«Неделя о Страшном суде и церковные праздники следующей недели». Прот. Федор Бородин

о. Фёдор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, в которое вспоминается притча о Страшном Суде, о памяти святых святителя Порфирия, архиепископа Газского и священномученика Артемия, митрополита Ростовского, о Соборе всех преподобных, в подвиге просиявших, а также о празднике в честь иконы Божией Матери «Державная».

Ведущая: Марина Борисова

---

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой каждую субботу мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин.

Прот. Фёдор Бородин

— Добрый вечер, здравствуйте.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждёт нас в церкви завтра, в Неделю о Страшном суде, и на наступающей седмице. Неделя о Страшном суде, воскресенье о Страшном суде, заговенье на мясо — все мы понимаем, что вот всё, подошли к последнему порогу, осталась только неделя, и дальше начинается Великий пост. Но главный, мне кажется, смысл разговора, которому предшествуют апостольские и евангельские отрывки, которые прозвучат завтра в храме за Божественной литургией, не столько суровость наказания этого последнего суда, сколько, наверное, совсем другое. Но давайте по порядку: мы услышим завтра отрывок из Первого послания апостола Павла к Коринфянам, из восьмой главы. Начинается этот отрывок восьмым стихом и заканчивается в девятой главе вторым стихом. Очень утешительный, мне кажется, этот отрывок для очень многих из нас. Он начинается словами «пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем, не едим ли, ничего не теряем. Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных». Вот, собственно говоря, весь смысл поста, как говорится, в двух стихах.

Прот. Фёдор Бородин

— Надо сказать, что апостол Павел здесь говорит не совсем о посте. Он говорит о том, что по его вере, как он писал, идол в мире ничто. И поэтому для него, для человека, знающего эту несуществующую цену всего, что связано с идолом, было неважно — есть идоложертвенное или не есть. Но для людей, которые только вошли в веру Христову и ещё, как большинство его слушателей и учеников оставались воспитанными в вере иудейской, в вере ветхозаветной, это могло быть очень соблазнительным. И поэтому свобода апостола Павла или того, кому он даёт наставление, соответственно общине Коринфа, вот это наставление заключалось в том, что что бы ты ни делал, чтобы ты ни знал, как бы ты ни был высок в своей вере, всё это не важнее, чем другой человек. И вот этот сам принцип, конечно, должен быть перенесён нами на все вообще добродетели, в том числе на добродетель телесного воздержания и постного труда. Действительно, если из-за того, что я нарушаю его или, наоборот, слишком строго соблюдаю, требователен к себе и требователен к остальным, не должен страдать брат, совесть немощного брата не должна уязвляться, и он не должен погибать. Поэтому, если это происходит, он пишет, что не будет есть мясо вовек. Повторюсь, что это не о посте, но принцип для нас этот чрезвычайно важен.

М. Борисова

— Ну, собственно, о том, что любовь к ближнему гораздо важнее, чем соблюдение определённых правил, которые установлены. И, может быть, они замечательные и освящены Богом, но если эти правила вредят ближнему, то можно на какое-то время забыть эти правила, потому что любовь к ближнему важнее.

Прот. Фёдор Бородин

— Безусловно. И наш Господь Иисус Христос говорит, что не человек для субботы, а суббота для человека — под субботой подразумевая все нормы закона. Но эта наша свобода не должна быть также для нас соблазном. Поэтому Великим постом съезжу-ка я к своим родственникам, которые не постятся, чтобы их покрыть всех любовью, покушаю у них вкусного чего-нибудь — вот так не должно работать, понимаете? А иногда так это работает. Всё-таки пост, и Великий пост прежде всего, всегда рассматривался Церковью, как, если хотите, лакмусовая бумажка на твою верность вообще и твою принадлежность Церкви. Вот про другие посты нет речи в апостольских канонах, а про среды и пятницы, как окошечки в Великий пост, и сам Великий пост каноны есть. Они говорят, что тот, кто не соблюдает, должен быть отлучён от Церкви. Мера соблюдения может быть у каждого разная — там это не обсуждается, в этих канонах. Но тем не менее рассуждение, мудрость, размышление о том, когда действительно надо, может быть, через эти правила ради другого человека перешагнуть, как мы знаем из жития святителя Спиридона Тримифунтского, как мы помним, как об этом с любовью вспоминал о своём отце, нарушившем заповедь о посте ради любви к нему, будущий великий святой преподобный Силуан Афонский. Вот у меня был в жизни точно такой же эпизод, когда я, вернувшись из армии, поступил в семинарию и первый раз оказался в гостях у друга своего детства ещё с детского сада. И родители этого человека ко мне как ко второму сыну относились. И вот эти голодные 90-е годы, 1988 год, они где-то достали утку. Это было невероятно. Они её испекли в яблоках, и приехал Федя из семинарии и отказался её есть, потому что я в этом горении неофитском таком совершенно не заметил, как их расстроил. Мне духовник сказал, очень строгий постник, лаврский игумен, что я заповедь о посте соблюл, а заповедь о любви нарушил. Вот я это помню до сих пор. Поэтому здесь, конечно, нужно понимать, когда и что можно. Где мы ведём человека к Богу, а где мы будем его соблазнять, потому что на нас смотрят другие люди. И если мы скажем, что это все неважно, они подумают: ну что это за христианин? И будут соблазняться о нашей вере. Поэтому иногда, наоборот, как, например, Виленские мученики Антоний, Иоанн и Евстафий, которые были замечены как православные христиане и подвергнуты репрессиям, потому что они соблюдали среды и пятницы. Зная о возможных последствиях, они были тверды. То есть здесь нет какого-то одного, может быть, пути и совета, здесь надо просить у Бога мудрости, как в каком случае поступить.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Матфея, 25-я глава, стихи с 31-го по 46-й. Я думаю, что большинство наших радиослушателей очень хорошо знают этот отрывок. Он касается последнего суда: «Когда придёт Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую». И дальше объясняется, что человек, который помогал алчущему, жаждущему, одел нагого, посетил больного, посетил того, кто был в темнице, всё это сделал для Бога. И он оказывается, среди тех овец, которые удостоятся места по правую руку от Спасителя. Соответственно, те, которые этого не делали для братьев наших меньших, то они оказываются теми самыми козлищами, и тогда скажет им в ответ: «Истинно говорю вам, как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную». Этот текст очень хорошо известен, потому что он часто вспоминается по разным поводам.
Мне кажется, что здесь, ставя точку в этом евангельском отрывке, мы и внутри себя по смыслу ставим точку, что, может быть, совсем и неправильно. Потому что что дальше? Дальше у нас есть масса иконописных изображений Страшного суда — там эти все кухонные принадлежности, костры, котлы и прочие средневековые образы мучений. А, собственно говоря, о чём может быть речь? Вот если обратиться к толкованию митрополита Антония Сурожского, то он писал, что самое страшное не наказание, не страдание или насилие. Страшно то мгновение, когда мы вдруг увидим, что весь смысл жизни заключался в любви, и мы прошли мимо. Страшно мгновение, когда мы окажемся лицом к лицу с Богом, Который возлюбил мир, так что отдал за его спасение Своего Единородного Сына. Нам была предложена вся любовь Божья — и мы её отвергли. Вот я, когда читала это толкование, честно скажу, меня оторопь взяла, потому что мы редко додумываемся до этой точки, а в ней, наверное, весь смысл того, что мы собираемся делать Великим постом.

Прот. Фёдор Бородин

— Ну, мне кажется, что владыка Антоний опирался на мысли по этому поводу святителя Иоанна Златоуста. Потому что у Иоанна Златоуста есть такое слово, такая мысль, он говорит, что страшнее всех мук ада будет увидеть кроткое лицо Христа, навсегда отворачивающееся от тебя. Действительно, когда не будет уже никаких замен и суррогатов настоящего, когда всё настоящее кончится, тогда понять, что самое главное отвергнуто тобой добровольно, будет невыразимым мучением. Если поговорить подробно и попытаться осмыслить чтение этого отрывка, то, мне кажется, что, во-первых, надо читать всю 25 главу Евангелия от Матфея. И притчу о талантах — она схожа, потому что там осуждается тот, кто мог сделать, и не сделал, как и в это притче тоже. И притча о десяти девах, пять из которых были разумны, пять неразумны. То есть о тех, кто грешил против себя, против своей принадлежности к Царству Небесному и против ближних. Потому что этот елей, которого не хватило, это добродетели. Это уже не только направленное вовне, но и источник этого — внутреннее делание человека. Но вообще, конечно, очень интересно, потому что если бы меня, например, попросили подобрать отрывок для чтения, чтобы напугать прихожан посильнее в Неделю о Страшном суде, я бы предложил слова Христа, что за каждое слово, сказанное праздно, даст ответ человек в день суда.
То есть, если даже за слово я дам ответ, просто даже не плохое, не осуждающее и не ругань, а просто бесцельно сказанное, я дам ответ в день суда, как же я тогда отвечу за плохие слова, а уж за плохие дела тем более? Но почему-то Церковь этого не выбрала. Вообще, в этом отрывке поражает то, что в нём нет разговора о грехах. Хотя, повторюсь, без притчи о десяти девах нельзя рассматривать это откровение о Страшном суде, но именно этот отрывок говорит о том, что очень важно для Господа. У меня был такой очень интересный эпизод, как раз в Неделю о Страшном суде. Я проводил урок в старшей группе воскресной школы. И когда мы дошли до класса, все детки выпили чаю, поели, я их спрашиваю: «Ребята, а какое Евангелие сегодня читалось?» Они никто не помнили, хотя там человек 15 сидело. Потом один кто-то сказал, что о Страшном суде. Я говорю: «А вот давайте подумаем: а как бы мы судили?» И вот они стали думать, размышлять, хмурить лоб и все пришли к выводу, что должна быть выработана некая шкала — такой вот, в общем-то, католическим взгляд, — по которой если добра больше, то человек оправдывается, если зла больше, то человек осуждается. И вот это и есть справедливость. Я говорю, что давайте теперь прочитаем — здесь вообще об этом речь есть? Они говорят, что, удивительно, но нет речи. Но, понимаете, мы всё равно несём в себе вот тот самый суд, который должен был бы закончиться фреской на западной стене средневекового храма — вот этим кошмаром, ужасом, болью. Может быть, и закончится — для кого?
И вот эта притча на самом деле о том, как блажен человек, емуже не вменит Господь греха, как не прийти на суд. «Верующий в Меня на суд не приходит», — Христос говорит в Евангелии от Иоанна. О чём речь? Речь о том, что если ты не жил по законам милосердия, то «суд без милости не сотворившему милости», как Священное Писание говорит. А если жил, то «блаженны милостивые, потому что они помилованы будут». Тогда суд над тобой будет совершаться по-другому. И вот как над нами будет совершаться суд — вот по этой притче или по западной стене храма — решаем мы сами тем, в каких законах мы живём. Если мы живём в законе милосердия, в законе любви, который действует — та самая вера, действующая любовью, — тогда да, тогда Господь и нам наши грехи не вспомнит. Не судите — не судимы будете. А как это делать? Вы знаете, я, как и все мы, наверное, постоянно перечитываю Священное Писание, и в Послании к Филиппийцам попались такие слова, очень какие-то глубокие апостола Павла. Он говорит, что если есть какая-то отрада любви, то там будьте единомысленны. Вот это словосочетание «отрада любви» — что это такое? Я вот стал об этом думать.
Отрада любви — это когда ты здесь, вот в этой жизни, в этом холодном и жестоком, равнодушном, циничном, пользующемся всеми вокруг мире вдруг сталкиваешься с чем-то бескорыстным, настоящим, никак по-человечески неоправданным, а оправданным только любовью Божией и умением жить по этой любви. Вот ты прикоснулся — кто-то совершил какой-то поступок, кто-то сказал какое-то слово, кто-то тебя поддержал, ты кого-то имел возможность поддержать — и вот повеяло этим воздухом Царства Небесного. И вот она — отрада любви, понимаете? Человек, который хочет жить по этим законам и чтобы его Господь не судил — не судите, да не судимы будете — он везде ищет эту отраду любви и везде её создаёт. И он становится для других источником этой отрады любви. И, может быть, это важнейшее для нас откровение перед Великим постом. Потому что опять мы думаем, что сейчас что-то такое сделаем очень серьёзное и важное, за что Господь нас наградит. А на самом деле серьёзное и важное, в смысле телесного воздержания, делается для того, чтобы легче было созидать отраду любви. Опять, как и в Послании к Коринфянам, в отрывке, о котором мы выше говорили, главная оценка — это оценка через ближнего, которую Господь нам всем будет давать.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. В это воскресенье у нас, помимо такого очень важного смыслового акцента, есть ещё и календарная память, мне кажется, очень важная, хотя часто она проходит мимо нашего внимания. Это память святителя Порфирия, архиепископа Газского. Казалось бы, почему так важен, мне кажется, этот святой? Да потому что он был архиепископом Газы, той самой, которая сейчас является театром военных действий, смертоубийства, ужаса и кошмара. Но вот совершенно не приходит в голову, в связи с конфликтом израильтян и палестинцев, что земля это христианская. И что очень непросто давалась там проповедь христианства. Но именно как раз благодаря трудам святителя Порфирия удалось эту землю крестить, хотя не он был первым проповедником на этой земле. Но вот не прижились апостольские слова — слишком там всего было всегда много понамешано, как и осталось в веках, как и сейчас осталось, очень всё сложно. Сколько мы ни говорим, что Палестина это пятое Евангелие, но вот очень тяжёлая у этой земли история.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, и сейчас, к сожалению, случилась такая трагедия, что во время бомбёжек Газы был разрушен древнейший храм, стоящий на том месте, где был храм святителя Порфирия. Эта святыня была утеряна — там прямое попадание, и ничего не осталось.

