«Христианин в современном обществе». Сергей Капнист

У нас в гостях был общественный деятель, председатель исторического русского императорского Красного креста, заместитель председателя Союза русского дворянства в Париже, уч­ре­дитель Ко­ор­ди­наци­он­но­го со­вета Рос­сий­ских со­оте­чес­твен­ни­ков во Фран­ции граф Сергей Капнист.

Наш гость рассказал историю своего известного рода, а также о том, как складывалась его жизнь во Франции, и почему, родившись на Западе, он считает своим Отечеством Россию. Сергей поделился, какое место вера и Церковь занимают в его жизни, почему ему важно помогать эмигрантам, и как сохраняются за рубежом русские традиции, в том числе, христианские.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

---

О.Игорь:

- Добрый вечер, дорогие друзья!

Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

И, как обычно, по воскресеньям вечером, в студии – моя коллега Кира Лаврентьева…

К.Лаврентьева:

- Добрый вечер!

О.Игорь:

- … меня зовут – диакон Игорь Цуканов.

И мы, традиционно, в эти дни воскресные, говорим с нашими гостями на тему «Христианин в обществе». И, обычно, к нам приходят в гости… ну, вот… люди, живущие в Москве, с кем довольно легко встретиться, а если что-то не получается по встрече, то её всегда можно перенести. А сегодня у нас – очень необычный и интересный гость – Сергей Алексеевич Капнист, граф, общественный деятель, председатель Исторического Русского Императорского Красного Креста, учредитель Координационного совета российских соотечественников во Франции, где Сергей Алексеевич живёт большую часть времени… да?... хотя, вот, Вы часто бываете теперь и в Москве… заместитель председателя Союза русского дворянства в Париже. Вот… так много регалий…

К.Лаврентьева:

- Настоящий аристократ у нас сегодня в студии, уважаемые радиослушатели!

О.Игорь:

- Сергей Алексеевич, добрый вечер!

С.Капнист:

- Добрый вечер!

К.Лаврентьева:

- Здравствуйте, Сергей Алексеевич!

О.Игорь:

- Очень рады Вас видеть у нас в гостях!

С.Капнист:

- Спасибо! Мне тоже очень приятно! Особенно, что я регулярно слышу ваше радио «Вера», когда я живу и нахожусь в Москве – у меня звучит.

К.Лаврентьева:

- Благодарим Вас!

О.Игорь:

- Это приятно, да.

Ну… вот… Ваш род – род Капнистов – он… такой… древний, и, если я правильно знаю, правильно помню, один из Ваших праотцев, откуда род идёт – это с греческого острова Закинтос… да, правильно?

С.Капнист:

- Да, Закинтос.

К.Лаврентьева:

- Юг Корфу.

С.Капнист:

- Это – на юге Корфу. Закинтос – это Фьори ди Леванте. Так звали тоже…

О.Игорь:

- Да. Но тогда это… я так понимаю… было всё – в подчинении Венецианской республики, да? В те времена…

С.Капнист:

- Да, да… в это время было так, и, действительно, тут… в общем… и связаны исторически эти моменты. Потому, что уже были… воевали с турками, с османами, и… тут целая история… ещё… старая история, так скажем.

О.Игорь:

- Да. Ну, а русской дворянской фамилией – фамилия Ваша стала в XVIII веке, да? В начале… в 1711 году, если я не ошибаюсь…

С.Капнист:

- В общем… это очень интересно, потому, что… действительно, графский титул был выдан Капнистам ещё венецианским…

О.Игорь:

- А правильно – Капнист, да?

С.Капнист:

- Да… ну, в общем… так, что – венецианский титул, который, в общем, потом Русским сенатом был подтверждён. Но это – так довольно часто было в России, широко относились к этим вопросам.

О.Игорь:

- Но, вот… я хотел, Сергей Алексеевич, спросить, для начала, о каком-то… таком… семейном предании. Вот, что для Вас, лично, в нём ценно и дорого? Потому, что, действительно – большая история, и долгая, и… если я правильно понимаю, у Вас в роду есть известный поэт, драматург, литератор – Василий Васильевич Капнист. А его отец, если я правильно помню – Василий Петрович… да?

С.Капнист:

- Да.

О.Игорь:

- … он состоял на службе в Русской армии. Он служил, и участвовал в семилетней войне… и, по-моему, он даже погиб в знаменитом сражении при Грос-Егерсдорфе…

С.Капнист:

- Да, абсолютно точно…

О.Игорь:

- То есть… ну… много, чем славен род Ваш. Но и огромное, конечно, семейное предание существует. Вот, что для Вас в нём особенно дорого?

С.Капнист:

- Я думаю, что тут, действительно, то, что важно – это исторические эти корни, венецианские. Потому, что они что-то определяют, и какое-то мировоззрение тоже через такие корни появляется. И, естественно, после этого, это – русскость, которая, в общем, всё… перешла всё остальное. И, даже живя во Франции… в общем-то… живём русским духом – это так и есть. Так, что… вот это – греческо-венецианские корни, Россия, жизнь теперешняя во Франции, возвращение в Россию… я, одно время, служил ещё в Советском Союзе… так, что – всё это было интересно… это… я специально приехал, я не хотел быть обязательно дипломатом. Но, вот, этот период, когда мне предложили побывать на земле русской, в Советском Союзе – это мне, конечно, было очень важно, очень интересно, очень приятно, несмотря на все… трудности.

Так, что… видите… всё это создаёт какое-то для меня впечатление, что Россия – это, где-то, маяк большой Европы, так сказать.

К.Лаврентьева:

- Сергей Алексеевич… вот, смотрю я на Вас, слушаю внимательно, и, до конца, у меня нет ощущения реальности происходящего. Объясню, почему.

Потому, что мы, здесь живущие, в России, так трепетно относящиеся к дореволюционному времени, с таким теплом и любовью воспевающие вот эту вот историю русского дворянства, вот это… аристократов духа, в первую очередь, и с такой болью поднимающие тему революции, и всего, что случилось после неё, мы не можем до конца поверить, что, вот, тот… свет России – Трубецкие, Шаховские, Шереметьевы, Капнисты, и много-много-много прекрасных людей, не только дворянского происхождения, но, я ещё раз повторю – аристократов духа, которые, слава Богу, успели уехать, и, слава Богу, успели себя сохранить, сохранить своих детей и часть русской культуры… и мне до конца не верится, что где-то – там, в Париже… может быть, частично, в Америке… может быть, немножко в Канаде, и совсем немного в Англии – это всё ещё живо. И до такой степени мне радостно думать о том, что – да, живо!

Что сохранились титулы… ну, ладно, титулы… сохранилась русская культура, поддерживается русская… вот, эта вот… русская жилка некая – вокруг классической музыки, вокруг художественного искусства, изобразительного искусства… я знаю, что во Франции есть консерватория русская… и… есть православные храмы.

И, Вы знаете, это всё до такой степени тепло нам сейчас с отцом Игорем… я думаю, что и нашим радиослушателям будет так же тепло от этого на сердце – что сохранилось вот это вот… вот, та самая Россия, которая когда-то была.

Сергей Алексеевич, Вы можете рассказать… вот… насколько жива ещё Россия? Как сохраняются традиции там, у вас, вот, за этим рубежом сейчас? Как они сохранялись в течение ста последних, трагических для Императорского общества, для Царской России, лет?

С.Капнист:

- Вы задали тут огромное количество вопросов…

К.Лаврентьева:

- Огромное количество… я знаю… я, когда под эмоциями и чувствами… я не могу остановиться! Прошу прощения.

С.Капнист:

- Я постараюсь кое-что Вам сказать.

Конечно, то, что что Вы описали, связано с Русским рассеянием. И я думаю, что это – Божия благодать. Потому, что… я думаю, благодаря этому, действительно, как Вы и подчёркиваете, много чего сохранилось именно в духе.

Естественно, это феномен довольно интересный, и, одновременно, он очень хрупкий. Потому, что… один мой хороший знакомый, Сергей Сергеевич Пален, мне, пару лет тому назад, сказал: «Дорогой мой, ты знаешь, мы динозавры с тобой…» Я удивился: «Почему ты так говоришь… такую вещь?» Он мне: «Потому, что мы – последние с тобой в этом поколении, которые ещё были воспитаны теми людьми, которые покинули Россию».

И это… я подумал… действительно, это очень сильные были слова его. Потому, что уже после нас – наши дети – они не будут иметь того же самого ощущения. И… как-то, вот… то, что Вы сказали очень любезно, постепенно растворяется.

Конечно, я очень радуюсь, когда я вижу молодёжь, которая… ну, относительно, конечно… которая… вот… это – дети, сыновья, дочки… вот… нашего поколения, и которые приезжают в Москву, которые тут устраиваются, которые работают, которые выходят замуж, женятся, и которые, в общем, живут… совсем… по своему вкусу, по своим уже убеждениям. Я всегда немножко это вспоминаю, и думаю, что им, в общем, посчастливилось. Потому, что когда я работал в торгпредстве французского Посольства… Советский Союз… такой возможности не было – вернуться, устроиться, и работать, и жить спокойно в России. Так, что, это… есть такое, конечно.

Ну… может быть, Вы снова зададите мне пару вопросов, чтобы я мог бы продолжить на эту тему?

К.Лаврентьева:

- Ведь, первым потокам эмиграции было очень сложно выживать?

С.Капнист:

- Да.

К.Лаврентьева:

- Дворяне вынуждены были работать таксистами… хорошо, если преподавателями, но, в основном, таксистами?

С.Капнист:

- Да, Вы знаете… Вы очень правильно подчеркнули это ремесло – такси. Например, мой дед – Капнист Димитрий Палыч – он смог выехать. Его брат, адмирал – его казнили, его убили в Пятигорске, и зверски. Он был среди заложников – 103 заложника. С ними был и генерал Рузский, и… ну, много… много людей. Их рубили шашками просто у общей могилы. Так, что…

А брат его – мой дед, значит – он очутился в Париже, и, действительно, водил такси. Он был в Думе до этого, ну… там занимал свою должность, и, в Париже, он стал даже председателем профсоюза русских таксистов. Вот, видите? Так, что…

Но, подчёркиваю, всё-таки… я не очень люблю это напоминать, но я думаю, что это надо, всё-таки, подчеркнуть… ему было очень трудно. Он не выдержал, он кончил самоубийством.

К.Лаврентьева:

- Любого человека можно сломать…

С.Капнист:

 До какой степени. Так, что я его не застал, но… в общем, такая история.

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Лаврентьева:

- «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

Уважаемые радиослушатели, в этом часе с нами граф Сергей Алексеевич Капнист – общественный деятель, председатель Исторического Русского Императорского Красного Креста, зампредседателя Союза русского дворянства в Париже.

У микрофона – диакон Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева.

Сергей Алексеевич, Ваш прадед по материнской линии – священник Иаков Смирнов. Служил в Александро-Невском соборе в Париже. Что это был за человек… Вы знаете о нём что-то?

С.Капнист:

- Я его не застал, но в семье, конечно, это очень важная личность у нас. И, именно, я сейчас готовлю маленький такой опус про него – потому, что… ну… немножко забыли его в Париже.

Он пережил вот это тоже… эти тяжёлые времена. Он приехал… он был священником… первое назначение было в Дрездене, после этого – в Швеции, и последнее назначение – в Париже, где он прослужил 37 лет.

И… значит… приехал в 1898 году. Ну, посольский священник. Обстановка совсем… одна, такая, в общем, как для всех этих посольских церквей. И потом – революция. Потом – всё, что произошло. И он, конечно, от этого очень страдал – потому, что эти времена, когда он не знал, куда повернуться. Писал в Петербург начальству, и так далее, узнавать. Письмо шло долго… пока ответы… ну… всё это было довольно страшновато. И… до момента, когда митрополит Евлогий переехал в Россию… всё это замечательно рассказано и описано в книге историка нашего любимого Николая Росса.

Ну… он был – человек очень… такой… скромный, молитвенный. И всегда я… помню, мать мне рассказывала, что он служил, и иногда у него слёзы… по щекам…

О.Игорь:

- … стекали…

С.Капнист:

- … да.

К.Лаврентьева:

- А через кого сохранялась религиозная традиция в вашей семье? Как Вы смогли перенести православие через все вот эти трудности и испытания – не по форме, а по духу?

С.Капнист:

- Вы знаете, я думаю тут, что для данного примера нашей семьи, конечно, отец Иаков бы столб семейный такой…

К.Лаврентьева:

- … маятник…

С.Капнист:

- … маятник… и, благодаря ему, и вся семья впущена была… в церковной жизни… и моя мать… понимаете, они все жили, до его кончины, в Александро-Невском соборе. Там, около него… направо и налево – два флигеля, и он жил – когда смотришь на церковь – в левом флигеле. И, естественно… когда вспыхнула революция… например… мой дед и его сын, который был военно-морским офицером, через Владивосток выехал – это тоже целая… такая… история поразительная. Потому, что моя мать родилась в Индокитае, понимаете… но это… я скажу, может быть, тоже занятным… она никогда не была русской – она сразу стала француженкой потому, что родилась на французской территории. А другие, родители – много лет старались получить французское гражданство, и были эти нансеновские паспорты, и очень… такая…

 Вот… так, что, он приехал… для него было легко – он доплыл до Марселя, и потом подъехал к отцу. Так, что – я должен сказать, что с этой стороны, и со стороны моей матери… насколько было сложно и гнусно… вот… с моим дедом со стороны отца, со стороны матери – они, в общем, жили обеспеченно, потому, что… и нельзя сказать, что эмигрантская жизнь для них была тяжела. Слава Богу, для них…

О.Игорь:

- Ну, потому, что они ещё раньше в Париже оказались, видимо. Им не приходилось бежать в Париж спешно, да?

С.Капнист:

- Ну… отец Иаков был тут, с семьёй. У него было два сына. Один был инженером подводных лодок тогда. Ну, он, как будто… как это было у нас принято говорить в семье – он погиб в круге первом, Солженицына. Потому, что он остался в России. Дед мой, как я рассказывал, вернулся… не вернулся, а… кстати, даже и вернулся… потому, что он был в лицее в Париже, и его отправили в Петербург в Морской корпус. Так, что он… у него было уже… немножко… какая-то такая… вроде двойной культуры. А брат его – он явно был в круге первом. Потому, что, однажды, семья получила… после пяти или шести лет, получила письмо, в котором он писал: «Я жив, для меня всё хорошо, не волнуйтесь…»

О.Игорь:

- То есть, он был одним из… вот… тех представителей интеллигенции, которые, каким-то образом, были задействованы на вот этих вот…

С.Капнист:

- По специальности.

О.Игорь:

- … да, по специальности.

С.Капнист:

- Так скажем.

О.Игорь:

- Да… да…

Сергей Алексеевич, мне хотелось Вас просить немножко вспомнить, как была устроена церковная жизнь во Франции, где Вы жили… ну, вот… во времена Вашей юности, молодости… до того момента, совсем недавнего, когда произошло воссоединение Архиепископии западных русских приходов с Московским Патриархатом.

Насколько русские люди, жившие в Париже, жившие во Франции – насколько они жили сплочённо? Они ходили в какие-то одни и те же приходы, или они как-то рассредоточивались по приходам? Там же были и Константинопольские приходы… и Греческие… и разные самые… вот, как это всё было устроено?

С.Капнист:

- Это я довольно хорошо помню. Потому, что я прожил весь этот период, когда… действительно, когда я осознал, вообще, что происходит.

Ну, был, действительно, Александро-Невский собор, который был близок нашей семье – по понятным причинам. И это был наш приход, семейный. Я там прислуживал, и для нас это было связано, я думаю, не с какими-то юрисдикционными вопросами, а просто – семейная привязанность к этому приходу.

О.Игорь:

- А Вы так и продолжали жить где-то там рядом, да?

С.Капнист:

- Да… ну, не совсем близко, но… когда отец Иаков скончался, конечно, попросили освободить этот флигель, и мои дедушка, бабушка и родители переехали в… ну… там… на метро полчаса… в общем, довольно близко. И, с детства, меня водили туда.

И мы ходили тоже в другой приход, который находился совсем близко – пять минут пешком. Это бульвар Экзельман… не помню, какой это приход… но, в общем, это был… основной был, всё-таки, Александро-Невский приход. И, подчёркиваю, что для нас это была семейная, в общем, привязанность.

Хотя, я знаю, что среди русских… именно, некоторые очень сильно считали, что – нет, они больше сочувствуют Зарубежной Церкви, другие – Московской Патриархии, и – Александр-Невские – ну… Константинопольские. Так, что – это такая ситуация, которую я с детства… для меня она, фактически… практически, можно сказать, была нормальной. В общем – три линии, три юрисдикции в одной и той же самой Православной Русской Церкви.

И всё это, конечно, плохо отражалось на развитии, я думаю, молодёжи и церковного духа. Потому, что, всё-таки, выходило так, что были какие-то трения, всё-таки, между людьми. Меньше – среди духовенства. Потому, что… в общем… была какая-то толерантность – и сослужили, и, в общем, жизнь шла более-менее нормальная.

Но – сразу понятно, что в этом политическая составляющая играла какую-то роль. Потому, что… ну… каждый, в общем, считал… что он прав… и это было или связано… в общем… с полной верностью России и Советскому Союзу, или более… такое… монархическое, скажем, направление, которое находилось…

О.Игорь:

- … у зарубежников.

С.Капнист:

- … в Зарубежной Церкви. И… ну… среднее, такое, направление, которое соответствовало позициям… владыки тогда…

Ну, вот… и, конечно, после всего этого, для нас – людей моего поколения – конечно, письмо Патриарха Алексия II, когда он призвал все юрисдикции… в общем… войти в единую Московскую Русскую Патриархию – это произвело огромное впечатление. Потому, что мы видели в этом возможность закончить все эти церковные трения, и… в общем… какого-то недостатка в развитии церковной жизни, поскольку она, именно, так… немножко подчиняется… другим каким-то принципам.

О.Игорь:

- «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

Дорогие друзья, напоминаем, сегодня у нас в гостях граф Сергей Алексеевич Капнист – председатель Исторического Русского Императорского Красного Креста, учредитель координационного совета российских соотечественников во Франции, заместитель председателя Союза русского дворянства в Париже.

У микрофона – моя коллега Кира Лаврентьева, меня зовут диакон Игорь Цуканов, и мы вернёмся в студию, буквально, через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь!

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Лаврентьева:

- Ещё раз, здравствуйте, уважаемые радиослушатели!

«Вечер воскресенья» на радио «Вера» продолжается.

У микрофона мой коллега – диакон Игорь Цуканов, и я – Кира Лаврентьева.

С радостью, ещё раз, представляю вам нашего замечательного гостя – графа Сергея Алексеевича Капниста. Сергей Алексеевич – общественный деятель, председатель Исторического Русского Императорского Красного Креста, учредитель координационного совета российских соотечественников во Франции, заместитель председателя Союза русского дворянства в Париже – вот, такая у нас сегодня длинная «представлялка», уважаемые радиослушатели. Но это всё – неспроста, потому, что ничего нельзя упустить, каждый из вот этих вот этапов биографии Сергея Алексеевича имеет принципиальное значение – и для него, и для его семьи, и также, наверное, и для Русского Зарубежья.

А Красный Крест… Вы – председатель общества Красного Креста, причём, эта должность, если мы не ошибаемся – она досталась Вам по наследству, от Вашей тёти Марии Дмитриевны Татищевой-Ивановой…

С.Капнист:

- Да.

К.Лаврентьева:

- Что Вы привнесли своего в работу этой организации?

О.Игорь:

- Это, ведь, основная сфера Вашей деятельности, на сегодняшний момент, которая занимает больше всего Ваших усилий и времени?

С.Капнист:

- Да… я…

К.Лаврентьева:

- Простите, Сергей Алексеевич… ведь это Императорское общество ещё при Александре II… я, вот, в прошлый раз вспоминала, когда готовилась к программе… оно ведь ещё тогда основано?

С.Капнист:

- Оно было основано – да, действительно… Александр II…

К.Лаврентьева:

- Очень история у него… такая… большая, у этого Общества…

С.Капнист:

- В общем, когда… эта история – надо будет её прописать очень подробно. Потому, что она интересная.

Тут я вкратце просто скажу, что существовало в России одно Общество… не помню наизусть его названия, но это было… помощь военным, и раненым… ну… не было особенного такого звания. Но это, конечно, было – милосердие, это была – медико-социальная помощь… вот, в этой сфере.

А потом, когда Анри Дюнан, который, в общем, создал движение Международного Красного Креста, была подписана Женевская конвенция, и так далее – в России, именно при Александре II, переменили звание вот этого предыдущего Общества, и дали ему звание Российского общества Красного Креста – РОКК.

И, с тех пор, это был Красный Крест, который соответствовал России. Тут уже конвенция была подписана, и огромная была, конечно, работа сделана – это, я думаю, самый великий Красный Крест, который когда-либо существовал в мире.

Надо сказать, и напомнить, что, всё-таки, если Анри Дюнан смог создать это своё движение при участии России. Потому, что ему выдали, теперешними словами, гранты, которые ежемесячно ему выплачивали, и это ему дало возможность именно провести свою работу. Так, что роль, конечно, России даже в создании всего этого – очень важная была.

О.Игорь:

- Ну, а сегодня, если я не ошибаюсь, центр Ваших усилий, как председателя Красного Креста – в поддержке Домов престарелых, да?

С.Капнист:

- Абсолютно, да.

О.Игорь:

- Почему именно такое направление выбрано?

С.Капнист:

- Вы напомнили, как я… в общем-то… попал в эту роль – председателя Российского общества Красного Креста. Старая организация – это главное управление. Но я вернусь ко всем этим моментам, потому, что они все важные.

Действительно, Российское общество Красного Креста очутилось на Западе во время Первой Мировой войны. А – почему? Потому, что Россия отправила военный экспедиционный корпус на Западный фронт, и Красный Крест сопровождал этот экспедиционный корпус. И тут было много работы сделано. Я был в архиве МИДа на Добрынинской, и смотрел все, все эти архивы, которые были привезены из Посольства российского в Москву. И там видно, что в Посольстве очень много работали именно для подготовки… материальной подготовки… в общем… этой войны… этого участия в Западном фронте.

Там заказывали пароходы, госпиталя, машины-амбулатории, и так далее. Даже есть фотография, где отец Иаков Смирнов благословляет их во дворе Александро-Невского собора.

Так, что – вот, как он появился на Западе, и во Франции.

Потом – вспыхивает Революция, в январе 1918 года подписан декрет – Ленин всё… конечно, полная национализация, и Красный Крест исторически, так скажем, исчезает. Те, которые уже были на Западе – потому, что они сопровождали именно… там часть главного управления уже была. А другие… в общем, эмигрировали. И они, через некоторое время… ну… сразу после этих событий, и из-за окончания войны, они переключили свою деятельность с военной, конечно, на штатское, и – надо было заниматься этими сотнями… десятками, сотнями, тысячами эмигрантов, которые хлынули по всему миру. И наш этот Русский Красный Крест – он имел представительство в более, чем двадцати странах – и в Южной Америке… ну… Сербия, Финляндия – это всё под рукой… в Австралии…

И занятно то, что… когда Швейцария приняла Советский Союз, она, одновременно, приняла и Красный Крест, который был создан – советский Красный Крест. И в Женеве объявили, что: «Очень хорошо! Мы, конечно, принимаем советский Красный Крест, но, тем не менее, мы сохраняем и исторический Русский Красный Крест, поскольку, он очень полезен этим сотням тысяч людей по всему миру».

Вот, это тоже…

О.Игорь:

- Интересная какая история… я не знал…

С.Капнист:

- … примеры русского рассеяния тоже находятся в этом движении.

О.Игорь:

- Ну, а сейчас, получается, деятельность сосредоточилась больше, как раз, на уходе за пожилыми уже людьми в Домах престарелых…

С.Капнист:

- Поясню. Это очень просто и совсем понятно. Потому, что в начале деятельность была – какая? Ну… русские приезжают, разными путями – они должны жить, они должны есть, они должны одеваться, они должны лечиться – вот, это все темы, которые развивал Красный Крест.

И – годы проходят, люди стареют. Они… так же они говорят по-русски, так же одиноки, так же немощны, и – что делать – они умирают, и надо как-то им найти убежище.

Так, что – вот, они старели, и начали… наши члены главного управления решили, что надо создавать старческие дома для них. И самый яркий пример – это создание старческого дома в Сент-Женевьев-де-Буа. Это называется «Русский дом». Княгиня Вера Кирилловна Мещерская, которая в 1927 году создала вот этот «Русский дом», который… ну… исключительное место, которое играет огромную роль именно в этом рассеянии. Во всяком случае, во Франции.

И, кстати, так и объясняется известность кладбища Сент-Женевьев-де-Буа. Потому, что многие русские мне говорят: «А, Вы из Франции? Сент-Женевьев-де-Буа?» – а отчего это там, в Сент-Женевьев-де-Буа? Именно, потому, что – старческий дом. Потому, что Вера Кирилловна Мещерская, когда… в общем, создала… потом умирали люди – надо бы их хоронить. Семьи нету. Ну, вот, и надо было договориться с местными авторитетами – в мэрии, и с мэром, и получили там участок, где могли хоронить своих.

Так, что это, видите, история связана… нормально… это курс жизни. Живут – старость – умирают…

О.Игорь:

- Цикл такой...

С.Капнист:

- … цикл…

О.Игорь:

- Цикл жизни русского зарубежья, в некотором смысле, да…

С.Капнист:

- Например, у нас через «Русский дом» на этом кладбище около 300 могил, которые Вера Кирилловна всё выплачивала, и всё поддерживала.

Я должен сказать, что теперь очень интересно, и очень хорошо, что Российская Федерация – она, через учреждение, которое называется «Россотрудничество», именно теперь заботится о этих могилах, и Владимир Владимирович Путин дал возможность именно чтобы были выплачены те могилы, чьи сроки заканчиваются.

О.Игорь:

- Продлены, как бы…

С.Капнист:

- Да, продлили бы их. А то именно… это некрополь… несмотря на то, что там сплошные… конечно, это могилы, но оно – живёт, оно живёт своим духом. И, если могила исчезает…

О.Игорь:

- … исчезает память…

С.Капнист:

- … постепенно исчезает память, и исчезает этот дух.

О.Игорь:

- Да.

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

О.Игорь:

- «Вечер воскресенья», дорогие друзья, на радио «Вера».

Напоминаем вам, что сегодня у нас и у вас в гостях граф Сергей Алексеевич Капнист – председатель Исторического Русского Императорского Красного Креста, о котором мы, как раз, сейчас довольно подробно поговорили, учредитель координационного совета российских соотечественников во Франции, заместитель председателя Союза русского дворянства в Париже, и представитель древнего дворянского русского рода, собственно говоря, о чём тоже нельзя не упомянуть.

Сергей Алексеевич, я хотел Вас спросить… Вы, уже, вот, в начале программы об этом упомянули… Вы, ведь, в начале 70-х годов, если я правильно понимаю, работали уже в Москве некоторое время, в Посольстве… в Торгпредстве, я так понимаю, при Посольстве?

С.Капнист:

- Точно, да, в Торгпредстве французском.

О.Игорь:

- Да, в Советском Союзе тогдашнем. Не могли бы Вы рассказать, как, вообще, это получилось, что Вам удалось… что Вас сюда пустили – потому, что это, наверное, было не совсем просто, мягко говоря. И как Вы тогда восприняли ту жизнь, которую Вы здесь увидели – а Вы же русской жизни, в общем, и не знали до этого, да? Вы, в общем, всю жизнь-то жили во Франции.

Ну, и уж, заодно, спрошу… уж тоже извините – набросаю много вопросов. Потом Вы вернулись, спустя много уже десятилетий, сюда снова, уже в Россию, и… ну… насколько сильно здесь всё изменилось? Понятно, что сильно, но… в каком-то смысле, ведь, многое осталось прежним. Вот, что осталось прежним, а что изменилось, на Ваш взгляд?

С.Капнист:

- Интересный вопрос, конечно… Вы знаете, я думаю, что, конечно, будучи воспитан в русском духе в Париже, мой отец, как, я думаю, и многие отцы, всегда напоминал, что: «Твоя родина – это Франция, потому, что ты тут родился. Но твоё отечество – это Россия, не забывай про неё».

О.Игорь:

- Как интересно… то есть, вот это разделение было, да?

С.Капнист:

- Да.

О.Игорь:

- Что есть – родина, и есть – отечество.

С.Капнист:

- Но я думаю, что именно это был довольно тонкий и хороший подход. Потому, что, естественно… и так и говорилось, в общем, среди нас… можно «офранцузиться» окончательно, но, конечно, ты теряешь что-то своё. И для моих родителей это было плохо – такой вариант. Поскольку, они, с дедушкой и с бабушкой, считали, что это – огромное богатство, если только смотреть в смысле языка… но и говорить на другом языке – это уже богатство, само по себе, а иметь ещё культуру за этим – ещё лучше.

Так, что, я, когда поступил во французскую школу, я вообще по-французски не говорил, а только по-русски. Это было очень просто – они очень умно подумали, что: «Он живёт во Франции… ну, французский язык, естественно, выучит. А     русский – может быть труднее».

О.Игорь:

- И в детстве Вы только по-русски говорили?

С.Капнист:

- Только по-русски, да.

О.Игорь:

- Потрясающе…

С.Капнист:

- Значит… действительно, будучи так воспитан… естественно, меня что-то притягивало в отечество! Хотя это не было тем же самым, но – земля была та же, и история, и всё это – меня очень интересовало, конечно.

Так, что… я тогда работал в одной компании… ну, это промышленная компания, они строили… это… ну, знаете… машинки, которые поднимают груз… не знаю, как это по-русски…

О.Игорь:

- Подъёмные какие-то…

С.Капнист:

- … подъёмники… ну, там работал, и меня прислали в Москву – там «Машиноимпорт» был большой… не знаю… компания… концерн был такой. И тут я первый раз столкнулся с Россией, и, например, то, что меня удивило – это… в такси из Шереметьево едешь в город, и повсюду – написано по-русски! Для меня это было – в первый раз, и я вижу, что… вот… по улицам плакаты… всё, всё по-русски – это было что-то… совсем особое.

Ну, вот… так, что… тут я первый раз был, и мне понравилось. Я решил, что, всё-таки, надо как-то поглубже войти в эту историю. Потому, что тут что-то, всё-таки, интересное. Несмотря на всё, что говорили по поводу Советского Союза и всех ужасов, я решил, что, всё-таки, надо… надо поехать.

И у меня появилась возможность именно в Министерстве иностранных дел – там набирали людей, чтобы работать в Торгпредстве. А, поскольку я говорил по-русски, ну… было, конечно, лучше…

О.Игорь:

- У Вас был сильный козырь…

С.Капнист:

- Вот. И там хорошо это вышло – потому, что этот торгпред… я смог с ним встретиться в Париже – так, что он не выбирал через эти досье, которые он имел, а у нас уже был личный контакт, и он меня выбрал, и я, с большим удовольствием, приехал.

И приехал… вот… занятно… расскажу один анекдот такой… приехал 14 июля. Ну… естественно, для французов это что-то обозначает, и был приём в резиденции посла. Я приехал накануне. Торгпред мне: «Завтра Вы со мной… приходите, и мы отправляемся в резиденцию – вот, сегодня 14 июля». Я говорю: «Ну, хорошо».

Ну… приезжаем туда – много народу уже собралось, и он, всё-таки, как торгпред, знал много представителей всяких этих «Машиноимпорта» и прочих. И он меня представляет одному чиновнику советскому, который тут был, которого он знал: «Вот – Сергей Капнист, он только что приехал… – всё это он говорил по-французски, – вчера приехал, и будет со мной работать…» – и так далее. А этот чиновник – у него было такое, довольно, не очень приятное лицо – он на меня смотрит, щурит глаза, и говорит: «А, Вы – официальный шпион?»

К.Лаврентьева:

- Как это похоже!

С.Капнист:

- А я… что мне делать? Надо быстро что-то решать, и найти какой-то ответ. Ну… я решил – выход у меня только один. Я ему сказал: «Вы знаете, не надо судить по себе».

К.Лаврентьева:

- Вот и поговорили!

С.Капнист:

- Вот… история. И, после этого, конечно, очень было сложно. Потому, что, конечно, как дипломат… общаться было нелегко. Там надо было менять метро, и так далее… быть уверенным, что никто не следит – потому, что нельзя подвести, конечно, людей, которых ты встречаешь.

Я привозил книги из ИМКА-пресс, из Парижа, через дипломатический чемодан. Тут тоже есть такие… один потрясающий анекдот… потому, что… меня однажды спрашивают – тоже такой чиновник… особый, скажем: «Вы часто бываете в Париже?» – «Да, иногда». – «И Вы любите литературу, как видно?» – «Да, в общем… да, я интересуюсь…» – «А, хорошо, хорошо…» – но явно было, что они знали…

О.Игорь:

- Осведомлены.

К.Лаврентьева:

- Конечно.

С.Капнист:

- … что я покупал эти книги, чтобы они приезжали в Москву, и потом их распределяли. И, после некоторого времени, выяснилось, что… там… был один человек в Посольстве, который… в общем, доносил. Вот, какие были истории.

К.Лаврентьева:

- Да… Сергей Алексеевич, мы сегодня Вас представляли ещё, как заместителя председателя Союза русского дворянства во Франции. Что сейчас это за организация? Это – дань традиции, или это, действительно, какая-то деятельная история?

С.Капнист:

- Я сказал бы, что традиция – конечно. Деятельность – она… не очень широкая, но она существует. И, конечно, это… как-то… вызов на будущее. Поскольку, я уверен, что… вот… в дворянском мире, если можно так выразиться, и который, формально, в общем, существует, поскольку есть такое общество европейское, которое называется «Силан”, которое создал… ну… среди учредителей, и один из самых главных – Димитрий Михайлович Шаховской. И это – движение, которое, на мой взгляд, очень важное. Потому, что в нём Россия должна была бы играть гораздо более важную роль, поскольку… я не большой специалист, но, конечно, российское дворянство было очень распространено. Было много дворян в России – не только аристократы и титулованные, но… в общем… чиновники, военные, и так далее. Так, что – это слой общества, который, я думаю, на редкость, велик, если сравнивать с другими дворянствами других западных стран.

Так, что, тут, я думаю, что надо именно поддерживать всю эту историю, всю эту традицию. Потому, что… Вы говорили, вот, про историю… мне кажется, что теперь… поворот XXI века – мы его чувствуем вот теперь, у нас жизнь совсем поменялась, в течение, скажем, этих пяти лет. Все современные эти приспособления – смартфоны… всё, что происходит теперь… даже эта с ковидом история – всё это нас направляет на какой-то новый… новое будущее, новое какое-то… новый мир… и я думаю, что мы должны, действительно, смотреть вперёд, и считать, что Россия в этом новом мире, безусловно, должна играть очень важную роль. В этом играет и дворянство, и все деятельности, которые мы знаем, которые… Россия – передовая страна, только подумать о вопросах энергии, которые в Европе, и так далее… об этом можно очень долго говорить… но… выражение, может, не самое подходящее… но – всё впереди!

К.Лаврентьева:

- Лучше слов для окончания программы и не найти, уважаемые радиослушатели!

Сергей Алексеевич, огромное спасибо Вам за этот глубокий и очень честный разговор! А ещё – спасибо за возможность прикоснуться вот к этой сердечной теме русского дворянства, русской эмиграции, дореволюционной России, которая ещё жива, и будет жива, и, как Вы сказали – всё впереди!

О.Игорь:

- Очень радостно, что, наконец, произошло вот это воссоединение, которого так долго чаяли наши… вот… наверное… отцы и деды, когда, действительно, Россия – вот… такая… географическая Россия, во многом, всё-таки, свои традиции потерявшая – после репрессий, после всего, что было…

К.Лаврентьева:

- … потихонечку восстанавливается…

О.Игорь:

- … она воссоединилась с тем обществом русских людей, которые оказались выброшены за пределы географической России в те годы…

К.Лаврентьева:

- … но сохранили традиции…

О.Игорь:

- … но сохранили дух, и сохранили традиции. И теперь эта встреча… вот… происходит. Это очень радостно!

С.Капнист:

- Разрешите сказать пару слов на эту тему. Понимаете, тут очень часто, и до сих пор, ещё эти вопросы – «красные» и «белые». Это меня безумно раздражает – потому, что это всё прошло. Мы не будем делать, как при Сталине, там…

К.Лаврентьева:

- Сегрегация, да…

С.Капнист:

- … сегрегацию, и стирать с фотографии неположенных лиц, и так далее…

К.Лаврентьева:

- Да.

С.Капнист:

- Так, что, давайте, всё-таки, вперёд смотреть. Я думаю, что, действительно… ну… «примирение» – вот это слово, которое очень сложно было толковать, потому, что, конечно, рукопожатие «красных» и «белых» – это невозможно, но зачем об этом говорить? Это было давно. Зачем снова поднимать такие вопросы, когда надо именно поворачиваться на будущее, и искать возможность развивать общими усилиями всё, о чём мы говорили. Это – самое важное теперь.

Так, что… я могу долго об этом говорить, но я, действительно, это сильно переживаю – потому, что… пока мы ещё… вот… варимся в таких историях… вот… западный мир, который именно выстраивается сейчас, и, под влиянием некоторых очень неприятных… таких… чувств… не буду входить в подробности, но каждый поймёт, о чём идёт речь… наши задачи – они впереди, а не именно в этой общей борьбе… это цивилизационная война идёт!… и, вот, надо обращать внимание на это, а не на то, что происходило... там… что происходило, и о чём мы с вами говорили.

К.Лаврентьева:

- «Вечер воскресенья» на радио «Вера» был с вами в этом часе, дорогие радиослушатели.

У нас в гостях был граф Сергей Алексеевич Капнист – общественный деятель, председатель Исторического Русского Императорского Красного Креста, учредитель координационного совета российских соотечественников во Франции, зампредседателя Союза русского дворянства в Париже.

У микрофона были – диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева.

Мы прощаемся с вами до следующего воскресенья. Всего вам доброго, и – до свидания!

О.Игорь:

- Спасибо большое!

С.Капнист:

- До свидания!

Спасибо большое – вам!

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА».