«Социальное служение в Гатчинской епархии». Священник Алексей Дудин, Михаил Баландин

У нас в гостях были глава социального отдела Гатчинской епархии священник Алексей Дудин и его помощник Михаил Баландин.

Наши гости рассказали, как в Гатчинской епархии сегодня оказывается помощь страдающим разного рода зависимостями и находящимся в непростых жизненных ситуациях.

Ведущий программы: пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

---

В. Рулинский:

— Здравствуйте, друзья, это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас сегодня в гостях иерей Алексей Дудин, глава социального отдела в Гатчинской епархии. Батюшка, здравствуйте.

Иерей Алексей:

— Здравствуйте. Божие благословение да пребудет со всеми нами.

В. Рулинский:

— И Михаил Баландин, помощник отца Алексия в Гатчинской епархии. Здравствуйте, Михаил.

М. Баландин:

— Здравствуйте.

В. Рулинский:

— Мы сегодня будем говорить о разных направлениях социальной деятельности и удивительных судьбах людей, которые, соприкоснувшись со служением милосердия, изменили свою жизнь или меняют ее. И прежде всего хочется узнать по поводу того, как это все было организовано. Вот появилась такая идея у отца Алексия — что-то сделать доброе и, наверное, как-то она во что-то дальше претворялась. И я так понимаю, что потом, через несколько лет, да, появилась идея организовать такой проект «Святоград» — по-моему, это единственное такое название, единственное в своем роде. И, наверное, в этом какой-то тоже смысл там — может быть, Аврелий Августин у вас там, град Божий, да, что-то вот такое вот, у вас, наверное, какие-то идеи были? Или это немножко про другое? «Святоград» — это вот про что?

Иерей Алексей:

— Ну «Святоград» — это действительно некий такой прообраз Небесного Иерусалима в нашем понимании. Потому что все что мы делаем, все наше служение направлено на то, чтобы приготовиться к встрече с Богом. Причем приготовиться радостно, здесь, на земле. Потому что мне так видится, что душа человеческая, она же должна в рай войти, да?

В. Рулинский:

— Хотелось бы.

Иерей Алексей:

— Да, очень хотелось бы. А в рай должна войти душа радостная. Как говорил Амвросий Оптинский: греши, говорит, да кайся, да в рай собирайся. Это не к тому, чтобы нам быть беспечными, а к тому, чтобы нам не грешить самым страшным грехом — грехом уныния. Поэтому уходя максимально от этого греха, благодаря Бога за Его милосердие и двигаясь, вот используя те ресурсы, которые Бог дает, для того чтобы делать добрые дела, мы также увеличиваем радость в своей душе и радость вокруг нас. По сути дела, вот с этого все и начиналось, с обычной доброй христианской радости, которая доступна всем людям — доступна в богообщении, в молитве. Ну и, соответственно, очень тяжело радоваться, когда рядом с тобой появляется человек, которому нужна помощь, да, как ты будешь радоваться, если рядом с тобой ближний, которому нужно чем-то помочь. И вот наш проект, он потихонечку как раз и сформировался в том, что мы помогам нашим ближним. Но помогаем не в том, что вот мы придумали какой-то проект: а давайте вот будем заниматься там зависимыми, или давайте будем заниматься многодетными, или давайте будем там заниматься инвалидами, там в ПНИ пойдем, сиротами будем заниматься. Нет, все что у нас есть, оно приходит из жизни. Вот приходят люди — ну как, я священник, получается, уж 14-й год, с тех пор как меня владыка благословил на приход, у нас там ничего не было. Приход построился, слава Богу, через год, у нас появился свой храм — это великое счастье. В храм стали ходить люди, а люди, как известно, приходят...

В. Рулинский:

— Со своим бедами.

Иерей Алексей:

— Да, со своими бедами. Редко кто приходит с радостями, Бога благодарить. Правда бывают и такие, и у них есть чему поучиться. Но в основном приходят с бедами. Ну какая первая беда у нас у всех в России? Как правило, то что...

В. Рулинский:

— Бедность?

Иерей Алексей:

— Да бедность — это не то, в общем-то, о чем люди плачут. А, как правило, плачут прежде всего о том, что люди гибнут. И в этом отношении первое, с чем мы столкнулись, и та работа первая, которой мы начали заниматься — это работа, посвященная трезвости. Потому что ну приходят в храм кто?

В. Рулинский:

— Мамы, бабушки.

Иерей Алексей:

— Мамы, бабушки прежде всего, созависимые, говоря уж таким языком. А потом, в общем-то, начинают приходить и сами зависимые люди. Правда, они в основном приходить начинают не за исцелением. Вот я прекрасно помню тот момент, когда вот мой помощник, отец Вячеслав, с которым мы много лет уже служим и трудимся, он привел с соседнего города с собора двух бомжиков. И вот с этого, в общем-то, началась наша системная работа с зависимыми непосредственно, с самими людьми. Я вот как сейчас помню — их Господь уже призвал к Себе, но мы их до сих пор помним, за них молимся, поминаем, — как эта работа начиналась. Ну трудились они при храме, что-то делали. Вечером, после окончания рабочего дня, шли, собирали металл, сдавали его. Наверное, за наше здоровье вместе с отцом Вячеславом выпивали. И потом, когда эта работа шла дальше вперед, уже начинаешь думать: ну как людям помочь, чтобы они действительно не просто днем имели питание, а вечером имели кров, где можно спокойно выпить, а хочется, чтобы их жизнь исправлялась. А вот тут уже целая наука, да, потому что это направление у нас развивалось постепенно и поэтапно. Сначала было следующим образом: эти люди просто, я договорился о том, чтобы им дали жилье, и они жили в бывшем профилактории. Кстати, внизу в профилактории было кафе, и в этом кафе периодически справляли то свадьбы, то поминки.

В. Рулинский:

— В такой компании.

Иерей Алексей:

— Нет, компания к ним присоединялась уже потом.

В. Рулинский:

— Когда дело шло уже: ты меня уважаешь?

Иерей Алексей:

— Да, когда уже все равно, друг друга уже никто не помнит. Да, вот они, видно, присоединялись, и это было деструктивно для их трезвости, для их спасения. И специально для того, чтобы такие люди могли быть при храме, мы построили отдельно стоящее такое здание — социальный центр имени Иоанна Кронштадтского, в котором и сейчас проходит огромное количество наших проектов, но про это чуть позже расскажем. И вот люди, значит, начали жить там. Но поскольку мы с отцом Вячеславом многодетные батюшки, то мы не можем с ними быть 24/7, с этими ребятами. А они, соответственно, днем-то еще как-то нормально себя вели, а вечером, соответственно...

В. Рулинский:

— Расслаблялись.

Иерей Алексей:

— Расслаблялись, да, скажем так. Следующее мое движение по этому проекту — найти им коменданта.

В. Рулинский:

— Строгого.

Иерей Алексей:

— Строгого, да, как есть, говорят, женщины в русских селениях. И я им нашел такого коменданта...

В. Рулинский:

— Неужели женщина?

Иерей Алексей:

— Да, которую, и я ее сам очень сильно так, не то чтобы побаивался, но уважал.

В. Рулинский:

— Она что, мастер спорта по рукопашному бою?

Иерей Алексей:

— Нет, ну она просто, как сказать, очень такой это харизматичный, добрый, но при этом очень строгий человек, и это замечательное такое сочетание. Но все зависимые люди, они ужасно обаятельны. Вот это качество, которое есть у всех зависимых людей, если вы обратите внимание — они умеют втираться в доверие и располагать к себе. И, несмотря на всю строгость моего коменданта, конечно же, через некоторое время мне тоже пришлось признать, что мы недостаточно с ними хорошо работаем, имею в виду с зависимыми, и им помощь нужна действительно 24/7, и...

