Поделиться
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор молодежного портала Naslednick.online протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, в которое празднуется Антипасха, о поминовении усопших в праздник Радоницы, а также о праздновании в честь перенесения мощей святых благоверных князей-страстотерпцев Бориса и Глеба и о памяти святых преподобного Нектария Оптинского, святителя Игнатия Брянчанинова и преподобного Пафнутия Боровского.
М.Борисова:
- Добрый вечер, дорогие друзья!
С вами – Марина Борисова.
В эфире – программа «Седмица», в которой мы, каждую субботу, говорим об особенностях Богослужения наступающего Воскресенья и предстоящей недели.
И сегодня у нас в гостях клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский.
О.Максим:
- Здравствуйте!
М.Борисова:
- С его помощью, мы постараемся разобраться, что ждёт нас в Церкви завтра, в Фомино Воскресенье, и на наступающей неделе.
Вот, сколько ни объясняй… каждый год – и в проповедях, и на всевозможных православных сайтах, и в публикациях православных изданий – объясняется, что же такое – Антипасха. И, каждый раз, всё равно, глаза спотыкаются на этом «анти», и, каждый раз, напоминаем себе: так, это – Фомино Воскресенье… всё… вспомнили.
Давайте, опять, очередной раз, вспомним – почему «анти», и что «анти» – это не «против».
О.Максим:
- «Анти» это – «напротив». Или – «вместо». Или – «за».
То есть, слово «анти»… эта приставка «анти», в греческом языке, конечно, в современной культуре, вошло именно как «против»… Баба Яга – против… но для церковной культуры, конечно, это не так.
Поэтому, Антипасха – это следующее, после Пасхи, воскресенье, которое идёт за Пасхой. Напротив Пасхи.
М.Борисова:
- То есть, это – повторение Пасхи.
О.Максим:
- Вот… не совсем повторение Пасхи. Потому, что, как раз, на Фомину неделю мы заканчиваем… всю неделю прошлую у нас, включая и сегодняшнюю субботу ( утро ) у нас совершалось чисто Пасхальное Богослужение, и, вот, сегодня, перед Всенощным Бдением, в храмах, где совершался 9-й час, по окончании 9-го часа, а где 9-й час не совершался, был просто за несколько минут пропет тропарь «Запечатану Гробу» ( тропарь 9-го часа ), и – Царские Врата закрылись.
И, дальше, Богослужение пойдёт, хотя и Пасхальное – то есть, много Пасхальных элементов, но уже не будет петься Пасхальный канон, уже не будет стихир Пасхи – уже будет всё по-другому. Уже мы будем последующие 40 дней держать Пасху непрерывно в голове и в сердце, но она у нас… как бы, вот… богослужебно, немножечко уступит место другим церковным событиям.
М.Борисова:
- И повторится на отдание.
О.Максим:
- Да! И, больше того, именно… вот… сегодня вечером, на Антипасху, поётся величание, соответствующее празднику. То есть, мы ещё вспоминаем в этот день события Великой Субботы – Сошествия Христа во ад: «Величаем Тя, Живодавче Христе, нас ради во ад Сшедшаго, и Собою вся Воскресившаго!» То есть, это – своего рода, выдох. И, если мы говорим про всю Пасхальную неделю – как вдох, то это – выдох, и новый взгляд – уже, такой, немножко более спокойный – как на события Страстной недели, так и на события Воскресения Христова.
М.Борисова:
- Но мы, обычно, обращаемся за смыслом каждого воскресенья к тому отрывку из Евангелия, который читается за Литургией. И, вот, отрывок из Евангелия от Иоанна, который мы будем слушать завтра, во время службы, он начинается в тот же первый день недели, вечером. Когда двери дома, где собрались ученики Его, были заперты, из опасения, от иудеев, пришёл Иисус, и стал посреди. И говорит им: «Мир вам!» И, после того, как Он уже благословил их на проповедь, после описания вот этого первого Его явления ученикам, проходит какое-то время, и, в том же отрывке, мы, во второй его части, читаем: «После восьми дней, опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришёл Иисус, когда двери были заперты, стал посреде них, и сказал: «Мир вам!»
Почему, вот, эти два зеркальных явления, и почему, каждый раз, через закрытые двери? Ведь, они уже, первый раз, видели, что это Спаситель – вот, убедились. Чудесное Его явление – во плоти, Воскресшего, Преображённого, другого. И – опять повторение зеркальное. Почему?
О.Максим:
- Вообще, интересно… Я хотел бы начать немножко издали.
Дело в том, что этот отрывок Евангельский, о котором Вы сказали, о котором Вы сейчас напомнили – первая его часть читается на Пасхальной Вечерне – той самой службе, которую, к сожалению, не так часто люди посещают, которая совершается в сам день Пасхи, вечером. И этот отрывок – очень краткий, который повествует о том, что Господь явился Своим ученикам, а Фомы с ними – не было. И здесь – конец, прямо разрыв пополам.
А сегодня этот отрывок читается полностью. То есть, опять, да – Фомы не было с ними, но он «… и по днех осмих паки бяху внутрь ученицы Его». А Фома – уже был с ними.
То есть… почему «дверем затворенным»? Ну, потому, что ничего не изменилось во внешней жизни. Они же закрывали двери-то не от Христа Воскресшего. Они закрывали двери – они просто сидели, спрятавшись.
Как бы это сейчас ни звучало, может быть, несколько легкомысленно, по отношению к великим апостолам и ученикам Христовым, мне вспоминается «Муха-цокотуха»: тараканы – под диваны, а козявочки – под лавочки, а букашки – под кровать. То есть, это реальное состояние страха. Я сейчас хотел бы эту весёлость убрать на секунду… она у нас проявилась, а дальше – её убрать… ну… действительно, страшно! Когда ты понимаешь, что тебя могут, в любой момент, арестовать, и казнить, и, поэтому… это ж никуда не делось за неделю!
Поэтому, они и, с одной стороны, держались вместе – хорошо, что они друг от друга не разбежались, но, с другой стороны, они носа на улицу не высовывали - вот, так бы я ещё это сформулировал – и сидели за закрытыми дверями.
И, поэтому, в общем… смелость-то у них появилась только после сошествия на них Святого Духа. То есть, после пятидесяти дней по Воскресении Христовом, в День Пятидесятницы, когда Дух Святой сошёл на них в огненных языках.
М.Борисова:
- А почему для нас так важно уверение Фомы, хотя мы постоянно слышим, в разных интерпретациях, в словах Спасителя мысль, что блаженны не видевшие, и уверовавшие?
Почему же блаженно неверие Фомы в глазах Церкви, который потребовал уверения… вот… такого – осязательного?
О.Максим:
- Ну… Вы знаете… вообще, вот… мы когда читали с детьми моими, этим Великим постом, Книгу Бытия, они мне задавали очень много вопросов: «Вот это – почему? А почему Авраам так поступил? Почему он Сарру, жену свою, фараону отдал? А вот это – зачем?...» – и у меня, собственно, был один ответ на все их такие сомнения, что Библия – очень честная Книга.
Понятно, что это уже тоже – общее место, и я ничего такого нового сейчас не говорю, но Библия, действительно – очень честная Книга. Они описывает и грехи, и слабости, и просчёты, и провалы, и…
Так и здесь – мы же видим… почему Фома называется неверующим? Потому, что он, ведь, прямо сказал, что «я пока сам не увижу, не поверю»: «Что вы мне тут говорите? Вы – что, вообще… все с ума сошли? Зачем вы сейчас, вот, себя накрутили, и выдумываете?» – ну, вот, так, наверное, он им, если по-современному, сказал: «Чего вы тут, вообще… какие-то, там, уже… допостились до галлюцинаций! Пока сам не увижу, не…»
Причём, он сказал не просто «не увижу», он сказал: «Пока не вложу перста моего в язвы гвоздиныя, не иму веры!» – то есть: «Пока я не потрогаю, пока я не пощупаю, пока я не убежусь, что это не видение, не ещё что-то… я не поверю». И Господь удостаивает его такого откровения, потому, что… ну… он хороший человек-то был! Вот… и… он удостаивается этого, что Господь ему говорит прямо: «Возьми руку свою – и осяжи, и виждь!»
И, вот, поэтому, для нас это очень важно – что это было уверение человека, который не позволял себе поверить. Не то, что он… там… был неверующим, не то, что он – не хотел поверить. Но он – не позволял себе поверить.
У нас такое бывает. У нас… ведь, мы тоже люди, сотканные из кучи противоречий, когда мы не позволяем себе чего-то. Кто-то не позволяет… я сейчас про совсем мирские вещи скажу… кто-то не позволяет себе любить. Кто-то – не позволяет себе радоваться. Кто-то – не может никак позволить себе земного счастья. Кто-то – не может себе позволить быть добрым. Вы знаете… я сталкиваюсь тут с одним человеком у нас в храме, регулярно, который… ну, настолько строгий и серьёзный… и я ему уже несколько лет – может быть, десять и больше, – говорю: «Ну, улыбнись, пожалуйста!» А он… как-то, так… в какой-то момент мне сказал: «Я что-то не могу себе позволить улыбаться…» – хотя, вроде бы, у него всё нормально.
То есть, так и Фома – не мог себе позволить поверить. И Господь пробивает эту его… не сомнения даже, а эти какие-то внутренние тоже… страхи, может быть, отчаяние, может быть, какие-то другие вещи… и говорит: «Вот он – Я! А теперь что скажешь?» И Фома, конечно, падает перед Ним ниц, и говорит: «Господь мой, и Бог мой!»
М.Борисова:
- Ну, и, после этого, благословенная Индия была просвещена!
О.Максим:
- Да. И тогда Господь говорит, что – да: «Ты увидел – и поверил. Блаженны не видевшие, и уверовавшие!» – потому, что, конечно, для Фомы – это уже не вера, да? Что такое вера? Это, как говорит апостол Павел, «обличение вещей невидимых». То есть, то, что ты не видел, но то, во что ты веришь.
М.Борисова:
- Но, ведь, для Фомы – это… опять…
О.Максим:
- А для Фомы это стало…
М.Борисова:
- Переводя на современный язык, это – результат эксперимента…
О.Максим:
- … это – знание. Это – просто знание. Это – его собственный опыт, который… и, опять-таки… не какой-то внутренний опыт, а это…
М.Борисова:
- Это, как нас учили в советское время – что такое бытие? Это – объективная реальность, данная нам в ощущении…
О.Максим:
- … в ощущении. Вот – да, у Фомы это теперь стало той самой объективной реальностью, данной ему в ощущении. И, поэтому, это важно для нас. Именно поэтому, этот честный очень отрывок – он в Евангелие включён, и оказывается одним из самых центральных моментов.
М.Борисова:
- Ну, и… у нас ещё одно ощущение прибавляется к нашей жизни – радости православных христиан – потому, что Фомино воскресенье, в народе называемое «Красная горка» – день, с которого Церковь снова, после длительного перерыва, начинает соединять в Венчании семейные союза жениха и невесты.
О.Максим:
- Да, и это просто замечательно! Я тоже венчался на Красную горку 33 года назад. «Жил Старик со своею Старухою ровно тридцать лет и три года…»
М.Борисова:
- … с чем мы Вас и поздравляем! С вашей годовщиной.
«СЕДМИЦА» НА РАДИО «ВЕРА»
М.Борисова:
- Напоминаю нашим радиослушателям: сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица».
С вами – Марина Борисова.
И – со мной в студии наш сегодняшний гость – клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский.
На наступающей неделе, самый знаменательный день – это вторник Второй седмицы – Радоница – день Пасхального поминовения усопших.
Ну… я уже не говорю о том, что никто, толком, не знает, откуда само это слово взялось. Оно такое – славное, радостное, и вполне соответствует духу того, что мы сейчас все испытываем, но – что за слово, почему «Радоница», как это получилось… очень много версий, одна достойней другой, и… так никто, толком, объяснить и не может.
О.Максим:
- Ну, куда-то они уходят в славянские наши корни, в языческие. Вот… и какие-то были и бабки-радуницы, и ещё кто-то там был… вариантов много.
М.Борисова:
- Но… вот…
О.Максим:
- Исследователи, по-моему, не имеют у нас общего мнения по поводу того, что значит это слово.
М.Борисова:
- Нет, есть версия, которая восходит к балтийским наречиям. Поскольку, в литовском языке, «раудене» – это «плач с причитанием»… ну… вот… наверное… как-то… поскольку, это всё, всё равно… такое… славянское языковое поле… возможно, так гуляли наречия – от одного племени к другому – и, вот, в результате, трансформировались в нашу…
О.Максим:
- Ну, вообще, на самом деле – это, всё-таки, не какой-то церковный праздник ( это я хотел бы тоже подчеркнуть ), это даже не день, который в Богослужебном календаре выделен, как особый день поминовения усопших – нету этого. У нас, вот, из ближайших дней поминовения усопших – таких, что мы называем словами «родительская» – это…
М.Борисова:
- Троицкая.
О.Максим:
- … Великая родительская суббота, предшествовавшая Посту, потом – вторая, третья и четвёртая субботы Великого поста родительские, а ближайшая родительская будет – да, перед Троицей, Троицкая родительская суббота.
Здесь же… в чём, собственно, история-то? Дело в том, что в период от Входа Господня в Иерусалим до Фоминой недели – до понедельника даже, по сути, Фоминой недели – в храмах не совершается поминовение усопших. Люди это, конечно, не очень понимают как-то, и не хотят учитывать, но – вот, нет поминовения усопших ни на Страстной неделе, ни на Светлой. Единственное, что, по Уставу, если и совершается, то совершается, естественно, погребение. То есть, человек умер – и его надо погребать…
М.Борисова:
- Но тоже – особым, Пасхальным чином…
О.Максим:
- Да. Но там – совершается его поминовение, совершается заупокойная служба. А все остальные помины – 3-й день, 9-й, 40-й, годины, просто… там… день памяти – они все переносятся, как раз, на первый день, когда можно это поминовение совершать. А это – тот самый понедельник вечер – вторник утро. То, что в народе называется словом «Радоница».
М.Борисова:
- Но… вот… святитель Амвросий Медиоланский писал: «Достойно и праведно есть, братия, после торжества Пасхи, которое мы праздновали, разделить радость нашу со святыми мучениками, и им, как участникам Страданий Господа, воздать славу Воскресения Христова». То есть, это, в принципе… вот… корни-то… то есть, это – не общее поминовение усопших изначально, а призывание мучеников к общему празднику.
О.Максим:
- Ну… это, примерно, то же самое, если… то, что имел в виду Амвросий Медиоланский… Вы знаете, была такая традиция, насколько я знаю, в Киево-Печерской лавре – какой-то монах, по-моему, положил ей основание. Он спускался… один раз, после Пасхального Богослужения, в пещеры, и воскликнул: «Христос Воскресе!» – и услышал ответ: «Воистину Воскресе!» – и, на этом основании, братия Киево-Печерской лавры, насколько я знаю, спускается, после окончания Пасхального Богослужения, в пещеры, и христосуется с преподобными отцами. Но это – не то поминовение, которое, всё-таки, у нас сейчас принято совершать на Радоницу.
Причём… вот, к сожалению, в советское время, появилась очень странная… ну, понятно, как она появилась. Поскольку, храмовое благочестие было… как бы… условно, под запретом, и, поэтому, люди своё религиозное чувство, в том числе и Пасхальное, вкладывали в посещение кладбищ – на Вербное, и в сам день Пасхи. Хотя, как я уже сказал – это, в корне, противоречит церковному Уставу. Потому, что нет там, как раз, поминовения никакого – ни на Вербное, ни на Пасху. А у нас, вот, в Москве, например, автобусы организуются… ну… люди ездят. Понятно, что раз они едут, надо им и автобусы организовать. Не в этом дело. Но, вообще, это – не церковная традиция.
Церковная традиция, как раз – отпраздновав Пасху, посетить могилы усопших, например, на Радоницу, потому, что – да, весна уже пришла, уже снег, грязь… вода впиталась, надо привести могилы в порядок. Ну, и, конечно, Пасха – поделиться… не нужно, ни в коем случае, везти яйца на могилы, оставлять их там, или ещё что-нибудь… то есть, все эти… такие, знаете… бытовые традиции, как… там… на поминках – стакан с хлебом ставят на пустое место, предназначенное для усопшего – это всё тоже вещи не христианские, не церковные. Но посетить могилу, убраться на ней, привести её в порядок после зимы, и, конечно, помолиться о упокоении душ усопших сродников, близких, знаемых – это самое, что ни на есть, благочестивое христианское дело на Радоницу.
М.Борисова:
- А Вам не кажется, что обычай вот этот – оставлять на могиле какую-то снедь Пасхальную – может быть, просто трансформировался от обычая раздавать нищим? Может быть, просто…
О.Максим:
- Возможно… в него можно много смыслов вложить… там… птички съедят, в конце-то концов…
М.Борисова:
- Но, причкам-то…
О.Максим:
- Глубинно – там языческое ощущение. Потому, что… вот… языческие тризны на могилах – это именно совместная трапеза с усопшими. Это – совместная трапеза, и… вообще, мы недооцениваем… современные люди – мы недооцениваем всех этих моментов, и, поэтому, питаемся, непонятно где и кое-как. А, вообще-то, очень полезно есть вместе, как семья должна собираться, обязательно, мне кажется… раз в день, минимум, собираться за общим столом. Мы должны вместе праздновать наши события семейные – и дни рождения, и поминки, и прочие – не просто где-то там… знаете… как сейчас стало модно: «А как отпразднуем День рождения?... А, пойдём куда-нибудь, там… не знаю… в какой-нибудь… лофт… или какой-нибудь… там… фуд-корт… поиграем, походим, побегаем…» Это всё – тоже здорово, но чувство сопричастности друг другу мы переживаем, в первую очередь, за общим столом. Не случайно, и Божественная Литургия – это общая Трапеза с Господом.
Так и тризны языческие воспринимались, как совместная трапеза с покойником, и это, конечно, не вполне правильно. Или – вполне неправильно.
М.Борисова:
- Но, в этом году, всё как-то очень сконцентрировалось. Фомина неделя у нас пришлась на День Победы. А Радоница, которая на один день отстоит от этого праздника, собственно, тоже может восприниматься, как его продолжение…
О.Максим:
- Да, конечно.
М.Борисова:
- … как попытка разделить праздник с теми, кто не дожил до Дня Победы.
Вообще, у нас какая-то странная история – в особенности, история Великой Отечественной войны. Она настолько переплетена с тем, что происходит в церковном календаре, что, невольно, думаешь уже не в терминах учебника истории об этой войне, а, скорее, в терминах житий святых. Потому, что… уж слишком очевиден какой-то символизм.
О.Максим:
- Ну, потому, что – что бы мы там ни говорили, и как бы мы ни пытались размышлять об этом… таким… светским, что называется, языком, для нашего народа это – священная война, и по-другому отнестись к ней невозможно. Почему так болезненно и воспринимаются и попытки оскорбления, и попытки пересмотра. Потому, что это – то, что… как это ни, может быть, грустно… ну… в хорошем смысле этого слова… понимать нам, православным христианам, которые привыкли говорить и чувствовать то, что именно православие является культурообразующей и государствообразующей религией нашего народа ( что так и есть, на самом деле )… что, в настоящее время, для современных людей – русских, в широком смысле этого слова («мама турок папа грек, а я русский человек») - башкир, киргизов… да, кого угодно – грузин, украинцев, белорусов – тем самым стержнем, который является и культурообразующим, и государствообразующим, является Великая Отечественная война. По-другому – никак. Даже когда мы говорим о ней, называя её Второй мировой, у нас что-то там внутри начинает протестовать – потому, что это была Великая Отечественная война.
М.Борисова:
- Ну, и не случайно, наверное, в абсолютно атеистической, пропитанной идеологией богоборчества стране, одна из первых песен, которая потом, собственно, и осталась гимном всех этих страшных лет была песня «Священная война»…
О.Максим:
- «Священная война», да… она и была для нашего народа священной войной…
М.Борисова:
- Даже сама лексика – она настолько не большевистская, не коммунистическая, настолько она… вот… совсем на другие струны…
О.Максим:
- Так, пришлось… пришлось, как бы мы ни относились к большевикам, им пришлось перестроиться. Пришлось прекратить гонения на Церковь, пришлось сменить риторику, пришлось… как бы… указать другие цели, указать другие смыслы, вернуться к своей истории, и… то есть, тут, как бы ни владели они ситуацией, пришлось им от этого пафоса… мы же знаем, что и великие военачальники наши тоже были выпущены из лагерей…
М.Борисова:
- В эфире радио «Вера» программа «Седмица».
С вами – Марина Борисова и наш сегодняшний гость – клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский.
Мы прервёмся, и вернёмся к вам, буквально, через минуту.
Не переключайтесь!
«СЕДМИЦА» НА РАДИО «ВЕРА»
М.Борисова:
- Ещё раз, здравствуйте, дорогие друзья!
В эфире – наша еженедельная субботняя программа «Седмица».
С вами – Марина Борисова и наш сегодняшний гость – клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский.
И мы говорим о том, что ждёт нас в Церкви на предстоящей Второй неделе после Пасхи.
Вот… на этой неделе, календарь церковный дарит нам воспоминание трёх удивительных аскетов, живших в разное время, в разных условиях на русской земле, но, как ни странно, объединённых не только календарными датами их почитания, но и, если подумать, каким-то общим смыслом, который они несут нам, их память несёт.
Это – память преподобного Нектария Оптинского ( 12 мая ), память святителя Игнатия Брянчанинова ( 13 мая ) и память преподобного Пафнутия Боровского ( 14 мая ).
Ну… самый далеко отстоящий от нам – это Пафнутий Боровский, который, если можно так выразиться, был духовным внуком преподобного Сергия, поскольку, он был непосредственно духовным чадом духовного чада преподобного Сергия. И, вот, эту традицию… аскетическую, старческую традицию, которую возродил, или принёс на русскую землю, преподобный Сергий, он усвоил… вот… если не из первых, то…
О.Максим:
- Это, непосредственно, да, живая традиция, которая… мы можем говорить о том, что дальше, в правнуках, она как-то ослабела, но, непосредственно, и Пафнутий Боровский может, всё-таки, рассматриваться, как непосредственный ученик преподобного Сергия. Хотя, действительно, он был учеником ученика. Но в… таком… сознании – это, конечно, неразрывный свидетель этого духа и этой эпохи.
М.Борисова:
- Там… мне кажется… из его жития удивительно то, что, ведь, он, в отличие от преподобного Сергия и первых его учеников, не имел возможности удалиться в далёкую какую-то таёжную глухомань, а свой монастырь основал в непосредственной близости от довольно большого, в те времена, города. И, вот, это строгое монашеское общежитие ему пришлось организовывать в условиях, которые совсем, казалось бы, неподходящие для монашеской аскезы. И аскеза-то у него какая-то… такая… адаптированная к русскому варианту существования, мне кажется.
О.Максим:
- Ну… вот… при этом, удивительно, что, конечно, учеником Пафнутия Боровского был Иосиф Волоцкий, который являлся ярчайшим представителем, как раз, общежительного монашества на Руси.
Я напомню Вам, и нам всем, что, собственно, традиции монашеские-то были разные. И, например… условно говоря… оппонентом Иосифа Волоцкого был Нил Сорский, который, как раз, с Афона принёс то самое «особножительство», или – «идиоритм», когда монахи жили – каждый в своей келлии, и собирались вместе только на общее Богослужение. Ну, там… на беседы, может быть, ещё на что-то… и тоже они, хотя и были руководимы старцем, но это не было… вот… то самое… носим круглое, катаем квадратное, находимся на послушаниях, на Богослужении… вот, то, что мы знаем из идеалов общежительного монашества, где тебе носки выдают на складе монастырском, и где без благословения игумена ты не можешь шагу ступить. То есть, вот, такое строгое послушание, что из… от преподобного Сергия, по сути дела… который… тоже он являл в себе образец и того, и другого – так, что, с одной стороны, это был человек, удалившийся от мира не в какой не в общежительный монастырь, и его ученики, действительно, являли собой пример попытки жить по Богу в пустыне, о чём Вы уже упомянули, а, с другой стороны, они основывали те самые монастыри, которые, впоследствии, становились образцами именно «общего жития». Здесь есть, такое… замыкание, что ли, истории.
М.Борисова:
- Но… а, вот, двое других святых, которые… вот… попали в одну «компанию», если можно так выразиться…
О.Максим:
- … на этой неделе…
М.Борисова:
- … на этой неделе, да. Ведь, они – что Игнатий Брянчанинов, что Оптинский старец Нектарий ( кстати, последний соборно выбранный в монастыре старец ) – они, ведь, тоже… в таких, вот… довольно сложных… неклассических монашеских условиях оказались.
Что касается святителя Игнатия, то это, вообще, фантастическая судьба! Потому, что человек, который родился в русской дворянской семье в 1807 году – то есть, в самый разгар… там… я не знаю… почитать можно «Войну и мир» Толстого, вспомнить, что это… поиски Пьера Безухова – сплошное масонство, какие-то заговоры, и, Бог знает, какие преклонения перед Наполеоном, всякие завиральные идеи… и тут – классический святой отрок. Который, даже когда учился в Инженерной Академии военной в Петербурге, организовал кружок ревнителей благочестия. Юноша, который был удостоен аудиенции у Государя Николая Первого. Как ракета взвившаяся, великолепная карьера – и придворная, и военная… и всё – буквально, на взлёте он её ломает… причём, как сейчас говорится, об колено… его не хотят отпускать, пока он не заболел, и, как у нас принято говорить, не «откосил» от этой армии, и не получил разрешения уйти в монастырь.
И дальше – собственно, совсем молодым человеком, в 27 лет становится настоятелем совершенно уже развалившегося Троицкого монастыря под Петербургом, делает из него образцово-показательную обитель, и уже… вот… все его продвижения по этой духовной, если можно так выразиться, карьерной лестнице – все через силу, все – через «не могу».
И, когда его делают епископом на Кавказе, где идёт война постоянная, и он, всё время, ездит по этой своей епархии, где можно пулю получить на каждом сантиметре продвижения… в результате, только заболев, уже уйдя на покой и получив эти 6 лет последних перед кончиной, он получает возможность жить той самой аскетической жизнью, о которой мечтал всю жизнь, и создать все те классические аскетические труды, которые сейчас изучают в каждой семинарии.
О.Максим:
- Ну… я думаю… не только в семинарии.
Человек, конечно, необыкновенной ревности, необыкновенной строгости к себе, и – в своих трудах. Читать его труды, конечно, рискованно для новоначальных. Потому, что… что касается трезвения, то оно там присутствует в полной мере. А то, что касается… какого-то… какой-то лёгкости… вот… то там с этим – сложно. И, поэтому, человек, который начинает своё знакомство с аскетическими трудами с Игнатия Брянчанинова, может легко впасть у уныние. Потому, что из его трудов, обобщающих, вне всяких сомнений, святоотеческий аскетический опыт, следует, что ничего доброго, конечно, сделать мы не можем, что любое наше доброе дело, любое наше движение – оно омрачено тщеславием, или чем-то ещё, и даже «Господи, помилуй!» мы сказать нормально не можем, и, вообще, всем нам уже...
М.Борисова:
- И, ведь, прав!
О.Максим:
- … крышка… и он прав, конечно! Это же не случайно… его труды… это было, по сути дела, первое, что переиздавалось в постсоветское время. То есть – Феофан Затворник, Игнатий Брянчанинов, Иоанн Кронштадтский – это то, с чего… что обязательно издавалось, и обязательно читалось! Уже… там… в 90-е годы.
И, поэтому… как бы… если Вы читаете не полторы книжки о христианстве, и хотите этим ограничиться, то, конечно, труды святителя Игнатия – это и «Приношение современному монашеству», и «Аскетические опыты», и другие книги – совершенно необходимы для прочтения христианином, радеющим о том, чтобы… как-то… аскетически послужить Господу.
М.Борисова:
- И, вот, удивительно – святитель Игнатий был духовным чадом Оптинского старца Льва, который, собственно, и основал вот эту – старческую – традицию в Оптиной Пустыни. А последним Оптинским старцем был старец Нектарий, который, как раз, не воспринимался, как строгий, никогда, потому, что, с первых… вот… своих… шагов, что ли, в монастыре… Так уж случилось, что он был духовным чадом старца Амвросия, и, пока он был у него келейником, у него из кельи был ход только – в храм. И старцы, видя удивительные дарования духовные этого юноши, всячески его «смиряли». И он усвоил, на всю оставшуюся жизнь, такое… юродство, которым вводил в заблуждение очень многих людей.
При этом… меня всегда потрясало в житии старца Нектария то, что, не получив классического образования – ни гуманитарного, ни политехнического – он, всю жизнь, изучал, казалось бы, абсолютно не нужные монаху-аскету предметы. Он несколько языков сам выучил, по самоучителям, он хорошо уже, под конец, знал историю искусства, просто общую историю… То есть, он был гуманитарно очень образованным человеком, причём – казалось бы, человек, который избрал абсолютно… такую, вот… отшельническую, молитвенную жизнь – необходимой для себя эту «гимнастику ума» считал до последнего. Даже, когда Оптина Пустынь была уже закрыта, и, когда он доживал у своих духовных чад в деревне последние годы, он, всё равно, просил их, чтобы они привозили ему какие-то новые научные труды.
Зачем, казалось бы? Ну… мир рушится! Революция, гражданская война, церкви позакрывали, монахов всех повыгнали… И вдруг – сочетание вот этой удивительной молитвы, глубочайшей, поскольку… ну… примеры его пророчеств – они зафиксированы, это даже уже не мифологические какие-то легендарные сюжеты – это просто документальные свидетельства, оставшиеся нам, поскольку, это недалеко от нас отстоит по времени… и, вот, несмотря на такие монашеские духовные подвиги, плюс ещё – такой интеллектуальный труд…
О.Максим:
- Ну… Вы знаете… это… у меня есть ощущение, – я могу, конечно, быть неправ – что каждый конкретный человек ( а святые здесь совершенно не являются исключением, а, скорее, наоборот, только ярче подсвечивают это)… мы не…
Знаете, вот… ошибка юноши-неофита состоит в том, что он, вот, прочитал жизнеописание какого-то святого, и решил: «И я так хочу! И я буду, как Серафим Саровский… там… вставать на камень, и тысячу дней и ночей… с молитвой «Боже, милостив буди ми грешному!»… питаться сниткой… и так далее… а потом я буду обязательно кормить медведя». Вот, какая-то схема у него есть, которой он пытается придерживаться.
На самом деле, реальный путь человеческой жизни состоит в том, чтобы душа живой оставалась, чтобы человек не переставал… чтобы он не забронзовел ни в одном из своих состояний. Чтобы он продолжал чувствовать других людей. Чтобы он продолжал чувствовать Бога. Чтобы он углублялся и в самопознание, и в Богопознание. Чтобы он совершенствовался в любви к ближним.
Я понимаю, что это я произношу просто те слова, которые уже миллион раз произносились, которые, может быть, ничего, сами по себе, уже и не значат, но, вот, для того, чтобы это с тобой происходило ( или, наоборот, не происходило ), человек ищет – а что же, вот, ему такое сделать, чтобы… там… чего-то не потерять ( или, наоборот, что-то приобрести ). Это… такой… опытный путь, очень индивидуальный для каждого человека.
Вот, Серафим Саровский взошёл на камень в борьбе с тщеславным помыслом. Игнатий Брянчанинов писал свою литературу, свои труды – тоже, как ответ на свои собственные глубокие переживания, и на свою собственную внутреннюю боль – это ЕГО мы читаем, и мы видим за ними живого человека. Несмотря на то, что – вот, там так всё, как бы, правильно и строго описано.
То же самое – и здесь. Я думаю, что преподобный Нектарий просто не мог по-другому. Иначе бы, он – погибал. Иначе бы, он – не мог молиться, иначе бы, он – не мог жить, не мог чувствовать, не мог радоваться, не мог верить. И это – очень индивидуально.
Вот, я, поэтому, не хочу сказать, что ему нужны были – вот, как Вы сформулировали – труды интеллектуальные, или… там… ещё чего-то. Если, вот, любой человек честно посмотрит на свою жизнь, и увидит, что его вытаскивало из уныния, что его вытаскивало из отчаяния, что давало ему смысл жизни, что давало ему силы – это, ведь, не всегда, вот, так просто… условно говоря… например, Иисусова молитва… или пост. Хотя, конечно, для христианина, это – магистральный путь. «Постом и молитвой» мы изгоняем бесов из себя и спасаемся. Но часто – это какие-то, совершенно другие, вещи.
Для кого-то это, может быть, занятие наукой, для кого-то – это интерес к истории. Для святителя Луки, например, это ( наверное ) была его хирургическая деятельность. Для кого-то это – проповедь. Апостол Павел говорит: «Горе мне, если я не благовествую!» – это что значит? Вот, задумаемся над этими словами.
«Горе мне, если я не благовествую!» – это какое горе? Абстрактно… типа… в будущем, меня за это накажут? Или – что? А, наверное, он просто реально ощущал, что он – погибает, если он не проповедует.
Я знаю людей современных, которые не могут не проповедовать, например, если… они просто начинают погибать. И – у каждого человека такое есть! У меня – куча таких заморочек, у Вас, наверняка, тоже, Марина, и у наших радиослушателей, когда мы понимаем, что – вот, этим я… вот, тут – заякорился, а вот это – мне даёт силы, а вот это – мне даёт веру, а вот это – мне даёт чувства… я посмотрел вот это кино, и для меня воскресли вновь – и Божество, и вдохновенье, и жизнь, и слёзы, и любовь!
Почему наша душа что-то особенное… наверное, для преподобного Нектария это было, вот, то, о чём мы сейчас говорим – соответствующий интерес к, вроде бы, абсолютно не имеющим для него никакой практической ценности знаниям.
М.Борисова:
- Мне-то всегда было утешительно в этих, вот, примерах – таких святых, как те, о которых мы говорим сегодня… Скажем, у Пафнутия Боровского – мне было утешительно знать, что можно жить даже строгой христианской… даже аскетической христианской жизнью в непосредственной близости, как говорилось в одном фильме, от Покровских ворот. Что касается Игнатия Брянчанинова, тоже немаловажно для современного горожанина, или жителя мегаполиса, знать, что можно, начав жизнь абсолютно мажорную, душой прилепиться к Богу настолько, что… вот… не только самого себя вытянуть в другую жизнь, но и показать, как это делается, многим поколениям, которые будут после тебя. То есть, прожить настолько интенсивно, что этот отсвет…
О.Максим:
- Так, мы видим это в примерах современников наших – таких много! Если Вы живёте церковной жизнью, знаете своих собратьев-христиан, если знаете действующих священнослужителей, то мы видим… у меня есть множество знакомых, прошедших путь – может быть, не такого масштаба, но полностью подобный…там… пути Игнатия Брянчанинова, отказавшихся от своей «мажорности». И, одновременно, я знаю одного священнослужителя, который публично, с пафосом говорил: «Да, я – мажор!» – то есть, не отказавшийся от этого, и очень плохо закончивший, в результате.
Поэтому, тут… это я без осуждения говорю совершенно. Просто… надо понимать, что духовная жизнь – она живая. Она состоит из взлётов и падений – для каждого человека. Путь святого – это не путь ровный. Вот, Вы напомнили, что его «смиряли» – преподобного Нектария – а что он там, внутри себя, чувствовал? Какое у него было ощущение? А впадал ли он в отчаяние? А унывал ли он? А почему он начал юродствовать? Ведь, юродство – это же тоже не просто так, да? Это – некий ответ на какие-то глубочайшие внутренние вызовы. Это не то, что человек подумал: «Кем бы мне стать – святителем, или юродивым, или преподобным?» – ну, нет же! Это, действительно, ответ человека на какую-то глубокую внутреннюю боль. Но именно боль и страдания ( в том числе – внутренние ) – они единственные и приближают нас к Богу, они – единственное, что не даёт нам забронзоветь и закостенеть. Потому, что когда ничего не болит внутри – ну, значит… вот, есть такая поговорка: «Если Вам больше 40 лет, и у Вас ничего не болит, значит, Вы умерли». Я думаю, то же самое относится и к духовной жизни. Если у Вас в душе ничего не болит – прям, по-настоящему, скорей всего, Вы умерли. А если болит, то, значит, Вы что-то… пытаетесь найти для себя какой-то выход из этой ситуации, и, дай Бог, чтобы он оказался – к Богу. Даже, если, на первый взгляд, он ведёт куда-нибудь… в какую-нибудь светскую литературу.
М.Борисова:
- Ну, на самом деле, пример преподобного Нектария ещё утешителен и для людей, которые, в силу своих профессиональных занятий, вынуждены большую часть своего жизненного времени, думать совсем не о том, как помолиться, а абсолютно на другие темы, связанные непосредственно с работой. И иногда это бывает нормально, а иногда – это ужасно… как-то вносит разлад внутри. В особенности, если это не даёт возможности полностью… «желание есть, но не имею возможности»… то есть, «хочу пойти в храм, вот, и на эту службу, и на эту, и ещё куда-то…», а ты должен… там… текст сдавать, или… там… у тебя дэдлайн, и вот – у тебя дежурство в эфире, и ты – хочешь, но не можешь. И начинаешь…
О.Максим:
- Или – в Пасхальную ночь автобус водить…
М.Борисова:
- … да… и начинаешь себя уедать. И тут, вот, светлый пример Нектария Оптинского очень утешает.
О.Максим:
- Конечно, конечно…
«СЕДМИЦА» НА РАДИО «ВЕРА»
М.Борисова:
- Напоминаю нашим радио слушателям – сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица».
В студии – Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский.
Вторая неделя после Пасхи в этом году завершается праздником в честь перенесения мощей святых благоверных князей и страстотерпцев Бориса и Глеба – 15 мая.
Ну… не говоря уже о том, что вся неделя, которая начинается в Фомино воскресенье в День Победы, она как-то окрашена вот этим ощущением того отзвука 9 мая 1945 года. И не случайно, наверное, так уж получилось, что завершается эта неделя – праздничная, победная – памятью двух святых, которые не воспринимаются, как воины, но, почему-то, всегда считались покровителями русского воинства.
О.Максим:
- Ну… Вы знаете, мне кажется… конечно, в современной практике у нас бывает такое, что кого-то взяли и назначили покровителем чего-то, – ну, исходя из, допустим, жития – то, ведь, Борис и Глеб… их никто не назначал. В Древней Руси всё происходило немножко по-другому.
Не было Синодальной комиссии, которая… там… каким-то образом… кого-то куда-то могла назначить, или – Межсоборного присутствия, на котором решались бы очень важные и нужные вопросы. А мы просто видим из, например, описания Ледового побоища… или, по-моему, Невской битвы… я не помню… с Александром Невским, потом – Куликовской битвы, где, конкретно, святые Борис и Глеб являлись тому или иному воину, или князю, или воеводе, который прибегал, и говорил: «Вот, я сейчас видел Бориса и Глеба! Они шли и говорили: «Поможем сроднику нашему Александру!» – и всё, войско воодушевлялось, и, действительно, победа была. А кто-то и видел этих святых во главе Небесного воинства, которое неслось на врагов и прогоняло их, давало конкретную помощь.
То есть, это реальный… такой… мистико-исторический, или историко-мистический опыт переживания русскими воинами небесного заступничества князей Бориса и Глеба. Хотя, конечно, как Вы, совершенно справедливо, сказали, и прославлены-то они были совершенно не за какие-то воинские подвиги, да и подвигов воинских в их житиях, по-моему, и не присутствует…
М.Борисова:
- Ну… собственно… воином можно признать только Бориса – его же сам князь Владимир послал вместо себя воевать. Просто битвы не случилось…
О.Максим:
- Нет… но любой князь был воином – это понятно, да? То есть…
М.Борисова:
- Но Глеб не успел – он был слишком юный ещё.
О.Максим:
- Да, да… но… всё равно – в три года тебя посадили на коня, дали тебе копьё, и сказали, типа: «Давай!»
Как тоже… там… в одной битве… дали молодому князю копьё – он бросил его, копьё пролетело между ушами коня, и упало перед носом. И воевода говорит: «Ну, князь начал! Пора и нам, братия, поборать за князя!»
Это понятная история, что князь в Древней Руси – это надо чётко понимать – именно военачальник, глава дружины. Это – не городской посадник. Эти отношения, даже на примере Александра Невского, чуть более позднего времени, хорошо видны. Что… там… «Новгород призывает князя». Что это значит? Притом, «князя с дружиной». То есть, князь неразрывно связан с дружиной. И, соответственно, дальше он уже является, или не является, непосредственным ещё и…
М.Борисова:
- Главой государства.
О.Максим:
- … правителем, да, главой государства, или какой-то области, или княжества.
Так, вот… они, конечно, были, в этом смысле, военными. И мы видим, что на иконах они изображаются именно… вот… в военном облачении… там… на конях, например – хотя, тоже, не на каждой иконе они так изображаются.
Но прославлены-то они были, как раз, за то, что они умерли… такой… страстотерпческой смертью, и, потому, их смерть – и прославление само. Это – первые русские святые. Это тоже надо понимать. Что это – первые прославленные русские святые. Русской Церковью.
И не совсем понятно было – они же не за Христа пострадали, да? То есть, это – не совсем мученики. Их пример – Бориса, Глеба – был положен в основу канонизации Государя Николая Александровича Романова, который тоже пострадал… вроде бы, как… не то, что ему предлагали отречься, а он сказал «нет», и за это был убит – вот, такое, «классическое» мученичество. А он проявил своё… так же, как и князья Борис и Глеб проявили своё христианство тем, что они не сопротивлялись насилию и злу. Но… не всякое непротивление злу мы прославляем, да? А именно – не сопротивлялись насилию и злу, считая, что их сопротивление усилит, вообще, зло в мире – приведёт к усобице, или приведёт к ненужной войне, дополнительной распре, дополнительным жертвам. То есть, они готовы были пройти тот путь, который Первосвященник Анна предначертал Христу: что «лучше одному Человеку умереть за народ, чем весь народ умрёт».
М.Борисова:
- Но…
О.Максим:
- И, вот, они, видимо, имели в виду эти слова непосредственно, или просто это мироощущение, что: «Лучше, пусть я погибну, но я не встану на путь братоубийства и дополнительной усобицы!»
М.Борисова:
- Так можно, наверное, говорить о Борисе.
О.Максим:
- Да.
М.Борисова:
- Потому, что Борис знал, что будет покушение. Борис не противился, и не собирал своих сторонников, чтобы как-то это предотвратить – он молился. Про Бориса – всё понятно.
Про Глеба – ничего не понятно. Потому, что… ну… он даже не знал. Его выманили обманом, сказали, что… он не знал, что Владимир уже скончался. Ему сказали, что его призывает больной отец… и, в общем, на самом деле… ну… просто обманули.
О.Максим:
- Да.
М.Борисова:
- Заманили, и… первая его реакция – он просил, молил о пощаде! Вот… всё это не вяжется с таким… героическим… каноническим героическим обликом святого из жития. И только когда он понял, что они, всё равно, не пощадят – вот, тогда началась молитва, и тогда, собственно… вот… в последние минуты своей жизни он соответствует тому, что мы… воспринимаем…
О.Максим:
- Ну… очень человеческое…
М.Борисова:
- Да.
О.Максим:
- … очень человеческое, и, при этом, очень христианское, и, на самом деле, очень святое.
М.Борисова:
- Но удивительно, что, ведь, этого чина святых нету в византийской традиции!
Вот, Вы уже сказали, что это – первые русские святые. Вот… молодое христианское государство, только принявшее Крещение, ещё не имеющее никакой своей, выношенной, непосредственно в опыте православия, внутри какой-то территории, традиции. И вот – это молодое, новое государство христианское первыми святыми делает святых, которых не знало государство-предшественник, не знала материнская Церковь.
Что это за такое странное церковное творчество?
О.Максим:
- Здесь даже и не о государстве мы можем говорить о Российском, или Русском. Потому, что это, всё-таки, набор княжеств, который – то объединялся, то распадался в усобицу, то… в общем, это… такая… зарождающаяся русская православная цивилизация, и, при этом, над всем этим – Церковь, которая, как бы там оно, всё равно, ни было, неразрывно связана узами с материнской Церковью Константинопольской, и… в этом, просто, мне кажется, Промысел Божий. Я не думаю, что люди, которые канонизировали Бориса и Глеба, имели в голове какие-то, особо далеко идущие такие планы, что именно… но сыграло оно роль именно ту, что первыми святыми оказались страстотерпцы. Не святители, не воины, не преподобные, а именно – страстотерпцы.
М.Борисова:
- То есть, люди, повторившие подвиг Спасителя.
О.Максим:
- Да, да. Ну, и, конечно, вся эта неделя, начавшаяся с Антипасхи, с Фоминой недели, через венчания, День Победы, Радоницу, преподобных отцов к Борису и Глебу, говорит нам о том, что Пасхальная радость продолжает наполнять наши сердца, и, вместе с тем, мы уже можем обернуться внутрь себя, подумать над тем, как эта Пасхальная весть прорастает в нас, что она совершает с нами, и куда нам самим идти по этой жизни, вместе с Воскресшим Господом в сердце.
М.Борисова:
- Спасибо огромное за эту беседу!
В эфире радио «Вера» была программа «Седмица».
С вами были – Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский.
О.Максим:
- Христос Воскресе!
М.Борисова:
- Воистину Воскресе!
