«Творческий путь». Марина Капуро

Нашей собеседницей была певица, музыкант, Заслуженная артистка России Марина Капуро.

Мы говорили о творческом пути Марины, как музыка и пение, сопровождая ее с самого детства, стали делом ее жизни и даже помогли создать крепкую семью, и почему музыкальное творчество можно в некоторой степени назвать служением и соработничесвом Богу.

Ведущая: Елизавета Волчегорская

---

Е. Волчегорская

– В эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер», с вами Елизавета Волчегорская. И у нас на связи Санкт-Петербург – Марина Капуро, человек, который не нуждается, наверное, в представлении: музыкант, певица, автор, заслуженная артистка России. Здравствуйте, Марина.

М. Капуро

– Здравствуйте, Лиза. Здравствуйте, радиослушатели.

Е. Волчегорская

– И я предлагаю поговорить о том, с чего все началось. Вот сейчас вы уже вписали свое имя в историю музыки. Это то, о чем вы мечтали с детства, кем вы хотели стать в детстве?

М. Капуро

– Я мечтала петь. Я мечтала быть на сцене, потому что мне очень нравилось выступать. Я уже с школьной скамьи, значит, уже первоклашка – я уже пела, на нашем ленинградском телевидении: мы изображали зрителей, но мы должны быть поющие зрители, и кукольный спектакль разыгрывался прямо перед нами. И я очень волновалась, когда уже дома сидела перед телевизором, волновалась, что я увижу себя со стороны в черно-белом телевизоре, тогда еще цветных не было телевизоров. И я вот как сейчас помню вот это вот: вижу себя в черно-белом варианте, и вот это волнение, такое очень противоречивое чувство. И мы там пели песню вот эту:

Поплывет пароход, море-океан,
Поведет пароход смелый капитан.
Всех возьмет пароход, места нам не жаль.
Поплывет пароход в сказочную даль.

Такую песню спели, до сих пор ее помню. Ну и потом я, конечно, была, завелась совершенно, вот помню летом это была съемка, а потом меня снова привезли в детский садик, в летний садик в Комарово. И я стала разыгрывать эту сценку, вот этот спектакль – про Котика-Мотика и Котика-Тимотика – он так назывался, спектакль, с моими детишками вот, ну с кем я в детском саду.

Е. Волчегорская

– Дружила.

М. Капуро

– Отдыхала, да. Причем они все никто не умел еще писать, а я так как была уже после 1 класса, я умела уже читать и писать. Ну вот и меня многие даже просили, что, Марина, напиши слова вот этой песни! – ну какие-то песни просили, чтобы я написала. И у меня до сих пор перед глазами вот это вот листочек такой, немножко рваный так, поперек, и я красным карандашом детским, потому что цветные же карандаши, пишу своим вот детским почерком, прописью пишу слова песни. И вот у меня до сих это мои вот первые шаги в написании текстов – это вот, наверное, тогда – мне было шесть лет. Это незабываемое ощущение, вот я до сих пор помню. И когда уже меня мама привела в Дворец пионеров, вот у нас на Невском проспекте – это Аничков дворец, безумной красоты, конечно, старинные вот эти залы – на втором этаже был класс сольного пения и вокальный ансамбль. И я сначала должна была спеть, и прослушивание было, и я успешно прослушалась, акапельно нужно было спеть: «То березка, то рябина, куст ракиты над рекой...» – вот эта вот песня была, очень красивая. И они сразу почувствовали, что у меня очень хороший слух. Ну кстати, до того я целый год на скрипке занималась, будучи первоклашкой, ходила при Консерватории с маленькой крошечной скрипочкой такой, в футлярчике, и целый год занималась на скрипке. После школы мне нужно было туда идти на вечерние вот эти занятия. Ну просто после обычной школы, которая у нас через дорогу была, вот на Фонарном переулке. Поэтому, конечно, скрипка она очень развивает слух...

Е. Волчегорская

– А музыкальная школа далеко была?

М. Капуро

– Ну вот музыкальная школа, в которой я на скрипке занималась, это нужно было все-таки пройти, и меня мама еще за ручку туда водила, все-таки мне было шесть-семь лет всего. И поэтому я целый год туда ходила, до летнего садика. И я снова впала в детство, снова обленилась, ну правда, снялась в передаче вот этой вот. И конечно же, стала мечтать петь. Наверное, вот это меня тогда, ну нет, я в принципе всегда пела вместе с мамой, на два голоса – то есть всегда, всегда пела, я не помню такого, чтобы я не пела. Но так как я уже боевое крещение получила на телевидении, в этой детской передаче – мне очень понравилось, как я выглядела: ну такая круглолицая, с ямочками – ну ребенок, да. Но какое-то странное ощущение, знаете, вот увидеть себя со стороны. Конечно, мы тогда не накрашенные – мы же маленькие дети, это было вообще безумно дурной тон, правда. Даже потом, когда мы снимались уже во Дворце пионеров, тоже на Чапыгина, 6, тоже были съемки, уже мы записывали с ансамблем и сводным хором нас соединяли – то есть очень красивое произведение, пели и кантаты, и песни сложные многоголосные, ну когда я уже там много лет, пять лет я проучилась, до старших классов до самых. И там они даже, помню, у нас пересъемка была, потому что кто-то из старшего ансамбля, они подкрасились и это, значит, заметили руководство телевидения. И они сказали, что все нужно переснимать, что это вульгарно и так не может быть.

Е. Волчегорская

– Советский ребенок не может быть накрашенный.

М. Капуро

– Ну как-то это вот не вяжется. Потому что дети, они такие ангелочки все, они сами по себе такие прекрасные, зачем их улучшать. В общем-то я даже согласна.

Е. Волчегорская

– А вы до сих пор так вот волнуетесь, когда приходится выходить на сцену или когда приходится сниматься? Или вот этот нерв, он прошел?

М. Капуро

– Нет, обязательно, конечно, нерв есть. Это такой адреналин, понимаете, это как я помню, даже я спрыгнула с вышки, когда мне было 14 лет – ну парашют. Парашют у нас в Приморском парке. Мы с подружками гуляем, вот Таня, моя сестра, подружка и я, взрослых рядом с нами не было. И смотрим – очередь на эту вышку, и мы решили, что надо нам, конечно, в очередь встать – все вот, кто хочет, огромная очередь там взрослых и подростков. А мне всего 14 лет, после 8 класса. И мы прыгнули с вышки. И потом, когда мы уже летим вниз, да, когда мы забирались по этой вышке, это нужно вручную было – холодно, башня вот так вот на ветру, представляете, качается, руки у тебя все ледяные, потому что наверху там холоднее намного, и ветер страшный, тебя прямо сдувает. А уже вниз не пойти, потому что внизу уже люди тебя подпирают. Если ты упадешь, и ты за собой потянешь и других людей вниз прямо, можешь разбиться. И выхода нет, ты идешь все равно наверх. Идешь наверх, вот этот пятачок, который висит просто в воздухе и в точку превращается, что он как будто просто в воздухе висит и тоже скрипит, и качается. И, в общем, ужас, страшно как – в общем, тоже адреналин. Но потом ты прыгаешь, и потом у тебя пелена перед глазами такая несколько секунд, потому что ты не знаешь, что может быть, нужно закрывать глаза, ты не знаешь. А потом уже плавное такое, спокойное падение, все замечательно. И у тебя эйфория начинается, то есть такое счастье, что ты вот выжил, не разбился. И ты, к земле так тебя прижимает, ты думал, что ты легко так приземлишься, а тебя внизу уже встречают два таких спортсмена, которые придерживают, чтобы ты ноги не сломал просто. И потом мы снова бежим, встаем в очередь – представляете, вот к чему я говорю – снова в очередь, чтобы снова испытать это чувство. И вот такое же чувство, наверное, и на сцене – к чему я так долго рассказываю. Вот сто процентов. Как экзамен, конечно. И ты знаешь, что ты это любишь все-таки, этот предмет, и хорошо его знаешь, пение – это твое самое любимое занятие, которому ты всю жизнь посвятил и любишь музыку, знаешь ее. Поэтому все это как-то сконцентрируется на сцене и выдается, как-то тебя это поддерживает, такая подушка безопасности, мощная такая, и у тебя как-то вот выравнивается все, рессоры появляются, полет какой-то, и все, и спокойствие. И ты чувствуешь, что ты уже смотришь на себя как-то со стороны, и ты сверхчувствителен становишься, и даже чувствуешь вот эти глаза, которые перед тобой. Просто тебя слепит свет, но ты чувствуешь, что живая такая энергия идет, то есть очень важная, очень важная, ответственная. И когда ты поешь, ты чувствуешь вот эту обратную, конечно же, энергию, ответ такой интуитивный. И ты уже знаешь слова – то есть ты боялся, вдруг ты забудешь слова, вдруг автоматизм не сработает. И вдруг вот все-таки и срабатывает вот эта моторика, то есть все срабатывает, то что ты выучил, то выдается вот на-гора, вся твоя работа, она вот тут. налицо. И ты чувствуешь, что ты не зря это делал, потому что тебе удобно, тебе легко петь. И ты в этот момент благодаришь своих педагогов, которых уже сейчас, конечно, нет в живых, потому что это было давно, когда я занималась пением. И ты чувствуешь, что ты сейчас находишься вообще со всеми своими педагогами вот в этой точке в данный момент, и такая огромная любовь и благодарность им тоже внутри. И маме моей, которая по образованию она тоже учитель, рисования и черчения, и она фактически тоже была моим первым учителем, моя мама, конечно. Такая благодарность.

Е. Волчегорская

– И очень музыкальная.

М. Капуро

– Да, и такая вот эйфория возникает. Ну и божественное тоже что-то возникает.

Е. Волчегорская

– Да, мне кажется, самое время нам с вами перейти к музыке. С чего мы начнем? Мы с вами долго обсуждали до программы, с какой композиции начать.

М. Капуро

– «Танец датской королевы». Эту песню сочинил и написал Юрий Берендюков, мой муж, соратник, руководитель группы «Яблоко», а теперь мы с ним вместе творим, сочиняем песни – то есть такой у нас творческий альянс. Набираем музыкантов, уже у нас есть группа, музыканты очень хорошие тоже, которые участвуют в студии звукозаписи, которая находится на Васильевском острове тоже, недалеко от нас. И там замечательные звукорежиссеры, Володя Носырев, который все это записывал, звукорежиссер. Очень мы благодарны тоже нашим музыкантам – Таразян Максим, наш бас-гитарист, потом очень много музыкантов у нас и клавишники разные. Ну можно послушать эту песню, конечно. «Танец датской королевы».

Е. Волчегорская

– Давайте послушаем.

М. Капуро

– Я, кстати, не только пою, но и еще и Юрина гитара тут есть, и моя в том числе.

Е. Волчегорская

– В эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер». С нами Марина Капуро на прямой связи из Санкт-Петербурга. И вот, Марина, я хотела у вас попросить рассказать пару слов об этой песне, «Танец датской королевы».

М. Капуро

– Юра написал слова, Юрий Викторович наш, Берендюков. Он всегда писал музыку, и как-то вот ему захотелось написать что-то такое готическое. Потому что мы любим очень старинную музыку, вот у нас это в крови, у гитаристов это часто бывает, что они любят очень старинную музыку. Даже эта песня есть на двух языках, на английском есть и на русском. Она просто эта песня, «Танец датской королевы», она из проекта «Scandiland», который тоже исключительно Юра написал и слова, и музыку, но он уже издан этот альбом. Но у нас еще была русская версия одной из этих песен, вот «Танец датской королевы» – «Dance with the Danish Queen» она на английском называлась. И он сделал такой вот перевод русский. Ну на собственные стихи английские сделал русский.

Е. Волчегорская

– Сначала я хотела спросить, кто ваш слушатель. И в тот момент, когда вы начали рассказывать про зрительный зал, всегда вот интересно узнать, как исполнитель представляет себе своего слушателя.

М. Капуро

– Я скажу. Я так представляю, что мне кажется, что сейчас вот песни мы стараемся писать так, вот уже многие годы, что как будто я, ну как для себя пишу, чтобы мне тоже нравилось. Потому что все-таки я считаю, что так вот я люблю отфильтровать, разбираюсь в музыке, я считаю, что за многие годы уже и выбираю певиц, такую музыку, которая интересная, цепляет она там или вот мурашки бегут, что-то, чтобы она была не примитивная. Или она была все-таки еще зажигательная, если она даже и где-то простая, но в то же время она тогда должна быть очень органичная. То есть вот какая-то органика должна быть такая природная. И вот я на это ориентируюсь, и мне кажется, что у слушателя тоже вот обязательно будет такой вот отзвук, да, вот в их голове там, в сердце, то есть их это точно также заквасит. Потому что мы где-то по физиологии, по устремлениям люди все-таки что-то общее есть, правда, по резонансу, и стремимся к чему-то одному – к красоте, к духовности, к доброте, к чувствительности такой вот.

Е. Волчегорская

– К счастью.

М. Капуро

– К счастью, к нежности. То есть вот все вот эти категории – к справедливости даже, такое слово – очень важные такие категории человеческие, чтобы люди стали добрее. Для меня это очень важно, чтобы они становились добрее и в своем кругу, в кругу семьи, чтобы они доброту передавали своим детям, потом тоже это несли в жизнь, да.

Е. Волчегорская

– Я когда готовилась к программе, слушала еще раз ваши композиции, которые мы сегодня будем вместе еще раз повторять. И мой сын маленький, которому полтора года, ему так понравилось – он танцевал, он смеялся. Да, вот такой вот у вас слушатель еще появился.

М. Капуро

– Ну это здорово. Я вот ориентируюсь тоже вот на нежное такое ухо тоже, да, чувствительное, нежное существо такое. Ну так это и должно быть. Потому что детей же не обманешь, они чувствуют, они бы почувствовали, да, что неискреннее что-то.

Е. Волчегорская

– То есть можно говорить, что вы создаете музыку не для кого-то, а для чего-то – чтобы добавить гармонии, прекрасного в этот мир.

М. Капуро

– Да, музыка это и есть гармония. Ну и божественная даже, можно сказать, гармония, если нам удается вот это хоть чуть-чуть. Ну, конечно, невозможно Господа вот так вот прямо ощутить, это вот откровение, можно сказать. Такие слова можно подобрать – откровение, катарсис, да, что-то такое божественное, да. И мы все время стараемся вот это ощущение все-таки в музыке, вот этим путем идти. Потому что даже этот путь уже к этому высокому, божественному, он уже прекрасен, и он уже созидательный.

Е. Волчегорская

– Многие музыканты в поисках популярности, они меняют свой стиль зачастую до неузнаваемости много раз. А вот вы верны себе, вот ваше творчество, оно постоянно. И вот Марина Капуро – это Марина Капуро, это понятно. Это и тогда была Марина Капуро, и сейчас Марина Капуро. Это ваша жизненная такая осознанная позиция?

М. Капуро

– Кредо можно сказать.

Е. Волчегорская

– То есть это именно кредо. Это осознанно или это естественно, или это то и другое? Вот об этом пару слов скажите, пожалуйста.

М. Капуро

– Это, конечно, и то и другое. Потому что естественное, потому что это ну вот как природная стихия, потому что человеческая жизнь, если он будет в ритме вот этой природы ощущать, чувствовать, что он не в своем только коконе, а что он все охватывает, да, своими чувствами, ну как бы вот всеми фибрами души, то это огромное счастье, это значит, он чувствует вот это вот поток времени, природы, и он любит это все, любит, благодарит Бога, что вот Он дает жизнь. И ему хочется, человеку творческому такому, творческая жилка такая если у человека есть, ему хочется ее развивать. И, конечно, нужно идти своим путем, если ты вот эту жилу, да, открыл, свои способности, ты их развиваешь. И, конечно, лучше всего идти своим путем, не быть таким ну как флюгер – Фигаро там, Фигаро здесь – и все так распыляться, а, конечно, лучше всего найти вот этот вот свой путь. И мне тоже говорили так и педагоги, и я всегда ориентировалась на выдающихся певиц, и я хотела на них равняться. Потому что это такое вообще высочайший уровень мастерства, гибкости голоса, музыкальности. И поэтому можно бесконечно совершенствоваться и быть недовольной собой, потому что можно еще лучше. Донна Саммер мне очень нравилась, потом, конечно же, АББА – какие голоса. То есть вот само что голос – это такой инструмент, очень хрупкий и он такой гибкий одновременно, такая отдача великолепная, если ты служишь своему голосу.

Е. Волчегорская

– У вас же даже огромный был музыкальный проект «АББАмания».

