«Ученое монашество». Протоиерей Максим Горожанкин

У нас в гостях был клирик Белгородской епархии, преподаватель патрологии Белгородской духовной семинарии протоиерей Максим Горожанкин.

Разговор шел о феномене «учёного монашества», о том, как в монастырях развивалось изучение духовных и светских наук и об известных ученых-монахах.

Ведущий: Константин Мацан

---

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня протоиерей Максим Горожанкин, клирик Белгородской епархии, преподаватель патрологии Белгородской духовной семинарии, вообще хорошо известный нашим слушателям. Добрый вечер.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Добрый вечер.

Константин Мацан:

— Не первый раз вы у нас в гостях, для нас это радостно, уже такая традиция. Мы с замечательными нашими братьями из Белгородской земли в студии Радио ВЕРА встречаемся и говорим. И сегодня с вами тоже о многом интересном поговорим. Но я не моргу не начать с того, чтобы, во-первых, еще и еще раз высказать слова поддержки и призыв к молитве за жителей Белгородчины и за жителей соседней Курской области. Незадолго до нашего разговора пришли последние новости, что режим ЧС федерального значения введен, в том числе, и в Белгородской области. В Курской он уже какое-то время, как введен. И дай Бог, чтобы эта мера способствовала быстрому эффективному оказанию помощи и всей необходимой поддержки тех, кто сейчас находится в непосредственной близости от боевых действий, тех, кто эвакуируется, кто подвергается опасности, тех, кто страдает. Ваши ощущения, как человека с Белгородчины, какое сейчас настроение у людей, что происходит в сердцах и что делает церковь?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Настроение такое, наверное, самое правильное, какое может быть, это настроение молитвенное, и оно таковым и является. Как однажды сказал наш архиерей, митрополит Иоанн, когда Казанскую икону Божией Матери привозили в Старый Оскол, владыка на проповеди замечательные слова сказал: объявление ракетной опасности и звон колоколов. Мы верим и надеемся, что объявления ракетной опасности стихнут, а звон колоколов останется. Все мы, священники, видим, как народ откликается, как реагирует. Люди приходят в храм, чтобы у Бога попросить помощи, защиты. Несмотря ни на что в храмах людей становится только больше и, дай Господь, чтобы так и было, потому что только молитва способна всех нас объединить, укрепить в вере, надежде, любви.

Константин Мацан:

— Если не ошибаюсь, военный корреспондент Семен Пегов где-то у себя в телеграм канале заметил, что в прифронтовых территориях, в прифронтовых областях сейчас практически не встречаешь очередей из людей, потому что это не безопасно, когда в оном месте скапливается большое количество людей, кроме одного случая. Это очереди в храмы.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Совершенно верно.

Константин Мацан:

— Он говорил пор Белогорье. Вы это подтверждаете, как очевидец?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да, конечно.

Константин Мацан:

— Ну что ж. Еще раз мы всячески призываем к молитвенной поддержке. Тех, кто может оказать не только молитвенную, но и деятельную помощь, к деятельной помощи жителям Белгородской области, Курской области и всех тех людей во всех областях, во всех территориях, которые сейчас поражены последствиями ведущихся боевых действий. К нашей теме сегодняшней... Мы с вами задумали сегодня поговорить о таком феномене, как ученое монашество.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да.

Константин Мацан:

— Я, когда к программе готовился, думал, вспомнил, не смог посмотреть, кому эту цитату атрибутировать, но кого-то из выдающихся российских ученых, физиков кажется, спросили в каком-то интервью: вот вы ученый? На что он сказал: ученым бывает кот, кот ученый, а мы научные работники. Ученое монашество, что это такое?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Ученое монашество — это целый институт, некогда существовавший в церкви, и задуман он был никем иным, как императором Петром Великим. Когда император Петр принимает Духовный Регламент, именно этим документом будет руководствоваться Русская Православная Церковь в своей внутренней жизни с 1720-го года по 1917-й, 18-й. Неотъемлемой частью этого же документа, Духовного Регламента, является Прибавление об ученом монашестве. То есть государь-император четко понимал, что необходимо навести порядок не только в стране, но и в образовательной сфере. Забегая вперед, скажу сразу, если бы не ученые монахи, никакого образования вообще в России, наверное, бы не было. Эта интуиция хорошо была развита у императора Петра, как ни странно. На первый взгляд, может показаться, Петр, который все ломает, все меняет. Но тот же самый Петр берет монахов, создает Александро-Невский монастырь, впоследствии лавру. Лавра Александро-Невская становится монастырем, который всецело направлена на то, чтобы там находились люди, которые умеют читать, писать, это прописано прямо в Прибавлении. Нужно собрать по монастырям способных иноков, их обучать, и ни много ни мало готовить в перспективе для занятия архиерейских кафедр. Такая вертикаль Петром очень четко была продумана. Как это воплощалось в жизни? Из Малороссии, еще откуда-то, действительно, ученые монахи приезжали, они жили в лавре, на них смотрело священноначалие. И потом мы открываем историю Русской Церкви и видим, что миссия в Сибири, человек родился в Чернигове, к примеру, святитель Иоанн Тобольский, а православие утверждал в Тобольске. И очень много таких миссионеров, ученых монахов первой волны, если так можно назвать, были такие люди. Человек, который принял монашество, который интеллектуально одарен, а поступить в семинарию и академию той поры было не так-то просто, нужно было знать латынь, нужно было знать иностранные языки, этот человек, получив солидное образование, изъявлял готовность пойти туда, куда его позовет Церковь. Ученые монахи открывали семинарии, в академиях трудись, тем самым поднимая образование в стране.

Константин Мацан:

— Когда мы говорим об ученом монашестве. Нас слушают сейчас далеко не только монахи, в основном наши слушатели это миряне, причем, среди них есть те, кто уже в Церкви, а есть, может быть, те, кто крайне редко или никогда в жизни не приходил в соприкосновение с церковью. Смотрит со стороны, знакомится, знает о церкви как о культурном явлении, в том числе, через Радио ВЕРА открывает для себя что-то об этом явлении. Для простых людей, для нас, мирян, тема об ученом монашестве к чему должна призвать, о чем задуматься, что дать нам в опыте нашей простой повседневной жизни.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Я не случайно хотел с вами поговорить именно на эту тему, потому что порой складывается впечатление, что мы только о высоком говорим. Добродетели, страсти, одни в себе взращивать, другие побеждать. А тема ученого монашества — это тема бытия Церкви, которое практически можно потрогать. Оно настолько вещественно, что, может, человек никогда не задумывался об этом, и если он об этом задумается, он просто поймет то, о чем я уже говорил. Как объяснить, почему об этом важно говорить? Да, очень просто. Если бы не было Феофана Прокоповича, сподвижника Петра, не было бы и Ломоносова. Дальше можно не продолжать? Вот он мирянин, Ломоносов, который священный сан не принял, но образование получил духовное.

Константин Мацан:

— В славяно-греко-латинской академии. То учебное заведение, которое потом стало духовной семинарией, Московской духовной академией, которая сегодня в Троице-Сергиевой лавре.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да. Всё первоначальное образование было духовным. Первая духовная семинария открывается в Новгороде. Это вообще первое образовательное учреждение.

Константин Мацан:

— В Новгороде? Не в Киеве? Киево-Могилянская академия.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Если мы говорим о том институте, который Петр Великий, вот она.

Константин Мацан:

— То есть это уже петровское время.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да. Первое учебное заведение в принципе, это Новгородская духовная семинария, потом Санкт-Петербургская духовная семинария. Интересный факт, святитель Филарет (Дроздов) в академии не учился, потому что академии еще не было, но он там преподавал.

Константин Мацан:

— Есть представление о монахах, о монашествующих, как о тех людях, которые должны от мира уйти и только молиться, совершать келейное правило, и, в общем, уходить в себя, в аскетику, в борьбу со страстями, за весь мир предстоять Богу в чистоте сердца. И вдруг, а, может быть, не вдруг, возникает такое явление, как ученое монашество, как будто монаха обратно в мир возвращают, к книгам, к светской, в каком-то смысле, учености или к светской широкой мирской учености. Мы заговорили про историю университета, я как человек, который занимается историей философии, знаю, что преподавание философии в университетах Московском и Санкт-Петербургском выросло из преподавания философии в духовных академиях. И преподаватели философии и в Петербурге и в Москве в университетах были выпускниками духовных академий. То есть связь прямая. Монахам предлагается, в широком смысле слова, некоторая задача учености, собрать всё лучшее от мира, начиная от античной философии и не заканчивая. Как этот монашеский настрой на уединенность сочетается с задачей выхода в мир таким образом?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Сочетается очень просто: одно всегда вытекает из другого. Вы правильно заметили, что монах уходит от мира в Египетскую пустыню, к примеру, а потом у нас появляется целый корпус святоотеческих наставлений 4-7 веков. Неизбежно, люди, которые уходили от мира, уходили не в какое-то замкнутое в вакууме пространство. Заметьте, в Египте времен Антония Великого и Пахомия Великого монашеские обители составляли по нескольку тысяч человек. Образовывалась своя, если можно так выразиться, экосистема. Ушел от мира. Если проводить параллель какую-то, Победоносцев, по-моему, удивлялся, когда узнал, что в Дивеево три тысячи монахинь. Представьте себе, для нас это нечто...

Константин Мацан:

— Маленький город.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да. Вот и ушел от мира, чтобы, уйдя от мира, этому миру и дальше служить, чтобы своих братьев в вере наставлять и укреплять. От наставника к ученику. Что такое «Лествица», к примеру? Это письмо одного игумена Иоанна другому игумену Иоанну. Иоанну Раивскому пишет Иоанн Лествичник, показывая ему, как братию наставлять. Какая-то своя коммуникация всегда возникала. А как она могла возникнуть в 4-м веке? Конечно же, в письменности, переписка, которая никогда не теряла и не теряет и не потеряет никогда своей актуальности. Мало представимо и сложно реализуемо найти человека, который ушел от мира, затворился. Так не бывает. Единичные примеры какого-то затвора, что человек в затвор ушел и из него не вышел. Мы знаем наоборот целый отряд затворников, которые долгое время были в затворе, а потом выходили. Тот же преподобный Серафим, он не был ученым монахом, но он был знаком со многими учеными монахами. В одном из писем игумену архимандриту Антонию (Медведеву) святитель Филарет (Дроздов) пишет: «И отцу иеромонаху Серафиму кланяйтесь». Вот она коммуникация и в 18-м веке друг с другом.

Константин Мацан:

— Протоиерей Максим Горожанкин, клирик Белгородской епархии, преподаватель патрологии Белгородской духовной семинарии сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Говоря именно о русском духовном монашестве, не возникает ли в каком-то смысле парадокса? Вы сказали, что русское духовное монашество, как институция, было учреждено Петром Первым.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Ученое монашество.

Константин Мацан:

— Ученое монашество, да, было вдохновлено, учреждено, запущено к жизни в общем-то волевым решением Петра Первого, понимающим, что это необходимо. Если мы смотрим на западную культуру и пытаемся там найти аналог того, о чем мы говорим, ученое монашество, найти его там нетрудно. Но такое ощущение, что в западной истории оно складывалось само собой, от средневековья, от монастырской письменности. Опять же, если мы смотрим учебник истории философии, то в средневековье это священники. Самый яркий пример Фома Аквинский, но там большая россыпь имен, Бернард Клервоский, Шартрская школа, Монастырская школа. Знание и монашество, церковнослужение поздно в европейской истории разделяются. Все средневековье — это их единый синтез, даже такое единство, там о сочетании двух вещей нельзя говорить, это одно, это одна культура Христоцентричная, Богоцентричная. В ней человек, который себя посвятил служению Богу, он же себя посвящает знанию об этом Боге. В российской истории, как мы видим, это было необходимо создать, запустить или, как минимум, придать этому ускорение. Не связано ли это с тем, что в принципе русская культура, русская религиозность более созерцательная, менее интеллектуализированная, более делающая акцент на духовной сосредоточенности, тихом внутреннем делании, а не на рациональном умствовании о Боге.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Я бы сказал так. Петр делает какую-то вертикаль, он строит. То, что раньше было разрознено... Да, вы правильно сказали, созерцательный тип монашествующих, конечно же, преобладал. Но при этом мы знаем, что образованным человеком был преподобный Сергий Радонежский, преподобный Максим Грек никуда не делся. Все это было эпизодически. Что из себя представляло то, что задумал и реализовал Петр Великий? Это была вертикаль, которая очень интересно управлялась. Я об этом тоже хотел бы сказать, чтобы было понятно. Священный Синод. При Синоде Учебный комитет. Перед революцией Учебный комитет долгое время возглавляет митрополит Арсений (Стадницкий). Все высшие иерархи той поры — это ученые монахи. И Антоний (Храповицкий) и Сергий (Страгородский) и Тихон (Белавин) — это все выпускники наших духовных академий, многие из них впоследствии и ректора этих академий. Есть Синод, при нем Учебный комитете, и Учебный комитет смотрит, в какую семинарию нужен ректор? Человек поехал, ректором побыл, потом его перевели на повышение куда-то. Инспектором ли в академию или ректором в академию или в заграничную командировку отправили. То есть человек прошел какой-то путь, много мемуаров, много воспоминаний. Наверное, самые яркие воспоминания — митрополит Евлогий (Георгиевский) «Путь моей жизни», он много-много пишет о той педагогической работе, которую они проводили уже перед революцией. Это были люди колоссального трудолюбия и энтузиазма. Потом человек становился архиереем, и получалась очень интересная вещь. Каждый епископ Русской Православной Церкви Синодального периода был педагогом. Он от земли, от корней знал, чем живет духовная школа, педагогика занимала огромное место в жизни тогдашнего епископата. Чтобы нашим читателям было более понятно, о чем я, особенно людям более светским, я бы всем рекомендовал прочесть повесть Чехова «Архиерей», написанную по мотивам жизни реального человека. Антон Павлович Чехов был тяжело больным человеком и подолгу жил в Крыму, а там архиереем был так же тяжело больной человек той же болезнью, туберкулезом, архиепископ Михаил (Грибановский). И Антон Павлович Чехов увидел открытку в какой-то лавке книжной, владыка Михаил был изображен в обнимку с мамой. Чехов эту открытку купил. Надо сказать, что эта открытка сохранилась в одном-единственном экземпляре именно в кабинете Чехова. Вдохновленный историей жизни этого архиерея, выдающегося архиерея, лучшего друга митрополита Антония (Храповицкого), который очень рано умер от туберкулеза, Чехов напишет свой рассказ «Архиерей».

Константин Мацан:

— Если мы говорим об ученом монашестве, я не могу вопрос не задать. Есть такая шутка, разошедшаяся уже давно в интернете. Выпускник семинарии мечтает о том, как после выпуска и после того, как он станет священником, к нему в храме подойдут люди и спросят его что-то о Каппадокийском синтезе, об отцах-каппадокийцах, что-то про исихазм, и он из своих знаний будет рассказывать, отвечать на эти вопросы. А в реальности к нему подходят и говорят: батюшка, у меня голова болит, какому святому молиться. Мечты разбиваются о реальность. Насколько вы видите такую проблему востребованности знания у духовенства среди мирян.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Спасибо за этот вопрос. Действительно, может сложиться мнение, что будущие священнослужители получают какую-то сумму знаний, которая им вне учебного заведения, если они не строят педагогическую карьеру, едва ли пригодится. Смею вас уверить, ситуация меняется. 21-й век с возможностями интернета подарил всем нам доступ к информации. Я сталкивался неоднократно — я сам служу на сельском приходе, хоть и в пригороде — что человек подходит, без моего наставления знаком с Августином, знаком с Исааком Сириным. Он что-то услышал, что-то увидел. Ага, Петр Мамонов в интервью хвалил Исаака Сирина, а почему бы не почитать? Эти процессы все равно происходят. Поэтому нам священникам, а особенно студентам, выпускникам духовных школ ни в коем случае нельзя расслабляться. Не надо где-то внутри себя занижать уровень своих же собственных прихожан. Может случиться так, что среди твоих прихожан или людей, пришедших в храм, твою проповедь будут слушать люди, которые гораздо образованнее тебя и которые лучше тебя, может быть, даже Исаака Сирина знают. Если мы будем понимать, что такое есть, а это есть, это и наш образовательный уровень будет поддерживать на должной высоте и будет интересно поговорить и нам об этом. Можно эти темы для разговора самим инициировать. Никто же не запрещает на чаепитии после литургии не просто рассказывать о том, как правильно платочек повязывать, но и взять того или иного святого отца и поразмышлять над парой страниц. Люди очень благотворно воспринимают.

Константин Мацан:

— Я сейчас подумал, сегодня мы много говорим о том, что такое журналистика сегодня, чем она отличается от того, чем она являлась 30 лет назад. Какова функция средств массовой информации, если у каждого человека в смартфоне вся информация уже есть. Если были времена, когда человеку нужно было купить газету, чтобы узнать, что происходит в мире или хотя бы включить телевизор, оттуда поступала информация, которая поступала, и другой не было, то сейчас это уже не так. И сейчас говорят, что можно средства массовой информации называть средствами массовой навигации. У тебя в телефоне очень много информации разной, не проверенной, иногда ложной, непонятно, кем сказанной, множество мнений экспертов, телеграм каналов и всего, чего угодно. А в редакции газеты, журнала или в редакции онлайн издания, но в редакции, есть профессионалы, есть люди, которые отсеивают ненужное, отсеивают ложное, проверяют факты и выдают тебе некий остаток, в котором можно быть уверенным. Не получается ли так, что и священник сегодня в каком-то смысле находится в похожей ситуации? К вам приходят люди, которые что-то где-то читали, но, может быть, начитались не того. Прочитали какого-то православного блогера, непонятно какого, может быть, хорошего, а, может быть, человека, рассуждающего «от ветра головы своея». И вам приходится не столько с нуля просвещать, а уже бороться с мнениями, которые могут человека только запутывать.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Конечно, порой приходится человека переподключать, настраивать его на правильные волны. О чем я? Когда-то я услышал такую фразу, и она своей, мне кажется, актуальности не утратила. Образованный человек отличается от необразованного тем, что знает, какую книжку на полке взять. Тут то же самое, только книги у нас теперь в электронном формате, и человека нужно сориентировать даже в огромном массиве христианской литературы и информации. Да, действительно, порой мы говорим об этом, эта проблема есть, когда кто-то из собратьев блогеров, гонясь за лайками, популярностью, может быть, какие-то видео снимает, а ты смотришь и не понимаешь, а зачем батюшка это делает. И люди приходят и спрашивают, как к этому относиться. Нужно иметь какую-то начитанность, насмотренность, чтобы человеку сказать: а есть еще вот это, есть вот это, вот, пожалуйста, вы сюда, вот это все наносное, вы этим не смущайтесь, этому батюшке, может быть, самому надо еще подрасти. Я с удивлением для себя узнал однажды, что один из популярных блогеров даже семинарии еще не закончил. Надо закончить семинарию и, желательно, академию, чтобы потом заниматься просветительской работой, я глубоко в этом убежден.

Константин Мацан:

— Протоиерей Максим Горожанкин, клирик Белгородской епархии, преподаватель патрологии Белгородской духовной семинарии, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Мы скоро вернемся. Не переключайтесь.

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня протоиерей Максим Горожанкин, клирик Белгородской епархии, преподаватель патрологии Белгородской духовной семинарии. Мы сегодня говорим о таком явлении в истории Церкви, как ученое монашество. Давайте чуть-чуть конкретизируем для слушателей, которые об этом хотят побольше узнать, понять, что бы почитать. Какие авторы из того, что можно читать человеку неподготовленному, являют собой пример подлинного ученого монашества? Что прочитав, я понимаю, про что это.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Я в первую очередь посоветую книгу, которая меня самого вдохновила на написание диссертации об ученом монашестве. Это, конечно, митрополит Евлогий (Георгиевский) «Путь моей жизни». Уже будучи в Париже стареньким митрополитом, пожилым человеком, он надиктовывал свои воспоминания журналисту. Прекрасным языком написана книга. Там много-много об ученом монашестве, о людях, которые повлияли на владыку Евлогия и которые впоследствии оказали колоссальное влияние на историю Церкви и России в целом. Там очень много интересных воспоминаний о человеке, о котором невозможно не сказать, если мы говорим об ученом монашестве. Это митрополит Антоний (Храповицкий). Это человек, который был влюблен в монашество с детства до своей смерти. Не секрет, что есть такое мнение, что Алеша Карамазов списан с Алеши Храповицкого. Хотя сам владыка Антоний это отрицал, но в одной из статей я все-таки выдвинул предположение, что отрицал он это, может быть, из смирения. А заочно Алеша Храповицкий и Достоевский могли быть знакомы через преподобного Амвросия Оптинского. И Храповицкий, и Достоевский состояли в переписке с преподобным Амвросием. Владыка Антоний, как пишет митрополит Евлогий, просто заражал нас любовью к монашеству. Они приходили к нему в ректорскую квартиру, он был ректором академии, владыка ставил самовар пропаганды.

Константин Мацан:

— Это как?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Это чай. И долго пили чай. Из имения Ватагино мамочка владыки Антония передавала ему варенье во множестве. Эти чаепития заканчивались небывалым ростом монашеских постригов. А надо сказать, что до назначения владыки Антония молодым ректором столичной академии...

Константин Мацан:

— Санкт-Петербургской?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Санкт-Петербургской, да. До него там был 25 лет ректором протопресвитер Иоанн Янышев. Монашеского пострига не было ни одного. На постриг же будущего патриарха Сергия (Страгородского) съехался весь Петербург. Событие небывалое, в академии постригают. Надо сказать, что и владыка Антоний (Вадковский), митрополит тогдашний, очень способствовал. Он понимал, что урон происходит, некого посылать ректорами в семинарии. Часто бывало так, что какой-то кадровый голод случался. И оба Антония просто вдохнули свежую жизнь в это братство академическое, которое дало в итоге много выдающихся ученых монахов, новомучеников и святых даже.

Константин Мацан:

— Я сейчас вспомнил такое знаменитое повествование церковного предания. На Соборе 1917-18 годов, когда выбирали патриарха, было, как известно три кандидата, которых по жребию определяли: будущий святитель Тихон, митрополит Московский, архиепископ Антоний (Храповицкий) и архиепископ Арсений (Стадницкий). Говорили тогда, что три кандидата, из них самый строгий архиепископ Арсений (Стадницкий), строжайший. Самый добрый — митрополит Тихон, который стал патриархом, в этом видели некоторый Промысл, что в самые тяжелые катастрофические для Церкви времена в его главе стал человек, который добром, добротой, личным смирением сумел провести ее через очень тяжелые годы. А архиепископ Антоний (Храповицкий) в этой троице был признан самым умным, ну, или самым образованным. Это тот самый пример подлинного интеллектуала церковного.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Все трое имели академическое образование.

Константин Мацан:

— Да, это не означает, что остальные были не образованные или не умные, или не добрые, или не строгие.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Владыка Арсений вообще возглавлял тот самый Учебный комитет, он занимался рассылкой кандидатов, от него зависело, кто станет ректором той или иной семинарии. И, между прочим, его духовным сыном был будущий патриарх Алексий I, он был духовным сыном владыки Арсения (Стадницкого). А у владыки Тихона (Белавина) был колоссальный опыт управления епархиями там, где Церковь уже была отделена от государства. Он долгое время был архиепископом в Америке. Вот тебе и простейший.

Константин Мацан:

— Мы недавно в этой студии разговаривали с игуменьей Михаилой (Солодухиной) из Александро-Чагринского монастыря в Самарской области, которая сейчас занимается темой паломничества в Церкви на уровне комиссии по паломничеству и принесению святынь. Она делилась планами, что большие мероприятия в Церкви будут связаны с юбилеем святителя Тихона грядущим, будут маршруты паломнические по местам служения. Я с такой надеждой и с иронией спрашиваю: на Аляску-то поедем?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— А в Польшу поедем?

Константин Мацан:

— Она говорит: вот, к сожалению, на Аляску не предусмотрен маршрут, дороговато получается в данный момент. Но было бы красиво.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да, география служения будущего святейшего Тихона колоссальна. Там об одной Холмской духовной семинарии можно книгу написать. Сколько людей Промысл Божий свел на этой Холмщине, на окраине Польши. Там успели послужить все, по-моему, выдающиеся, и Тихон (Белавин), и Евлогий, и священномученик Онуфрий, (Гоголюк), архиепископ Строоскольский и Курский. Он учился в то время в Холмской духовной семинарии, а отец Серафим (Тяпочкин) родился в Варшаве. Это что-то невообразимое просто.

Константин Мацан:

— Российская империя, да. Мы говорим об ученом монашестве, и я бы хотел вас спросить об этой связи образованности, познания и, может быть, каких-то успехов в интеллектуальной деятельности, в научной деятельности и все-таки сана священного, благодати священства, которой облечены ученые монахи, если они в сане. Как я понимаю, большинство тех, о ком мы говорим, наверное, подавляющее, были не просто монахами, но иеромонахами, были священниками из черного духовенства

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да, да, конечно.

Константин Мацан:

— Иногда кажется, что это сочетание, священник или, широко скажем, священнослужитель и ученый, священнослужитель и педагог, священнослужитель и кто-нибудь еще, композитор, например — несколько излишнее. Тогда надо быть просто педагогом, просто ученым, просто композитором. Либо уже полностью, до конца, себя посвятить служению Богу. На это, с другой стороны, приходит мысль, что, быть может, не был бы тот или иной человек выдающимся церковным ученым, патрологом, историком, богословом, если бы не был священником. Если бы в его жизни не присутствовала благодать священства. Как вы на это смотрите, что вы об этом думаете?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Я на ваш вопрос отвечу еще одной зарисовкой из биографии митрополита Антония (Храповицкого). Будучи строгим монахом, как свидетельствует его келейник архимандрит Феодосий, митрополит Антоний до последнего дня своей жизни неукоснительно совершал монашеское келейное правило. Он очень интересно говорил уже на склоне лет, по-моему, владыка Василий (Родзянко) вспоминает. «В моей жизни было много совпадений, но все они прекращались, когда я переставал молиться».

Константин Мацан:

— Да, да, да, такие прекрасные слова.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да. И владыка Антоний видел эту естественную связь, очень глубоко чувствовал ее, что монашеским призванием может быть педагогика, может быть пастырское служение, которое неотъемлемо от педагогики. Именно поэтому владыка Антоний, он тоже такой реформатор... была неписанная традиция: ректор духовной академии по должности, архиерей, епископ, читал всегда курс догматики в академии. Этот курс всегда был свободен, ректор сменялся, приезжал другой, и он просто вступал в учебный процесс, для него кафедра была готова и архиерейская, и педагогическая, и профессорская. Владыка Антоний меняет в Питерской академии этот устав, он начинает преподавать пастырское богословие. Курс лекций по пастырскому богословию сохранился и переиздается успешно. Владыка Антоний много рассказывает студентам о Достоевском, он вдохновляет людей на то, чтобы они по призыву... Мы начали с Петра, владыка Антоний тонко чувствовал всю правду того начинания, которое Петр в жизнь пытался воплотить. Он всячески наставлял и мотивировал своих студентов либо к принятию монашества, либо к принятию священства, чтобы служить на приходе. Сам владыка Евлогий пишет о том, что были мысли и о семейной жизни, но когда встретились с владыкой Антонием, он заразил нас идеей монашеского братства, которое способно просветить и перевернуть весь мир.

Константин Мацан:

— Протоиерей Максим Горожанкин, клирик Белгородской епархии, преподаватель патрологии Белгородской духовной семинарии, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Еще, раз мы так подробно заговорили об архиепископе Антонии (Храповицком), хочу спросить об одной вещи. Есть устойчивая связь в литературе между именем архиепископа Антония и тем, что мы называем юридическая теория искупления. Представление о том, что жертва Христа может быть и должна быть истолкована в юридических терминах, как выкуп за грехи человечества. У этой концепции есть много критиков, причем, современных наших критиков, богословов, на эту тему много выступает Алексей Ильич Осипов или выступал в своих лекциях. Я это имя привожу потому, что он знакомо нашим слушателям, если что, можно послушать, переслушать, легко найти. Алексей Ильич, в частности, говорил, что не следует такой акцент делать на искуплении, это юридизм, это, скорее, западная средневековая концепция, мы тем самым вносим в отношения Бога и человека мертвые схемы. Я сейчас Осипова своими словами пересказываю, следует говорить об исцелении природы человеческой Христом, о спасении для вечной жизни. А юридическая теория искупления очень рациональная, она не неверная, но она будто подменяет живые отношения человека и Бога отношениями судьи, должника. При этом, как мы говорим, выдающийся русский богослов архиепископ Антоний (Храповицкий) излагает эту теорию юридическую и выступает ее неким, в том числе, представителем. Что вы об этом думаете? Как об этом мыслить?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Владыка Антоний был человеком увлекающимся, безусловно, как мы уже поняли. Да, в своей мыслительной деятельности владыка Антоний не избежал искушения, он любил Достоевского — из переживаний выводить на свет, и не избежал этого искушения, может быть, и в своих догматических установках, в ряде публикаций он будет писать о том, что искупление наше произошло не на Кресте, а в Гефсимании. И за это его будут критиковать, и критиковать справедливо.

Константин Мацан:

— Что он имеет в виду этими словами?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Что молитва Христа и совершила наше искупление. Гефсиманские борения были уже достаточны для того, чтобы искупить человеческий род. Конечно, у него была масса критиков. Я вот что дерзну предположить. Как мне кажется, я не знаю, может быть, кто-нибудь из людей более компетентных меня опровергнет, но у меня сложилось такое впечатление, что сам владыка Антоний, однажды или дважды написав это, не особо много потом внимания этому уделял. Там жизнь так изменилась, что богословствовать было сложно. У нас выдающийся богослов, который в итоге прекратил писать богословские сочинения, вы, может быть, удивитесь, это патриарх Сергий (Страгородский). Вот она та книга, которая все уровняет потом, «Православное учение о спасении», магистерская диссертация архимандрита Сергия (Страгородского), настоятеля посольской церкви в Афинах. Который впоследствии будет архиепископом, потом митрополитом и патриархом. Читайте «Православное учение о спасении» патриарха Сергия (Страгородского), там все написано, может быть, сложным языком, но то, как верует Православная Церковь о том, как мы спасаемся.

Константин Мацан:

— Это очень здорово, что вы так говорите. Я просто на полях замечу, у нас имя митрополита и патриарха Сергия в первую очередь ассоциируется с отношениями с советской властью, с сергианством, со всей этой проблематикой, и заслоняется, что действительно патриарх Сергий был виднейшим богословом своего времени. К его трудам вне контекста политической истории взаимоотношений Церкви и государства в Советском Союзе можно обращаться, как к очень глубокому и проверенному источнику.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Тогда позволю себе пару слов о патриархе Сергии, если позволите. Он прожил долгую жизнь. И вы правы, действительно, человек всего 9 месяцев был патриархом, на минуточку. А до этого целая жизнь. А какая это жизнь была? Поповский сын, закончил семинарию, академию, принял монашество. Феноменальная способность к языкам, он схватывал на лету, наверное, лучше схватывал только Василий Васильевич Болотов, который по ошибке в библиотеке взял персидскую грамматику и персидский выучил, такое тоже было. Едет не куда-нибудь, едет в Японию. Человек с непростым характером. Его там встречает святитель Николай (Касаткин) и отец Сергий (Страгородский) приходится ему очень по душе. А надо понимать, если мы читаем дневники владыки Николая (Касаткина), там отбраковка жесткая была, не того прислали, не подходит, мучаюсь с ними.

Константин Мацан:

— Интересно.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— У нас три академии, ни одна не может дать нормального миссионера — он прямо пишет. И приезжает Сергий (Страгородский), и владыка Николай понимает: вот, на кого можно оставить Японию. Век заканчивается. Но на палубе отца Сергия (Страгородского) продуло, пока он ехал, и он начинает глохнуть, и эта глухота будет его сопровождать всю его жизнь. Уже молодым архимандритом он начинает глохнуть, а под конец жизни протопресвитер Николай Колчицкий будет просто вкрикивать ему в ухо, чтобы он услышал. Человек возвращается, в Афины он поедет для поправки здоровья. В Афинах также был владыка Михаил (Грибановский). Потом вернется, станет ректором Питерской академии, напишет свои воспоминания о Японии. И что интересно, будучи председателем миссионерского отдела при Святейшем Синоде, владыка Сергий, тогда уже Финляндский, начинает издавать миссионерское обозрение. Именно этот опыт ему пригодится, когда он же начнет издавать журнал Московской патриархии. Вот такой человек.

Константин Мацан:

— А почему перестал писать академические труды? Времени не было?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Наверное, потому же, почему перестал писать и владыка Филарет (Дроздов). Документооборот колоссальный был у епархиальных преосвященных, просто колоссальный. Не случайно от святителя Филарета (Дроздова) осталась столько переписки, загруженность была очень большая. Интернета не было, все ложилось на твои плечи, от руки, какие-то резолюции. Очень большая была загруженность. Владыка Филарет где-то в письмах об этом прямо говорит или кто-то из профессоров, я помню, размышлял об этом, что церковная административная деятельность не давала... Исключением всегда был митрополит Макарий (Булгаков), который был знатоком церковной истории. Но тут надо всегда помечать на полях.

Константин Мацан:

— Автор догматического богословия.

Протоиерей Максим Горожанкин:

— И догматики автор и многотомника истории Русской Православной Церкви. Владыке Макарию всегда шли навстречу, когда он принимал ту или иную епархию. Синод понимал, что мы имеем дело с человеком незаурядным, талантливым, по чудесному совпадению гениальным. Был отстающим учеником, камнем в голову случайно ему мальчишки попали, чуть не умер, без сознания пролежал несколько дней, учеба не давалась, очнулся, усидчивость осталась и способности появились феноменальные. Этому человеку всегда давали двух или трех викариев, владыка Макарий занимался наукой, надо понимать, что у него были всегда епископы помощники. А церковно-административная деятельность, как я и сказал уже, конечно, отнимала много сил, поэтому все научные труды до архиерейской хиротонии, как правило.

Константин Мацан:

— Если вернуться к теме архиепископа Антония (Храповицкого) и его внимания к теме юридической теории искупления, вы полагаете, что просто не надо так сильно на этом зацикливаться, что это не определяющая для него тема?

Протоиерей Максим Горожанкин:

— Да, это мое предположение, что, как владыка Антоний на этом не зацикливался, и нам не стоит зацикливаться. Потому что полемика с владыкой Антонием вышла громче, чем сама тема. Владыка Серафим (Соболев) всю эту тему вскрыл. Но владыка Антоний особо и не полемизировал, он, видимо, настолько мало значения придавал этой теме. И задачи уже были другие, надо было Церковь спасать в рассеянии, в эмиграции и того же владыку Серафима тоже, который принадлежал к епископату Русской Зарубежной Церкви, был в прямом подчинении владыки Антония.

Константин Мацан:

— Мы постепенно движемся к завершению нашего разговора. Я бы под занавес вас хотел спросить. У протопресвитера Василия Зеньковского в его фундаментальном труде «Основы христианской философии» есть такая мысль, что вообще все познание происходит Христом, потому что Христос — Логос и Начало всякого познания. Это даже в случае неверующего происходит, просто неверующий об этом не знает, не обращает на это внимание. Но если вдуматься, то мир сотворен Богом, Логосом. Все познание происходит через Него, так или иначе. Он дает нам вдохновение к этому познанию, Он дает нам разум, чтобы мы могли этот мир познавать. В этом смысле, чем больше человек во Христе, чем больше он очищает свое сердце в церковной жизни, тем чище его познания, научные познания. Тут, может быть, можно примитивный пример привести, чем чище твое сердце, чем ты более живешь духовной жизнью, тем больше ты видишь взаимосвязей между фактами. При чтении книги тебе на ум приходят какие-то гипотезы, догадки, которые ты потом воплощаешь. Это не означает, что неверующий человек не совершает открытий. Нет, совершает. Но, быть может, еще больше бы открытий он совершил, если бы внутренне воспринимал свое научное познание, как происходящее во Христе. Что вы об этом думаете?

Протоиерей Максим Горожанкин:

-Мне кажется, один раз и навсегда авва Евагрий Понтийский сказал и был прав: «Кто молится, тот и богослов». Нам необходимо просто понять, что какие-то противоречия на самом деле таковыми не являются. Мы с вами попытались поразмышлять над тем, что были священники-педагоги, это прямая связь. Большим упрощением будет противопоставлять духовное сословие и науку. Или веру и знание, или атеизм и науку. Вы правильно сказали, верующими были ученые и неверующими были ученые. Мне кажется очень правильным, если не пытаться возрождать, то хотя бы помнить о том, что образование, наука для Церкви всегда было делом первейшим, это ее первая задача, для Русской Православной Церкви точно. Не было бы у нас, повторюсь, никакого образования, если бы не духовные семинарии еще 18-го века. Вы вспомнили протопресвитера Василия Зеньковского, мне вспоминается протопресвитер Митрофан Зноско-Боровский, он скончался в сане епископа, в Америке, он описывает свою жизнь. Мы читаем жития Иоанна Кронштадтского, что он служил каждый день. Вообще хорошим тоном было тогда часто служить, часто служил не только отец Иоанн Кронштадтский, который, кстати, 25 лет ежедневно служа, еще и в гимназии преподавал. У отца Иоанна Кронштадтского огромный педагогический стаж в итоге, об этом мало кто вспоминает сегодня. И владыка Митрофан Зноско-Бороский о том же пишет, что я принял приход моего отца и устои и уклад его жизни. А какой это был уклад? Ежедневная литургия и потом шел в гимназию преподавать. И так всю жизнь. И где тут противоречие? Самая прямая связь, молитва и наука.

Константин Мацан:

— Ну что ж. Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Протоиерей Максим Горожанкин, клирик Белгородской епархии, преподаватель патрологии Белгородской духовной семинарии, сегодня был с нами в программе «Светлый вечер». У микрофона в студии был Константин Мацан. Спасибо. До свиданья.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Светлая музыка». Яна Иванилова
• «Русский подводный флот». Александр Музафаров
• «Музыка и вера». Андрей Пашута

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов