В одном городе появился молодой правитель — наследник прежнего падишаха. Ехал он как-то по базару и вдруг слышит, как между рядов ходит какой-то человек и выкрикивает:
— Кто хочет купить три мудрых изречения за тысячу динАров? Подходите, не скупитесь!
Подозвал молодой правитель к себе странного продавца и спрашивает:
— Что это за изречения, которые ты, мудрец, продаёшь?
— Положи передо мной динары, и тогда ты их услышишь, — ответил тот.
Правитель положил перед ним кошелёк с деньгАми, и мудрец сказал:
— Первое моё изречение гласит: «Нет в нашем городе ни одного человека без греха, лучше зря не искать. Но никто не может обходиться без людей. Поэтому нужно стараться познать меру добра и зла в каждом человеке, и приближать к себе самых достойных».
«А ведь верно, — подумал молодой правитель. — Это изречение поможет мне не требовать слишком много от своих подданных, но и не потакать слабостям, и избежать лишних ошибок».
Мудрец тем временем продолжал:
— Второе моё изречение гласит: «Когда ты прощаешь кому-то вину, то испытываешь значительно больше удовольствия, чем если бы мстил за неё. Когда прощаешь, тебе сопутствует слава, а когда мстишь — твоим уделом бывают сожаления и угрызения совести. Как бы ты ни был разгневан на человека, всегда оставляй в своём сердце место для примирения с ним».
«И в этих словах есть большой смысл, — задумался правитель. — Они помогут мне стать справедливым и милосердным владыкой».
— Третье моё изречение такое, — сделав паузу, сказал мудрец. — «Произнесённые вслух слова должны быть лучше молчания. Следует всегда помнить, что рана от копья быстрее заживает, чем ранение, от неосторожного слова».
Понравились эти изречения молодому правителю. Он похвалил мудреца и велел выдать ему приготовленные динары. Но тот отказался от денег и сказал:
— Мудрость не имеет цены — она бесценна.
— Почему же ты тогда так настойчиво говорил про динары и просил, чтобы я их заранее для тебя приготовил? — удивился молодой правитель.
— Просто я хотел проверить, найдётся ли в нашем городе хотя бы один человек, готовый расплачиваться золотом за мудрость, — ответил мудрец, — А теперь вижу: ты достоин быть нашим повелителем. Вот тебе ещё моё изречение: учись у каждого, кто готов поделиться с тобой знанием, и тебе в жизни будет сопутствовать успех.
С этими словами учёный муж быстро скрылся в базарной толпе.
«А всё же властители нуждаются в мудрецах значительно больше, чем мудрецы в царях», — подумал молодой повелитель.
И это был для него ещё один важный урок.
(по мотивам сирийской народной сказки)
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.