Госпиталь Петербургской Свято-Георгиевской общины сестёр милосердия был переполнен. Шла Первая Мировая война, и с её фронтов каждый день прибывали сотни раненых. Возле окна лежал рядовой, поступивший в госпиталь неделю назад с тяжёлым ранением. Солдат потерял аппетит, совсем ничего не ел и пребывал в удручённом расположении духа.
В палату вошёл доктор — мужчина средних лет в круглых очках на умном, интеллигентном, приветливом лице и сединой в аккуратной острой бородке.
— От еды отказывается, — кивнув в сторону рядового, шёпотом озабоченно пожаловалась доктору сестра.
Врач подошёл, слегка похлопал больного по плечу и участливо спросил:
— Голубчик, ну неужели ты совсем ничего не хочешь? Может, чего-нибудь да поел бы?
Раненый, увидев добродушно-встревоженные глаза врача, вдруг улыбнулся и тихо проговорил:
— Эх, сейчас бы свиных ушек жареных ...
Лицо доктора просияло. Он тут же дал денег на покупку продуктов, и всего через каких-то полчаса блюдо было приготовлено и подано солдату. С этого момента рядовой стремительно пошёл на поправку.
Доктора звали Евгений Сергеевич Боткин — представитель знаменитой врачебной династии, доктор медицинских наук, он считал любовь и неравнодушие к пациентам неотъемлемой частью лечения. Своих студентов в Военно-медицинской академии Боткин призывал иметь открытое сердце и учиться тому, как стать полезным человеку.
Сам Евгений Сергеевич с успехом постиг эту науку. Работу в академии он совмещал с должностью главного врача в Свято-Георгиевской общине, и на этом посту отказался от жалованья в пользу госпиталя, а работал при этом за троих. В Русско-Японскую войну добровольцем ушёл на фронт, вытаскивая раненых с передовой. Во время Первой Мировой в своём царскосельском особняке Боткин разместил военный лазарет.
В апреле тысяча девятьсот восьмого года Евгений Сергеевич по желанию императрицы Александры Фёдоровны был назначен лейб-медиком Императорского двора и личным врачом Царской семьи. И императорская чета, и великие княжны, и цесаревич очень скоро всем сердцем к нему привязались.
В феврале тысяча девятьсот семнадцатого года в стране произошёл государственный переворот. У власти встало Временное правительство; императора Николая Второго и его семью арестовали и собирались отправить в Сибирь. Вместе с Романовыми паковал чемоданы и доктор Боткин. Первого августа тысяча девятьсот семнадцатого года он вместе с императорской семьёй отправился в далёкий Тобольск. И в ссылке продолжал заботиться о ближних, даже конвою не отказывая в медицинском осмотре и лечении.
В октябре семнадцатого власть перешла к большевикам. Царскую семью перевезли в Екатеринбург. Боткину предложили уехать, но верный лейб-медик отказался оставить императора. Положение арестантов значительно ухудшилось. «Поддерживает только молитва и горячее безграничное упование на милость Божию», — писал Боткин в те дни.
В начале июля тысяча девятьсот восемнадцатого года доктора вызвали в штаб охраны арестованной Царской семьи и неожиданно снова предложили покинуть Императора. «Это последнее предупреждение», — равнодушно сказал человек в чёрном кожаном плаще, и Евгений Сергевич понял, что дни Царя, а вместе с ним и его самого, сочтены. Но даже перед лицом смерти он не захотел бросить Николая Второго и его семью. «Видите ли, я дал Царю честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив» — ответил тогда Боткин. И слово своё сдержал.
В июле тысяча девятьсот восемнадцатого в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге доктор Боткин был расстрелян вместе с царской семьёй. Выдающийся врач и скромный, добрый человек совершил подвиг истинного христианского милосердия. В две тысячи шестнадцатом году Русская Праволавная Церковь прославила Евгения Сергеевича Боткина в лике своих святых.
Пасхальное утро в натюрморте Станислава Жуковского
«Пасхальный натюрморт» — воспоминание художника о светлом Христовом Воскресении 1915 года, которое Жуковские встречали на даче под Тверью. На рассвете семья живописца вернулась домой после пасхального богослужения и спешит сесть за праздничный стол.
— О, Маргарита Константиновна, у вас новая картина на стене! Замечательная репродукция работы Станислава Жуковского «Пасхальный натюрморт»! Я видел это полотно в Третьяковской галерее и должен сказать, что здесь прекрасно переданы краски подлинника, оригинальное цветовое решение. Смотрите, в полумраке гостиной, обставленной мебелью красного дерева, сочным пятном — круглый стол, накрытый белоснежной скатертью и ярко сервированный.
— И тёмное пространство комнаты — словно рама, которая подчеркивает радостную светлую палитру праздничного стола. Здесь и нежная зелень и голубизна гиацинтов, и золото апельсинов, и разноцветье крашеных яиц.
— Меня только знаете, что удивляет, Маргарита Константиновна? Почему скатерть лежит так небрежно? Даже часть столешницы осталась открытой. Как будто готовили трапезу спешно, впопыхах.
— Нет, Андрей Борисович, готовили тщательно, а спешно накрывали на стол. Мы видим на картине раннее пасхальное утро. Полотно написано в 1915 году, Жуковские тогда встречали светлое Христово Воскресение на даче, в усадьбе Островки, в поселке Молдино под Тверью. Художник запечатлел воспоминание: семья только что пришла с пасхального богослужения. Всю ночь родные молились в маленькой деревянной церквушке Успения Пресвятой Богородицы. С рассветом усталые и счастливые они вернулись домой и спешат подкрепиться праздничными яствами
— Какое знакомое светлое чувство! Ты не спал всю ночь, и хотя усталость одолевает и ноги уже не держат, но в ушах все ещё звенит ликующее «Христос Воскресе!», и душа поет. В этот момент, действительно, не обращаешь внимания на такие мелочи, как сбившаяся на столе скатерть. А пасхальная еда кажется продолжением радости, её материальным воплощением.
— Потому блюда пасхального стола и готовятся заранее, с особым вниманием и настроем. И почти каждое из них связано с памятью о главном событии в истории человечества — победе Христа над смертью.
— Так, предание о Марии Магдалине объясняет традицию красить яйца на Пасху. Святая дошла с проповедью до Рима, где возвестила императору Тиберию: «Христос Воскресе!». А правитель ответил: «Этого не может быть, как вот это куриное яйцо, лежащее на столе, не может стать красным». И в этот миг случилось чудо — яйцо окрасилось в алый цвет.
— Другие блюда пасхального стола тоже имеют свою историю Кулич, например, называют домашним артосом. Это, как вы помните, такая большая просфора, которую освящают один раз в году, на Пасху.
— Конечно, помню. Интересно, что традиция освящения артоса тянется с евангельских времен. Апостолы, когда собирались на трапезу, место во главе стола оставляли Христу и полагали там хлеб. И артос символизирует незримое присутствие Спасителя в нашей жизни. А освящённый кулич — это, как вы верно заметили, подобие праздничной просфоры на домашнем столе.
— А вот на картине ещё одно праздничное блюдо — творожная пасха. Яство недаром носит название праздника — его вкус должен напоминать о радости Царствия Небесного, открытого для человека после Воскресения Христова.
— О Рае напоминает и обилие цветов на столе. Гиацинты, подснежники...
— Жуковские специально выращивали их к празднику. За подснежниками Станислав Юлианович ходил в лес, как только появлялись проталины. Прошлогодняя пожухлая трава обнажалась, художник выкапывал из мёрзлой земли корни цветов и сажал их дома в ящик с землёй, чтобы они расцвели к Пасхе.
— Есть всё-таки в таких предпасхальных заботах особый смысл. Человек хлопочет о земном, но сердце его устремлено к Богу.
— Станислав Жуковский в своём «Пасхальном натюрморте» смог отразить и гастрономические подробности праздничного стола, и ликование о Воскресении Христа. Разделить радость художника может всякий, побывав в Третьяковской галерее.
5 мая. О славном Христовом Воскресении
Сегодня 5 мая. Светлая Пасха Христова.
О славном Христовом Воскресении, — священник Алексий Долгов.
5 мая. О радостной вести о Воскресении Христа
Сегодня 5 мая. Светлая Пасха Христова.
О радостной вести о Воскресении Христа, — священник Алексий Дудин.