Портрет святого царя кисти Валентина Серова

«Портрет Николая Второго», написанный Валентином Серовым, был уничтожен революционерами-матросами в октябре 1917 года. К счастью, сохранилась точная копия картины, которую предусмотрительно и промыслительно создал живописец.

---

— Маргарита Константиновна, здравствуйте! Вы теперь в Третьяковской галерее работаете?

— Наташенька! Здравствуй, дорогая! Да, я теперь здесь, штатный сотрудник. Это сын у тебя уже такой взрослый?

— Да, это мой Ваня. В десятом классе учится.

— Здравствуйте!

— Я Ивану рассказывала, как вы у нас художественную культуру преподавали — ярко, захватывающе!

— Полно, Наташенька! Это просто душа у тебя чуткая, восприимчивая. А Ванечка чем занимается?

— Учусь в классе с углублённым изучением психологии.

— Ему вот в школе задали составить психологическую характеристику человека по портрету.

— Только я картину выбрать никак не могу. Вот, пришел в Третьяковку вдохновляться.

— Может быть, Вы посоветуете какое-нибудь выразительное полотно?

— Присмотритесь к портрету Николая Второго кисти Валентина Александровича Серова. Вот он, перед вами.

— Скромный такой, в серых тонах.

— Если под скромностью подразумевать благородную сдержанность, то я соглашусь с определением. Колорит картины, действительно, выдержан в серых тонах. Но какое при этом богатство оттенков! Какую глубину они создают! И я не только о глубине пространства картины говорю, но и об её особом психологизме. Серов умел так подметить и обнажить особенности души — правдиво, не комплиментарно.

— Почему же не комплиментарно? Николай Второй производит на этой картине благоприятное впечатление!

— Знаете, Ваня, как отозвался об этом портрете живописец Константин Коровин? «Серов первым из художников уловил и запечатлел на полотне мягкость, интеллигентность и вместе с тем слабость императора...». Слабость, понимаете? Многие прочитывают в образе Николая Второго это качество, и мало кто считает его положительным для самодержца.

— А вы, Маргарита Константиновна? Вы согласны с Коровиным?

— Я? Думаю, это не слабость. Как не можем мы назвать слабым Христа, восходящего на Голгофу. Это смирение. Николай Александрович принял бедствия России как волю Божию и покорился ей. Серов изобразил того императора Николая, которого Церковь прославила, как страстотерпца.

— Вы хотите сказать, что Серов написал икону царя Николая?

— У иконописи, Наташенька, есть свои законы. Она далека от телесности. А Серов изобразил человека из плоти и крови, понятного и близкого, одного из нас, но, однако, такого, для которого призыв вечности стал важнее всех привычных нам ценностей. При этом в процессе работы живописец был категорически недоволен картиной, он в какой-то момент заявил государю: «Мы должны признать, что портрет не получился». Николай Александрович молча сел за стол, положив руки перед собой, с грустью посмотрел на художника... И тут Серов уловил тот образ, который ему затем удалось запечатлеть. Вы обратили внимание, какими лёгкими, свободными мазками написан портрет? По манере он почти эскизен.

— И при этом царь как живой!

— Это точно! Закончив картину, Серов принес её в журнал «Мир искусства» и веселился, наблюдая, как сотрудники редакции входили в кабинет и замирали перед полотном. Коллегам казалось, что Николай Второй и вправду присутствует рядом. Живого царя увидели на портрете и революционеры-матросы, ворвавшиеся в октябре 1917 года в Зимний дворец. Они изрешетили эту картину штыками.

— Но как же удалось её восстановить?

— А и не удалось. Полотно погибло безвозвратно. Портрет, что мы видим — точная копия, предусмотрительно и промыслительно созданная Валентином Серовым.

— Как же я много интересного сегодня узнал! Нужно поразмышлять и ещё раз прийти в галерею взглянуть на картину Серова.

— Ваня, почему же только ещё раз? Царский портрет кисти Валентина Серова стоит того, чтобы многократно к нему возвращаться и смотреть на него не спеша. Поверь, внимательному зрителю эта картина поведает о многом. Так что приходи к нам в Третьяковку почаще!

Все выпуски программы Свидание с шедевром

• Эдгар Дега. «Голубые танцовщицы»
• Николай Богданов-Бельский. «У больного учителя»
• Михаил Нестеров «Элегия (Слепой музыкант)»