Ювенальная юстиция - что стоит за этими словами? Каковы права государства на вмешательство во внутренние дела семьи? Может ли оно диктовать родителям как воспитывать детей, и что делать родителям, чтобы избежать встречи с органами опеки?
С.Бакалеева
— Здравствуйте, это программа «Материнский капитал» - программа о самом драгоценном – о семье и детях. У нас в гостях Павел Александрович Парфентьев – председатель межрегиональной общественной организации «За права семьи». Здравствуйте, Павел Александрович!
П.А.Парфентьев
— Здравствуйте!
С.Бакалеева
— Вот Вы боритесь за права семьи, это правда?
П.А.Парфентьев
— Да, это правда.
С.Бакалеева
— А что, их теперь нужно отстаивать эти права?
П.А.Парфентьев
— Да, к сожалению, в наше время приходится отстаивать, потому что очень часто то, что считалось естественными правами семьи, родителей, в сфере воспитания детей, семейной жизни, подвергается очень серьезным угрозам и я бы сказал, что сейчас такая тенденция есть, может быть общемировая, в России она тоже присутствует, под разными предлогами ограничивать, постепенно уменьшать права родителей. То есть формально на словах они остаются, на практике они уменьшаются. Это касается и воспитания детей, обучения детей и многих других сфер.
С.Бакалеева
— Ну, вот мы все чаще слышим какие-то удивительные абсурдные истории, что, например, родителям уже не разрешается наказывать ребенка, Вы сталкивались с такими случаями?
П.А.Парфентьев
— Это действительно так, если посмотреть на средства массовой информации, помониторить, как сейчас говорят, тему, то можно увидеть, что каждый месяц-два обязательно проскальзывает какая-нибудь новость о том, что заведено уголовное дело, под судом находится родитель, который, например, наказал своего ребенка ремнем за непослушание, или за какие-то дурные поступки в школе, допустим.
С.Бакалеева
— Ну, это такое искаженное видение, или, на Вашей практике тоже бывают и действительно такая тенденция есть?
П.А.Парфентьев
— Такие случаи бывают и здесь ситуация такова, что если мы на практике посмотрим… Прежде всего нужно сказать о том, что существует такое глобальное большое движение, которое направлено вообще на то, чтобы ограничить родителей по воспитанию детей, и в частности лишить родителей права применять действенные какие-то методы домашней дисциплины, в частности, умеренные физические наказания. То есть, на протяжении столетий считалось нормальным совершенно, если в интересах ребенка, ради него самого, родители его наказывали. Сейчас есть такое движение, которое требует законодательного запрета этих наказаний, используются международные структуры, вопреки мерам международного права для того, чтобы эти нормы продавить и провести. Можно привести пример в 2006 году комитет по правам ребенка он из ничего создал обязательство государства запретить физические наказании в семье, хотя сам при этом в своем общем замечании, в котором он это написал, сказал, что Конвенция о правах ребенка этого вообще-то не предусматривает. То есть, просто это такое неправомочное, абсурдное, собственное действие комитета, он решил, взял и создал из нуля, из воздуха международную норму. Конечно, эта норма на самом деле никого не обязывает. Но на практике, это движение, эта тенденция, она подкрепляется ссылками на научные исследования. Научные исследования эти, как правило, методологически очень некорректны и есть серьезные научные исследования, которые показывают такую вещь, что вообще говоря, не зависит вред для ребенка, от используемых мер воспитательного воздействия, что физическое наказание умеренное, оно в принципе приносит не больше вреда, чем любой другой способ воспитания ребенка. Что вред наносится любой воспитательной стратегией в ситуации, когда отношения в семье нарушены и нет любви, нет нормальных отношений между детьми и родителями. И не наносятся в свою очередь…
С.Бакалеева
— Тогда можно и словом точно так же нанести….
П.А.Парфентьев
— Конечно, и это для противников семьи дает тоже основание расширять понятие «насилие». Сейчас же ведь то понятие насилие, которое на международном уровне было озвучено тоже комитетом ООН по правам ребенка, входят, например, и какие-то унижающие достоинство человеческое наименования в адрес ребенка, запугивания и так далее. То есть словесные угрозы – это тоже на самом деле насилие над ребенком, с точки зрения комитета по правам ребенка ООН. На самом деле – это очень спорная точка зрения, не считаю, что это насилие. То есть, если ребенок за столом некрасиво себя ведет, назвать его свинтусом – это уже насилие будет с точки зрения комитета. Значит, фактически, научные данные показывают, что, например, умеренное применение телесных наказаний, оно не только не приносит вреда, но и действует эффективнее и лучше в долговременной перспективе, чем некоторые, многие другие воспитательные стратегии. Никаких оснований запрещать его, как якобы вредное для ребенка – нет. Это нужно очень четко понимать. Тем не менее, практика такая, на которую я сослался, она такова, что любой шлепок, любое воздействие на ребенка, если ребенку причинена физическая боль, на практике может быть отнесен к преступлениям, совершенным против уголовного кодекса, против 116 статьи побои.
С.Бакалеева
— Это у нас тоже?
П.А.Парфентьев
— Да, это российский уголовный кодекс.
С.Бакалеева
— По российскому уголовному кодексу.
П.А.Парфентьев
— То есть, если я ребенка от розетки электрической оттянул за руку, чтобы он не сунул палец в розетку и ему сделал при этом больно, схватив его – это строго говоря побои, строго говоря – это 116 статья. И практика такова, что даже нормальный добросовестный полицейский, или нормальный добросовестный дознаватель, или следователь, который в принципе не хотел бы на самом деле, за нормальное здравое действие со стороны родителя, его преследовать, но если это, что называется, всплыло и зафиксировано, то у него нет другого выхода, кроме как предпринимать соответствующие процессуальные действия. Мы уже, наша организация не раз говорила, что… очень важно четко понимать, я не говорю, что детей надо наказывать физически, я говорю, что нет никаких оснований ограничивать права семьи, решать, как она воспитывает ребенка в этом отношении, какие меры дисциплины применяет. Если не причиняется реальный вред здоровью ребенка, жизни ребенка и так далее. Если этот вред не причиняется, родители должны сами решать, что в наибольшей степени отвечает интересам и потребностям их конкретного ребенка, как о нем лучше позаботиться. И, мы уже ни раз и ни два поднимали этот вопрос, что вообще-то, и во многих странах это так и есть, даже в современном законодательстве, умеренное применение наказаний в семье в интересах самого ребенка, насилием над ребенком не считается и по закону никак не преследуется. Вот сейчас у нас в этом отношении закон, к сожалению, содержит такое противоречивое положение, его можно толковать по-разному. Сам я считаю, что преследование уголовное родителя за шлепок, на самом деле, не следует из норм уголовного кодекса. Но практика такова, что и следователи, и полицейские будут считать, что следует, их так научили. И доказать в суде им, что это не так, будет очень сложно.
С.Бакалеева
— А что нужно сделать, чтобы, ну как-то не попасть в эту статистику, что ли, не стать фигурантом уголовного дела?
П.А.Парфентьев
— Я думаю, что, это такой очень сложный вопрос в наше время. Все зависит на самом деле, на 90% от того, какие отношения в семье. Понятно, что если ребенка воспитывают родители в семье, у него хорошие отношения со своими папой и мамой и в принципе какая-то культура семейной жизни ему привита, он не пойдет говорить, что его отшлепали к первому встречному-поперечному, особенно, если его отшлепали за дело. А ребенок, который воспитывается в семье, где как бы нет этой культуры семейных отношений, ну, конечно, больше вероятности того, что будут какие-то последствия.
С.Бакалеева
— Такие дела на самом деле были?
П.А.Парфентьев
— Такие дела на самом деле были и есть. И с моей точки зрения в ряде случаев это абсурдно. Давайте посмотрим просто таким не сдвинутым, не ангажированным заранее взглядом на ленты новостей, на то, что сейчас происходит. Вот вы посмотрите, вот за последнее время в трех или четырех городах подростки пятнадцатилетние устраивали какие-нибудь варварские пляски около вечного огня, зажженного в память воинов павших в Великой отечественной войне. Мы можем видеть, что каждый месяц проскальзывают обязательно какие-нибудь эпизоды с использованием холодного оружия в драке между школьниками в школе. Мы видим ситуации, когда изнасилования совершаются детьми и так далее. Это что говорит нам? Это говорит нам, что происходит очень тяжелый, серьезный упадок воспитания в обществе. И в этой ситуации, на самом деле, ограничивать права родителей, воспитывающих своих детей, формировать их нравственность, направлять их как-то в жизни, это очень не рациональный шаг – это не защита прав детей, это на самом деле прямое нарушение их права быть воспитанными нормально. И, вот в этой ситуации, конечно, преследование родителя за то, что он свое чадо шлепнул, выглядит абсурдно и безумно.
С.Бакалеева
— Но более того, в той самой ситуации с подростками, которые действительно совершенно непозволительным образом вели себя, реально обсуждается, а виноваты ли родители и вообще какая роль родителей, то есть этот вопрос даже не однозначен.
П.А.Парфентьев
— А это поразительная ситуация, да, когда мы все время говорим, сейчас общество все время заставляют говорить о том, что нужно усилить ответственность родителей. Но, позвольте, да ответственность может быть тогда, когда есть право. Если у меня есть право воспитывать моего ребенка по моему усмотрению, тогда логично с меня спрашивать результаты этого воспитания, оценивать, да, и об ответственности какой-то говорить. Если все мои права ограничены тем, что я могу слегка пожурить своего ребенка, значит,
С.Бакалеева
— И то не каждым словом, применяя отдельные…
П.А.Парфентьев
— Не каждым словом, лишить его половины карманных денег, а всех тоже нельзя, потому, что это будет экономическое насилие, то спрашивать с меня за результаты такого воспитания – это довольно странно, это довольно смешно. Есть, конечно, такое представление, что можно позитивно воспитывать ребенка, без вообще каких-либо наказаний и ограничений. Но, не подтверждает это ни наука, ни данные исследований, не подтверждают. Наказания – это необходимая часть воспитания на самом деле.
С.Бакалеева
— Это европейская история.
П.А.Парфентьев
— Есть точка зрения о том, что насилие в семье, значит, если я ребенка шлепну, это якобы насилие, оно ведет к тому, что ребенок потом будет сам насильственными действиями решать свои проблемы. Но это чушь полная, позвольте. Потому что ребенок, который понимает, что он неправильно поступил и за этого его представитель власти, в лице родителя, да, родитель в семье – это представитель власти и правопорядка, шлепнул, он просто будет понимать, что не надо нарушать закон лишний раз, если это справедливый закон. Есть же существенная разница, ребенок ее прекрасно понимает, между ситуацией, когда его шлепнули за то, что он неправильно поступил, и ситуацией, когда кто-то кого-то ударил, потому что ему так захотелось. Это две совершенно разные ситуации, не нужно считать детей идиотами.
С.Бакалеева
— Согласна. Но мы с вами говорим о благополучных семьях. На самом деле проблема насилия в семье, настоящего, она ведь все равно никуда не уходит?
П.А.Парфентьев
— Конечно, она существует, но понимаете, здесь есть два подхода совершенно разных. Первый подход, он простой, классический подход европейского права, который всегда был, и в России, и в Европе. Мы исходим из презумпции добросовестности гражданина, мы исходим из презумпции того, что люди вообще нормальные и в норме невиновные ни в чем. Тогда получается, что мы не предполагаем, что кто-либо совершает преступления, или совершает насилие, пока он его не совершил. Если преступление совершено, то должно следовать неотвратимое воздаяние за это преступление и должна включаться строгость закона. Соответственно, если речь идет о реальном криминальном насилии, которое совершается, в том числе и в семейных условиях, то тогда, как бы, естественно должен включаться уголовный кодекс, уголовно-процессуальный кодекс, должно преследоваться это конкретное насилие. Но есть второй подход, который заключается в том, что мы должны не наказывать преступление, а предупреждать его. Причем предупреждать не просто, вот здесь можно согласиться было бы, что нужно создавать нормальную нравственную обстановку в обществе – это так называемая, первичная профилактика – это очень хорошо, это нужно предупреждать, конечно, и насилие, и все преступления. Но предупреждать, вмешиваясь в частную жизнь конкретного человека и как-то под предлогом защиты прав одних людей, нарушать права всех, вмешиваясь в их жизнь семейную. И вот это совершенно абсурдная позиция. Почему? Потому что действующие нормы уголовного права для того, чтобы доказать реальное насилие, содержит все существующие нормы. Организации, которые говорят, что нужно новые вводить нормы, например, сделать это делами публичного обвинения, они на самом деле, на мой взгляд, исходят из какой-то странной абсурдной логики. Вот у нас есть закон, он все предусматривает, но он не работает, по какой-то причине на практике, нужно ввести новые нормы закона, что они тоже будут не работать, да, но, значит, может быть, по совокупности из большого количества неработающих норм будет получаться больше результата. Да, такая логика. Значит, если у нас есть нормы, которые не работают, нужно поднимать вопрос о том, чтобы они работали. Чтобы, если у нас совершается реальный акт насилия в семье, если избитая жена приходит в полицию заявить о том, что муж избил ее, чтобы на нее не закрывали глаза и действительно разбирались в сложившейся ситуации. Но, вот, такой превентивный подход, и во многих странах Запада, на практике, существует ситуация, что для того, чтобы доказать за домашнее насилие, например, мужа, достаточно просто слов женщины о том, что муж ее ударил. То есть вот эта презумпция невиновности и доказательности совершенного преступления, она исчезает полностью в этой ситуации. И получается тогда, как профессор Стивен Баскервиль, недавно мы его переводили, публиковали на сайте нашего аналитического центра «Семейная политика РФ» статью его, называется «Равенство полов и проблема прав человека», вот он говорит, да, что фактически, в этой ситуации, каждый мужчина, а в общем и каждая женщина тоже, потому что у мужчин тоже есть такие права, оказывается преступником, фактически, да, и в безопасности только до тех пор, пока ее, или его партнеру не взбрело в голову пойти и пожаловаться на якобы совершенное преступление.
С.Бакалеева
— То есть, до первого конфликта.
П.А.Парфентьев
— Моя невиновность зависит чисто от доброй воли и от желания моего партнера в жизни – супруга, или сожителя. И это совершенно не нормальная ситуация, это ситуация, которая разрушает ткань общества. Это ситуация, которая вносит исходно внутрь семейных отношений подозрительность, недоверие и такое отношение друг к другу, как к потенциальному врагу и противнику. Это ситуация, когда вступая в брак, люди уже вынуждены думать о том, что они будут потом разводиться, на каких основаниях, как они будут делить детей и какие обвинения в домашнем насилии друг другу предъявлять. И, конечно, нельзя закрывать глаза на то, что такой подход, он семью просто разрушает.
С.Бакалеева
— Спасибо большое. У нас в гостях был Павел Александрович Парфентьев – председатель межрегиональной общественной организации «За права семьи», генеральный директор аналитического центра «Семейная политика РФ» и мы говорили о домашнем насилии. Да, Это безусловно проблема, но нельзя наказание родительское, с любовью наказание ребенка, считать домашним насилием. Ведь это право ребенка, это то, что сделает его хорошим полноценным человеком и гражданином. Всего хорошего, до свидания!
«При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации № 11-рп от 17.01.2014 г. и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Российский Союз Молодежи».
«Возрождение культурного и духовного наследия». Анор Тукаева, Валерия Лебедева
У нас в гостях были руководитель фонда «Крохино» Анор Тукаева и руководитель арт-пространства «Мериново» Валерия Лебедева.
Наши гостьи поделились, как в соседних сёлах в Вологодской области сохраняется и возрождается память о культурном и духовном наследии. Разговор шел о восстановлении затопленного храма Рождества Христова в Крохино и созданной там архитектурной инсталляции, а также о реставрации столетнего дома в деревне, где Василий Шукшин снимал свой фильм «Калина Красная» — и о том, как приезжающие сюда гости могут погрузиться в культурную жизнь провинции.
Мама приемных детей на колясках
В одной из социальных сетей я познакомилась с мамой троих приёмных детей, двое из которых передвигаются на инвалидных колясках, и захотела рассказать её удивительную историю в эфире.
32-летняя Ольга Комарова встретилась с восьмилетним Сашей неожиданно для себя: пришла в больницу навестить друзей и увидела в кровати под одеялом красивого голубоглазого мальчика, который заливисто смеялся. Это случилось несколько лет назад в Санкт-Петербурге, куда Ольга приехала в гости из Москвы, а Сашу привезли на лечение из пермского детского дома. Молодая женщина всегда с сочувствием относилась к таким ребятам, как волонтёр посещала сиротские учреждения с подарками. Но при встрече с Сашей она испытала непривычные эмоции. «Я сразу поняла, что это мой ребёнок, — вспоминает Ольга. — Не могу объяснить почему, но стоя там, под дверью палаты, я почувствовала: я его заберу».
Ещё не зная, чем именно болеет мальчик, Ольга начала изучать информацию по усыновлению. Позже нашла в Банке данных сирот Сашину анкету и была поражена длинным списком его диагнозов, среди которых есть расщепление позвоночника, и умственная отсталость.
На Новый год и Рождество Ольга улетела в Таиланд, но и там продолжала думать о Саше: планировала совместный отдых, всюду обращала внимание на пандусы для инвалидной коляски. А по возвращении в Москву окончила школу приёмных родителей, оформила необходимые документы и поехала в Пермь за сыном.
В детском доме Ольге сказали: «Не рассчитывайте на то, что Саша сможет учиться и работать». А ещё предупредили, что у мальчика сложный характер. Но приёмная мама даже не подозревала, насколько тяжёлой окажется адаптация. «Первые полгода прошли в режиме выживания», — вспоминает она. Саша устраивал истерики, которые длились от полутора часов до трёх суток!
Однажды Ольга привела Сашу на следж-хоккей — это паралимпийский аналог хоккея с шайбой, и с тех пор спорт стал для него лучшей реабилитацией и дополнительным образованием.
Через два года в семье Комаровых появилась приёмная дочка — малышка Ангелина. Дети похожи внешне, как брат и сестра, оба отказники с рождения, и даже диагноз — патология позвоночника — у них, к сожалению, одинаковый. Но Геля, по словам мамы, — обычный ребёнок, тёплый и ласковый.
Я видела фотографии этой семьи: счастливые дети и заботливая мама, которая носит их на руках! А в 2023 году Ольга Комарова взяла под опеку ещё одну сироту — 16-летнюю Марину.
Все выпуски программы Живут такие люди
Константин и Клавдия Юон
Константина Фёдоровича Юона часто называют художником света, радости и счастья бытия. Его жизнь действительно была счастливой. К Юону рано пришло признание, его картины пользовались большим успехом. Но главным своим счастьем живописец считал семью. С женой, Клавдией Алексеевной, Константин Фёдорович прожил 60 лет. Супруга была его другом, советчиком, верной спутницей и музой. Её образ художник запечатлел на множестве своих полотен. «Она озаряет мою жизнь», — говорил Юон о Клавдии Алексеевне.
Будущие супруги встретились летом 1900-го года в Лигачёво — деревеньке под Москвой. Константин совсем недавно окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Но уже был известным мастером. Ещё в студенческие годы о его таланте заговорили. Несколько его картин приобрёл для своей галереи сам Третьяков. В Лигачёво Константин приехал на пленэр — поработать на свежем воздухе. Ему нравилась природа этого места — спокойная, трогательная и очень русская, как говорил сам художник. Однажды утром он вышел с этюдником к реке. Взмахнул кистью, чтобы нанести на холст первые мазки. И вдруг замер. По крутому берегу поднималась крестьянская девушка с коромыслом на плечах. Высокая, статная, с длинной русой косой. Прошла мимо, быстро глянув зелёными, как изумруды, глазами. Улыбнулась едва заметно краешком губ. Нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы Константин полюбил девушку с первого взгляда!
Крестьянку звали Клавдия Никитина. С той мимолётной встречи на берегу симпатичный молодой художник с глубоким, умным взглядом тоже не шёл у неё из головы. Лигачёво — деревня маленькая. Вскоре влюблённые снова встретились. Познакомились. А через несколько месяцев обвенчались.
Брак поначалу пришёлся не по нраву семье Константина. Московский интеллигент и крестьянка! Отец художника заявил, что никогда не благословит этот мезальянс. Он даже перестал разговаривать с сыном. Клавдия чувствовала себя виноватой и очень переживала. Но отчуждение свёкра длилось недолго. Увидев, как искренне молодые люди любят друг друга, какой добрый и кроткий характер у Клавдии, как нежно она заботится о муже, отец изменил своё мнение и примирился с сыном и невесткой.
В Москве супруги поселились на Земляном Валу — там у Константина была квартира. Но большую часть времени проводили в Лигачёво. В деревне Юон много работал. Его вдохновлял сельский быт, уют деревянного дома. На своей картине «Хозяйка» он изобразил Клавдию Алексеевну, наводящую порядок в избе. Летом супруги любили посидеть за вечерним чаем на веранде. Клавдия Алексеевна ставила на стол букет полевых цветов и раскрывала настежь все окна. Этот момент Константин Фёдорович изобразил на своём полотне «Августовский вечер. Последний луч».
Константин Фёдорович и Клавдия Алексеевна многое вместе пережили. Например, смерть сына Бориса. Он родился в 1901 году и трагически погиб в возрасте семнадцати лет. Нередко бывает так, что после потери ребёнка супруги отдаляются друг от друга. Но Юонов общее горе только ещё больше сблизило и сплотило. Всю жизнь они трогательно заботились друг о друге. Один из друзей художника сохранил в памяти трогательный эпизод. Как-то раз они с Константином Фёдоровичем пришли в его московскую квартиру. В подъезде обнаружилось, что лифт не работает. Пришлось подниматься пешком. Константин Фёдорович был уже стар и очень болен. Перед дверью квартиры он долго не мог отдышаться и сетовал, что если жена узнает, то будет очень переживать и волноваться за его здоровье. Неожиданно Юон увидел на лестничной площадке забытое кем-то ведро. Обрадовался, подошел и ударил по нему ногой. «Пусть Клавдия Алексеевна думает, что мы приехали на лифте, и это хлопнула его дверь», — сказал он.
В 1948 году Константин Фёдорович Юон написал стихотворение «Спутнице и другу», посвящённое Клавдии Алексеевне. Там были такие слова: «Люблю тебя, как прежде, свято».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен