Нашим собеседником был художник, иконописец, монументалист, член Союза художников России Евгений Артёмов.
Мы говорили о светском и церковном изобразительном искусстве, а также о том, как научиться видеть в окружающем мире красоту Божественного творения и запечатлевать её, в том числе во время арт-путешествий. Евгений рассказал, как через интерес к искусству он пришел к вере, и как для него связаны вера в Бога и творчество. Также разговор шел о выставке Евгения в Москве «Коровы не отбрасывают тени».
Ведущий: Константин Мацан
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. А на связи сегодня с нами и с вами художник-иконописец, монументалист, член Союза художников России, Евгений Артемов. Добрый вечер.
Е. Артемов
— Добрый вечер.
К. Мацан
— Первый раз вы у нас на радио «Вера», будем сегодня знакомиться с вами и с вашим творчеством. Хотя каждый раз это немножко вызывает вопросы — как на радио говорить про изобразительное искусство, с одной стороны. С другой стороны, вот я готовился к программе, читал и о вас статьи, и ваши заметки в социальных сетях, и даже у вас в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) в описании вашей странички написано: философия и искусство. Мы, конечно, не будем наших слушателей пугать какой-то глубокой такой специальной философий, но, значит, вы не только работаете как создатель полотен, но и осмысляете их, размышляете об искусстве в целом и о миссии, о задачах, о том, как связано искусство с нашей обычной повседневной человеческой жизнью. А вот об этом в том числе сегодня, наверное, мы с вами и поговорим. Ну вот знаете, я бы вот с чего начал. Для многих, я думаю, сегодня вообще вопрос, грубо говоря, так его можно сформулировать, совсем резко: а зачем нужны художники? Вот было время, когда это было мощное движение, но с тех пор появилась фотография, и в принципе все, что можно изобразить, можно сфотографировать. Тогда какая область работы и творчества остается именно для живописца, реалиста художника?
Е. Артемов
— Ну я могу ответить на этот вопрос так. Фотография — это продукт механического аппарата, она не пропущена через личность того человека, который смотрит на природу. И, в общем, когда мы смотрим фотографии, то прямой перенос такого же изображения, только с ухудшенным качеством. Когда художник воспроизводит природу, он воспроизводит прежде всего свое ощущение — то есть как он это понял, в чем он увидел красоту, что особенно захотел подчеркнуть. Плюс живопись — это средство общения, то есть мы представляем мир так, как видим его мы.
К. Мацан
— А вот смотрите, вы сказали, что очень важен внутренний мир художника, получается, то есть то, как видит художник мир. И если, видимо, у художника внутри какое-то, не знаю, мироощущение пессимистичное, трагичное, озлобленное, может быть, то таким он и будет изображать, являть мир на своих полотнах. А если человек смотрит на мир радостно, с надеждой, например, то будет другая живопись. Вот вы, закончив художественное училище, работали в Троице-Сергиевой Лавре и позже стали заниматься уже монументальной живописью, росписью храмов. И как иконописец вы работали, и школу иконописную организовали. Вот этот приход именно в область такого религиозного искусства, религиозной тематики, с чем для вас лично был связан?
Е. Артемов
— Вот именно я пришел к религиозной живописи, вот к христианству через искусство. Вот я когда изучал историю искусства, вот в разные периоды жизни, у меня есть вещи, которые особенно трогают. И вот одним из таких ярких образов это были работы Феофана Грека, Андрея Рублева. Мне захотелось видеть это вживую, все понять это ближе, вот как это делается, о чем люди думают. И я постепенно стал интересоваться христианской культурой, пока вот не проник в нее достаточно глубоко.
К. Мацан
— А чем отличается в этом смысле работа просто художника, скажем так, от работы иконописца или того художника-монументалиста, который расписывает храм, по внутреннему отношению?
Е. Артемов
— По внутреннему отношению, когда ты пишешь икону, ты как бы подключаешься к общечеловеческой культуре, ощущаешь связь, то есть ты воспроизводишь не только свои мысли, а то вот соборное представление о красоте, которое скопилась за века, от Древнего Рима. Вот если мы вспомним первые энкаустические иконы, они были наследниками, ну и христианство же в Римской империи зародилось, оно впитало самое лучшее, что было в то время. И через Средневековье, вот там изменялись стили и выкристаллизовывалось самое такое вот, самое правильное как бы, вот такие основные законы. И когда ты вообще изучаешь древнее искусство, иконы в том числе, ты как бы ассоциируешь себя со всем человечеством вместе. Опять же вот когда мы сейчас пишем иконы в современном мире, мы отражаем наше понимание тех древних веков христианства, о чем тогда думали люди, и это хорошая связь такая вот, отсылка — вот через иконы там можно обратиться к первым векам христианства, когда мученики были, вот их мироощущение почувствовать. Исихазм, если мы берем XIV век там, это же все через линии, цвета это передается, и можно почувствовать, как чувствовали люди в то время. О чем думал Феофан Грек, вот он же отличается по мироощущению от Андрея Рублева, это заметно, вот мы можем через столько веков ощутить его мысли. А через именно живопись мы можем почувствовать среду, в которой они жили, вот богословов тех времен, проповедников, святых. Мы, конечно, имеем литературные источники, а зрительный образ, он более непосредственный и он дополняет очень хорошо то, что мы читаем в писаниях святых отцов.
К. Мацан
— У отца Павла Флоренского есть такая фраза: есть Троица Рублева — значит, есть Бог.
Е. Артемов
— Да.
К. Мацан
— Вот так он чеканно предложил эстетическое доказательство бытия Божия. А как вы это понимаете? Как бы вы это объяснили человеку, который впервые эту фразу слышит и, может быть, не понимает, что имел в виду отец Павел Флоренский.
Е. Артемов
— Ну я здесь хочу обратиться к VII Вселенскому собору, который был после иконоборческого периода, ну в честь чего праздник Торжества Православия основан у нас, да, что там установили, значит, считать Бога изобразимым. Там вопрос стоял о том, что Бога нельзя изображать, Его изображали символически, скрыто. Именно на VII Вселенском соборе решили: раз Бог явился в человеческом образе к нам, в человеческое существе — значит, Бог изобразим. Вот икона, когда мы изображаем Спасителя и святых, это нам как бы идет такое вот напоминание, что это все реальная действительность, это вот не какие-то вот фантазии. И как мы это можем познать — только через красоту, которая вложена в искусство. Если мы видим «Троицу» Андрея Рублева, мы, даже не осознавая, это как-то проходит мимо сознания, но мы ощущаем какой-то такой фаворский свет, который исходит от иконы, и ну не то что мы сомневаемся, доказываем, мы это воочию наблюдаем: вот она, красота — вот Он, Бог.
К. Мацан
— А вот у вас среди разнообразных ваших проектов был такой проект как арт-туризм, некое такое направление деятельности — это про что? Это про то, чтобы люди путешествовали и смотрели не просто вокруг, а пытались как-то созерцать красоту Божиего мира? Вот как вы для себя это формулируете?
Е. Артемов
— Люди, у них, когда немножко легче становится жить, когда появляется время, желание путешествовать, есть много разных способов. Можно это потратить время зря, проскучать, провести просто время, а можно как-то себя преобразить. Ну давайте начнем с того, для чего изначально предназначен был человек. Если мы откроем Книгу Бытия, первое, что мы встречаем: Бог создал небо за шесть дней, на каждом этапе Он видел, что это хорошо. И из благости из Своей Он не захотел один наслаждаться красотами, которые создал, Он создал человека в качестве зрителя, кто бы воспринимал его красоту. И, в общем, все что есть вокруг нас прекрасного — это создано для нас, и то что мы многих вещей не замечаем, не ценим, это вопрос как раз вот этого грехопадения, что люди погружены в страсти, идет борьба добра и зла, в общем, люди, по большей части, сами не понимают, в каком прекрасном мире они живут. И как раз отрешение вот от суеты обычной жизни, погружение в природу, оно может поспособствовать, чтобы человек осознал себя именно человеком, что он не предназначен копить материальные ценности, достигать каких-то мест в иерархии жизни, искать славы, а что вот именно общение с природой и через природу постижение Бога — как бы это нормальное состояние. Вот если мы откроем пророка Соломона, там вот у него ключевая фраза: все суета, да? Вот чтобы человек, если смотрит, особенно когда он это анализирует вот через краски, через холст, понимает отчего, что именно вот ему понравилось в природе, повторяет цвет, он немножко превращается в творца. То есть вот эта цель христианина — там от подобия прийти к образу — как бы вот намечаем путь этим делом.
К. Мацан
— Ну то есть в рамках арт-туризма вы с людьми ездили или, если сейчас продолжаете, то ездите рисовать, писать полотна.
Е. Артемов
— Да.
К. Мацан
— Как это происходит на практике? То есть собирается группа, и вы куда-то выезжаете, и вот происходит такой этюд на пленэре.
Е. Артемов
— Там собирается группа людей, которые, может быть, даже ни разу не брали в руки кисть. Но они чувствуют в себе стремление к прекрасному, хотят попробовать, понять, как видеть мир глазами художника. А я как проводник, я объясняю им основы. Вот чтобы, не обладая знания рисунка, вот все что там, как обычно, не обладая академическим образованием, суметь воплотить свои эмоции, вот что они видят, именно через краски. Чтобы выразить себя через живопись, не обязательно обладать обучением таким вот, достаточно знать основы, как это делается.
К. Мацан
— Евгений Артемов, художник-иконописец, монументалист, член Союза художников России, сегодня с нами и с вами на связи. В программе «Светлый вечер» мы говорим о живописи и христианской вере. Вы произнесли слова, которые, наверное, не могли не прозвучать в такого рода разговоре — это слова о красоте Божиего мира, о восприятии природы как творения Творца. И через творение, через созерцание этого творения — его красоты, его устроенности — можно душой восходить к мысли о Творце, об Авторе. Как в свое время замечательно, по-моему, сказал приснопамятный патриарх Алексий II: наука никогда не сможет объяснить мир до конца. По той простой причине, что мир не чертеж, а рисунок Художника. То есть есть Художник и Автор. Ну вот к вопросу о созерцании красоты природы. Ваша выставка в эти дни работает в Москве, она открылась 26 января и продлится по 6 февраля. А выставка называется «Коровы не отбрасывают тени». Вот коровы, которые не отбрасывают тени — это тоже про созерцание красоты природы?
Е. Артемов
— Название выставки произошло от названия картины, название картины произошло от реального случая, вот от наблюдения в природе: в летний день, когда солнце в зените, пасущиеся на лугу коровы действительно не отбрасывают тени. Мне очень понравился этот символ, я его доработал до состояния законченной картины и в названии отразил. В общем, что это, смысл произведения — опять же это отход от суеты, попытка найти истину в жизни, вот что одно из таких вот действительно необходимых людям. У нас сейчас век потребления, люди много стараются заработать, куда-то продвинуться, покупают ненужные вещи себе, следуют моде и так далее. А вот если от всего, от суеты отрешиться от этой, самое ценное для нас окажется это пасущиеся на лугу коровы — вот тот минимум, что нужен человеку, собственно, как жили первобытные люди — от Адама вот и до технической революции самая большая была ценность: мир, коровы, которые дают им продукты питания, хорошая погода и наблюдение природы, вот наблюдение красоты вокруг себя. Я считаю, что одни из самых счастливых людей — это пастухи, которые целый день в одиночестве проводят со стадами на природе, и мысли их могут быть заняты совершенно глубокими философскими рассуждениями, их ничто не отвлекает. Другое дело, используют ли они это благо так, как можно.
К. Мацан
— Ну вот трудно себе представить, что современный человек, живущий в крупном городе (нас, допустим, на радио «Вера» слушают в основном жители больших городов, где радиостанция вещает, крупнейших городов России), трудно себе представить, что такой человек возьмет, все бросит и может себе позволить поехать просто созерцать красоту природы. Не получается ли так, что в этой ситуации именно искусство выступает такой наиболее подходящей, ну если угодно, заменой или какой-то альтернативой, каким-то вариантом вот найти это состояние, если не в реальном созерцании реальной природы, для которого нужно много времени и какая-то свобода от разных забот, то хотя бы на время, на выставке перед полотном? Что вы об этом думаете?
Е. Артемов
— Ну я бы не сказал, что это замена, это как бы призыв скорее. Вот мы все очень любим нашу русскую природу. Но есть такой факт, что в XVIII веке и раньше люди не находили ничего хорошего в русской природе, в частности, например, и как бы они им скучно было, они стремились куда-то уехать. До тех пор, пока такие художники как Шишкин, Саврасов, Левитан не отразили в картинах, именно что в нашей полосе можно найти очень много прекрасного. И чтобы увидеть вот этот вот дар Божественной красоты, не надо никуда далеко особенно ехать, что в Подмосковье можно найти красоты не хуже, чем в Италии. Вот как бы все поколения художников нам показывают образцы — вот в этом и смысл искусства. Вот Куинджи написал «Березовую рощу» — теперь люди, когда видят березы, они вспоминают Куинджи, через его образ уже как бы понимают: вот это хорошо. То есть художник, он скорее идет как проповедник прекрасного. Ну, естественно, когда вы приобретаете домой себе картину, приходите на выставки, приходите в музеи, вы вступаете опять же в непосредственное общение со всем человечеством, что было до вас, вот с современниками. Картина — это средство общения: вот я увидел, что это хорошо, и я хочу поделиться со всем миром, что было такое мгновение, когда я ощутил вот именно ту благость, с которой не хочется никогда расставаться.
К. Мацан
— А у вас среди ваших заметок в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) на вашей странице есть много размышлений об искусстве, о природе искусства. И одно из них, из недавних, касалась феномена реализма. Вы писали, что реализм именно как направление в искусстве — это такое стержневое направление.
Е. Артемов
— Да, да.
К. Мацан
— Что так или иначе все великие художники, начиная от Феофана Грека, продолжая, не знаю, Караваджо, Андреем Рублевым, заканчивая Дейнекой и советскими соцреалистами, не говоря уж о таких эмблемах, «иконах», в кавычках, русского искусства как Левитан, Саврасов, Серов и так далее, все они были реалистами. Вот почему вам именно это важно? Почему вам важно было эту мысль подчеркнуть? Как бы что в этом смысле противостоит реализму, что является его альтернативой, которая вам кажется неубедительной?
Е. Артемов
— Реализм противостоит формализму — то есть когда человек отталкивается не от реальности а, в общем, он, ну грубо говоря, врет. Реализм, понимаете, это же не стиль. Вот как если березка похожа на березку — это реализм, если она, один мазок будет взят — это не то. Реализм к этому не относится. Реализму противостоят все те направления, которые созданы не для того, чтобы создавать произведения искусства по собственным ощущениям, подключению к общечеловеческой культуре, которые созданы не ради людей, а те, которые созданы прежде всего для прославления себя, для самоутверждения, вот для денег — то есть они неискренние. Искренний художник, он всегда реалист. Даже если неискушенному зрителю может показаться излишне абстрактным или вообще абстрактным. Это когда есть насмотренность, уже это сразу замечаешь, где художник допустил фальшь какую-то вот эту, сделал как бы не ради выражения своих идей, а ради таких вот, не очень честных поступков.
К. Мацан
— А тогда как вы относитесь к русским авангардистам рубежа XIX–XX веков, конечно, главной эмблемой которых выступает Малевич, но есть и другие представители? Сложно людей, которые работали с формой, с квадратами, с цветами и назвали свое направление супрематизмом, то есть хотели как бы отменить все кроме цвета и фигуры, назвать в этом смысле реалистами. Вы им, получается, в каком-то смысле отказываете в такой искренности художников, что они все делали ради такого, как бы сейчас сказали, пиара?
Е. Артемов
— Нет. Я могу сказать по поводу Малевича, Кандинского, в общем, они, особенно если взять Кандинского, они же не только картины, они еще литературное наследие оставили — вот они хотели создать новое искусство, другую реальность, в общем, это тоже благое начинание. Если мы берем цвет отдельно от формы — это же тоже Божественное творение, это и есть природа, — он не обязательно должен быть вовлечен, привязан к предмету. То есть они хотели взять отдельно вот эти формы и сделать на основе них новое искусство, наподобие музыки. Музыкальное искусство, оно целиком абстрактно. Ими подразумевалось, что живопись стоит вот на стадии изобразительности, она должна оторваться немножко, то есть полностью оторваться от передачи внешнего мира, перейти в такую вот абстрактную среду. То есть изначально у них было такое время, они дети своего времени, просто в то время по-другому было нельзя. Они вошли в историю, как бы мы это ценим. Но после, на основе того, что вот они как бы сделали попытку вот этого отделения цвета, на этом фоне пошли сплошные спекуляции. То есть как у Достоевского написано: если нету Бога, то можно все, да, то нет правил. И. получается, вместо поиска отдельного искусства, основанного на абстрактном цвете, у нас как бы создается направление, которое направляется только на обогащение, на самовосхваление и так далее. Но это у нас как бы вот то, о чем говорят — об авангарде, абстракционизме — это не отрицательное явление. Просто можно и реалистов найти, которые негатив несут. Искусство как бы это оружие, вопрос как его применять.
К. Мацан
— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами на связи в программе «Светлый вечер» Евгений Артемов, художник, иконописец, монументалист, член Союза художников России. У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. У микрофона Константин Мацан. А на связи с нами сегодня Евгений Артемов, художник, иконописец, монументалист, член Союза художников России. И мы говорим об искусстве, о красоте Божиего мира, о том, как связана вера в Бога и работа художника над полотном. Ну вот мы начали в прошлой части программы достаточно, я бы сказал, ожидаемо в разговоре о красоте Божиего мира размышлять о явлении авангардистов, абстракционистов русских, авангардистов и абстракционистов начала XX века, о том, какая у них была миссия, идея, задача. Мне, кстати, очень радостно, что вы не называете их отрицательным явлением, что вы видите в их программах, в том числе и таких философских, культурологических программах такое тоже позитивное зерно, возможность какого-то тоже отражения красоты Божиего мира в цвете. Говорю это, потому что не раз у нас в программах на радио «Вера» художники-реалисты, художники, которые придерживаются такого классического направления в искусстве, всех авангардистов как-то хотели сбросить с корабля современности, признать их не совсем полезным явлением, скорее каким-то отклонением, девиантным явлением. Вот мне очень радостно, что вы такое в этом смысле великодушие проявляете к этому направлению. А с чем это связано, что вы в этом смысле о них думаете?
Е. Артемов
— Давайте начнем с того, откуда наш русский авангард, в частности, да, даже отчасти вот Матисс, Пикассо, откуда они взяли такие идеи, что, какие они выражали — кубизм, абстракционизм — это все пошло, между прочим, от русской иконы. Ну то есть все искусство взаимосвязано, ничто не может возникнуть на пустом месте. Когда зарождались первые начатки вот этого авангарда, если мы возьмем Кандинского, у него есть иконы. И первые его работы, которые на грани отрыва от изобразительности, это, в частности, был Георгий на коне, да, вот мы знаем. То есть Петров-Водкин, один из основателей советского реализма социалистического, он был иконописцем, он расписывал храмы. Ну то есть это все как бы из одного источника идет. И, если мы будем отделять это, противопоставлять, это будет, по крайней мере, нечестно. То есть вот мы говорили об отрыве цвета от предмета. Могу сказать, я свой стиль иногда называю «абстрактный реализм», с чем это связано? Вот сам процесс понимания природы окружающей, он проходит через абстрактное мышление — то есть мы смотрим на небо, мы смотрим на луг и тут же мы видим лес. Чтобы нам понять, как это изобразить, в чем здесь красота, мы должны представить этот луг в виде большого цветового пятна, другое цветовое пятно будет небо, третье пятно будет лес. Найти их форму, подобрать композицию, как их расположить в листе, чтобы максимально выразить — то есть так или иначе любое художественное произведение проходит через абстрактную стадию. Друге дело, захочет ли художник дальше доводить это до иллюзорности, чтобы вот, ну грубо говоря, придавать объем, прорисовать детали. Именно этому я учил людей на арт-турах, что нужно в природе найти некий закон вот этот вот, почему именно в этом месте, именно в это время мы ощутили особое ощущение благодати. Отыскать причины, с чем это связано: либо это определенное сочетание цвета, либо это сочетание форм, либо это все как-то взаимосвязано, либо какого масштаба пятна коров разбросаны по лугу. Вот когда абстрагируешься, вот переход, когда начинаешь это анализировать, именно постигаешь эти законы, и в картине уже выражаешь чрез абстрактные понятия. Вот если мы возьмем давайте «Троицу» Андрея Рублева, вот я слышал очень хорошее выражение, я не знаю, откуда первоисточник, но что колорит в «Троице» Рублева это «рожь с васильками». Вот если мы посмотрим, там есть и зеленые оттенки, есть золотистые оттенки, и через всю «Троицу» проходит вот этот любимый голубец Андрея Рублева — вот эта краска лазурит известная, в разбеле, да. Это вот именно ощущение, мало того, что это вот ощущение изначальности Бога, вечной Троицы, сюда накладывается традиция понимания Троицы через всю культуру от Рима, Египта, через Византию и накладывается еще понимание русское. То есть она сделана именно в колорите, в котором жили люди в то время. И она была понятно хлебопашцу, который видел вокруг себя в реальности эту рожь с васильками, когда он приходил в храм, он понимал, что вот эта красота соответствует самому высокому, что может быть.
К. Мацан
— Знаете, о чем я хотел в этой связи спросить. Вот вы сказали: ощущение благодати, которое ты переживаешь, когда созерцаешь природу. Возникает такой тонкий момент, на мой взгляд, который требует, наверное, от каждого человека для себя прояснения. Благодать все-таки категория такая, ну в каком-то смысле мистическая, в том смысле что религиозная. Мы говорим о благодати Божией, которой творится таинство в храме, которая связана с молитвой, с богослужением, с сакральным действием. И когда мы говорим о благодати, которая струится на нас, когда мы созерцаем природу или которую мы переживаем, наверное, мы же какое-то, скорее в каком-то переносном смысле говори о благодати. Иначе получится такое смешение искусства и религиозного действа. Тогда кто-то скажет: а мне не нужна Церковь, мне не нужна Евхаристия, литургия, мне достаточно выйти, посмотреть вокруг на красоту Божиего мира, созерцать ее — и вот уже я приобщаюсь к Богу. И, наверное, человек и в таком порыве, и в таком мироощущении искренен, и это тоже религиозное мироощущение. Но все-таки почему-то мы говорим о том, что кроме красоты Божиего мира есть Церковь. И без Церкви общение с Богом, наверное, будет всецело ущербном и неполноценным. Вот что вы об этом думаете?
Е. Артемов
— Ну благодать, она идет, как солнце светит на праведных и неправедных. Вот для кого-то это будет путь к Богу, путь, приводящий в Церковь. Для кого-то это, может быть, единственное ощущение вот связи — ну мы знаем, что через природу все язычество предыдущее, которое дохристианское, оно как раз приводило к понятию о существовании Бога так или иначе. Другое дело, как они, в меру своего развития, это понимали, да. То есть в любом случае как бы то, что мы видим, каждый день встает солнце, разливает свет, вот что в городе можно увидеть какие-то через чувства зрения, ощутить радость какую-то — это как бы нам приходи знак. А как на него реагировать, решает каждый человек сам, какие ему делать выводы.
К. Мацан
— А вот смотрите, когда мы говорим о «Троице» Андрея Рулева, мы, конечно, имеем в виду великое произведение искусства, которое можно созерцать. И зная все то, что вы о нем рассказываете, все то что написано искусствоведами, имея опыт молитвы внутренний, личного созерцания иконы, конечно, открывается гигантское пространство смыслов. И действительно созерцание иконы становится тоже родом молитвы. Неслучайно русский философ Евгений Трубецкой назвал икону «умозрением в красках». А вот именно умозрение — смотришь на образ, а внутренним духовным умом, душой возносишься к Первообразу — к Творцу. Но вот давайте с этой высокой высоты опустимся на грешную землю. Вот человек приходит в храм, и там все стены не увешаны «Троицами» Рублева и даже не увешаны прекрасными иконами современных замечательных, талантливейших иконописцев. В основном на стенах будут какие-то ну более-менее обычные такие иконы, копирующие древние прекрасные образцы, древние каноны, но никакого эстетического прорыва в большинстве из них не будет. Это реальность, в которой мы живем. Невозможно, чтобы в каждом храме каждая икона являла собой такое глубокое самобытное произведение искусства. Вот что бы вы в этом смысле посоветовали бы людям, приходящим в храм и смотрящим на иконы? Как вот к обычным иконам в этом смысле подходить и относиться, как вам кажется?
Е. Артемов
— Вот у нас здесь недавно возник такой вопрос. Когда художник после того, как кто-то уже поработал в храме, приходит, и вот там настоятель просит оценить его работу предыдущего художника, да, как бы заведено не высказывать никаких отрицательных мнений. Лучше там вот как-то уйти от этого вопроса. Я думаю, что вот те все, кто работает в храмах, они — опять же тут можно обратиться к вопросу реализма, насколько искренне человек выполнял свою роль. Я много раз встречал совершенно непрофессиональные, неумело нарисованные иконы, но от них исходило чувство, что вот человек именно понимает, именно искренно хочет выразить себя. И икона — это же не профессиональное искусство. Наши древние иконописцы, они не обучались в академиях, и там то есть они не проходили курс академического рисунка, они писали от сердца, искренне. И большинство икон, которые даже в наших музеях, они с анатомическими ошибками, вот они там с плохим и так далее. Но это нисколько не мешает видеть то, что человек выражал через эти образы. Есть какие-то особенно сильные, есть какие-то, ну ощущение послабее. Но единственное, что я могу сказать, я лично не приветствую репродуктивную вот эту деятельность, когда у нас, вот лишь бы был храм поскорее оформлен, его заполняют репродукциями, которые делаются в Фотошопе, опять же через аппарат, через бездушную машину. Там есть, я встречал такие очень неприятные моменты, когда буквально ну там головы от одних святых приклеивают к другим, и вот там в Фотошопе наклеили одежду от мученика Трифона на мученика Георгия, и вот другая икона, а лики прямо одинаковые, на одной стене висят. И это, мне кажется, не очень честно, не очень правильно, это не реализм. Ну это видно всегда, насколько вот внутренний мир, он же передается через краски, для этого искусство и существует.
К. Мацан
— Вы недавно в одной из своих публикаций в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) тоже как раз об этом говорили, о разнице восприятия полотна, будь это художественное произведение или икона, вживую или с экрана компьютера. А вот можете об этом поподробнее рассказать? С одной стороны, понятно, что вживую смотришь по-другому. С другой стороны, я думаю, что многие скажут: знаете, что ну это все детали, это как бы мелочи для ценителей. Вот смотришь ты вживую, какие-то краски воспринимаешь чуть по-другому, ну это же чуть-чуть, радикально же картина не меняется, в целом же ощущение я могу получить и перед экраном телевизора, компьютера и чего угодно. Вот что вы об этом «чуть-чуть» думаете?
Е. Артемов
— Я думаю, что смотреть через экран — это как бы приглашение только посмотреть на такую-то картину. Когда мы смотрим произведение вживую — это совершенно другое ощущение. Это вот если сравнить, то мы часто видим фотографии горных вершин, да, и ощущаем, когда мы поднялись на вершину, стоим среди ветра, снега, вот на нас находят облака, вот там мы присматриваемся к дали — и вот разница примерно такая же. Я очень советую всем радиослушателям, если кто не был, обязательно надо посетить, ну например, зал иконы в Третьяковке, если мы говорим о православном искусстве. Там для меня обязательно это посещение, вот когда я захожу в Третьяковку, я не могу пройти мимо «Спаса» Андрея Рублева из Звенигородского чина. Вот нужно просто минут десять выделить времени себе, сесть на скамейку, там есть, и просто ни о чем не думая, вглядываться в эту икону. Она сильно разрушена, там остался один лик от всего образа, но этого вполне достаточно, чтобы ощутить, как удар молнии вот, понять, испытать такое ощущение — вот она, истина. По репродукциям это можно угадать. Но когда это непосредственно находишься перед ней — это совсем другое ощущение.
К. Мацан
— А сам феномен иконы в музее, что вы об этом думаете? Спрашиваю, потому что нередко эта мысль звучит, что мы в принципе не до конца можем понять смысл, даже не смысл и не только понять, а именно воспринять каким-то своим внутренним зрением, внутренним ощущением то или иное произведение искусства — икона или, допустим, если мы говорим о западном искусстве, какой-нибудь триптих, который предназначался для большого собора, а теперь стоит в музее, именно потому что мы не видим контекста, мы не видим этих стен собора, в которых этот триптих когда-то располагался, мы не пришли в этот храм, не проделали пути, не прошли по улице, по полю. То есть мы как бы вырвали произведение из его среды, для которой оно создавалось. И в этом смысле созерцание иконы в музее, оно уже заранее немного неполноценно. Это, конечно, лучше, чем вовсе его не созерцать, и спасибо музеям, и дай Бог, чтобы музеи работали и сохраняли древние иконы в своих собраниях — это великая работа, тут нет никаких вопросов. Но все-таки вот об этой стороне этой проблемы, о созерцании иконы, допустим, не в храме, а в музее, то есть в той среде, для которой она создавалась, что вы думаете?
Е. Артемов
— Вот я знаю, существует очень такая большая тема, что все иконы, которые находятся в музеях, нужно развезти по храмам, где они были изначально. Но мы должны быть благодарны музеям за то, что мы вообще это имеем. И причем музеям именно советского периода. То есть вот то, что мы говорим сейчас об Андрее Рублеве, да, как вот о гении, о Феофане Греке — это тема, мы вообще знаем, имеем представление, что это такое, потому что в 41-м году, с началом Отечественной войны, понадобилось возрождать русский дух. И вот одним из русских героев стал Андрей Рублев, и иже с ним, вот иконописцы, вот Дионисий, и чтобы поднять русский дух, объединить народ, нужно было найти какое-то великое прошлое. И стали реставрировать иконы, делать выставки, собирать вот в этих музейных собраниях. То есть вот если бы вот этого периода не было, их моги бы просто уничтожить, сжечь как-то вот. И то, что они сейчас собраны, вот теперь человек может прийти в Третьяковскую галерею и увидеть все сразу. Ну, я не знаю, наверное, это благо все-таки, что ты заходишь — с одной стороны Андрей Рублев, с третьей — Феофан Грек, с четвертой — Дионисий. Вот тут же иконы XII века. Сохранились бы они, если бы они находились в родных храмах, вот какое воздействие, я не могу сказать точно, я не считаю это такого уровня себя пророком, чтобы однозначно ответить на вопрос. Есть хорошее решение вот с Владимирской иконой, Владимирской иконой Богородицы — она как бы находится и в Третьяковке, в то же время она в храме. Вот вы знаете, что при Третьяковке есть храм, и там в числе прочих, как основная реликвия и Владимирская икона вот она используется. И так она и в храме, и в то же время она под музейной охраной, за ней следят. Я не думаю, что было бы благо, если бы, например, иконы изъяли из музеев и ходили с ними на крестный ход. Как вот это мы иконы потеряли бы через несколько лет. Так что не могу ответить однозначно, но вот положительные стороны в этом есть.
К. Мацан
— Евгений Артемов, художник, иконописец, монументалист, член Союза художников России, сегодня с нами и с вами на связи в программе «Светлый вечер». Упомянули мы уже сегодня соцреализм и о реализме вы много говорили. Недавно была выставка, несколько лет назад в Москве выставка именно полотен соцреалистов 20–30-х годов, того же Дейнеки и так далее. И я помню, что среди людей верующих, религиозных тоже были дискуссии на эту тему, как это воспринимать. С одной стороны, кто-то говорил, что в этом есть очень большой жизненной порыв, то самое стремление к большой теме, к большой идее — тема труда, тема какого-то созидания. Ну и потом историки нам рассказывают, и мы это знаем, что 20-е годы действительно были временем бурной деятельности модернизма советского, прорыва, большого творчества, новых поисков, это было время плодотворное. Потом уже, как говорят историки, эти все достижения культурного творчества были как бы скомпрометированы и подавлены репрессиями и так далее. Но короткий период такого вдохновенного взлета общественного, он был, этого тоже нельзя отрицать. А с другой стороны, мы сможем на эту эпоху — это уже эпоха богоборчества, это уже эпоха первых новомучеников, это уже эпоха после гибели Царской семьи. И можем ли мы так в этом смысле радостно, в каком-то смысле наивно, так оптимистично эти полотна воспринимать? Вот что вы, как верующий человек, как христианин об этом думаете?
Е. Артемов
— Ну у нас историки очень любят эпоху 20-х годов с разных сторон рассматривать. Я могу сказать, что очень разноплановая была художественная жизнь во все времена. И вот я вообще не сторонник разделять на эпохи и объединять художников в какой-то один сплошной поток. В то время, когда был Малевич, в то же время работал, например, Кустодиев, у которого основа творчества была это провинциальная российская жизнь, вот это были христианские праздники, масленичные гулянья, он это очень все любил. И вот уже просто люди не задумываются над этой темой. Когда уже был черный квадрат Малевича и прочее и прочее, Кустодиев создавал картину «Масленица», например, вот.
К. Мацан
— Да, интересно.
Е. Артемов
— Очень было разнопланово. У Петрова-Водкина есть «Петроградская Мадонна», например, картина. В общем, это продолжение и иконописи, но нельзя сказать, что это призыв к чему-то вот, к какому-то пересмотру ценностей и к террору какому-то. В общем, я не думаю, что художники, как вообще, как общество людей способны призывать к чему-то. Вот опять же если ты реалист, то ты все понимаешь всегда, и всегда на стороне добра. А когда что-то неискренне выходит — вот это тут мы можем уже говорить о пособниках зверства. В это же время работали пейзажисты — Крымов, Рылов — то есть они как бы продолжали поиски красоты и истины. Если мы говорим про Кустодиева — опять же у него есть показательная картина, очень яркий образ, она называется «Большевик». Я не знаю, как ее пропустили для публикации в Советском Союзе, но она изображает, в общем, большого человека, который идет с красным флагом, вот он поднимается за народ — казалось бы, это благое дело — в то же время он идет и может растоптать толпу людей, которая под ним, как бы вместе с ним идет бороться за свои права. Вот он, образ времени. Тогда было очень сложно, непонятно, как все ценности были нарушены. Люди могли искренне совершенно принять не ту сторону, раскаяться потом, перейти — в общем, их нельзя осуждать за это.
К. Мацан
— Знаете, то что вы говорите о сосуществовании, одновременном творчестве, допустим, Малевича и Кустодиева, мне кажется, это очень важный такой момент. Действительно, оценка той или иной эпохи, видимо, зависит от точки зрения, на которую мы встанем. И совершенно необязательно, что одна точка зрения обязательно другую исключает. Посмотришь на искусство соцреализма 20-х годов — это там и подъем, и вдохновение, и созидание. Посмотришь на это же с точки зрения того, что происходило с гонениями на Церковь — и другая картина получается. И, в принципе, видимо, восприятие искусства от этой точки зрения зависит. Вот я вспоминаю слова, очень созвучные тому, что вы сказали. У советского философа Мераба Мамардашвили была такая мысль, что посмотрите, в одно и то же время творят, допустим, Исаак Левитан, примерно в одно и то же время, и, допустим, Сезанн или Матисс в Европе — это, в принципе, почти современники, но насколько разные языки. И, видимо, разница в том, что есть искусство вот такое классическое, как у Левитана, на которое ты смотришь, и которое отвечает твоим каким-то, твоему зрению, тебе не нужно себя ни на что настраивать и перестраивать, это как бы естественно созерцать пейзаж, дорогу, церковь, реку, лес. И искусство Матисса или Сезанна, где нужно перенастроить свою оптику, чуть себя на другую точку зрения поставить, в себе что-то немножко подкрутить на время, чтобы эту картину воспринять. То есть очень много от внутреннего ока, видимо, зависит да?
Е. Артемов
— Ну я бы не сказал, что для восприятия Сезанна и Матисса нужно что-то особо в себе менять. Тут скорее, я думаю, есть такой процесс, нужно отключить в себе внутренние все предустановки. Вот мы когда приходим в мир, мы открыты, и мы, у нас есть уже, заложено чувство прекрасного, чувство добра, чувство справедливости, и этому человека учить не надо. Наоборот, чтобы он стал плохим, стал невосприимчивым, стал скучать от этой жизни, приходить в уныние, его нужно убедить в этом сначала. То есть если мы, как бы многие вещи мы видим такими, какие они есть, потому что нам про это сказали. То есть в XV веке где-то родился ребенок, ему сказали: Бог есть, да, — он это принял, и он живет всю жизнь с этим ощущением, не подвергает сомнению. Где-то там в XX веке родители-коммунисты сказали ребенку: Бога нет — и он живет с этим, не подвергает это сомнению. И от этого как-то у нас жизнь, она немножко получается не своя. Вот сейчас у нас такое уникальное время, что у нас нет, ни одно убеждение не навязывается как бы, вот мы вправе решать сами, и в том числе это касается искусства. Из своего опыта я с ранних лет одинаково воспринимал и Ван Гога, и Левитана, например. Я понимал, о чем они. То есть чтобы человек искал только такого — ну давайте это не будем называть натурализмом, как у Левитана, да, это иллюзионизм. Нас самом деле это тот же абстракционизм, только доведенный до состояния узнаваемости и реальных объектов природы. У Сезанна, например, это более отвлеченно. Но чтобы мы ценили только иллюзионистическое искусство такое, нам нужно сказать, что вот это хорошо. Вот нам сказали — и мы ценим только это. Кому-то сказали наоборот, что это плохо — он ценит только это. А если мы искренне посмотрим, без предубеждения, то мы поймем и то, и то. Это же, кстати, касается и иконы. Вот как бы у нас сейчас такое состояние, что люди, которые погружены в тему, они ценят именно то, что называется канонической иконой, хотя это понятие спорное. Те, кто особенно углублен, они идут дальше — они ценят икону XII, XI века, то есть самые древние образцы, вот то что более позднее, они считают упадком как бы да. А простые прихожане, которые приходят в храмы, они эти иконы как бы не воспринимают. Им нужно только то, что написано в академическом стиле, в стиле Васнецова. А вот афонский стиль, который называется, то есть в этом какое-то есть противоречие. И как бы и то, и то, все прекрасно, все хорошо, все это как бы идет на общее благо, но перед людьми ставятся правила. Вот эти правила надо преодолевать и искать истину.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Ну лучших слов для завершения нашей программы сегодняшней не найти. Я напомню, что сегодня с нами и свами на связи в программе «Светлый вечер» был Евгений Артемов, художник, иконописец, монументалист, член Союза художников России. Тех наших слушателей, кто находится в Москве, или недалеко, или кто может приехать, мы приглашаем на выставку Евгения Артемова «Коровы не отбрасывают тени». Она будет в Москве по 6 февраля, в галерее GARTALLERY, по адресу: Москва, Курсовой переулок, дом 10, строение 1 — это недалеко от храма Христа Спасителя, на метро «Кропоткинская». Я думаю, что легко этот адрес можно найти, если в поисковике вбить выставку, ее название: «Коровы не отбрасывают тени». А нашего сегодняшнего гостя я благодарю. Спасибо огромное. До свидания. До новых встреч на волнах радио «Вера».
Е. Артемов
— Спасибо вам тоже за приятное общение. Всего доброго. До свидания.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.