Сейчас в эфире

Ваш браузер не поддерживает HTML5 audio

«Преподобный Диодор Юрьегорский». Священник Олег Червяков, Татьяна Киселёва

У нас в гостях были священник Олег Червяков и член Союза художников, иконописец Татьяна Киселёва.

Разговор шел об уникальном первом на севере России национальном парке, который находится на берегу Водлозера, где в 17 веке подвизались преподобный Диодор Юрьегорский и его ученик Прохор — о том, как в этих местах был основан монастырь, а также об удивительной истории обретения мощей преподобного Диодора в наши дни.

Ведущая: Алла Митрофанова

А. Митрофанова:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, дорогие друзья! Я Алла Митрофанова, и, вы знаете, я абсолютно счастливый человек, потому что сегодня в этой студии со мной и вместе с вами люди, о которых, я думаю, что постоянные слушатели Радио ВЕРА слышали уже не раз. Если помните все наши рассказы об удивительной Карелии, о Во́длозере, о первом в России национальном парке, созданном еще в 90-е годы замечательным энтузиастом, который с юга приехал на север, потому что искал там край непуганых птиц, а впоследствии стал сельским священником в этих местах. Вот этот уникальный человек, священник Олег Червяков — собственно, сельский священник с Водлозера, сегодня здесь у нас впервые в студии Радио ВЕРА. Отец Олег, как же я рада вас видеть!

О. Олег:

— Спасибо.

А. Митрофанова:

— Здравствуйте.

О. Олег:

— Здравствуйте.

А. Митрофанова:

— Татьяна Киселева, член Союза художников, художник, детский иллюстратор, эмальер, иконописец также с нами в этой студии. Татьяна, приветствую вас.

Т. Киселева:

— Здравствуйте.

А. Митрофанова:

— И Татьяна здесь по особому поводу: дело в том, что мы — современники, наверное, в наше время практически небывалого события. Мы, когда жития святых читаем или историю читаем, периодически нам попадаются такие факты, как, допустим, обретение мощей святого. И когда читаешь такие вещи, кажется, где-то это все очень далеко, не с нами и к нашей земной, современной и не лишенной сумасшедшести жизни отношения, наверное, не имеет. А вот и нет. Дело в том, что не так давно на Водлозере были обретены мощи преподобного Диодора Юрьегорского. Точнее, не на Водлозере, а на границе Карелии и Архангельской области, на Юрьевой горе, в том месте, где стоял монастырь преподобного Диодора. Этот святой... отец Олег, поправьте: через поколение ученик преподобного Сергия Радонежского?

О. Олег:

— Может быть, даже через два поколения, он относится именно к последователям преподобного Сергия, он не был собеседником, но он был последователем. И братия Троицкой обители, и владыка Феогност, когда мы с ним встречались некоторое время тому назад, и беседовали о преподобном Сергии, о его учениках, он твердо объявил преподобного Диодора последним учеником преподобного Сергия. А определить можно и определяется принадлежность к этому гнезду учеников Сергиевых потому, что его последователи строили Троицкие храмы, именно Троицкие храмы, их построено множество, и обители, которые создавали последователи преподобного Сергия, обязательно имели в себе Троицкие храмы. И преподобный Диодор построил храм в честь Святой Живоначальной Троицы в непроходимых, отдаленных местах Русского Севера. Может быть, это и в то время, и сейчас, это уж точно самый такой отдаленный труднодоступный монастырь Русского Севера. И этот монастырь назвался при всем при этом «Царской пустынькой».

А. Митрофанова:

— Расскажете подробнее, почему так. Вот, собственно, Татьяна — тот художник, который занимается изготовлением раки для преподобного Диодора Юрьегорского прямо сейчас. Рака святых, как правило, благоукрашается, там есть ряд икон. И, Татьяна, вы в технике горячей эмали ведь занимаетесь изготовлением раки?

Т. Киселева:

— Да, те сюжеты, которые будут на раке, они будут выполнены в технике горячей эмали по скани. Это техника, которая у нас в России в XVII веке была на высочайшем уровне, в Сольвычегодске в основном мастера были этой техники.

А. Митрофанова:

— Потрясающе! И об этом тоже чуть позже подробнее поговорим, потому что что такое техника горячей эмали? Я думаю, можно в интернете поискать, посмотреть. Но лучше сразу искать работы Татьяны Киселёвой, уж если смотреть, то самых лучших сразу мастеров. Давайте с самого начала: отец Олег, знакомы мы с вами, наверное, лет пятнадцать, если не больше. Нет, больше даже, больше — двадцать! Началось всё с того, как я, совсем юная и наивная, однажды отправилась к вам от журнала «Фома» в командировку на Водлозеро и увидела такое, чего не встречала нигде и никогда, потому что озеро, понятно, с чистейшей водой — пожалуйста, можно подойти к берегу озера, зачерпнуть кружкой этой воды и ею напиться, она прекрасна. Вокруг — национальный парк, который сберег в 90-е, в «лихие» 90-е, сберег от вырубки Карельскую тайгу. Собственно, вы его учредили, как понимаю, специально для того, чтобы браконьеры тайгу не вырубали и не глушили рыб в Водлозере, поскольку рыбы там прекрасные, там судаки грандиозные совершенно водятся, вот с этим тоже была беда. И для восстановления того духовно-биологического, наверное, можно так сказать, или духовно-природного баланса, который на Водлозере был исторически, вы вместе с вашей супругой Натальей стали восстанавливать в окрестных деревнях часовни, а на Ильинском погосте на острове восстановили Ильинский храм, и со временем там появилась братия. Вот расскажите, пожалуйста, сами, чтобы не я вещала на эту тему, а как это все было, с чего началось для вас, и как вы, будучи директором национального парка, приняли решение круто изменить свою жизнь и стать священником?

