«…Помните же, помните все вы, братья и сестры мои, что своими силами не можем мы воевать с духами злобы поднебесными.
Помните, что все наши надежды должны мы возлагать только на помощь Господа и Бога нашего Иисуса Христа, Который подножием Своего страшного креста стер главу древнего змия. Аминь!»
Это был голос народного артиста России Владимира Заманского, который читал завершительные слова из проповеди Святителя Луки (Войно-Ясенецкого), из его целительного слова «О борьбе с духами злобы поднебесными», произнесенного 12-го августа 1956 в Алуштинской церкви после литургии. Эта запись была сделана в начале 2000-х годов в библиотеке Московского Кафедрального Соборного Храма Христа Спасителя.
…Должен вам сказать, что это редкий случай в нашей «Закладке», – когда цитируемый голосом автора ли, актера – отобранный нами фрагмент текста, – не содержится в книге, которую мы сегодня представим. Редкий, но в данном случае, кажется, закономерный случай. Потому что выпущенный Московским Сретенским монастырем в замечательной серии «Подвижники благочестия XX века» сборник документов, составленный протоиереем Николаем Доненко и профессором Филимоновым, – сборник под названием «Разработку Луки продолжаем…» (это постоянная фраза из докладных записок Министерства Госбезопасности СССР) – не подвластен даже короткому цитированию.
Эти почти пятьсот страниц будничных доносов советских жандармов и уполномоченных по делам религии, – по моему впечатлению, жуткое, сюрреалистическое и в историческом смысле антропологическое чтение.
Что процитируешь из этих рассекреченных бумаг, думая о которых, жалеешь ту древесину, те деревья, которые пошли на их изготовление?
А завербованные этими идеологами осведомители (ведь кто-то из них, возможно даже и жив сегодня)? Что бы они сказали, – сообщи им достоверно, что спустя без малого сорок лет после кончины архипастыря, он будет причислен к лику святых как святитель и исповедник?
…Но читать это всё – необходимо, хотя временами хочется себя ущипнуть: да было ли такое, да говорили ли таким языком, да относились ли так к людям, пусть и облаченным в чуждые для служителей-идеологов парчовые одежды? Было.
И время было особое: тот самый новый накат на церковь, после относительного примирения с нею в военное и послевоенное время; время, когда Хрущев пообещал показать по телевизору «последнего попа».
И вот, читая сборник, я неотступно думал о том, что эти дремуче-косноязычные, бюрократические бумаги всё же – каким-то своим, таинственным образом – свидетельствуют нам, верующим и тянущимся к вере – об Истине, о силе Слова Христова. О святости величайшего из наших современников – врача человеческого и врача духовного, страдальца, познавшего через свои страдания – Бога.
О Святителе Луке (Войно-Ясенецком).
Невероятно, что сохранились две уникальных записи его голоса, голоса святого. Техническое их качество не поддаётся оценке, слышно еле-еле, но слышно. Давайте вместе поклонимся составителям сборника этих документов и вместе послушаем голос Святителя.
Сначала я прочитаю этот фрагмент – сам, для облегчения восприятия..
Вот – завершительная часть из слова «О преображении Господнем», – произнесенного 14 августа 1956 года на даче в Алуште. Говоря вослед Спасителю (Евангелие от Луки) о малом стаде, о том, что нельзя отчаиваться, об ободрении и утешении этого малого стада в день Второго пришествия, – тогдашний предстоятель Русского православия на Крымской кафедре, святой целитель Лука Войно-Ясенецкий сказал:
«…Будем же, братья и сестры мои, жить так, чтобы быть достойными в этот страшный час восклониться, с великой радостью восклониться. Ибо приблизилось избавление наше. Будем же достойны этого и не будем унывать. Аминь!»
Это был голос святого целителя Луки (Войно-Ясенецкого), фрагмент уникальной аудиозаписи 1956-го года.
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе
19 апреля. О грехе уныния
В 17-й главе Книги притчей Соломоновых есть слова: «Весёлое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости».
О грехе уныния, — протоиерей Максим Первозванский.