Осенью 2019 года в Храме Христа Спасителя состоялось очередное награждение лауреатов конкурса «Просвещение через книгу». Одно из поощрений получило издание Свято-Троицкой Сергиевой Лавры: Нина Трапани «Другой жизни я не могла принять…». Это материалы из архива безвестной исповедницы, итальянки по происхождению, чья судьба совпала с временем безбожного лихолетья. Годы жизни автора: 1912-1986.
На обложке — картина Исаака Левитана «Владимирка. Большая дорога». А под обложкой — исповедальный, свидетельский голос той, которой выпало в глухие советские годы знать, опекать и окормляться у людей, ставших духовными опорами в истории нашей Церкви 20-го века. Это святитель Афанасий (Сахаров), исповедник веры, священники Иеракс (Бочаров) и Пётр Шипков… В 1970-х очерки Нины Трапани о них печатались в русской зарубежной периодике, но её воспоминания о своём прожитом (детство, московская церковная жизнь после революции, война, и, главное, дневник 50-х — 60-х годов) печатаются впервые.
В книге дневник назван «Из жизни приходов Владимирской епархии».
Составитель книги Елена Коншина, редактор — Тамара Казакова.
…Читая о Нине Владимировне Трапани, я часто встречался с таким определением как «духовный подвиг». Справедливо. Тем ценнее, мне кажется, расслышать её уединённое самовопрошание, понятное многим из нас и сегодня.
Я выделил своей Закладкой довольно большую цитату, и сделал это нарочно, чтобы подольше побыть рядом с возвращающейся из забвения, удивительной личностью — Ниной Трапани. Вот она пишет в дневнике об осмыслении своего внутреннего пути; пишет, только что попрощавшись с драгоценными духовными учителями, отошедшими к Господу. Читает Елена Топникова.
«…И почему человеку всегда кажется тяжелым его крест? Почему он готов принять на себя любой, лишь бы не нести своего?.. „Скажи мне, Господи, путь, воньже пойду!..“ Ведь случилось так: когда я подумала после смерти отца Иеракса о полной своей свободе, когда я хотела распорядиться собой и своим временем по своему смотрению, случилось же так, что все мои планы были разрушены и я была приведена к постели больного священнослужителя. И это было частью моего пути. Я должна была быть там, это было мне необходимо для чего-то, о чем я не знаю. Мне очень много дано — значит, много и спросится. Еще не потухло в душе сияние светлой кончины отца Иеракса, как судьба привела меня к умирающему отцу Петру — такому ясному, такому чистому и такому высокому. Как я хотела, чтобы он жил, мне казалось это совершенно необходимым, а он в это время стоял на пороге смерти, завеса уже была приподнята перед ним, и он завершал свой временный путь для того, чтобы перейти в вечность к славе Божией. Ведь была же я около. Как же я должна беречь этот свет и нести его через всю жизнь…»
С вами был Павел Крючков, и давайте дослушаем сердечный дневниковый монолог Нины Владимировны Трапани, исповедницы-мирянки XX века.
И немножко поучимся у неё честному взгляду на своего, как говорил святитель Димитрий Ростовский, «внутреннего человека, в клети сердца уединенного»:
«…У меня много времени для размышлений. Столько всего передумано, столько воспоминаний пронеслось перед мысленным взором… Был какой-то путь, по которому я шла твердо и просто, а потом все затянулось мглой, и я сбилась с пути. А что было дальше — трудно сказать, было ли все правильно; знаю только одно, что иначе я не могла поступать. Другой жизни я не могла принять. И как бы я ни прожила ее, вероятно, плохо, но иной жизни я не хотела, да и не могло быть ее…»
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.