О. Олег:

— Надо сказать, что меня на север привела мечта, и я путешествовал вслед за писателем Михаилом Пришвиным, который сто лет тому назад побывал в этих заповедных местах и написал свою, может быть, самую лучшую повесть «В краю непуганых птиц». Отправившись по его следам, я к удивлению обнаружил всю природную гармонию, все это великолепие Богом сотворенного мира в неизменно первозданном виде на востоке Карелии. Но это все было очень хрупко, и вот этот участок тайги, участок нетронутой природы находился под большой угрозой — туда строили лесовозные дороги сразу несколько больших леспромхозов, которые вели вырубки на огромных пространствах, это был такой трансконтинентальный лесоповал советской эпохи, и вот этот уголок нетронутой тайги чудом сохранился именно благодаря своей отдаленности, труднодоступности. И с тем, чтобы сохранить заповедную тайгу Русского Севера, я решил посвятить свою жизнь созданию там национального парка. И удивительно то, что в самый начальный период этой работы, я еще человек очень далекий от Церкви, дал обет поставить поклонный крест на Монастырском озере, если Господь, Бог благословит эту немыслимую и невозможную затею — создать национальный парк на площади в 5000 квадратных километров. В территорию парка должно было отойти примерно 10 процентов лесосырьевых ресурсов целой республики, это в то время, в советское время это из разряда немыслимого и невозможного. И Бог благословил. Десять лет спустя, после правительственного решения о создании национального парка, я не забывал об этом обете, но не получалось его исполнить сразу, все откладывались сроки, и вот десять лет спустя, в 2001 году, мы отправились небольшой экспедицией на Юрьеву гору с отцом Нилом, пострижеником Валаамского монастыря, и поставили там поклонный крест, который был срублен из сосны. Ну, поскольку это обетный крест, его нужно было на месте и вырубить топором из сосны, таков был обет.

А. Митрофанова:

— А вы сами рубили?

О. Олег:

— Да, я сам его рубил, и матушка помогала вырезать титлы на кресте. И когда вечером, поздно вечером, мы несли из рощи на вершину горы этот крест, уже такие были густые сумерки, начало августа, уже белая ночь и заканчивается, мы взяли свечи. Взяли свечи, ну, может быть, для того, чтобы освещать дорогу, может быть, для торжественности события, обозначения торжественности события, мы шли с песнопением тропарей, возглавлял это шествие батюшка Нил. А матушка стояла поодаль, и она потом поделилась со мной, что свечей, которые она посчитала, было на две больше, чем участников этого шествия, то есть мы несли всемером, а свечей она считала девять. И она несколько раз пересчитывала и удивлялась, ей сразу пришла мысль, что, может быть, Диодор несет, но почему на одну больше? Это открылось как раз несколькими годами позже, когда были обретены мощи преподобного Прохора вместе с Диодором, вот тогда открылась эта удивительная загадка, что огоньков было не на один, а на два больше.

А. Митрофанова:

— Это 2001 год.

О. Олег:

— В 2001 году мы ставили крест. Сам обет я дал в 1989 году, когда я был еще студентом Харьковского университета и путешественником, и мечтателем. Когда удалось добиться решения правительственного постановления о создании национального парка, я собирался себя посвятить науке, вообще учился не на биолога, не на лесника, а моя специальность была «теоретическая ядерная физика». Мне очень нравилась моя специальность, я хотел посвятить свою жизнь науке, но мне было предложено возглавить созданный национальный парк, и так я, не думая, не желая, не стремясь к этому, стал директором в очень юные годы, вскоре после окончания университета. Работая директором национального парка, я очень много сил посвящал тому, чтобы восстанавливать храмы, часовни и восстанавливать не как памятники архитектуры, а именно была мысль восстанавливать их, как действующие храмы. Мы мечтали о том, чтобы Водлозерский край был не просто природный заповедник или туристическое место, а мечтали о том, что там возродится жизнь, возродится культура, и понятно, что культура Водлозерья должна строиться на основе православия. Надо сказать, что это место в своей истории имело такое духовное напряжение, такое духовное средоточие, которое очень выделяет этот край из других районов севера, хотя, конечно, весь север осваивался подвижниками, пустынниками, монахами, прежде всего, так происходило освоение наших северных пределов, и Водлозерье — это была часть огромной, так называемой Фиваиды нашей Северной.

А. Митрофанова:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Напомню, в нашей студии священник Олег Червяков, наш гость с Водлозерья, сельский священник. Даже вот затрудняюсь сказать, в скольких храмах и часов них служит отец Олег, потому что по всему Водлозерью всё, что восстановлено — это всё места вашего служения, верно?

О. Олег:

— Сейчас и не только Водлозерье, сейчас в наш приход входят и другие старые храмы Пудожского края.

А. Митрофанова:

— Ещё дальше?

О. Олег:

— Да, и более того, сейчас готовится решение, чтобы приписать к Водлозерскому приходу древнейший храм Республики Карелия, Русского Севера — храм Петра и Павла на Лычном острове в Кондопожском районе, где мы также очень много делаем, чтобы восстановить этот храм, восстановить, главное, его богослужебную, духовную жизнь. Но речь ведь не только о том, чтобы просто совершать те или иные богослужения, речь, наверное, о том, чтобы собрать память, место, найти историю родов тех людей, которые жили, которые ещё как-то сегодня связаны со своим родным краем, а всё это места, уже давно покинутые людьми и большой труд в том, чтобы найти их, разыскать, восстановить память в поколениях. И к большому счастью, радости удаётся иногда отследить поколения или простых крестьян, или священнослужителей вплоть до 16-17 века, это вот удаётся. И вот в этом смысле наша земля русская на севере, она снова собирается вокруг Христа, вокруг храмов Божьих, это вот хороший знак возрождения.

А. Митрофанова:

— В нашей студии также Татьяна Киселёва, член Союза художников, детский иллюстратор, эмальер, иконописец. Татьяна, вы — один из регулярных гостей в Водлозерье. И наверное, когда вы туда приехали, я же тоже там бывала, увидели примерно то же самое: прекрасная деревня Кугана́волок, отцом Олегом построенный там храм, а дальше, чтобы попасть в другие места, края, Куганаволок — деревня населённая, село теперь уже, населённый пункт. Вот дальше Водлозерье, оно пустое. Есть деревня, действительно, но где-то там, может быть, два-три жителя, какая-то жизнь ещё теплится, а остальные места — в основном, это лесники, ну и деревня, которая называется Ва́ришпельда, где живёт как раз отец Олег, где, наверное, и вас принимали в гостях так же, как и меня. Деревня, там два дома. И кроме отца Олега и матушки Натальи, больше никого. Животное только: курицы, козы прекрасные, овечки, кони, не знаю, кони сейчас есть, отец?

О. Олег:

— Есть. Три лошадки у нас живёт, но вокруг-то, вокруг-то бродят стада, олени, ходят лоси, медведи, это заповедный край. И надо сказать, что в Водлозерье — это ведь сегодня такой островок Северной Фиваиды, мало что напоминает о современной жизни, о цивилизации, и всё так же, как было в XVII веке, когда туда пришёл Диодор и основал свою обитель.

А. Митрофанова:

— То есть, нет электричества, нет водопровода, вот этого всего, что мешает человеку, отвлекает, расслабляет комфортом, ничего.

О. Олег:

— Ни дорог, ни троп, только на лодке мы перемещаемся, жизнь происходит на островах.

А. Митрофанова:

— А зимой на «буранах», это такие мотоциклы на лыжах. Татьяна, поделитесь вашими впечатлениями, вы впервые когда с Водлозерьем встретились, о чём подумали?

Т. Киселева:

— Мы с мужем приехали в Варишпельду в 21-м году. И вот я увидела то, что вы сейчас перечислили — это двух людей и живущих вокруг них счастливых животных, которые просто с ними, даже у них собака, которая встаёт на молитву вместе с батюшкой и матушкой. А я в своё время написала и нарисовала книжку для детей «Чудесная дружба», она вышла, переиздавалась много раз. И у меня как-то вот это всё сложилось в такую картину чего-то очень родного, что где-то я уже всё это видела. Ну и, конечно, когда я узнала о Диодоре, первое моё желание было — надо туда обязательно попасть.

А. Митрофанова:

— Тут важно пояснить, что Водлозеро — это одно пространство. Монастырское озеро, где стоял монастырь преподобного Диодора — это другое пространство, это уже Архангельская область, но это недалеко. И вот как раз там, дорогие слушатели, если помните случай, который я рассказывала в «Светлых историях», когда мы на «буранах», вот на этих самых мотоциклах на лыжах, через Карельскую тайгу, зимой, в самом-самом начале марта, на севере это ещё совсем-совсем зима, мы ездили туда 120 километров, и первый и последний раз в жизни я была участником Литургии в сугробах. Для отца Олега это реальность практически регулярного такого служения — и поездки туда, на Монастырское озеро с вашего Водлозерья, и богослужения в сугробах и вообще на открытом пространстве, верно, отец Олег?

О. Олег:

— Да, мы служим Литургии в часовнях иногда и на открытом пространстве, но сейчас это происходит уже несколько иначе. Богослужение на открытом пространстве у нас происходит в сердце Водлозерской тайги на озере Вар-озеро. Это озеро находится где-то в двадцати километрах от нашей деревни, в лесу, туда нет троп, можно пройти по такой едва приметной звериной тропинке из нашей деревни, и туда мы совершаем паломничество иногда вот с нашими прихожанами, молодыми людьми из Петрозаводска, которые к нам приезжают. Там у нас стоит часовня Архистратигу Божьему Михаилу и Небесным Силам Бесплотным, мы туда приходим поклоняться Ангелу-хранителю водлозерских лесов, служим службу Христу Богу, конечно, но вот мы поклоняемся и Ангелу-хранителю. Мы убеждены, что у нашей заповедной тайги есть Ангел-хранитель от Бога. И часовенка, которая посвящена Небесным Силам и нашему Ангелу-хранителю, она стоит на вершине высокой-превысокой горы с такими крутыми склонами, что туда можно забираться только на четвереньках. На вершине этой горы стоят высокие сосны корабельные, такой бор сосновый, эта круча обрывается в озеро, и так, что когда ты стоишь на вершине горы, под твоими ногами светлая гладь озерная, по сторонам сосны-колонны, подпирающие небо над головой небеса. А часовенка, в нее нельзя зайти, но там алтарь, туда можно протянуть руки, а внутри алтаря эмалевый иконостас из горячей эмали.

А. Митрофанова:

— Татьяниной работы, нет?

Т. Киселева:

— Нет, это работы моей подруги из Санкт-Петербурга, Ольги Лысенковой, она как бы первооткрыватель этого места, а потом уже появилась я там.

О. Олег:

— И мы совершаем там Литургию под открытым небом. И мы называем этот храм Троицким собором, поскольку весь мир — это храм Божий, и Бог Своим пришествием освятил весь мир, и наш храм — это весь мир, вся вселенная, и этот заповедный край. И над нами купол — небеса, сосны — это стены и колонны нашего собора, подножие — озерная гладь. Там совершаются богослужения, совершается литургия. Не всегда бывают прихожане. Точнее, прихожане бывают всегда, была история, когда первый день Пасхи в этом году, я отправился туда совершить Литургию...

А. Митрофанова:

— А сколько в расстояниях это из вашей деревни Варишпельды?

О. Олег:

— Это двадцать километров по глухому лесу, по тайге.

А. Митрофанова:

— Пешком выходите?

О. Олег:

— Ну да, зимой можно как раз на снегоходе проехать, а летом только пешком. Вот. И я немножечко посетовал: «ну как же так, вот никого нет в этот раз, и я один буду служить литургию», такое бывает. И я не очень долго сетовал, потому что я обнаружил, что рядом со мной стоят олени, они стоят, расположившись таким полукругом вокруг этой часовни. Я их обнаружил заранее, когда подъезжал на снегоходе к этому месту, я увидел, что прошло стадо оленей и зашло как раз в эту рощу, но всё-таки они могли уйти и не дожидаться меня, но так случилось, что они ушли недалеко, они подошли в подножие этой горы и расположились вокруг часовни, слушали молитву. Так что и в этот раз были прихожане.

А. Митрофанова:

— Вы знаете, если бы я не побывала у вас там и не увидела своими глазами, как это происходит, у меня бы, наверное, и сейчас появилась такая грешная мысль, что вы пересказываете сюжет какой-то приключенческой книги или что-то подобное, но нет, это правда: олени, которые пришли на литургию, маленькая, крошечная вот эта часовня, туда же зайти нельзя, я так понимаю, там места просто нет?

О. Олег:

— Там нет места, она стоит на высоких ногах, она вся срубленная с дерева, это сруб такой, серьёзный капитальный сруб с кровлей с крестом, двухстворчатые врата, но туда нельзя зайти. Там внутри есть алтарь, куда можно только просунуть руки.

А. Митрофанова:

— Как, напомните, деревня называется эта, о которой вы сейчас говорите?

О. Олег:

— А это не деревня — это лес, это тайга, это необитаемая пустыня.

А. Митрофанова:

— Часовню эту, получается, вы не восстановили, а поставили заново?

О. Олег:

— Да, конечно. И она посвящена Ангелу-хранителю нашего заповедного края.

А. Митрофанова:

— Вот у отца Олега есть эта особенность, я не знаю, как вы это делаете! Ну понятно, что часовню вы ставите своими руками, когда я у вас спросила: «Но ведь это же там средства какие-то, что-то?», вы мне сказали совершенно честно и открыто: «Да мы как-то начинаем делать, а если что-то нужно, Господь посылает». По всему Водлозерью стоят восстановленные или заново построенные вами часовни и храмы, и это всё вот делается вашими руками, и, ну, пошлёт Господь людей-помощников — будут помощники, или своими силами — это как вообще всё?

О. Олег:

— Строит Господь и это чудо, и мы свидетели этого чуда, которое совершается на наших глазах. И мы бесконечно благодарны Господу, что Он нам доверил быть свидетелями, участниками этого чуда, Его сотрудниками. И ничего, буквально ничего мы не присваиваем себе, мы считаем, что нам Господь дал счастье и радость потрудиться вместе с Ним и поучаствовать в этом деле возрождения края. Но я, собственно, ведь как и стал священником: мы восстанавливали Ильинский храм, Ильинский погост древний и пригласили туда на служение отца Нила, постриженика Валаамского монастыря, он вел подвижническую жизнь, но был убит злодеями в 2003 году, вот 20 лет как раз уже прошло в этом году 20 лет как с тех пор. И владыка сказал, что — «ну, больше я не смогу никого найти к вам, это слишком далекий край, того кто согласился бы в таких условиях жить», ведь батюшка служил в неотапливаемом храме, жил в доме, где у печки зимой замерзала вода в ведре, но он был счастлив и радовался тому, что небо близко, до него можно рукой дотянуться. Вот, но он был, видимо, действительно единственным. И тогда владыка предложил служить мне: «раз ты построил эти храмы, раз ты так хочешь, чтобы духовная жизнь не прекращалась на Водлозере, то становись священником».

А. Митрофанова:

— Буквально на минуту мы сейчас прервемся, дорогие друзья. Напоминаю, что в нашей студии сегодня удивительные гости: сельский священник с Водлозерья Олег Червяков-отец Олег, и Татьяна Киселева, член Союза художников, детский иллюстратор, эмальер и иконописец. Во второй части программы поговорим сейчас уже о Монастырском озере, о монастыре преподобного Диодора и о том, как в наше время были обретены мощи этого святого. Я Алла Митрофанова, буквально через минуту вернемся.

А. Митрофанова:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие друзья, напоминаю, что в нашей студии сегодня люди, первый раз на Радио ВЕРА, хотя, думаю, что постоянные слушатели уже в курсе того, о чем мы сегодня говорим: Карелия, Во́длозеро, национальный парк и удивительные места, где люди, животные в гармонии друг с другом живут и славят Бога. А также восстанавливаются старинные часовни, строятся новые часовни, ставятся поклонные кресты, строятся храмы и служит там сельский священник, отец Олег Червяков, который сегодня здесь, в нашей студии. И также здесь сегодня Татьяна Киселева, член Союза художников, детский иллюстратор, эмальер, иконописец, гость Водлозерья и тот самый мастер, который сейчас занимается изготовлением раки для преподобного Диодора Юрьегорского, чтобы его мощи достойный ковчег имели для сохранения. Татьяна, как понимаю, когда вы два года назад оказались в этих местах и приехали на Монастырское озеро уже с Водлозерья к преподобному Диодору, то храм, который отец Олег там поставил, уже стоял? Потому что когда мы были, его еще не было, почему вот я говорю, что мы в сугробах, Литургию отец Олег служил в сугробе. Когда вы приехали, там уже был деревянный храм?

Т. Киселева:

— Да, Троицкий храм был построен в 14-м году. Архитектор Бодэ этого храма.

А. Митрофанова:

— Поставлен он трудами отца Олега, опять же?

О. Олег:

— Нашей общиной.

Т. Киселева:

— Ну да. Об этом мне рассказывала матушка, как на снегоходах, по одному, по два бревна они все эти 100 километров возили по бревнышку, этот храм и строили. Это, конечно, фантастическая история.

А. Митрофанова:

— А сколько же времени потребовалось для того, чтобы возвести храм, ведь он же довольно высокий?

О. Олег:

— Храм, да, высокий, наверное, больше 20 метров в высоту, это деревянный сруб, довольно массивный двухэтажный храм. Там есть нижний зимний храм-усыпальница, где находится рака преподобного Диодора и преподобного Прохора. И второй этот храм посвящен Введению Божьей Матери во храм. А верхний храм, собственно, Троицкий, довольно массивное сооружение. Но, кроме того, там ведь построена и часовня над кельей преподобного, и сама келья восстановлена, келья-землянка, дом смотрителя довольно просторный. То есть, это целый комплекс построен в этом глухом, непрохожем, совершенно недоступном краю, куда добраться можно только на вертолете, и туда нет ни троп, ни дорог. По реке можно подняться, но это спортивное путешествие третьей категории сложности, если говорить о любителях путешествовать на байдарках или рафтах, потому что река очень порожистая, труднопроходимая. И вот человек, который берет в руки путеводитель, совершает путешествие в этот заповедный таежный уголок, выходя с Илексы на простор озера Монастырского, вдруг видит какое-то совершенно фантастическое зрелище, когда в озеро глядится, в отражение озерное смотрится высокий стройный деревянный храм — ну, это такое вот китежское видение какое-то.

А. Митрофанова:

— Абсолютно.

О. Олег:

— Совершенно первозданные леса кругом, плавают лебеди в затоках Монастырского озера, высокие ели, сосны, и вдруг — храм! И это не видение, это реальность. Как это всё там появилось, я сам удивляюсь, потому что храм мы строили на другом острове, в ста километрах южнее на Водлозере, где тоже нет дорог, где нет троп, но всё-таки там как-то ближе к жилью, хотя бы немножечко ближе. Вот мы строили сруб этого храма в Варишпельде, и когда он был закончен, а строили мы его несколько лет, и глядя на эту просто громадину, было совершенно непонятно, как он попадёт на озеро Монастырское, на сто километров по этим лесам, болотам, буреломам, как вообще туда добраться? Туда можно налегке проехать в хорошую погоду...

А. Митрофанова:

— Это как вот мы ездили?

О. Олег:

— Да, но тащить бревна девятиметровые, как это всё возможно? Но Господь устроил всё, и мы просто в очередной раз взялись и начали это делать, мы просто взяли большие сани, на эти сани погрузили большие брёвна, стали прокатывать дорогу туда, размечать её, и это был правда очень большой труд, но Господь прислал несколько волонтёров из Архангельска, из Онеги, которые вместе с нами выполняли этот нелёгкий труд, но работа по перевозке сруба продолжалась два с половиной месяца, без остановки, каждый день. Рейс занимал: мы начинали в 4 утра, грузили брёвна, увязывали их, в 7 утра мы выезжали, к четырем примерно, после полудня, мы добирались до места, сгружали бревна, наскоро пили чай на морозе, ехали обратно, вот в 12 мы приезжали в Варешпильду, где строился сруб, для того, чтобы в 4 утра начать новую загрузку. И вот так 4-5 снегоходов работало в течение двух с половиной-трёх месяцев, без выходных, без остановки, по той причине, что там находилась бригада наших плотников, которые ждали уже эти брёвна и укладывали их в сруб, и мы должны были это успеть за тот очень короткий период навигации, поскольку болота и ручьи промерзают только к Новому году, даже к Крещению, то есть вот раньше середины января туда не проехать, а уже после середины апреля уже не проехать, вот за этот период нужно было собрать сруб, и не просто собрать сруб, но надо же было сделать столярные изделия, полы, потолки, срезать колоды, причём это же всё традиционное строительство, это ж не просто там на саморезах, это же безгвоздевое строительство, мы же всё делали топорами, тёслами, скобелями, деревянные крыши с потоками, тесовые главки под лемех, по сути, мы старались сделать так, как мог бы делать или делал преподобный Диодор в то время, то есть это сооружение, оно аутентично 17 веку, оно аутентично тому времени, это не что-то новое, не какое-то вот новое сооружение, оно новое, да, по строительству, но по технологии, по архитектуре, по внешнему виду, по замыслу, оно аутентично тому храму, который там мог появиться в 17 веке.

А. Митрофанова:

— Отец Олег, вы знаете, я просто переживаю только об одном: что у нас бежит время, оно просто мчится, а мне так о многом ещё хотелось бы вас расспросить, просто вот для того, чтобы мы успели хотя бы о самом-самом главном. Расскажите, каким образом обрели вы мощи преподобного Диодора? Было это до строительства храма, после строительства храма? Как вообще это происходит?

О. Олег:

— Это тоже чудесное событие, оно, безусловно, чудесное. Во-первых, мы почему-то были уверены, что там мощи есть, но у нас не было никаких доказательств этого, потому что мощи могли быть утеряны, они могли быть осквернены, потому что был период богоборческий, когда специальные экспедиции снаряжались, которые изымали мощи в северных обителях и уничтожали их, а это был очень почитаемый святой, вполне такая экспедиция могла бы состояться.

А. Митрофанова:

— Даже в такое труднодоступное место?

О. Олег:

— Конечно, тем более, что это место было связано с очень такими грозными событиями, когда там фактически до начала 30-х годов было Белое сопротивление, там был фронт гражданской войны, и нужно было выжигать, что называется, калёным железом всё вот это христианское начало, на котором это сопротивление только могло строиться большевикам. Мы не исключали этого, мы не исключали и другое, что просто благочестивые люди, монахи близлежащей, например, Кожеозерской обители, могли просто изъять мощи, увезти, перепрятать, перезахоронить. Но при этом мы уже строили храм, строили мы храм, как усыпальницу над мощами, как храм-памятник преподобному Диодору и его обители. И когда уже сруб был храма готов, мы озадачились вопросом: а есть ли мощи? То есть, должно было быть наоборот. И возник вопрос: вообще, где ставить храм? Мы примерно знали, что он здесь стоял, но его нужно было поставить точно над мощами, и вот то место, собственно, усыпальница должна была быть над предполагаемой ракой, к которой приходили поклоняться в дореволюционное время. Более того, там стоял лес — там, где был храм, стоял лес, а это федеральное особо охраняемое учреждение. Каждое дерево, даже просто небольшой кустик, мог обернуться невероятными штрафами, если бы мы взялись просто так там рубить и что-то строить. Но первое: сруб храма готов, как его ставить в лесу, непонятно. Мы обратились за помощью к Господу, и прошел ураган. Прошел ураган, который снял полностью под корень весь лесной массив, но не на всей горе, а на территории площадью примерно в полгектара, где стоял монастырь, внутри ограды. Вот рядом ни одно дерево не упало, а внутри это под ноль была сведена вся территория застройки.

А. Митрофанова:

— Это 21 век! Это мы не житие сейчас читаем, это 21 век!

