У нас в гостях был композитор, музыковед Антон Висков.
Разговор шел об истории развития русской и западноевропейской традиций духовной музыки, об их различиях и о взаимном проникновении.
— Здравствуйте, дорогие слушатели. В этой студии приветствуем вас мы: Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин —
А. Пичугин
— Сегодня здесь вместе с нами и с вами эту часть «Светлого вечера», ближайший час, проведёт композитор, заслуженный деятель искусств, арт-директор московского хорового ансамбля духовной музыки «Благовест» Антон Висков — нашим постоянным слушателям очень хорошо знакомый. Здравствуйте!
А. Висков
— Здравствуйте!
А. Пичугин
— Сегодня мы представляем сразу два концерта. Один из них пройдёт через два дня, другой почти через две недели. Все они будут в Москве, один из них вообще соединяет русскую певческую культуру позднего Средневековья и раннего Нового времени с культурой западной. Собственно говоря, семнадцатый век — это то время, когда... наверное, конец шестнадцатого, весь семнадцатый век и в восемнадцатом уже во всей своей полноте западное христианское певческое искусство проникает сюда, в Россию, и довольно органично вплетается в русскую богослужебную традицию. Но здесь не только богослужением ограничивается всё дело, потому что... да нет, не в это время, пораньше такая традиционная певческая культура, которая до того в основном присутствовала в пространстве храмов, выходит за пределы и перемещается в дома богатых людей, в дома русской знати. И вот это время, о котором мы знаем, может быть, не очень хорошо сейчас... вернее, о нём довольно много всего: остались и ноты, и расшифровки, и сейчас много людей этим занимаются. Но массовому слушателю, людям, которые в том числе привыкли к концертам духовной музыки, к таким, какие они есть, это, может быть, знакомо в меньшей степени. Сегодня мы довольно много всего будем слушать и таким образом, наверное, исправлять упущения. И первый вопрос, конечно, о концертах — один из них уже послезавтра, второй 14 октября.
А. Митрофанова
— На Покров.
А. Пичугин
— Да, совершенно верно, тоже замечательный праздник. А о чём концерты?
А. Висков
— «Как на улице Покров слышен звон колоколов» — есть такой замечательный русский духовный стих. Сейчас московский ансамбль духовной музыки «Благовест» отмечает свой 30-летний музыкальный сезон. И мы даём серию концертов, которые объединены некой интригой, то есть мы даём концепцию сталкиванием культуры западной и культуры русской.
А. Митрофанова
— На протяжении веков сталкивали, и вам всё ещё мало!
А. Висков
— Дело в том, чтобы в этом разобраться, нужно вспомнить, что большинство художественных ценностей, которые мы считаем традиционно русскими, были созданы западноевропейскими художниками. Это касается и архитектуры, возьмём архитектуру Московской Руси: московский Кремль был создан итальянцами, московские соборы кремлёвские — Успенский, Архангельский, колокольня Ивана Великого, стены Кремля — это всё также произведения итальянских зодчих. Но мы будем касаться музыки. И в концерте, который состоится 14 октября в Рахманиновском зале Московской консерватории — это бывший зал Синодального училища церковного пения — в два часа дня мы представляем программу «Россия и Европа: диалог культур», где будем сравнивать традиции западноевропейской духовной музыки и русской духовной музыки. Надо сказать, что до середины семнадцатого века русская музыка развивалась в традиции византийской духовно-музыкальной культуры, которая пришла через Киевскую Русь в Московскую Русь и здесь дала пышные всходы, породив различные стили, различные направления. Это было пение в основном монодийное, то есть одноголосное. Только в конце шестнадцатого века к одному голосу стали приписывать второй, третий, появилось троестрочие, демественное многоголосие, но всё же это очень сильно отличалось от того стиля, который существовал в то время в Западной Европе. Поэтому мы представляем сначала музыку западноевропейских композиторов эпохи позднего Возрождения: Палестрины, Гастольди, Орландо Лассо, Морли, замечательный композитор — и смотрим, насколько эта музыка повлияла на русскую духовную традицию. Дело в том, что основным проводником этой западноевропейской традиции как личность был, безусловно, царь Алексей Михайлович. Во время его польских походов царь напитался западноевропейской культурой, западноевропейской музыкой и решил всё это прививать здесь, у себя на Родине. До этого он был поборником старинной, древнерусской традиции, основанной на византийских каких-то основах духовных. Но после того, как он побывал в Европе, он уже не хотел ничего слушать, кроме как западноевропейскую музыку. Поэтому сюда в середине семнадцатого века были приглашены замечательные композиторы, которые получили это образование в польских учебных заведениях, в Виленской иезуитской академии. Я имею в виду замечательного композитора Николая Дилецкого, который оставил здесь, в России, целую школу композиторов, среди которых был государев певчий дьяк Василий Титов, чьи произведения мы будем исполнять. Эта музыка является адаптацией музыки Латинской Церкви к русским богослужебным текстам — это нужно признать, что с середины семнадцатого века русская духовная музыка стала частью общеевропейского культурного процесса, и мы стали учиться у польских мастеров, а те, в свою очередь, учились у итальянцев. Таким образом русское музыкальное барокко целиком представляет собой часть общеевропейского музыкального стиля.
А. Пичугин
— Можно исторический вопрос, простите? А насколько безболезненно происходила адаптация музыки, которая в сознании простых людей являлась частью латинской культуры, в общем, довольно враждебной, наверное, для большинства простых людей, скажем, жителей Москвы. Да? Из Москвы всё это начинало распространяться. Для простых горожан это было нечто совсем новое и необычное. Или до простых приходских церквей это дошло сильно позже?
А. Висков
— Мы сейчас находимся с вами на территории Андреевского монастыря, который в середине семнадцатого века был центром распространения западноевропейской музыки. Именно сюда, по инициативе ближнего боярина Ртищева, были приглашены из Киева спиваки, которые владели западноевропейскими композиторскими навыками, западноевропейским церковным стилем. И именно они были призваны здесь, так сказать, навести порядок и привнести западноевропейскую традицию на русскую почву. Чем это закончилось? Тем, что через три месяца они отсюда убежали.
А. Митрофанова
— Почему?
А. Висков
— Потому привести было невозможно. И когда Павел Алеппский, путешественник, описывал, как поют на Украине, то есть там уже пели в рамках западноевропейской, польской традиции, что пение киевлян сладкозвучное, оно ласкает слух, в то время как пение московитов грубое — самый лучший их голос считается нижний, который рыгает, слушать его совершенно невозможно. Вы понимаете, это был очень сложный процесс.
А. Митрофанова
— Я как раз хотела спросить: чем же так царя Алексея Михайловича поразила музыка западноевропейских храмов? Ведь у нас как принято сегодня считать? Вот «царь России Пётр Первый был делами знаменит, прорубил окно в Европу — из него теперь сквозит». Мы на этот процесс внедрения западноевропейской культуры на нашу русскую почву сегодня нередко смотрим с позиции критики: нужно было идти нашим собственным, самобытным путём и так далее. Но вот, пожалуйста, исключительно русский по своему менталитету человек Алексей Михайлович, оказавшись в Польше, почему-то среагировал на эту музыку и, как вы говорите, после этого не хотел больше слышать ничего другого, начал её на российской уже земле прививать. Чем она отличалась? Действительно ли она была по сравнению с нашими песнопениями настолько благозвучной?
А. Висков
— Дело в том, что вообще русское искусство, будь то музыка или архитектура, до петровского времени, скажем так, древнерусское, в нём отсутствовал, скажем так, элемент инженерии.
А. Пичугин
— Нет, почему? Можно здесь не согласиться? У нас, если мы говорим об архитектуре, своей архитектуры никогда не было, потому что, если мы посмотрим на древнерусские северо-западные постройки, это всё романская архитектура, понятно где зародившаяся и кто строил. Если мы посмотрим на южные примеры, это будут византийские базилики или архитектура, которая всё равно так или иначе заимствование берёт в Византии. И потом всё это, логически изменяясь, развивалось, и даже тот самый стиль русского узорочья, который господствовал во времена Алексея Михайловича, всё равно по большей части — это такое своеобразно переосмысленное барокко, пускай уже переосмысленное здесь, на русской земле, но здесь и элементы готики есть в виде шатровой архитектуры, которая тоже, безусловно, заимствована с Запада, но классно, здорово переосмыслена здесь, в России, в первую очередь, разделившись на разные школы: московскую, ярославскую. Но это всё равно в основе своей имеет западное происхождение, барочное.
А. Висков
— Да, безусловно, мы многое переняли оттуда. Но когда царь Алексей Михайлович побывал в Польше и увидел, например, готические храмы, построенные на каркасной системе по строгим проектам, по строгим расчётам, он понял, что ничего подобного у нас здесь, в России, не было никогда. Естественно, он подпал под обаяние этой культуры. И когда он слушал песнопения, духовные концерты вместе с органом, вместе с инструментом, это всегда выгодно, даже чисто в фоническом, что называется, звуковом отношении отличалось от того, что пелось здесь, в России. И надо сказать, что те музыкальные произведения, которые там исполнялись, были построены по строгим инженерным, каким-то гармоническим, полифоническим законам, основанным на трактатах, которых было бесчисленное количество. И, видимо, действительно это обаяние инженерной мысли, обаяние, которое рождает некую звуковую гармонию, оно выгодно отличалось от того, что здесь пелось. Ведь, скажем, древнерусское многоголосие, которое появилось в конце шестнадцатого века, как я уже сказал, оно было механическим соединением трёх различных стилей монодического одноголосного пения, то есть это демественное пение, очень такое развитое, это путевой распев, который, наоборот, с большими длительностями, очень такой основательный, строгий; и, собственно, знаменный распев — тот основной распев Русской Православной Церкви. И когда их соединяли распевщики, они не заботились о том, как это будет звучать по вертикали, скажем так. В то время, как на Западе буквально была рассчитана каждая нота, и нельзя было её повести вверх, если мы нижнюю не ведём при этом вниз, чтобы обязательно было строгое соподчинение по вертикали. Наши распевщики просто решили, что «ну а чего нам какие-то законы соблюдать? Мы просто соединим три различных распева, и давайте так и будем петь». И пели... Правда, до сих пор ещё спорят о том, могло ли это исполняться вместе, потому что, с нашей даже точки зрения, это звучит настоящая какофония. Но многим это нравится, даже есть некоторые исследователи, которые обосновывают национальную самобытность вот именно такого соединения, находят там какие-то соподчинения вертикальные. Например, такой замечательный исследователь Беляев был, он в троестрочии находит свои гармонические, свои полифонические законы.
А. Митрофанова
— Мы о музыке сейчас говорим, но музыку хорошо и слушать для того, чтобы понимать, о чём же всё-таки идёт речь. И вы нам сегодня подготовили несколько музыкальных композиций, которые могут проиллюстрировать ваши слова о взаимном влиянии русской и западноевропейской музыкальных культур друг на друга. Вот первая — это как раз кант эпохи царя Алексея Михайловича. Насколько я понимаю, это один из примеров тех музыкальных композиций, которые в себя впитали и русскую традицию и западноевропейскую.
А. Висков
— Да, безусловно, текст и сама мелодия этого канта взяты из сборника внебогослужебных песнопений — из «Богогласника». Это кант на Светлое Христово Воскресение, там есть есть припев «Кирие элейсон» — впервые греческое молитвословие, которое в основном использовалось в латинской традиции, стало петься и в русских каких-то богослужебных песнопениях. Кроме того, там есть инструменты, потому что многие канты — это жанр именно того времени — исполнялись в сопровождении инструментов: духовых, ударных инструментов, может быть, даже гуслей звончатых, вот каких-то таких щипковых. Поэтому вот этот кант может служить иллюстрацией или эпиграфом музыкальным к тому проекту, который представляет ансамбль «Благовест» 14 октября в Рахманиновском зале консерватории: «Диалог культур: Россия — Запад».
А. Митрофанова
— Давайте послушаем этот кант эпохи царя Алексея Михайловича и после этого продолжим наш разговор с Антоном Висковым, по-моему, потрясающе интересный.
(Звучит кант в исполнении ансамбля «Благовест».)
А. Пичугин
— Напомним, дорогие слушатели, что в гостях у светлого радио сегодня Антон Висков — композитор, заслуженный деятель искусств, арт-директор московского хорового ансамбля духовной музыки «Благовест». Мы сегодня говорим в первую очередь, конечно, о музыке, о синтезе, который случился в семнадцатом веке, русской традиции, созданию которой предшествовало несколько веков, и вот, наверное, в семнадцатом веке она достигла определённого расцвета. И в это время активно проникает сюда западная традиция. И вот как всё это, совмещаясь, привело к тому, что мы сегодня подразумеваем, принимаем за такую уже всё-таки нашу певческую российскую культуру. Сейчас, пока звучал предыдущий кант, я, мне кажется, глупость ляпнул о том, что в советское время что-то подобное, но, естественно, без музыкальных инструментов, можно было услышать в открытых в Москве больших соборах, в частности в Елоховском. Я помню Елоховский собор с таких позднесоветских-раннероссийских времён, ну так — с детства смутные воспоминания. Но из кадров кинохроники мне кажется, что похоже. Или нет, или я совсем ошибаюсь, у меня нет музыкального слуха, поэтому мне простительно?
А. Висков
— Я не уверен, что у меня слух намного лучше, в общем-то, он композиторский, а композиторы внутренним слухом должны слышать, а внешний-то — как и у всех...
А. Митрофанова
— Ничего себе!
А. Висков
— Но это я шучу.
А. Митрофанова
— Хорошо вы пошутили!
А. Висков
— Дело в том, что традиции клиросного пения в разные времена изменялись, они были достаточно пёстрые, потому что исполнялись произведения из разных эпох. Сейчас трудно сказать — это дело историков определить где, в каких соборах что пелось, действительно это было всё очень разное, и сейчас разное. Что касается моего мнения, то мне кажется, что мы должны соблюдать некую гармонию вместе с храмовой архитектурой, с оформлением интерьера, с иконописью того времени. Если мы присутствуем на богослужении в средневековом храме, например, в Троице-Сергиевом соборе в Троице-Сергиевой лавре или в Спасском соборе Спасо-Андроникова монастыря, то, естественно, там более привычно и логично слышать ту музыку, которая звучала там в момент создания этого храма, то есть это какие-то старинные знаменные распевы одноголосные. А Елоховский собор, построенный в стиле позднего ампира, классицизма, там логично слышать музыку эпохи классицизма.
А. Пичугин
— Многие так говорят. Например, знаменитый московский архитектор Анисимов тоже считает, что должно быть именно так. Это здорово, если бы так было, но где взять силы, где взять достаточное количество профессиональных хоров, которые в барочном храме будут исполнять барочную музыку, в храме четырнадцатого столетия будут исполнять исполнять что-то адекватное тому времени.
А. Митрофанова
— Но это ещё вопрос музыкальной культуры регента, который руководит хором того или иного храма. И здесь, мне кажется, во многом тоже это и вкусовые вещи. Не каждый из нас способен, придя в храм, воспринять всю полноту его красоты в контексте той эпохи, в которую он был построен и с переносом этой красоты, с проекцией уже на наше время. Поэтому, мне кажется, что здесь такой момент... пусть будет разнообразие, всё равно невозможно же под одну гребёнку всех взять и построить: если храм семнадцатого века, то там должна исполняться духовная музыка семнадцатого века. А тогда в храме, построенном в двадцатом первом веке, какая музыка должна звучать?
А. Висков
— Андрей Анисимов — замечательный архитектор, который придерживается нового русского стиля — традиции Щусева, Покровского, Бондаренко.
А. Митрофанова
— Кстати, мне очень нравится то, что он делает, потрясающе, по-моему, глубоко, интересно.
А. Висков
— Мне это наиболее близко из всех архитектурных храмовых проектов, которые сейчас создаются. Действительно вот этот неорусский стиль, который расцвёл в начале двадцатого века именно на почве русского духовного возрождения, он сейчас представлен в его творчестве очень широко. Но и композиторы, те, которые сейчас обращаются к духовной музыке, продолжают вот это направление, которое было в начале двадцатого века...
А. Митрофанова
— А вы тоже это делаете в ваших музыкальных поисках и в экспериментах, наверное, тоже?
А. Висков
— Сейчас многие композиторы экспериментируют, ищут свой путь. Естественно, этот путь невозможно найти, не основываясь на каких-то традиционных ценностях. Сейчас много замечательных композиторов. Я думаю, что в какую-то из передач, может быть, можно нам будет вернуться к этой теме, просто сейчас мы уйдём достаточно далеко, если будем анализировать все те направления, которые сейчас существуют в современной православной духовной музыке.
А. Митрофанова
— Это такой крючочек для другого разговора. Мы сохраним интригу и вернёмся потом к этой теме.
А. Висков
— Я надеюсь, это будет, мне кажется, очень интересно, если мы к этому вернёмся. А мне хотелось бы сказать опять же о взаимодействии западноевропейской музыкальной культуры и русской. И здесь удивительное свойство русской культуры. Ведь мы воспринимаем многие духовные ценности, созданные на базе западноевропейской культуры как чисто русские. И вот здесь свойство русской культуры адаптировать духовный художественный опыт других культур. Удивительная вещь произошла в конце этого семнадцатого века — мы также это в концерте 14 октября будем представлять — век эпохи русского классицизма. Тогда стиль классицизма охватил всю Европу, это было некой унификацией художественных ценностей, которые во всех странах имели одни и те же какие-то признаки, принципы. И в музыке это отразилось в том, что крупнейшие русские композиторы того времени, которые сочиняли духовную музыку — это Дмитрий Бортнянский и Максим Березовский, — получили своё образование в Болонской академии, конечно, это католическая академия, под руководством замечательного композитора и педагога Падре Мартини. Затем эти замечательные мастера, уже с выучкой, с итальянской школой, они привнесли на русскую почву вот этот жанр венецианского мотета, которому обучались. И здесь они положили его на богослужебный русский текст. Таким образом создалось целое направление, которое существовало и до сих пор существует: во многих церквях поют «Херувимские» Бортнянского — самые популярные. Поют духовные концерты, поют духовный концерт Березовского «Не отвержи меня во время старости», и мы воспринимаем это как чисто русскую музыку, хотя в её основе целиком лежат западноевропейские духовные традиции.
А. Пичугин
— Вот мы сейчас обратимся к западным духовным традициям. Знаменитая всем «Аве Мария» сейчас прозвучит.
А. Митрофанова
— Томазо Витторио.
А. Пичугин
— Да-да. Опять же «Благовест», да?
А. Висков
— Да, это ансамбль «Благовест». Поскольку это концерт ансамбля «Благовест», то мы слушаем все сочинения в исполнении этого замечательного коллектива.
А. Пичугин
— Мы слушаем «Аве Мария», потом небольшой перерыв. Напомним, что сегодня здесь, в гостях у нас, композитор, заслуженный деятель искусств арт-директор ансамбля духовной музыки «Благовест» Антон Висков. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин. Сейчас «Аве Мария», потом небольшой перерыв и мы снова в этой студии.
(Звучит песнопение в исполнении ансамбля «Благовест».)
А. Митрофанова
— Ещё раз добрый «Светлый вечер», дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас Антон Висков — композитор, заслуженный деятель искусств, арт-директор московского хорового ансамбля духовной музыки «Благовест», пение которого украшает наш сегодняшний эфир. И мы говорим об очень интересном концерте, он пройдёт 14 октября в Рахманиновском зале Московской консерватории и будет посвящён теме встречи двух культур: России и Запада. Семнадцатый век и это музыкальное пространство, которое начинает оказывать какое-то взаимовлияние — вот эти две культуры, России и Западной Европы, через польских, итальянских мастеров музыкальная культура Западной Европы проникает в Россию. Вот то, что мы сейчас слышали — песнопение «Аве Мария» композитора Томазо Витторио. Если я правильно понимаю, речь идёт об одном из современников — то, что нам более известно: имена Рафаэля, Леонардо да Винчи. И вот эта музыка, которая того же самого периода, когда она приходит в Россию, начинает усваиваться русской культурой, как-то преображаться и давать уже свои совершенно уникальные плоды соединения вот такого песнопения, таких кантов и знаменного распева, который есть на Руси... Вот мне бы как раз хотелось, Антон Олегович, чтобы мы с вами во второй части программы поговорили немного и о том, а каковы были достижения русской музыкальной культуры к этому моменту. Потому что про то, что к нам пришло с Запада, даже через Рафаэля и Леонардо да Винчи, мы примерно себе представляем. Что было в этот момент у нас здесь, на Руси, с чем соединялось это духовное наследие Западной Европы?
А. Висков
— Это удивительно, но, к сожалению, западноевропейская традиция пресекла ту традицию, которая существовала здесь.
А. Митрофанова
— То есть всё-таки пресекла?
А. Висков
— Она пресекла, да. Безусловно, создавалось большое количество обработок знаменного распева в виде таких четырёхголосных обработок, когда гармонии брались западноевропейские, то есть они были благозвучные. Откуда этот стиль пришёл и как он возник — сейчас достаточно это неизвестно, это достаточно дискуссионный вопрос. Но тем не менее, например, Пётр Первый очень любил сам петь именно четырёхголосие, которое пришло с Запада, но которое обрабатывало старинные распевы. При том сохранились свидетельства о том, что он вставал в храме на клирос как простой певчий, скромно.
А. Митрофанова
— Слух у него был?
А. Висков
— Да, видимо, был, потому что он пел неплохо басом. И после того, как он постепенно увлекался, у него как-то внутренне то, что он царь включалось, он не мог удержаться, он начинал всё-таки руководить хором и постепенно оттеснял регента, который там дирижировал. Естественно, тот ему уступал дорогу. На некоторых нотных листках, которые с того времени сохранились, написано, что по этим нотам пел самодержец российский царь Пётр Первый.
А. Митрофанова
— Попробовал бы в этой ситуации ему кто-то возразить.
А. Висков
— Петру Первому было трудно возражать, как известно.
А. Митрофанова
— Прецеденты были, но все эти люди плохо кончили. Возвращаясь к музыке, вот всё-таки, да, это печальная такая страница нашей истории, не только в музыкальной культуре, но и в других сферах нашей жизни, когда вот богатейший западноевропейский опыт пришёл к нам сюда, на русскую землю, он заполнил собою пространство и таким образом пресеклась та традиция, которая существовала у нас. Но всё-таки что же это была за традиция? Мне хочется понять, разобраться, потому что нам сегодня сложно, наверное, об этом судить. Хотя вот знаменный распев сегодня как раз возрождается.
А. Висков
— Знаменный распев не только возрождается — это, собственно говоря, основа православного пения. То есть духовные традиции, которые идут от Византии, собственно говоря, православная традиция — она временно прекращалась, но не прервалась. В итоге в середине восемнадцатого века был создан «Обиход», напечатан он был впервые именно когда были гармонизованы... впервые напечатаны и гармонизованы знаменные мелодии. Затем эта традиция и в девятнадцатом веке продолжалась, ну и, конечно, пышным цветом она расцвела в творчестве композиторов Новой московской синодальной школы в начале двадцатого века в Москве, когда трудами замечательного медиевиста, палеографа Смоленского были собраны богатейшие рукописные сокровища Древней Руси и на их основе такие композиторы, как Кастальский, Гречанинов, Никольский, Рахманинов, создавали целые циклы: литургические циклы, всенощного бдения. Как вот первое сочинение русской духовной музыки — это «Всенощное бдение» Рахманинова, оно как раз основано на претворении знаменного распева в тех традициях, которые существовали в начале двадцатого века. Это, в общем-то традиция русского модерна, русского музыкального духовного возрождения, которая затронула все виды искусства: и философия, и поэзия, и живопись — живопись Нестерова, Васнецова; архитектура Бондаренко, Щусева, Покровского, Апраксина, многих других замечательных архитекторов. Сейчас знаменный распев так же, мне кажется, должен получить какое-то новое своё музыкальное воплощение. В частности, вот я делал какие-то опыты по соединению электронных инструментов вместе с традиционным знаменным распевом.
А. Пичугин
— Вот это очень интересно!
А. Висков
— Опять же это как бы тема, которая может быть для специальной какой-то передачи.
А. Пичугин
— Давайте про это поговорим, потому что у меня в голове давным-давно рождается этот образ — того, что знаменное пение с электронными инструментами должно хорошо соединяться. А есть записи уже какие-то?
А. Висков
— Записи есть. И я думаю, что можно будет...
А. Митрофанова
— Давайте принесите нам! И мы действительно посвятим этому разговор в «Светлом вечере» и с удовольствием послушаем, а вы нам будете давать ваши комментарии глубокие, чтобы мы хоть немножко себе представили, как это всё на практике соединяется.
А. Висков
— Спасибо большое!
А. Пичугин
— Сейчас у нас совершенно не электронное произведение, сейчас у нас фрагмент богослужения — это сугубая ектения из демественной Литургии, собственно говоря, тот период, о котором мы сейчас говорим, переложение Гречанинова. Но сугубая ектения бывает абсолютно разной, вот здесь, как я понимаю, что это мотив семнадцатого века.
А. Митрофанова
— Причём с органом. Это тоже такой момент... Человек, художник в своём поиске не знает границ, и он соединяет сугубую ектению с органной музыкой. Я прям даже заинтригована, что там получилось.
(Звучит фрагмент богослужения в исполнении ансамбля «Благовест».)
А. Пичугин
— Вот как это звучит, ещё и в сопровождении органа! Пока это звучало, тут наш гость Антон Висков рассказал интересную историю. Мы это можем услышать в «Операции Ы» — фильме, который видели абсолютно все.
А. Митрофанова
— «Сугубую ектению» Гречанинова, с органом причём.
А. Пичугин
— С органом прямо?
А. Висков
— Конечно.
А. Митрофанова
— В исполнении Шаляпина...
А. Пичугин
— Какой момент, напомните.
А. Висков
— В тот момент, когда Шурика замуровали на стройке — мнимо замуровали.
А. Пичугин
— Там запись Шаляпина, она осталась, и с органом вместе.
А. Висков
— Это знаменитая запись, которая была выполнена Парижским хором Афонского — вот это одна из последних записей Фёдора Шаляпина. И надо сказать, что эта вещь примирила его с композитором Гречаниновым, с которым у него были сложные отношения здесь, в России. А Гречанинов по поводу соединения органа и православной музыки писал, что для него, как для композитора, был исчерпан весь арсенал средств хора без сопровождения, и он решил обратиться к каким-то музыкальным инструментам и создал такое произведение с органом. Надо сказать, что он был одним из инициаторов дискуссии о введении фисгармонии или органа в православную церковь. И эта дискуссия в итоге вылилась на заседании Священного Синода, где большинством голосов было решено, что орган в Русской Православной Церкви вводить нельзя, что, в общем-то, естественно, потому что русская православная традиция...
А. Пичугин
— Тут мы вспоминаем основную версию, по которой орган перекочевал в католическое богослужение именно из православной традиции.
А. Висков
— Конечно, из византийской.
А. Пичугин
— Но это был дворцовый церемониал, это не было элементом богослужения. Просто святая София, где был орган, он не использовался во время службы в Святой Софии, но он использовался во время императорских церемоний. И вот считается, что латинские послы услышали его именно во время императорского церемониала, и так он им приглянулся, что перекочевал в итоге в латинское богослужение — это как одна из версий.
А. Висков
— В латинской традиции, кстати говоря, борьба с органом тоже была. Излишнее использование инструментов вменялось в вину некоторым композиторам, в частности Иоганну Себастьяну Баху — слишком большое употребление органа. То есть там также существовала такая борьба за пение без сопровождения. Кстати говоря, вот в византийской традиции, откуда происходит русская духовная музыка, она нами сейчас воспринимается несколько, на мой взгляд, однобоко, потому что эта традиция была очень многоплановая, она была представлена различными жанрами, различными стилями пения. В частности на богослужениях пели кастраты — в византийской традиции.
А. Пичугин
— Да, это известно. Кстати, возвращаясь к Гречанинову: вот здесь он вводит орган, а известно же, что он уже в преклонном довольно возрасте в эмиграции в 30-е, 40-е, 50-е годы написал несколько месс.
А. Висков
— Он писал мессы на конкурсе, когда он в Париж эмигрировал...
А. Пичугин
— В 39-м...
А. Висков
— Да, он участвовал в конкурсе на написание произведений для Католической Церкви. Он везде занимал первое место, потому что у него, конечно, школа была от Римского-Корсакова, и ему не составляло труда победить французских композиторов. У него есть так называемая Экуменическая месса, где он соединил попевки Латинской Церкви, Русской Православной Церкви с текстом католической мессы, кроме того там есть и мотивы иудейских песнопений. То есть он хотел создать такой интегральный экуменизм, когда в музыке все традиции соединяются.
А. Пичугин
— А была ли хотя бы одна месса его отслужена?
А. Висков
— Возможно, да, потому что он написал «Праздничную мессу» и «На земле мир» — они писались для церкви, для использования в церкви, поэтому там только орган и хор. Но в принципе это направление начала двадцатого века — это русский модерн так называемый. Там было много поисков — это и философия,это и богостроительство, богоискательство, люди искали пути развития, потому что жизнь ставила какие-то совершенно доселе неизвестные задачи и непонятно было, как жить, и все люди искали путь, в том числе художники.
А. Митрофанова
— Время, в чём-то очень похожее на наше, мне кажется, потому что мы сегодня переживаем такой момент увеличения, наращивания скоростей. У нас скорость передачи информации, скорость восприятия информации, скорость перемещения нашего в пространстве буквально на глазах увеличивается в разы. Я думаю, что многие из наших слушателей прекрасно помнят то время, когда не было ещё не то что мобильных телефонов, но и компьютер был, в общем-то, в диковинку. Понятно, что телевизоры уже были в каждом доме, но вот в 80-е годы компьютер — это нечто такое прямо из ряда вот выходящее. И хорошо, если в школах и университетах они были по несколько штук. И вот посмотрите, как всё стремительно меняется. И вот порог девятнадцатого-двадцатого веков — это время примерно такого же колоссального прорыва, с точки зрения техники и наращивания скоростей. Потому что какие-то транспортные средства стали появляться в то время — телефон, телеграф — способы передачи информации. И всё это человеческая психика воспринимала с огромным трудом, вот нам сейчас не просто, тогда людям тоже было не просто. И то, что на фоне всех этих прорывов человек в какой-то момент начинал чувствовать себя потерянным, в общем, это, наверное, вполне логично. И то, что в ситуации этой потерянности, в этой атмосфере потерянности художники, обладающие наиболее тонким чутьём, начинают заново искать себя, заново искать себя в контексте какой-то духовной культуры и пытаться найти эти свои координаты — это тоже вполне естественно. Поэтому то, что вы говорите, как раз, мне кажется, это такая очень важная примета времени. Не только Ницше, но и эти поиски новой какой-то духовности и возвращения к своей духовной исконной традиции, они тоже были свойственны и русской культуре тоже — вот этого порога девятнадцатого-двадцатого веков. Простите, я увлеклась опять.
А. Висков
— Я совершенно с вами согласен, вот у Александры Пахмутовой есть замечательная песня «Всё быстрей, всё быстрей мчится время. Всё быстрей время стрессов и страстей, мчится всё быстрей». Она была написана к предыдущей Олимпиаде — в 1980 году. А многие композиторы в конце двадцатого века, начиная приблизительно со второй половины, в их творчестве наметились какие-то такие мистериальные моменты, с целью своим искусством воздействовать на время, чтобы оно не было столь быстрым. И в России крупнейшим таким представителем, который своим творчеством пытался затормозить вот этот безумный ход времени, был Свиридов. В каждом его произведении мы слышим вот это желание маятник времени немножко замедлить. Это, конечно, опять тема отдельного разговора. Это можно проиллюстрировать его многочисленными произведениями, но огромное количество его песнопений, его романсов, его хоров, его ораторий — мы слышим там желание замедлить ход времени, своим искусством воздействовать на это время с тем, чтобы не дать этому поезду разогнаться до такой степени, когда остановиться уже будет невозможно.
А. Митрофанова
— А что мы сейчас послушаем? У нас сегодня насыщенный, с точки зрения музыки, такой эфир.
А. Висков
— «Тебе поем» — это сочинение из «Литургии», которое я также сделал в традиции Гречанинова. Там используются инструменты...
А. Митрофанова
— Это ваше сочинение?
А. Висков
— Да, но там нет органа, там используются колокола, колокольчики, какие-то звонкие инструменты, типа приготовленного фортепиано. И вот это также традиция, которая отсылает нас к эпохе Алексея Михайловича, к эпохе русского барокко, когда многие канты исполнялись вместе с инструментами.
(Звучит песнопение в исполнении ансамбля «Благовест».)
А. Митрофанова
— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Антон Висков — композитор, заслуженный деятель искусств, арт-директор московского хорового ансамбля духовной музыки «Благовест». И то, что мы сейчас услышали — «Тебе поем» — это песнопение как раз творчество нашего сегодняшнего гостя Антона Олеговича. Спасибо, конечно, это потрясающе красиво и можно слушать, по-моему, бесконечно. Я рада за тех людей, которые 14 октября окажутся на концерте, о котором мы сегодня говорим и который имеет такое интригующее название, напомню: «Россия — Европа: диалоги культур». То есть там будет представлена музыка, которая фактически синтез западноевропейской и русской традиции музыкально-хоровой. И мы уже четыре композиции послушали, и ещё одна впереди. И это концерт, который фактически такой экскурс. Вот историю можно узнать не только на ощупь, прикоснувшись к камням какого-нибудь средневекового сооружения, или эпохи нового времени: барокко, рококо и так далее. Историю можно ещё узнать на слух, если обратиться к этим музыкальным произведениям, которые, слава Богу, сегодня восстанавливаются, расшифровываются и блестяще исполняются. И вот эта ниточка, которую вы из второй половины шестнадцатого века проводите в век двадцать первый, спасибо вам большое за эту исследовательскую работу, потому что она, конечно, по-моему, не просто интересна, она ещё очень питательна. Как-то возвращаешься к нормальной такой жизни из своего бега по кругу.
А. Висков
— Спасибо огромное ансамблю «Благовест», что он в своих программах постоянно возвращается к реставрации, к исследованию этой древнерусской музыки, эпохи русского барокко, классицизма, Новой московской синодальной школы, к современным каким-то сочинениям. Кстати говоря, если вспомнить эпоху барокко, мы вот говорили о том, что в храмах, допустим, эпохи барокко, желательно чтобы звучало барокко. Сейчас очень сложно представить, как этот стиль вообще звучал в те времена. И те партитуры, которые сейчас восстанавливаются, а партитуры не сохранились, потому что их композиторы писали на грифельных досках, а ученики переписывали сразу партии. Сейчас по партиям как бы происходит обратный процесс — мы восстанавливаем партитуры, и там огромное количество голосов, потому что есть даже концерты 48-голосные, то есть 48 человек, и каждый из них поёт совершенно своё, свою партию. И вот тут мы сталкиваемся с одной интересной особенностью, что многие партитуры очень сложны для исполнения хотя бы потому, что очень высокие есть голоса, такие высокие, которые сейчас, может быть, не каждая солистка оперном театре может исполнить. Это колоратурные... а в те времена ведь в церкви женщины не пели — пели мальчики. И очень странно: какой мальчик может спеть вот сейчас такие высокие ноты. Можно было бы предположить, что мы можем сделать партитуру пониже, но тогда нижние голоса оказываются слишком низкие. То есть, видимо, в те времена существовали какие-то особые приёмы пения, и, возможно (это личное моё предположение, я не претендую на какую-то объективность или научность его), что у нас были кастраты, иначе это исполнить просто невозможно. Учитывая то, что у нас существовал институт и крепостных певчих, и, может быть, как-то при монастырях, но исполнить это обычными голосовыми средствами без применения каких-то спецприёмов невозможно.
А. Пичугин
— Действительно, принято считать, что женщины на клиросе не пели до начала двадцатого века. Поэтому блоковская девушка пела в церковном хоре — это как раз о событии, которое вот только-только, оно ещё не вошло в привычный церковный обиход — так было принято считать. Но где-то я читал исследования, что всё-таки женщины появились на клиросе раньше.
А. Висков
— Да, женщина появилась в крепостных хорах, их притом остригали под мальчиков, надевали мужское платье. И они пели в эпоху классицизма, ещё где-то с середины восемнадцатого века — в хорах вельмож, в Шереметьевской капелле, в частности, Дегтярёв для них писал. В частности, знаменитая крепостная, которая стала впоследствии женой Шереметьева, Прасковья Жемчугова, она, с одной стороны, пела в оперных постановках, а когда она выходила на клирос — солировать в партиях, которые писал для неё замечательный наш композитор Степан Аникиевич Дегтярёв, а это виртуознейшие партии, — её вот переодевали в мужское платье, чтобы никто не догадался.
А. Митрофанова
— И что — люди не догадывались?
А. Висков
— Все знали, но зато была соблюдена, так сказать, традиция. А впервые Александр Архангельский в санкт-петербургском хоре использовал женщин в качестве певцов. А до этого сопран не было, были «дышканты».
А. Пичугин
— Да будем уже заканчивать нашу программу, спасибо большое.
А. Митрофанова
— Хотя очень жаль.
А. Пичугин
— Да, но у нас Антон Олегович обещал прийти и рассказать про знаменный распев, о сочетании его с электронными инструментами. А последнее, что мы сегодня послушаем — эта композиция называется «Боже превечный», на стихи знаменитого духовного поэта, философа Симеона Полоцкого. Буквально пару слов в конце программы про это произведение.
А. Висков
— Этим произведением заканчивается комедия-притча «О блудном сыне», которую Симеон Полоцкий как раз писал для придворного театра. И такой мощный хор как раз заканчивает это драматургическое произведение. И он исполнялся всеми участниками спектакля — их было очень много, потому что у каждого в эпоху барокко в спектакле была своя реплика. Там могло быть 150 исполнителей, 200 исполнителей, из них каждый говорил по два слова. Но в конце они выходили...
А. Митрофанова
— Щедро так!
А. Висков
— Это вот эпоха барокко, там была такая эстетика интересная. В конце всё равно все выходили, пели такую хвалу Господу за то, что всё благополучно закончилось: блудный сын вернулся в лоно Церкви, в дом своего отца.
А. Пичугин
— Спасибо. Напомним, что два концерта: 4 октября — один. Где, ещё раз?
А. Висков
— 4 октября концерт состоится в семь часов, в Музее древнерусского искусства имени Андрея Рублёва.
А. Пичугин
— И 14-го, на Покров.
А. Висков
— 14-го числа концерт состоится в Рахманиновском зале Московской консерватории в два часа дня.
А. Пичугин
— Красиво!
А. Митрофанова
— Как раз об этом концерте мы сегодня говорили.
А. Пичугин
— Да-да. Антон Висков — композитор, заслуженный деятель искусств, арт-директор московского хорового ансамбля духовной музыки «Благовест». Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин —
А. Пичугин
— Спасибо и всего хорошего!
А. Митрофанова
— До свидания.
А. Пичугин
— Слушаем композицию, которая называется «Боже превечный», на стихи Симеона Полоцкого.
(Звучит композиция в исполнении ансамбля «Благовест».)
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.