«Видеть в каждом нуждающемся Христа». Священник Евгений Лищенюк

У нас в студии был директор благотворительного фонда святителя Антония Смирницкого священник Евгений Лищенюк.

Отец Евгений рассказал о том, как рождались его многочисленные проекты помощи людям в сложных жизненных ситуациях, благодаря наставлениям святых отцов видеть в каждом обращающемся за помощью Христа.

Главными темами беседы стали помощь наркозависимым, бывшим заключенным, а также участникам военных действий и их близким.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

---

Тутта Ларсен:

— Здравствуйте, друзья. Это проект «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня священник Евгений Лищенюк, руководитель Благотворительного фонда святителя Антония Смирницкого и руководитель нескольких реабилитационных центров для зависимых, для бездомных, первого в России реабилитационного центра для зависимых женщин с детьми. Да, батюшка, все правильно сказал?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да, абсолютно.

Василий Рулинский:

— Отец Евгений, здравствуйте, рады вас видеть.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Добрый вечер.

Тутта Ларсен:

— Здравствуйте.

Василий Рулинский:

— Долго можно перечислять, сколько всего сделал отец Евгений. Я хотел бы начать эту программу с вопроса программного для другого проекта. Обычно Владимир Романович Легойда любит в «Парсуне» спрашивать: а кем вы себя больше всего ощущаете? Мне кажется это тот случай, когда отцу Евгению хочется задать этот вопрос: а кем вы себя больше ощущаете, отец Евгений?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Я бы так сказал, что человеком Церкви и священником. Наверное, другое вряд ли придумаешь.

Тутта Ларсен:

— Кстати, интересно, как ни странно, священник, для меня более понятно, из каких состоит определений, функций, если позволите такое, не совсем духовное слово. А человек Церкви — он какой, он кто?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Человек, сохраняющий верность православию. Для меня эта история. Мы сейчас перед эфиром чуть-чуть поделились историями. Для меня это история как семейного характера, потому что семья испытывалась в верности Церкви, так и с самого детства отец говорил, что в каких-то ситуациях сложных — как мне казалось сложных, на самом деле просто хулиганство было — Церковь без тебя проживет, проживешь ли ты без Церкви. И всегда этот вопрос ставился очень остро и по серьезному. В какой-то момент, интересно, что этот момент наступил даже не перед поступлением в семинарию, а в середине третьего курса — в середине третьего курса семинарии я для себя решил, что во что бы то ни стало, но я буду в церковной ограде. Если до этого были сомнения какие-то, то с этого момента, как поезд встал на рельсы.

Василий Рулинский:

— А почему именно в этот момент?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Я не знаю, но экватор. Надо было как-то определяться. Мне кажется, что и психологически подходишь к моменту выбора. Первых два курса я учился практически нехотя. Это видно было. У меня было желание быть медиком, хирургом и идти в армию. Но как-то появились трудности в отношениях со священноначалием, и послушаний прибавилось семинарских, и в какой-то момент было тяжело, но Господь подхватил и эту ношу сразу перевел в благодатный капитал. И с этого момента с середины третьего курса я стал больше делать, но с большей радостью.

Тутта Ларсен:

— Интересно вы сказали, что помимо священнослужения, рассматривали для себя такие профессиональные пути, как медицина или военное поприще — это все равно служение. У вас как-то изначально с детства был запрос на какое-то делание чего-то для общества.

Иерей Евгений Лищенюк:

— До священства у меня отец в спецназе служил, и у нас всегда было воспитание категоричное, отношение было к людям окружающим, что отдаешь все, у всех все общее. Наверное, это с детства тянулось-тянулось, каких-то переломных моментов не было, что или вот так или вот так. Я в шестом классе прочитал книгу «В горах Кавказа», захотелось в горы Кавказа. Тогда все так. Потом появились песни отца Олега Скобля, все слушали, пономарство, священство. К концу обучения в школе появилось желание такое идти либо в армию, либо в медицину. Потом Господь все совместил, что есть возможность людям помогать в исцелении тела, души, и поддерживать тех, кто стоит на защите родины.

Василий Рулинский:

— Вы же в семинарии, я так понимаю, были, мягко скажем, не очень спокойным семинаристом, хулиганом, отец Евгений. Можно об этом говорить или нет?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да говорите, ваша передача.

Тутта Ларсен:

— Вы были пассивным лентяем или активным в семинарии?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Я лентяем не был.

Тутта Ларсен:

— Но учился нехотя.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Учился нехотя. Мне тогда казалось, что много есть всего интересного вне учебы.

Василий Рулинский:

— Но третий курс, и все изменилось, да?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да, первый курс был самым в этом отношении активным. Второй курс я больше изучал, кто как живет, смотрел, придерживается ли тех принципов, о которых говорит, внутреннее юношеское было... А с третьего курса я уже четко решил и от этого решения уже не отходил.

Василий Рулинский:

— Вы как-то говорили в каком-то интервью, что первое с чего начали, это возвращение из сект ребят, у которых был опыт зависимости. Это еще в семинарии началось или уже после?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Это в семинарии мы организовали группу. Было интересно ходить в секты, вести исследования, расследования, и мы организовали миссионерскую группу. У нас была талантливая учительница Юлия Вячеславовна Ушакова, она всю жизнь посвятила языкам, потом культуре, потом сравнительному богословию, основному богословию. Она нас наставляла, мы ходили в секты, вели дискуссии, приносили материал, вместе с ней изучали, говорили, какие вопросы нам задавали, готовили ответы, потом возвращались. Вели тогда еще не миссионерскую деятельность, позже она превратилась в миссионерскую.

Тутта Ларсен:

— Подождите, а как это ходили в секты? Ведь секты, по большей части, достаточно закрытые организации. Вы как-то официально запрашивали встречу или притворялись интересующимися? Как это происходило?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Мы интересующимися притворялись.

Тутта Ларсен:

— А, то есть вы так засылали казачка.

Василий Рулинский:

— Без подрясника.

Иерей Евгений Лищенюк:

— В подряснике я начал общаться с представителями некоторых деноминаций только, наверное, курса с пятого. А даже на четвертом курсе мы задружили с пятидесятниками, меня пригласили в ячейку, в домашнюю группу. Я год посещал ее, вместе мы не молились, я говорю: я еще раздумываю. Вместе мы не молились. На пятом курсе я пришел, там собрание 12 человек было, они совершили молитву, порезали тортики, и я говорю: я хочу перед всеми покаяться. Они что все, наконец-то Евгений пришел к Богу.

Тутта Ларсен:

— Наш, наш.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Я говорю: я православный семинарист, у меня пятый курс, я долго вас изучал и решил официально взять благословение, потому что пишу дипломную работу по пятидесятникам.

Василий Рулинский:

— И кусок тортика больше в горло им не полез?

Тутта Ларсен:

— Да, в голову полетел.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Потом через год или полтора я пытался связаться, но как-то...

Тутта Ларсен:

— Они обиделись, да?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да, обиделись сильно.

Василий Рулинский:

— Вы просто разрушили доверие, которое они...

Иерей Евгений Лищенюк:

— Я думаю, было много ожиданий, потому что я и приходил и по Священному Писанию разбирал тоже, и им нравилось, что я вроде еще не у них, но уже столько знаю. Потом, когда у них картина поменялась, они, конечно, обиделись. И для меня тоже сейчас негативный опыт.

Василий Рулинский:

— А вы надеялись кого-то привести к православию среди тех, куда ходили?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Из этой ячейки нет. Там было понятно, что когда я признаюсь, то либо они простят, и мы выстроим диалог по написанию моей работы, либо вот все, до свиданья.

Тутта Ларсен:

— Хорошо, хоть не побили, могли бы серьезно обидеться.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Они люди добрые. А потом этот опыт очень пригодился. Мы в конце пятого курса создали группу для вышедших из различных сект, деноминаций. Когда я стал диаконом, у нас было стабильное собрание группы, мы начинали заниматься миссионерской деятельностью в тех организациях, которые тогда помогали бездомным, зависимым. Больше всего там было тех, кто имеет опыт «протестантской» в кавычках реабилитации. С этой группы началась деятельность и путь по помощи людям, которые поскользнулись, так бы я сказал.

Тутта Ларсен:

— Почему именно зависимые стали вашей темой церковного служения, это вся история с сектами вывела туда?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да. Все очень просто, ребята принимали православие, мы начинали общаться, им нравилось, они принимали православие и потом начинали колоться.

Тутта Ларсен:

— Как так?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Ну, вот именно, для меня тоже встал вопрос: как так? Почему человек, пришедший в православие, начинает колоться. Потом оказалось, что они и до этого употребляли, просто через пятидесятников они некоторое время вышли в ремиссию. Потом, не занимаясь этой темой, принимая православие, они старыми рамками относились к вопросу веры, где-то не хватало общинности, где-то не хватало профессиональной поддержки. Я тогда не совсем понимал, как с ними выстраивать работу поддерживающую.

Тутта Ларсен:

— Тогда еще программ-то не было общепризнанных. Ничего себе.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Ну да. Они срывались. Для меня сначала это вообще шок был: как так, ты же...

Василий Рулинский:

— Привел к истинной вере.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да, пришел к настоящей вере. Потом они сами сказали, отец Евгений, мы все из среды бывших, давайте с вами подумаем, у меня этот есть знакомый, сорвался, этот знакомый, этот еще не переставал. Давайте что-то подумаем, для них сделаем. Тогда мы занимались организацией, которую позже закрыли, как преступную, оттуда тоже еще одна семья пришла. Мы с ними начали общаться в 2006-м году и до сих пор общаемся. Супруг сейчас у нас работает старшим центра в одном из центров. Это самые первые.

Василий Рулинский:

— То есть это те люди, кто из этой организации вышли, Преображение России?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да, да.

Василий Рулинский:

— Была запрещена и минюстом.

Тутта Ларсен:

— Это секта.

Василий Рулинский:

— Полусектантского характера. Она по всей стране была распространена, ее минюст запретил. Много искалеченных судеб после этой организации осталось. Я так понимаю, в Воронеже тоже были такие центры. Вы взяли их на попечение?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Мы взяли. У меня не было центров. Я сначала был семинаристом, потом был диаконом, не было возможности организовывать ничего. Я попросил друга взять их к себе на работу, я про интересный путь. Они сорвались после ухода, потом несколько месяцев трезвости, потом нашли им хорошую квартиру, они приезжают в квартиру, на следующий день звонок: отец Евгений, у нас беда, мы тут чуть не поубивали друг друга. Я приезжаю, они там с фингалами. Я говорю: в чем проблема? Они говорят: вышли на балкон, а там пакет марихуаны и банка вина.

Тутта Ларсен:

— Ничего себе.

Василий Рулинский:

— Это кто им оставил?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Они уверены, что лукавый.

Тутта Ларсен:

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— Я Василий Рулинский. Мы сегодня говорим с отцом Евгением Лищенюком, руководителем Благотворительного фонда Антония Смирницкого и организатором множества реабилитационных центров для зависимых, для бездомных. Батюшка, мы начали говорить про то, как вы были диаконом, как приводили из сект людей в православие, и как впервые задумались о том, как начать им системно помогать в плане лечения от этой зависимости. Лечение не правильное слово, реабилитации зависимости. Вы упомянули о том, что программ особенно не знали, это был поиск во всем мире американских, западных...

Тутта Ларсен:

— Инструментов.

Василий Рулинский:

— Да, инструментов. Либо поиск наших православных, отечественных, как это было?

Тутта Ларсен:

— И вообще, что это, это были смелость, юность и дерзость погружаться в такую сложную и довольно страшную тему? Не имея при этом какого-то профильного образования, ни реабилитолога, ни психолога, все-таки сложно.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Я сейчас вспоминаю, как это было, это было трудно, мягко говоря. Я сейчас вспоминаю: ну вообще сумасшедший, не было абсолютно... ноль ресурсов. Как-то мечталось что ли, вера помогала, поддерживала. Послушаний уже тогда было достаточно много, мы занимались миссионерством, апологетикой, ходили по школам, университетам, создавали школу молодежного служения, много всего было. Ребята говорят: давайте открывать центр. С нулем денег, у нас была такая ваза узбекская, кто-то подарил, уже не помню, мы раз в неделю собирались, разбирали поучения аввы Дорофея и кидали туда десятину каждый от себя, я и они. И собиралось три-четыре тысячи в месяц. И мы на эти деньги начинали делать реабилитационный центр. Один диакон отдал дом, избу в деревне.

Василий Рулинский:

— Уже неплохо.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Мы приехали, там по центру дома береза выросла.

Василий Рулинский:

— Вот такой, да.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Ни полов, ни окон. Договорились, сначала будем делать субботники, выезжать. Мы каждую субботу ездили, убирались, потом варили там чай на костре, с духовными беседами, такое было у нас хобби. Потом появился наркозависимый, которого привел знакомый ко мне. Он говорит: я хочу у вас проходить реабилитацию. Я говорю: у нас нет ни одного сотрудника, ни одного человека. Он говорит: я буду первый. И вот мы его взяли.

Тутта Ларсен:

— И что с ним делать?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Вот он просто заселился, говорит: я там буду ремонтировать все.

Василий Рулинский:

— Куда, к березе?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Туда, да. Мы завезли доски, окна остеклили часть, часть клеенкой забили. Он заехал, это 2010-й год был.

Василий Рулинский:

— Ему удалось как-то восстановиться, реабилитироваться?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да, потом он, к сожалению, умер от передозировки, спустя семь лет. Он вахтовым методом поехал работать, обычно ребятам вахтовиками не рекомендуется работать. Он сорвался, употребил, умер.

Василий Рулинский:

— А это отношение, вы сейчас говорите об этом достаточно спокойно. Видно, что за плечами багаж знаний, профессиональный опыт...

Тутта Ларсен:

— Принятия.

Василий Рулинский:

— Принятия. А вы, как человек, научились с этим справляться, с тем, что ты вкладываешь душу, можно сказать, всего себя отдаешь этим людям, чтобы они восстановились, а потом все равно такая история.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Наверное, лет пять было очень тяжело, потом привык. Первые пять лет каждый срыв, каждый обман, уход воспринимались как личная трагедия, проигрыш, предательство. Мы продолжали заниматься сектами, зависимыми. В какой-то момент, тоже искал ответы, как другие с этим совладают, пришло понимание, что я не помогаю, я тружусь сам, создаю условия. Человек может принять эти условия или не принять. Выбор его. На каком-то семинаре, когда собирались православные наши специалисты по работе с зависимыми, я услышал такой ответ. Не помню, какой был вопрос, но я запомнил ответ, что Бог позволил Адаму и Еве покинуть рай. Так почему мы не можем позволить человеку умереть так, как он хочет. С этого момента мы и с сотрудниками повернулись, по-другому начали смотреть на наш результат. Наш результат не в том, что человек прекратил употреблять или не прекратил, мы смотрим, что мы смогли для этого сделать. Если мы смогли все, что в наших силах, остальное зависит от Бога и от человека.

Василий Рулинский:

— Это как-то очень мудро, глубоко.

Тутта Ларсен:

— И грустно.

Василий Рулинский:

— Ну да. Но это про свободу человека, каждый из нас может нести ответственность за свою жизнь. Господь и дал нам ответственность и эту свободу. Конечно, это тяжело, в каком-то смысле, потому что эта свобода и эта ответственность в конечном итоге причина многих зол, многих страданий, совершенно страшных обстоятельств, которые Иван Карамазов описывает с этой слезинкой ребенка. Это же ужасные вещи, которые там описаны, его волнует, как это зло, как это страдание все допустимо.

Тутта Ларсен:

— Но с другой стороны, это очень честно, когда ты себе говоришь, что я делаю то, что я могу, а то, что я не могу, я на себя не беру.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Здесь даже, мне кажется, такой подход помогает ребятам справляться с проблемами. До этого их всегда заставляли, тянули.

Тутта Ларсен:

— Их воспринимали, как объекты по причинению добра.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да. Сейчас я говорю, что вы свободные люди. Если вы с нами, то у нас есть правила. Я живу по правилам, ребята-сотрудники наши живут по правилам, ну и вам рекомендую, иначе вы будете не с нами. Если они говорят, что я боюсь сорваться, начать употреблять, я говорю: не бойся, ты что никогда не употреблял? Если сорвешься — сорвешься. Но у тебя сейчас есть возможность попробовать по-другому. Так мы с этим посылом... Мы на себя не берем ответственность за решение человека. Если хочешь, мы готовы, если не хочешь, ты нас этим не оскорбляешь. Часто ребята уходят, потом срывается кто-то, звонит: вы меня простите, пожалуйста. Я говорю: если ты ничего у нас не украл, если не подкопал, и мы не заметили, а ты виноват, если ты ущерба не нанес, а просто из-за того, что ты ушел, это твоя жизнь. Я рад буду, если ты вернешься. С таким посылом...

Василий Рулинский:

— А сколько раз можно возвращаться? До семижды семи? Или у вас есть какие-то пределы?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Есть. Ребята, которые один раз пришел, ушел, и мы обратно принимаем, если это было с намерением, что я уйду, потом еще вернусь.

Тутта Ларсен:

— Вы добренькие, вы примите.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Я говорю, что мы дадим тебе адреса и телефоны.

Василий Рулинский:

— Других центров, да?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да. Но мы здесь прибегаем к словам старца Эмилиана (Вафдиса), они всегда очень помогают: ты обязательно спасешься, но не у нас.

вр

— Дорасти надо до этой фразы.

св

— Мы не доросли, мы вычитали и взяли на вооружение. Если, например, мы видим ему тяжело, он ушел, обманут собой, лукавым, сорвался и просится назад, мы говорим, что можем тебя взять на полный курс с некоторыми утруднениями. Но это последний раз. Он соглашается, мы тогда берем. Бывают такие, что у него уже нарушение психики, он периодически ложится в больницу. Они безобидные, страдают, если он в городе где-то начинает срываться, мы для них тоже пространство придумали, но это как чемодан без ручки. Когда консультант звонит: вот этот опять обращается, брать его? Я говорю: ну вообще-то не надо. Он говорит: а что мы с ним делать будем, куда его, ведь жалко. Я говорю: ну давайте тогда, посмотрим, в Доме милосердия.

Тутта Ларсен:

— Вы сказали программа, что из себя представляет программа?

Иерей Евгений Лищенюк:

— У нас программа церковной помощи наркозависимым универсальная. На Синодальном уровне принята, координационным центром издана, делится на три этапа: прийти в себя, прийти к Богу и вернуться к людям. Первых два этапа занимают девять месяцев. У нас это в сельской местности, девять месяцев, потом три месяца еще в городе.

Тутта Ларсен:

— Девять месяцев — интересная цифра, прямо как вызревание младенца.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Вообще 12 месяцев. Девять месяцев — это период, когда человек приобретает психофизическую трезвость, и еще месяцев шесть он занимается своим переосмыслением своего прошлого опыта и приобретением нового опыта. Наркотики, как у некоторых шутка, не проблема.

Василий Рулинский:

— Поясните эту мысль, а то, знаете, по-разному могут понять.

Тутта Ларсен:

— Проблема — это, видимо, тот тупик, в который человек зашел в своих экзистенциальных поисках.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Проблема в том, что человек без наркотиков не может. Ему не дай наркотиков, он будет пить. Не будет наркотиков и алкоголя, он будет пить какие-нибудь таблетки. Чем-то пытаться уйти из реальности. Почему он не может находиться в реальности, почему ему здесь не радостно? Задача разобраться в этом и дать возможность переосмыслить через опыт Церкви. Мы считаем, что для человека, который долго употреблял наркотики, выше опыта в кавычках «кайфа», который он переживал в наркотическом опьянении, может быть только опыт настоящей радости в благодати.

Василий Рулинский:

— И много людей в ваших центрах действительно меняются?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Всегда хочется больше. Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос, очень относительный. В каждом потоке каждый год есть ребята, которые приобретают трезвость и не возвращаются к употреблению. У нас храм, наверное, наполовину из ребят, кто прошел реабилитацию. Чтецы, помощники, волонтеров много, наши сотрудники, у нас 21 человек сотрудников сейчас, из них абсолютное большинство — это ребята, кто проходил реабилитацию, это самые надежные сотрудники. Я не хочу сказать, что остальные не надежные, все надежные, я имею в виду, для нас, когда мы принимаем на работу своего, то мы уже знаем все его сильные стороны, слабые стороны.

Василий Рулинский:

— Особенности.

Иерей Евгений Лищенюк:

— И он относится не как к работе, как к служению. Поэтому бывают ситуации, когда очень трудно найти человека со стороны, и фактически единственный вариант — из своих. Например, сейчас социальные работники Дома милосердия нашего и странноприимницы, когда уход за бездомными старичками-инвалидами, это такое послушание, которое невозможно превратить в работу, ее конвертировать в какую-то сумму, давать эту сумму человеку, чтобы он приходил и за ними ухаживал. Мы несколько человек попробовали, постажировались — не тянут.

Василий Рулинский:

— Не работает, да? Не с тем чувством занимаются этим?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Там даже о чувствах не разговаривали, просто физически не тянут.

Василий Рулинский:

— Это программа «делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим сегодня с иереем Евгением Лищенюком, руководителем Благотворительного фонда Антония Смирницкого и создателем многих реабилитационных центров для зависимых, для бездомных в Воронеже. С вами Тутта Ларсен.

Тутта Ларсен:

— И пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский. Мы вернемся через минуту.

Тутта Ларсен:

— Это «Делатели» на «Вере». Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— И я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня иерей Евгений Лищенюк, руководитель Благотворительного фонда Антония Смирницкого и создатель реабилитационных центров для зависимых, для бездомных и других проектов в Воронеже. Батюшка, мы с вами поговорили немножко, чуть-чуть коснулись темы зависимых, и в конце первой части программы поговорили о бездомных. О том, что появился такой Дом милосердия, странноприимница, слава Богу, совсем недавно он появился. Для меня это точно было какое-то открытие, прорыв в вашей деятельности, одно дело помогать тем, у кого, можно сказать, есть какие-то надежды.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Сохранный.

Василий Рулинский:

— А другое дело, когда, понятно, что кроме как в церкви об этих людях практически никто больше не позаботится. Им идти некуда, документов нет. Это ведь такие люди в основном у вас там?

Тутта Ларсен:

— Мне очень понравилось, как Илья Кусков, создатель тоже большого проекта для бездомных, называет их отверженные. Там бездомные, бомжи — это немножечко не то слово, неточное. Мне кажется, то, о чем ты говоришь — это люди, которым реально никто не поможет, кроме церкви.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Наверное. Я изначально не хотел заниматься, вернее у меня не было даже предпосылок каких-то заниматься помощью людям, которые оказались на улице. Во-первых, и желания не было, мотивации никакой. Мы занимались зависимыми. Но со временем начали посещать колонии с миссионерскими беседами. Потом те, кто из колонии освобождался, приходили, говорили: отец Евгений, вы к нам приезжали, очень понравилась беседа, то-то, то-то, а как можно где-то, может, реабилитацию, где-то пожить у вас? А у нас не было такой возможности. Потом с разных храмов отправляли к нам бездомных тоже.

Тутта Ларсен:

— Потому что они тоже почти все зависимые.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Вот так, в общей сложности — это наркозависимые...

Василий Рулинский:

— Комбо такой.

Иерей Евгений Лищенюк:

— ...бездомные, освободившиеся и уже умирающие — это почти одна категория.

Тутта Ларсен:

— На самом деле нет?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Нет, абсолютно, конечно. Для нас в центр с зависимыми принять бездомного, это абсолютно бесполезно для бездомного и вредно для зависимых. Нам приходилось отказывать, но потом, когда приходили бездомные, просились, я какой-то период времени даже поручал помощникам отказывать. Потому что сам не мог.

Василий Рулинский:

— Тяжело?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Отказать не тяжело, говоришь: у нас нет возможности. Он уходит, а ты потом целый день ходишь с осадком. Все эти слова из притчи о Страшном Суде, что если это Христос пришел, как потом? Прочитал я как-то слова отца Иоанна Кронштадтского, который говорит, что когда человек пришел, я точно не передам, не надо углубляться в его историю, не надо расследовать, исследовать.

Тутта Ларсен:

— Возьми да помоги, да?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Возьми помоги, потому что это пришел Христос.

Василий Рулинский:

— Иоанн Златоуст так же говорит.

Иерей Евгений Лищенюк:

— И то, что ты делаешь в материальном плане, гораздо ничтожнее, чем то, кто к тебе явился. Поэтому в какой-то момент захотелось, чтобы хотя бы их куда-то направлять. Мы создали со знакомым, он создал Дом трудолюбия, договорились, что мы будем туда направлять.

Василий Рулинский:

— В Воронежской области?

Иерей Евгений Лищенюк:

— В Воронеже самом. Начали направлять людей в другие Дома трудолюбия. Вы знаете, когда берут, человек работает, деньги отдает?

Василий Рулинский:

— Это полурабская система, тяжелая.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Мы хотели такой же сделать, только более честно. Но с других домов трудолюбия к нам начали всех инвалидов и стариков отправлять.

Василий Рулинский:

— Потому что вы более честно начали работать.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Мы не отказывали. Ну, как откажешь? И у нас эта вся система лопнула. Мы сделали в Костенках при реабилитационном центре помещение и начали туда принимать тех людей, которые с немощами.

Тутта Ларсен:

— То есть по сути богадельня получилась.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да. Но она очень быстро заполнилась. Появились паллиативные, те, которые приходят умирать, и кого привозят уже из больниц, потому что он без регистрации, они его по закону не могут оставлять.

Василий Рулинский:

— А выписывать некуда.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Выписывать некуда. У нас были ситуации, когда врачи звонили, говорили, он нормальный, за собой ухаживает, его привозили, говорят: помогите вынести. Мы брали и онкологии последней стадии и все. Все эти моменты, которые сопровождают тяжелобольного человека. Недавно тоже попросился человек, он сам мне набрал, откуда-то с Севера, и говорит: я, если нужно, и работать смогу, вы меня возьмите только, мне жить негде, я замерзну на улице. Я говорю: ну, давай, сейчас помощник созвонится, паспортные данные, мы купим билет тебе тогда, и добро пожаловать. Он приехал, а у него СПИД последняя стадия. Ему начали делать кардиограмму, у него с присоской кожа отслаивается.

Василий Рулинский:

— Ой!

Иерей Евгений Лищенюк:

— Обычно эти истории так и случаются, что мы не ищем человека где-то по подворотням, а кто-то находит, привозит. А уже отказать очень тяжело. Потом стало понятно, что надо расширяться, потому что в тех условиях мы уже больше принимать не могли и отказывать тяжело. И решили попробовать сделать проект «Странноприимница», тоже помолились. Помощники говорят: где мы будем брат средства.

Тутта Ларсен:

— А главное, руки, с такими людьми должны работать более-менее квалифицированные люди, хотя бы сестры милосердия.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Мы никогда не полагались на квалифицированных и рук достаточных.

Тутта Ларсен:

— Ну как же? Если у тебя тяжелобольной человек, даже, например, с последней стадией онкологии, нужно инъекции делать, как-то за ним ухаживать особо.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Договориться с медсестрами, с поликлиникой о сопровождении сейчас, по крайней мере у нас, не сложно. В этом плане поддержка очень хорошая. Просто нет койкомест. Ухода такого помыть, искупать, чуть-чуть починить что-то. Они же приходят, у них, бывает, пальцы вместе с марлей снимаются. Это все на плечах тех, кто с ними трудится.

Тутта Ларсен:

— И кто это, волонтеры?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Это наши выпускники, которых мы принимаем на работу потом.

Тутта Ларсен:

— Ага? Вот это да.

Василий Рулинский:

— Мне очень понравилась фраза отца Евгения, как-то он на нашем общецерковном съезде по социальному служению сказал, что те люди, которые к нему приходят, это люди, у которых нет ни флага, ни родины, ни направления, ни смысла, ничего. Отец Евгений им дает флаг, смысл и куда идти.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Чаще всего, да.

Тутта Ларсен:

— То есть, я вспомнила, не знаю, правда это или нет, где-то читала, в каких-то соцсетях, и все так умилялись, какая прекрасная идея. Взяли и совместили Дом престарелых с детским домом. И бабушкам с дедушками весело и дети опекаемы. Не знаю, правда это или нет, но получается, что вы...

Иерей Евгений Лищенюк:

— Вполне возможно, но под это надо очень подбирать бабушек-дедушек.

Тутта Ларсен:

— Ясное дело. И получается, что ваши выпускники, которые прошли реабилитацию, остаются помогать бездомным и умирающим.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Те из них, кто настоящие подвижники. У нас сейчас есть два, один куратор всей этой темы, есть два сотрудника, сотрудница одна из женского центра выпускница, на их плечах вся эта очень тяжелая работа. Потому что принимает человека, на улице увидели, позвонили, примите дедушку, он ходит, будет вам что-нибудь чинить. Все думают, что нам все чинить надо.

Тутта Ларсен:

— Что у вас все ломается.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Обычно это и представляется, что это миленькие дедушки, просто оказались на улице, за ними ухаживают, а он: спасибо, внучок.

Тутта Ларсен:

— А дедушка уголовник.

Иерей Евгений Лищенюк:

— У нас ребята есть, один из таких знаковых, Витя, ему сейчас 77 уже, он 50 лет отсидел. И, конечно, он не каждого подпускает себя помыть, он задает всегда вопросы очень остро и не всегда интеллигентно.

Василий Рулинский:

— Как вы изящно выразились.

Иерей Евгений Лищенюк:

— И ребята, которые паллиативщики, почти все от 15-20 лет и выше отсиженных. Поэтому, конечно, добротой и романтикой социального служения там не пахнет.

Тутта Ларсен:

— Ну и благодарности вряд ли от них добьешься какой-то.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Мы изначально так договорились, что мы не за благодарность работаем. С ребятами мы так обсуждали, что это такие же ребята, как вы, только с ними затянули чуть-чуть. Вот если бы вы не попали сюда, то... у вас еще есть все шансы. Если мы им не поможем, то неизвестно, как к нам Господь отнесется. У них идет смрад от их ног, в которых опарыши живут, но от нас идет смрад грехов, хотя мы выглядим внешне в принципе ухоженно.

Тутта Ларсен:

— То есть получается, мы это делаем ради себя, ради своего личного спасения?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Скорее, я бы сказал так, что мы находим разные причины, чтобы только это делать.

Василий Рулинский:

— Отец Евгений, я еще хотел бы спросить по поводу вашего центра для женщин. Это очень важная тема. Вы сказали о том, что посещаете тюрьмы и колонии. Я так понимаю, что какая-то часть этих женщин, кому вы начали помогать и построили для них центр специальный, это как раз освободившиеся из колонии? И у меня ощущение и у вас, я понимаю, что это первый в России именно женский центр, где могут зависимые женщины жить вместе со своими детьми. Тоже необычная практика. Я правильно понимаю, что вообще реабилитация женщин это более сложная история, чем реабилитация мужчин?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да. Немножко уточнить по истории происхождения. У нас женских колоний нет, у нас только в СИЗО женщины находятся. Вообще я до последнего отказывался заниматься зависимыми женщинами. Когда меня женщины спрашивали, почему, я всегда говорил, что мне жалко сотрудников. Я понимал, что эта тема достаточно серьезная, а у нас так повелось, что у нас весь штат сотрудников — это мужчины. У нас даже и приход, когда что-то случается, куда-то уезжаю, второй священник заболевает или тоже уезжает, и кто-то из священников прикомандированный приезжает служить, говорят: необычно, выходишь на амвон и вместо бабушек мужики. Я от этой темы очень скрывался. Но у нас есть такой приют «Покров». Наталья, руководитель...

Василий Рулинский:

— Алексеенкова.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да, да. Она говорит: у нас мамочки многие употребляют либо алкоголь, либо наркотики, куда их можно отправлять? И мы взяли два центра, на тот момент было женских, и начали созваниваться с ними: возьмете, возьмете? Три там условия.

Василий Рулинский:

— Наши церковные центры?

Тутта Ларсен:

— Без детей?

Иерей Евгений Лищенюк:

— И без детей, но мы готовы были, чтобы в приюте дети были, как-то договариваться. Но все равно достаточно высокий порог прохождения. Она говорит: отец Евгений, давайте сами сделаем. Я говорю, как в этом: бери и делай. Она: нет, я сама не справлюсь, мы бы что-то со зданием подумали, с детьми бы помогали, вы бы зависимостью занимались. Ну и мы решили попробовать, дали в соцсетях объявление, что ищем сотрудниц для православного центра. Пришла девчонка, сказала, что я шаговичка, по шагам выздоравливала, в наркологии работала. Я говорю: ты нам не подходишь, у нас вариантов нет, поэтому чуть-чуть посмотрим на тебя. И у нее получилось. Она наша опора серьезная в женской реабилитации. Она, наверное, 90% всей нагрузки на себе тянет. Начали принимать девчонок. У кого есть дети, мы договариваемся с приютом «Покров», они по доверенности берут детей, и мы через месяц начинаем их пытаться по чуть-чуть соединять. Если нам первое время детей от мамы не отсоединить, то она не сможет заниматься собой, она будет растворяться в детях и переключаться на детей. Когда начали заниматься женщинами, я понял, что эта тема гораздо серьезнее и тяжелее, чем мужская реабилитация. Во-первых, с мужчиной, что-то он не то сделал, легче разговаривать и ауфидерзейн легче сказать, пойдет, он может себе навредить. А тут сразу семейная история: дети. Например, она что-то сделала, нарушила что-то в распорядке, за это ты ее отчисляешь, а у нее дети в приюте. Тогда мы начинаем процесс лишения ее родительских прав, отдаем в интернат детей. В этом всем какова доля нашей ответственности, все ли мы смогли сделать? И так далее, все старые вопросы начинаются.

Василий Рулинский:

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим с иереем Евгением Лищенюком, руководителем Благотворительного фонда святителя Антония Смирницкого в Воронеже и руководителем нескольких реабилитационных центров для зависимых и женщин и мужчин, для бездомных. Батюшка, простите, по поводу женской реабилитации. Вы начали говорить о том, как создавался этот центр, и о том, как сложно реабилитировать женщин. Я так понимаю, ключевая проблема — дети. Но только ли эта проблема? Есть ли еще какие-то особенности самого женского организма.

Тутта Ларсен:

— Скорей, психики.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Женщины более эмоциональны и быстрее все впитывают, по опыту реабилитации. Я бы сказал так, если мы берем наркозависимую девушку 20-ти лет, то ее опыт можно растянуть на пять ребят наркозависимых.

Тутта Ларсен:

— Вот это да!

Иерей Евгений Лищенюк:

— Когда спрашивают, сколько там человек, какой объем, я говорю: одна девчонка наркозависимая равняется один мужской реабилитационный центр, по проблемам, нагрузке, эмоциям, всему остальному. Когда начинаешь с ними... Во-первых, многие девчонки первое время просто плачут, даже не разговаривают, просто плачут. А потом, когда они начинают открываться и рассказывать, конечно, я всегда шучу, но как в том фильме, я смеюсь, чтобы не плакать. Когда они начинают рассказывать истории, нередко это насилие в раннем возрасте со стороны отцов и отчимов, со стороны братьев, предательство матерей, продажа. С самого детства, с раннего возраста, с пяти, с семи, с десяти лет. Когда она в 20 лет попадает к нам, она уже, можно сказать, видела все зло этого мира. Мы разговариваем не с человеком, у которого...

Тутта Ларсен:

— Там зависимость — верхушка айсберга.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Конечно. Зависимость — это просто способ уйти от той жуткой, страшной, катастрофической реальности, которая съедает. Обычно бывает так, начинается опыт проституции, сначала какой-то криминал, уход из дома, проституция, и потом уже, чтобы заглушить обличение совести, дальше алкоголь и обязательно, как часто эксперты это говорят в области зависимости, что за каждой зависимой женщиной стоит мужчина.

Тутта Ларсен:

— Который все это поощряет и стимулирует.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Практически всегда даже начинает с подачи, из руки мужчины принимает наркотик или алкоголь.

Тутта Ларсен:

— Фантастические, конечно, обобщения, не укладывается в голове, что у такой женщины еще могут быть дети и даже не один ребенок.

Иерей Евгений Лищенюк:

— И не два, бывает не три и даже не четыре.

Василий Рулинский:

— Получается им помочь в этой ужасной истории, кажется, это просто невероятно, как-то отсюда выбраться.

Иерей Евгений Лищенюк:

— По-разному, но есть у нас очень хорошие положительные примеры. Есть не очень хорошие, когда много трудов, и все печально. А есть, когда приезжали под давлением обстоятельств и как-то располагались, то, что происходило, то, что видели, как-то все проникало в сердце, в душу. Это из минусов. А из плюсов, если они начинают верить, то они уже по-настоящему верят. И там меньше вопросов недоверия Церкви. Если с ребятами мы много достаточно вопросов таких решаем и обсуждаем, интеллектуального характера вопросы в отношении веры, Евангелия, святых отцов, богослужений, то у девчонок, например, она: есть ли Бог, я не знаю, я столько видела зла, там Бога не было. Потом, следующий этап: а простит ли меня Бог, вы даже не представляете, что я делала? Например, у нас были истории, когда попадали на реабилитацию женщины — ветераны боевых действий, которые пожалев ребенка, не исполнили приказ, и ребенок подрывал целые подразделения. Это все тянулось 15-20 лет, и потом они попадают на реабилитацию. На реабилитации они впервые задают вопрос: а вообще Бог меня может простить или нет? Вы даже не знаете, кто я. Но когда они это перешагивают, страх перед исповедью, начинают открываться, просят прощение у Бога, начинают искренне молиться и посещать первые службы, с этого момента у них пропадают вопросы в отношении веры, копательства, ковыряния. Они доверились Богу и дальше вопросы только: как правильно молиться, как правильно исповедоваться. Дальше уже, как дальше?

Тутта Ларсен:

— Нет вопросов, есть ли Бог.

Василий Рулинский:

— Отец Евгений, это, конечно, невероятно глубокие вещи, о которых вы говорите, но это не все те сферы, которыми вы занимаетесь. У вас есть еще одно направление, о котором надо обязательно сегодня поговорить. Это направление реабилитации и помощи тем, кто возвращается с фронта и их семьям, семьям погибших.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Одно из моих любимых — тюрьма, не сказали.

Василий Рулинский:

— Любимых.

Тутта Ларсен:

— Поле нуждающихся в реабилитации ширится и ширится.

Василий Рулинский:

— Я, кстати, прежде чем мы поговорим про тему вернувшихся с фронта, я хотел бы спросить у вас. Вы сами сказали про тюрьму. Недавно вышел всем известный фильм «Слово пацана», я не знаю, смотрели вы его или нет.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Смотрел.

Василий Рулинский:

— У меня ощущение, хорошо, что смотрели, я, например, жалею, что я смотрел. У меня ощущение, что этот фильм вредный, я не понял, зачем он вообще есть. Слушая вас сейчас, я понимаю, что весь этот, нельзя говорить ад, но весь этот ужас, который люди переживали, испытывали, реальность, которая была, зачем ее еще раз показывать? Мне непонятно. Вы можете свое отношение выразить к этому фильму? Насколько он нужен? Много на этот счет споров сейчас идет. Но вы как человек, кто знает эту всю среду?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Я не задавался даже вопросом, нужен ли. У меня так получилось, что мы жили в Новокузнецке, это город в 90-е годы очень криминальный, не знаю, как там сейчас. И на отпеваниях, когда священник в соборе служил, приносили убитых, мы с братом считали, сколько контрольных выстрелов было. Это было обыденностью. А в школе, я помню, воспоминания второго класса, меня пригласил одноклассник, у него фамилия была Коноплин, домой, мы заходим, у него отчим пьяный, мама пьяная лежит. Я говорю: что, мы будем дома сидеть. Он говорит: конечно, там может быть, даже что-то осталось. Мы переступили через них, он достал водку, там осталась водка еще. Он себе стакан налил, выпил. Второй класс. В общем-то, то, что в «Слове пацана» показывалось, мне кажется, это облегченный вариант той реальности, которую мы пережили, и это чудо, что мы пережили. Надо на примере таких... Из-за того, что эта тема очень спорная в обществе, не люблю спорные темы поднимать. Если говорить о своих детях, то я бы на примере этого фильма сказал, что романтики ноль. Начинается, когда все классно красиво, друг за друга, заканчивается всегда смертью, катастрофой, зависимостью, развалом.

Тутта Ларсен:

— Скорее этот фильм не вредный, если с тобой рядом есть...

Василий Рулинский:

— Отец Евгений.

Тутта Ларсен:

— ... отец Евгений, который объяснит, почему здесь ноль романтики,

Василий Рулинский:

— Слава Богу, со мной есть отец Евгений. Отец Евгений, переходя к теме вернувшихся с фронта, мы с таким не сталкивались за последние двадцать, даже тридцать лет, последний раз Чечня была.

Тутта Ларсен:

— По крайней мере в массе.

Василий Рулинский:

— И, наверное, в меньших объемах совершенно. Это новое абсолютно. Наверное, тоже такое же было у вас чувство, как когда зависимыми начали заниматься, как подступиться к этой теме, это же особый мир. Или вы знали уже, как помогать им?

Иерей Евгений Лищенюк:

— На начало Специальной военной операции мы с матушкой были в Калининграде. Когда был подписан указ о принятии в состав России ЛДНР, помню, я сказал матушке: война началась. Она говорит: как, ведь только подписали указ? Мне было понятно, что это уже начало, начало того, о чем я с детства слышал. Мы жили около Почаевский лавры, семь километров, по воскресным дням у нас даже была возможность с ребятами ходить на службу в Почаевскую лавру, и там старчики еще в 90-х годах говорили, что лет через 30-ть будет война, это война с Россией.

Тутта Ларсен:

— Ничего себе.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Украина разделится.

Тутта Ларсен:

— Серьезно?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Конечно.

Тутта Ларсен:

— Мы слышали такое от старца Зосимы, но он был в Донбассе. Неужели Почаевские старцы тоже об этом говорили?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Конечно. Тогда это звучало, как...

Тутта Ларсен:

— Как дичь какая-то.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Для нас это была фантастика какая-то, мы на это не обращали внимание. Потом, у меня отец служил на Западной Украине, появились раскольники с 94-го года. Очень сильно православных священников избивали, очень сильно. Отец входил в группу по защите нашего православного епископа, ездили в Киев от семьи, поэтому он выхватывал несколько раз по-серьезному. Этот епископ благословил ехать в Россию, потому что, говорит, у тебя дети маленькие. Поэтому, что происходит сейчас, задатки я видел с детства.

Тутта Ларсен:

— Не новость.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Да. Все шутки, москали, кацапы, анекдоты, все это к чему-то должно было привести.

Тутта Ларсен:

— Я прошу прощения, это удивительно для меня, я выросла в Донбассе, и никаких шуток.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Потому что Донбасс.

Тутта Ларсен:

— Нет, ну там было очень много украинцев. Моего отчима звали Борис Андреевич Суковатый, он был стопроцентный малоросс. Все шутки были про хохлов, про евреев, про татар, про русских, про цыган, все жили в единой абсолютно, не сказать, что в симфонии, но беззлобно. Даже если шутили, такого не было никогда. Такой ненависти, типа мы и они, свои и чужие, нет. Извините, я просто для контраста.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Там да, это чувствовалось. Когда началась Специальная военная операция, у меня немало знакомых, друзей пошло, поэтому через два-три месяца стало понятно, что нужна будет поддержка по возвращению. Это еще до начала мобилизации. Мы начали уже изучать этот вопрос, и полтора года мы этот вопрос изучаем, изучаем, пришли к выводу, что система помощи государством создается. Но одно, когда люди объединены одной проблемой, а другое, когда это просто срез нашего народа. Это ребята из разных слоев общества, по-разному попали на военные действия, по-разному воевали, в разных подразделениях, с разным отношением, с разным опытом. И фактически сейчас каждый человек, с кем мы сталкиваемся, не хочу сказать, что кто-то обращается к нам за помощью, кого-то мы находим, с кем-то как-то через знакомых связываемся, с каждым человеком завязывается дружба. То, что может помочь воину вернуться в мирную, адекватную, конструктивную жизнь — это чувство братства здесь.

Тутта Ларсен:

— Социальные связи, человеческие связи.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Социальные связи немножко звучат формализовано, а именно братство, общинность — это то, чего не хватает здесь, что присутствует на войне.

Тутта Ларсен:

— В церкви по идее должно...

Иерей Евгений Лищенюк:

— В церкви в первую очередь, я иногда говорю про какие-то вещи — это базовая прошивка.

Василий Рулинский:

— Вы повели обучение психологов православных в Воронеже, около 50-ти человек прошли это обучение, теперь знают, как с психологической травмой работать и, я так понимаю, эти психологи вместе со священниками отвечают на звонки тех людей, кто в этой ситуации оказался, вернувшихся, родственников погибших. Давайте озвучим, по какому телефону можно позвонить, попросить о помощи. Это тоже важная информация, и что нужно знать об этом.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Можно звонить по телефону горячей линии службы милосердия, и если вопрос, который будет сформулирован, будет касаться родственника, который находится в зоне СВО или это сам воин позвонит, то тогда переадресуют на нас.

Василий Рулинский:

— Телефон 8-800-70-70-222 — это федеральный телефон горячей линии милосердия. Спасибо, отец Евгений, что вы этим занимаетесь, мне кажется, это очень важная работа. И чем дальше, тем больше будет случаев, когда обращаются. Я так понимаю, что каждую неделю сейчас звонят уже и не один, не два звонка, это уже, это большое количество звонков.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Гораздо больше общения с теми, кто уже у нас в братстве состоит, потому что это ежедневное общение. Здесь хочется сказать, что мы помогаем не из-за того, что мы видим, что человек находится в нужде. А просто из-за того, что и наши ребята, кто в команде сейчас уже по этой теме, по каким-то причинам, все по разным, не можем сейчас быть там, поэтому мы занимаемся помощью здесь. Те ребята, воины, кто вернулся, с разными абсолютно проблемами, кто-то без каких-то частей тела вернулся, кто-то, ребята сами шутят, что вернулся без мозгов, но их и до не было. И сейчас, тем не менее, из-за того, что он какое-то время рисковал собой, если у него есть желание, то включаем его тоже в свою команду.

Тутта Ларсен:

— Они вам просто дороги?

Иерей Евгений Лищенюк:

— Конечно.

Василий Рулинский:

— Можно звонить, не только если ты в Воронеже находишься, из любой точки страны.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Конечно.

Василий Рулинский:

— Отовсюду можно звонить, везде какую-то помощь могут оказать.

Иерей Евгений Лищенюк:

— В случае чего даже не только с нашей стороны.

Василий Рулинский:

— Спасибо большое, отец Евгений. Я хотел бы еще напомнить о том, что если вы хотите присоединиться к помощи, стать волонтером и помогать в больницах, либо как социальные волонтеры раздавать гуманитарную помощь, либо как строитель, волонтер-ремонтник поехать восстанавливать частные дома нуждающихся инвалидов, пожилых в Мариуполе, это все можно сделать, зайдя на сайт помочьвбеде.рф. Это сайт, который создал наш Синодальный отел по благотворительности, как раз для того, чтобы объединить там все возможности помощи.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Мне хотелось бы сказать, что сейчас часто, находясь в обыденности и повседневности, у нас краски перестают пестрить в жизни. Кто скучает, касается иногда уныние, недовольство своей жизнью, рабой, семьей, отношениями, положением, очень полезно поехать на недельку, даже если нет никаких навыков, хоть кирпичи подавать. Человек вернется другим.

Василий Рулинский:

— Да, это проверено.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Жизнь заиграет новыми красками.

Василий Рулинский:

— Это проверено, действительно, так и происходит. Я бы еще сказать, что если у вас все-таки есть строительная специальность, вы, например, сантехник, плиточник, штукатур, установщик окон, дверей, особенно нужны такие люди, вся эта информация есть на сайте помочьвбеде.рф. Но если у вас нет строительной специальности или вы просто хотите помогать как волонтер, раздавая гуманитарную помощь, посещая на дому нуждающихся людей в Донецке, в Северодонецке, там сейчас очень сложная ситуация, очень много домов без отопления остались. Все это можно сделать, присоединившись к помощи на сайте помочьвбеде.рф. Отец Евгений, спасибо большое за ваши труды. Тот случай, когда я совершенно не дежурно говорю, эфира совершенно не хватило, час это очень мало для вас, и три часа мало. Но я думаю, что мы обязательно будем вас приглашать и дальше, потому что хочется очень о многом поговорить. Спасибо большое.

Иерей Евгений Лищенюк:

— Вам спасибо за то, что вы делаете.

Тутта Ларсен:

— Это были «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен.

Василий Рулинский:

— И я, Василий Рулинский. А у нас в гостях был иерей Евгений Лищенюк, руководитель Благотворительного фонда Антония Смирницкого в Воронеже и создатель множества замечательных проектов для зависимых, для бездомных, освободившихся и вернувшихся с фронта. Батюшка, спасибо вам. Всего доброго.

Тутта Ларсен:

— Спасибо.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Социальная помощь в Лисичанске». Дарья Ткач
• «Женское служение в Церкви». о. Андрей Постернак
• «Помощь в детских больницах». о. Иоанн Захаров, Татьяна Андроняк