О. Олег:

— Это 21 век, это 2012 год. Нам оставалось только оформить акт о том, что территория из лесопокрытой переводится в не лесопокрытую. Это было сделано в Илекском лесничестве Онежского филиала национального парка. Но все-таки — вот пустое, уже открытое место, бурелом, мы стали расчищать, расчистили бурелом, но все-таки, а где, собственно, рака преподобного, и есть ли там мощи? Мы были несколько самоуверенны и стали копать сами — ничего не смогли найти, понять, разобраться. Нужен археолог, но где взять археолога с открытым листом, который бы захотел поехать в такую даль, который бы захотел потратить свое время и сделать это причем бесплатно и срочно? И такой человек нашелся, тоже через цепь невероятных событий, уже через неделю после того, как мы вернулись, не солоно хлебавши оттуда, через неделю с нами туда на аэроходе добирался Алексей Алексеев, сотрудник Института археологии РАН. И мы смогли выполнить работы по квалифицированным, именно квалифицированным раскопкам и определению места захоронения. Причем мы обнаружили удивительные вещи: что в том месте, которое было зафиксировано в описаниях протоиерея Петра Пятницкого, служившего там в 19 веке, и мы нашли остатки раки, нет захоронения, там его не было. Захоронение было несколько сдвинуто, потому что преподобного похоронили не в храме, а рядом с им построенным храмом, потом был пожар, был построен второй храм, уже над мощами святого, потом этот храм сгорел, был построен третий храм, потом четвертый храм разрушили большевики, и как бы вот это место все время менялось, люди не могли зафиксировать точно. И вот благодаря Алексею мы нашли точное место погребения Диодора, мы смогли убедиться, что там находится колода с мощами святого, и у нас не было благословения доставать колоду, у нас не было благословений ни от Господа, ни от архиерея для того, чтобы вскрывать гробницу, но мы точно убедились, что она там есть, мы точно определили место, где она находится, и это, казалось бы, все. Но я задал вопрос археологу: есть же ученик преподобного, он прославлен вместе с ним, как сподвижник преподобного, преподобный Прохор, значит, он должен быть тоже здесь похоронен, его могилу нужно искать рядом. Но то, что Алексей Алексеев сказал, что «я ученый, я не фантаст, я не могу без документов, нет никаких свидетельств и документов о погребении преподобного Прохора». И только мы поговорили, не прошло даже сорока минут — над раскопом прошел дождь, и дождь выявил место могилы преподобного Прохора. Эта могила была совсем рядом с могилой Диодора, и когда мы вскрыли эту могилу, мы обнаружили мощи преподобного Прохора, причем в том самом месте, где должна быть поставлена опора фундамента будущего храма, и если бы не этот разговор и не это обретение, эти мощи были бы уничтожены при строительстве, ненароком.

А. Митрофанова:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья. Я думаю, что сегодняшний разговор, он практически на каждого человека произведет неизгладимое впечатление, не про жития, мы говорим, написанные во времена Средневековой Руси или, может быть, святителем Антонием (Храповицким_, а говорим про 21 век, про обретение мощей преподобных Диодора и Прохора на Монастырском озере, про то, как сейчас там уже поставлен им храм-памятник над их мощами. Священник, сельский священник, отец Олег Червяков с Водлозера сегодня здесь, в нашей студии, и вот как раз тот художник, иконописец, эмальер, который занимается изготовлением раки, достойной раки для преподобного Диодора и преподобного Прохора — Татьяна Киселева в нашей студии. Татьяна, вы уж простите, что так с отцом Олегом мы разговором увлеклись, и я меньше времени эфирного уделяю вам, но просто...

Т. Киселева:

— Мне самой очень интересно, я многие вещи даже и не слышала.

А. Митрофанова:

— Это какие-то уникальные просто истории! Отец Олег, спасибо, что делитесь самым таким сокровенным. Татьяна, расскажите, пожалуйста, по вашей задумке, какой должна быть рака для преподобных Диодора и преподобного Прохора?

Т. Киселева:

— Ну, вот мы в 2022 году с мужем стояли на службе, служил отец Олег, служба проходила именно на Монастырском озере, в Троицком храме, и батюшка нам рассказал о своих чаяниях: они с матушкой хотят, чтобы здесь была рака, и мы загорелись желанием сделать эту раку, но с чего начать, и начали тоже с жития. Диодор, когда он почувствовал, что должен построить монастырь, он не знал, на какие средства это сделать, и ему было видение, что он должен пойти в Москву, и Диодор пошёл в Москву, попал к первому нашему царю Михаилу Фёдоровичу и его матери, и получил от них благословение на постройку монастыря, деньги и церковные сосуды. И вот мы с этого и начали, то есть церковные сосуды — это 17 век, это эпоха русского узорочья, это эпоха высокого уровня русского эмальерного искусства, и вот тут как бы возникла зацепка, что мы должны сделать раку именно чтобы она была, ну вот пустынька царская, и рака должна быть царской. А вообще что такое рака — это такое, ну как бы место упокоения райское, место упокоения святого в раю, то есть она должна быть очень красивая. И вот это русское узорочье, этот стиль вышел из недр народной культуры, это был такой пасхальный очень красивый стиль, который как раз именно в 17 веке, и мы решили, что рака должна быть именно вот такая, она должна как бы напоминать эстетику русского узорочья, и эмаль, именно с 17 века, эта технология эмали, она имеет право там быть. И мы сделали вот такой эскиз, причем цвета самой раки, самого тела раки мы задумали сделать такие, как таежные, лесные, чтобы там были цвета мхов, цвета ягод, цвета того места, где жили эти святые, это их как бы райская пустынька, вот такую раку мы хотим сделать.

А. Митрофанова:

— Помогай Бог!

Т. Киселева:

— Спасибо.

А. Митрофанова:

— По-моему, это идея, вот эта деликатность, вписанность и в исторический контекст, и в природный ландшафт, и цветами вы хотите попасть, и так, чтобы это соответствовало духу монастыря преподобного Диодора — ну вот настоящие художники, они так и работают, насколько знаю. А расскажите про эту технику «горячей эмали», что это такое, в которой вы как раз трудитесь?

Т. Киселева:

— Да. Техника очень древняя, ей, наверное, несколько тысяч лет, и к нам на Русь она попала из Византии, сохранилось много византийских предметов церковных и каких-то украшений женских. Техника потрясающая, потому что она с годами не теряет ни яркости, ни своих свойств, а сама техника выглядит так: берётся металлическая пластина, в Византии это была золотая пластина, а мы, конечно, не можем себе это позволить, мы берём медь, и сверху наплавляются при высокой температуре, температура у нас в печи 850 градусов, наплавляются такие порошкообразные эмали — это стекло, грубо говоря, толчёное стекло, и техникой это уже спекается как бы на века, вот два материала основополагающих — это металл и стекло, и техника вечная. Краски не тускнеют, ничего с ними не происходит ни от осадков, ни от чего, лишь бы только, как стекло его нельзя бить, и называлась эта техника в 17 веке «огневые краски».

А. Митрофанова:

— Я думаю, что это такая дорогая история, затратная, но слушая то, как рассказывает о восстановлении храмов и часовен отец Олег, очень надеюсь, что Господь и здесь тоже управит, и даст и помощников, и удастся нужные средства собрать для изготовления достойной раки для преподобного Диодора и преподобного Прохора. Там цена вопроса, кстати, напомните, какая?

Т. Киселева:

— Там, по-моему, 560.

А. Митрофанова:

— Это вместе уже и с деревянной основой раки, и со всеми?..

Т. Киселева

— Частично нам дали денег, есть благотворительница, которая дала деньги на эмали, на иконы, то есть теперь у нас резьба, закончить эмали, всё это собрать, расписать раку, потому что она и резная, и расписная, это вторая техника — это резное дерево, это тоже 17 век, это народное творчество, то есть тут совмещаются две техники, которые характерны именно для 17 века. Ну, и собрать и довезти.

А. Митрофанова:

— Собрать здесь, довезти в Карелию до отца Олега, а из Карелии на Монастырское озеро?

Т. Киселева:

— Да.

А. Митрофанова:

— Это тем же самым зимним путём, на снегоходах, да, отец Олег, получается, надо будет везти? Вот так же, как вы перевозили и храм по брёвнам?

О. Олег:

— Да.

А. Митрофанова:

— Вы знаете, вопрос, который, наверное, возникает нередко у ваших гостей: отец Олег, ну вот вы восстанавливаете храмы и часовни, поставили храм на том месте, где был монастырь преподобного Диодора, служите там вы, и вот ещё зверушки приходят, олени приходят — верно ли это, правильно ли это, как, зачем в пустынных местах созидать вот эту красоту, если людей практически не осталось? В 50-е годы 20 века крестьяне, которые там ещё жили в это время, их оттуда вытравила советская власть, и всё, и вот теперь и вы там вдвоём с матушкой Натальей, и вот как это всё, зачем?

О. Олег:

— Сейчас много говорится о «Русском мире», что такое «Русский мир» — это геополитика, это вооружение или что-то другое. Мы считаем, что «Русский мир» — это прежде всего наша земля, наши святыни, и вот эта удивительная гармония, которую мог создать русский человек, возводя землю к небу через храмы, через молитву, через освоение, окультуривание ландшафта. И мне думается, наш огромный прекрасный заповедник без этих храмов, без поклонных крестов, без молитвы был бы пуст, и едва ли Бог бы благословил это дело, если бы это дело не служило его замыслу о мире и о человеке. Мы восстанавливаем именно гармонию, которая заложена в мироздание.

А. Митрофанова:

— Низкий вам поклон, отец Олег, за то, что вы делаете, и огромный привет матушке Наталье. Благодарю вас, просто нам пора завершать программу, я понимаю, что мы только-только начали, только самых каких-то базовых вещей пока коснулись, говорить можно бесконечно о том, как устроена жизнь на Водлозере, это какое-то бесконечное чудо, и стои́т это чудо, по-моему, на настоящей любви, вот если она есть в нашем мире где-то, Водлозеро — одно из тех мест, куда можно приехать и увидеть ее своими глазами. Священник Олег Червяков, собственно, сельский священник с Водлозера, из Водлозерского национального парка, сегодня был в нашей студии, Татьяна Киселева, член Союза художников, художник и детский иллюстратор, эмальер, иконописец. Эмальер от слова «эмаль», так чтобы было понятно, художник, который профессионально занимается эмалевыми техниками, были сегодня в нашей студии. Дорогие друзья, если вы захотите переслушать этот разговор, а я это точно буду делать, и не раз, radiovera.ru — наш сайт, заходите, и по имени священника Олега Червякова и Татьяны Киселевой можно будет программу эту там найти. Я Алла Митрофанова, прощаюсь с вами, еще раз низкий поклон за то, что вы к нам сегодня приехали, благодарю. До свидания.

О. Олег:

— Спасибо, Алла. Спасибо, Татьяна.

Все выпуски программы Светлый вечер

tolpekina