Осенью 1968 года, на страницах газеты «Литературная Россия», Корней Иванович Чуковский напечатал одну из своих последних статей.
Она называлась «Вечерняя радуга» и была посвящена творчеству безвестного поэта из Тверской области, бывшего школьного учителя Семёна Воскресенского.
…Признаться, я сожалею, что это, едва ли не последнее произведение Чуковского о поэзии сельского стихотворца, не вошло в 15-томное собрание сочинений Корнея Ивановича, изданное в новом веке. Статья не кажется мне устаревшей. Как и оценки — Чуковским — открытого им дарования.
Дадим слово самому Корнею Ивановичу. Вот как он представлял поэта Семёна Воскресенского, читая, нет, декламируя свою статью — в тогдашнем радиоэфире:
«…Первое его стихотворение, которое я прочитал, — о школьнице, идущей по улице, весело размахивая ученической сумкой — в чём, казалось бы, нет ничего поэтичного. Но я не знаю других стихов, где была бы так артистически передана та мажорная музыка, какая поется в душе этой школьницы, еще не замутнённой ни страстями, ни дрязгами: «Еще ничем не потревоженная, / и ни в кого не влюблена, / она идет, и сумка кожаная / как будто птицами полна…»
Вообще он — мажорный поэт, — радостного и благодарного приятия жизни.
Даже стоя на своём сельском погосте, он славит вечную победу животворных, живительных сил над мнимо торжествующей смертью: «…Тянут тополи острые над могилами тень. / Упоительным островом разметалась сирень. / И в обители тления, за оградой ветвей / день и ночь в исступлении голосит соловей. / И любовь зарождается в чьём-то сердце простом, / и цветок поднимается над упавшим крестом…»
Замечу, друзья, что Чуковский пишет и говорит об очень традиционном поэте — на фоне бурного всплеска поэтического новаторства в те годы.
Давайте снова послушаем Корнея Чуковского:
«…Это были простые стихи хорошего простого человека, одаренного ясным и простосердечным талантом… В его искусстве нет и тени искусственности. Он подлинный художник Божьей милостью — без всяких косметических прикрас. Раздребёженность, расхлябанность формы нисколько не прельщает его.
При помощи простейших, зауряднейших слов он умеет порою создавать смелые и сложные образы, так гибки у него эти слова, так властно подчиняет он их своей творческой воле. Чаще всего его стихи выражают, рисуют незатейливую повседневность деревенского быта, которую он всегда озаряет горячим поэтическим светом, так как сила его именно в том, что все обычное он преображает в поэзию…»
Хочу обратить внимание на одну особенность газетной публикации статьи Чуковского о поэте Семёне Воскресенском. В выражении «художник Божьей милостью» — имя Бога прописано с маленькой буквы.
…Да, Корней Иванович не был религиозен. Но его порывистый отклик на чужое творчество, вдохновенные слова о чьей-то одарённости, простосердечности, таланте преображения — кажутся мне отмеченными духовным усилием.
Вместе с врождённым читательским вкусом оно и позволило умудрённому Чуковскому почувствовать своей душою — другую душу. Это, я думаю, дорогого стоит.
Пасхальное утро в натюрморте Станислава Жуковского
«Пасхальный натюрморт» — воспоминание художника о светлом Христовом Воскресении 1915 года, которое Жуковские встречали на даче под Тверью. На рассвете семья живописца вернулась домой после пасхального богослужения и спешит сесть за праздничный стол.
— О, Маргарита Константиновна, у вас новая картина на стене! Замечательная репродукция работы Станислава Жуковского «Пасхальный натюрморт»! Я видел это полотно в Третьяковской галерее и должен сказать, что здесь прекрасно переданы краски подлинника, оригинальное цветовое решение. Смотрите, в полумраке гостиной, обставленной мебелью красного дерева, сочным пятном — круглый стол, накрытый белоснежной скатертью и ярко сервированный.
— И тёмное пространство комнаты — словно рама, которая подчеркивает радостную светлую палитру праздничного стола. Здесь и нежная зелень и голубизна гиацинтов, и золото апельсинов, и разноцветье крашеных яиц.
— Меня только знаете, что удивляет, Маргарита Константиновна? Почему скатерть лежит так небрежно? Даже часть столешницы осталась открытой. Как будто готовили трапезу спешно, впопыхах.
— Нет, Андрей Борисович, готовили тщательно, а спешно накрывали на стол. Мы видим на картине раннее пасхальное утро. Полотно написано в 1915 году, Жуковские тогда встречали светлое Христово Воскресение на даче, в усадьбе Островки, в поселке Молдино под Тверью. Художник запечатлел воспоминание: семья только что пришла с пасхального богослужения. Всю ночь родные молились в маленькой деревянной церквушке Успения Пресвятой Богородицы. С рассветом усталые и счастливые они вернулись домой и спешат подкрепиться праздничными яствами
— Какое знакомое светлое чувство! Ты не спал всю ночь, и хотя усталость одолевает и ноги уже не держат, но в ушах все ещё звенит ликующее «Христос Воскресе!», и душа поет. В этот момент, действительно, не обращаешь внимания на такие мелочи, как сбившаяся на столе скатерть. А пасхальная еда кажется продолжением радости, её материальным воплощением.
— Потому блюда пасхального стола и готовятся заранее, с особым вниманием и настроем. И почти каждое из них связано с памятью о главном событии в истории человечества — победе Христа над смертью.
— Так, предание о Марии Магдалине объясняет традицию красить яйца на Пасху. Святая дошла с проповедью до Рима, где возвестила императору Тиберию: «Христос Воскресе!». А правитель ответил: «Этого не может быть, как вот это куриное яйцо, лежащее на столе, не может стать красным». И в этот миг случилось чудо — яйцо окрасилось в алый цвет.
— Другие блюда пасхального стола тоже имеют свою историю Кулич, например, называют домашним артосом. Это, как вы помните, такая большая просфора, которую освящают один раз в году, на Пасху.
— Конечно, помню. Интересно, что традиция освящения артоса тянется с евангельских времен. Апостолы, когда собирались на трапезу, место во главе стола оставляли Христу и полагали там хлеб. И артос символизирует незримое присутствие Спасителя в нашей жизни. А освящённый кулич — это, как вы верно заметили, подобие праздничной просфоры на домашнем столе.
— А вот на картине ещё одно праздничное блюдо — творожная пасха. Яство недаром носит название праздника — его вкус должен напоминать о радости Царствия Небесного, открытого для человека после Воскресения Христова.
— О Рае напоминает и обилие цветов на столе. Гиацинты, подснежники...
— Жуковские специально выращивали их к празднику. За подснежниками Станислав Юлианович ходил в лес, как только появлялись проталины. Прошлогодняя пожухлая трава обнажалась, художник выкапывал из мёрзлой земли корни цветов и сажал их дома в ящик с землёй, чтобы они расцвели к Пасхе.
— Есть всё-таки в таких предпасхальных заботах особый смысл. Человек хлопочет о земном, но сердце его устремлено к Богу.
— Станислав Жуковский в своём «Пасхальном натюрморте» смог отразить и гастрономические подробности праздничного стола, и ликование о Воскресении Христа. Разделить радость художника может всякий, побывав в Третьяковской галерее.
5 мая. О славном Христовом Воскресении
Сегодня 5 мая. Светлая Пасха Христова.
О славном Христовом Воскресении, — священник Алексий Долгов.
5 мая. О радостной вести о Воскресении Христа
Сегодня 5 мая. Светлая Пасха Христова.
О радостной вести о Воскресении Христа, — священник Алексий Дудин.