, которое мы можем видеть — вот... не надо даже специально ехать в какое-то святое место, или в какую-то другую страну, чтобы это чудо увидеть.

То есть... если здесь уже хлеб и вино стало Телом и Кровью Христа, если, вот, в этом месте служилась Божественная Евхаристия, даже если прилетел туда снаряд, или кто-то взял, там... как в советский период, многие храмы были поруганы... где-то устроили клуб... вот, в храме, где я сейчас служу, был женский вытрезвитель... просто, вот, пьяные женщины валялись... а в алтаре они всё снесли и поставили там туалеты... но это не сломало, ни в коем случае, представления людей, что это — сакральное место. Они взяли, всё вычистили, всё вымыли, всё убрали, всё лишнее — выкинули, и начали смотреть... вот, в моём храме нашли фрески и раскрыли их... и — да, через какое-то время... да, пришлось вложить определённые силы, ресурсы и деньги, но храм воссиял! И, вот, сейчас люди приходят и служат там дальше Божественную Литургию — для людей это просто невероятная радость!

И даже, кстати, это, такое, свидетельство для тех, кто жил рядом и говорил: «Ой, там когда-то был храм...» — и они видели, что сейчас это склад, или вытрезвитель, или... ещё, там... клуб... и тут — бац... неожиданно — опять купола, колокольный звон... и это... такое... для людей... всё-таки... как, знаете... Церковь Торжествующая! То есть, это — торжество победы над грехом и смертью.

М.Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу!

Вы слушали программу «Седмица».

С вами были Марина Борисова и клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве — священник Николай Конюхов.

Слушайте нас каждую субботу.

До свидания! До новых встреч!

---

Все выпуски программы Седмица

• «26-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов
• «25-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин
• «24-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин