— А вот, Паша, ещё одно сокровище Мордовского музея изобразительных искусств — картина Федота Сычкова «Христославы». Когда я жил в детстве у бабушки в деревне, мы вот так же на Рождество по дворам ходили, пели колядки, и нас угощали конфетами.
— Дядя Андрей, но здесь же нищие дети нарисованы, одетые в какие-то ветхие кафтаны, обутые в лапти. Я понимаю, им есть было нечего. А ты почему милостыню собирал?
— Павел, собирать милостыню и колядовать — вовсе не одно и то же! Мы славили Христа — и это было необычайно радостно! Тогда, в семидесятых годах двадцатого века, богослужения в храмах не совершались. Но в деревнях люди хранили веру в Бога, берегли старые обычаи и детей к ним приобщали. И мы, ребятишки, с удовольствием стучались к соседям, чтобы спеть: «Радуйся, ой, радуйся — Сын Божий народился!». Для меня, маленького, это таинственное действо было слаще угощения.
— Для тебя может быть. А крестьянские дети на полотне Федота Сычкова явно не против получить что-нибудь вкусное в награду за пение.
— Конечно, не против! Картину «Христославы» художник написал в 1910 году. В деревнях в то время жили несладко. В избах на столах точно не стояли вазочки с конфетами. Даже сахар считался у крестьян роскошью.
— А какое угощение ждёт ребят на картине Сычкова, как думаешь?
— Дом, куда они вошли — не самый бедный. Так что, возможно, здесь ребятишкам достанется не только по куску хлеба, но и по горсточке сушёных ягод и фруктов — вишни, малины, яблок.
— А как ты определил, что дом не бедный?
— А видишь, телёнок стоит в углу? Семья, которая держала коров, считалась зажиточной.
— Да, я обратил внимание, спросить тебя хотел — почему вдруг телёнок в доме?
— Потому что на улице Рождественские морозы, в зимнюю стужу в хлеву такой малыш не выживет. Новорождённых животных брали в отапливаемую часть избы, поближе к печке.
— Да, внутри, видать, тепло — вон, дети шапки поснимали.
— Это не из-за от жары, Паша. В дом на Руси всегда входили с молитвой, и потому обнажали головы.
— Как в храме?
— Конечно, ведь дом был продолжением храма, малой церковью. В каждой избе в красном, то есть красивом, углу размещался небольшой иконостас с образами Иисуса Христа, Богородицы, любимых святых.
— Дядя Андрей, а я читал, что колядование — это языческая традиция.
— До принятия христианства на Руси колядками называли особые сезонные песни, связанные с культом плодородия. Ими сопровождался жуткий обряд. Его участники надевали вывернутую наизнанку одежду и страшные маски — личины, издавали звуки, подражая животным.
— Как в фильме «Арап Петра Великого»? Там герой Владимира Высоцкого на Святках натерпелся от ряженых гостей.
— Точно! Такие развлечения сохранялись и в начале двадцатого века, хотя Церковь их осуждала. От ряженых можно было ожидать любого бесчинства, их опасались. А христианские народные праздничные песни исполнялись благоговейно.
— Но их тоже называли колядками?
— Да, название распространилось на рождественские славословия. Но те, кто ходил по домам с молитвой, обычно подчеркивали своё отличие от ряженых и называли себя христославами. Их ждали в гости и принимали с радостью. Вот и Федот Сычков назвал свою картину «Христославы». Изображённые на ней дети поют о Богомладенце, рождённом в тесном хлеву. И в своей нищете и чистоте становятся Ему причастными!
«Картину Федота Сычкова „Христославы“ можно увидеть в Мордовском музее изобразительных искусств».
Святой праведный Иоанн Кронштадтский и его мать
«Маминька — святыня моя, она для меня выше, дороже, любезнее всех людей на земле; она — первая после Бога», — писал о своей матери, Феодоре Власьевне Сергиевой, святой праведный Иоанн Кронштадтский.
Будущий подвижник и чудотворец, родился 31 октября 1829 года в селе Сура Архангельской губернии. У псаломщика Ильи Михайловича Сергиева и его супруги Феодоры он был первым и долгожданным ребёнком. Мальчик появился на свет таким слабым, что родители, опасаясь за его жизнь, решили сразу же, не откладывая, окрестить малыша. Мальчика нарекли Иваном. После Таинства Крещения ребёнок вдруг порозовел, глазки его заблестели, он безмятежно улыбнулся и с тех пор пошёл на поправку.
Феодора Власьевна не отходила от сына. Укачивая маленького Ваню, она пела ему протяжные северные колыбельные и духовные стихи. А потом молилась — и Ваня засыпал под её тихий шёпот. Едва научившись ходить, Ваня всюду по пятам следовал за матерью. По утрам, крепко ухватившись за её сильную руку, он шагал в храм на Литургию. Дома, пока мама стряпала обед, тихонько сидел рядом и наблюдал, как проворно и ловко она замешивает тесто для пирогов и варит густые, ароматные щи. А когда за окнами темнело, мать зажигала масляную лампу, открывала большую, старинную книгу — Четьи-Минеи — и вслух читала жития святых. Слова выговаривала медленно, по слогам, — грамоте Феодора Власьевна обучалась недолго. И всё же именно она стала первой учительницей Вани. Когда пришло время, отец купил сыну азбуку, а мать усадила Ваню за стол и стала показывать буквы. «Долго не давалась мне эта мудрость, — вспоминал позже в своей автобиографии отец Иоанн. — Но, приученный матерью к молитве, я горячо молился Богу, чтобы Он дал мне разум. И точно пелена спала с моего ума, и я стал хорошо понимать учение».
Мать очень хотела, чтобы её сын получил хорошее образование. Когда однажды Иван обмолвился, что желал бы стать священником, Феодора Власьевна пообещала сделать всё, чтобы его мечта осуществилась. Стараниями матери, которая каждую копейку откладывала на обучение сына, в 1851 году Иван, окончив в Архангельске училище и семинарию, поступил в Петербургскую духовную академию. Именно туда пришло письмо от Феодоры Власьевны с печальным известием — скончался отец, Илья Михайлович. Потеряв кормильца, мать впала в крайнюю нужду. Чтобы поддержать её, Иван решил бросить учёбу и пойти работать. Об этом он и написал матери, а в ответ получил от неё строгий запрет покидать Академию. Ослушаться маму Иван не смел. А вскоре весьма кстати подвернулась подработка — в свободное от учёбы время Ваня стал переписывать документы. И весь свой заработок отправлял матери.
После принятия священного сана Иван, а теперь — отец Иоанн — стал служить в Андреевском соборе города Кронштадта. Вскоре о мудром, милосердном батюшке заговорили не только в Кронштадте, но и в Петербурге, а потом и по всей России. За советами и духовной поддержкой к нему обращался император Николай II. А для своей матери отец Иоанн по-прежнему оставался всё тем же любящим и послушным сыном. Он часто ездил навещать её в Архангельскую губернию. Несколько раз Феодора Власьевна приезжала к нему в Кронштадт. Об этих визитах отец Иоанн позже будет вспоминать в дневниках: «Её кроткие слова: здравствуй, дитятко, благослови, дитятко, — останутся у меня навсегда в памяти сердечной». В этих же дневниках оставит святой праведный Иоанн Кронштадтский и другие свидетельства о своей бесконечной любви к матери. На одной из страниц он напишет: «Не за красоту, не за ум, и даже не за доброе сердце, кротость и смирение уважаю и люблю я мать свою, а потому единственно, что она — моя Мать».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Благодарение Богу»
Вчера маме сделали операцию. Она, слава Богу, прошла успешно. Операция была достаточно сложная, и мы с папой и сестрой усердно молились о её успехе. В храме подали записки о здравии мамы и заказали специальный молебен, он так и называется «Чин молебного пения пред хирургическим действием». В молитве молебна я запомнила слова, в которых священник просит Бога укрепить руку хирурга.
И сегодня утром, когда мама уже могла поговорить со мной по телефону, она хвалила врача и его ювелирную работу. Мамин голос был слабым, но радостным. Она уже пошла на поправку.
И мне подумалось, что в случае какой-то нужды мы долго и усердно просим Господа о помощи. А получив просимое, спасибо Ему говорим как-то по-быстрому, коротко, наспех. А ведь благодарить Бога надо так же усердно, как и просить. Я позвала папу и сестру. Перед семейными иконами мы встали на молитву благодарить и прославлять Бога за Его милость к нашей семье.
Все выпуски программы Утро в прозе
6 мая. О тайной вере святой Мученицы Александры Римской
Сегодня 6 мая. День памяти Мученицы Александры Римской.
О тайной вере святой, — протоиерей Михаил Самохин.