М. Капуро

– Конечно, это вот можно сказать это мои университеты, потому что я выросла на этой музыке. Я была школьница, а они такие уже взрослые, ну не взрослые женщины, ну такие молодые красивые женщины. А мы тогда еще подростки, ну сколько там нам – 12–13 лет – это 70-е годы. И, конечно, все подростки, да, все время им хотелось на дискотеку, потанцевать. Ну дети, у них же много энергии, подвижные они. И нам хотелось если танцевать, то только под АББА, потому что потрясающая и танцевальная музыка, и исполнение. Наверное, вот это благоговение и благодарность пред музыкантами вот мировыми такими, которые вошли в кладезь нашей музыкальной культуры мировой, то это и «Би Джиз» – тоже великолепное многоголосие такое, это братья «Би Джиз», потом «Квин» – тоже какое многоголосие. Я всегда ценила вот эту вот сложность. Мне всегда нравилось сложное, то есть не что-то простенькое нашел и вперед, нет, это неинтересно. То есть чем сложнее, тем интереснее для меня лично, это мой такой девиз. И потом еще медленно, но верно можно идти к своей цели, и это гораздо интереснее, сам процесс. Тебе уже даже неважно, какая цель, тебе нравится просто сам процесс, это самое главное. Потому что все средства, ты прямо чувствуешь, как Божественный промысл какой-то происходит, и тебе какие-то знаки посылает вот этот Божественный промысл, который тебе выдает какие-то интересно подсказки, да, какие-то вдруг – раз – у тебя мелодии какие-то сами из головы возникают, вторые, третьи голоса там, ты сразу можешь импровизировать. В студии вообще обожаю сама с собой что-то сымпровизировать, потому что у меня это рождается, и как будто бы не совсем я, просто как будто бы не мешаю просто этому процессу. Я просто хорошо отстроенная антенна, такая хороший инструмент, податливый, гибкий, я не должна мешать этому процессу. И я служу какому-то коллективному в том числе, ну продукт такой музыкальный – такое слово «продукт» дурацкое, да, – ну вот этому произведению, я в данный момент ему служу и хочу максимально сделать то, что я могу сделать лучше. Как вот художники, которые знают свое ремесло очень хорошо, да, с детства вот рисуют красками, да, и вот музыканты, они в принципе тоже в таком состоянии находятся, когда на студии записываются или в момент музицирования – это тоже состояние какого-то откровения, там я не знаю, ты хочешь быть максимально искренним вот в этот момент. Просто что-то такое необыкновенное, оздоровительное можно даже сказать. Ты чувствуешь, что ты просто находишься в таком вот действительно состоянии совершенно вот такого и релакса, и в то же время напряжения всех свих вот душеных сил там, я не знаю, физиологических даже. Но ты как бы не на пределе возможности, а ты именно находишься в этом в каком-то потоке очень важном. А именно вот попасть вот эту вот в золотую середину, вот это очень, это вот как я всегда привожу пример: например, когда на скрипке если ты очень сильно будешь по струне смычком, да, не будет звучания или слишком слабо – не будет, а если ты найдешь ту золотую середину – и вот пойдет звучание уже, да, вот польется звук. И точно также это касается и, наверное, всего, любого дела. Ну в том числе и голоса тоже.

Е. Волчегорская

– Я думаю, что самое время нам с вами послушать музыку.

М. Капуро

– Это «Выйду замуж» – сингл, он вышел в июле 2020 года.

Е. Волчегорская

– Я напомню, что в эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер». Оставайтесь с нами, мы вернемся буквально через минуту.

Е. Волчегорская

– В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». И с нами на связи Санкт-Петербург, Марина Капуро. Вот мы сейчас слушали песню, которая вышла в ушедшем году – «Выйду замуж». Расскажите, пожалуйста, про нее, вы ее написали в соавторстве с супругом?

М. Капуро

– А эта песня вообще аутентичный фольклор. И, кстати, вот нашей Ленинградской области, Киришского района. Кириши – у нас есть такой вот, мы там тоже иногда гастроли бывали с концертами – Кириши. Но она, эта песня оттуда, это древняя аутентичная такая песня, называется «Частушки». Но мы ее назвали «Выйду замуж», потому что мы ее переосмыслили, записали свою такую вот версию буквально вот этим летом. И мы ее сделали в таком этно-роке, а вкрапления этих голосов, они тоже мне пришли как идеи сверху, да, свыше такая идея.

Е. Волчегорская

– Каких голосов?

М. Капуро

– «Ойле-ле-ле, ойле выйду замуж, молоденька...» – то есть она такой как бы, подкачивает, как бы такой дает драйв. Ну помимо основной мелодии, да: «Мама, мама, вырой яму, зарой голову мою. Ну за гульбу, за волюшку зарой мою головушку....» Ну такие вот как бы вкрапления, они дали такую вот хитовость, что называется. Я с Юрой познакомилась, мне только исполнилось 17 лет, и я пришла как раз, меня пригласили на прослушивание. Услышали меня, уже слухи ходили, что такие девочки талантливые. В училище мы когда учились, вот после моей английской школы мы пошли в училище, чтобы не расставаться с нашей подружкой, у нас было такое трио – Т. М. С – Таня, Марина, Света. И мы пели на три голоса, и на английском языке – из «АББА», из «Би Джис», из «Битлз» – на три голоса прямо под гитару, вот очень красиво. И потом приходит к нам такой музыкант, очень модный такой, во всем джинсовом – Саша Царовцев. Он скрипачом был в этой группе, которая в другом Дворце культуры, где-то на другом конце города, у Александро-Невской Лавры, туда вот, Охтинский мост, вот туда. И он нас пригласил: 2 декабря вот приходите на прослушивание. Будем записывать большой альбом там или диск, что-то он сказал в двух словах. И это было так интригующе, конечно, что там такой пришел во всем джинсовом, знаете, тогда в те времена. И Юра сразу, когда услышал, как я пою, сразу понял, что я такая солистка, у меня голос такой яркий, звонкий. А я еще тогда, кстати, Линду Росс не слышала. А записи Линды Росс – это мне дал Юра Берендюков как раз. И я действительно послушала Линду Росс, слышу, что действительно такие песни, которые мне тоже хочется петь. И мы с Татьяной разучили несколько песен: «So close your eyes…» – очень красивая песня. И когда уже пришли на прослушивание второй раз и уже разучили вот эти песни, ну Юра вообще, конечно, услышал, что я пою и Линду Росс могу петь и, в общем, все. Он был, конечно, поражен, что мне всего 17 лет...

Е. Волчегорская

– Талант, талант!

М. Капуро

– И я пою на английском вот и «Битлз», и «АББА», и Клиффа Ричарда, и «Отель Калифорния» – вот в те времена тоже только-только появился такой хит. И все, и он, конечно, влюбился... Ну потом уже, значит, зима началась, и я помню, что я заболела очень бронхитом каким-то, у меня голос даже садился, сел голос. Ну потом я все-таки поправилась, пришла снова ну уже на репетицию в этот ДК «Невский», и мы снова стали петь, уже разные разучивать песни. И в том числе, кстати, в русском таком вот этно-роке, вот не совсем в чисто русском стиле, а таком вот современном русском стиле. И в том числе казачьи многоголосные пени стали разучивать. Там в ансамбле был Митя Потолов он сам был хирургом по свой профессии, работал на скорой помощи. Вот вместе с Розенбаумом, кстати, они в одно время на скорой помощи работали. Ну и вот он тоже был там, пришел новоиспеченный солист. У него такой был тенор, а у меня, значит, такой вот женский сопрано, да, и у нас хорошо сочетались голоса очень. То есть у нас появились такие выступали, акапельные песни. Царовцев на гитаре на скрипке играл, тоже пел. И мы действительно записали виниловый альбом, огромный диск такой на «Мелодии». Для тех времен это было ну просто невозможно даже представить, как это можно попасть туда в план, чтобы записать виниловый большой альбом настоящий. А мне всего-то 18 лет, мне даже еще не было восемнадцати.

Е. Волчегорская

– А в какой план? Вот расскажите про это подробней, пожалуйста. Как это было устроено, что значит «попасть в план»? Как вообще эти альбомы записывались, где?

М. Капуро

– А это опять же чудо, наверняка Божий промысл есть. Потому что так как я мечтала стать певицей, вот мне Бог послал вот это вот прослушивание. Юрий Викторович Берендюков, руководитель ансамбля, он оказался не только музыкантом, гитаристом потрясающим и композитором с огромной такой биографией уже. В рок-клубе он играл, в группе «Ну, погоди!», с Юрой Морозовым знаменитым тоже, вот тогда они все молоды были, все мальчишки, да, и они уже, рок-группа у них была, «Ну, погоди!» называлась, очень известная.

Е. Волчегорская

– Ну Юре 30 лет было.

М. Капуро

– Да.

Е. Волчегорская

– Такой возраст, мужчина в самом расцвете сил.

М. Капуро

– Даже 28 ему было. Но до меня он тоже во всяких группах руководил. Ну я не знаю, может, не всегда... Нет, по-моему, он руководителем всегда стремился быть. А руководитель, он всегда должен чувствовать репертуар, он должен чувствовать, какого исполнителя взять, который вот будет полезен в группе. Поэтому вот так вот ему Бог послал меня, а мне послал такого хорошего менеджера. А он в том числе был еще инженером и кандидатом наук, он в это время писал диссертацию по квадрафонической системе ABC, которую он сам изобрел.

Е. Волчегорская

– Что это?

М. Капуро

– А это такая матричная система звукозаписывающая, квадрафоническая. И у него уже был к тому времени такой квадрафонический диск виниловый, на котором Вениамин Смехов записал там, значит, ну голосом он что-то там комментирует, и там были музыкальные куски всевозможные – это такая демонстрационная пластинка называлась. И Юре разрешили, уже когда он защитил диссертацию: пишите альбом теперь полноценный, с музыкантом с каким-нибудь. И я Юре говорю: Юра, а что ты размышляешь так долго? Ты же руководитель группы «Яблоко», мы уже тут на конкурсы всякие ездим, да, уже стали лауреатами даже вот в рок-клубе, потом в Латвию нас послали на конкурс, Раймонд Паулс был главным членом жюри, да, председателем жюри, мы там стали дипломантами – то есть уже у нас успехи были. Я говорю: Юра, конечно, кого же записывать, как не свою любимую группу, которой ты руководишь? А он говорит: ой, действительно, как же мне так в голову это не пришло, говорит Юра. Вот да, и все пошло, поехало как по маслу. Нам прикрепили замечательного звукорежиссера, который классику исключительно всегда записывал, суперпрофессионал это Гурджи – такой знаменитый звукорежиссер. На «Мелодии» все это было, значит, в зале капеллы, там великолепная акустика зала, звукозаписывающая аппаратура. Потом Москва все это, значит, одобрила постепенно, и вышел этот альбом как раз к Олимпиаде-80 – то есть мне было всего там, я не знаю, 19 лет.

Е. Волчегорская

– Как сейчас.

М. Капуро

– И все. Да, и вот я так в таком состоянии так и нахожусь, в таком приподнятом, как тогда.

Е. Волчегорская

– Марина, ну мы разобрались с вами, в чем секрет вашего музыкального постоянства. А расскажите тогда нам, пожалуйста, в чем секрет вашего крепкого такого творческого брака?

М. Капуро

– Да. Потому что, понимаете, я всю жизнь, вот у меня семья же была музыкальная, я музицировала с упоением, поэтому я просто не представляла, у меня в семье всегда должна быть музыка, это просто мое, ну как вот рыба в воде, для меня это естественно. И Юра как раз таким человеком оказался, тоже фанатичным музыкантом, понимаете. Вот он иногда даже шутит: ой, мне вообще-то техника это не мое, вот не мое, даже вот не интересует, настолько его интересует музыка, понимаете. Поэтому он, конечно, искал человека музыкального, такого же как он, фанатика. И еще он хотел, чтобы это был единомышленник, чтобы мы слушали одним и тем же как бы, у нас ухо было настроено на те же ориентиры – это важно тоже, единомышленники. Это все у нас есть и даже, может быть, я иногда даже пытаюсь его даже иногда расширить какие-то рамки. И мне кажется, что он даже сейчас еще более креативный Юра стал, чем даже тогда. Ну потому что я люблю вот соединять какие-то вещи там, я не знаю, я например понимаю джаз-рок, джаз, да. Например, я исполнила песню тоже Майкла Джексона «Heal the world», она же такая чуть-чуть приджазованная, как бы мы сказали, такая, потому что он очень импровизационный музыкант, который способен петь сложнейшие виртуозные партии. И поэтому стиль Уандера, Бенсона и Майкла Джексона, Уитни Хьюстон – то есть, конечно же, это все я люблю слушать, вот всю эту мелизматику. Поэтому я Юре иногда открыла даже глаза вот на какие-то вещи, которые не имеют отношения только, допустим, ну к кантри-року, допустим, да, или вот барокко, барочной музыке, которую он очень хорошо знает, глубоко. Ну вот еще что-то такое, вот тяну иногда в эту сторону. Он иногда сопротивляется, говорит: я не люблю там джаз. Я говорю: Юр, ну ты послушай, есть же очень хорошие исполнители. А есть плохие исполнители, которых действительно слушать не надо. А вот если хороший исполнитель, и это какой-то синтез такой вот все же знают, что Бенсон и Уандер – это не чисто же джаз, правда, и Уитни Хьюстон, и Донна Саммер. Они могут петь сложнейшие вещи, в том числе джазовые, но они все-таки в поп-музыке остаются. То есть вот это вот как бы такой кроссовер, который произошел в конце XX века, вот так можно сказать, что это не совсем как бы традиционный, да, а это уже следующий шаг в музыкальной культуре, когда идет соединение таких вещей и рождается еще что-то.

Е. Волчегорская

– Марина, я предлагаю тогда поговорить о другом, как вы выразились кроссовере, о другом соединении, которое произошло в XXI веке – это ваши песни на стихи Есенина. Народные мотивы – это отличительная черта и вашего, да, творчества, творчества Сергея Есенина – это то, что вас сблизило?

М. Капуро

– Так вы знаете, на стихи Николая Рубцова, все же знают «Горницу» – вот я спела на стихи Николая Рубцова.

Е. Волчегорская

– Да, да.

М. Капуро

– Ну вот никогда на Сергея Есенина ничего вот у нас не было. Но мы специально как бы и не старались записать на стихи Сергея Есенина, потому что считали, что во всем должен быть какой-то, может быть, ну Божий промысл, чтобы нам предложили. Потому что ну так вот не хотелось распыляться, просто у нас какие-то были плановые другие какие-то записи и работы. И вдруг нам звонит редактор новостей музыкальных, культурных новостей с Первого канала, Танечка Бодрова, и говорит: Марина, вот у нас тут будут снимать про «Бродячую собаку», и сейчас как раз юбилейная дата Сергея Есенина. У вас нет ничего такого на стихи Сергея Есенина? А Юра говорит: да нет, у нас вот нет на стихи Есенина ничего. Она: так что же, Юра, напиши тогда на стихи Сергея Есенина. Она заронила ему такую вот искру, да – и все. И получается, что идея, она действительно вот первична, в полном смысле слова. И Юра завелся, зажегся и довольно быстро, потому что нужно было срочно – съемочная бригада уже выезжала буквально через несколько дней – это было вот этим летом. И Юра написал такой романс потрясающе красивый, что я даже ничего там менять в мелодии не стала. Потому что я иногда Юру чуть-чуть корректирую, говорю, что мне кажется, вот сюда вот немножко напрашивается. Ну чуть иногда, бывает, я что-то добавлю. А здесь настолько все идеально легло, что весь Юрин жизненный опыт, музыкальный его опыт, он прямо пригодился вот полностью. Что я даже для себя так называю, что Сергей Есенин, вот он написал, Сергей Есенин – это как бы поэт из Серебряного века. А сейчас я даже для себя вот мысленно называю, вот прошло столько лет, да, вот сейчас, да, тоже как бы ну не серебряный, золотой век. Вот мне кажется, что для Петербурга сейчас настал золотой век, потому что есть такие поэты русские, как Сергей Есенин. И что можно написать такой вот романс, в общем-то традиционный, даже вот в стиле Серебряного века. Но я могу даже сказать, что сейчас для Петербурга настал золотой век, потому что очень много уже за эти сто лет произошло и в музыке, и наш город, он все-таки, ну вот согласитесь, что он преобразился, еще краше стал. Если бы Сергей Есенин ходил по нашим улицам, он бы просто настолько был вдохновлен. И я думаю, что если бы он услышал вот эти песни, которые мы сейчас сочинили, с любовью, конечно, он бы наверняка был бы счастлив, что его песни, вот они, может быть, так и должны звучать, как он слышит. Потому что все-таки поэт, вот если расшифровать – поэт – он тоже ведь поет, поэт – похоже, правда, слово? Поэтому мне кажется, что поэт, он где-то в глубине души и песнями тоже мыслит. И вот мы как бы уловили его мысль, пытались ее продолжить, продлить – и вот они родились так вот, песни. Мы хотели как бы не нарушить ткань его мысли, Сергея Есенина, и уловить его вот этот вот порыв, посыл и любовь, конечно, к природе, которая тоже в нас она живет, тоже эта любовь к нашей природе, нашей северной природе.

Е. Волчегорская

– Давайте сейчас сначала какую песню мы будем слушать?

М. Капуро

– Мы будем слушать «Не бродить не мять...» или «Тальяночку». Вот какую хотите?

Е. Волчегорская

– Давайте «Тальяночку».

М. Капуро

– Она такая заводная, там действительно даже участвует такая тальяночка, гармошка. Тальяночка – это значит итальянская, итальянский музыкальный инструмент, поэтому его называли так в народе – тальяночка.

Е. Волчегорская

– В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С нами Марина Капуро из Санкт-Петербурга на прямой связи. И вот мы сейчас слушали песню «Тальяночка». Музыка Юрия Берендюкова, слова Сергея Есенина. Премьера на радио «Вера». Когда намечен релиз этой песни?

М. Капуро

– 14 февраля релиз.

Е. Волчегорская

– Я вот хотела вас спросить, я вот чувствую просто по тому, как вы говорите о природе, что это для вас очень важно, что вы ее любите. Вот расскажите, пожалуйста, поподробнее об этом.

М. Капуро

– Мы каждое лето, вот будучи школьницами, всегда родители старались, чтобы мы, ну бабушка с мамой, да, чтобы мы проводили всегда на природе обязательно. Потому что там парное молоко, даже в те времена, представляете, вот в Стрельне ходили коровушки по нашей улице, а улица у нас называлась Новые За́воды – представляете, какое красивое название. Поля были огромные, вот сейчас они все застроены, там уже сейчас дома стоят. А тогда там паслись коровушки, представляете, и настоящий пастух ходил, такой пожилой дедушка, у него специальный кнут был такой, ну он его не использовал даже, ну просто так для вида, ходил с гордым видом. И он собирал всех коровушек, с каждого хозяйства выходила корова, они все были домашние, то есть по одной корове, а у некоторых даже две коровушки были, и они шли вот так по дороге два раза в день. Вот они так вот выходили, потом приходили, он дважды их в сутки выгуливал там, утром рано там, вечером. И мы брали парное молоко. Ну а что нам еще, детям, оставалось делать – мы там, конечно, спектакли разыгрывали. Причем все это было на природе, прямо под открытым небом. Напротив нас, вот у нас сцена, представьте, вот такой сеновал, он в огромном сарае. Такой сарай серебряный – такие деревянные доски, которые стали серебряными, и вот такой двухэтажный, огромный. А там сплошное сено, представьте, для коровушки, которую звали Вета – такая коровушка замечательная. Это как сцена прямо вот этого сарая, мы преобразовывали это все в сцену, делали сами декорации. Сами вкапывали сами там, детишки, девочки, и мы, значит, лопатой выкапывали ямы такие глубокие, укрепляли вот эти столбы, прямо настоящие, такие дубины огромные и делали кулисы, то есть где нужно было переодеваться в концертный костюм. И у нас настоящие спектакли прямо, представления были. И я рисовала афишу, и мы развешивали в нашей деревне Новые За́воды, и написано было: «Концерт», вот крупно так: «Концерт». И там, значит, список, значит, обязательно какой-нибудь основной спектакль, например, «Красная Шапочка». Я почему-то да, ну, наверное, неслучайно, я всегда была в главный роли, то есть даже вот никаких не было сомнений, что меня выбирали всегда на главные роли. На тальяночке, на аккордеоне играла моя подруга, которая на два года меня старше была – значит ей было 10, а мне было 8 лет. И вот, значит, с тех времен у нас были такие спектакли, пока мы были детишки. И еще потом, когда мы уже стали совсем такие подростки, в девушек стали превращаться, нам, конечно, хотелось круги вот так расширять, естественно, не у сеновала где-то там спектакли играть, в общем-то, это, конечно, детские, но где-то вот уже под гитару, по-настоящему, да. И мы собирались тогда в одиннадцать часов вечера, собиралась молодежь у речки Стрелка, там такое место было очень уютное. И мы, молодежь, собиралась и зажигали костер из таких вот досок, потому что там рядом была военная часть и много было вот этих досочек таких вот, ну которые удобно можно было сделать костер, от ящиков такие. И у нас всегда, мы одевали специально брюки такие, значит, ну рабочую такую одежду, вечернюю, да, куртку – это же вечер, ночь, и у нас всегда такие белые полосы были от мела, потому что там какие-то таки хранились болванки, с мелом, и мы все немножко покрашены были этой белой красочкой или мелом, но очень романтично. И вот эта ночь, эта луна, и вот эта речка Стрелка, и тишина полная. И слышно только, как вот выдрочка так – хлюп, хлюп, – плывет там по речке. То есть и вот эта тишина необыкновенная. Я все не могла понять, почему ночью так хорошо слышно, что никаких микрофонов не нужно, ничего, слышно вообще каждое дыхание, каждый вздох, как будто еще кто-то прислушивается, кроме тебя, как будто сама природа тебя слушает, вот такое было ощущение. И мы всегда пели вот до часу ночи, до полвторого, вот каждый вечер. То есть не только в выходные, но, как заядлые музыканты, каждый вечер. То есть уже бабушка с мамой не знали, что с нами делать, отговаривать нас было бесполезно. То есть вот такое у нас было упоительное совершенно юношеское проведение в Стрельне вот нашего лета, Такого музыкального, вот сто процентов музыкального.

Е. Волчегорская

– Поэтому Есенин так близок?

М. Капуро

– Да конечно. Потому что мы всю эту природу просто вот вдыхали, я не знаю как. Ну мы даже есть не хотели ничего. Там думают, что все сидят у костра, картошку пекут. Даже это нам не нужно было, нам нужно было только петь. И иметь слушателей. Потому что собирались молодежные такие группы, да, которые там дачники, и ну человек десять всегда вот, пятнадцать могло быть. А могло быть и вообще там шесть человек. И мы будем все равно петь, как будто это вообще стадион какой-нибудь, я не знаю, Вудсток. То есть вот такая вещь. И поэтому там, конечно, тоже находился еще кто-нибудь очень музыкальный, помимо нас, и вот у нас получался такой джем-сейшн настоящий – мы пели и на русском, и на английском. То есть это был настоящее счастье просто, ну петь на природе, что может быть лучше, да. Вот так.

Е. Волчегорская

– У нас буквально совсем чуть-чуть времени осталось. И прежде, чем перейти к еще одной премьере, еще одной вашей песни на стихи Есенина, я вам задам личный вопрос. Вот ваш голос, у меня такое впечатление, что он с тех времен не изменился вообще – он юный, он чистый, потрясающе совершенно звучит, можно слушать бесконечно. Как вам удалось его сохранить? Или оно само?

М. Капуро

– Я вообще искренне верю, что душа, душа и голос это очень плотно соединены. Все-таки поэтому как человек говорит, какой у него ну тембр голоса, такая у него и душа, мне кажется, что это взаимосвязано. Поэтому, например, когда вот я два года назад я еще простудами болела, и всегда очень переживала, что садился голос – вот, бывало, да, бронхит, например, ну из-за кашля там или что-то такое, и я всегда старалась скорее восстановиться. И сейчас вот, тем более сейчас все медициной стали увлекаться, всеми этими вещами, как укрепить иммунитет. И я уже два года не болею, и у меня голос сохраняется вот такой действительно, и чистый, и уже теперь не садится. Потому что я перестала болеть простудными заболеваниями вообще, даже сезонными. Для меня это, конечно, сенсация, потому что я даже и не знала, что, оказывается, можно все это изучить, ну медицинский предмет такой, что можно даже избавиться от простуд. У меня в всяком случае, у меня это связано именно с правильным питанием, то есть нельзя какие-то продукты есть, которые вызывают вот накопительным путем...

Е. Волчегорская

– Ослабляют организм.

М. Капуро

– Ну они вызывают кашель. Вот просто многие люди даже удивляются, не видят связи, а у меня оказалось, что очень сильно связано. И поэтому голос это, мне кажется, для человека для любого очень важно. Мы же всегда, кто-то звонит нам по телефону, да, и мы узнаем по голосу, потому что голос – это вообще очень, это дар Божий для каждого человека. Дар речи, голос, певческий голос – это тоже огромный дар. И я прекрасно помню, что вот когда я после бронхита болела, допустим, вот у меня сел голос, и я знала, что будет это превращение, рождение голоса моего, уже здорового голоса. И я знала, что мне нужно применить буквально или что-то спеть так тихонечко, аккуратно, чтобы войти снова вот в этот, как я рассказывала, вот в этот резонанс.

Е. Волчегорская

– Да.

М. Капуро

– Или фактически подключить все фибры души, дыхательную систему, чтобы все подключилось – и все, и у тебя вот снова точка отсчета, что все, я уже выздоровела, голос восстановился, буду теперь его с удовольствием нагружать. Но тоже рационально. Потому что я знаю, что репертуар – это тоже очень важно, он формирует человека, и для голоса тоже очень полезно петь то, что голосу нравится петь. То есть голос – это отдельное какое-то еще, не только я, но это какое-то существо тоже капризное, для которого тоже нужно его подкармливать, вот ему давать материал интересный, такой чтобы вдохновлял его, и тогда вот он прямо в полную силу, он радуется. Значит, это вот такое существо тоже рядом со мной.

Е. Волчегорская

– Да, а для вас это еще и визитная карточка. Ну правда, потому что ваш голос, очень он и узнаваемый, и любимый многими и многими.

М. Капуро

– Я очень-очень рада, что это у многих музыкантов, тоже они всегда очень радуются. И я вот Стинга слушала, когда его интервью, и он тоже говорил о том, что вот у него голос узнаваемый, он даже где-то что-то говорит – ой, это Стинг – то есть они даже по речи его отличают. Поэтому мне кажется, что каждый певец он очень не только горд тем, что все-таки это именно он такой счастливчик, что у него голос, да, звучит. Но он его и бережет, и радуется вместе с этим голосом. И поэтому, конечно, песни, они должны быть и разнообразны, и отдавать, конечно, нужно – то есть не только ты для себя поешь, но ты и радуешь других, и это еще удваивается. То есть Господь, Он прямо все видит и еще больше дает тебе и сил, и здоровья, и все-все.

Е. Волчегорская

– Марина, какой песней будем завершать нашу программу?

М. Капуро

– «Не бродить, не мять...» – как раз природа, так много этих образов, которые мне очень дороги. Мне кажется, что это у многих тоже будут ассоциации приятные, я думаю, связанные с воспоминаниями.

Е. Волчегорская

– Спасибо большое. Спасибо, Марина, за эту вдохновляющую беседу. Честно говоря, тоже захотелось запеть. Сейчас мы послушаем вас, а потом тихонечко споем сами. Спасибо вам большое. Всего вам доброго, до новых встреч, я надеюсь. Всего доброго.

М. Капуро

– До свидания. Спасибо большое.