Гость программы: Кандидат политических наук Артур Атаев.
Д.Володихин:
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это — светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы с вами обсуждаем историю христианства на Кавказе. Поэтому у нас сегодня знающий гость, специалист, как раз, по этим темам, и — вот сейчас приготовьтесь, это будет длинно, это будет долго, наберитесь терпения — кандидат политических наук Артур Викторович Атаев, заместитель исполнительного директора общества русского исторического просвещения «Двуглавый орёл». Выдохнули! Здравствуйте!
А.Атаев:
— Здравствуйте, Дмитрий Михайлович!
Д.Володихин:
— Ну, замечательно! Что ж, приступим к делу. И, прежде всего, я хотел бы сказать о том, что когда мы говорим о христианстве на Кавказе, мы говорим о чрезвычайно древней традиции. В целом ряде случаев о более древней, чем традиция христианства на Руси. И поэтому, конечно, стоит обратить особое внимание на то, что там христианство развивалось на несколько веков раньше, чем, собственно, в коренных землях русских, выработало несколько иные формы и пережило довольно тяжёлую историю в виду того, что регион много раз подвергался разного рода иноплеменным нашествиям. Ну, а теперь давайте начнём от азов. Собственно, Кавказ огромен, христианство приходило туда разными путями. И начнём, собственно, с истории тех регионов, которые христианизировались раньше прочих. Это — страны Закавказья.
А.Атаев:
— Да, современная кавказская православная христианская традиция помнит несколько таких ключевых узлов — таких, христианских. Первый узел — это Кавказская Албания. И здесь, конечно, очень большие проблемы с датировкой.
Д.Володихин:
— Что такое Албания на Кавказе?
А.Атаев:
— Кавказская Албания — это больше сегодня... честно говоря, миф. Потому, что на историческое наследие Кавказской Албании претендуют: современный Азербайджан, или часть современного Азербайджана, и такие народы, как... часть Дагестанских народов, в частности — лезгины. Вот, они считают, что являются прямыми потомками Кавказской Албании — это то христианское государство, которое существовало, по отдельным данным, которые не имеют такого историографического серьёзного базового подхода в плане источников, в период, примерно, I-й век до нашей эры и первая половина уже I-го века нашей эры.
Д.Володихин:
— Ну, я думаю, что мы здесь, не находясь в академической аудитории, можем честно говорить: I-й век до Рождества Христова и I-й век от Рождества Христова.
А.Атаев:
— Конечно, конечно! Да...
Д.Володихин:
— Значит, насколько я понимаю, вот та страна-миф — Кавказская Албания — она захватывает историю раннего христианства времён первых апостолов и пришествие самого Христа по периоду. Во всяком случае, на это историки, которые считают существование этой страны доказанным, упирают.
А.Атаев:
— Да, но таких историков очень мало, и они существуют в рамках отдельных государств Закавказья, в частности — Азербайджана, и некоторые историки Грузинские нацелены на изучение исторического и христианского наследия Кавказской Албании. Что касается уже более позднего периода, который имеет серьёзную подоплёку научную, то это, конечно, первое христианское государство в мире — Армения, которое, по отдельным источникам, приняло христианство и стало христианским государством в 301 году, по другим — с 303 по 309. Но нужно здесь иметь в виду, что это был процесс. Процесс христианизации, процесс крещения — это был такой, растянутый во времени, процесс.
Д.Володихин:
— Насколько я понимаю, в Армении установление христианства с официальным статусом, то есть, как чего-то никак не противоречащего законам и разрешённого на официальном уровне, состоялось до Миланского эдикта, то есть до того, как Константин Великий дал этот высокий статус христианству на просторах Империи?
А.Атаев:
— Ну... большинство историков склоняются именно к этой точке зрения, и утверждают именно эту составляющую. Датируется по-разному — 301, 303, 304 год — но, тем не менее, большинство считают, в том числе, разумеется, и армянских историков, что Армянское государство христианское состоялось до Миланского эдикта. И часть историков современного Закавказья, в частности, Грузии, убеждены, что именно в этот период, именно в IV веке, уже прошёл процесс христианизации Грузии.
Д.Володихин:
— Ну, здесь мы сделаем небольшую оговорку. История государственности Грузии — сложнейшая. То есть, на территории современной Грузии и прилегающих территорий то возникало единое Государство на картвельской, насколько я понимаю, основе, то оно распадалось на несколько Государств, то часть этих Государств находились под властью иноплеменников, часть — сохраняла независимость, то возникали территории, которые... ну, скажем... находятся на уровне первобытной демократии — Государства, вроде бы, нет, но есть устойчивая историческая область — христианская, грузинская, и рядом ещё потом возникнет там ещё Трапезундская Империя, которая также возникла с помощью грузин. Поэтому мы говорим о христианизации страны, о христианизации...
А.Атаев:
— ... народа...
Д.Володихин:
— ... народа, да.
А.Атаев:
— Вот, в данном случае — да, народа. Потому, что это было разделённое на отдельныецарства образование — Кахетинское царство, Имеретинское царство... И эта часть Закавказья — оно традиционно, в тот период, было под влиянием — под геополитическим под серьёзным, отчасти и религиозным — влиянием Персии. Чуть позже это уже Оттоманская Империя была, но в тот момент персидские цари, шахи — они очень активно влияли на все процессы, которые происходили в этом народе.
Д.Володихин:
— Но, с другой стороны, там влияла уже, в свою очередь, Константинопольская Империя — православные Государи...
А.Атаев:
— Да, она не могла не влиять потому, что эта территория была зоной соперничества таких мощных держав как Византийская Империя и Персидская... собственно... тоже Империя.
Д.Володихин:
— Ну, Персидская Держава — да, скажем так.
А.Атаев:
— Да.
Д.Володихин:
— Итак, мы отмечаем то, что уже в середине первого тысячелетия от Рождества Христова на Кавказе существует достаточно устойчивая традиция христианства. Уже миновал IV век, идёт V, VI, и так далее, и так далее. Армения, Грузинские Государства сохраняют эту традицию, не теряют её, хотя...
А.Атаев:
— Абхазия... Абхазия!
Д.Володихин:
— Абхазия... а что там?
А.Атаев:
— Тоже — IV-V век. Это — первый приход апостольский на эту землю. И с именем Андрея Первозванного связано строительство древнего православного собора, который по разным источникам датируется... ну, к сожалению, здесь вариации очень большие, широкие... по отдельным источникам Пицундский собор, который и ныне стоит, и очень силён, и очень красив — он датируется IV веком нашей эры...
Д.Володихин:
— Ну, там, конечно, здания обновлялись...
А.Атаев:
— Да! Такая... масштабнейшая реконструкция была уже в IX веке, в X веке было уже усиление собора, его серьёзное... такое... ну, можно сказать...
Д.Володихин:
— Увеличение.
А.Атаев:
— ... да... если можно сказать, современным языком — ремонт. Сейчас он тоже существует, он является одним из центров — и историческим центром, и религиозным центром, действующий собор. Это — Абхазия. Она тоже имела влияние... вернее, на неё распространялось влияние Византии. И сейчас одними из почитаемых там мест являются древние пещеры, келлии, которые существуют там с незапамятных времён, а именно с IV, V, VI, VII веков, потому что Абхазия давала тогда убежище многим монахам, которые получали там довольно серьёзную защиту, и распространяли там веру. Вот... это то, что... четвёртый, так скажем, регион Закавказья современного, который имеет давние христианские традиции.
Д.Володихин:
— Четвёртый... а мы пока назвали три. Мы назвали Армению, назвали Грузию...
А.Атаев:
— Кавказская Албания.
Д.Володихин:
— ...Кавказская Албания...
А.Атаев:
— ... часть современного Азербайджана была, собственно, Кавказской Албанией, и — Южная Осетия, которая тоже имеет древние христианские традиции...
Д.Володихин:
— Сейчас мы доберёмся до Осетии! Я бы хотел ещё одну важную вещь спросить. Абхазия... и Грузия, и Армения — с какими крупными святыми связаны эти места, их древность. Ведь, очевидно, в народной традиции, в церковной остаются имена тех персон, которые оказали мощнейшее влияние на становление христианства.
А.Атаев:
— Ну, Абхазия — это Андрей Первозванный и Симон Кананит. Почитаются эти святые очень сильно. Стопа Симона Кананита до сих пор имеет свой оттиск там, и является одной из серьёзных святынь, главных святынь Абхазии, почитаемых святынь. В Грузии — это, конечно, Нина...
Д.Володихин:
— Святая равноапостольная Нина.
А.Атаев:
— ... да, равноапостольная Нина, просветительница Грузии. Бодбийский монастырь, где находятся, пребывают её святые мощи — он одним из центров религиозного, православного просвещения является. Монастырь очень такой... знаете... ну... чувствуется вот этот омофор древности и святости.
Д.Володихин:
— И у меня тогда вопрос. Что касается святой равноапостольной Нины, то это — настолько крупная фигура в истории христианства, что ей, наверное, надо посвящать особую передачу. А вот Симон Кананит известен меньше. Вот, тем более, пожалуй, стоит несколько слов сказать. Когда он подвизался на территории современной Абхазии?
А.Атаев:
— Ну, Вы знаете, здесь тоже вот, к сожалению, православная историография абхазская — она вот этому вопросу уделяет такое... очень много разночтений по этому вопросу. И та пещера, которая находится в... и почитается как удел Симона Кананита — это в Новом Афоне... она в населённом пункте, в городе Новый Афон — она тоже совершенно разную датировку имеет. И здесь, конечно, недостаток и археологических, и историко... таких... религиозных...
Д.Володихин:
— Письменных источников.
А.Атаев:
— источников, да. Вот, к сожалению, здесь — предание. Основным источником, базовым, является предание. И настолько разные данные звучат, что вот я не знаю...
Д.Володихин:
— Ну, да. Не стоит сейчас перечислять все теории на этот счёт. Я думаю, правильно будет, если мы сейчас сделаем иначе. Мы просто включим сейчас запись тропаря святому Симону Кананиту, притом — тропаря абхазского роспева.
-ТРОПАРЬ-
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»
Д.Володихин:
— Дорогие радиослушатели, послушали эту радость, и теперь я вам с радостью напоминаю, что у нас — светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы со специалистом по истории христианства на Кавказе и в Закавказье Артуром Викторовичем Атаевым обсуждаем именно эту тему.
И, собственно, настало время напомнить, что был свой христианский просветитель Армении — святой Григорий, и, кроме того, был значительный участок территории, связанный регионально с Кавказом ( точнее — с Закавказьем ), сейчас находящийся на территории Турции. Это, собственно, населённая в древности, в основном, греками прибрежная полоса Южного Причерноморья. Там долгое время была Империя Восточно-Римская, или иначе — Константинопольская, или Византийская — по-разному её называют. Позднее, в Средневековье, там была Трапезундская Империя. Она там просуществовала с XIII века по 1461 год. Но вот, во всяком случае, этот регион — он тоже был христианским, и он тоже, хотя бы частично, относится к понятию «Кавказ». Ну, а из территорий, которые находятся южнее Кавказского хребта, собственно, принадлежат Закавказью, стоит упомянуть, как минимум, ещё Южную Осетию.
А.Атаев:
— Да, в Южной Осетии есть несколько знаковых для православных христиан мест. Прежде всего, это селение Монастер, в котором, в этом селе... оно сейчас, такое, далеко не густонаселённое — там, буквально, несколько домов. Но на этом месте сохранился древний монастырь. Он очень... сохранились кельи, уникальная роспись. Это монастырь, который датируется VII-VI веками. Вот такой вот, знаете, монументальный, очень мощный! Прямо чувствуешь, что попадаешь уже в другую реальность — вот такие ощущения. Причём, на фоне вот этого... нежилого ландшафта, зелёного вот этого, холмистого — это, конечно, зрелище, которое подкупает, и которое притягивает.
Д.Володихин:
— Там существует сейчас действующий монастырь?
А.Атаев:
— Нет, нет...
Д.Володихин:
— Или эта территория заброшенная, или она — музейная?
А.Атаев:
— Она не музейная, и не заброшенная. Она вот... с зоной паломничества была до войны грузин и осетин, а сейчас туда... он посещается... этот монастырь древний посещается, в основном, осетинами, православными христианами. В планах местного руководства есть, конечно, программа по восстановлению его.
Д.Володихин:
— Но сейчас это что-то вроде заповедной территории, да?
А.Атаев:
— Да. Почему — заповедной? Потому, что Южная Осетия — она ж, канонически, входит в территорию Грузинской Православной Церкви, и не окормляется Русской Православной Церковью. Вот, там вот такие вот моменты, которые влияют очень серьёзно на вот этот...
Д.Володихин:
— На решение, вроде бы, простых проблем.
А.Атаев:
— Да.
Д.Володихин:
— Ну, что же... Вот, теперь, пожалуй, стоит поговорить, с большой подробностью — подчёркиваю — о том, как христианство распространялось севернее Кавказского хребта. То есть, собственно, Северный Кавказ — территория, которая сейчас является частью России, и стала таковой уже достаточно давно, несколько веков назад. Но, тем не менее, она, эта территория — это огромная область, огромный регион — имеет собственную, тоже достаточно древнюю христианскую традицию.
А.Атаев:
— Да, эта древняя христианская традиция имеет три направления. То есть, три христианских направления сошлись на Северном Кавказе. Это, конечно, византийское направление, которое было одним из ключевых, и оно имеет такую составляющую временную, которая датируется IX-X веками. Чуть позже это было другое направление — тоже христианское, православное — это грузинское направление, связанное с именем царицы Тамары.
Д.Володихин:
— Ну, и с миссионерскими устремлениями грузинского духовенства при царице Тамаре.
А.Атаев:
— Да, при царице Тамаре. Потому, что её мужем был Давид Сослани, он имел осетинское княжеское происхождение, и здесь, конечно, их интересы — супруга и супруги — сошлись. И третье направление, которое уже в XVIII-XIX веках имеет такую, серьёзную, составляющую — это российское, русское направление, которое имело тоже конкретную составляющую, и многие имена, такие, как известного, прославленного священника Чичагова — они прославляются до сих пор, и помнятся.
Д.Володихин:
— Доберёмся до русского направления. Начнём от корней, собственно, от периода, когда здесь была Империя Ромеев. Собственно, понятно, что она занимала значительную часть Крымского полуострова, понятно, что были территории и на Кавказе у Империи, но, помимо, собственно, политического влияния — оно было и не очень сильным в этом регионе — было очень мощное культурно-религиозное влияние. И вот, собственно, кого из народов Кавказа, какие страны Северного Кавказа это влияние зацепило?
А.Атаев:
— Основным народом, который подвергся такому благонравному, благочестивому влиянию Византийской Империи был аланский народ. Аланы — это то население, которое превалировало на Северном Кавказе, в Северном Причерноморье, в Причерноморье, доходило до Каспия. И Аланская епархия, как раз, находилась... и у этой части имеется такая архитектурная составляющая, которая сохранилась и по сей день — это Шоанинский храм и Сентинский храм... Аланская епархия находилась в Аланском, так называемом, городище, которое находится в Карачаево-Черкесии современной.
Д.Володихин:
— Вот сейчас мы с вами зададимся одним важным вопросом. Я понимаю, что складывание кавказских этносов — это безумно сложный вопрос, и на этом поле сломано учёными великое множество копий, но, всё-таки: аланы — хотя бы в общих чертах — это предки каких современных северо-кавказских народов?
А.Атаев:
— На аланское наследие претендуют, практически, все северо-кавказские народы, но язык доказывает их прямое родство с осетинами.
Д.Володихин:
— С осетинами.
А.Атаев:
— Да. И, в принципе, религиозная составляющая, которую сохранили осетины, она тоже подтверждает это.
Д.Володихин:
— Значит, если я правильно понимаю, Алания была значительно шире современной Северной Осетии, и было в разы, скажем так, больше территории. Вот, что касается сохранившихся с тех времён величественных построек, которые сейчас называют в числе древнейших на территории всей России — тех христианских храмов. Где это расположено, и что это собой представляет?
А.Атаев:
— Это три прекрасных храма в Карачаево-Черкесии: Шоанинский храм, Сентинский храм, в которых осуществляется, служится Литургическое Богослужение...
Д.Володихин:
— То есть, сейчас это — действующие храмы?
А.Атаев:
— Ну... нельзя сказать, что действующие, но один из трёх — действующий. Самый маленький, который Святителя Николая храм — там осуществляется Богослужение. Потому, что монахи, которые пришли из Северной Осетии из современной, они пытаются восстановить это всё. Но каким образом осуществляется Богослужение? В буквальном смысле, из Северной Осетии туда приезжают люди. Во-первых, вблизи расположены населённые пункты — Коста-Хетагурова, или Лабэ, как его часто называют — это населённый пункт, который населён полностью осетинами, и эти осетины — они там приезжают на Литургическое Богослужение, посещают этот храм, восстанавливают этот храм. Ну, в принципе, он восстановлен, там вот — крышу только установили новенькую, а так — он сохранился. Это удивительно, но он сохранился, фактически, с Х века, а период прихода первых миссионеров — это 916 год, и 1100-летие крещения Алании будет широко отмечаться в 2022 году, потому что тоже процесс принятия православия, христианства — он тоже был растянут по времени. Вот, это те храмы, которые находятся недалеко друг от друга, образуют вот это...
Д.Володихин:
— Храмовый комплекс.
А.Атаев:
— Да, и это была — многие... не многие, но абсолютное большинство историков согласятся, и соглашаются в этом — это была резиденция Аланского епарха.
Д.Володихин:
— А остальные два храма? Там сейчас есть Богослужение?
А.Атаев:
— В одном из трёх осуществляется Богослужение.
Д.Володихин:
— А в остальных двух — пока нет?
А.Атаев:
— Нет, приезжают... Феофилакт служит, архиепископ Пятигорский, там служат монахи из Свято-Успенского аланского монастыря...
Д.Володихин:
— То есть, там служат не регулярно, а иногда, время от времени?
А.Атаев:
— Не регулярно, да. Во время больших церковных праздников там регулярно служится Литургия, и Всенощное Бдение осуществляется. Паломников — очень много. Несколько лет назад в районе этого Аланского городища, на одной из скал просиял лик Христа. Он проступил.
Д.Володихин:
— Было такое чудо явлено!
А.Атаев:
— Да, было такое чудо явлено. И вот, это место тоже является местом особого почитания и местом особого паломничества. Туда поднимаются паломники со всей России, и из-за рубежа приезжают очень много. И вот это внимание к этому месту, оно побуждает и церковные власти тоже вступать... по-новому вступать в диалог со светскими властями по поводу того, чтобы со временем федеральный закон о возвращении церквей и культовых мест был реализован и в этом плане. Пока это — музей-заповедник. Пока это статус музея-заповедника.
Д.Володихин:
— То есть, иными словами, уместно было бы для Церкви вступить в права своего рода духовного наследия на этой территории?
А.Атаев:
— Да, да, конечно.
Д.Володихин:
— Если я правильно Вас понял, все три храма относятся к Х веку, и, мало того, что они относятся к Х веку — здания сохранились именно те, древние, которые уходят к периоду первых миссионеров — вот, собственно, ко временам, там, Македонской династии в Константинополе, к периоду, когда на Северном Кавказе христианство только-только складывалось.
А.Атаев:
— Да, именно так. И некоторые религиозные историки — они убеждены в том, что источниковая база, подтверждающая вот Вашу, в том числе, версию, имеет конкретную составляющую, а именно: переписка Николая-мистика, который непосредственно участвовал в христианизации алан, и был одним из инициаторов христианизации алан. И вот, эта переписка, как раз таки, даёт основания предполагать с уверенностью, и даже указывать на то, что 916 год, или примерно этот период, является временем христианизации, или активной фазы христианизации, что потом, уже позже, пару веков, или чуть больше... был остановлен этот процесс колоссальным, уничтожающим нашествием монголо-татар. Христианизация Алании и укрепление христианства, православия в среде алан было остановлено нашествием... разрушительным нашествием монголо-татар...
Д.Володихин:
— В XIII веке.
А.Атаев:
— Да... когда они были оттеснены уже в зону Кавказского хребта, уже в населённые пункты, которые были неприступны для монголо-татар. И там уже появляются позже храмы, но которые имеют другую составляющую. Купольной составляющей нет. Вот, есть Зругский храм, уникальный, который тоже будет восстанавливаться.
Д.Володихин:
— Ну, что ж... я хотел бы подчеркнуть тот момент, что храмы, принадлежащие традиции древней Алании, они относятся к очень раннему времени, к Х веку. Собственно, на территории Руси у нас не сохранилось ни одного храма с тех времён, сохранились храмы, несколько раз менявшие здание, или сохранились, там... допустим... фундаменты, как у Десятинной церкви в Киеве, скажем, или... там... раскопки в Новгороде дают какие-то древние фундаменты храмов XI века, допустим. Но эта, северо-кавказская традиция, в принципе, более древняя. И, если говорить о вообще древнейших зданиях храмов на территории Российской Федерации, то это либо, собственно, вот тот храмовый комплекс, имеющий древне-аланское происхождение на Северном Кавказе, либо это знаменитая церковь святого Иоанна Предтечи в Керчи — здесь тоже, так сказать, ломаются копья, какого она века, к какому времени относится. Для историков, в частности, для историков архитектуры, очень важно назвать конкретную дату — в каком году, а вот для истории христианства это не так важно. Важно то, что в этих регионах христианство имеет традицию, которая исчисляется не веками, а уже тысячелетиями. И вот, я думаю, правильно будет, если мы сейчас опять обратимся к чрезвычайно древней христианской традиции — вспомним традицию грузинскую, и в эфире прозвучит кондак святой равноапостольной Нине.
-КОНДАК-
Д.Володихин:
— Дорогие радиослушатели, что ж... я слушал, вместе с вами, эту чудесную мелодию, и с лёгким сердцем могу напомнить, что это — светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, мы ненадолго прерываем нашу беседу, и, буквально, через минуту вновь продолжим её.
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»
Д.Володихин:
— Дорогие радиослушатели, это — светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с кандидатом политических наук Артуром Викторовичем Атаевым сейчас беседуем об истории христианства на Кавказе, о его непростых судьбах. Вроде бы, мы сейчас упёрлись в тот самый страшный огненный рубеж XIII века, когда пострадало христианство и на Северном Кавказе под натиском язычников монголов, и, собственно, и в Закавказье оно также пострадало потому, что и страны Закавказья тоже легли под ударами монгольских клинков. Но, прежде чем мы поговорим о том, где и в каких обстоятельствах христианство начало утрачивать свои позиции, хотелось бы спросить о относительно недавней находке Ильичёвского, насколько я понимаю, городища, которое также относится к древне-аланской традиции.
А.Атаев:
— Да, в 70-х годах ХХ века известный археолог Ложкин открыл так называемое Аланское городище. Это граница Карачаево-Черкесии и Краснодарского края. Я там побывал во время Крестного хода на это Ильичёвское городище — это уникальный город! Уникальный, православный, христианский город. Восстановлены фундаменты — фундаменты огромных храмов... и первый рубеж вот... огромных храмов и построек, которые имеют явную религиозную составляющую. Во-первых, место уникальное. К нему довольно долго проходит Крестный ход, минимум часа два. Он регулярен, потому, что регулярно проводятся чтения, посвящённые наследию этого археолога, Ложкина, в станице Отрадной. Кстати, наше отделение — Отрадненское отделение общества развития русского исторического просвещения «Двуглавый орёл» — имеет к этому непосредственное отношение. Вот, эта традиция, которая имеет... ну... если так говорить откровенно и правильно, то — многовековую историю. Потому, что именно Аланское городище то является символом вот этого региона.
Д.Володихин:
— Ну, что ж... Мы сейчас с вами определили, что христианство на Северном Кавказе всерьёз, по-настоящему, массово начинается с X века, и упирается в страшную линию середины XIII века — монгольское нашествие. Что происходит в дальнейшем с христианскими областями, народами, с христианскими храмами вот в этот период — при монголах, и в ближайшее время после их нашествия?
А.Атаев:
— Народ вытесняется в горы. Соответственно, то, что остаётся христианским или уничтожается, или перепрофилируется. Потому, что население, которое пришлое — это монголо-татары — они видят в этом исключительную свою... ну... негативную составляющую, потому, что это чуждая им религия, она им ненавистна, и последующие походы Тамерлана (Тимура) — они лишь это подтверждают и доказывают. Население, когда выдавливается в горную местность, то христианская традиция — она претерпевает изменения, и становится уже... это ярко выражено в той архитектуре христианской, которая начинает превалировать. Скромные храмы, безкупольные, с крестами, которые больше похожи на часовни. Вот, есть такая... так называемая, Нузальская часовня, которую, в принципе, уже принято считать не часовней, а храмом, потому, что там есть и алтарь, которая датируется... ну... XII-XIII веками, кто говорит — позже... Она находится в Алагирском районе Северной Осетии. Вот, она — наиболее явный такой, чёткий образец той архитектуры, который даёт нам представление о том, что остаётся — что от прежнего величия, прежнего могущества аланско-православно-христианского остаётся. Это, конечно, в горной местности — там, и недостаток строительных материалов, и уже очень трудные условия труда. И спасает — граница с православной Грузией. Потому, что вот в Нузальской часовне на фресках сохранились надписи на грузинском языке. И есть подтверждение тому, что и в современной Ингушетии храм Тхаба-Ерды, который датируется XI веком, он тоже имеет такую грузинскую архитектурную составляющую. Вот это вот монголо-татарское нашествие, оттеснившее алан и другие народы в зону северной части Большого Кавказского хребта, в труднодоступные для монголов населённые пункты, сблизило христианские горские — уже горские — народы Северного Кавказа с Грузией.
Д.Володихин:
— Иными словами, если я правильно понимаю, вот после того, как по Кавказу прошлась огненная река монголов, первостепенное значение здесь имеет грузинское христианство, поскольку Грузия сохраняет достаточно мощные христианские центры...
А.Атаев:
— Да, прежде всего — Мцхета. Это тогдашняя столица Грузии, это древний православный грузинский город, который и по сей день сохранил вот эту православную традицию, и сохранил монастыри, величественные храмы. Несмотря на то, что Мцхета — это горный населённый пункт, вот это православное величие — оно осталось.
Д.Володихин:
— Ну... фактически, уходит из этих мест влияние Империи, потому, что она ослаблена до крайности, и её влияние уже не так велико, как прежде. Поэтому, получается... да, до Руси — достаточно далеко, и поэтому получается так, что Грузинские царства, в том числе и Мцхета, как столица одного из них, являются достаточно долгое время таким светочем христианства на Кавказе, а народы Северного Кавказа — тяготеют к этому светочу. Но, если я правильно понимаю ситуацию, всё-таки традиция, с веками, размывается там. В Грузии, в Армении — сохраняется, на Северном Кавказе христианство слабеет.
А.Атаев:
— Совершенно верно. И оно вот... такую... знаете... традиционную составляющую приобретает. То есть, оно перемежается с народными обычаями, и даёт такую трансформацию, когда, фактически, Литургическое Богослужение — отсутствует.
Д.Володихин:
— То есть, фактически, получается некое мифо-поэтическое творчество, древние обычаи, но какие-то высокие смыслы, в том числе и Богослужебные, пропадают через некоторое время.
А.Атаев:
— Да, пропадают, именно даже в тех населённых пунктах, которые уже по горной гряде граничат с Грузией. Потому, что... ну... нужно представлять, что такое Большой Кавказский хребет — зимой его, практически, невозможно перейти. Хотя, миссионерская работа грузинских отдельных священнослужителей — она продолжает осуществляться, но...
Д.Володихин:
— Ну, Грузии самой тяжело — она под ударом то у монголов, то у турок, то у персов. Ей не так просто в эти века. Но вот, скажем так, наступает XVIII столетие. Собственно, ещё с XVI века на Кавказ постепенно просачивается, так или иначе, Россия. Ну... ни в XVI, ни в XVII она закрепиться там не может, но в XVIII — она достаточно решительно оттесняет и Крымское ханство, и османов...
А.Атаев:
— Да.
Д.Володихин:
— ... и начинает движение на юг — дальше, дальше, дальше — и постепенно, в XVIII-XIX веке, весь Северный Кавказ, без исключения, становится её территорией. Но, если это Российская Империя — это означает, автоматически, возвращение православия.
А.Атаев:
— Дмитрий Михайлович, ещё до оттеснения Оттоманской Империи, османов, фактически, Россия входит на Кавказ и поддерживает единоверные народы. Почему, вот, даёт основание входить на Кавказ России, допустим, наличие осетин, как православных? Миссионерская работа ещё до Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 года. В принципе, наличие православных народов — таких, как осетины, давало основание России входить на Кавказ с миссионерской составляющей. И это выражалось в той работе, которую осуществляли, допустим, грузины — грузинские священники, жившие уже в России. Им было проще входить на Кавказ. Позже — это была уже учреждена так называемая «Осетинская духовная комиссия», которая существовала, практически, и осуществляла свою деятельность на всей территории Кавказа. И уже была конкретная просветительская работа. Вот, такие духовные лица, как Аксо Колиев — это те люди, просветители, осетины... и тот же Коста Хетагуров, который учился в Ставропольской духовной семинарии — они уже были православными по духу. И то поэтическое наследие, которое есть сегодня — оно это впрямую доказывает. Осетия после 1801 года — это Георгиевский трактат — и, в принципе, весь Кавказ — он уже становится таким... конкретно входит под омофор уже России, православной России, христианской России, и идёт активное строительство храмов, и активная миссионерская работа. Более того, катехизаторская работа была поставлена на серьёзный уровень, потому, что Богослужебные книги переводятся, в частности, на осетинский язык, на языки народов Кавказа, осуществляется работа среди части кабардинцев, которые православие принимают, которые становятся христианами. Они и по сей день населяют Моздокский район Северной Осетии.
Д.Володихин:
— Ну, насколько я понимаю, возрождаются монастыри — там, где их не было вот уже несколько веков.
А.Атаев:
— Монастыри возрождаются чуть позже уже, но, в принципе, работа идёт активная. Монастыри возрождаются вот больше в современный период, Дмитрий Михайлович. Вот, Свято-Успенский и Свято-Богоявленский Аланские монастыри на территории Северной Осетии — они возрождены вот совсем недавно, в поздне-российский уже... в период существования уже современной России. Монастыри укрепляются, и становятся, на сегодняшний день, крупными духовными центрами Кавказа.
Д.Володихин:
— А в XIX веке, в основном, я так понимаю, это — соборы в крупных городах. Прежде всего, какие центры церковного возрождения, православия?
А.Атаев:
— Ну, Владикавказ, конечно, становится центром Терской области, и центром казачества, а казачество — это православный люд, это — христианский люд. И казачество в тех станицах, которые стали активно обживаться и на территории современной Чечни, и на территории современной Ингушетии, Дагестана... вот, достаточно сказать, что в Хасавюрте — один из самых крупных на Кавказе, вообще, соборов — в современном Хасавюрте. Он, кстати, нуждается в довольно серьёзной поддержке, в материальной — для полного восстановления. Он — действующий, там ежедневно осуществляется Литургическое Богослужение...
Д.Володихин:
— А всё это — наследие тех времён, когда сюда пришло русское казачество.
А.Атаев:
— Да. И не только казачество, но и русская власть, которая просвещала народы, которая переводила книги, которая издавала активно литературу.
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА»
Д.Володихин:
— Ну, что ж... Мы с вами, дорогие радиослушатели слушаем Артура Викторовича Атаева, и получаем очень позитивную информацию о прошлом Северного Кавказа. Поэтому, я с радостью сообщаю вам, что у нас здесь — светлое радио, радио «Вера». В эфире — передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы со специалистом по истории современности Северного Кавказа Артуром Викторовичем Атаевым продолжаем беседу о судьбах христианства в этом регионе. Но, прежде всего, мне хотелось бы задать вопрос, связанный с тем, что вот этот год — это год воспоминаний о трагических событиях столетней давности, о гибели Царствующего Семейства, и последнего, на данный момент, Государя нашего Николая II. Бывали ли представители Царствующего Семейства на Кавказе, и оказывали ли они какое-то влияние на состояние дел?
А.Атаев:
— Историческая память Кавказа сохранила такие... очень позитивные эмоции о днях пребывания Государя Николая II на Кавказе. Более того, у этого пребывания есть конкретные материальные источники. Вот, например, на улице Титова во Владикавказе есть больница, которая сейчас находится в ведении Северо-осетинской Государственной Медицинской Академии, и эта больница построена на личные пожертвования Государя Николая II. Помимо этого, надо иметь в виду, что во время Великой войны Кавказский фронт был одним из самых успешных, благодаря таким генералам, как Юденич, и вот этот Кавказский фронт — он находился в зоне стратегического внимания Государя, и он не раз посещал и Дербент, и Владикавказ. И поэтому...
Д.Володихин:
— Здесь, так сказать, историческая память имеет самоочевидные вехи.
А.Атаев:
— Да, да-да! И, причём, посмотрите — ведь те горцы, которые во время Кавказской войны шли против Империи, они активно сражались на стороне Империи во время Великой войны... во время I Мировой войны.
Д.Володихин:
— Ну, значит, удалось каким-то образом повести национальную политику таким образом, чтобы конфликты приняли смягченную форму.
А.Атаев:
— Да. Православный Русский Царь стал Белым Царём и для горцев, и тем Белым Царём, за которым они шли и воевали.
Д.Володихин:
— Но после этого, если я правильно понимаю, советский период был тёмной полосой в судьбах христианства в регионе?
А.Атаев:
— Темнейшей полосой. Вот, во Владикавказе было 33 храма — остался 1. Был период, когда существовал 1. Да, в 1943 году Советская власть поняла, что без Церкви очень трудно отстоять, в том числе, и внешние рубежи — строится второй храм. Кстати, с обращением на имя Сталина обратился нынешний патриарх — католикос Грузии Илия II. Он тогда жил во Владикавказе, он был жителем этого города, и та община, которая обратилась — он был одним из тех священников, которые инициировали строительство Покровского храма — храма Покрова Пресвятой Богородицы во Владикавказе. Но все пять соборов во Владикавказе были уничтожены — все, взорваны.
Д.Володихин:
— То есть, мы не можем говорить о том, что — вот, товарищ Сталин взял и оживил Церковь. Церковь существовала и без него, просто советская власть у неё отобрала чрезвычайно много, а в 40-х годах из отобранного и разрушенного кое-что, небольшую часть — вернули. Дали дышать.
А.Атаев:
— Да, именно так. Чуть позже, уже в более современный период, там активно осуществлялось строительство в других городах Северного Кавказа, где превалировало русское население — в Карачаево-Черкесии, прежде всего, где были традиционные места проживания казаков, в Кабардино-Балкарии — Майский и Прохладненский районы, в станице Наурской, в Сунженском районе республики Ингушетия...
Д.Володихин:
— А мы говорим сейчас о каких годах? Если это современность, то это, я так понимаю, девяностые, нулевые — наше время.
А.Атаев:
— Да, именно так. Да, вот... это тот период, когда уже активная фаза возрождения христианства пришла и на Северный Кавказ. Прежде всего, конечно, в Северную Осетию, где были возрождены два монастыря. Сейчас это монастыри, которые ну очень активно, динамично развиваются. Один из них — женский монастырь, другой — мужской, и...
Д.Володихин:
— Как называются монастыри?
А.Атаев:
— Свято-Успенский Аланский мужской монастырь — он находится в посёлке Верхний Фиагдон, это вблизи границы с Грузией. Это традиционное место проживания христиан.
Д.Володихин:
— Я помню, побывал там, и... место — чудесно красивое, во-первых. А во-вторых, мне кажется, что там, как говаривали в старину — «крепкое иноческое житие».
А.Атаев:
— Да, именно так. И не менее хорошее впечатление оставляет и Богоявленский женский Аланский монастырь, который находится уже на границе не с Грузией, а с Южной Осетией. Это на другом участке Северной Осетии, но там окормляются, кстати, многие жители Южной Осетии. Они приезжают именно в эти монастыри, потому, что, фактически, Богослужение по канонам Русской Православной Церкви пока не осуществляется, хотя Подворье Русской Православной Церкви уже скоро — в ближайшее время — будет построено, завершающий этап уже совсем-совсем близко. На одной из улиц города Цхинвал строится Подворье Русской Православной Церкви — это большой, величественный храм, и с благословения, в том числе, и светских властей это осуществляется, что не может не вызывать уважение и признательность...
Д.Володихин:
— Ну, а вот, скажем, те храмы и соборы, которые были разрушены при советской власти — в том же Владикавказе, в казачьих станицах и городах — много ли из этого удалось восстановить?
А.Атаев:
— Вы знаете, в Северной Осетии процесс восстановления очень активно идёт. Восстановлен храм Георгия Победоносца — Вы тоже в том храме бывали, насколько я помню...
Д.Володихин:
— Да, славен Господь, бывал!
А.Атаев:
— Да... в станицах — в частности, в больших станицах Северной Осетии — идёт восстановление. В станице Архонской идёт восстановление храма, в станице Наурской Чеченской республики построен храм, прекрасный храм. Ещё один храм существует и развивается на территории Грозного — это храм Архангела Михаила. Он имеет тоже большую историю, очень активно там работает священник отец Сергий, и...
Д.Володихин:
— Ну, и опять же, мы там с Вами бывали вместе, и видели, что храм поистине величественный, очень хорош — и снаружи, и внутри, и сердце радуется, когда видишь, что он там возродился!
А.Атаев:
— И более того — активно идёт процесс возрождения храмов и на территории Ингушетии. Потому, что образование новых епархий — оно даёт основания и возможность действовать архиепископам более активно. Вот, я хочу, в этом плане, сказать, конечно же, об Указе Президента России, который подписан, и активно уже реализуется — он в фазу активной реализации перешёл — это о праздновании 1100-летия крещения Алании, которое будет отмечаться широко на Кавказе в 2022 году. И архиепископ Владикавказский и Аланский — напомню, что титул восстановлен, это возвращение в ту православную, христианскую Аланию, которая была в Х, XII... XI веках — это тоже знаковый для Кавказа символ, который имеет очень серьёзную, может быть, даже и миссионерско-катехизаторскую составляющую. Это тоже даёт основания праздновать этот юбилей на довольно серьёзном уровне. Потому, что работа — есть, и работа имеет конкретную составляющую: именно восстановление таких древних храмов, как в селении Рук, который имеет уникальную архитектурную композицию. Вот, построить храм в условиях гористо-лесистой местности, где нет достаточно серьёзных строительных материалов — ну, где цемент брать-то, как его строить-то? Сейчас идёт фаза берегоукрепления, которая не даст уничтожить этот храм — а его, как раз таки, возрождают, его...
Д.Володихин:
— Это, просто напросто, какой-нибудь осыпи не даст уничтожить этот храм.
А.Атаев:
— Да, да, да... именно так. И в селении Бирагзанг идёт... вернее, уже прошло восстановление храма Святителя Николая. И вот, если брать всю географию, то это, конечно, очень...
Д.Володихин:
— ... получается очень солидная работа. Ну, вот, мы сейчас с Вами говорили о восстановлении православия, позиции Церкви, храмов на территории Северного Кавказа в России. У нас осталось, буквально, пара минут от нашей передачи. Мне хотелось бы, чтобы Вы несколько слов сказали ещё и о территории Закавказья. То есть, вот в таких странах, как Грузия, Армения, Абхазия, Южная Осетия — там вот сейчас достаточно благополучно с восстановлением позиции Церкви, с восстановлением храмов после советского периода, или как?
А.Атаев:
— Вы знаете, в Грузии меня радует, что там даже окормляются такие православные народы, как бацбийцы — это вайнахи, которые переселились после Кавказской войны, после поражения в Кавказской войне от России, и стали православными вайнахами — бацбийцы. Вот, даже они окормляются. Это очень приятно. Потому, что вот... если в древних ущельях, в старых городах восстанавливаются и строятся новые храмы — это признак очень позитивной политической, экономической даже составляющей, не говоря уже о религиозной жизни. Что касается Армении — это, конечно, тоже очень серьёзная позитивная составляющая. Там имеет свои приходы Русская Православная Церковь. И вот, тот самый архиепископ Леонид, Владикавказский и Аланский, он, как раз таки, окормляет приходы Русской Православной Церкви на территории Армении. Вот, в Грузии уникальный собор Святой Троицы построен в Тбилиси — уникальный, красивейший! Это... наряду с Сионским собором — он украшением всего Кавказа является!
Д.Володихин:
— Ну, что ж! Я рад, что мы сегодня заканчиваем на такой... волне достижений, успехов, на волне тёплой и светлой! И мне остаётся сейчас поблагодарить от вашего имени, дорогие радиослушатели, Артура Викторовича Атаева, сказать вам спасибо, но... попрощаются с вами вовсе не Дмитрий Володихин и Артур Атаев, а попрощаются с вами музыканты, которые под занавес нашей передачи исполнят народную грузинскую мелодию — калта сацеквао. До свидания!
А.Атаев:
— До свидания!
-МУЗЫКА-
«ИСТОРИЧЕСКИЙ ЧАС» НА РАДИО «ВЕРА».
Храму Всех святых, в земле Российской просиявших, необходима помощь
Храм Всех святых, в земле Российской просиявших, в городе Дубне объединяет много добрых сердец, поэтому и атмосфера в нём радушная. На приходе стараются помогать всем, кто нуждается. Здесь работает благотворительная столовая, где всегда накормят и обогреют тех, кто оказался в беде. Некоторые прихожане храма трудятся в православном сестричестве милосердия города Дубны. Они навещают стариков в доме-интернате «Рождественский», пациентов в больницах и немощных одиноких людей на дому.
Храм Всех святых, в земле Российской просиявших, ещё долгие годы может принимать, утешать и объединять людей для добрых дел. Только сейчас он оказался под угрозой разрушения. Сильно протекает крыша и появились трещины на несущих конструкциях. Необходим качественный ремонт. Собрать на него средства приходу помогает фонд «Мои друзья». Присоединиться к фонду и поддержать храм в городе Дубне может любой желающий. Сделать это просто – можно зайти на страницу «Моих друзей» my-friends.ru и оставить благотворительный взнос, либо передать для храма стройматериалы или помочь своим трудом.
По всем вопросам обращайтесь в фонд:
+7 (916) 165-82-77, e-mail: info@my-friends.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Путь к священству». Священник Сергий Лабунский
У нас в гостях был клирик Елизаветинского храма города Красногорска священник Сергий Лабунский.
Наш гость рассказал о своем пути к вере, о духовных поисках, которые сначала привели его в Католичество, как и почему позднее он пришел к Православию и выбрал для себя священническое служение.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега, Кира Лаврентьева.
Кира Лаврентьева:
— Добрый вечер.
Константин Мацан:
— И я Константин Мацан. Добрый вечер. В гостях у нас сегодня священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска и еще множество есть регалий, как вас можно было бы представить, например, вы байкер.
Священник Сергий Лабунский:
— Да это так и есть.
Константин Мацан:
— Действующий или бывший?
Кира Лаврентьева:
— Или бывший католик.
Константин Мацан:
— Или бывших байкеров не бывает? Бывший католик.
Священник Сергий Лабунский:
— Бывший католик, да, это уже действительно бывший, здесь уже никаких сомнений. А байкер я действующий, да, действительно, я езжу на мотоцикле уже, пожалуй, восемь лет, как езжу на мотоцикле, и не собираюсь это бросать.
Константин Мацан:
— И член Императорского православного палестинского общества.
Священник Сергий Лабунский:
— Так и есть.
Константин Мацан:
— Много регалий, мы обо всем сегодня поговорим в том контексте, в котором мы обычно с Кирой эти беседы ведем. Я нашим слушателям напомню и вам, что мы говорим о пути человека к священству, к вере, в вере и к священству. То есть такой разговор о пути, о тех событиях, о тех вопросах, которые возникают на этом пути, о тех ответах, которые человек для себя находит. Нам кажется, что те ответы, которые, допустим, есть у вас как у человека, пришедшего к православному священству, могут так или иначе срезонировать с теми вопрошаниями, которые есть у нас радиослушателях, любого человека, который задумывается о своих отношениях с Богом и о своем пути. Вот об этом бы сегодня хотелось поговорить.
Священник Сергий Лабунский:
— Конечно.
Кира Лаврентьева:
— Отец Сергий, путь у вас извилистый, что уж греха таить.
Священник Сергий Лабунский:
— Весьма.
Кира Лаврентьева:
— Мы сегодня обязательно об этом поговорим. Но я предлагаю начать с интересной, поворотной точки вашей биографии, когда вы, поглотив буддистскую литературу, поглотив мусульманскую литературу, пришли к полной внутренней каше. И вывел вас из этой каши свет европейской истории, которую вы горячо любили, и благодаря ей, вы все-таки обратились к христианству, но в католичество.
Священник Сергий Лабунский:
— Да-а.
Кира Лаврентьева:
— Расскажите об этом, пожалуйста, поподробнее. Как вообще протекала вся ваша история религиозного поиска, и почему католичество и почему вы все-таки из католичества-то потом ушли? Вот очень нам интересно, отец Сергий.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, я согласен, любопытная история. И, увы, не краткая совсем.
Кира Лаврентьева:
— Это хорошо. Это нам подходит.
Священник Сергий Лабунский:
— Я постараюсь короче. Дело в том, что в подростковость, как это у многих бывает, начался какой-то религиозный поиск. Вопросы, зачем я здесь, откуда я здесь, какой в этом вообще смысл существует. Мне кажется, что большинство людей с этим сталкиваются и, так или иначе, для себя на эти вопросы отвечают. В моем случае получилось так, что я из совершенно неверующей семьи, никто моим религиозным образованием никогда не занимался, и поэтому мир религии для меня был принципиально иным миром. Не тем, что я видел каждый день вокруг себя. И я прекрасно помню, как еще в детстве, в достаточно далеком детстве, в глубокие 80-е годы, в начале 80-х меня моя бабушка водила в храм Всех святых на Соколе. Водила она меня всего раза три за все мое детство, то есть она не была тоже воцерковленным верующим глубоко человеком. Но просто ей казалось, что надо это сделать хоть немножечко, хоть несколько раз. Тогда еще маленьким детенком я приходил в этот храм на Соколе и попадал буквально в сказку, я помню эти мерцающие лампадки в полутьме, я помню очередь людей на исповедь, эти строгие вдохновленные и спокойные при этом лица, я помню размеренный ритм богослужения. И все это настолько глубокое впечатление тогда на меня произвело, и произвело именно непохожестью на повсеместную, повседневную жизнь. Я это запомнил. Тогда, конечно, это никакого эффекта видимого не дало в моей жизни. Естественно, я был маленьким ребенком, что родители скажут, то я и делаю, пытаюсь, по крайней мере. А в последствие, когда в подростковый возраст пришел, подростковость наступила, возник этот религиозный поиск, возникли вопросы, зачем, откуда, и что, и куда. И я вспомнил вот эту радость от общения с Богом из того детства. Обычно в подростковость у человека формируется критическое мышление, человек отрицает все, что ему раньше говорили, пытается свою позицию выработать. И здесь это сыграло на руку, потому что, повторюсь еще раз, у меня семья была неверующая абсолютно, мы о религии, как правило, не говорили вообще. И мой бунт подростковый вылился в интерес к религии. Я сейчас обратное явление наблюдаю среди детей верующих родителей.
Кира Лаврентьева:
— Да, это интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Потому что у них как раз бунт выражается в отрицании религии. То, чем их кормили все детство, порой бывает даже чрезмерно, ломая их волю, принуждая их, и в подростковость их бунт выражается в поступках против религии. А у меня наоборот получилось, изначально не было никакой религиозности. Я прекрасно понимаю, что если бы мои родители были верующие и, не дай Бог, они бы пихнули меня в какую-нибудь воскресную школу... Вы знаете, что со школой у меня были тяжелые отношения в свое время, я ее не очень любил, она меня тоже, прогуливал активно. Даже само слово «школа», да еще и воскресная, когда вроде бы не должно быть никакой школы, а она есть, я думаю, меня бы очень сильно оттолкнуло.
Кира Лаврентьева:
— Несистемный вы человек, отец Сергий.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Слава Богу, что этого в моей жизни никогда не было. Возвращаясь к подростковости моей, к этому бунту моему, получается то, что мне стало интересно духовность, пока так общим словом назовем, без конкретики, без деталей, просто духовность. И действительно, прогуливая школу, я прогуливал ее в основном в библиотеке, потому что там тепло, сухо, можно было посидеть и никто не спрашивал, что я тут вообще делаю в середине буднего дня.
Константин Мацан:
— Читали или просто сидели?
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, читал, а что там еще делать-то? Конечно, читал.
Кира Лаврентьева:
— Мыслить. Размышлять.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет. Вначале началось все с каких-то таких легких книжечек, конечно же. Но потом они мне очень быстро наскучили, а интерес был — здесь мы подходим к вопросу истории — интерес был у меня всегда к европейской истории, мне она очень нравилась, как, наверное, всякому мальчишке нравятся солдатики, войнушки, и мне это тоже очень нравилось. А поскольку я очень любил, не знаю, помните вы — не вспомните, был такой в 90-е годы сериал «Горец» по телевизору с — Господи, как его звали-то? Фильм был с Кристофером Ламбертом, а сериал...
Константин Мацан:
— Я помню, да, был такой сериал, а актера тоже не помню.
Священник Сергий Лабунский:
— Сериал не помню кто, но там главного героя звали Курган Маклауд. Мне это безумно нравилось. Я обожал этот сериал, потому что в нем сочеталось и одно и другое, там замечательные флешбэки в историю, показывали, как они в истории бегали друг другу головы рубили, там была мистика, почему эти люди бессмертные и почему они продолжают рубить друг другу головы в двадцатом тогда еще веке. То есть здесь все сочеталось, и меня тогда этот сериал очень увлек. С него начался мой интерес к истории, именно к европейской истории, поскольку на ней был сфокусирован сюжет этого сериала. Я начал копаться и меня безумно увлекли крестовые походы, потому что это опять войнушка, мальчишки любят мечами махать. Крестовые походы. Сплав мистики и истории прекрасно здесь ложился в контекст военно-монашеских орденов, которыми я тоже увлекся, там тамплиеры, госпитальеры, меченосцы и прочие тевтонцы — военно-монашеские ордена. Конечно, это все привило мне огромную любовь к европейской старине. И вот эта европейская старина, вплотную связанная с христианской духовностью, естественно, в латинском его изводе, в латинском варианте, и привела меня в итоге где-то к концу 90-х к приходу в католическую церковь. То есть я тогда, когда читал все эти книжки в библиотеке по свободомыслию, даже по эзотерике, иудаизму, исламу, что там только не было, все в куче было. Но христианство для меня всегда было чем-то особенным. Во-первых, потому что была эта память из детства, переживание иного мира, прикосновение к иному миру через бытие в церкви. На самом деле разовое прикосновение, не постоянное, буквально разовое, три раза, может быть, четыре за все мое детство меня бабушка водила в храм, с одной стороны. И с другой стороны, это увлечение войнушкой, войнами, все как-то сложилось и вот вышло, получилось так.
Константин Мацан:
— А что заставило потом все-таки из католичества перейти в православие?
Священник Сергий Лабунский:
— В первую очередь, глубокое разочарование в католичестве, хотя бы просто потому, что когда католик живет в России, он на самом деле с католичеством в его бытовом виде никогда не сталкивается, никогда не видит этого. Он находится в неком стеклянном пузыре, отделенном от общего мира католического. Находясь в России, католичество находится под сильным влиянием Православной Церкви. Поэтому католичество в России достаточно консервативно. И, находясь в России, русский католик, как правило, не видит всего того ужаса обновленчества, которое на самом деле присутствует в католической церкви сейчас в той же Европе. Мне посчастливилось вплотную столкнуться с обновленчеством, потому что я некоторое время жил в посталантуре Доминиканского ордена в Фастове на Украине. Я некоторое время был в Польше и там — Польша это традиционная католическая страна — и там я сталкивался напрямую с бытовым католичеством. Не с каким-то его рафинированным изводом, которое здесь у нас в России есть под сильным влиянием православия, а именно с таким католичеством, каким оно вообще в принципе и является на бытовом уровне. И я видел все модерновые совершенно каких-то невообразимых конструкций храмы, которые от амбара сложно отличить. Я видел, как были изуродованы древние храмы под новый обновленческий манер, как старые алтари ломались. Это, кстати говоря, история нашей Москвы, для этого не нужно даже в Польшу ехать. В Москве католический храм святого Людовига, это старейший действующий католический храм на территории России, он не закрывался никогда в советское время. И там были прекрасные престолы, там были три каменных престола и один сбоку посвященный святому Иосифу деревянный престол. И когда 90-е годы пришли к нам сюда в Россию и когда рухнул железный занавес, когда появилась возможность коммуникации более свободной католиков в России с католиками европейскими, получилось, что этот деревянный престол — пришли веяния Второго Ватиканского Собора в Россию — это деревянный престол оказался никому не нужен, его разломали и выбросили на помойку.
Константин Мацан:
— А помимо отторжения католичества, какая была положительная мотивация перехода в православие для вас?
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо вам большое за этот вопрос, это очень правильно. В первую очередь, я считаю, что человек должен не уходить от чего-то, а приходить к чему-то.
Константин Мацан:
— Я поэтому спрашиваю.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Здесь тоже надо ввести определенную последовательность событий. Первое, был мой отказ от идеи монашества. Потому что в принципе в католичестве обязателен целибат для любого священника, поэтому по большей части без разницы, будешь ли ты монахом, будешь ли ты приходским священником.
Константин Мацан:
— Целибат — это обет безбрачия.
Священник Сергий Лабунский:
— Совершенно верно.
Кира Лаврентьева:
— Для священнослужителя.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Совершенно верно. Таким образом, не столь важно, будешь ли ты обычным мирским священником, будешь ли ты монахом, база одна и та же остается. Естественно, мне было интересно тогда попробовать себя не в приходском служении, а именно в монашеском ордене, я пошел в доминиканцы. В доминиканцы я пошел, потому что это один из известнейших орденов католической церкви, орден проповедников, он же занимался инквизицией в свое время. А вы уже знаете, что я любил Крестовые походы.
Константин Мацан:
— Я думал, вы скажете, что я любил инквизицию.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, инквизицию я, конечно, не любил, но это отдельная история, это целый отдельный пласт, отдельный часовой разговор. И первое, что послужило к моему уходу из католичества, во-первых, я решил, что монашество не для меня. А решил я это очень интересным таким способом. Я помню, что был тогда в Фастове в монастыре, по-моему в честь Воздвижения Креста, там монастырь Доминиканского ордена, и сидел смотрел во двор, а во дворе дети играли местных жителей, какой-то там частный сектор кругом, и с этого частного сектора детишки приходили поиграть во двор монастыря. Я сидел смотрел на этих ребятишек и понял, что я буду глубоко несчастлив, если я не увижу своих детей на этом свете, как они ходят своими ножками, топчут этот мир, как они радуются, улыбаются, возятся, дерутся в том числе.
Кира Лаврентьева:
— Но тогда вы могли бы стать прихожанином католической церкви, который бы создал семью. Это ведь не основная причина, конечно?
Священник Сергий Лабунский:
— Без сомнения. Конечно, нет. Мне всегда хотелось как можно глубже погрузиться в то, чем я занимаюсь. Мне в принципе не очень нравятся люди, которые сбивают только верхушки и не уходят на глубину какой-либо темы, которой они интересуются или занимаются. Поэтому когда я заинтересовался христианством, а здесь надо очень четко тоже это проговорить, что я пришел в христианство потому, что мне было интересно. Не потому что у меня случилось какое-то счастье или наоборот какая-то беда в жизни случилась, и это меня привело. Нет, мне просто стало интересно. Я взял книжки и читал, мне стало еще более интересно, я своими ногами пошел, мне стало еще более интересно. Я все более углублялся-углублялся-углублялся и доуглублялся до того, что пришел к идее священства, потому что это максимальное погружение, эта максимальная интеграция из всех возможных. Естественно, когда я стал католиком, для меня вообще вопроса не стояло, кем я буду, конечно, я буду священником. Монахом или приходским это уже другой вопрос, уже как я сказал, не столь принципиально в католичестве, потому что примерно все одно и то же. Монашество давало больше интересных возможностей, нежели приходское священство, возможность, в частности, в том числе прикоснуться к истории древнего ордена католического, Доминиканского в частности, куда я пошел.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на радио «Вера», дорогие радиослушатели. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы сегодня беседуем со священником Сергием Лабунским, клириком Елисаветинского храма города Красногорска. Да, отец Сергий, продолжайте. Про детей.
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо. И вот, сидя во дворе этого монастыря, я увидел детей, которые играли, и понял, что я буду глубоко несчастлив, если не увижу собственных детей. Это стало концом моего монашеского пути.
Кира Лаврентьева:
— Не став его началом.
Священник Сергий Лабунский:
— Не, я положил ему начало. Я был в постулантуре.
Кира Лаврентьева:
— То есть вы уже первую какую-то стадию...
Священник Сергий Лабунский:
— Послушник, по-русски это послушник. Я был в послушниках Доминиканского ордена, дальше я не продвинулся, никаких обетов я не приносил, то есть монахом я так и не был никогда, и слава Богу. Тем не менее, какие-то первые шаги были сделаны. В этот момент я понял, что все, монашество для меня закрыто, закрыто и католическое священство. Потому что я не могу быть с детьми католическим священником. Собственно говоря, и ладно, на этом я успокоился, спокойно уехал домой. Какое-то время, год или два во мне это еще оставалось, католичество, но я уже получил от него определенную прививку, потому что увидел обновленчество католической церкви, увидел не только на Украине, особенно в Польше, где это было очевидно, где это было просто вопиюще, я бы сказал.
Константин Мацан:
— Вы от этого отошли, а к чему вы пришли?
Кира Лаврентьева:
— Костя все хочет узнать, к чему вы пришли.
Константин Мацан:
— Я все хочу узнать, как вы отошли от католичества и пришли в православие.
Священник Сергий Лабунский:
— Так подождите, подождите, тут же длинная история, она на этом не начинается даже.
Константин Мацан:
— Хорошо.
Священник Сергий Лабунский:
— Подождите, пока предисловие. И когда я разочаровался в католичестве в том виде, в каком оно есть, прийти мне было особенно не к кому и не к чему. Надо еще отметить, что у католиков, особенно русских католиков, как людей, живущих, не скажу что во враждебном окружении, но тем не менее в каком-то окружении, от которого они себя отделяют, у них есть ощущение собственного элитизма. Мы некая элита, и спасибо Тебе, Боже, что я не как какая-нибудь бабушка в этой православной церкви, в э-той РПЦ. Это очень характерная черта для русских католиков, которую я сам неоднократно видел, да и, что скрывать, которой сам был заражен.
Константин Мацан:
— Вообще, я бы сказал, для русских интеллигентов.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Поэтому когда пришел к мысли, что мне в католичестве делать нечего и что мне нужно куда-то уходить, для меня возникла трудная проблема, я не мог переступить через себя и прийти в э-ту РПЦ.
Константин Мацан:
— Это уже интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, да. Представляете? Это состояние потерянности примерно год длилось, я пытался найти какие-то альтернативы, возможности, узнал, что существуют какие-то альтернативные православные, даже пришел к ним на службу, ужаснулся, честное слово, и больше никогда не приходил, и вам не советую, честное слово, это было ужасно. Это был патриархийный священник, который бросил свое служение в Русской Православной Церкви. Где-то кто-то, не пойми кто, его рукоположил в епископы. И он при живой жене — хотя формально он говорит, что с ней не живет, хотя они живут в одном доме — при живой жене стал епископом, у себя на участке построил церковь деревянненькую такую, типа шалашика.
Кира Лаврентьева:
— Он не слепой?
Священник Сергий Лабунский:
— Не-не-не, это был зрячий. Не знаю, может быть, сейчас что-то изменилось.
Кира Лаврентьева:
-Чего только нет.
Священник Сергий Лабунский:
— Там была какая-то церковь альтернативная, якобы православная, и он меня пригласил, приходи к нам на службу пасхальную. Пасхальная служба это была. Я пришел, выяснилось, что нет никого больше. К нему там еще должны были приехать другие иерархи этой церкви, но никто не приехал, он был просто один. Первый звоночек, что все иерархи альтернативной церкви проигнорировали пасхальное богослужение. Следующий звоночек, когда не нашлось никого, кому бы служить, он ко мне подходил, Сергей — я тогда еще не был, естественно священником, я был мирянин — Сергей, вы не хотите ли попономарить. — Слушайте, я вообще не в курсе, что делать, вообще никогда в жизни. Он говорит, да ничего, я там расскажу вам, все расскажу. Но я отказался тогда, никуда не стал идти. Я говорю, не-не, я тут постою. И третий звоночек был, когда в середине службы он ко мне выходил из алтаря и спрашивал, посылать ли за водкой сейчас или после службы? Ну, типа праздновать. Я, честное слово, настолько был глубоко разочарован всей этой альтернативщиной, что тоже оставил ее в стороне, даже не погрузившись в нее. Целый год я находился в каком-то состоянии потерянности, не знал, куда мне идти, вот так просто взять и прийти в Русскую Православную Церковь, для меня какой-то внутренний барьер существовал. Альтернатив, по сути, не было, а те, которые были, это было что-то страшное, упаси Боже. Целый год я был в каком-то вакууме, я прекрасно помню этот момент. Я тогда работал вебдизайнером, и мне надо было приехать на Китай-город к нашему клиенту что-то с ним обсудить. И я помню это свое тяжелое чувство от потерянности, от невозможности не то, что реализовать себя в духовном плане, а именно это было для меня всегда гораздо важнее, чем какая-либо светская работа, я всегда себя видел только служителем Церкви, в любом случае как-то с нею соприкасающимся плотно. И вот целый год этого у меня нет. Я помню это чувство потерянности, отчаяния, я иду и думаю, все хватит, мне надоело, просто первый храм, который я увижу, я туда зайду и останусь. Я выхожу из Китай-города, первый храм, который я вижу, это Никола в Кленниках на Маросейке.
Константин Мацан:
— Легендарный храм.
Священник Сергий Лабунский:
— Легендарный абсолютно храм.
Константин Мацан:
— Отца Алексея Мечева и Сергия Мечева потом.
Кира Лаврентьева:
— Надо же.
Священник Сергий Лабунский:
— Я туда захожу, там стоит отец Николай Чернышев, служит молебен. Я тогда еще не знал, что это так называется, думаю, ладно, постою. Как раз молебен у раки мощей праведного Алексея Мечева. После этого молебна я торможу батюшку, отче, мне очень надо исповедаться. Он говорит, ну, давай, ладно.
Кира Лаврентьева:
— Надо, так надо.
Священник Сергий Лабунский:
— Надо, так надо. И я два часа ему вот это все, что у меня накопилось, что у меня наболело, просто на него вываливаю. Пикантность ситуации еще заключается в том, что отец Николай Чернышев, не знаю, как сейчас, но на тот момент он был плотно связан с факультетом иконописи в Свято-Тихоновском институте. Как я потом узнал, ему в это время надо было ехать принимать экзамен или, по крайней мере, как-то участвовать в принятии экзамена в Свято-Тихоновском институте, а я его тут тормознул и два часа ему все это рассказывал. Надо отдать ему должное, он безропотно абсолютно меня выслушал, выдал несколько рекомендаций, и предложил еще приходить, дальше не отрываться, не уходить. А вы знаете, когда я исповедался, у меня было настолько прекрасное внутреннее состояние духа, я настолько воспарил буквально, я просто почувствовал себя дома, что наконец-то. Вот это длительное...
Кира Лаврентьева:
— Скитание.
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо. Вот это длительное скитание закончилось, я просто пришел домой, я выдохнул, мне не нужно с кем-то бороться, мне не нужно никому чего-то доказывать, я могу спокойно приходить в храм, причащаться и быть частью обычной общины христианской.
Кира Лаврентьева:
— Прекрасно.
Священник Сергий Лабунский:
— Без каких-то выпендрежей, без каких-то, не знаю...
Кира Лаврентьева:
— Изощрений.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, без каких-то изощрений. Просто приходить и просто причащаться в окружении таких же христиан, таких же людей. Вот она, настоящая община молитвенная, которая собирается вокруг единой Чаши. Этого мне безумно не хватало, и это я получил в храме Николы в Кленниках, и до сих пор я себя считаю частью Маросейской общины. Потому что отец Николая стал моим духовным отцом, он же мне давал рекомендацию на поступление в семинарию несколько лет спустя. То есть все мое дальнейшее, уже православное воцерковление или, скажем, ревоцерковление после католичества происходило в храме Николы в Кленниках на Маросейке под водительством отца Александра Куликова, настоятеля, и вот отца Николая Чернышева, моего духовника.
Константин Мацан:
— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Сергей Лабунский, клирик Елисаветинского храма в городе Красногорске. У микрофонов Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас, дорогие радиослушатели. В этом часе с нами священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор о пути отца Сергия к священству, но не только к священству, дорогие радиослушатели, но также к католичеству, из католичества, к православию, к храму.
Константин Мацан:
— К байкерству.
Кира Лаврентьева:
— К байкерству. И мне кажется, много еще путей у отца Сергия откроется. Но что я хочу процитировать, дорогие радиослушатели и дорогой отец Сергий. «Сейчас с высоты прожитых лет я могу оценить свой путь как извилистый и тернистый. Но на этом пути мне помогал мой добрый предок, прапрадед священномученик Федор Крюков, который вымаливал меня и вытаскивал из очень многих жизненных передряг». Итак, мы открываем новую страницу великолепной книги, открываем новый узор переплетений тонких линий вашей жизни, и спросим вас, откуда взялся этот прекрасный священномученик, знали ли вы об этом с детства, и как он участвовал непосредственно в вашей жизни.
Священник Сергий Лабунский:
— Он участвовал молитвенно.
Кира Лаврентьева:
— Очевидно, это очевидно.
Священник Сергий Лабунский:
— Ох, откуда взялся. Честно сказать, я никогда в детстве не знал, что у меня кто-то есть в роду в священном сане, тем более в лике мучеников. Естественно, тогда он не был прославлен как новомученик, потому что в советское время это было принято скрывать. Меня крестили, к счастью, не на дому, в церкви, но все равно церковь выбирали как можно дальше от дома и старались, чтобы нигде никаких следов не оставалось от этого крещения. А тем более, у меня там всякие дедушки, бабушки, родители партийными работниками были, тоже было не так хорошо, чтобы кто-то у них на работе узнал о моем крещении. Естественно, все это скрывалось. Никто ничего не рассказывал. И я помню, что у моей прабабушке, дочери как раз отца Федора Крюкова всегда в комнате ее были иконы, но всегда они были в уголочке, завешенные шторой. То есть в том уголочке, где окно, на той же стене, где окно, шторы от окна раздвигались в стороны и полностью закрывали эту иконную полочку. Заходишь в комнату, ее просто не видно вообще, но стоит отодвинуть шторку и вот она замечательная классическая иконная полочка советского человека. Я прекрасно помню этот момент. Все это всегда скрывалось, это было не принято афишировать и, конечно, я в детстве ничего об этом не знал. Узнал я об этом, когда пошло мое... воцерковление не правильно сказать тогда, но какой-то повышенный интерес к религии, и вот тогда мне рассказали: а кто-то у нас был где-то там. Опять же родители у меня были неверующие особенно тогда были. В принципе, хорошо относились к церкви, но не сказать, что как-то... никогда верующими не были. Поэтому они тоже не могли мне рассказать деталей, подробностей, ничего, просто сказали, что-то у нас было такое. Я поинтересовался, что, где, кто был, откуда это известно.
Кира Лаврентьева:
— Что, где, когда?
Священник Сергий Лабунский:
— Выяснил, что вот так его звали, где он, что он. И дальше начал разыскивать любую информацию, какую только возможно. Это были уже двухтысячные годы, уже появился интернет, пусть в сравнительно зачаточном состоянии, но тем не менее, он уже был, уже можно было в интернете какую-то информацию искать. Я так нашел отца Ианнуария (Недачина), тогда он был, если я не путаю, настоятелем подворья Соловецкого монастыря в Москве. Затем он был благочинным храмов Соловецкого монастыря, сейчас, честно говоря, не знаю где. Но выяснилось, что мой предок, отец Федор Крюков дьяконом служил в одном храме с его предком, тоже новомучеником, вот этого игумена Ианнуария (Недачина). Я связался с отцом Ианнуарием, мы с ним пообщались, он мне рассказал немножечко, откуда он взял эту информацию. Благодаря его наводке я смог выйти на архив ФСБ по Смоленской области и через наш Центральный архив УФСБ в Москве на метро Кузнецкий мост. Там я уже ознакомился с подлинным делом расстрельным отца Федора. Специально для меня его привезли из Смоленска в Москву, меня пригласили в этот архив и я действительно сел наедине, тет-а-тет с этим расстрельным делом моего предка и посмотрел, полистал. Сложно сейчас передать те чувства, те эмоции, которые я испытывал, меня очень поразило, до сих пор это помню, как я листаю стенограммы допроса, и в конце стенограмм всегда стоит подпись допрашиваемого. И я вижу, что в начале рука твердая у отца Федора, а чем дальше я листаю, тем она все-е...
Кира Лаврентьева:
— Невозможно вообще смотреть.
Священник Сергий Лабунский:
— Ужасно, ужасно. Видно, что рука дрожит. Я понимаю, насколько ему тяжело было. Может быть, его били.
Кира Лаврентьева:
— Пытали.
Священник Сергий Лабунский:
— Пытали, издевались над ним, в каких условиях он содержался. И я понимаю, что этот кусочек живой истории, кровоточащей истории, моей истории, истории моей семьи — ничем не передаваемое ощущение. В этот момент я особенно глубоко влюбился в новомучеников, для меня подвиг новомучеников это, пожалуй, самая яркая страница вообще в церковной истории не только даже последних лет, но вообще в принципе в церковной истории, пожалуй, самая яркая страница. И может быть, она для меня такая потому, что есть вот эта связь, прикосновение, физическое буквально прикосновение, через это дело из архива ФСБ. Удивительная на самом деле история. И, конечно, отец Федор для меня стал путеводной звездочкой, его икона у меня стоит дома, у всех моих родных она теперь стоит тоже дома. Мы заказывали разным иконописцам, у нас несколько вариантов его икон рукописных есть, Конечно, я каждый раз молюсь ему обязательно и прошу его помощи и заступления. Даже когда я не знал о нем, и когда мои мытарства проходили через католичество и потом через пропасть неприкаянности моей после католичества, до того, как я пришел в православную церковь, я абсолютно уверен, что он меня вел, что он за меня молился перед престолом Божиим, и он меня вымолил. Потому что не было кого-то, кто бы за меня вздохнул и помолился. Наверное, мама, без сомнения, но она человеком была не особо верующим, поэтому, видимо ее молитва... Нет материнскую молитву не надо, наверное, сбрасывать со счетов.
Кира Лаврентьева:
— Конечно.
Священник Сергий Лабунский:
— Она меня тоже, я думаю, вымолила, хоть своими словами, может быть, не умея, не зная, но думаю, что она тоже вложила очень много своих молитв в меня. Вот она и отец Федор.
Константин Мацан:
— Так, хорошо, а байкерство священнику зачем?
Кира Лаврентьева:
— Новая страница.
Священник Сергий Лабунский:
— Новая странница, да. Байкерство. Это отдельная история, напрямую никак с церковью и священством не связанная, и связавшаяся с ней только под конец, потому что я два в одном, я и то и другое в одной личности. С подростковости опять же люблю мотоциклы, нравятся они мне, красивые, хорошие. Как-то никогда не вставал передо мной вопрос покупки собственного мотоцикла, хотя и хотелось, но это всегда было достаточно умозрительное желание, никогда не воплощаемое в действительности. Никогда у меня не было дядюшек с Явами, Планетами, Ижами, которые меня катали, ничего подобного у меня не было, это всегда было умозрительное увлечение. В конце концов, я уже став священником, познакомился с таким феноменом, как христианские мотоклубы. То есть мотоклубы, но состоящие из христиан, подчеркивающие свое христианство и использующие свое участие в этой байкерской среде для проповеди христианства. Насколько я знал, тогда уже существовал христианский мотоклуб, это орден Преображения в Кирове созданный, он тоже себя прямо не позиционировал как христианский мотоклуб, но он был создан священником еще в начале нулевых, двухтысячных годов. Но я о нем тогда ничего не знал абсолютно. И первый христианский мотоклуб, с которым я столкнулся, это God’s Squad, это зарубежный основанный, по-моему, в 1972 году мотоклуб, основан в Австралии был, и сейчас распространившийся по всему миру. К сегодняшнему дню у него, по-моему, больше пятнадцати стран открыто, где есть представительство этого мотоклуба, чаптеры они называются, как отделения этого мотоклуба. Я познакомился в первую очередь с ними, сдружился, с’общался, узнал, что на Украине есть чаптер, отделение этого мотоклуба. Раз они на Украине, значит, они говорят по-русски, я с ними связался, у нас пошло общение, мы подружились. Вот, собственно говоря, мои первые прикосновения к байкерской теме, физическое прикосновения. Не просто умозрительно, а буквально я прикоснулся физически, я увидел этих людей, я увидел эти мотоциклы, я увидел возможность не просто кататься на мотоцикле, проветривая свое лицо на подмосковных трассах, а я увидел за этим возможность какого-то делания, в том числе для Бога и ради Бога. Меня это очень вдохновило. Поэтому первое мое осознанное решение приобрести себе мотоцикл связано было именно с этим клубом. Я просто захотел в него вступить, я захотел быть частью этого движения, и я тогда впервые предметно задумался о покупке своего мотоцикла, и купил его себе на восьмое марта. Э-ге. Так получилось, совпали даты.
Кира Лаврентьева:
— Отец Сергей, а если немножко вернуться к тому моменту, когда вы оказались в храме, где находятся мощи праведного Алексея Мечева, в храме святителя Николая в Кленниках. Вы с радостью вошли в эту общину, мы начали развиваться, вы поняли, что вы дома. Все это очень откликается, такое с силой сказанное слово, ты всегда чувствуешь правду. Я думаю, наши радиослушатели также чувствуют ее, как мы с Костей. А момент священства? Вы также решили углубляться в православие, как вы углублялись в католичество, «во всем хочу дойти до самой сути». Вы и тут решили дойти до сути и стать священником. И как отнеслось к этому священноначалие, конкретно ваш священник, который вас исповедовал?
Священник Сергий Лабунский:
— Надо здесь сделать маленькую ремарку и сказать, что идея священства у меня появилась еще до того...
Кира Лаврентьева:
— Это мы уже поняли.
Священник Сергий Лабунский:
— ...как я воцерковился.
Кира Лаврентьева:
— А, это интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Когда мне в принципе стало это интересно, я понял, что вот, священство это наверняка то, что нужно. Мне сразу захотелось... Я тогда подростком был, сделайте на это скидку, пожалуйста, мне сразу захотелось все по-максимуму. Поэтому естественно, даже не зная, что это такое, еще не перейдя в католичество, я крещен-то было в православии, и в католичество я перешел уже, будучи в достаточно сознательном возрасте, не имея никакого опыта воцерковления. Но даже еще до этого перехода, когда я только задумывался об этом, когда мне это только стало интересно, когда я только начинал что-то читать какие-то книжки, я уже думал, что священство это наверняка, то, что нужно, я ничего про это не знаю, но мне это нравится. И я помню прекрасно момент, когда я пришел в ближайший к своему дому храм, это храм Сергия Радонежского в Гусиново, и с порога к батюшке. Я даже не знаю, что там за батюшка был, такой с рыжей бородой, не знаю, как его зовут. Я с порога к батюшке: отче, я хочу в семинарию поступать. А он меня первый раз видит, он как-то замялся, говорит: ну, ты знаешь, надо как-то на службы походить порегулярнее, у нас еще воскресная школа есть. Все, сразу тут для меня стояла точка, воскресная школа не рассматривалась в принципе. И все, это мимолетное прикосновение, первое мое высказанное желание стать священником, не зная еще ничего абсолютно, здесь закончилось. И дальше я немножко отступил назад, углубился в свои интересы в виде истории европейской и различной религиозной мысли. И тут постепенно начало выкристаллизовываться католичество потихонечку. Но я уже на тот момент хотел быть священником. Став католиком, естественно, а куда мне еще, конечно, священство. Поэтому уйдя из католичества в православие, идея священства никуда не делась, оно, как сияла для меня маяком, путеводной звездой, так оно у меня и сияло все это время. И со стороны, это любопытно тоже отметить, может показаться, что мой путь это какое-то метание из одной крайности в другую.
Кира Лаврентьева:
— Нет, нет. Не кажется так.
Священник Сергий Лабунский:
— А на самом деле, я хочу это подчеркнуть, всегда была очень прямая дорога, потому что всегда передо мной была вот эта путеводная звезда — служение Богу, служение именно с полной самоотдачей на полной глубине. Оно меня всегда вело. Да, я ошибался дверью в своей жизни, я заходил немножечко не туда. К счастью я оттуда вышел и пошел правильной дорогой.
Кира Лаврентьева:
— Священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска, байкер, член Императорского православного палестинского общества, бывший католик, вот так мы под конец вас представим по полной программе, отец Сергий, проводит с нами этот «Светлый вечер». Отец Сергий, могли бы вы сказать, что вы припали к долгожданному источнику, священству, вы таки достигли того, чего искали, углубились, спустились на глубину? Просто ведь священство это сложная вещь, это опаляющая вещь, это то, к чему надо быть готовым, как говорит Иоанн Шанхайский, иначе оно тебя просто сожжет как солому.
Священник Сергий Лабунский:
— Без сомнений. Я честно совершенно скажу, что я ощущаю себя абсолютно на своем месте. Абсолютно.
Кира Лаврентьева:
— Слава Богу.
Священник Сергий Лабунский:
— Мне настолько нравится то, чем я занимаюсь, я настолько искренне люблю свое дело, служение у престола. Даже когда меня раньше спрашивали, чего тебе от жизни надо, я говорил, мне нужны всего три вещи, это приход, матушка и борода лопатой. Вот только с бородой лопатой у меня не очень получилось, у меня совочек такой. Все остальное у меня все замечательно.
Кира Лаврентьева:
— Вы такой мыслитель, как-то борода лопатой сюда никак не цепляется.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, отнюдь, я искренне за.
Кира Лаврентьева:
— Да? Наоборот?
Священник Сергий Лабунский:
— Может быть, вид-то интеллигентный у меня достаточно, но на самом деле я очень даже...
Константин Мацан:
— А на самом деле...
Священник Сергий Лабунский:
— Промолчим о том, что я брутальный байкер, не надо, в частности я уже говорил вам еще до того, как начался эфир, что я увлекаюсь старым обрядом, мне очень нравится старина русская. Мне вообще нравится старина, осязать пыль веков для меня исключительно важно внезапно. И если я не чувствую связи с древностью, а древность как лакмусовая бумажка, которая позволяет отличить истину от наносного и временного, в церкви является вечность и прикоснуться этой вечности дорогого стоит. Когда я занимаюсь тем, что я люблю, занимаюсь служением у престола, мне интересно, а как это было раньше? И мне хочется прикоснуться и здесь тоже к какой-то старине. Так я пришел к интересу к нашим дореформенным обрядам, старым, принятым еще до патриарха Никона при первых пяти русских патриархах. И постепенно этот интерес еще с нулевых у меня зародился, развивался. И сейчас, я надеюсь, мы пришли к той точке, когда в рамках нашего прихода начнутся богослужения по старым обрядам. Честно скажу, что пока еще нет благословения правящего архиерея, но мой рапорт на столе у него уже лежит. Я надеюсь получить это ответ и надеюсь, что после Пасхи у нас начнутся эти службы. Это процесс, который длился ни один год, я, пожалуй, даже скажу, что не одно десятилетие.
Константин Мацан:
— Я бы хотел спросить еще немножко о байкерстве. Не о самом байкерстве, а о том, что, предвижу, что может быть, у наших слушателей ваш рассказ такой простой — захотелось купить мотоцикл, купил — может вызвать даже вопросы. Есть некоторое представление, может быть, стереотипное, то есть ложное и неверное, но все же оно есть, что вообще-то не должно священнику иметь мирские сильные увлечения. Ну ладно священник историк, археолог, ученый, а вот священник, который сердцем привязывается к какому-то яркому, страстному, в каком-то смысле, хобби, это что-то не то. Что бы вы таким критикам ответили?
Кира Лаврентьева:
— Константин, ну ты закрутил.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, а что? Очень интересный вопрос, вообще молодец.
Константин Мацан:
— Спасибо. Я стараюсь.
Священник Сергий Лабунский:
— Молодец. На самом-то деле я могу согласиться с этими критиками. Действительно, когда у человека возникает что-то, что излишне его увлекает, это может очень легко отвлечь его от главного дела его жизни, в частности в данном случае, от священства. И более того, у меня есть примеры таких священников перед глазами, которые излишне ушли в эту область. Я не единственный как вы понимаете, священник, который на мотоцикле ездит. На данный момент у нас есть сообщество в интернете, мы не можем порой встречаться физически, потому что география очень большая этого сообщества, но в интернете оно существует. Оно так и называется «Мотосообщество православного духовенства». На данном момент в нем состоит больше восьмидесяти человек. И туда принимают только в священном сане, ни один мирянин не может войти в это сообщество. Больше восьмидесяти человек в священном сане Русской Православной Церкви или других канонических церквей, в основном, конечно, Русской Православной Церкви, являются байкерами, являются мотоциклистами увлеченными. И конечно, среди всего этого сообщества есть примеры, когда человек переступал какую-то тонкую невидимую границу и уходил, излишне увлекался этой байкерской темой, стереотипной, подчеркну, байкерской темой. Знаете, как это обычно выглядит, когда что-то такое в коже, с кучей цепей, заклепок, с огромным или громким ревом двигателя, такое что-то нарочито брутальное.
Константин Мацан:
— Я себе воображаю картину, что по дороге несется Харлей-Дэвидсон мотоцикл, от него такая ряса развивается, на воздухе трепещется.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, нет, этого никогда не бывает.
Константин Мацан:
— Вы не в подряснике, нет, катаетесь?
Священник Сергий Лабунский:
— Ни в коем случае, нет. Не надо путать Божий дар с яичницей. В церкви надо в рясе, на мотоцикле в рясе не надо.
Константин Мацан:
— Какая яичница? Пост сейчас идет.
Священник Сергий Лабунский:
— Тем более. Нет, на мотоцикле в рясе, конечно, не нужно. Это, во-первых, просто банально опасно, если уж на то пошло, она может в колесо там куда-то залезть.
Константин Мацан:
— Да, да.
Священник Сергий Лабунский:
— С другой стороны, я предпочитаю все-таки разделять. Есть понятие уместности. В храме уместно быть в духовной одежде. На мотоцикле уместно быть в защите, в специальной дорожной защите. Я не умаляю силу веры, но ряса все-таки плохая защита.
Константин Мацан:
— Собственно, мой вопрос был о том, что когда у человека есть сильное увлечение, как правило, он в себе стремится лакуну заполнить. Со стороны кажется, ну, какая у священника лакуна может быть внутри? Перед престолом человек предстоит, его руками таинства совершаются. Какие еще увлечения нужны вообще? А с другой стороны все мы люди и священник не перестает быть человеком, и ничто человеческое ему не чуждо, и почему не может быть у священника хобби, увлечения и так далее? Я хочу, чтобы вы что-то об этом сказали.
Священник Сергий Лабунский:
— Конечно, может быть и хобби, и увлечения, и плохого в этом нет ничего. Оно не должно быть на первом месте, на первом месте всегда служба у престола, это однозначно, это не обсуждается и не может обсуждаться в данном случае. Всегда священство в основе, как в базе...
Константин Мацан:
— В приоритете.
Священник Сергий Лабунский:
— В приоритете, спасибо. Конечно, священство всегда в приоритете. Но хобби естественно, может быть. Главное, чтобы человек не увлекался темной стороной того мотоциклизма, байкерства. Потому что темная сторона в этом есть, без сомнения. И, кстати говоря, что мне еще нравилось в христианских мотоклубах, в них эта темная сторона отсекается. Я прихожу на мероприятие христианского мотоклуба, я понимаю, что здесь никто не будет в алкогольном подпитии, что не будет никакого мата, стриптиза и еще чего-то в этом роде. Это действительно, верующие, воцерковленные люди здесь собрались. И нам есть о чем поговорить, у нас общие интересы, у нас общие взгляды на жизнь. Естественно, что человек ищет себе подобных, с кем его взгляды совпадают, с кем его интересы совпадают. В байкерской среде есть, это удивительное, уникальное, по сути, сообщество православных мотоциклистов, которые собираются вместе и которые даже совместные проекты реализуют. Это не только благотворительные проекты, как мы недавно в 2018 году, например, выпустили благотворительный календарь, где несколько священников сфотографировались рядом со своими мотоциклами. И мы этот календарь выпустили, все вырученные деньги, которые мы за него получили, были отправлены на помощь малоимущим приходам, которые только восстанавливаются, реконструируются, нуждаются в помощи. И в принципе идея была в том, чтобы привлечь внимание людей к тому, что где-то рядышком, не где-то далеко, а буквально рядышком с тобой, есть храмы нуждающиеся, есть семьи священников, которые нуждаются, помоги им, пожалуйста. Может быть посильная помощь волонтерская. Это, может быть, и денежкой где-то помочь, поддержать. Это, может быть, где-то распространить информацию о том, что такой храм есть, и в чем он нуждается. Если не ты поможешь, то кто-то другой поможет, но ты хотя бы расскажешь об этом. Так или иначе, мы столкнулись в нашем «Мотосообществе православного духовенства», мы физически с этим лицом к лицу столкнулись, и у нас возникла идея как-то помочь, как-то решить эту проблему. Какими силами мы можем это делать? Конечно, священник на мотоцикле это определенный вау-эффект и мы решили его использовать. Мы выпустили этот календарь, где сфотографировались несколько священников рядом со своим мотоциклом, я естественно, тоже есть в этом календаре рядом со своим теперь уже прежним мотоциклом, я его продал, но тем не менее. Мы этот календарь распространяли, не было никаких спонсоров, никто нам не помогал, мы просто сами скинулись и сами выпустили, и просто раздавали всем желающим, всем, кто хотел. А они донатили, жертвовали на храмы, там целый список был этих храмов.
Константин Мацан:
— У нас мало времени остается, у меня последний вопрос. Но мне, правда, очень интересно задать его. Возвращаясь к вашему интересу к западной истории, средневековой, я очень, как мне кажется, понимаю этот интерес. Может быть, меня не интересовала история как таковая, но книги про мушкетеров, западная архитектура, замки, рыцари, живопись, готика — все это такое красивое, такая сокровищница, что, кажется, хочется к этой западной христианской культуре принадлежать. На этом фоне обращаешься на Восток в православие и думаешь, как-то скучно здесь, нет того размаха. Где мушкетеры, где рыцари? Какие-то иконы, старинные храмы и романтики нет. И нужно, чтобы какая-то зрелость была, не духовная, но какая-то жизненная, чтобы оценить красоту иконы, чтобы поставить Владимирскую икону даже чисто художественно в один ряд с шедеврами, не знаю, Рафаэля и понять, что это просто другое искусство, оно такое же захватывающее. Как вы это чувствуете? При вашем интересе к западной культуре обращение к культуре православной?
Священник Сергий Лабунский:
— Ох. Когда только происходил мой переход из католичества в православие, когда я начинал к нему прикасаться, мне, конечно, было очень тяжело. Я искренне люблю, подождите, я сформулирую это... Как есть человек визуал, ему важно как это выглядит, кто-то на слух лучше воспринимает. Я воспринимаю лучше глазами, и для меня искусство визуальное, осязаемое, видимое искусство, всегда играло большую роль. Я искренне люблю, например, готику. Я считаю, это просто вершиной архитектуры, абсолютной вершиной, и ничто до сих пор не поднялось до таких же высот и красоты, как готика. До сих пор мой любимый храм — готический храм. Да простят меня наши радиослушатели, но тем не менее. Это храм Архангела Михаила в Киеве, совсем недалеко от Московского вокзала, если пройти, очень люблю этот храм, он в неоготическом стиле, из красного кирпича и немножечко камня, потрясающе красивый, до сих пор один из любимых моих храмов. Конечно, когда я приходил в православие, мне было эстетически очень тяжело, потому что я привык к другому, я люблю другое. Поначалу мне было непонятно, как вообще можно молиться носом в стенку, я имею в виду иконостас. Ну как же, я же привык к тому, что алтарная часть открыта, что я вижу престол, что я вижу духовенство, я как бы соучаствую в том, что происходит. А тут я стою перед закрытой стеной с закрытыми дверями, и вот такая духовность. Конечно, мне поначалу было очень тяжело. Но на самом деле вы правы, нужна какая-то зрелость, если уж не духовная, то годами определенная, но на Востоке есть своя красота. Эта красота уникальна. Конечно, она отличается от западной, естественно, но она по-своему прекрасна, удивительна и завораживает не меньше, чем красота западная. Если западная красота во многом очень рациональна, то красота Востока христианского во многом очень субъективно переживаемая, и во многом очень мистична, я бы так сказал. Я надеюсь, вы меня понимаете, что я имею в виду.
Константин Мацан:
— Я надеюсь, что понимаю, думаю, что понимаю, и вспоминаю знаменитый афоризм отца Павла Флоренского, который, как известно, придумал свое эстетическое доказательство бытия Бога: «Есть Троица Рублева, значит, есть Бог».
Священник Сергий Лабунский:
— Прекрасно, золотые слова.
Константин Мацан:
— Потому что настолько совершенна эта икона, что не может не быть Того, Кто вдохновил иконописца.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. А кстати, извините, я еще вас перебью немножечко. Но хотел бы еще здесь пять копеек довставить. О том, что Западная культура, Западная эстетика может быть православной. И есть, я, может быть, для кого-то из наших радиослушателей открою новый материк, тем не менее, есть православные общины Западного обряда. Это настоящие православные люди, исповедующие православное вероучение, но служащие по Западным обрядам, по старинной древней Римской мессе, которая помнит аромат катакомб. Вот эта старинная латинская месса помнит аромат катакомб, действительно, она из тех дальних времен идет. И папа Римский Григорий Первый, Двоеслов в православии, хотя на самом деле он не двоеслов, он беседник, потому что двоеслов это диалогос, неверно перевели.
Константин Мацан:
— Диалогос, да, да.
Священник Сергий Лабунский:
— Он же кодофицировал, то есть утвердил уже существующий до него чин мессы. Та древняя, не современная, я подчеркиваю, не обновленческая латинская нынешняя месса нового сорта, а та древняя, которую чаще всего называют Тридентской по более позднему собору, это подлинное православное наследие православного Запада. Это удивительно на самом деле, и я рад, что такие общины существуют. Я рад, что есть люди, которые любят латинскую эстетику, западную эстетику и при этом действительно вспоминают, что ее истоки в православии, а не расколе. И возвращаются к этим православным истокам. На Западе есть общины латинообрядные православных церквей. Это Антиохийской Православной Церкви, это достаточно много общин в рамках Русской Православной Зарубежной Церкви, еще нескольких поместных православных церквей, такие даже целые диоцезы тоже есть, благочиние даже есть западнообрядных приходов православных. Я считаю это прекрасно, потрясающе, что это есть. И на Западе это востребовано.
Константин Мацан:
— Интереснейшая тема, задел на большую передачу на будущее. Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма в городе Красногорске был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Программу вели Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Спасибо. До свиданья.
Кира Лаврентьева:
— Всего хорошего.
Священник Сергий Лабунский:
— До свиданья.
«Истоки и современность православной журналистики: личный путь». Николай Державин
У нас в гостях был заместитель руководителя пресс-службы Патриарха Николай Державин.
Мы говорили с нашим гостем об истоках и современности православной журналистики, а также об особенностях работы комментатора праздничных богослужений в прямой трансляции.