«…Я, можно сказать, была очень невлюбчивая. А богатые много заглядывали. Только я не хотела, например, за богатого замуж, потому что у меня ничего не было. У меня двое штанишек было и рубашечка – или одна, или две. Ну, лапти, может. И всё. Не, косы у меня были! Косы у меня хорошие были.
У меня красота была, все было на месте, и за мной много-много гонялись ребята, много. И журналисты мне находились. Переделкино-то – это же журналистика.
Я на танцы пошла, и журналист ко мне привязался. Ну, познакомилися, через три дня назначили с ним свидание, он привел мене к своим друзьям к журналистам. Привел меня – а там здание-то большо-ое такое!.. двор большо-ой такой!.. Ведет, а я боюся!.. Он привел, а там сидят нога за ногу, культурные такие, красивые, разукрашенные, курят!
Я посмотрела: нет, это мне не годится. Ну, я как-то туды, сюды и за поворот. Он-то думал, может, я в туалет, или мало ли я чего. А я выбежала – как дунула бегом! А он кричал-кричал, а я бегу-бегу – а потом уже калитку открыла, закрыла калитку и помахала рукой. И всё, и на этом конец».
Это был голос писателя Антона Понизовского. Звучал фрагмент из его дебютного романа «Обращение в слух», из книги, вызвавшей довольно бурную реакцию, как читателей, так и критиков.
Меня эта книга тоже сильно взволновала.
…В отеле швейцарского городка четверо соотечественников горячо беседуют о самом главном и больном, о русской душе. В компании – два гуманитария. Один – правда, бывший ученый, а ныне – состоятельный интеллектуал-западник, застрявший в гостинице после катания с гор; другой – явно человек верующий, капельку не от мира сего, обрабатывает для западного лингвистического проекта аудиозаписи исповедальных монологов тех или иных жителей России.
Тех, кого принято называть «обычными», «простыми людьми».
И еще здесь две женщины: юная, случайная, загадочная Лёля и зрелая, жена западника – Анна.
Разговаривают все эти люди под прослушивание тех самых аудиозаписей.
Есть у романа и пятое действующее лицо – Достоевский, который явлен и в бесконечном поминании имени, и в цитировании, и в споре-разборе. …И даже – в проекции героев оттуда – на героев отсюда. Ну, то есть, как если бы схватились Федор Карамазов и Смердяков в одном лице (западник-бизнесмен Белявский) с князем Мышкиным и Алёшей Карамазовым (филолог Федор) – в другом.
Повторюсь, всё густо пронизано историями из жизни, (в основном, очень горькими и даже страшными).
Впрочем, вы-то сейчас слышали короткую и невинную.
В самом конце романа филолог Федор говорит открывшейся ему Лёле – самое своё главное, заветное. Он шел к этой главной своей догадке мучительно-долго, шёл-шёл и дошёл.
«Эти истории, которые нам рассказали, вообще все эти люди – такое богатство. Такая сказочная пещера. Как будто приданое нам с тобой. Все живые.
А мы их не слышали. Мы их перебивали, пытались их интерпретировать, объяснять. Мы жалели их. А я теперь думаю: может быть, даже не надо сразу жалеть. Чуть попозже: жалеть, возмущаться, сочувствовать – но сначала услышать. Такими, как есть.
Это самое важное: не такими, как хочется, не придуманными – а такими, как есть. Просто слушать. Заставить себя замолчать».
Я уже говорил, что в наше совсем не литературное время книга Антона Понизовского «Обращение в слух» встряхнула многих.
Одним из первых её, еще в рукописи, читал литератор Виталий Каплан. В его отзыве есть особенный пассаж. «Автор не столь наивен, чтобы предлагать читателю ту или иную форму её разгадки русской души. Разгадки нет, но проговорены вещи, может, даже более важные, чем сама эта разгадка. Например, что такое подлинная любовь, в чем заключаются прощение и понимание, можно ли воспринимать спасение и погибель в черно-белой, двоичной логике; является ли посмертная судьба человека – простой суммой его грехов и добродетелей, или все сложнее…»
«И что еще для меня важно, – говорится в том отклике, – “Обращение в слух” разрушает незримую, но вполне реальную границу между мирами литературы православной и светской».
Признаться и для меня, это было и остается крайне важным. Не говоря о том, что в лицо собственному народу нам с вами удается взглянуть не так уж часто.
Не говоря – услышать.
3 июля. О кротости и смирении Христа

В 11-й главе Евангелия от Матфея есть слова Христа: «Я кроток и смирен сердцем».
О кротости и смирении Христа — священник Захарий Савельев.
Смирение Христа заключается в том, что Он, будучи Богом, будучи Творцом, воплотился и стал человеком. В этом Его кротость и смирение заключаются как Бога— Бог, Который снизошел до человеческого естества.
Но, кроме того, кротость и смирение Спасителя ещёи проистекает из Его земной жизни как человека, потому что Он не гнушался хромых, слепых. Спаситель принимал всех людей и не оставлял без Своего внимания не только людей обычной наружности, но в том числе и болящих.
Но, кроме того, и смирение Спасителя заключается в том, что на Тайной Вечере, будучи Учителем и Наставником, а также Богом и Спасителем целого мира, Он умыл ноги Своим ученикам. Это действительно великая кротость и великое смирение и большой пример для подражания всем нам.
И по сей день при совершении Таинства Евхаристии эта кротость и смирение каждому из нас напоминается через чтение Священного Писания на литургии и, в общем-то, образом богослужения. Само совершение литургии нам это паки и паки напоминает. Вообще, то, что мы совершаем Божественную литургию, что мы кусаем зубами Того, на Кого ангелы боятся смотреть, как говорил об этом святитель Иоанн Златоуст.
Все выпуски программы Актуальная тема
3 июля. О превозношении

В 11-й главе Послания апостола Павла к римлянам есть слова: «Если же превозносишься, то вспомни, что не ты корень держишь, но корень тебя».
О превозношении — священник Родион Петриков.
О, как легко забыть эту простую истину, особенно когда речь идёт о вере, традициях, нашей национальной или даже церковной принадлежности!Человек может гордиться тем, что он — часть правильного народа, истинной конфессии и духовной элиты.
Вот именно такому человеку апостол напоминает:«Корень не ты, не мы, а Бог». Представьте себе ветвь, которая начнёт хвалиться: «Я самая зелёная, я самая плодовитая». Но что будет, если её отсечь от дерева? Что останется? Да, только сухая палка.
Так и мы, наша вера, традиции — всё это имеет смысл, только пока мы живём живой жизнью со Христом Спасителем. Гордость в вере — это особый соблазн. Кажется, что ты ближе к Богу, выше, интересней, правильней, праведней, но корень не в этом. Корень — Христос Иисус.
И если мы забываем об этом, наша вера может превратиться в фарисейство. Так что сегодня хороший день, чтобы спросить себя: «А не превозношусь ли я, не думаю ли я, что моя праведность — моя заслуга?»
Ведь, честно сказать, если и есть в нас что-то доброе, то это потому, что нас питает Божья Христова благодать.
Все выпуски программы Актуальная тема
3 июля. О самоотверженном труде Маргариты Рудомино

Сегодня 3 июля. В этот день в 1900 году родилась библиограф и библиотекарь Маргарита Рудомино.
О её самоотверженном труде — протоиерей Артемий Владимиров.
Это корифей библиотечного дела Советской России.Родилась Маргарита Ивановна задолго до революции и вошла во вторую треть XX столетия превосходным знатоком иностранных языков (преимущественно французского, английского), библиотекарем высочайшей квалификации, что позволило ей добиться строительства особого здания, которое нынче называется Библиотекой иностранной литературы.
Маргарита Ивановна — человек слова и дела. Совершенно самоотверженно трудилась она из года в год, и мы ей обязаны: новым методам библиотечного дела, связям библиотек между собой, также контактам с иностранными библиотеками.
Между прочим, Маргарита Ивановна — основоположник особого метода изучения иностранных языков. Курсы, ею основанные, сейчас называются Лингвистическим университетом или Институтом иностранных языков Мориса Тореза на Остоженке.
Так что сотни и тысячи студентов, сами того не зная, выходят специалистами, художественными, синхронными переводчиками благодаря гению Маргариты Ивановны.
Все выпуски программы Актуальная тема