«СЕДМИЦА» НА РАДИО «ВЕРА».
Деяния святых апостолов
Поделиться
Питер Пауль Рубенс. Тайная Вечеря, 1631-1632
Деян., 13 зач., V, 1-11.
Комментирует священник Антоний Борисов.
Бытует мнение, что наказание Божие как явление существовало исключительно в эпоху Ветхого Завета. В Завете же Новом Господь якобы предстаёт перед людьми только как гуманная и всепрощающая Личность. Такое утверждение неверно. Мы в этом сейчас убедимся, обратившись к отрывку из 5-й главы книги Деяний святых апостолов, что читается сегодня утром во время богослужения. Давайте послушаем.
Глава 5.
1 Некоторый же муж, именем Анания, с женою своею Сапфирою, продав имение,
2 утаил из цены, с ведома и жены своей, а некоторую часть принес и положил к ногам Апостолов.
3 Но Петр сказал: Анания! Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить из цены земли?
4 Чем ты владел, не твое ли было, и приобретенное продажею не в твоей ли власти находилось? Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу.
5 Услышав сии слова, Анания пал бездыханен; и великий страх объял всех, слышавших это.
6 И встав, юноши приготовили его к погребению и, вынеся, похоронили.
7 Часа через три после сего пришла и жена его, не зная о случившемся.
8 Петр же спросил ее: скажи мне, за столько ли продали вы землю? Она сказала: да, за столько.
9 Но Петр сказал ей: что это согласились вы искусить Духа Господня? вот, входят в двери погребавшие мужа твоего; и тебя вынесут.
10 Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее.
11 И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это.
Давайте сначала разберёмся с мифом в отношении жестокости Ветхого Завета. Ветхий Завет — эпоха, конечно, суровая, но не лишённая проявления милосердия Господня. И в ветхозаветные времена Бог неоднократно проявлял Свою милость к людям. Не только, кстати, к евреям, но и к представителям иных народов. Здесь можно вспомнить, например, эпизод с проповедью пророка Ионы в Ниневии. Господь сначала пригрозил местным жителям, что накажет их, а потом, увидев покаяние ниневитян, смилостивился и никакого наказания не наложил. С этим разобрались.
Теперь давайте обратимся к Завету Новому. Действительно, Господь Иисус чаще всего проявлял во время Своего земного служения не строгость, а милость. Но всё же и сентиментальным гуманистом Христа назвать никак нельзя. И в новозаветной части Библии мы тоже встречаем упоминания о наказании, пришедшем от Господа. Причём исполнителем этого наказания становился и Сам Христос. Наиболее ярким подтверждением этому является изгнание торгующих из храма Соломона. Спаситель, торжественно войдя в Иерусалим, отправляется в главное святилище иудеев. Там Он переворачивает столы торговцев, угрожает им плетёной верёвкой и в итоге заставляет их покинуть храм.
Ещё один яркий случай наказания Божия, упомянутый на страницах Нового Завета, произошёл после Вознесения Христа. Исполнителем этого наказания стал апостол Пётр. И мы с вами только что слышали подробное описание тех событий. По слову Петра супружеская пара — Анания и Сапфира — неожиданно скончались. Причиной послужило их желание утаить от прочих христиан часть своего имущества. Анания и Сапфира хотели провернуть следующую вещь. Сдать в общецерковную казну только часть имущества. Для чего? Чтобы и своими средствами втайне пользоваться, и иметь право брать деньги и продукты из общего для христиан Иерусалима запаса. Речь, таким образом, шла о самом настоящем коварстве.
Необходимо отметить, что никто Ананию и Сапфиру продавать собственность, жертвовать всё имеющееся не заставлял. Это было их добровольное и, как оказалось впоследствии, лукавое решение. И фактически физическая смерть этих людей была всего лишь следствием их уже состоявшейся духовной кончины. Они сами себя своим лукавством умертвили. Но неужели Господь через апостолов не мог ничего сделать?
Неужели и в эпоху Нового Завета Господь способен жестоко относиться к человеку? Здесь необходимо помнить одну вещь — Бог по отношению к людям не является равнодушным. Он старается каждого из нас привести ко спасению. Иногда путём наказания, которое на самом деле является формой любви. Христос, изгоняя торгующих из храма, поступил так, поскольку не имел иной возможности вразумить этих людей, годами попиравших святость дома Божия. Ананию и Сапфиру, повторюсь, никто не принуждал отдавать имущество. Они сами захотели прослыть щедрыми людьми, но пошли путём обмана. Пётр пытался призвать Ананию и Сапфиру к покаянию. Но те упорствовали во лжи. Их смерть стала вразумлением для прочих христиан — Бог знает и видит всё. Но Он не требует от нас больше, чем мы в состоянии дать. Будем же помнить данный урок, чтобы, не дай Бог, не повторить нам ошибки, допущенной Ананией и Сапфирой.
Христос воскресе! Воистину воскресе Христос!
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Вместе с добровольцами чинить жилые дома, пострадавшие от боевых действий
Поделиться
Виктор живёт в Москве, работает судьёй и вместе с супругой воспитывает четверых детей. А в свободное время занимается волонтёрством. Летом 2024 года мужчина узнал о том, что добровольцы Русской Православной Церкви в зоне конфликта восстанавливают дома мирных жителей, пострадавшие от боевых действий. Виктор решил присоединиться к волонтёрам.
Почти за год мужчина успел побывать в Мариуполе, Авдеевке и Курске. Рассказал, что работал с людьми самых разных профессий и удивлялся, что строителей и ремонтников среди волонтёров меньше всего. Однако каждый вносит свой добрый вклад в помощь людям. Кем бы ни был человек, задачи для него обязательно найдутся.
Добровольцы приезжают со всей страны и помогают обрести надежду тем, кто сейчас находится в беде. Прежде всего это одинокие старики, люди с инвалидностью и многодетные семьи.
Волонтёрские поездки в Мариуполь, Донецк, Авдеевку, Горловку, Лисичанск и другие города, пострадавшие от боевых действий, организует Патриаршая гуманитарная миссия.
Записаться в добровольцы-ремонтники можно по номеру горячей линии 8-800-70-70-222 или на странице церковного проекта «Помочь в беде». Здесь же есть возможность сделать любой благотворительный взнос в поддержку людей, находящихся в зоне конфликта.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Взаимоотношения Древней Руси с другими государствами». Максим Дробышев
Поделиться
У нас в студии был кандидат исторических наук, доцент Государственного академического университета гуманитарных наук Максим Дробышев.
Разговор шел о взаимоотношениях Древней Руси с восточными и западными государствами и какое влияние на Русь оказывали Европа и Византия.
Ведущий: Алексей Пичугин
Алексей Пичугин
— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать. С удовольствием представляю гостя. В ближайший час эту часть нашей программы, часть «Светлого вечера» здесь, вместе с вами и вместе с нами Максим Дробышев, доцент государственного академического университета гуманитарных наук, кандидат исторических наук и научный сотрудник института всеобщей истории Российской академии наук. Вот как. Здравствуйте.
Максим Дробышев
— Здравствуйте.
Алексей Пичугин
— Говорить мы сегодня будем о дипломатических контактах древнерусского государства, единого древнерусского государства, разделенного. Я думаю, что эта история тем важна, что у нас существует некое не ложное представление вне научной среды, а вот просто. У нас, как у обывателей, как у людей, интересующихся историей или, по крайней мере, наделенных какими-то фоновыми знаниями о нашей древней истории, так как всё, о чем мы будем говорить, было достаточно давно, плюс-минус около тысячи лет назад, естественно, все это обрастает определенным количеством мифов, легенд. Свой вклад большой внесли былины, которые хоть и поздно достаточно были найдены, но все равно они составляют народное представление о том, каким было древнерусское государство, о том, с кем оно общалось, как оно общалось. Ну, а эта вся мифология очень красивая, хорошая, но хотелось бы иногда еще и в реальность тоже окунуться. Ведь я правильно понимаю, что без дипломатических контактов никакого бы древнерусского государства, как такового, не возникло?
Максим Дробышев
— Безусловно так, но тут, мне кажется, нужно затронуть некоторые другие аспекты. Например, последние полвека точно очень важным фактором образования древнерусского государства был путь из варяг в греки, который по сути очень важен. Торговый транзитный путь, где торговля всегда подразумевала наличие людей разных этносов, это очень важный фактор, который способствовал складыванию древнерусского государства или древнерусской политии. Если мы говорим про государство в более современном понимании, оно у нас складывается, скорее, ближе к Ярославу Мудрому. Много факторов, которые способствовали становлению государства, появляются не сразу.
Алексей Пичугин
— Важно с хронологией определиться.
Максим Дробышев
— В этом плане, если мы затронем такой вопрос, как христианизация Руси, одним из очень важных импульсов, который дало христианство древнерусскому государству — письменность. А письменность очень важный фактор, маркер развития государственности, потому что государство подразумевает что? Государство подразумевает некоторый бюрократический аппарат. Хотя если мы задаемся вопросом, что мы знаем о бюрократии, по сути, о бюрократии мы знаем уже ближе к более позднему периоду. В тот период, о котором мы сейчас говорим, у нас очень куцые представления.
Алексей Пичугин
— Не просто Ярослав Мудрый, но еще до Ярослава, соответственно, это и князь Владимира, а еще раньше княгиня Ольга, и все эти попытки соединить воедино достаточно разные...
Максим Дробышев
— Это действительно попытки, вопрос — каким термином это можно назвать. Наверное, когда-то в историографии будет полития.
Алексей Пичугин
— Протогосударство?
Максим Дробышев
— Полития. Я думаю... Нет, не я думаю, это, мне кажется, видно из историографии, потому что, я хочу оговориться, напрямую этими сюжетами я не занимаюсь.
Алексей Пичугин
— А можно пояснить термин?
Максим Дробышев
— Окологосударственое образование. Если мы посмотрим, чем занимается Ольга? Чем занимается Олег? Они присоединяют новые племена и выстраивают что? Они какой порядок выстраивают? Выстраивание административной линии, да, и сбора налогов. Какие мы видим функции? Административные и сбор налогов, всё. Больше, каких-то других функции пока не видим. Со святого Владимира немножко по-другому начинается. Еще важно понимать, что часто у современника, у обывателя что-то древнерусское ассоциируется со словом летописи. Но летопись — это более поздний источник.
Алексей Пичугин
— Тем более в том виде, в котором они до нас дошли, это вообще списки поздние.
Максим Дробышев
— Списки поздние, но тут надо довериться филологам, у нас есть другие тексты более раннего периода. Например, житийная литература, житие Феодосия Печерского, житие Бориса и Глеба, они сохранились в списках 11-го века. Благодаря филологам мы можем понять, что летопись «Повесть временных лет», которая сохранилась в рукописи 13-го века, но по языку она более ранняя. Тут важно еще что понять, у нас часто ассоциируется с летописанием Древняя Русь, но летопись это высокоэлитарный источник. У нас были более бытовые источники.
Алексей Пичугин
— Какие у нас бытовые источники? У нас есть археология, которая нам дает определенные знания помимо письменных источников, наверное, на корпусе этих знаний письменных и археологических мы в основном базируемся. А что еще? Архитектура?
Максим Дробышев
— Архитектура и какая-то житийная литература, которая могла зачитываться в храме.
Алексей Пичугин
— Это письменные источники все равно.
Максим Дробышев
— Это письменные. Могла зачитываться в храме.
Алексей Пичугин
— А что конкретно, о чем вы говорите?
Максим Дробышев
— Вы имеете в виду конкретно?
Алексей Пичугин
— Ну, какие конкретные памятники?
Максим Дробышев
— Например, житие Бориса и Глеба, житие Феодосия Печерского. Мы с вами, человек 21-го века на это смотрит с позиции, как чисто духовного произведения. А в житии Бориса и Глеба достаточно четкая идеологема. Это последующее возвеличивание Ярослава. Даже потом, посмотрим Поучения Владимира Мономаха, там он не просто так указывает, что в день святого Бориса я пошел на половцев, и я победил. То есть он маркирует, это мой двоюродный дедушка, и это святой. У нас есть некоторый набор, пусть даже минимальный, текстов, которые более раннего периода. Если говорить про дипломатию, понятно, что система дипломатическая совсем была другая, чем современная или дипломатическая система нового времени. Тут важно что? Говорить о том, что какие-то дипломатические контакты были, у нас древнерусское государство даже дохристианского периода фигурирует в текстах, которые написаны иностранцами. Что важно? Этот источник хрестоматийный, но он очень интересен тем, что он примерно синхронен событиям, это сочинение Константина VII Багрянородного, сочинение середины 10-го века, сейчас переосмыслен год его написания, по-моему, 55-й — «Об управлении империей». Это сочинение несет определенную прагматику, то есть оно адресовано членам императорской семьи. Если быть точнее, оно адресовано сыну Константина Роману, но надо понимать, что это текст, который создан для потомков, свод правил. Я бы даже сказал, на современный манер, это своеобразная энциклопедия политического управления. Там есть, безусловно, разделы, которые посвящены характеристике окрестных народов, вообще разных народов: которые граничат с империей, которые не граничат. Часто там есть этнокультурные, можно сказать заметки, очерки, благодаря которым будущие наследники смогут понять, как с этим народом взаимодействовать. В рамках той беседы, которую мы сегодня ведем, интересен сюжет о россах. Что интересно? Как мы оговаривались, известно уже, рядом исследователей была установлена датировка этого текста. Более того этот текст сохранился в единой рукописи, что показывает его уникальное значение. То есть он синхронен. У нас описано, по сути, политическое устройство древнерусского государства периода Игоря, то есть примерно 40-е годы.
Алексей Пичугин
— Тут надо говорить 10-го века.
Максим Дробышев
— Да 10-го века. Причем, судя по тому тексту, который вы читаете — я сразу хочу оговорить, этот текст хрестоматийный, есть издания под редакцией Литаврина и Новосельцева 1995-го года, он очень известен и в исторической науке — мы понимаем, что он написан на основании тех данных, которые собирала дипломатия, купцы, то есть у нас здесь обильный контакт.
Алексей Пичугин
— Этот обильный контакт в чем заключался? Тут же важно еще проговорить о том, что на бытовом уровне — или наоборот или такого не было? — в Киев ли, в Новгород приезжали люди из Византийской империи и наоборот из Киева ездили люди в Царьград, Константинополь.
Максим Дробышев
— То, что ездили, точно. Сам факт это греко-русский договор.
Алексей Пичугин
— Безусловно. Кстати, о нем тоже нужно сказать, пускай это программная история, которая во всех учебниках есть, но школу мы все давно заканчивали, поэтому, может быть, сейчас не очень хорошо вспоминается.
Максим Дробышев
— Тут важно, что по сути. У нас было несколько походов на Константинополь, причина этих походов очень интересна. Если мы почитаем условия договоров, условия носят околоэкономический характер. Предоставление льгот русским купцам, которые циркулируют в Константинополь. Там, конечно, есть и ограничения, что, условно говоря, они должны селиться в определенном районе, район Пера; нельзя проходить больше определенного количества.
Алексей Пичугин
— Я понимаю так, что эти ограничения для Константинополя были характерны не только для славян, они были характерны для западноевропейских купцов. Тот же район галатов Константинополя предназначался сначала для генуэзцев, потом для венецианцев.
Максим Дробышев
— Да, и более того, судя по историографии, у нас такие же договоры были и с болгарами, то есть и с другими этносами, с которыми империя контактировала. Там есть тоже одна теория, про нее потом немножко поговорю, историографичная. У нас точно есть контакты, есть дипломатические контакты и есть точно экономические контакты. Второй момент «De Ceremoniis», это о церемониях византийского двора, тоже синхронный текст, тоже написал Константин VII Багрянородный. Это текст явно более сложный, составной, под его авторством, где у нас описана миссия княгини Ольги в Царьград.
Алексей Пичугин
— Я так понимаю, что именно визит княгини Ольги описан достаточно подробно, потому что про это часто говорят.
Максим Дробышев
— Да, но, к сожалению, на русский язык этот текст до сих пор не перевели. Есть только фрагмент, переведенный Кузенковым Павлом Владимировичем, как раз про миссию Ольги. А «Церемонии византийского двора» есть перевод на английский, есть на некоторые зарубежные языки, на русский пока полного перевода нет, надеемся, что он будет. И там четко показано, в какой иерархии стоит русская княгиня. История о том — летописная история, более поздняя — что она была оскорблена, что она долго ждала визита императора, по-видимому, не миф. На церемониях там примерно такая картина, там четко показана градация, то есть в какой последовательности ее принимали.
Алексей Пичугин
— А это значит, что в сознании княгини Ольги она уже стояла, пусть не на одной ступени с императором, но видела себя недалеко.
Максим Дробышев
— Видимо, выше, чем тот статус, по которому ее принимали. Видимо так. Хотя, понимаете, в чем проблема, про ее реакцию-то мы не знаем. Про ее реакцию мы знаем из «Повести временных лет». А реальна ли эта реакция или это какая-то идеологема, этот ответ еще ждет своего исследователя. Но мы точно видим, как ее воспринимает император, как ее воспринимает непосредственно империя.
Алексей Пичугин
— Друзья, напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня историк Максим Дробышев, доцент государственного академического университета гуманитарных наук, научный сотрудник института всеобщей истории. Итак, княгиня Ольга в Царьграде, в Константинополе. Но тут еще интересно, помимо таких высоких визитов, миссий, вы упомянули контингент купцов, которые жили в Константинополе и, безусловно, иностранное присутствие в Киеве, разное иностранное присутствие в Киеве. Что мы про это знаем?
Максим Дробышев
— Про купцов можно рассказать один случай, дай Бог памяти, который описан у Скилицы. Это сюжет, связанный с последним походом на Византию 43-го года, который был организован в правление Ярослава Мудрого, и возглавлял, видимо, русские дружины сын Ярослава Мудрого Владимир Ярославович. Сюжет сам связан с тем, что поводом для этого похода стало убийство купца росса в Константинополе. То есть они есть. Второй момент, связан с текстами Хожений, кстати, к вопросу о тех текстах, которые носили, скажем так, более обыденный характер. Это Хожения. есть Хожение Добрыни Ядрейковича в Константинополь. Дай Бог памяти, сочинение рубежа 11-12-го веков, нет, чуть более позднее, я извиняюсь. И там в первый раз указано, что в районе Пера есть церковь Бориса и Глеба, то есть в Константинополе у нас есть храм, посвященный русским святым. Если мы посмотрим работы Сергея Аркадьевича Иванова, который очень плотно занимается византийской агиографией.
Алексей Пичугин
— Археографией тоже, кстати.
Максим Дробышев
— Да. Он там рассматривает очень подробно, как этот культ встал в Константинополе, в империи. Но что важно? Если есть церковь, посвященная Борису и Глебу, значит, скорей всего, ее клиентелой, ее посетителями были, видимо, россы, то есть купцы, которые жили в Константинополе.
Алексей Пичугин
— И клир этой церкви, соответственно, должен был быть откуда-то из Киева, к примеру. Понятно, что высшее духовенство приезжало из Византии, но какие-то обычные священники, наверное, к тому времени были и свои из славян.
Максим Дробышев
— Это хороший вопрос.
Алексей Пичугин
— Это неизвестно?
Максим Дробышев
— Я думаю, мы пока не можем точно об этом знать. Если мы посмотрим тексты Хожений внимательно, мы понимаем, что авторы Хожений священники, которые были. Там у нас, как правило, два направления, это Константинополь и Иерусалим. Исходя из этого, мы понимаем, что сознание древнерусского книжника иерусалимоцентрично и царьградоцентрично, но мы знаем, что они знали греческий язык. Мы понимаем, что когда он отправлялся в свое паломничество, путешествие, он свободно владел греческим языком, то есть у него не было проблем с языком. Вопрос, знали ли россы-купцы греческий, на мой взгляд дискуссионен, я вам не могу сказать. Что хочется непосредственно еще сказать? У нас все митрополиты — это греки.
Алексей Пичугин
— Безусловно. У нас не только митрополиты, но и какой-то клир, близкий к ним.
Максим Дробышев
— Да. По-видимому, с этим вопросом были в древнерусской политике свои нюансы. Для этого интересно почитать «Вопрошания Кирика Новгородца».
Алексей Пичугин
— Это уже 12=й век.
Максим Дробышев
— Да, 12-й век, но показывает конкретные проблемы новгородского клира, вопрос кадровый и вопрос наличия книг. Это очень интересно посмотреть. Я, собственно говоря, почему, когда мы с вами беседовали, затронул Константина Багрянородного? Если мы говорим «Об управлении империей», в своем трактате о россах он фактически описывает всю политическую систему древнерусского государства. Он описывает, что у нас князь сидит в Киеве, Игорь. Пока Игорь в Киеве, его старший сын Святослав сидит в Новгороде. Он нам показывает модель, которая у нас на протяжении 10-11-го веков работает. Он описывает такое политическое явление, как полюдье, описывает, по каким народам собирает князь полюдье.
Алексей Пичугин
— То есть не только «Повесть временных лет», у нас же, по-моему, единственный источник о полюдье это «Повесть временных лет», нет, или я ошибаюсь?
Максим Дробышев
— Вот еще Константина Багрянородного.
Алексей Пичугин
— Помимо?
Максим Дробышев
— Видимо, да. Еще что интересно, часто в историографии, была большая полемика на протяжении долгого периода по вопросу, кто такие россы. Тут тоже есть объяснение. Явно, Константин Багрянородный, его администрация и его дипломаты, разведка, купцы различают: есть россы, есть славяне. Там указано, что славяне это пакценаты россов, то есть данники россов.
Алексей Пичугин
— Интересно, как они это разделяют?
Максим Дробышев
— Более того, они показывают, что у них разные языки. Там есть конкретная терминология: это по-росски звучит так, а по-славянски звучит так. То есть они понимают, что на данном этапе некоторый элитарный состав древнерусского государства это россы, которые потом будут ассимилироваться.
Алексей Пичугин
— А современная историография что-то говорит на сей счет? Где происходит разделение, какое между ними различие, между россами и славянами?
Максим Дробышев
— Современная историография... Мы сейчас плавно переходим к норманнской теории.
Алексей Пичугин
— Безусловно.
Максим Дробышев
— Это в принципе ни для кого не секрет, что этот вопрос уже не в научной плоскости. Может быть, в полемической, в общественной, но в научной плоскости этот вопрос остро точно не стоит. Потому что археология показывает нам непосредственно норманнскую теорию. То же самое и некоторые письменные источники. Россы — это видимо этносоционим, то есть от шведского корня роодс, финского рёдсе, это гребцы. Это, видимо, какие-то небольшие дружины, преимущественно скандинавов, которые циркулируют по маршруту из варяг в греки, потом образуется государство, наверное, на протяжении около века они потихоньку ассимилируются. Это видно по именам, по ономастике. Эта полемика с точки зрения науки уже не стоит.
Алексей Пичугин
— А еще раз можно уточнить про храм Бориса и Глеба? Какое это время? Это 11-й век, да?
Максим Дробышев
— Он упоминается в Хожении Добрыни Ядрейковича, получается, чуть позже, 12-й век. Но сам факт — это есть. Этой проблематикой хорошо занимается Сергей Аркадьевич Иванов, там в чем интерес? Понятно, что у нас агиография как жанр пришла из Византии на древнерусскую плоскость. У нас точно мы видим переосмысление. Например, в греческом обществе, в арамейском обществе есть только один святой правитель — это Константин, были попытки сделать святого Василия Первого Македонянина, у нас есть его биография, но это не стало житием. Дальше у нас святые люди, герои — это не политические деятели. Если мы говорим про древнерусскую традицию, то непосредственно первая ласточка это Борис и Глеб, это первые святые, это князья. А потом у нас 13-й век и появляется целый цикл князей святых.
Алексей Пичугин
— Была ли разница в миссиях, посольствах, торговых в первую очередь Киевских и Новгородских в Византии еще во времена единого государства древнерусского? Были отдельно, вот это Новгородская, это Киевская.
Максим Дробышев
— Может быть, и были, но нам об этом не известно, мы это не можем реконструировать никак. Мы только знаем, это впоследствии будет идея, если опять же поговорим про Новгород, про Новгородскую епархию, считалось, что Новгород напрямую подчиняется не Киеву, а Константинополю. Но Константинопольский патриарх это не особо принимал.
Алексей Пичугин
— Да, но это была уже более поздняя история.
Максим Дробышев
— Это более поздняя традиция, там даже появилось потом сочинение, которое это идеологически обосновывало, «Повесть о Новгородском клобуке».
Алексей Пичугин
— Да, да. Но это уже 13-й век.
Максим Дробышев
— Да. А отдельно миссии Киев, Новгород мы не знаем.
Алексей Пичугин
— А что нам известно из других европейских хроник о визитах дипломатических, политических, торговых из Киева, из Новгорода?
Максим Дробышев
— Вы имеете в виду в Византию?
Алексей Пичугин
— Как раз не в Византию.
Максим Дробышев
— В Европу?
Алексей Пичугин
— В Европу.
Максим Дробышев
— Во-первых, тут надо посмотреть работу Александра Васильевича Назаренко «Русь на международных путях». Нам известно многое из хроники Титмара Мерзебургского, миссия, по-моему, к Оттону там описана. Да, есть информация, что были некоторые миссии непосредственно и в европейские страны, даже больше скажу, по-видимому, если уж мы рассматриваем религиозный и дипломатический компонент, рассказ о выборе вер не совсем...
Алексей Пичугин
— Не на пустом месте.
Максим Дробышев
— Не на пустом месте. У нас точно при Ольге была попытка установления с западной ветвью христианства, пока что у нас нет деления. И точно нам известно, что после крещения Владимира в Корсуни у нас вся дружина отложилась.
Алексей Пичугин
— А, даже так.
Максим Дробышев
— Да, это известно, работа Карпова Александра Юрьевича.
Алексей Пичугин
— Вернемся к нашему разговору через минуту буквально. Я напомню, что у нас в гостях историк Максим Дробышев, доцент государственного академического университета гуманитарных наук, научный сотрудник института всеобщей истории, кандидат исторических наук. Я Алексей Пичугин. Через минуту все снова здесь, не уходите.
Алексей Пичугин
— Возвращаемся в студию Светлого радио. Напомню, друзья, что мы сегодня говорим о дипломатических контактах в древней Руси, о торговых контактах, о том, как в Киеве, в Новгороде смотрели на Византию, на Европу, как оттуда смотрели на Древнюю Русь. Ну и не только, мы сейчас будем говорить и про более позднее время, отдельных княжеств и в частности про Северо-восток. У нас в гостях Максим Дробышев, доцент ГАУГНа, кандидат исторических наук и научный сотрудник института всеобщей истории. Интересно, что мы знаем о существовании в Киеве Десятинной церкви, соответственно, еще до 988-го года она была, даже раскопана сейчас частично. Известно ли что-то о других культовых строениях, понятно, что еще нельзя говорить православный/не православный, но все-таки западно-христианского мира?
Максим Дробышев
— Это мне не известно, только знаю, что точно...
Алексей Пичугин
— Вы говорите, что при Ольге была возможность того, что Русь могла принять западный путь.
Максим Дробышев
— Нам просто известно в одном сочинении, что она отправляла послов и туда по этому вопросу.
Алексей Пичугин
— То есть вот эта история с принятием веры...
Максим Дробышев
— Скорей всего, она была не в том формате, в котором она передана в «Повести временных лет», но то, что рассматривались разные варианты, хотя для будущего Владимиру был очевиден тот вариант, который реализовался.
Алексей Пичугин
— «Повесть временных лет» — это сообщения, скорей, поэтического характера, а как отражающие реальность...
Максим Дробышев
— Мне кажется, поэтического и ретроспективного.
Алексей Пичугин
— Ну, или ретроспективного.
Максим Дробышев
— То есть которые показывают, что в итоге он сделал правильный выбор.
Алексей Пичугин
— Как окончание единого государства после Ярослава Мудрого и распад на княжества отразился во взглядах из Константинополя на Русь? Была ли какая-то реакция из Константинополя, установление контактов с княжествами.
Максим Дробышев
— Они пытались поддерживать Киевскую митрополию, но нам известна история Иоанна Киннома — это уже более поздний период, это уже конец 12-го века. Когда в правление Эммануила I бежит Андроник Комнин к Владимиру Ярославичу в Галич. У нас тогда отправляется посольство Эммануила. А князь уже олицетворяет отдельное Галицко-Волынское княжество, где по сути разбирается вопрос... там отсылка, что у нас был договор, а ты принимаешь политического изгнанника моего, надо как-то с этим вопросом разобраться. Еще есть интересный момент. У нас появляется три митрополии, как мы знаем, после смерти Ярослава Мудрого. Это Черниговская, Переславская и Киевская. В перечне епископий православных, есть такой документ, называется «Registrum Episcopatus», фигурирует не только Киевская митрополия, еще две.
Алексей Пичугин
— Когда мы говорим, понятно, что это чуть более позднее время, 12-й век, про связь с западной Европой, правда, это, насколько я понимаю, ни в каких летописных сведениях до нас не дошло, но тем не менее, эта пресловутая, которая в учебниках описана, якобы дружба Андрея Боголюбского с Фридрихом Барбароссой, которую нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, но тем не менее она описана. Где и откуда они могли быть знакомы, непонятно, но история эта есть, значит, были какие-то их контакты. Даже эти наплечники Фридриха, которые были присланы Андрею Боголюбскому, уж не говорю о строителях, хотя это может быть мифом, а может быть, и нет, это же явное свидетельство контакта, причем тесного личного контакта.
Максим Дробышев
— Я не уверен, что они встречались.
Алексей Пичугин
— Но мы же ничего не знаем про первых тридцать лет Андрея Боголюбского.
Максим Дробышев
— Мы про это ничего не можем сказать.
Алексей Пичугин
— Ну да. Ну, это дружба по переписке.
Максим Дробышев
— Если бы она была нам доступна, мы могли бы что-то, а тут мы ничего, торговые и экономические контакты были точно. Но скорей всего Андрея Боголюбского, как князя-политика больше интересовали другие вопросы. Это войны с Волжской Булгарией. Как мы знаем, у нас в итоге в Новгороде будет сидеть много наместников, князей из Владимиро-Суздальской ветви Рюриковичей, это борьба с Новгородом. Как мы знаем, что именно Андрей Боголюбский пришел к идее, что для того, чтобы покорить Новгород, надо взять Торжок и перекрыть поставки хлеба.
Алексей Пичугин
— Перекрыли поставки зерна.
Максим Дробышев
— То, что контакты были, это видно и по архитектуре уже и Владимира, и Суздаля, но не уверен, что они были в ракурсе каких-то политических союзов.
Алексей Пичугин
— То есть это тоже, скорей, какая-то поэтическая история красивая, которая была описана в каких-то не дошедших до нас источниках и в 18-м веке только встречается. У Карамзина, кроме как у Карамзина она нигде и не фигурирует.
Максим Дробышев
— Да, но если мы переходим «кроме как у Карамзина», надо признать, что Карамзин — человек, который явно к источникам относился достаточно...
Алексей Пичугин
— Вольно.
Максим Дробышев
— И да и нет. У него есть свое понимание работы с источником. Касаемо византийско-русских контактов, он подробно разбирает поход Святослава. И он честно показывает, что у нас есть два текста: это «Повесть временных лет» про дунайскую кампанию и есть сочинение Льва диакона. Но Лев диакон современник, и Карамзин пишет: я считаю, что мы должны больше доверять Льву диакону, потому что он современник, а «Повесть временных лет» это ретроспектива. А там образ Святослава немножко разный, у Льва диакона и в «Повести временных лет». Когда обыгрывается сюжет, Никифор Фока полагает поединок, зачем нам тратить людей; у Льва диакона Святослав отказывается. Он говорит: если меня, князя, убьют, то что будет с моим войском, что будет с моей дружиной? И Лев диакон нам также подробно описывает внешность. По-видимому, Лев диакон скорей всего находился при императоре, он подробно описывает внешность Святослава.
Алексей Пичугин
— Но это еще и показывает само отношение. Для нас сейчас достаточно сложно себе представить, что та дружина, которая пришла с князем, это именно дружина, это люди близкие ему. Не просто близкие по должности, а близкие еще и по личным отношениям, по дружбе, люди, сидевшие за одним столом, много где побывавшие вместе, близкие семейно. Что будет с моими людьми, что будет с моей дружиной? Казалось, что заботит человека о том, что будет с какими-то его подчиненными.
Максим Дробышев
— Очень интересный вопрос задали. Может быть, это не только с позиции каких-то его моральных качеств, но...
Алексей Пичугин
— Скорее, не его моральных качеств, тут скорее, такого исторического отношения. Это не обязательно у Святослава быть могло, это могло быть и у Владимира, это могло быть у Игоря.
Максим Дробышев
— Я вам скажу, что дружина для князя этого периода — это очень важный компонент. Давайте приведем самый характерный пример, сюжет, связанный с князем Игорем. Он почему идет на древлян? Потому что инициатива дружины. Ему дружинники говорят: вот тут Свенельд, ты князь, Свенедель воевода, почему дружинники Свенельда едят серебряными ложками, а у нас железные? Это показан пример взаимоотношений, тут важен, знаете, какой элемент? Вопрос реальной причины вторичен, но взаимоотношения князя с дружиной хорошо показаны. И еще пример — Борис и Глеб, и житие, и сюжет из «Повести временных лет». У нас дружина не поддерживает действия Бориса. Когда Борис узнает, что Владимир умер и Святополк взял власть, как вы помните, Владимир в это время идет на печенегов, дружина говорит: пойдем, у тебя большая дружина, ты наш князь, мы возьмем Киев. Дружина говорит: мы решим вопрос силовым путем. Когда они понимают, что князь говорит: нет, это не мой выход — основная дружина его оставляет, у него остается малая. Тут, мне кажется, интересно другой аспект рассмотреть. Мы не столько ставим реконструкцию событий, хотя там, скорей всего, есть взаимоотношения князя и дружины.
Алексей Пичугин
— Там вообще сложно реконструировать. Данилевский вообще считает, что там отношения Ярослава и Бориса и Глеба достаточно сложные, гораздо более сложные, чем принято считать.
Максим Дробышев
— Точно. Это известно еще в историографии 19-го века, Данилевский сопоставляет данные Титмара Мерзебургского, «Пряди о Эймунде» и то, что мы знаем, «Повесть временных лет», и показывает, что там более сложная картина. Безусловно, так, эта точка зрения имеет право, потому что у нас более поздняя редакция «Повести временных лет». Данилевский там еще играет со словом «окаянный», это не только презренный, а еще достойный сожаления.
Алексей Пичугин
— Да, да, помню. Я помню, но я просто могу адресовать наших слушателей к программе с Данилевским, которая достаточно давно у нас была, где он это подробно разбирает, в том числе терминологию, о которой Максим Игоревич говорит.
Максим Дробышев
— И мне кажется, в этом плане интересно, как Лев диакон нам показывает отношения Святослава и дружины. У Карамзина есть четкая градация, он говорит: я понимаю, что Лев диакон не во всем объективен. Но он современник.
Алексей Пичугин
— Но он современник, да, это важно. Давайте пока ненадолго оставим отношения с Византией и внутренние распри и нестроения. Помимо Византии были еще классные соседи: Хазарский каганат, Волжская Булгария. С ними же тоже определенная дипломатия выстраивалась. Помимо войн и помимо столкновений.
Максим Дробышев
— Только вопрос, по каким текстам мы можем это реконструировать?
Алексей Пичугин
— Это к вам вопрос.
Максим Дробышев
— Это хороший очень вопрос.
Алексей Пичугин
— Что мы про это знаем?
Максим Дробышев
— Мы мало что про это знаем. Но мы знаем, это, опять же, реконструкция «Повести временных лет», что у нас одно время некоторые славянские племена платили хазарам дань. Когда приходит Олег к полянам и когда они обсуждают эти вопросы, что Олег говорит? Что платите дань мне, а хазары это не ваша...
Алексей Пичугин
— Не ваша забота.
Максим Дробышев
— Не ваша забота. Там большой вопрос о письменности хазар. По-видимому, в элитарном слое она была, но у нас практически мало примеров. Вы понимаете, в чем проблема? Что историю Хазарии мы преимущественно реконструируем по ряду греческих текстов, у которых были какие-то торговые, политические... Крепость Саркел, которую строили, по сути, греческие инженеры.
Алексей Пичугин
— Ну да, любопытно, что у нас есть, и в народном сознании отложилось, несмотря на то, что прошла почти тысяча лет, стойкая, абсолютно негативная коннотация, негативное отношение к Хазарскому каганату как к очень враждебным соседям.
Максим Дробышев
— Да, вы так думаете?
Алексей Пичугин
— А разве нет?
Максим Дробышев
— В моем детстве такого не было.
Алексей Пичугин
— А почему? Не знаю, я прямо со школьных времен помню. Когда ты на это смотришь с точки зрения истории, понятно, что картина гораздо более сложная.
Максим Дробышев
— Хазары интересны с точки зрения организации политии. Общество языческое, элита исповедует иудаизм, общество торговое, при этом мы знаем, по-видимому, до Святослава хазар серьезно подкосили арабские воины.
Алексей Пичугин
— Длительно достаточно.
Максим Дробышев
— Это общество, которое в какой-то степени в арбитре Византийской политики. Интересное общество.
Алексей Пичугин
— Правда, оно настолько плохо в международном сознании, я, правда, честное слово, со школьных времен помню. Но это, может быть, советский нарратив, не знаю, может быть это у нас так было, хазары плохие. Понятно, что это абсолютно не исторично, но, тем не менее, привычка давать оценки и красить в черное и белое, раскрасило историю Хазарского каганата в отношении нас черным цветом. Это я так запомнил. Это понятно, что я сейчас говорю не как человек, который что-то читал еще дополнительно.
Максим Дробышев
— Про Хазарский каганат имеет смысл читать работы Артамонова, Владимира Яковлевича Петрухина. В принципе там какая-то политическая история неплохо реконструирована.
Алексей Пичугин
— Напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня Максим Дробышев, историк, доцент государственного академического университета гуманитарных наук и научный сотрудник института всеобщей истории. И мы хотели отдельно поговорить про Новгород. Новгород — это, конечно, абсолютно отдельная история, город, ассоциированный с ганзейским союзом.
Максим Дробышев
— Есть точка зрения, что он туда и входил какое-то время. Он точно активно торговал.
Алексей Пичугин
— Он активно торговал.
Максим Дробышев
— Я могу ошибаться, но, по-моему, там даже были храмы других конфессий, возможно, католические. Я такую точку зрения слышал.
Алексей Пичугин
— И я тоже слышал такую точку зрения, ничего больше про это не знаю. Но опять же, если мы говорим о христианизации, мы вспоминали Кириково Вопрошание, а история христианизации это тоже история контактов, конечно же. Естественно, мы не знаем ничего практически об этой христианизации за пределами городов. Новгород — это один из тех городов, откуда до нас дошли памятники. Киев, «Канонический ответ митрополита Иоанна», Кириково Вопрошание в Новгороде.
Максим Дробышев
— Кириково Вопрошание нам показывает достаточно интересную картину. Во-первых, текст, который построен по принципу вопрос-ответ. Кирик и еще один священник задают архимандриту Нифонту вопросы: а можно делать так? Тот говорит: да, можно. А можно это не делать? — Можно. По форме этого диалога что мы видим? Периодически они упоминают каких-то латинян, то есть представителей другого клира. Периодически у нас много сведений о синкретизме, то есть о языческих пережитках. А еще что интересно, они задают... Алексей, нам показаны бытовые проблемы паствы, потому что там вопросы самого разного характера, от сугубо бытовых до гигиенического.
Алексей Пичугин
— Хорошо, а история Антония Римлянина, который якобы на камне приплыл зримо в Новгород. Понятно, что это житийное переосмысление, но, опять же, эта история, так или иначе, под собой имеет какие-то основы. Если говорить о латинском влиянии, вот, пожалуйста, история Антония Римлянина, она сложная, но так или иначе, он оказался в Новгороде.
Максим Дробышев
— Да, и тут еще важно, Новгород и политически независим, и церковная иерархия. Архимандрит достаточно независим по отношению к митрополиту.
Алексей Пичугин
— Ну да.
Максим Дробышев
— И у нас часто идет преемство, что я подотчетен не Киеву в духовном плане, а непосредственно Константинопольскому патриарху.
Алексей Пичугин
— Мы кстати, не затронули еще очень важный вопрос, связанный с династическими браками. Вот тут-то и вся дипломатическая история и международные связи, контакты в полный рост встают. Традиция династических браков у нас появилась достаточно рано. Правильно?
Максим Дробышев
— Да. Тут конечно, надо вспомнить, это хрестоматийный сюжет, это брак Владимира и Анны. Там история разветвляется, кто-то пишет, что это была дочка императора, кто-то пишет сестра императора. Дальше, понимаете, в чем парадокс? У нас часто житийная традиция объясняет, Святополк старше, чем Борис и Глеб, почему любит Владимир Бориса и Глеба? Потому что они от христианки. В реальной жизни сложнее, это вообще никак не связано. А для обывателей более интересный сюжет, связанный с Владимиром Мономахом. Кстати, опять же, сам жанр поучения это яркий маркер греко-русской связи, у нас до этого нет сочинения с таким названием. У нас нет сочинения с названием «Поучение». Сам жанр поучения явно возник под греческим влиянием. При этом важно отметить, и в историографии была такая попытка найти греческий прототип этого текста. Его нет. Мы понимаем, что у Владимира Мономаха, поскольку у него мать была гречанка, было образование немножко другое. Его отец Всеволод Ярославич знал пять языков, что нам подчеркивают. Женские образы в Поучении показывают его восприятие, в том числе, и арамейской номенклатуры. Он гордится своей матерью, он говорит: она грекиня. А жены у него фигурируют по принципу, умерла — ну, бывает. Одна умерла, другую он получил на переговорах с половцами. Была такая точка зрения, что, по-видимому, Владимир Мономах участвовал, принимал косвенное участие, в конфликте в Подунавье в 1116-м году, когда объявился Лже Леон, человек, который себя, как считается, выдавал за сына Романа Диогена, Льва Диогена. У Иоанна Комнина указано, что он Лже Леон литавра скифа. Есть точка зрения, что под «литаврой скифа» могли подразумеваться русские силы, потому что термин «скифы» в византийской номенклатуре этнический, это северные народы. Такой ученый, как Горский Антон Анатольевич считает, что этого нельзя исключать. Может быть, Владимир Мономах себя не метил, но своих родственников мог метить на престол, в том числе греческих. Он явно хорошо разбирался в Византийской политической системе, он понимал, что я сын греческой принцессы. А Алексей Комнин, простите, кто? Это нельзя исключать. Но я подчеркиваю, по тексту мы видим, что наличие греческой матери или гречанки жены — это предмет гордости, то есть предмет высокого статуса. Есть другие князья, а у меня мать гречанка, значит, я в чем-то лучше их, в чем-то выше их.
Алексей Пичугин
— И это действительно редкость. Династический брак, таким образом заключенный, это результат достаточно сложных переговоров.
Максим Дробышев
— Ну да, и высокого статуса.
Алексей Пичугин
— Высокого статуса само собой. Это же та сторона тоже должна захотеть.
Максим Дробышев
— Да, но вы понимаете, с позиции с той стороны... По-видимому это была Мария. Мария непорфирородная.
Алексей Пичугин
— Надо термин пояснить, я понимаю, но...
Максим Дробышев
— То есть не рожденная в порфире, специальном помещении дворца. Условно говоря, она не дает тебе права на престол.
Алексей Пичугин
— Но, тем не менее, какая разница, для греков это очень важно, для славян это дополнительный факт гордости за себя, за детей, а у детей гордость за родителей.
Максим Дробышев
— Там даже картина какая? Она была дочерью Константина IX Мономаха до того, как он стал императором через брак с Зоей Порфирородной.
Алексей Пичугин
— Традиция династических браков с греками достаточно долго продлилась, до конца Константинополя, до падения его.
Максим Дробышев
— Да, так и есть.
Алексей Пичугин
— Спасибо вам. Действительно, мне кажется, интересная история, которая нам позволяет посмотреть на Древнюю Русь. Понятно, что мы тут для кого-то ничего нового не рассказали, Максим Игоревич, но для большинства людей это абсолютно незнакомая часть, которая когда-то, может быть, фигурировала в учебнике истории в каком-то классе. Но учебники истории у нас есть свойство забывать, какой-то нарратив оттуда остается, но только в виде нескольких дат. Мне кажется, не грех напоминать периодически о том, как все было в нашей истории. Тем более что такая давняя история, правда, с чего я начинал, тем и закончить хочу, обрастает огромным количеством мифов, огромным количеством неподтвержденных фактов, рожденных уже за последующие столетия. А благодаря Максиму Дробышеву можем посмотреть на это так, как на это смотрят ученые, тем более что Максим Игоревич постоянно ссылался на разных исследователей разного времени. Спасибо большое за этот разговор. Напомню, что в гостях у нас сегодня был Максим Дробышев, кандидат исторических наук, научный сотрудник института всеобщей истории Российской академии наук и доцент государственного академического университета гуманитарных наук. Я Алексей Пичугин. Прощаемся. Всего доброго. До встречи. Счастливо.
Максим Дробышев
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Взаимоотношения Древней Руси с другими государствами». Максим Дробышев
- «Вера и дело». Диакон Никита Гимранов
- «Распространение христианства на Руси». Павел Гайденко
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