М. Борисова

— А вот удивительно: апостол Филипп проповедовал там и, в общем, мало чего добился. Прошло практически четыре века, и вот появляется молодой человек, который на самом деле хотел монашеского подвига. С монашеским подвигом не очень получилось, хотя он и ушёл было в Нитрийскую пустыню к Макарию Великому. Но вот как-то потом отпросился поклониться святым местам в Иерусалим и так вот остался в Иорданской пустыне. Но и там он долго не задержался, потому что заболел. Вот не было ему на роду написано, как сейчас говорят, быть отшельником, быть аскетом, а было ему на роду написано совсем другое. Он больной добрался до Иерусалима, у подножия Голгофы упал без сознания. И, собственно, очнувшись, почувствовал, что он выздоровел. И с этого началась совсем другая страница его жизни, когда его посвятили в священнический сан и поставили хранителем Честного Древа Креста Господня. И наконец, в 395 году сами христиане города Газа попросили поставить им епископа. И вот так он там оказался.

Прот. Фёдор Бородин

— У нас есть другой пример — святитель Иоанн Златоуст, которого тоже Господь Промыслом Своим через болезнь желудка вернул из крайне аскетического пустынного подвига. Потому что в плане Божьем он был нужен людям именно как епископ, как проповедник, как наставник. И жизнь и святителя Порфирия и Иоанна Златоуста — это изгнания, мучения, страшные переживания за своих чад. Но я хотел бы немножечко вам, Марина, возразить, простите. Вы сказали, что проповедь апостола Филиппа не дала такого результата. Вы понимаете, мы, вообще, не можем измерить результат проповеди. Не можем, потому что проповедь ведётся не на территории, не к обществу, народу обращается Христос через своего проповедника, он обращается отдельно к каждому человеку. И каждый спасённый человек, каждый человек, ставший христианином и прошедший через жизнь с этой верой, падая, вставая — это победа, понимаете, это победа. Так же, как и в истории России в каком-нибудь 1925 или 1937 году можно было сказать, что ничего не дала проповедь ни Сергия Радонежского, ни Серафима Саровского, ни князя Владимира, никого — не так. Столько людей взошло на небо, такие миллионы людей.
Вот очень интересно, кстати, может быть, не совсем по теме, но меня поразила идея росписей нового храма Новомучеников и Исповедников Российских, построенного в Сретенском монастыре города Москвы. Если вы там были или будете, обратите внимание: внизу всего несколько святых, большие иконы. А наверху, в куполе, тесно-тесно стоят святые, так, что они друг друга перекрывают — все фигуры. И создаётся полное впечатление того, что большинство-то там. И это большинство уже вне времени, потому что оно собрано из людей совершенно разных времён и эпох. А нас здесь меньше, понимаете, а там — больше. Поэтому Церковь — это всегда память о том, что туда ушли наши братья и сёстры, мы с ними встретимся. Поэтому и Газа, и другие города... вот насколько был велик город христианский Антиохия. И до сих пор Патриарх Антиохийский, который там уже не живёт, потому что там пустыня, он живёт в Дамаске, носит этот титул. Как известно, в XIII веке, по-моему, мамлюки стёрли его с лица земли самым страшным образом, убив, обратив в рабство всё население. Вот нет Антиохии, но Игнатий Антиохийский с нами, вся школа с нами, тот же Иоанн Златоуст, который вырос в этой школе, и другие великие подвижники. Открываем Библию, а там огромное количество трудов пресвитера Лукиана Антиохийского. Даже в течение 150 лет так и называлось — все читали Лукианову Библию, потому что он её собрал, он её отредактировал. Всё это продолжает жить, всё это всё равно с нами. Да, Газа, конечно, очень сильно стала мусульманской после нашествия арабов в VII веке — мы это понимаем. Но христианская община, неделимая на прошлое и настоящее, газская, во главе со святителем Порфирием, она есть, она у Бога жива. Хотя то, что сейчас там происходит, это страшно, конечно.

М. Борисова

— А как объяснить, что именно Святая земля уже которое столетие принимает на себя такие страшные бедствия? Казалось бы, наоборот, Господь должен хранить её.

Прот. Фёдор Бородин

— А вы когда-нибудь встречали в жизни такое количество бесноватых, какое описывается в Евангелии во время земного служения Христа? Нет. Понимаете, как говорится, чем ярче свет, тем темнее тени. Потому что там, где святыня, там, где благодать, туда противник нашего спасения и стремится. Но, мне кажется, Промыслом Божьим очень многое происходит. Потому что я был первый раз в Святой земле в 1995 году, и там в воздухе висели напряжение и ненависть между евреями и арабами. И я думаю, что если бы окончательно победили те или другие, то победители обязательно взялись бы за христиан и просто катком бы там прошлись. Видимо, Господь как-то промышляет о нас, христианах, там.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту — не переключайтесь.

М. Борисова

— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. На этой неделе мы будем вспоминать удивительного святого — священномученика Арсения, митрополита Ростовского. Это XVIII век, причём во всей его полноте. Потому что за время его жизни сменилось восемь царей и цариц. Причём большинство из них каким-то таким странным образом оказывались в очень сложных отношениях с этим святителем. И началось это аж ещё с регентства Анны Леопольдовны. Вот давайте поподробнее расскажем нашим радиослушателям, в чём был смысл противостояния святителя Арсения с представителями высшей светской власти.

Прот. Фёдор Бородин

— Началось это противостояние с того, что он отказался присягать герцогу Бирону и был отправлен на далёкую Тобольскую кафедру. А потом, правда достаточно успешно, он пытался наставлять Елизавету Петровну.

М. Борисова

— Но тоже отказался ей присягать.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, отказался ей присягать, потому что «исповедую же с клятвою крайняго судию Духовныя сея Коллегии, быти самую Всероссийскую монархиню, государыню нашу» — конечно, для церковного сознания это совершенно невозможно. И он много очень писал Елизавете докладных записок, где говорил о том, что без Патриарха Синод не имеет канонической силы. И это, можно сказать, первый такой был протест. Елизавета Петровна всё это терпела более-менее, а вот Екатерина II не стала.

М. Борисова

— С Екатериной II у них как-то не сложилось с самого начала. И она, по-моему, просто воспринимала его как личного врага.

Прот. Фёдор Бородин

— Да. Связано это было прежде всего с тем, что Екатерина II провела секуляризацию и отобрала все земли, вотчины у монастырей. На первый взгляд может показаться, что это такое хорошее деяние. Действительно, вы тут собрались — ну, живите бедненько, проповедуйте, как первые христиане, зачем вам земли?
М. Борисова

— Начнём с того, что не она первая — просто она завершила эту реформу. А разговор об этом шёл ещё со времён Петра. Потом при Елизавете Петровне, при её набожности, как-то это всё немножко смикшировалось. Очень сильно возобновились разговоры при Петре III. Но он был слишком недолго на троне, поэтому его дело завершила его супруга.

Прот. Фёдор Бородин

— Дело в том, что Пётр I имел у себя перед глазами, как ему казалось, идеальную модель взаимоотношения Церкви и государства — голландскую. Конечно, был Синод епископов, и его это вполне устраивало. Поэтому, когда Патриарх Адриан умер, нового Патриарха он так и не дал избрать. Почему? Потому что если ты имеешь Коллегию, управляющую церковным огромным организмом, то с каждым можно договориться, кого-то подкупить, кого-то запугать, кто-то поступит, как все. А Патриарх своё место знает и будет хотя бы печаловаться, если уж не возражать. А где кончается печалование и начинается возражение — эту границу очень трудно провести. Это зависит уже от того, как он это будет делать. Помимо этого, и Пётр I, и особенно Екатерина II, вообще не понимали, зачем нужно монашество. Они считали, что монашество это неправильно, это, как мы сейчас слышим часто, фанатизм. А владыка понимал, что без монашества Церковь будет совершенно другой. Потому что, знаете, есть такой образ — вот есть леса Амазонки или Сибири, они вырабатывают кислород, которым дышат все, даже те, кто живёт в Москве или в Нью-Йорке.
Вот так и здесь: монастыри — это место, куда собрались люди, да, со своими ошибками, может быть, с грехами, может быть, с какими-то неверными иногда какими-то второстепенными представлениям. Но всё-таки это люди, которые пришли туда для того, чтобы попытаться исполнить полностью Христовы заповеди и отказались от очень многого, в том числе от семьи, ради этого. И, конечно, им Господь даёт особые дары совершенно, безусловно. И, как говорили в поговорке: ангелы — свет монахам, монахи — свет мирянам. Вот примерно такое же отношение. И когда монастыри стали закрываться, разрушаться и исчезать после этой реформы — а владыка это предвидел, — то, конечно, он против этого возражал, он боролся против этого.

М. Борисова

— Он не возражал, он пошёл на принцип, причём это был вызов непосредственно императрице. Потому что он в Неделю Православия на провозглашении анафем, которые были традиционно в этот день, прибавил анафему обидчикам церквей и монастырей. То есть практически он анафематствовал саму императрицу. Ну и за это, естественно, она потребовала, чтобы Синод его осудил. И его осудили, и отправили в Москву. Она приехала на его допрос и так возмутилась, что слушать его слова не захотела и велела ему вставить в рот кляп — «закляпили». И отправили его в результате потом под Архангельск — в Никольский монастырь. Вначале повезло, потому что, в отличие от Петербурга и Москвы, под Архангельском жили верующие монахи, которые понимали, кто на самом деле святитель Арсений. И в результате жил он там, вполне почитаемый, уважаемый. И всё бы хорошо, если бы на него донос не написали. И дальше уже понеслось то, что у Солженицына называется «красное колесо» — каждая ступенька хуже предыдущей.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, его объявили расстриженным, его лишили сана, его выслали в Ревель, то есть в Таллин.