В. Рулинский:

— Что, комендант не справился?

Иерей Алексей:

— Да конечно.

В. Рулинский:

— Слишком мягкий стал?

Иерей Алексей:

— Конечно же. Ну что ж, ну как, трудно устоять от обаяния наших зависимых людей. И, соответственно, после этого молились, просили Господа выхода из этой ситуации. И Господь нам послал ребят, консультантов, которые как раз уже не имели возможность продолжать свою деятельность — в Псковской области глухой у них был реабилитационный центр, они туда уже приезжать не могли, и они попросились: батюшка, можно мы, говорят, к вам? Ну я обрадовался, думаю: ну вот, все, приезжают люди. И действительно с той поры, и как у принял вот эту замечательную команду консультантов, которая потом была дополнена — к нам новые люди пришли, уже и наши воспитанники работают в этой сфере, ну вот с этого момента уже дело пошло. Потому что мало иметь доброе желание, мало иметь доброе намерение...

В. Рулинский:

— Мало иметь своего коменданта.

Иерей Алексей:

— Да, мало иметь строгую коменданта даже, недостаточно, а нужна полноценная реабилитационная программа. И в качестве такой программы мы взяли 12-шаговую программу как основу и наполнили ее православным содержанием. Просто как обычно в программе сказано: «Бог, как мы его понимаем». Ну уже объяснили: Бог как мы Его понимаем, православные христиане. И на этом основании, в общем-то, вот это дело реабилитации пошло и, слава Богу, сейчас плодоносит. И у нас, наверное, за год больше сотни человек через наш центр проходит, и ну половина где-то, пятьдесят процентов из них остается трезвыми три года и более. Это очень большое достижение, если вы возьмете статистику наркологии. С Божией помощью, это действительно великое чудо, что удается их спасти.

В. Рулинский:

— Да, это очень высокий процент реабилитации.

Иерей Алексей:

— Хотя бы половину тех людей, которые должны были бы погибнуть.

В. Рулинский:

— Ну я правильно понимаю, что это история не про бездомных? Или это все про бездомных людей? Потому что я так вот как-то, вы начали с бездомных, а закончили зависимыми. У вас как-то там слилось это?

Иерей Алексей:

— Это, безусловно, в этом отношении слилось. Потому что ну бездомные люди, они априори пьют — им просто на улице тяжело, плохо, холодно, и они начинают употреблять психоактивные вещества, а самое простое это алкоголь. Потому что они не могут поступить по-другому. У нас были и бездомные, у нас были люди, вышедшие из мест заключения.

В. Рулинский:

— Да, это очень сложно.

Иерей Алексей:

— Вот одну из таких радостных историй я могу рассказать. Вот у меня была целая плеяда таких людей, которые, вот трое из них, отсидели по серьезной статье за убийство. Встали на ноги, затрезвились и — самое ужасное для меня, страшное было, — они после этого все женились. И зная их характер, мне...

В. Рулинский:

— Переживали за матушку, да?

Иерей Алексей:

— Мне было очень страшно за их жен. Но все они живы. Вот готов засвидетельствовать: слава Богу, они все живы.

В. Рулинский:

— Слава Богу.

Иерей Алексей:

— И, в общем-то, как показывает практика, на самом деле если человек совершает большой грех вот такой, серьезный, как убийство, ему зачастую потом даже бывает проще потом покаяться и измениться.

В. Рулинский:

— Потому что он понимает, что он уже все, он как бы дна достиг, уже все.

Иерей Алексей:

— Да, достиг дна, у него есть от чего оттолкнуться. Ну потом, соответственно, стали появляться и просто зависимые люди. С тех пор как у нас появилась профессиональная терапия, то уже не просто те люди, которым некуда идти, что-то случилось, а уже те, которые конкретно работают ну вот в направлении борьбы со своими страстями — пьянством, наркоманией и игроманией в том числе.

В. Рулинский:

— А, даже игромания у вас есть. Это очень сейчас востребованная история.

Иерей Алексей:

— Востребованная. Добро пожаловать. Страсть действует точно так же. Как сказали святые отцы, любая страсть имеет пьянственную природу. Вот как.

В. Рулинский:

— Михаил, а как вы оказались в этой истории?

М. Баландин:

— Слушайте, я на самом деле человек, который не понаслышке знаком с этим грехом.

В. Рулинский:

— Именно игроманией?

М. Баландин:

— Нет, алкоголизмом и наркоманией. Я побыл в светском реабилитационном центре, прошел там программу, зарезвился. Но вот кроме трезвости, наверное, ничего и не дали. Ну рассказали, что есть Бог, вот. А потом встретил директора центра, который, собственно говоря, у отца Алексия. Он мне просто сказал: ты хороший консультант, вижу, что ты, — ну а мы на курсах как раз повышения квалификации встретились, — приходи. Причем больше он ничего не сказал. Я дальше сам его нашел, пришел, и как-то вот и пришел.

В. Рулинский:

— А как-то вы сказали, что затрезвился — интересный вообще термин, конечно. Вот, получается, перестали употреблять, пить вещества.

М. Баландин:

— Да.

В. Рулинский:

— И вот как, вам чего не хватало-то? Ну вот многим людям кажется, что главная проблема — это что человек употребляет, да. Он перестал. А чего вам не хватало?

М. Баландин:

— Так самая-то главная проблема заключается в том, что употребление — это... Ну вот у меня же есть образование в этой сфере, я прямо даже лекцию читаю. употребление — всего лишь симптом болезни зависимости. Потому что образ жизни и мышления такого человека построен на эгоизме: нет Бога, я все сам решу, нету того, я все сам, сам, сам. А если нет веры, то уже тяжело жить. Если ты не доверяешь людям, еще тяжелее жить. И чтобы снять это напряжение, ты начинаешь искать где-то, чем снять это напряжение. Причем это может быть абсолютно ну вот разный род зависимости. Я всегда привожу пример: есть даже клуб анонимных выздоравливающих барберистов, которые маниакально коллекционируют кукол Барби, вплоть до продажи квартир.

В. Рулинский:

— Вот это интересно.

М. Баландин:

— Вот такой клуб есть, я знаком с парой представителей его, они точно так же.

В. Рулинский:

— Я сначала подумал, что это про барбершоп. Но, оказывается, это Барби — куклы.

М. Баландин:

— Нет, ну то есть вот какая-то такая страсть должна появиться, потому что чтобы сбросить, потому что такой образ мыслей не походит для жизни. Мне реабилитационный центр дал трезвость, изменил мое мышление — я понял, что мне будет хорошо только в помощи людям, когда я не нахожусь в своем эгоизме, то есть в своей голове. Ну и дал такое, знаете, первичное понимание Бога — вот Бог, как мы его понимаем. А хорошо, как бы я вышел, у меня год трезвости набрал, второй год набрал. А Бога-то как-то мало, ну непонятно, что дальше делать. И как раз переход в православную реабилитацию, вот как меня позвали, мне недостающий кусочек пазла — знаете, вы сидите, у вас вся мозаика собрана, а кусочка не хватает, — вот дал мне этот кусочек пазла. И, собственно говоря, я остался, и дальше здесь уже началось, и сам стал по максимуму служить людям, и рассказывать, как это помогает, и почему это важно делать через Бога. Собственно говоря, вот как-то так.

В. Рулинский:

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим с иереем Алексеем Дудиным и Михаилом Баландиным, помощником отца Алексея, говорим о социальном служении Гатчинской епархии и не только. Игромания это, мне кажется, сейчас прямо боль для многих людей. И, наверное, если в случае с алкоголем, наркоманами, скажем так, люди, даже употребляющие, чаще все-таки готовы признать, что есть проблема, с игроманией, мне кажется, еще сложнее им признать, что у них есть какая-то проблема. Мне так кажется. Может быть, сейчас вы скажете, что это не так. Но мне кажется, что признаться в том, что у тебя есть проблема, когда ты проводишь огромное число времени суток вот в этих всех компьютерных игрушках, это очень сложно. И, мне кажется, особенно сложно для молодежи.

М. Баландин:

— Это безумно сложно. У меня вот последний пациент, крайний пациент, который, ему 14 лет, парень, играет в компьютерные игры, забросил школу. И все вроде бы, вся аргументация есть для того, чтобы начать работать с психологом, но, мама говорит, есть нюанс: он на компьютерной игре стал зарабатывать от трех до пяти тысяч в день.

В. Рулинский:

— Вот-вот.

М. Баландин:

— И все, и как бы на самом деле...

В. Рулинский:

— У него есть аргумент.

М. Баландин:

— Более того, у него аргумент, что у него зарплата выше, чем средняя по стране, получается, за 20 рабочих дней.

В. Рулинский:

— И что делать?

М. Баландин:

— И вот начинается прямо ну сужение рамок, то есть мама отключает интернет. Он пока еще под маминым надзором, немножко проще — мы можем сузить рамки, сделать все, и дальше, как только он выходит, так сказать, из своего игрового запоя — то есть тут недельку не поиграл, вот тогда уже можно начинать говорить, но все равно это лечится гораздо дольше. Потому что нет вот этого: ты умрешь, — это в одном случае. А в другом случае ты не можешь сказать эту фразу.

В. Рулинский:

— Ну да, этого дна-то нету.

М. Баландин:

— Дна абсолютно нет.

В. Рулинский:

— И вроде как живет социальной жизнью, даже ходит там куда-то, и что-то там пьет, ест, все нормально вроде, никого не обижает, сидит там в этой своей, ну и сидит и, казалось бы.

М. Баландин:

— Ну вот у меня ушло три месяца для того, чтобы мальчик только подумал на тему того, что у него есть проблема. Вот то есть это я бегал как мать-наседка, знаете, у тебя: привет, как ты, давай поговорим, тра-та-та. Приехать к нему. Сейчас он начал писать задания. Естественно, в центр такого не положишь, потому что, во-первых, ему лет мало. Во-вторых, тоже если это молодой парень, которому 14 лет, у него только проблема с играми, посади его в круг с наркоманами — а идентифицироваться он с кем будет, с чем? Ну тоже это тяжело.

В. Рулинский:

— Ну да, это ему не будет отзываться все.

М. Баландин:

— Это ему вообще не будет отзываться. Он начал писать задания, он пошел в школу.

В. Рулинский:

— Надо здесь дать пояснения про писать задания. Я понимаю, что речь идет про какие-то задания, которые в реабилитационной программе: тебе нужно осмыслять какой-то свой опыт жизни, да, и какие-то выводы делать, да, про это речь?

М. Баландин:

— Да, про это речь. Причем именно письменно их делают. Потому что то, что ты написал своей рукой, гораздо легче увидеть и сложнее всего отрицать, потому что ты сам это написал. То есть одно дело, я говорю: ты зависимый человек, а другое дело, человек пишет тест на 27 вопросов, где сам отвечает на вопросы, потом суммирует баллы. И ему хотелось бы съехать, сказать: не-не-не, все-таки это не про меня. Ну а тут как бы вот...

В. Рулинский:

— Результат показывает, что про него.

М. Баландин:

— Результат-то показывает, что про тебя. Давай-ка посмотрим, рука твоя писала? Твоя. Ты сам отвечал на вопросы, тебе никто не поддакивал, не помогал? Нет, все из твоей жизни. Вот у тебя каждый ответ на вопрос подкреплен примером: «как-то раз...» и поехали. Да, действительно так. Есть проблема? Есть. Продолжим дальше? Продолжим. А дальше там уже и история, как что употреблялось. Даже и в играх все равно есть некоторая история, как он. История с веществами — это химическая зависимость, то тут есть история игровой зависимости, она отличается, но как все это развивалось, как это продолжалось и дальше, собственно говоря, все чтобы объяснить, что человек уже сейчас на дне — не когда-то там, потом окажется, а уже сейчас на дне, — и, собственно, с этим мы работаем.

В. Рулинский:

— А вот сейчас, например, нас слушают наверняка многие люди, у которых дети, может быть, играют, но играют по-разному. Кто-то там, может, час, кто два. Как им понять, что вот уже проблема?

М. Баландин:

— Вот вчера как раз разговаривал. Самый легкий способ понять, что уже действительно началась проблема, когда вашему ребенку перестали быть интересны способы получения правильного удовольствия. Что такое правильное удовольствие? Ты пошел в спортзал, ты потренировался, ты достиг результатов, ты сходил на соревнования и получил медаль. Это получается путь, это какая-то история, ты вложился в это.

В. Рулинский:

— Какое-то преодоление трудностей.

М. Баландин:

— Да, ты получил медаль, и ты потом радуешься. Вот сколько раз посмотрел на стену, вот столько ты ей порадовался, там в разной степени. Плюс, когда хвастаешься друзьям, но тем не менее. Вот вчера как раз разговаривал с родителями потенциального пациента. Ну вот всю жизнь катался на скейте парень, достиг каких-то высот, а теперь говорит: слушай, пап, я хочу покататься на скейте. Хорошо, давай съездим, я тебя привезу на скейт-площадку. Говорит: только не на ближайшую хочу, хочу куда-нибудь в новое место, что-то вот захотелось. Хорошо, давай я тебя вывезу, найди в Гугле. Нет, тогда не поеду. То есть как только нужно приложить какое-то действие...

В. Рулинский:

— А, усилие сложно, да?

М. Баландин:

— Усилие. Просто открыть карты, посмотреть, где есть еще хорошая площадка. Оп, все.

В. Рулинский:

— Ну вы знаете, я когда вечером после работы возвращаюсь, вот усилия прикладывать мне вообще ни к чем не хочется, если честно. Мне даже, едва я себя там как-то до квартиры практически доношу.

М. Баландин:

— Нет, ну здесь с детьми проще все-таки усилия — у них есть там выходные дни, не такая нагрузка, все равно. Ну прямо по выражению лица можно понять. И это, естественно, не надо бить тревогу с первого раза, когда это систематически стало. То есть у него это вот от скейта отказался, баскетбольный мяч, кольцо повесил, мяч так и не купил, потому что слишком сложно стало хороший мяч по отзывам выбрать. Но телефон зато выбрать по отзывам — нет никакой вообще проблемы, потому что там есть игры. А это же на халяву кайф — ты открыл, и все. Преодоление любое. Вообще любая зависимость уничтожает первым делом только одну вещь — навык преодолевать: преодолевать себя, преодолевать сложности. Ну вот как только вы видите, что с преодолением что-то случилось, вот уже можно напрячься.

В. Рулинский:

— А вот, допустим, я напрягся. Вот у меня, например, представим, у меня есть вот подросток, значит, ребенок, и что мне делать? Нет, я понимаю, что надо позвонить в «Святоград», в Гатчинской епархии. Но если вся страна позвонит в «Святоград», я боюсь, что...

М. Баландин:

— Слушайте, на самом деле для начала можно сходить на группу созависимых, они есть по всей стране. Просто вводите: группы созависимых. Туда сходить.

В. Рулинский:

— А кому сходить? Родителям?

М. Баландин:

— Родителям. Там просто расскажут порядок действий родителей. Потому что у нас самая страшная проблема в том, что родители начинают спасать своего ребенка, вне зависимости от возраста. Вот знаете, что в 14 лет ему нужны последствия — ему нужно остаться на второй год, чтобы он увидел хоть как-то свое дно. А у нас же как? Со школой проблемы — мы сейчас его протащим.

В. Рулинский:

— Пойдем решать к директору.

М. Баландин:

— Да, мы будем решать проблемы с директором. Ребенок пусть сидит. Ну а ему нужно. То же самое происходит и в 34 года. У нас вчера в реабилитационный центр мама принесла пирожки сыну: вот он раз стал трезвиться, так-то еды как будто бы нету, но это же мамины пирожки. И она прибежала с другого конца города.

В. Рулинский:

— Ну ведь материнское сердце можно понять.

М. Баландин:

— Ну слушайте, материнское сердце можно понять. Но как бы мы вот как раз и отучаем родителей: дайте им расти, дайте им последствий. Потому что, когда мы закрываем все последствия ребенка, абсолютно все, даже если он не будет работать, у взрослого, я ему все равно в еде не откажу — так он и не будет работать.

В. Рулинский:

— Ну да.

М. Баландин:

— Если не остался на второй год, так и зачем? Ну зачем бросать? Меня мама протащит здесь, меня мама протащит здесь. У меня, вот я сам человек зависимый, и могу сказать, что мама мной закончила Политех.

В. Рулинский:

— Это как?

М. Баландин:

— Ну вот это так. Я, конечно, сидел у репетитора, закрывал все, употреблял, тусил в другое время. Но по факту, вот если я раньше очень не любил, когда мама так говорит, но по факту — с оплатой всех репетиторов, с протаскиванием — ну взятки в Политехе не берут в Питере.

В. Рулинский:

— Слава Богу.

М. Баландин:

— Ну по крайней мере когда я учился, не брали. Но эти знания в меня ногами вбивались. Не то чтобы я хотел, у меня была мотивация или еще что-то. Нет, прямо ногами вбивались. И поэтому фраза: «мной закончили Политех» — это вот как раз идеальная фраза, описывающая, почему я раньше не стал трезвиться там, выздоравливать и идти к Богу. Потому что а зачем? Ну я же когда получил диплом, не думал, что это мама мной закончила.

В. Рулинский:

— Ну да.

М. Баландин:

— «Я прекрасный человек. Я с высшим образованием, одного из лучших вузов страны. Ну что вы мне предъявите?» Ну обычно весь разговор всегда вот звучал именно так, это прямо цитата.

В. Рулинский:

— Получается, одним из главных таких мотиваторов, стимулов, чтобы меняться, это действительно достичь вот какого-то дна и почувствовать, что ты как-то ну не очень здорово существуешь, да?

М. Баландин:

— Да.

В. Рулинский:

— А это единственный вариант? Так вот, просто так вот прийти к пониманию, что нет, все, как-то я, наверное, надо меняться, так не может быть, это сказки?

М. Баландин:

— Слушайте, ну есть исключения, подтверждающие правила, их крайне мало. Бывает — у психологов это называется катарсис, — когда случилось какое-то несчастье, не обязательно с тобой, а ты увидел его по телевизору или услышал еще от кого-то, и ты решил резко изменить свою жизнь.

В. Рулинский:

— Вот в моей жизни, я тоже признаюсь, была история. Когда я, когда подростком был, компьютерные игры тоже были в моей жизни. И я так достаточно хорошо в них играл, в том смысле что увлекался. И в какой-то момент, это было, по-моему, то ли 9 класс, вот где-то примерно так, у меня было ощущение, что ну я играю и понимаю, что в тот момент, когда играю, я ну как сказать, у меня прямо физическое было ощущение, что я глупею. А не знаю, может быть, это среда, может быть, просто такая собственная амбициозность мне как-то не позволяли совсем уж вот в таком состоянии находиться. И мне как-то, внутренне я понял, что нет, вот отныне я вообще играть в компьютерные игры не буду, и вот как-то я решил. Может быть, просто я не достиг дна...

М. Баландин:

— Ну нет, я же говорю, всякое случается, и мы не будем утверждать, что ну в ста процентах случаев нужно достичь дна, но такие случаи просто редки. Правда, редки. У меня вот тоже, я на компьютерные игры не подсел ни капли, мне примерно также как у вас, подумал, что я могу деньги как минимум, что все что не приносит деньги, то уже неинтересно, вот я тогда так рассуждал. Вот и от игр я отделался. Но зато вот в другую зависимость прилетел.

В. Рулинский:

— Ну да. Отец Алексей, у вас дети, я так понимаю, есть уже такого подросткового возраста. У вас их девять уже теперь?

Иерей Алексей:

— Да, слава Богу, Господь дал мне девять детей.

В. Рулинский:

— В подростковый возраст вот вы, например, ограничиваете как-то компьютерные игры?

Иерей Алексей:

— Ну старший уже совершеннолетний. Да, я принял такое решение ответственное, и у нас дома нет компьютерных игр, и дети, в общем-то, живут с кнопочными телефонами. Ну вполне себе, да, они приняли такое условие.

В. Рулинский:

— Ну ведь говорят же часто, что там заклюют в классе, скажут, что вот, бедная семья, как же так.

М. Баландин:

— А вот здесь у нас есть прямо очень хорошая школа в Гатчине, которая Александра III, где запрещены мобильные телефоны.

В. Рулинский:

— А, вот как.

М. Баландин:

— Она православная, и сейчас все больше и больше святоградцев туда отдали своих детей. Очень хороший вариант.

В. Рулинский:

— Хороший.

Иерей Алексей:

— И даже хотим со временем, может, даже школу сделать на своей территории. Ну да, ну в общем и в целом, слава Богу, что Господь дает возможность вот так, самому набив такие шишки уже, в общем-то, своим детям выставить такие определенные границы, в рамках которых они по крайней мере вот это нежное время юности проведут в безопасности. Что они будут делать дальше — у каждого человека своя воля. Но по крайней мере они умеют читать книги, и многие у меня любят читать книги. Они успели позаниматься музыкой, они у меня, все мальчишки, прошли серьезную школу рукопашного боя у серьезного тренера. То есть, в общем и целом, все то время, которое они бы сожгли в компьютерных играх, они пустили на саморазвитие. Поэтому в этом отношении я позволил себе быть немножко диктатором.

В. Рулинский:

— Протестов не было?

Иерей Алексей:

— Ну бывают такие вопросы, но я сказал: сынок, ну вот это вот мои такие правила. Нет, я объясняю, когда спрашивают, я стараюсь объяснить, но в конце уже говорю: вот я делаю так, так и так. Но вот это мое решение отцовское. Ну принимают пока.

В. Рулинский:

— Я вспоминаю, недавно прочитал в одной книге, по-моему, она как раз посвящена современным технологиям и осмыслению вот того, к чему они все ведут. Там есть один пассаж по поводу того, как организаторы больших транснациональных корпораций — там Майкрософт, Гугл, Эпл и так далее, собственно, директора этих учреждений к своим детям относятся и в какие школы они их отправляют. Будете вы, наверное, удивлены, но они их отправляют по такому же сценарию, как в школе Александра III в Гатчине, где полностью запрещены практически все виды этих гаджетов, и они заставляют, ну как единственный вариант получения информации — это читать книги в основном.

М. Баландин:

— Ну я, у меня телефон у ребенка не запрещен, но в какой-то момент у меня, я не был сильно против игр, пока не увидел, во что он играет. Игры уже давно перестали быть играми нашей молодости, где надо думать, где сюжет, где реально работал хороший режиссер. Это просто вот сиди и нажимай. В принципе, можно взять кота, который будет нажимать на тачскрины экрана. Но тогда, чтобы просто отнять телефон считаю очень неполезным. Надо занять ребенка, надо чтобы родитель сел, выделил время и действительно занял ребенка. Вот когда ты его занимаешь, он и не вспоминает про него. Да и, с другой стороны, мне кажется, это лучшие будут воспоминания у моего сына, когда ты в снегу с пистолетами с ним покувыркался, а не час он поиграл в какую-то непонятную игру. Вопрос в том, что на это мало времени всегда, но вопрос приоритетов все-таки.

В. Рулинский:

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим с иереем Алексеем Дудиным и Михаилом Баландиным, представителями социального отдела Гатчинской епархии. Если у вас есть желание поддержать работу социальных проектов Гатчинской епархии, это можно сделать на сайте https://svyatograd.org/. Мы вернемся после короткой паузы.

В. Рулинский:

— Здравствуйте, друзья, это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, и я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях иерей Алексей Дудин, Михаил Баландин. Батюшка — глава социального отдела в Гатчинской епархии, Михаил Баландин —его помощник. И мы начали в первой части программы очень волнительную, трепетную, можно сказать, тему игровой зависимости и немножко коснулись тех методов, как вообще в семье выстраивать эту работу с детьми. А если все-таки человек попал вот в эту ситуацию — может быть, даже не только игровая зависимость, а может быть, еще какая-то, и вы сказали, что вроде как даже больше половины людей удается как-то вернуть к жизни. Но это как-то, мне кажется, просто невероятно сильно. Может быть, вы расскажете какие-то самые запомнившиеся истории людей, кто вот таким образом вернулся к жизни.

М. Баландин:

— Ну самая, наверное, яркая история. К нам полтора года назад, наверное, приезжает девочка — ну как, девочка, ей лет, наверное, 30, под 40, — вся в слезах, говорит, что я буду трезвиться, потому что у меня сын погиб. Фраза уже звучит очень странно, все прочее. Но она прямо нацелена, остается на реабилитации. У нас реабилитации открытая, но мы всегда смотрим, знаете, неделю, что возьмет верх все-таки, наша работа или болезнь. То есть после недели она начинает рассказывать, что несмотря на то, что она уже очень давно употребляет, у нее есть двое детей, и один из сыновей ушел на СВО. И, пробыв там энное количество времени, звонит, говорит: мама, все нормально, все хорошо, завтра наберу, ты за меня не волнуйся. И она на этой почве, раз уж у сына все хорошо, ей пришла зарплата, она пошла употреблять. На следующий день она трубку не сняла. А через день ее сын погиб как герой. Он действительно герой России, он вывел свой отряд из окружения, но погиб сам. И ей сообщали об этом, она не смогла себе простить в первую очередь то, что она вот тогда была под действием веществ и не сняла трубку, ну вот эти последние слова сына она не услышала. Но, в отличие там от многих людей, которые обвинили бы Бога в том, что это Он во всем виноват, и Он забрал сына, она, наоборот, увидела в этом Бога. Она увидела в этом Бога и решила, что эту жизнь сын отдал за мать, чтобы она не запустила второго сына, чтобы она смогла выходить, и она пошла к нам на реабилитацию, прошла полный курс. Ей было очень непросто, у нее еще ряд сопутствующих заболеваний был, то есть она очень часто болела с температурой 38, в непонятном коматозе выходила слушать или сдавать задания, но прямо перла — вот другого слова не могу подобрать. И сейчас трезвая. И при этом, знаете, очень часто наши пациенты начинают уходить с реабилитации, как только пришли деньги. А ей пришла прямо очень сильная компенсация за сына, очень большая. И она тут же сказала брату: переводи на свой счет, не дай мне к ней доступа.

В. Рулинский:

— А понимала, что могут быть проблемы.

М. Баландин:

— Она понимала, даже мы еще не успели сказать. Мы бы порекомендовали сделать то же самое — либо родителям, либо братьям, сестрам, либо нам, — неважно кому, лишь бы не на ее карточке были эти деньги. И она до сих пор ее очень аккуратно тратит. Она сейчас пошла учиться за этот счет, осваивает новую профессию, уже стажируется. Постоянно приходит к нам, ну где-то раз в два-три месяца, просто что-нибудь поделать из благодарности — там в трапезе, в приготовлении трапезы поучаствовать, ребятам рассказать свой опыт или еще что-то. И, собственно говоря, ну вот это, наверное, самая такая. Я каждый раз, когда вспоминаю эту историю, начинаю сам, я сентиментальный человек, немножко эту слезу пускать.

В. Рулинский:

— Да, слава Богу, что так все получилось. Батюшка, да.

Иерей Алексей:

— А вообще на самом деле такие трагедии, они зачастую сочетаются вот с семейными трагедиями, когда человек употребляет. Вот совершенно недавно у нас — в рамках нашей социальной деятельности мы не только работаем с зависимыми, но, например, посещаем в том числе и центр «Дарина», это тот центр, где находятся дети, которые по той или иной причине находятся в подвешенном состоянии между возвращением в семью и лишением родительских прав.

В. Рулинский:

— Ну то есть органы опеки изъяли их на время, но пока не решили, как быть.

Иерей Алексей:

— Да, как быть. И вот у одной, да, из наших женщин как раз это стало вот таким триггером. Вот в момент, когда детей забрали, она поняла, что все, это финиш. И вот стала трезвиться. Очень долго не возвращали детей. И я с детьми встречался в «Дарине», привозил их было даже на приход, они там с матерью встречались. Она выполняла все требования опеки, не такие они были простые. Наш фонд благотворительный, да, вот «Святоград», помогал ей мебель покупать дома. И вот совершенно недавно, буквально три дня назад, я их всех встретил вместе в магазине. Уже так радостно — семья воссоединилась, и действительно и женщина пить бросила, и такая семейная трагедия, она вот превратилась в такую великую радость. Потому что трезвенническая работа — это, наверное, процентов десять — пятнадцать того, чем мы занимаемся. Основные все такие проблемы, вот именно по объему, они лежат в области семьи, да, поэтому мы помогаем и многодетным семья, и людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации и, как правило, вот эти все беды и заботы, они сплетены в один клубок. И для того, чтобы этот клубок распутать, как раз и был создан «Святоград» наш, для того чтобы решать все те проблемы, которые в обществе на бедных людей валятся. Поэтому у нас есть и центр помощи многодетным, как я уже сказал, в котором уже тысяча семей.

В. Рулинский:

— Тысяча?

Иерей Алексей:

— Тысяча семей, да. У нас есть два филиала, кроме нашего непосредственного приходского, и тысяча семей получают эту помощь. В том числе и благодаря Синодальному отделу тоже — от нас спасибо огромное вам за поддержку. И благодаря Фонду президентских грантов. Потому что антикризисный семейный центр, который мы вот на базе «Святограда» организовали, он последним грантом был оплачен — 15 миллионов нам в поддержку получили.

В. Рулинский:

— Я правильно понимаю, что это продукты, да, в основном?

Иерей Алексей:

— Не только продукты. Продукты — это первичная помощь. Потому что мало того, что люди приходят, получают продукты, они получают одежду, получают какие-то необходимые вещи, если они вот в моменте нужны. Но самое главное, что с людьми происходит — это то, что люди возвращаются к нормальной жизни. Потому что большинство таких историй обнищания человека, оно, как правило, связано с тем, что человек потерял мотивацию к этой жизни. И вот вернуть эту мотивацию — это одна из задач нашего «Святограда». И те люди, которые к нам приходят получать помощь, они очень часто становятся нашими добровольцами.

В. Рулинский:

— Наоборот.

Иерей Алексей:

— Да, вот. И вот действительно такое происходит двойное исцеление, да. Исцеление семейное — потому что семья перестает нуждаться. И исцеление смысла жизни и бытия человека — потому что человек мало того, что он эту помощь принял, он начал ее оказывать другим. А вот это уже фактически гарантия того, что и человек сам...

В. Рулинский:

— Встал на ноги.

Иерей Алексей:

— Да, встал на ноги, и сам будет держаться, и дальше пойдет к Богу. Потому что вкус вот этих добрых дел, он на самом деле ближайшей дорогой ведет человека к Богу. И вокруг этого проекта многодетных тут же появился проект, например, нашего детского центра. Потому что стали приходить эти многодетные мамочки и говорят: батюшка, ну мы бы, конечно, помогли, но для того, чтобы помочь, нам нужно с кем-то оставить детей. У нас появляется группа продленного дня, среди наших благополучателей появляется несколько вполне себе талантливых педагогов, которые начинают в нашем центре тоже...

В. Рулинский:

— Заниматься с детьми.

Иерей Алексей:

— Заниматься, трудиться с детьми, да. И таким образом вот эта идея прихода, она трансформируется в идею семьи и даже в идею такого как раз города, да. Почему «Святоград» — потому что, по сути дела, все те проблемы, слепок тех проблем, которые есть в нашем обществе, они все находят отражение и способы решения в нашем «Святограде» и, благодаря такому комплексному походу, в общем, все у нас, по милости Божией, получается, да.

М. Баландин:

— Я от себя только добавлю еще. Самое же главное не просто помочь продуктами человеку. Продукты, они ну ты сегодня их выдал, завтра и послезавтра тебе придется их тоже выдать. Задача — вот человек нищает, у него что-то в жизни не клеится, — выдернуть его из этого момента, дать выдохнуть, чтобы он мог переключиться. Помочь не деньгами даже, советом, направить, иногда зачастую просто выслушать. И вот так, благодаря вот тому, что у нас есть детский центр, что детей оставили, маму взяли, пообщались с ней, выговорили ее, сказали ей, что она не плохая мать. А то, оказывается, очень часто у нас...

В. Рулинский:

— Ну часто ведь это же одинокие мамы.

М. Баландин:

— Да, одинокие. Вот ты плохая мать, еще что-то.

В. Рулинский:

— Действительно, им очень нужно вообще просто поговорить.

М. Баландин:

— Да, им не хватает любви. Вот продукты — это вот физическая пища, а духовная — это любовь. Поговорить с батюшкой на пастырском часе, поговорить наоборот, не с батюшкой, а просто с такими же прихожанами, которые прошли через это. Вот их главное собрать вместе и дать вот такое, ну вот любовь. И очень быстро люди начинают выходить сами. Причем спрашиваешь, что а как вот у вас получилось? А я не знаю, я к вам пришла, вы что-то со мной поболтали-поболтали, что-то на доске порисовали пару раз, и как-то пошло́.

В. Рулинский:

— Хорошая история. Нет, действительно, здесь для меня просто очевидным является то, что Церковь фактически сегодня является тем институтом, который максимально близок к нуждающемуся человеку в России. Максимально близок. У нас вот сейчас, слава Богу, 263 — ну это по нашим скромным подсчетам, может быть, какие-то мы не знаем, центров гуманитарной помощи. Они расположены практически в каждом областном центре. И не только в областных, в районных центрах, вот как у вас, я так понимаю, это же районный центр, можно сказать, не Санкт-Петербург, хотя в Петербурге тоже есть. И получается, там, где больше всего есть нужда, там, где действительно семьи, вот прямо совсем у них бедность как она есть, вот как она описана, условно, Гоголем или там Салтыковым-Щедриным, да, она примерно вот в таком же состоянии осталась очень в больших объемах вот в этих маленьких городах и поселках. И именно там эти центры гуманитарной помощи. Там нет благотворительных фондов, там нет практически никаких государственных таких сильных организаций социальных, но там есть Церковь, есть там эти центры. Пусть там есть продукты питания бесплатные, есть одежда бесплатная, да, и доброе слово — вот то, что вы сказали, без чего действительно человек не может даже воспрянуть.

М. Баландин:

— Ну все-таки еще хорошо, когда при приходе проводится работа, и ты знаешь большинство нуждающихся. Потому что тот, кто действительно нуждается — вот это вот моя практика показала, меня прямо поначалу очень злило, что мне нужно бежать за человеком и причинять ему добро. Потому что вот ну вот последний случай был, мы с отцом Алексеем были на выезде, и я судорожно вспоминаю, что вот есть возможность финансовая помочь людям, и вспоминаю, кому бы еще помочь. И вспоминаю, что там месяца три назад к нам приходила женщина после инсульта, парализовано пол тела, ну мы ей все продукты выдали. И я, такой, думаю: дай ей позвоню, спрошу, что нужно. «Здравствуйте, Елена, вам что-нибудь нужно? — Нет, ничего не нужно. Другим нужнее». Я говорю: «Может быть, стиральная машинка или холодильник?» И она начинает плакать. А я как бы, честно говоря, я не понимаю, как реагировать на эту ситуацию. Ну вот она начала плакать.

В. Рулинский:

— А что это означает?

М. Баландин:

— А что это значит? Оказывается, с одной парализованной рукой она все лето стирает одной рукой. Я не понимаю вообще, как этот процесс происходит. И каждый раз, когда думала позвонить нам, ей приходила мысль, что другим нужнее, что другие это. И когда мы ей купили стиральную машину, там счастье было. Ну вот как бы и ей больше-то ничего не надо, она как-то умудряется работать, на кусок хлеба она сама зарабатывает. На стиралку ни пенсии, ничего не хватало.

В. Рулинский:

— До слез просто.

М. Баландин:

— Вот. И я так, я тоже вот до слез как бы. Потом звоню, говорю: «Все нормально? — Да, нормально, спасибо вам огромное». И вот как бы поэтому знать еще, какие люди у тебя проживают рядом, постоянно расширять эту базу становится просто необходимым. Потому что очень много, есть нахлебники, ну правда, есть. А есть вот люди, которые вот так вот: другим нужнее.

В. Рулинский:

— Да, часто.

М. Баландин:

— И им часто звонишь, вообще не знаешь, как реагировать, что предлагать. Причем пока ты сам не назовешь, что им нужно, ты не получишь ответа. И вот бегаешь, причиняешь добро.

В. Рулинский:

— Да, это действительно такая адресная индивидуальная работа, и это даже не работа, это прежде всего просто человеческое, христианское отношение.

В. Рулинский:

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Если у вас есть желание поддержать работу социального отдела Гатчинской епархии, это можно сделать ан сайте https://svyatograd.org/. Мы говорим с иереем Алексеем Дудиным и Михаилом Баландиным, представителями социального отдела Гатчинской епархии. Батюшка, я у вас хотел спросить: у вас ведь, получается, ваша судьба священническая очень сильно связана с самым, наверное, почитаемым сегодня духовником, может быть, всей России, но точно Петербурга, отцом Иоанном Мироновым, и вы его духовное чадо, да? И так получилось, что как вообще произошло ваше включение в его такую семью духовную, и насколько он повлиял на социальное ваше такое милосердие, милосердное служение?

Иерей Алексей:

— Ну это тоже было чудо, это была такая тоже светлая история. Когда я, будучи молодым человеком, я в 17 лет сам стал ходить в храм, потому что оказался в чужом городе. Ну как в чужом, для меня Петербург город родной, но я свою юность прожил за Полярным кругом, вот, и, соответственно, приехал в Петербург учиться. Вот я был студент, один, и я находился на таком перепутье, я не знал куда идти, и в этот момент я нашел дорогу храм, я нашел дорогу к Богу. И мне не хватало духовника. Я прямо чувствовал, что мне нужен человек, который меня провел и помог мне. И я просто обратился к Господу: Господи, дай мне, пожалуйста, духовника. И было такое православное радио Санкт-Петербурга, и я буквально тем же вечером ловлю его волны, и выясняю, что вот, оно находится на улице Цветочная, 16, на заводе АТИ, и просто туда пришел. Ну просто как на радио, посмотреть, что там как происходит. А как раз в этот момент туда перевели служить батюшку отца Иоанна Миронова. И так с тех пор я стал вот в этот храм ходить, домовой, при заводе АТИ — Цветочная, 16. И оттуда уже много лет спустя и в семинарию поступал по рекомендации батюшки, и много лет поддерживал такую духовную связь, и советовался, и благословение в семинарию поступать — это тоже было от отца Иоанна. И как-то с тех пор вот моя жизнь, она вот проходит под таким духовным окормлением. И я Богу благодарен, и готов засвидетельствовать: если вам что-то нужно — просите у Бога. Ну сказано же в Евангелии: просите и дастся вам. Что вроде бы более есть понятное и приятное — попросить. Если ты просишь благого для спасения своей души, то Господь обязательно дает. И вот Господь меня привел к батюшке и уже много лет нахожусь под его окормлением и, слава Богу, что он еще с нами и есть возможность к нему приехать.

В. Рулинский:

— Ему 98, сколько уже?

М. Баландин:

— 97, да. 98-й год ему идет. Ну, дай Бог, чтобы он еще побыл с нами.

В. Рулинский:

— Да, и так получилось интересно, что батюшка Иоанн Миронов благословил отцов Кирилла и Мефодия, сейчас уже владыка Кирилл (Зенковский) организовать в Вырице вот тот проект, который сейчас называется социальный центр «Умиление», это несколько приемных семей, которые взяли под опеку детей с инвалидностью. Православные ребята, которые ездили в интернаты государственные, и потом решили организовать такое поселение, вот семьи образовались. Там только у отца Феодосия, мне кажется, уже 16 приемных детей с инвалидностью, с матушкой, и это все в Гатчинской епархии. Вырица, она же тоже в Гатчинской епархии. И вы тоже там, интересно тоже так получилось.

Иерей Алексей:

— Ну конечно, мы с детской миссией тоже периодически общаемся. Если они куда-то выезжают, то я как духовник тоже, ну для того, чтобы детей поисповедовать, приезжал вместе с ними. Была такая замечательная практика, когда они брали детей из детских домов и привозили их в большие храмы — и Казанский собор и, соответственно, Владимирской иконы Божией Матери. Вот это, конечно, здорово, что Господь такие проекты дает. И в этом отношении, я что хотел сказать, наш «Святоград» со многими сотрудничает. Ведь нет возможности зачастую решить какую-то вот, ну все проблемы сразу не решишь. И есть те области, которые мы охватываем, а есть те задачи, которые ну мы просто... Ну если с ребенком-инвалидом — мы всегда можем посоветовать прийти там человеку в детскую миссию. Если это, допустим, паллиативный бездомный, которого мы не можем взять, у нас есть замечательная организация «Пятый угол» в Сосновом бору.

В. Рулинский:

— Да, церковная, по-моему, там да, такая...

Иерей Алексей:

— Да, там замечательная женщина.

В. Рулинский:

— Да, я знаком с ней тоже.

Иерей Алексей:

— Дай ей Бог здоровья. И если там это просто бездомный человек, которого мы не можем по каким-то причинам взять на реабилитацию, мы его в Дом трудолюбия к отцу Аркадию отправляем. Если это выходец там из заключения, мы можем его отправить к отцу Николая Груздеву в Карташевскую. То есть самое главное, что мы живем такой христианской семьей, и в этом отношении отец Иоанн Миронов, он нас объединяет, что с отцом Николаем Груздевым, что с отцом Аркадием.

В. Рулинский:

— Он тоже духовное чадо.

Иерей Алексей:

— Тоже духовное чадо. Что с владыкой Кириллом и отцом Мефодием, да. И вот это такая большая есть такая Иоанновская семья — это про Иоанна Кронштадтского в Петербурге. А есть такая Иоанновская семья — Иоанна Миронова, тоже в Петербурге. И вот в этом плане батюшка своим служением, своим таким христианским деланием он стал родоначальником и духовником всех наших проектов. И мы очень радуемся, что Господь вот нас с батюшкой свел. И его молитвами, конечно, мы тоже участвуем в этом труде, плодоносим.

В. Рулинский:

— Да, так иногда бывает, что некоторые люди думают, что духовник — это прежде всего человек, ну и так действительно, в принципе, правильно так предполагать, что это человек ведет духовную жизнь, и человек помогает ему, да, выстраивать отношения с Богом, он принимает исповедь. Но еще ведь очень важен личный такой опыт предстояния духовника, и то как он, что для него важно самого. Получается, вот дела милосердия для отца Иоанна одна из неразрывных таких частей христианского такого служения, которое он как раз своей жизнью, своими вот такими советами он фактически это распространяет доброе такое свидетельство. Это действительно удивительно, конечно, и радостно. Как отец Иоанн Кронштадтский в свое время, он же тоже организовывал Дома трудолюбия, отец Иоанн Кронштадтский.

Иерей Алексей:

— Конечно, по образу Домов трудолюбия сейчас многие батюшки трудятся, и это действительно правильно. Потому что нельзя человеку позволить, ну как бы сказать, сибаритствовать, да, ему нужно обязательно, чтобы как Михаил сказал, чтобы он научился преодолевать, чтобы он вернулся к состоянию делателя, к состоянию творца. Ведь все чтобы сотворить что-то благое, нужно приложить усилия, и в этом отношении человек, если он теряет возможность прилагать эти усилия — что в духовной сфере, когда он молится, что в сфере душевной, когда он общается с другими людьми, их надо зачастую потерпеть, что в сфере физического труда — все это требует, в общем-то, от человека такого напряжении определенного. И в этом отношении тут вырисовывается, не знаю, в рамках нашей передачи такой, можно сказать, онтологический кризис нашей цивилизации. В чем он заключается?

В. Рулинский:

— Серьезно вы так заявили.

Иерей Алексей:

— Да, простите. А в том, что для современного человека, повязанного на идеологию комфорта, вот его путь лежит в тупик, его путь лежит в бездну, потому что человек должен преодолевать и быть героем. Человек должен быть героем — это же здорово звучит? Здорово звучит. Но он должен быть героем о Господе. То есть он должен научиться с Божией помощью преодолевать свои немощи, слабости, трудности этой жизни, проходить эти уроки. И через эти уроки и преодоление становиться лучше, чище и сильнее. А современная цивилизация учит человека наоборот: надо идти в более комфортные условия.

В. Рулинский:

— Ну это да, в общем-то, действительно я с вами не могу тут не согласиться. Но все-таки есть же такое понятие, например, вот возьмем век, представим, что мы у нас заболел зуб, и мы обратились к врачу зубному и получили там лечение. Ну мне кажется, батюшка, я, конечно, понимаю, может быть, вы подвижник такого уровня, что вам как бы в XIX веке нормально было бы лечить зуб тогда, но мне — я бы не хотел, если честно. Я хотел бы, чтобы мне сейчас вот обезболили и сделали что нужно.

Иерей Алексей:

— Ну да, в этом отношении, Василий Васильевич, я думаю, что вы правы абсолютно. Но здесь очень важно, куда мы направляем высвободившиеся ресурсы. Вот я сам, как многодетный священник, как вы уже сказали, да, мне Бог дал девять детей, радуюсь, потому что у меня дома стоит небольшой комплекс из двух стиральных машинок и двух сушильных, и все это постоянно сушит и стирает. Я уже детей научил там...

В. Рулинский:

— Участию.

Иерей Алексей:

— Да, там включать и перекладывать вещи, а маленькие радостно их сверху скидывают — это целый этот...

В. Рулинский:

— Приключение.

Иерей Алексей:

— Ритуал. А большие потом наверх затаскивают уже постиранное. Но вопрос, куда я пущу высвободившееся время. Если я буду в это время лежать на диване, это будет мне во вред. А если я приду в это время высвободившееся для того, чтобы побеседовать в студии Радио ВЕРА и поделиться той радостью и теми возможностями, которые нам дает Господь, ну это будет, наверное, на пользу. Поэтому самое главное в том, чтобы те высвободившиеся ресурсы и те благословения, которые дает, безусловно, блага современная цивилизация, они были направлены на созидание. И человек не перестал трудиться и не обленился. А вот здесь, в современной цивилизации, облениться чуть-чуть проще.

В. Рулинский:

— Да, я же так понимаю, что у вас же есть сестры милосердия.

Иерей Алексей:

— О, это целый спецназ нашего «Святограда».

В. Рулинский:

— Расскажите про них.

Иерей Алексей:

— Это, по сути дела, был второй наш проект после проекта трезвеннического. Потому что радом с нами началась строиться больница, и мы решили заранее, обычно мы все делаем потом, а в этот раз мы все решили сделать заранее, и мы создали сестричество, с тем чтобы потом, когда больница построится, а она должна построиться вот-вот, уже десять лет, но вот должна.

В. Рулинский:

— Государственная.

Иерей Алексей:

— Сейчас уже должна. И, соответственно, мы создали сестричество. А поскольку сестры, они начали с молитвы, они говорят: батюшка, а в чем нам трудиться дальше? И мы начали искать им место приложения. Мы попросили их поработать с нашим Обществом инвалидов, которое у нас в Коммунаре очень большое. Ну вот на город, получается, чуть больше 20 тысяч человек у нас более пятисот инвалидов состоит в Обществе инвалидов, причем двадцать из них, они тяжелые, которые требуют постоянно ухода. Наши сестры стали спецназом, когда мы стали окормлять Гатчинское ПНИ, психоневрологический интернат, они стали помогать нам при окормлении пансионата для престарелых, который тоже рядом с нами находится.

В. Рулинский:

— А что они помогали делать?

Иерей Алексей:

— Да они помогают батюшке работать, в смысле пансионату они помогают со стариками. Они приходят, с ними общаются, выясняют их нужду, готовят их там к исповеди и ко причастию, если такая подготовка требуется. То же самое в ПНИ, батюшка приходит, а вместе с ним приходят несколько сестер. Вот они в случае обращения в храм — а в храм люди же обращаются со своими бедами, если с кем-то надо посидеть там, с инвалидом, бывает. Вот у нас была мать-одиночка Татьяна, у который сын вот Алексей, и ей надо было, пока она шла на операцию, чтобы с сыном кто-то посидел, побыл. И, в общем, такие вещи, которые в жизни происходят, и сестры тут подключаются. И плюс они очень сильно помогают, когда необходимо произвести вот такую разведку, да, когда приходит просьба, а сейчас, благодаря горячей линии милосердия, телефон, который владыка Пантелеимон очень любит повторять...

В. Рулинский:

— Давайте повторим тоже.

Иерей Алексей:

— Давайте его повторим: 8 (800) 70 70 222.

В. Рулинский:

— Это федеральный номер нашей горячей линии «Милосердие», церковной социальной службы, которая действует по всей территории нашей страны. Вот Синодальный отдел по благотворительности организовал. И звонки поступают в том числе, если они из Санкт-Петербурга и области, к отцу Алексею.

Иерей Алексей:

— Они поступают в наш «Святоград». А, кстати, в последнее время мы еще и стали ресурсным центром по Северо-Западу. Если просьбы проработаны в других регионах, то мы непосредственно выполняем закупки необходимого оборудования там, если что-то нужно инвалиду купить и так далее. Но сестры помогают нам съездить в ближайшие окрестности и проверить, действительно ли человек нуждается, потому что по-разному бывает. Бывает, что человек нуждается гораздо больше, чем он просит. И в этом отношении, вот как Михаил рассказывал историю про стиральную машинку, бывает, вот сестры сходят, разберутся, пообщаются, помогут, и морально помогут, потому что они действительно верующие.

В. Рулинский:

— И словом тоже.

Иерей Алексей:

— Да, и словом тоже, логотерапия такая. И действительно у них такое и миссионерское, и христианское, и служение милосердия, это действительно у нас такой спецназ. И при этом еще нам, молодым и здоровым, урок. Потому что наши сестры, они, как правило, уже все пенсионного ну вот такого, и глубокого бывает, пенсионного возраста. При этом при всем у них давление 200, да там...

В. Рулинский:

— А они все равно идут.

Иерей Алексей:

— А они все равно идут и делают. И посмотришь на них и уже понимаешь, что все твои проблемы — это уже полная ерунда.

М. Баландин:

— У меня случай был, это как я познакомился с сестрами. Звонит мне отец Алексей, говорит: «Ларисе Эриковне набери». Я говорю: «Кому? — Старшей сестре сестричества, сейчас тебе дадут телефон. Мне с СВО тут позвонили...» Ну, в общем, ладно, хорошо, узнаю дела, нахожу Ларису Эриковну. Ситуация такая: женщина медсестрой ушла на СВО доброволить, у нее муж алкоголик, пьет где-то неподалеку в окрестностях, и ей по телефону показалось, что у него вот-вот будет инсульт или уже случился. Пожалуйста, съездите, проверьте. Я с сестрами нашими еду, а это правда, ну это то, что они спецназ, я узнал уже на месте. А пока я еду с двумя такими пожилыми...

В. Рулинский:

— Благообразными такими.

Иерей Алексей:

— Такими вот милыми бабушками, вот все, еду. Приезжаем. А там человек пил, пил месяца полтора, не просыхая, со всеми вытекающими запахами, обстановкой, всеми делами. Мы, я когда заходил, начал молиться: пожалуйста, хоть бы не труп. Ну потому что вот все располагает. И тут Лариса Эриковна меня отодвигает, говорит: что тут с тебя, молодого. Пробивается вперед, находит его в дистрофическом состоянии. Я пока дохожу, она его уже одела и говорит: везем ко мне. Я говорю: зачем? Отмывать буду.

В. Рулинский:

— Ничего себе.

М. Баландин:

— Там в конце уже он заупирался — если его повезут к ней, он пить не сможет. Он заупирался. Но в этот момент я понял: батюшка, когда говорит «боевой спецназ», он не преувеличивает, он скорее преуменьшает ситуацию.

В. Рулинский:

— Слава Богу, что есть такие люди замечательные. И дай Бог, чтобы появлялись и молодые, те кто смогут эстафетную палочку-то принять. Спасибо большое. Это были иерей Алексей Дудин и Михаил Баландин, представители социального отдела в Гатчинской епархии у нас в «Делателях». Если у вас есть желание поддержать работу социальных проектов Гатчинской епархии, это можно сделать на сайте https://svyatograd.org/. Благодарю вас за этот очень важный эфир. А мы вернемся через неделю. Вместе с вами я, Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. До свидания.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Социальная помощь в Лисичанске». Дарья Ткач
• «Женское служение в Церкви». о. Андрей Постернак
• «Помощь в детских больницах». о. Иоанн Захаров, Татьяна Андроняк

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов