Поделиться
Художник: Инга Рачкова.
Это был голос поэта и публициста Юрия Кублановского, уроженца приволжского Рыбинска, и в данном случае – редактора-составителя уникальной для нашей словесности книги, воспоминаний писателя-самородка Павла Зайцева: «Записки пойменного жителя». Рукопись этого произведения была действительно рукописью – советская общая тетрадь в клетку, убористо исписанная крупным почерком коренного русского человека, многолетнего жителя легендарной Мологи, – варварски затопленной вместе со всей низменностью, молого-шекстинским междуречьем, редкой в своем богатстве кладовой живой природы.
Павел Иванович Зайцев оказался не просто свидетелем, той, ушедшей под воду рыбинского водохранилища, ушедшей, как Атлантида жизни. Оказался не просто самобытным литератором с живописным, поэтическим слогом и вкусом, заставляющими вспоминать имена Пришвина и Аксакова…
Его красочное, памятливое, вкусное и воистину захватывающее повествование – образец трепетной и одновременно строгой любви к своему народу и своей земле. Редкие, архивные ныне качества. Читаешь, и слезы наворачиваются на глаза – была такая жизнь и – отношение, благодарное, внимательное, сыновье.
«Пойменские мужики и бабы отличались завидным дол¬готерпением, уживчивыми характерами, не было среди них строптивцев. Они и новшества Советской власти пережили спокойно, без лишнего ажиотажа и ненужных скандалов, без грызни и шума.
Поймичи до мозга костей любили свою землю, её леса и луга. Они не мыслили себе жизни без неё. О ней были их глав¬ные помыслы и заботы. Молока от колхозных и единоличных коров сдавали поймичи столько, что его хватало и на сыры и на масло. Лавки потребкооперации ломились от куриных яиц, от овечьей шерсти, которую молого-шекснинцы сдавали туда в обмен на одежду. Сотни барж, нагруженных колхозным молого-шекснинским сеном, проплывали в летние навигации по Волге – до многих волжских городов!..
Размеренно, как по-накатанному, шла себе жизнь из года в год – мудрая, правильная, честная, трудолюбивая.
Такой уклад жизни не мог формировать дурных людей, совесть и честность были для поймичей неписаным законом жизни. Вот что должно служить высоким примером даже и для цивилизованных стран: грамоты не знали, культурных ритуалов не ведали, а жили по чести и совести!»
Много лет тому назад один русский писатель обмолвился в письме, что чтение мощных, хороших книг – он тогда помянул Толстого, – меняет человека к лучшему, да что там – меняет чуть ли не цвет его глаз, состав крови. Полнокровное свидетельство о своей, зазря уничтоженной земле, живой голос старого мологжанина Павла Зайцева, посчитавшего своим долгом запечатлеть своё свидетельство в слове, – укрепляет меня в мысли о нашей ежедневной ответственности за всё то богатство, которым столь щедро одарил и продолжает одаривать нас Создатель. Стыдно, но и счастливо читать эти страницы, – назидание и благодатное наслаждение разом.