М. Борисова

— Обозвали Андреем Вралём.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, и там в каземате, в страшном холоде, в башне он был заточённый. Через маленькое окошечко ему подавали какую-то скудную еду. Он провёл время в предстоянии Богу в молитве, в таком уединении.

М. Борисова

— Причём там предание было, что по пути, пока его везли в этот Ревель, он попросил остановиться около какой-то по дороге встретившейся церкви, чтобы поисповедаться и причаститься, и как-то надолго там остался. И когда стражники зашли посмотреть — а он был в арестантском одеянии, естественно, весь расстриженный и ни на какого священника не похожий, — они увидели, что он стоит в алтаре у престола в архиерейском облачении. И, естественно, они восприняли это как чудо, стали об этом рассказывать. В результате владыка поплатился тем, что его замуровали в этой башне окончательно.

Прот. Фёдор Бородин

— Да. Погребён он был в знаменитом Никольском храме у стены, где собраны все святыни, все предания и вся память о русской православной общине Таллина всех времён. Удивительный совершенно храм. Там есть, например, иконостас, подаренный царицей Софьей. Там есть паникадило, подаренное государем Николаем II. Там такие вещи сохранились, пока в 1939 году Эстония ни была присоединена к Советскому Союзу, и они были разграблены. Поэтому это совершенно уникальное место, уникальный храм. И вот он был погребён в этом храме.

М. Борисова

— Но вот удивительно, что история противостояния святителя и верховной власти светской закончилась только на Соборе 1917-18 года. Только этот Собор отменил решение Синода. И, собственно, прославление святителя последовало только в двухтысячном году на юбилейном Архиерейском Соборе. Это история святого, которого несколько веков не признавали святым, несколько веков считали преступником, раз его осудил Синод. И мне кажется, что его история ужасно современно воспринимается, когда её сегодня читаешь. Всё очень непросто: непросто быть святым, непросто быть епископом, непросто епископу общаться со светской властью верховной — всё так непросто и проще не становится с веками.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, и не будет проще. Мне кажется, что всё-таки история противостояния завершилась не в 1917-18 году на Соборе, а в двухтысячном году, когда он был прославлен, и эта история завершилась безоговорочной победой святителя. Хотя уже через много-много лет после его кончины, но всё равно Господь прославил Своего угодника и вывел его судьбу «яко полудня», как мы любим читать в Псалтири — вот как полуденное солнце засияло.

М. Борисова

— 15 марта у нас будет праздник в честь иконы Божией Матери «Державная», которую очень многие, я знаю, почитают, которая была явлена как раз второго тогда марта 1917 года, сразу после отречения государя императора от престола, и была воспринята как знак, что теперь благословлённой Богом верховной власти в России нет, и Пресвятая Богородица становится вместо неё, берёт бразды правления как бы в свои руки. Так этот образ воспринимается до сих пор очень многими и именно так и почитается. Но мне бы хотелось напомнить, что предшествовало этому явлению. Предшествовала на самом деле чудовищная человеческая трагедия. Потому что очень много говорится, что зачем государь император отрёкся, как он мог, что он слабый царь. Это вот есть такое слово русское старое, которое сейчас, может быть, дословно кто-то и не поймёт, но оно само за себя говорит — «запута». Вот мне кажется, что всё, что произошло вокруг царской семьи в начале 1917 года, это одна сплошная запута. И запуту эту в течение полутора лет готовили — готовили люди, самые близкие, самые вызывающие доверие, члены семьи, генералитет. И, в общем-то, на самом деле запутаны были и они сами, потому что колоссальное количество из них поплатилось за эту ошибку жизнью. Многие из них буквально через несколько месяцев осознали, что это была трагическая ошибка, но в тот момент рядом с государем не нашлось человека, который помог бы ему эту ошибку не совершить.
И из тех, кто принимал решения о судьбах России в тот момент, собственно, кроме самого государя императора, никто не воспринимал это решение как крестоносное. Он вообще относился к тому, что с ним произошло помимо его воли — не хотел он быть императором, так получилось. И в результате он всё своё императорство нёс, как крест. И как крест воспринял всё, что воспоследовало после отречения. Потому что он ощущал, об этом свидетельствуют люди, которые последовали за ним в тобольскую ссылку, он ощущал это как трагическую собственную ошибку, которая требует искупления вот до последнего. Вообще, мне кажется, мы недостаточно понимаем степень накала страстей и переживаний того момента. Поэтому появление вместо государя императора иконы «Державная» очень, мне кажется, в фабулу этой истории вписывается, как такая закономерная точка.

Прот. Фёдор Бородин

— Да, когда страна падает в хаос и нормой становится страшное насилие, расчеловечивание, то упование на милость Божию только остаётся человеку. Вы знаете, в Евангелии есть слова, которые, на мой взгляд, очень точно описывают то, во что погружалась наша родина из-за предательства окружения государя Николая II. Когда Господь Иисус Христос в Гефсиманском саду говорит тем, кто пришёл его арестовывать: «Теперь ваше время и власть тьмы». Мы не можем понять, почему Он не призывает 12 легионов ангелов. Он делает это потому, что Он идёт к Воскресению, для каждого из нас спасительному. Но бывает такое, что Своим служителям он даёт заглянуть в этот ужас и в этот страх. Вот это ваше время, то есть время демонов, и власть тьмы — их власть. Вот государь Николай II прошёл по этой тропе несения креста за Господом, Которого он любил больше всего, Которого чтил, Который был самым главным сокровищем его жизни, прошёл в полноте вместе со своей семьёй.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям: в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — протоиерей Фёдор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Наступающая неделя завершится Собором всех преподобных, в подвиге просиявших. Это переходящее празднование в субботу Сырной седмицы. Единственный такой день в году, когда Православная Церковь вспоминает всех святых монахов и монахинь, которые молитвой, постом и трудами стремились быть подобными Иисусу Христу и преуспели в этом. Мы уже сегодня говорили о значении монашества в нашей жизни, но почему понадобилось перед Великим постом устроить такой соборный аккорд — вспомнить всех преподобных? Во-первых, вспомнить их, конечно, невозможно, потому что их огромное количество. Но хотя бы тех, которых мы можем воспроизвести в собственной памяти, и вот перебрать тех святых преподобных отцов, преподобных матерей, которых мы помним. Чем нам это поможет перед Великим постом? Мы-то миряне.

Прот. Фёдор Бородин

— Во-первых, все христиане призваны к той или иной степени аскезы, и миряне, и монашествующие. Христианства, вообще, без аскезы не бывает. Бывает только у тяжелобольных людей. «Царство Божие силою берётся, и употребляющие усилие входят в него», — говорит Господь. И вот это усилие, которое ставит на место свою телесность и подчиняет её своему духу, каждому христианину необходимо. Святые аскеты, святые монашествующие в этом деле преуспели. Вот давайте подумаем: мы едем с вами, допустим, в Дивеево или в Троице-Сергиеву лавру или в Оптину. Обычно мы чего просим у преподобных? Здоровья, помощи нашим деткам, ещё что-то — как обычно. И мы часто её получаем. А, наверное, им очень хочется нам помочь, но они готовы, вообще-то, поделиться более глубокими вещами. Наверное, они бы нам при встрече сказали: «Сынок, хочешь, я поделюсь с тобой радостью от молитвы, как это сладко? А давай я тебя научу», — а мы этого всего не хотим.
А это день, когда мы к ним обращаемся как подвижникам именно, ничего другого не просим. И говорим: аввы и аммы (потому что это мужья и жёны), поделитесь опытом, научите нас — как у вас получалось, как вы были такие радостные? Почему ты, преподобный Серафим, каждому мог сказать искренне «радость моя, Христос Воскресе»? Где тут подвиг, где место подвига в этом пути к этой радости, к этой любви? — открой мне, научи меня. И обратить внимание на их подвиги. Я бы посоветовал вообще постом, помимо богослужений и обязательного, конечно, чтения Священного Писания, взять и почитать труды кого-то. Вот, например, на этой неделе тоже нам предстоит память преподобного Иоанна Кассиана Римлянина. Его труды почитать, например, или кого-то ещё. И почитать о них. Я очень советую открыть так называемую патериковую литературу: «Древний патерик», «Лавсаик», Руфина, Иоанна Мосха, «Достопамятные сказания о подвижниках благочестия».

М. Борисова

— «Луг духовный».

Прот. Фёдор Бородин

— Да. Вот, понимаете, почитать о том, как они поступали. Потому что очень многие святые не оставили после себя текстов, но они оставили поступки, как они поступали. Ну, самое кратенькое: авву Пимена спрашивает возмущённая братия по какому-то, видимо, конкретному поводу: «Авва, что ты сделаешь, если увидишь, как брат засыпает на богослужении?» А там богослужение часов по 10 могло быть. А он говорит: «Я положил бы его голову к себе на колени». То есть это люди, которые нам кажутся суровыми аскетами, но прежде всего это люди, которые через эту аскезу пришли к стяжанию любви, радости, милости ко всем остальным. Эта литература, с одной стороны, может нас немножко напугать мерой их воздержания, для нас совершенно недоступной. И я не для копирования советую её читать — ни в коем случае, нам это недоступно и невозможно. А именно той мудростью и той любовью, которую они стяжали через этот подвиг, через это внимание и через нерассеяние — они ради этого уходили в пустыню. Поэтому очень советую почитать, это будет очень большим утешением и радостью. М. Борисова

— Почитать всегда полезно. Но всё же аскеза в миру, аскеза для, скажем, жителя современного мегаполиса, который учится или работает, у которого семья, у которого масса житейских забот необходимых — он не может их просто забросить на неопределённое время, потому что от этого зависят его близкие. Вот в таких условиях аскеза в чём?

Прот. Фёдор Бородин

— Давайте мы ещё раз о цели скажем. Скажем прекрасным образом, который описал нам Сергей Иосифович Фудель, страдалец и великий богослов Русской Православной Церкви ХХ века, почти 30 лет отсидевший. Он говорит так: если у вас есть собака, она сидит под столом. Когда вы ей кидаете кость, она с благодарностью сначала лижет вам руку, а потом её ест — это нормально. Но если собака запрыгнула на стол, лакает из вашей тарелки, а когда вы пытаетесь её остановить, то кусает вас за руку — это непорядок. Вот нам надо своего плотского человека поставить на место, чтобы всё-таки вот эта пирамида наша снова перевернулась, и духовное оказалось наверху главенствующим. Для этого нужен пост. Без аскезы это не получается, повторюсь, только если есть вынужденная аскеза в виде какой-то очень тяжёлой болезни, чего, конечно, никому из наших слушателей и себе самому не желаю. Поэтому, если мы не хотим такого пути, то всё равно надо. А меру аскезы, наверное, надо решать самому, но прежде всего посоветовавшись с духовником. Конечно, у каждого человека своя мера, у каждого человека разная.

М. Борисова

— Но мы с вами разговариваем о предстоящей неделе — Неделя сырная, мы её называем Масленицей. Это неделя, когда люди стараются побольше успеть посетить близких и знакомых, посидеть за столом, поесть блинов. Мне кажется, есть такая наша ошибка: мы забываем о том, что это подготовительные недели к Великому посту, и это последняя подготовительная неделя. Прот. Фёдор Бородин

— И в этой неделе уже есть определённые ограничения. Мы уже не едим мясного, есть два дня — среда и пятница, — когда совершается великопостное практически богослужение с поклонами и чтением молитвы Ефрема Сирина. И не совершается Литургия — для того, чтобы немножко нас как бы остановить. Потому что не совершение Литургии — это такая отсылка к Страстной Пятнице, когда Христос по человечеству мёртв. А Литургия — это пасхальное торжество всегда. Немножечко нас остановить. Поэтому всё-таки это неделя, которая помогает нам настроиться и приготовиться за счёт вот этой первой аскезы. Но, конечно, бывает по-разному. Я помню, как пришла женщина на исповедь в конце уже первой седмицы. И она так очень уверенно сказала, что вообще всё соблюдает, всю Масленицу ела блины. И очень удивилась, что я этому не обрадовался, не похвалил её. Нет цели есть как можно больше блинов на Масленицу. Есть цель приготовиться, побольше почитать. Надо посетить родственников и друзей — посетим. Но вот чтобы собака осталась под столом, понимаете, вот так вот.
Наверное, время Масленицы можно было бы посвятить прямому исполнению заповедей о любви и помощи ближним, которые мы читаем в 25-й главе Евангелия от Матфея — в притче о Страшном суде. Вполне можно было бы сходить — сейчас очень много госпиталей, где лежат больные, раненые. Они очень нуждаются в человеческой помощи, они очень нуждаются в участии. Они нуждаются просто в том, чтобы к ним пришёл человек. Потому что иногда эти люди плачут — эти мужики раненые, сильные духом воины просто плачут, потому что вдруг чужой человек пришёл, чтобы с ними посидеть, спеть им песню, побрить или перебинтовать рану, поговорить, что-то принести сладкое. И вот действительно сейчас возможность выполнить эту часть заповедей стала значительно ближе к нам, и очень многие люди нуждаются в этом. Поэтому если кто-то из наших слушателей обратится, например, в Синодальный отдел по милосердию и социальному служению и скажет, что готов поехать, то вам обязательно дадут адрес достаточно близкого от вас такого места, куда вы поедете и сможете воплотить эти слова, услышанные в Неделю о Страшном суде, в жизнь.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». В студии были Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Фёдор Бородин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Прот. Фёдор Бородин

— Спасибо, до свидания.

---

Все выпуски программы Седмица

• «25-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин
• «24-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин
• «23-е воскресенье по Пятидесятнице. Введение во храм Пресвятой Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский