«Время ограничений с духовной пользой. Вопросы неофита». Иеромон. Иоанн Гуайта - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Время ограничений с духовной пользой. Вопросы неофита». Иеромон. Иоанн Гуайта

* Поделиться

Нашим собеседником был клирик храма Космы и Дамиана в Шубине иеромонах Иоанн Гуайта.

Мы говорили о влиянии пандемии на нашу повседневную жизнь и о том, как действующие ограничения обратить в духовную пользу. Разговор шел о поисках Бога человеком и о том, что мешает нам двигаться Ему навстречу. Отец Иоанн поделился своим мнением, могут ли ограничения в развлечениях ввиду пандемии приближать нас к Богу.

Ведущий: Александр Ананьев


А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья. Меня зовут Александр Ананьев. Радио «Вера», «Вопросы неофита» в эфире светлого радио. В роли профессионального неофита я. И как здорово, когда находятся люди, которые готовы ответить на мои вопросы. Обычно, напомню, тема у меня в программе одна. Но сегодня я сделал исключение, в частности, в силу того, что у меня особенный собеседник. Сегодня я хочу поговорить, во-первых, о пандемии — как она изменила нашу жизнь, как она изменила нас, как она изменила мир вокруг нас. А во-вторых, я хочу поговорить о том, как найти Бога, где найти Бога, как и что нам мешает. И той и другой теме, а также многим-многим другим посвящена новая книга, которая называется «Монах в карантине», о ней вы наверняка слышали, если следите за происходящим, в частности в социальных сетях. Автор этой книги — клирик храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, иеромонах Иоанн (Гуайта) сегодня мой собеседник. Добрый вечер, отец Иоанн.

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Говоря о том, как повлияла пандемия на нас, на мир вокруг нас, я хочу спросить вас вот о чем. На прихожан повлияла ли пандемия и как? Поясню свой вопрос. В начале пандемии мы были уверены в том, что как только нам — помните это необычное странное ощущение, когда на Страстной седмице мы не могли прийти в храм, когда мы на Пасху не могли прийти в храм? И мы с женой, помню, молились перед ноутбуком в нашем красном углу, где у нас иконы. И я был уверен, что как только разрешат прийти в храм, все сразу же побегут в храм с радостью и там будет народу еще больше, чем было. Оправдались ли эти ожидания, как вы считаете?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Частично оправдались. Безусловно, какой-то контингент народа не вернулся в храм. И этого абсолютно следовало ожидать. И, на мой взгляд, я считаю, что это даже, как ни странно, положительно, потому что не вернулись те, которые ходили в храм только в силу привычки и как бы без особого убеждения, как то: ну да, надо, но как-то не хочется по воскресеньям рано вставать и так далее. А когда уже обстоятельства были такими, что они оказались дома и могли не ходить не по их вине, вдруг они увидели, что да, можно не ходить. Ладно, ничего страшного. И так далее. Вот такие люди остались дома и остаются до сих пор. Но это, мне кажется, в каком-то смысле нормально, ничего такого удивительного нет. Зато появились почти во всех храмах, во всяком случае, которые вели трансляцию, появились новые люди, которые впервые пришли в храм после коронавируса, после локдауна и так далее. Они смотрели сначала трансляции, им понравилось и вот они стали ходить. Поэтому это какое-то обновление прихода. И я думаю, что во многих местах это имело место, и я на это смотрю, как на необязательно отрицательное явление.

А. Ананьев

— Отец Иоанн, зная вашу наблюдательность и внимательность, я могу предположить, что какие-то вопросы людей, которые впервые пришли в храм, вам запомнились. Может быть, есть какие-то вопросы или комментарии, или просьбы, которые вас удивили, порадовали, а может быть, и заставили задуматься?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Самые разные, потому что есть люди, которые пришли и сразу задают вопросы: почему это происходит, в чем смысл страдания, почему бывают такие страшные вещи, стихийные бедствия, горе и смерть людей и так далее. С другой стороны, есть люди, которые сами находят ответы и именно от того, что видели, увидели, убедились в том, что всё преходяще, они стали искать более вечные ценности. И среди прочего нашли именно это — храм, вера. И очень трогательно и замечательно для меня, как для священника, то, что эти люди рассказывают — даже не столько их вопросы, сколько уже в каком-то смысле их ответы, их жизненная позиция, что вдруг они поняли, что это чрезвычайно важно, что мы не имеем власти над здоровьем, над временем. И потому надо дорожить всем, что у нас есть. Мне кажется, это замечательно.

А. Ананьев

— Говоря об изменениях — о том, как я лично изменился, я поговорю чуть позже, — а сначала хочу вас спросить, как изменилась Церковь в результате пандемии. Я вот, к сожалению, только вчера купил книгу в лавке и, признаюсь, не прочитал ее целиком. Но на ряде страниц вдруг почувствовал, даже не прочитал, а скорее, почувствовал ваши переживания о том, что грядет если не кризис, то какие-то изменения. И, может быть, изменения не к лучшему. Во-первых, правильно ли я почувствовал вот эти ваши переживания? А во-вторых, чего стоит опасаться и как избежать того, что может случиться плохого?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Смотрите, я в разных местах пишу о том, что, на мой взгляд, уже переживаем некий кризис в нашей Русской Православной Церкви. Я всё больше и больше в этом убеждаюсь. Кризис в каком смысле? Понятно, что пик крещений, интереса к Церкви, который был в 90-е годы, когда вдруг в начале 90-х люди поняли, что можно ходить в храм, что это интересно, что это небанально, что много того, что рассказывала государственная атеистическая пропаганда, абсолютно неправильно. И понятно, что было очень много крещений, обращений к Богу. Понятно, что сейчас это явление, этот пик уже прошел и это нормально, это вполне естественно. Надо сказать, что в истории Русской Церкви интересны два таких явления. Увы, преследования за веру в начале советской власти, какие Церковь с большой буквы, Вселенская Церковь, вся Церковь никогда не знала по таким масштабам, даже в первые века христианства, потому что речь о том, что сотни и тысячи людей, либо их убивали, либо депортировали, претерпевали эти люди всякие преследования, стеснения и так далее. Вот это уникально. Так же уникален интерес к Церкви, к вере в начале 90-х. Это тоже такое явление, не было подобного в истории Церкви — массовые крещения и так далее. Понятно, что это должно было закончиться, когда всё становится как-то более спокойно и так далее. И так оно и было. Но есть и другие причины. Одна причина в том, что мы немножко разочаровали, не оправдали какие-то ожидания россиян, скажем так, — не всегда Церковь оказалась способна к диалогу со своей же паствой или со своей возможной паствой и так далее. Поэтому начался определенный процесс. Я скажу честно, как мне кажется, я все-таки в России очень давно, помню еще советское время, когда была борьба против Церкви и религии, но не было, по сути, антиклерикализма настоящего. То есть люди могли считать себя атеистами, но при этом, в общем-то, с уважением относиться к Церкви.
А сейчас бывает наоборот, что даже верующий человек может как-то не очень уважать. И всё больше и больше, это абсолютно заметно. То есть сейчас набирает силу такой антиклерикализм, который будет похож на то, что было на Западе лет 20-30 назад, может быть, даже и больше. Поэтому для меня очевидно, что уже какое-то время развивается определенный кризис. Вдруг пандемия нас поставила перед новым явлением. Вот вдруг, мы же это не видели никогда: вдруг храмы пустые не потому, что какие-то преследования за веру, а по причине пандемии. Но пустые. Но есть все священники, чего не было в советское время, когда их сначала расстреливали, потом не рукополагали и так далее. Всё есть — служба может идти, но без народа. А что, если отсутствие народа будет продолжаться по другим причинам? Не по причинам преследования, даже пандемии, а просто потому, что люди не захотят ходить в храм, да? Вот для меня это очень интересный вопрос и непростой для решения. Мне кажется, мы (имея в виду прежде всего духовенство, конечно, вся Церковь, но прежде всего священноначалие и духовенство) должны задуматься, мы должны найти какие-то ответы и должны найти способы вести нормальный диалог со всеми — с нашими прихожанами прежде всего, но и со всем светским обществом. Вот пандемия как-то проявила какие-то вещи, которые уже были, и дает нам понять, в какую сторону мы идем. Вот в этом смысле, действительно, я говорю о неком кризисе в разных местах этой книги. Но этот кризис я не вижу, как отрицательную вещь, я не с пессимизмом на это смотрю. Думаю, что с реализмом, но надеясь на то, что этот кризис нас и заставит принять какие-то решения и, по крайней мере, задавать свои вопросы.

