С недавнего времени я стала ходить на спортивную площадку и заниматься на тренажёрах. «Заниматься» — это громко сказано. Делать минимум упражнений. Я человек не очень спортивный, но с чего-то надо начинать.
Обычно эта площадка безлюдная. Но в тот день обнаружила, что заниматься буду не одна. Ближе к выходу в настольный теннис играли двое: крепкий мужчина и совсем молодой парень. Когда я выходила с площадки, смогла рассмотреть этого подтянутого атлетичного человека. Ничего себе! Он парню не уступал в игре, а по возрасту годился, наверное, в деды! Думаю, ему за 70 было!
— Надо же! В таком возрасте и в отличной форме! — подумала я. Как бы хотелось мне в 70 тоже быть подтянутой, спортивной, красивой... Дедушка наверняка серьезно тренируется каждый день. А я... По мелочи упражнения делаю и то не регулярно. Нужно срочно увеличивать нагрузку.
«Стоп!» — сказала я себе. Не спеши хватать штангу, которую способен поднять только тяжелоатлет. Сорвешься, покалечишься. И ведь было уже такое в жизни. Правда, тогда речь шла не о телесных мышцах, а о мышцах души, если так можно выразиться. Я взялась совершить подвиг не по разуму.
Ещё старшеклассницей я пришла в храм. Сразу попала на клирос. Ничего на тот момент толком не знала ни о молитве, ни о посте. Изо дня в день наблюдала за более опытными в духовных вопросах прихожанами и особенно за нашими певчими, которые уже много лет на клиросе. Видела, как они усердно молились, строго постились.
Я начала обезьянничать, подражая их усердию. Только вот не учла одну важную вещь: что пост и диета — не одно и тоже. Диета у меня уже была по рекомендации врачей, и диета строгая.
Однако, я твердо решила поститься. Максимально строго. И ничего лучшего не придумала, чем отказаться от еды совсем! А молитвы не прибавила ни на йоту. Утренние и вечерние правила с трудом прочитывала. Евангелия даже не открывала.
Эх, с батюшкой бы тогда хоть посоветовалась! Ведь нет же! Даже в голову не пришло!
Это был конец Рождественского поста. Самые долгие и ответственные службы, а я едва на ногах стою! То и дело сажусь на стул, благо, он был рядом. Регент наша уже, смотрю, всполошилась: «Ты хоть сегодня ела?» Я молчу! Я — упрямая! Во что бы то ни стало, хотела довести начатое до конца. Ещё немножко и пост закончится. Обидно же будет!
Чего я добилась в итоге? Три дня выдержала, в ночь на четвёртый день стало совсем плохо: тошнило, началась интоксикация. Я же еще и почти не пила почти в это время. Мама уговаривала: «Хватит издеваться над собой»! Я ни в какую! Однако, четвёртый день голодовки стал для меня последним — я уже и сама испугалась, как будто жизнь уходила... Как я выдержала Рождественскую службу, даже и не знаю! Наверное, чудом!
Я шла и думала: надо все делать постепенно, шаг за шагом, как сейчас иду домой после тренировки. Не бегу ведь, спокойно иду. Может, бег потом добавлю.
А еще, как в спорте нужен наставник — тренер, так и в духовной тренировке нужен наставник — духовник, чтобы не сорваться. Тем более начинающему! А я тогда самовольно подняла чужую «духовную штангу», которая мне совершенно была не по силам. Без совета, без разрешения! В этом отношении хорошо подойдут слова преподобного. Пимена Великого: «Воля наша есть медная стена между человеком и Богом».
Господи, благослови мое желание тренироваться, и физически, и духовно.
Автор: Лана Колосова
Все выпуски программы Частное мнение
Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла
2 Кор., 190 зач., X, 7-18.
Комментирует священник Стефан Домусчи.
Здравствуйте, дорогие радиослушатели! С вами доцент МДА, священник Стефан Домусчи. Многие современные люди ведут себя довольно самоуверенно. А как на самоуверенность смотрит христианство? Ответ интереснее, чем можно было бы ожидать, и даёт его апостол Павел в отрывке из 10-й главы 2-го послания к коринфянам, который читается сегодня в храмах во время богослужения. Давайте его послушаем.
Глава 10.
7 На личность ли смотрите? Кто уверен в себе, что он Христов, тот сам по себе суди, что, как он Христов, так и мы Христовы.
8 Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде.
9 Впрочем, да не покажется, что я устрашаю вас только посланиями.
10 Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна,
11 такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично.
12 Ибо мы не смеем сопоставлять или сравнивать себя с теми, которые сами себя выставляют: они измеряют себя самими собою и сравнивают себя с собою неразумно.
13 А мы не без меры хвалиться будем, но по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтобы достигнуть и до вас.
14 Ибо мы не напрягаем себя, как не достигшие до вас, потому что достигли и до вас благовествованием Христовым.
15 Мы не без меры хвалимся, не чужими трудами, но надеемся, с возрастанием веры вашей, с избытком увеличить в вас удел наш,
16 так чтобы и далее вас проповедовать Евангелие, а не хвалиться готовым в чужом уделе.
17 Хвалящийся хвались о Господе.
18 Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь.
На одной из лекций меня как-то спросили, почему современные бизнес-тренеры настраивают человека на успех, а православие всё время говорит о грехах и человеческом несовершенстве. Чем можно объяснить такую разницу? Действительно, от первых очень часто можно услышать призывы повторять себе «я лучший», «я успешный», «у меня всё получится». От вторых зачастую слышишь слова о необходимости быть смиренным. С точки зрения обывательской, выигрывают очевидно первые, потому что картина, которую они рисуют явно более привлекательная.
Однако в сегодняшнем тексте из послания апостола Павла к Коринфянам нет ни бахвальства, ни отказа от какой бы то ни было собственной значимости. Напротив, есть взвешенная позиция, в которой всё оказывается на своих местах. Да и слово «смирение», которым обычно пугают, означает лишь осознание своих границ, своего места в мире, в отношениях с Богом и другими людьми.
Но прислушаемся к апостолу Павлу. Размышляя о том, насколько он как апостол подотчётен коринфской общине, он призывает не в меру требовательных общинников помнить о его статусе. Может показаться, что это совершенно не смиренно с стороны Павла... Но в том то и дело, что апостол прекрасно знает свою меру. Он действительно основал коринфскую общину и много преуспел в деле проповеди, но меру эту успеха определил для него Бог. Апостол осознаёт значимость своего труда, но понимает, что действовал с помощью Божией, и это понимание позволяет ему занять взвешенную позицию. Итогом его размышлений становится лаконичная и очень точная фраза: «хвалящийся, хвались о Господе», то есть помни, что при всех твоих усилиях и стараниях рядом с тобой всегда был Господь, поддерживающий, направляющий и определяющий меру пройденного тобой пути.
Слово «самоуверенность» воспринимается христианами как недальновидное и глупое. И дело не только в том, что сам по себе человек очень ограничен в своих ресурсах и возможностях, но в том, что в наивных попытках отстоять свою самость он отказывается от присутствия в его жизни Творца. Бог, конечно, никуда из жизни человека не уходит, потому что все мы как бы ни жили, живём благодаря Его любви, но кто-то впускает её в свою жизнь, а кто-то живёт ей вопреки.
Христианство начинается с того, что человек осознаёт: концентрируясь на себе, он ограничивает и обедняет свой мир и, напротив, открывая своё сердце ближнему и Богу, бесконечно свой мир обогащает.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
От мала до велика
О библейском происхождении выражения «От мала до велика» и его различных формах употребления.
Все выпуски программы Первоисточник
«Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей»
Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей.
Да никогда не вспыхнет в нём гнев на сильного, не зародится презрение к слабому. Посмотри, роса утренняя — всех слабее...
Да никогда не совьёт в сердце моём ненависть к ненавидящим меня. Да вспомню я о конце их и сохраню мир свой.
Милосердие открывает путь к сердцу всякой твари и несёт радость.
Немилосердие омрачает чело и несёт печаль одиночества.
Помилуй милостивого, Рука Пренежная, и открой ему тайну милости Твоей.
Богочеловек — чадо милости Отца и святости Духа. Весь мир — лишь притча о Нём. Могущественные светила небесные и мельчайшие капли озёрные, собою рассказывают о Нём. Всё небесное и земное, от пресильных Серафимов до мельчайшего комочка пыли, рассказывают притчу о Нём — прасущности и праисточнике своём.
Что такое твари на земле и во вселенной, если не притча о солнце?
Воистину, также и всё видимое, и невидимое, являет собой притчу о Богочеловеке. Сущность её проста, притч о ней множество бесконечное.
Друзья мои, как же рассказать мне вам о сути, если вы притч понимать не умеете?
О, если бы знали вы ту сладостную беспредельность и силу, когда проникаешь до сердца всех притч, туда, где они начинаются, и где кончаются. Туда, где язык немеет, и где всё сказано раз и навсегда!
Какими скучными становятся тогда все долгие и однообразные повествования, сочинённые людьми. Такую же скуку испытывает тот, кто привык слышать раскаты грома и созерцать сверкание молний, но вынужденный слушать рассказы о грозе.
Приими мя в Себя, Сыне Единородный, чтобы стать мне одно с Тобой, как когда-то до сотворения и падения.
Да закончится долгая и томительная притча моя о Тебе, хотя бы мгновением лицезрения Тебя. Да закончится самообман мой о том, что я — нечто рядом с Тобой, или нечто без Тебя.
Пресыщены уши мои притчами. Устали зеницы мои взирать на тщеславную пестроту одежд, Тебя лишь жаждут видеть они, Источник мой, сокрытый миром за пустыми притчами и пёстрыми одеждами.