Поделиться
В один из майских вечеров тысяча триста тридцать девятого года московский князь Иван Данилович Калита по обыкновению молился в Успенском соборе Московского Кремля. Медленно, напевно читал вслух митрополит Киевский и Всея Руси Пётр Священное Писание: «Посему, царь, да будет благоугоден тебе совет мой: искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным; вот чем может продлиться мир твой». Библейская книга пророка Даниила была одной из любимых книг великого князя Ивана. Для Калиты было особенно важно, что здесь правда и милосердие указываются как основные достоинства богобоязненного правителя. Князь был убеждён, что только таким путём можно спастись правителю и его народу. Ибо «каков правитель народа, таковы и служащие при нём; и каков начальствующий над городом, таковы и все живущие в нём», как сказано в библейской книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова.
Нищелюбие, проявление милосердия к нуждающимся приняли особенное значение с появлением на Руси татаро-монгольского ига, когда татарские баскаки грабили народ и количество бедных увеличивалось с каждым годом. Князь Иван Данилович запомнился современникам своей добротой и состраданием к чужой нужде. Он получил своё прозвище «Калита» (что означает мешок с деньгами) за обыкновение постоянно носить с собой мешочек с серебряными монетами и раздавать из него милостыню. Подданные называли своего князя Иваном Добрым. Также Иван Данилович был справедлив: он стремился наладить на Руси праведный и неподкупный суд, чем заслужил большое уважение в народе. В приписке к Сийскому Евангелию, написанному по распоряжению Калиты для Антониево-Сийского монастыря Архангельской губернии, образно сказано о князе так: «он сирым в бедах помощник, изымает вдов от насильников как из пасти льва». Князь Иван хотел построить государство правды, понимая под этим словом, прежде всего, правду Божию. Основным ориентиром в этом непростом деле для него являлось Священное Писание. Иван Данилович часто выкупал за личные средства пленников у татарских вельмож и отправлял выкупленных на поселение в своё княжество; так под Москвой возникали целые сёла бывших татарских рабов.
Благочестивый князь Иван Калита строил на Руси храмы и монастыри. Благодаря ему в Москве появились несколько выдающихся по своим архитектурным достоинствам соборов, радующих нас своей красотой до сих пор. По его инициативе митрополит Пётр перенёс Киевскую кафедру из Владимира в Москву. В тысяча триста двадцать шестом году был заложен Успенский собор московского Кремля — первый каменный храм в Москве. Год спустя неподалёку от Успенского возвели церковь во имя Иоанна Лествичника. В тысяча триста тридцать третьем году началось строительство ещё одного кремлевского собора — в честь Михаила Архангела. Он стал родовой усыпальницей московских князей. На княжеском дворе деревянную церковь Спаса Преображения заменили каменной и основали Спасо-Преображенский монастырь. Иван Данилович украсил храм росписью и церковной утварью, а обитель обогатил своими вкладами.
Перед смертью великий князь постригся в монахи с именем Ананий. Иван Калита завещал церкви немалую часть своего имущества: несколько сёл оставил Успенскому монастырю в Переяславле, большую сумму денег повелел раздать различным храмам.
Множество людей пришли проводить в последний путь своего защитника и покровителя — московского князя Ивана Даниловича Калиту. Собиратель Руси, Иван Добрый, запомнился русским людям как один из самых милосердных и нищелюбивых великих князей.
Митрополит Антоний Сурожский и его семья
Поделиться
Фото: Brett Sayles / Pexels
Митрополит Сурожский Антоний, епископ Русской православной церкви в Западной Европе, всемирно известный проповедник и духовный писатель, говорил, что в своей семье научился многим важным вещам. Например, ценить каждый подаренный Богом день рядом с близкими людьми. О своих родных владыка Антоний не раз вспоминал в книгах и разговорах с духовными чадами.
Андрей Блум, будущий митрополит Сурожский, появился на свет 19 июня 1914-го года в швейцарском городе Лозанне — родители тогда были за границей в отпуске. Его отец, Борис Эдуардович Блум, был дипломатом, и имел шотландские корни. Мать, Ксения Николаевна, приходилась родной сестрой знаменитому композитору Александру Скрябину. Бабушка по матери — обрусевшая итальянка, училась русскому языку по романам Ивана Тургенева, и всю жизнь разговаривала возвышенным тургеневским слогом. В России Андрею довелось прожить совсем немного. В 1915-м вся семья — отец, мать, бабушка и мальчик — уехала в Персию, современный Иран. Бориса Эдуардовича назначили туда на дипломатическую службу. В Персии Блумы провели около семи лет. В эти годы воспитанием Андрея занималась в основном бабушка, поскольку родители работали. «Бабушка у меня была замечательная; она много мне вслух читала, так что я не по возрасту много знал, и это было очень ценно», — вспоминал митрополит Антоний. В 1920-м до Персии докатились отголоски Октябрьского переворота в России. Большевики пытались «экспортировать революцию» в Иране — они спровоцировали в чужой стране народные восстания. Сменилось правительство. Жить там стало небезопасно, и Блумы приняли спешное решение перебраться в Европу. Осели во Франции, взяв с собой только самое необходимое. Денег, чтобы нанять большую квартиру для всей семьи, не хватило. Поэтому поначалу долгое время пришлось снимать углы порознь. Владыка вспоминал, что найти комнату женщине с ребёнком было довольно сложно. Хозяин жилья, в котором разместилась его мать, разрешал ей видеться с сыном днём, но оставлять его на ночь запрещал. Такая же история с жильём сложилась и у бабушки. Поэтому порой Андрею с мамой приходилось рисковать. Например, вечером Ксения Николаевна выводила мальчика из дома, чтобы хозяин комнаты видел. Потом возвращалась и отвлекала его разговором, пока Андрюша на четвереньках незаметно проползал обратно в комнату. Когда у Блумов, наконец, появилась квартира, где они смогли жить вместе, это был настоящий праздник. Владыка Антоний позже делился переживаниями: «Я испытывал блаженное счастье; до сих пор, когда я вижу самые светлые сны, они происходят в той квартире».
Именно тогда пришёл к вере отец Андрея. «Он посещал церковь, молился, читал Евангелие и аскетическую литературу», — позже вспоминал владыка Антоний. Увы, Борис Эдуардович рано ушёл из жизни — в 53 года. Митрополит рассказывал, как однажды, незадолго до кончины, отец произнёс слова, которые навсегда врезались в память: «Единственное, что действительно важно — знать, для чего ты живёшь и за что готов умереть». Этот отцовский наказ помог будущему владыке Антонию обрести жизненный путь — понять, что он хочет жить для Христа, и, если нужно, умереть за Него.
В 2003-м году митрополит Сурожский Антоний отошёл ко Господу в Лондоне, где долгие годы служил патриаршим экзархом и главой Сурожской епархии. Последний приют он обрёл рядом с родными людьми — матерью и бабушкой. Владыка часто рассказывал духовным чадам о родительском подарке, который однажды в детстве получил на Рождество — маленький трёхцветный российский флаг. «Мне тогда объяснили, что это наш русский флаг: русские снега, русские моря, русская кровь. Я с флагом не мог расстаться, и до сих пор чувствую его под рукой», — вспоминал владыка. Чувство Родины, как и чувство семьи, в которой все друг друга любят, митрополит Сурожский Антоний пронёс через всю жизнь.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Николай и Варвара Лобачевские
Поделиться
Фото: Ayrat / Pexels
Выдающийся русский математик Николай Иванович Лобачевский обзавёлся семьёй довольно поздно — в 44 года. К тому времени от друзей и коллег он успел получить прозвище «старый холостяк». Но в 1829 году, в Казани, Лобачевский встретил Варвару Алексеевну Моисееву. Она стала верной спутницей жизни учёного, человеком, который его понимал и во всём поддерживал. В браке с Варварой Алексеевной математик прожил 24 года — до самой своей кончины.
Будущие супруги познакомились на балу. Николай Иванович в то время уже был видным деятелем науки, возглавлял Императорский Казанский университет. Отец Варвары, отставной коллежский советник, дворянин и богатый помещик Алексей Фёдорович Моисеев, устраивал большой приём. Приглашение получил и Лобачевский. Двадцатилетняя Варенька много о нём слышала. Заочно Николай Иванович почему-то представлялся юной барышне бородатым старцем — наподобие Архимеда, изображение которого она видела в учебнике арифметики. Но когда слуга почтительно доложил, что «господин Лобачевский пожаловать изволили», в залу вошёл молодой ещё человек — высокого роста, худощавый, с шапкой тёмно-русых, вьющихся волос. Весь вечер Варенька не могла отвести от Николая Ивановича глаз. Впрочем, Лобачевский стал центром всеобщего внимания. Он вдохновенно и интересно рассказывал об университете, и даже читал стихи собственного сочинения. Талант и учёность Николая Ивановича покорили Вареньку. Она полюбила Лобачевского всей душой.
Чтобы чаще видеть учёного, Варенька даже стала посещать его лекции в университете. А вскоре, в 1830-м, в Казань пришла холера. Николай Иванович переоборудовал университет под госпиталь. Чтобы ухаживать за больными и выздоравливающими, требовались руки. Неожиданно самой активной помощницей Лобачевского стала Варенька Моисеева. Эта «изнеженная барышня», как прежде думал о ней Николай Иванович, самоотверженно трудилась. Лобачевский посмотрел на девушку другими глазами. И — полюбил... Когда через несколько месяцев холера отступила, он пригласил Варвару на прогулку. Они стали часто видеться. А в октябре 1832-го года обвенчались в Крестовоздвиженской университетской церкви.
Друзья математика замечали, что после женитьбы его как будто подменили. Прежде замкнутый и порой даже угрюмый, он стал открыто-добродушным, часто шутил. Дом Лобачевских всегда был гостеприимно открыт, в Казани их стали называть «примерными супругами». У Варвары Алексеевны и Николая Ивановича родились шестеро детей — четыре сына и две дочери. Супруги устраивали званые обеды и даже ставили семейные спектакли. Часто по вечерам Лобачевский собирал домашних, и читал вслух книги Николая Гоголя — особенно в семье любили «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород». Многие знакомые Лобачевских отмечали, что у супругов были разные, едва ли не противоположные характеры. Николай Иванович — спокойный, порой даже флегматичный. Варвара Алексеевна — эмоциональная, вспыльчивая. При они умели найти подход друг к другу и жили дружно.
Семейные заботы не мешали Николаю Ивановичу заниматься наукой. Однако работал он так много и интенсивно, что к 60 годам почти полностью ослеп. Варвара Алексеевна за руку водила мужа в университет, где он продолжал преподавать. Тогда же супруги пережили огромную трагедию —скончалась их дочь Надежда, а следом за ней — старший сын, Алексей. В это тяжёлое время Лобачевские изо всех сил поддерживали друг друга. И всё же утрата сильно подкосила Николая Ивановича. Лобачевский вышел в отставку и приобрёл загородное имение — Беловолжскую Слободку, куда перебралась на жительство вся семья. Супруги посадили сад, завели пасеку, построили мельницу. Так, в мирных занятиях сельским хозяйством, прошли последние годы Николая Ивановича. Он отошёл ко Господу в феврале 1856-го. Варвара Алексеевна надолго пережила супруга. После его кончины она с детьми переехала в Петербург. Вдова великого учёного бережно хранила рукописи его научных трудов. И каждое лето приезжала в Беловолжскую Слободку, где всё напоминало ей о любимом муже.
Псалом 53. Богослужебные чтения
Поделиться
Возможно, вы сталкивались с традициями некоторых народов, когда ребёнку даётся два имени: одно — официальное, а другое — тайное, о котором знают только самые-самые близкие родственники. 53-й псалом, который сегодня читается в храмах за богослужением, помогает нам заглянуть глубже в истоки этой традиции — давайте послушаем.
Псалом 53.
1 Начальнику хора. На струнных орудиях. Учение Давида,
2 когда пришли Зифеи и сказали Саулу: «не у нас ли скрывается Давид?»
3 Боже! именем Твоим спаси меня, и силою Твоею суди меня.
4 Боже! услышь молитву мою, внемли словам уст моих,
5 ибо чужие восстали на меня, и сильные ищут души моей; они не имеют Бога пред собою.
6 Вот, Бог помощник мой; Господь подкрепляет душу мою.
7 Он воздаст за зло врагам моим; истиною Твоею истреби их.
8 Я усердно принесу Тебе жертву, прославлю имя Твоё, Господи, ибо оно благо,
9 ибо Ты избавил меня от всех бед, и на врагов моих смотрело око моё.
Давид — преданный ближайшим окружением, находящийся в опасности от преследователей, буквально на грани между жизнью и смертью, — не отчаивается, но всю боль своего сердца превращает в молитву — я бы даже сказал, в вопль к Богу: и прежде всего он просит буквально укрыть, спрятать его от врагов, словно в «плащ-невидимку» — в Имя Божие. Именно таков буквальный смысл первых слов псалма: «Боже, во имя Твоё спаси меня». Эти слова перекликаются с другими, из книги Притчей: «Имя Господа — крепкая башня: убегает в неё праведник — и безопасен» (Притчи 18:11).
Но можно ли хотя бы приблизительно понять, как это «работает»? Ведь мы привыкли к множеству имён, окружающих нас повсюду — которые на практике вроде бы как вообще не «работают»?
Сравнение, которое мне хочется привести, возможно, кому-то покажется некорректным — заранее прошу прощения. Я, как ребёнок, выросший в дворах Советского Союза 80-х годов, очень хорошо помню, что происходило, когда ты оказывался в чужом районе города. К тебе подходили бойкие крепкие ребятки и задавали вопрос: ты откуда? Кого знаешь? И вот тут-то имя «работало» очень даже хорошо: достаточно было упомянуть несколько правильных имён, и все вопросы снимались, дорога освобождалась, и дальше ты шёл без всякой опаски.
Имя в этой ситуации — это не только и не столько знание о ком-то авторитетном, но и прежде всего наличие определённых отношений с носителем имени. Конечно, этот пример — не более, чем образ для лучшего понимания: ведь когда мы обращаемся под защиту имени Божия — мы устанавливаем прямую, ничем не ограниченную связь с Его носителем: вот почему действительно можно «спрятаться» в Его имя, словно «под зонтик», от окружающих нас опасностей и бед.
И завершить мне хочется прекрасным стихотворением Осипа Мандельштама:
Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
«Господи!» — сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.
Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди!
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади...
Псалом 53. (Русский Синодальный перевод)
Псалом 53. (Церковно-славянский перевод)