А. Ананьев

— Ну, и посмотреть на происходящее под разным углом. Может быть, открыть для себя что-то новое. Вы знаете, я поделюсь с вами своим ощущением. Может быть, мы склонны видеть то, что мы склонны видеть. И у меня такое ощущение, что сейчас меня окружают молодые люди, девушки, женщины, мужчины, которые, как и я, крестились 3-4 года назад, и вот по моим внутренним ощущениям и сейчас какой-то подъем и острая необходимость, жажда найти Бога вот именно сейчас, вот в это самое непростое время. А во-вторых, как человек, который все время старается пропускать вперед людей во время Причастия — женщины немолодые и родители с детьми, и очень долго приходится стоять, и я вам скажу, что людей, замечательных людей в храмах, по моим ощущениям, меньше не стало. Скажу даже больше, недавно мы с Алечкой были на чине освящения и Литургии, первой Литургии в храме с 1938-го года — он был в руинах абсолютно, и замечательные люди его восстановили из руин, он сейчас, как конфета, во Владимирской области, недалеко от города Ковров. Представьте себе, с 1938-го года там не было Литургии — храм был битком, буквально яблоку негде было упасть. Это была такая радость, это было такое счастье. Так что, слава Богу.
Однако бесспорно то, что мир изменился. Это то, о чем я постоянно думаю сейчас, особенно читая вашу книгу. Мир изменился. Многие работают удаленно, никто не снимает масок в общественных местах, границы если не закрыты окончательно, то как минимум выезд за пределы России стал сложен и хлопотен, не исключено, что так оно и будет еще какое-то долгое, возможно, время. Денег стало меньше, проблем стало больше, усталость ощутимей. Это мои наблюдения о том, как изменился мир. А еще вот, как утверждают специалисты, буквально в ближайшие пару лет около 60 процентов сотрудников компаний будут переведены на удаленный режим работы. Я с марта работаю удаленно. Моя трудовая книжка сейчас лежит в тумбочке. И я должен признаться, поначалу я был счастлив, я и сейчас счастлив — мне очень комфортно работать в таком режиме. Но читая вашу книгу, я задумался: а если мне комфортно, хорошо ли это, а правильно ли это? Я ловлю себя на ощущении, отец Иоанн, что от общения с коллегами, малознакомыми или совершенно незнакомыми людьми, от этого общения я отвык. А ведь такое общение — это часть духовной жизни. Как ты можешь возлюбить ближнего, а это самое сложное, если ты держишься от ближнего подальше? И это не моя история, это всеобщая тенденция — людям становится комфортным без людей. Вроде как изоляция закончилась де-факто, но на самом-то деле она продолжается в каком-то смысле. Опасна ли эта тенденция, отец Иоанн, и к чему это может привести?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Видите, мы-то не выбираем условия жизни и обстоятельства — мы реагируем на них. То есть мы должны понять, как играть по новым правилам. Правила изменить достаточно сложно, их надо иногда принимать как данность. Не всегда, иногда можно изменить обстоятельства, но не всегда. Далеко не всегда. И очень часто это невозможно или очень сложно. Ну, например, как вот мне говорят, рассказывают родители детей и воспитатели, учителя и так далее: детям лучше учиться удаленно, чем ходить в школу. Многим, во всяком случае. Ну, и что делать? Значит, надо это принять как факт. Наши приходские воскресные школы тоже могут работать именно в таком режиме. И не только. Очень многие не только конференции, но даже и просто встречи, в том числе молитвенные встречи, они вполне могут быть в удаленном режиме, ничего плохого в этом нет.


А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на светлом радио. Сегодня мы беседуем с иеромонахом Иоанном (Гуайтой), клириком храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине. Алла Сергеевна Митрофанова, моя жена, преподает литературу в МГИМО. И в этом году она в ужасе от происходящего. Позвольте уж мне говорить за нее, раз ее нет сейчас рядом. Может быть, это и не совсем корректно с моей стороны, тем не менее она в ужасе от того, что происходит, потому что огромный процент успеха донесения важной информации до детей строится на личном общении преподавателя и студентов. На личном контакте, на обаянии учителя, в конце концов, на обаянии преподавателя, потому что очень важно, чтобы дети испытывали симпатию, и им было интересно. Вот в этот год контакта не было. И вот не так давно Алла Сергеевна вернулась в аудиторию и увидела абсолютно пустые глаза тех же замечательных детей, которыми она восторгалась еще полтора года назад — контакт пропал, интерес пропал. Формально дети стараются выполнять то, что они должны делать, но никакого живого общения, никаких результатов, никаких размышлений, никаких открытий не происходит, хотя она бьется изо всех сил. Понимаете, к чему я говорю? Безрезультатно это не может пройти — вот все эти дистанты, все эти онлайн-уроки, все эти конференции. Ну, что говорить, у меня несколько проектов в работе, я постоянно работаю с людьми, которых я никогда не видел и которые у меня вот здесь живут, в черной коробке под названием «смартфон». И самое страшное, что меня это уже устраивает, мне уже комфортно. И спроси меня: «Александр, а хочешь ты встретиться с ними за чашкой кофе в обеденный перерыв?» — «Да нет, не хочу. Мне так хорошо».

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Да. Но вот, смотрите, я вырос в детстве в небольшом городе, это не деревня, но небольшой город, по итальянским масштабам это именно город — аж целых 25 тысяч жителей. То есть это почти мегаполис по итальянским и тем более сардинским меркам. Естественно, нельзя сказать, что все знакомы между собой, это нереально, как вы понимаете, но с другой стороны, это совсем небольшой городок. Итак, когда я был маленьким, конечно, были маленькие магазинчики семейного типа, где продавец знал почти всех своих покупателей, даже человек заходил в магазин и продавец уже знал, что он купит, потому что все мы покупаем приблизительно одно и то же, особенно продукты, питание. Это было замечательно — такое общение: как ваша дочь, как ваша жена, как то, сё? — и так далее. Потом всё больше и больше эти магазинчики стали исчезать, потому что появлялись супермаркеты. А потом эти супермаркеты тоже исчезли (очень многие люди, кстати, обанкротились). А почему? Потому что появились сети торговые, мировые. Всякие, не хочу их называть, потому что это будет косвенная реклама, но вот одно и то же во всем мире — одни и те же фирмы, одни и те же магазины и один и тот же ассортимент. Сейчас редко, даже что касается продуктов, это полный абсурд, но так оно и есть — какие-то местные вещи трудно уже найти, потому что проще намного — одно и то же продавать везде во всем мире. Сейчас еще другая трансформация, потому что я, например, стал покупать почти только онлайн — заказываю, мне приносят домой. Это намного удобнее — я могу сэкономить кучу времени, даже денег, потому что иногда это дешевле, даже с учетом доставки. И, кроме того, что же мне тащить, допустим, какие-то коробки с минеральной водой, молоком, какие-то соки и так далее, это всё очень тяжело. Кстати, у меня проблемы со спиной после коронавируса, поэтому мне доставляют, притом бесплатно. Отлично, я сэкономлю.
Конечно, есть нюансы — я никого не вижу, ни с кем не общаюсь, кроме как с этим курьером, который доставляет это. И то, можно и с ним не общаться, потому что известно, что есть именно такая опция — оставить перед дверью и чтобы не мешали. Мы можем по-разному на это реагировать, но, видите, для меня во всех таких ситуациях скорее вопрос другой: как играть по новым правилам? Есть определенные процессы, которые, наверное, не изменятся, или только частично. Кстати говоря, в мегаполисе это очень удобная вещь, потому что море времени надо тратить, если ездить и так далее. Но другое. Я тоже преподавал очень долго в разных вузах Москвы, преподавал историю итальянской литературы, естественно, только очно, в МГУ, в РГГУ, в Инязе очень долго. Я очень люблю преподавать. И действительно, как вы говорите, и Алла сама проверила и видела — личный контакт, личное общение со студентами, но это было в университете, поэтому это ребята и девушки, можно сказать, уже взрослые, тем не менее обаяние преподавателя имеет огромное значение. И обоняние в том числе. (Смеется.) Для детей это важно. А вот как часто бывает так, что ребенок не любит литературу, допустим, русскую литературу терпеть не может, потому что преподаватель плохой или, скажем, плохо общается и так далее. И другие дисциплины тоже — математика, физика и так далее. Просто не повезло с преподавателем.

А. Ананьев

— У меня так с географией было.

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Но, правда, это в школе, но это еще и в университете, безусловно. Потом вдруг мне предложили преподавать историю Церкви дистанционно, в Свято-Тихоновском университете есть такой институт дистанционного обучения. Сначала у меня началась паника по двум причинам — что я не вижу аудиторию, это даже не преподавание по ZOOM, это не обязательно онлайн: просто выкладываются на сайте все занятия, лекции, библиография, студенты читают и сдают материал. То есть контакт может быть почти нулевой. И я сначала боялся, что я не смогу так преподавать, потому что, во-первых, мне не хватает контакта, а во-вторых, как я могу понять, кто как занимается? Я думал, что это очень сложно, если их не увидеть. Оказалось, что не так. Оказалось, что, представьте себе, вот уже с первого занятия более-менее понятно, кто что может. Второе — подтверждаются твои впечатления о студентах. А третье — после третьего ничего не изменится. Это очевидно для преподавателя. Это один момент. Но мои студенты находятся — один в Москве, другой в Иркутске, третий в Милане. Поэтому в XXI веке и в таких условиях, когда у нас всегда очень мало времени по определению, а это все люди взрослые, все люди, которые работают, это второе образование для всех, поэтому, конечно, они должны сэкономить время и силы, и я это прекрасно понимаю. А еще — в стране, которая масштабами с континент, Россия, конечно, не страна, а континент, и потому вот дистанционное преподавание, как мне кажется, это, я уверен, дело будущего, то есть всё больше и больше к этому идет.

А. Ананьев

— Новая реальность, с которой надо учиться жить.

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Вот именно, да. Это не обязательно плохо, это просто новое. Мне так кажется. Но в этом, безусловно, есть какие-то вещи печальные, но если мы это не сможем изменить, надо это принять.

А. Ананьев

— Вопрос мой следующий представляет такого сферического коня в вакууме в каком-то смысле, тем не менее. Остаемся ли мы христианами, если избегаем общения с ближними? Ну, если нам доставляет удовольствие ни с кем не общаться. Можно ли любить ближнего, если ближний далеко?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Нет, любить ближнего, если он далеко, можно, я абсолютно в этом убежден. Потому что, ну, представьте себе, все моя родня живет в трех тысячах километрах от меня и я от них, и я их люблю. И они меня. Я уверен, что любовь на расстоянии вполне может быть.

А. Ананьев

— Но это слишком просто.

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Да, это разные вещи. Но может быть серьезная дружба на расстоянии, можно даже переписываясь, поддерживать друг друга и разделить иногда настоящее горе, настоящую трагедию. Конечно, это влияет на качество общения, но это как бы не необходимо — одновременное присутствие физическое в одном и том же месте. Но чего нельзя и это явно — христианин не может жить без ближнего, потому что без ближнего нет и Бога для христианина. Поскольку любить Бога, как это пишет и апостол Павел и апостол Иоанн, любить Бога невозможно, если не любить ближнего. И потому, если человек избегает любые контакты, не только физические, а, допустим, и на расстоянии — переписку и всякие, то просто человек хочет заниматься собой и не тратить время, силы и так далее на других людей. Вот этот человек не может быть христианином, в этом я абсолютно убежден. Поэтому любить можно, даже когда есть расстояние, нет возможности видеться, конкретно встречаться и так далее, но если человек никого не любит, его христианство невозможно.

А. Ананьев

— И вот тут мы подошли, пожалуй, к самой интересной части нашей беседы. Эта часть будет касаться новой книги иеромонаха Иоанна (Гуайты) «Монах в карантине». В какой степени мы становимся монашествующими — без театров, без кино, без развлекательных мероприятий, без большого круга общения? Делает ли это нас хотя бы отчасти подобными отцу Иоанну или нет? Об этом мы поговорим ровно через минуту на светлом радио.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на радио «Вера» продолжаются. Я, Александр Ананьев, сегодня беседую с клириком храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, иеромонахом Иоанном (Гуайтой). Добрый вечер еще раз, отец Иоанн.

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Вот смотрите: маски, ограничения в общении, мало кто сегодня решается идти на концерт, в театр, в кино. Я в кино не был очень давно, последний раз по необходимости я ходил на премьеру фильма о докторе Лизе, и это было важным мероприятием. В театре тоже был, но по приглашению одного священника и тоже по необходимости, я не мог отказать дорогому священнику, мы с ним ходили на один спектакль. Концерт тоже был один — на открытом воздухе со всеми необходимыми мерами. Но это всё несравнимо с тем, что было еще два года назад в моей жизни. И вот как раз вчера вечером, читая вашу книгу, я подумал, так получается, что я во многом становлюсь подобен такому монашествующему в миру человеку. То есть я живу в городе, я, в общем, в какой-то степени общаюсь с людьми, но, по сути, внешне я соблюдаю те необходимые требования, которые стоят перед человеком, который принял монашеский сан, который посвятил свою жизнь служению Богу. Так вот, вопрос: получается ли, что мы все стали немножко монахами? И делает ли это нас лучше, и самое главное, ближе к Богу?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Давайте начнем с того, что монах не обязательно лучше мирянина, в чем я не только убежден, а знаю по собственному опыту. Потому что жить мирянином, если человек глубоко верующий, иногда бывает гораздо труднее, чем монаху — воспитывать детей, терпеть тещу и прочее и прочее. Ничего этого у монаха нет, поэтому такие сложности он не знает. Но он знает другие сложности. Мы очень часто идеализируем состояние монашествующих, но если серьезно, монашество это просто христианская жизнь, не более. Это, скажем, христианская жизнь, хотя бы теоретически, с такой полной самоотдачей. Вот, пожалуй, можно так объяснить, что такое монашество. Я думаю, что коронавирус всех ставит в какое-то необычное положение, и я об этом пишу в разных местах своей книги, потому что люди, которые не могли выходить даже не просто, как монахи, а как, скажем, анахореты, то есть отшельники в начале истории монашества. Вот, один жил в какой-нибудь пещере или в пустыне, в глухом лесу, вот Мария Египетская и так далее. Так именно и было, потому что люди, притом самых разных убеждений, принадлежащие к той или иной Церкви или другим религиям, но оказались в полной сегрегации, скажем так. И в этом смысле, как отшельники, как иногда могут жить монахи. Я считаю, что это очень полезная вещь. Вот об этом я немножко написал. Но дело в том, что потом вы говорите: мы живем в миру, как быть? А дело в том, что, как мне кажется, об этом я тоже много пишу, и монашество в XXI веке надо все и больше понять в условиях жизни в цивилизации, в условиях жизни в том числе в мегаполисе. Вот мой личный случай, как и очень многих других, именно такой — да, я монах, но живу в мегаполисе, вокруг меня миллионы людей, которых я каждый день вижу, с которыми я должен так или иначе сосуществовать, содействовать, а это очень важно. Я пишу о том, что одно из любимых моих мест в Москве это метро, притом в особенности в час пик. И вот вопрос как раз, как, если монашеская жизнь, скажем так, это как не терять единение с Богом и как избежать суеты, здорово это делать на необитаемом островке или в глухом лесу, но как это делать в метро? Как это делать, когда вокруг тебя очень много народу? Это для меня очень такая актуальная тема, об этом очень часто думаю, молюсь, размышляю. Вот, перед нами именно такие вопросы.

А. Ананьев

— Мне кажется, что в московском метро, как нигде еще, много далеких друг от друга людей, у которых вообще нет ничего общего, даже если стоят совсем рядом, они... Вот то, что происходит в московском метро, невозможно назвать общением. Мы же там, в общем, чужие друг другу люди.

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Не только в московском, просто мегаполис. Но я бы не сказал... Ну, не совсем так сказал бы, потому что у меня лично есть и очень положительные опыты, скажем так, в московском метро — и опыт в том числе и общения с людьми, даже знакомства якобы бы случайно с какими-то людьми. И поэтому я не считаю, что это какое-то, как сказать, бездуховное место, наоборот, для меня это место молитвы, например. Я почти всегда молюсь, когда нахожусь в метро, молюсь об этих конкретных людях, которых вижу, которые рядом со мной. Я об этом, кстати, и не думал, но, может быть, это такой способ не раздражаться, не отвечать агрессией на агрессию во время, когда давка, когда толпа и так далее, я это неосознанно, вот только сейчас подумал, может быть, это такой способ. Но я не абстрагируюсь — я как раз думаю об этих конкретных людях, которые там. Есть один из моих любимых писателей, Пиранделло, который очень много писал о том, как он смотрит на людей и придумывает, смотрит на незнакомого человека и придумывает, как живет этот человек, кто у него дома, какие у него заботы. Эта тема очень часто у Пиранделло встречается. Я его очень любил в детстве, когда был подростком, очень много читал Пиранделло. Может быт, тут есть его влияние, между прочим. А я постоянно думаю о жизни вот этих людей и молюсь — то есть не просто фантазирую, а просто молюсь. Но иногда есть какие-то внешние признаки: видишь, что человек чем-то озабочен, явно переживает, или, наоборот, радуется, или какие-то друзья. Почему бы не молиться о них, почему бы не благодарить вместе с ними Бога? Может быть, они этого не делают, но я могу за них это делать, например. Но это чисто так, к примеру. Поэтому все больше и больше я прихожу к выводу, что созерцание, как, скажем, вершина молитвы, может быть среди толпы. Абсолютно точно, я в этом глубоко убежден. И для меня это какой-то определенный путь, я не знаю...

А. Ананьев

— А вот что касается отказа от обычных для жителя большого города развлечений — от театра, кино, от цирка на Цветном бульваре, от концертов каких-то. Я вот подумал в какой-то момент, что я от всего от этого отказался, ну, я молодец, я практически становлюсь лучше. А потом смотрю — нет, лучше я не становлюсь. Как повернуть на пользу себе вот эти обстоятельства? То есть другими словами, вот у нас есть эти ограничения: к ним можно относиться, как к чему-то досадному, что портит твою жизнь, лишает тебя привычного, а можно повернуть себе на пользу. Только вопрос, как? Как сделать вот эти ограничения шагом в сторону Бога?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Во-первых, есть такой момент — всё, любые обстоятельства человек может принять просто так, может не принимать, начнем с того. Может принимать от безысходности, деваться некуда, скажем так. Может он их принимать с любовью и думать о том, что наконец мне удастся, хотя бы потому, что обстоятельства меня в каком-то смысле заставляют, и, скажем, такой подвиг не совсем добровольный, но, который в конце концов человек принимает и принимает с любовью. Можно чего-то лишиться, потому что сам понимаешь, что от этого надо воздержаться, этого не надо делать, допустим, или когда этого конкретно нет, ты можешь сказать: ну, хорошо, значит, я принимаю. Поэтому бывало, например, во время поста, который совпадал с локдауном, да, многим удалось воздержаться от всех развлечений, кино, театры, даже музеи, рестораны и так далее. Я, скорее, думал о том, так как я на это обратил внимание в самом начале, даже до начала эпидемии в России, исходя из того, что происходило в Италии. А вот итальянскую жизнь себе представить без музеев, без концертов, без даже ресторанов, просто невозможно, потому что итальянцы без этого ну не могут жить. (Смеется.) Кстати, по этому поводу я переживал, я думал: как они, как они могут? И были очень трогательные сценки, кто-то видел в интернете, в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» — люди, которые пили вино каждый у себя на балкончике, поднимали тост, что-то говорили, пили вместе каждый у себя, такие удивительные вещи. А бывало и по-другому. Например, в этом году во время поста, когда уже не было локдауна, иногда люди приходят на исповедь. Конкретно я думаю об одном человеке, но так как никто не знает, кто это, прихожанка пришла и покаялась в том, что она сходила в театр во время поста. А я знаю, что она театральный критик, это ее работа. Поэтому она, конечно, должна туда ходить, а не только может. Но и, кроме того, честно, это мое мнение, может, я ошибаюсь, но я думаю, что если человек ходит на концерты очень хорошей музыки, ничего плохого, никакого нарушения поста я здесь не вижу — наоборот, музыка может нам помочь. Поэтому наша аскетика иногда такая нелепая немножечко. Ну, не хочу... Передача называется «Вопросы неофита», бывает такое неофитское рвение, что человек хочет всё абсолютно соблюдать, поэтому воздержаться от еды и в том числе от всякого удовольствия, поэтому ни в коем случае не надо в музеи ходить. Честно говоря, я не согласен. Я думаю, что на какие-то спектакли, концерты, может быть, даже и стоит в том числе и во время поста ходить. Мне так кажется. Могу ошибаться.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на светлом радио. Сегодня мы беседуем с иеромонахом Иоанном (Гуайтой), клириком храма святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине. Речь сегодня в этой части программы о том, как найти Бога. В одной из глав, отец Иоанн, своей новой книги «Монах в карантине» вы пишете: «Не только человек ищет Бога, но и Бог ищет человека». И я задумался: действительно ли Бог ищет человека? Поясню свой вопрос. Когда Бог спрашивает «где ты, Адам?», разве Бог ищет Адама? Да Он прекрасно знает, где Адам и почему он прячется и что с ним происходит. Он знает это, как никто. Получается, Он его не ищет, но Он ждет, чтобы Адам сам пришел. И в этом смысле мы подобны Адаму — Бог знает, где мы, почему мы прячемся, что с нами происходит. И для Него важно, чтобы мы сами сделали какие-то шаги к Нему навстречу, перестали прятаться. Так вот, что же вы имеете в виду, говоря, что «Бог ищет человека»?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Спасибо, замечательно сформулировали вопрос и я с вами согласен. Я имею в виду, что Бог ищет общения с человеком. Конечно, Он ищет не человека. Да, Он всё знает — когда мы прячемся, где мы прячемся и почему. Пример с Адамом замечательный, но не только. Но Бог ищет с нами общения в том смысле, что Бог желает с нами общаться — Он ищет общения, иногда Он нас на это провоцирует, старается как бы инициировать это общение, но не навязывает это общение. Он ждет, когда мы по собственному желанию и по собственной инициативе вступим в разговор с Ним. Поэтому Он нас никак не заставляет, абсолютно согласен. Но удивительно другое — что Он ищет общения в том смысле, что как будто Ему это общение нужно, как будто Ему это общение необходимо. Тут легко понять, что нам необходимо общаться с Богом, но оказывается, это не только так — действительно, Богу необходимо с нами общаться. Это полный абсурд, но так оно есть.

А. Ананьев

— Вот странно. Нам чего-то необходимо, мне необходимы лекарства, потому что я несовершенен, я болею, мне необходима еда, потому что я несовершенен, мне надо есть. Мне необходимо сходить погулять, потому что я несовершенен, если я не погуляю, я буду себя плохо чувствовать. Бог-то совершенен. Как Ему может быть что-то необходимо?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Согласен, так и получается. В том-то всё и дело, что иногда наши представления о Боге языческие — Он совершенный, Он всемогущий, Он ни в чем не нуждается, Он всё может, Он... Это не совсем Бог откровения христианского, это не совсем Бог, о котором нам говорит Библия — это, скорее, Зевс, это, скорее, нам от язычества, что вот, Бог самодостаточен, самодовольный и всё остальное, всемогущий и прочее и прочее. А Бог именно нуждается в общении с нами по одной простой причине, что Бог есть любовь, а любовь — это общение. Это такой Бог, который в каком-то смысле не может не общаться. Вы знаете, как часто бывает, что мы, допустим, исключаем какого-нибудь человека... Ну, давайте я исповедуюсь перед вами. Когда мы были детьми, у меня младший брат, на три года младше, и две сестры чуть-чуть старше меня, на один год и на два, поэтому я ближе к сестрам по возрасту, а так как два брата, с братом тоже дружил. Но он маленький. И вот все детство мы иногда исключали его из своих игр. Мы играли, но мы чуть постарше, а он еще маленький. И он постоянно просился к нам: «А можно с вами играть?» Я не могу забыть это с детства. Это серьезно, это грех, между прочим. Но мне сегодня думается, что Бог очень часто это вот как этот человек, которого мы исключаем из своего внимания, заботы и, в конце концов, любви, и который к нам стучится постоянно и просит: «А можно с вами общаться, я очень хочу с вами общаться». Вот я, по крайней мере, на сегодняшний день понимаю Бога именно так. Это не означает, что я сомневаюсь в Его совершенстве, самодостаточности и так далее, но любовь это так — любовь означает стать слабым ради того, кого ты любишь. Любовь это в каком-то смысле признаться в том, что мне другой необходим, что я без него или без нее не могу. Вот самое интересное в нашей вере именно в этом — что не только мы нуждаемся в Боге, а Он нуждается в нас. Вот Он именно стоит, как бедняк, который просит и просит и хочет с нами общаться. Я это сегодня понимаю так. Поэтому Бог ищет человека, я это имею в виду — Он жаждет общения с нами.

А. Ананьев

— Очень много рассуждать о любви, но у меня заготовлено еще два вопроса, которые я хочу задать, а время, к сожалению, неумолимо. На одном полюсе человек, который не ищет Бога, а на другом полюсе, я опять же это почерпнул из вашей книги и увидел в этом описании отчасти самого себя и меня это встревожило, на другом полюсе — человек, который постоянно ищет Бога. И вот здесь вы уточняете: «В условиях современной жизни, когда темп до предела ускорен, поиск Бога, поиск колодца с живой водой, той самой водой, как это было у самарянки, может приобрести патологические разрушительные формы и оттолкнуть человека от Бога». Это противоположная ситуация. Как этого избежать и как это может проявляться?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Ну да. Вот я сказал, Бог есть любовь, а в каком-то смысле синоним любви это общение, потому Бог любви и ищет общения с нами, но и мы ищем общения — и с Ним, и друг с другом. И надо сказать, в наше технологическое время, когда у нас куча технических возможностей для общения, вот средства общения, сколько их — мы с вами сейчас ведем передачу каждый у себя дома, у нас все условия абсолютно для общения, техника, технологии, прогресс нам в этом помогают, никогда не было так просто общаться. Ну, подумайте, наши предки, которые... Мы можем, допустим, даже разговаривать на разных языках, и телефон нам дает возможность просто фотографировать текст на китайском языке и сразу же переводить — это еще одна возможность. У нас абсолютно все технические возможности, таких не было никогда в истории человечества. А что мы меньше всего умеем — это общаться. Может быть, то, о чем вы раньше говорили. Появляются новые возможности, поэтому можно избежать определенных встреч с людьми, можно не ходить в магазин, как мы сказали, можно учиться на расстоянии и так далее. Но трагедия в том, что если мы совсем не хотим общаться, если мы боимся общения или нам неудобно, мне кажется, что в этом человек как раз показывает свою слабость. И, действительно, поиск общения или необщения или попытки избежать общения бывают иногда и патологические. Когда я был молодым студентом (очень коротко), писал работу по лингвистике о коммуникации. Коммуникация, общение — есть определенные законы именно лингвистики, как происходит вербальное общение, это безумно интересная наука. Есть такие области, где лингвистика встречается с психиатрией. Я читал работу психиатра, который так объяснял, что такое шизофрения — это попытка не общаться во что бы то ни стало. Потому что не общаться невозможно — мы общаемся всегда, постоянно. Есть классический пример: пассажир, который в самолете сидит в наушниках или читает книгу, всё делает для того, чтобы не общаться, тем самым он общается с окружающими, потому что он передает некий месседж такого содержания: я не хочу с вами общаться. Но это уже общение. Поэтому существует невозможность необщения. Некоторые психиатры в этом и видят как раз одно из определений определенных психиатрических проблем, отклонений. Вот очень интересная вещь, как мне кажется.

А. Ананьев

— Вот это мое стремление съездить в храм святых бессребреников Космы и Дамиана в Шубине, а потом сорваться и поехать на чин освящения церкви XVII века, которую восстановили и там будет первая Литургия с 1938-го года, купить и прочитать вот эту книгу, вот эту книгу, а потом еще и посмотреть вот этот фильм, обязательно съездить на встречу вот с этим священником, вот в вашем этом предостережении я услышал и нечто, адресованное мне: Александр, успокойся, иногда поиски Бога могут принять патологические формы, и ты просто перестанешь слышать Бога и потеряешь Его. Так это или нет, я правильно вас понял?

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Ну, поиски Бога... Я бы сказал, что поиск общения и необщения со всеми окружающими, в том числе и с Богом тоже, да, они могут приобрести патологические формы. Но. Но есть поиски Бога очень интересные. Даже там, где мы их не видим. Очень простой пример — это русские атеисты во всей вашей классической литературе. Вот русский атеист — это человек, который ведет борьбу с Богом, и тем самым он доказывает, что ему это общение необходимо: хотя бы для того, чтобы отрицать Бога, он будет с Ним общаться. Вот это очень интересная вещь, потому что западные атеисты, скорее, они агностики, они другие, они равнодушны, индифферентны, им все равно. А вот человек, который ведет именно борьбу, активную борьбу с Богом, значит, он Его ищет.

А. Ананьев

— Так и есть. Спасибо вам большое, отец Иоанн.

Иером. Иоанн (Гуайта)

— Спасибо, Александр. И спасибо всем слушателям.

А. Ананьев

— Я — Александр Ананьев. Вернуться к нашему разговору вы можете на сайте www.radiovera.ru. До новых встреч.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем