«Церковь и ВУЗы». Светлый вечер с епископом Домодедовским Иоанном и Юрием Вяземским (04.09.2018)

А. Пичугин

— «Светлый вечер» на светлом радио. Здравствуйте, дорогие слушатели! В этой студии приветствуем вас мы: Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин —

А. Пичугин

— Здравствуйте, сегодня в этой студии вместе с нами и с вами эту часть «Светлого вечера» ближайший час проведут: епископ Домодедовский Иоанн — управляющий Юго-восточным викариатством, викариатством Новых территорий Москвы, благочинием ставропигиальных приходов и Патриарших подворий в Московской области, наместник Новоспасского монастыря. Здравствуйте.

Епископ Иоанн

— Здравствуйте. Добрый вечер.

А. Пичугин

— Юрий Павлович Вяземский — профессор Московского государственного института международных отношений, телеведущий, писатель. Здравствуйте.

Ю. Вяземский

— Здравствуйте!

А. Пичугин

— Такой интересный у нас состав гостей сегодня в этой студии.

А. Митрофанова

— Начало учебного года.

А. Пичугин

— С чем мы вас всех и поздравляем. В общем, мы давно уже знаем, последние, наверное, лет 25 Церковь присутствует на площадках высших учебных заведений совершенно разных вузов. Мне всегда казалось, что МГИМО как-то очень давно и тесно связан с церковными проектами. И я знаю достаточно много выпускников и преподавателей МГИМО, некоторые из них — в этой студии, которые очень активно вовлечены в церковную жизнь; наш всегда любимый частый гость отец Игорь Фомин, настоятель университетского храма, Владимир Романович Легойда — очень много людей, которые так или иначе связаны и с МГИМО, и с церковной жизнью. А тут мы ещё решили поговорить про совместные проекты, которые есть...

Ю. Вяземский

— Мне кажется, ведущая, между прочим, тоже.

А. Пичугин

— Я только что сказал... по-моему.

Ю. Вяземский

— А, я, значит, как всегда прослушал.

А. Пичугин

— Мы даже привыкли к тому, что Алла и МГИМО — это всё как-то неразрывно. Но что-то новое произошло в отношениях Церкви и МГИМО. Что? Владыка —

Епископ Иоанн

— Я думаю, что созданная Комиссия, о которой мы сегодня тоже будем говорить, при Епархиальном совете города Москвы — Комиссия по работе с вузами и научными сообществами — неслучайно в своём составе включила целый ряд выдающихся деятелей МГИМО, включая присутствующего здесь сопредседателя комиссии Юрия Павловича Вяземского. Потому что, исходя из опыта работы за последние, действительно, уже больше десятилетия Церкви в этой сфере, выяснилось, что, наверное, самым сильным влиянием, которое может улучшить ситуацию, может быть именно информационное влияние. И вот как раз люди, работающие в журналистике, могут быть нашими соратниками, которые могут привлечь более правильное внимание к этой сфере — сфере взаимоотношений Церкви, науки, вузовского сообщества, — может быть, опровергать некоторые ложные слухи, разные искажения в этой сфере. То есть просто здесь без поддержки такой позитивной журналистики невозможно эту проблему решить.

А. Митрофанова

— Вы знаете, в чём здесь сложность, владыка? Дело в том, что мы же общаемся с современными студентами. И если не лакировать действительность, и в эфире не выдавать желаемое за то, что происходит на самом деле, то, в общем-то, отношение к Церкви у людей в возрасте 16+ либо никакое, в лучшем случае, либо оно негативное. И зачастую этот опыт складывается не из личного какого-то их присутствия в церковной ограде, а из того, что они черпают опять же из СМИ, из воздуха, из социальных сетей, где они присутствуют, конечно же.

Ю. Вяземский

— Я просто приведу конкретный пример. В прошлом учебном году я читал лекции на факультете международного права среди юристов. И там было более двухсот человек, и одна из работ, которую я им поручил, была «Моё отношение к вере». И вот подавляющее большинство, по моему подсчёту где-то 94 % ребят, написало, что «я — человек верующий». Дальше уже шла речь о том, что вот у меня есть такие-то претензии к Русской Православной Церкви, у меня есть такие-то претензии к бабушкам, к тем людям, которые туда ходят и так далее. Но основная мысль, что «я — человек верующий». Понимаете, это уже говорит, что эти люди ищут веру.

Епископ Иоанн

— Скорее, даже неравнодушные ещё к вере, не просто верующие. Если убрать эту тему, они бы сказали: «Я, в общем-то, верующий, но писать или говорить об этом я не хочу, у меня другие сейчас задачи, я потом...»

А. Митрофанова

— Подписываюсь обеими руками — это действительно так.

Ю. Вяземский

— Причём со мной они писали очень искренно, я их заранее предупредил, что никому показывать не буду. Поэтому это искренние сочинения, я абсолютно им доверяю. Потом, простите, вот в чём вы были неправы: там просто половина — верующие люди.

А. Митрофанова

— Поясняю мою мысль, которую, видимо, я, простите, от волнения перед вами и перед владыкой не вполне чётко сартикулировала и выразила. Дело в том, что, действительно, если говорить с ними о смысловых вещах, о вере, то, да, 96 %... то есть мало кто атеисты.

А. Пичугин

— И с удовольствием поговорят ещё.

А. Митрофанова

— С удовольствием, потому что для них это, как вода, как воздух, — необходимые вещи.

Ю. Вяземский

— Простите, уточню, потому что там действительно очень интересные были работы: «Я верующий, но я атеист», — говорило примерно 30 %. Я на своей лекции как раз им объяснял, что атеизм — это тоже религия. Когда человек говорит, что он верующий, но атеист, значит, он исповедует атеизм в качестве религии, где богом является он или его социальный лидер.

А. Митрофанова

— Вот в том-то всё и дело, возвращаясь сейчас... Я не очень пока знаю, как реагировать на реплики о верующих атеистах, видимо, надо с ними пообщаться и разобраться чуть подробнее. Юрий Павлович, это вы нам расскажите.

Епископ Иоанн

— Это даже вневозрастная тема, она характерна не только для совсем недавних выпускников школы, абитуриентов или уже даже заканчивающих вуз — это все возрастные категории сюда попадают. А если мы уже затронули тему студенчества, то, на мой взгляд, студенчество — очень уникальное время. Большинство людей, которые всё-таки приходят к вере, то есть некий ренессанс у них происходит, потому что... вот эти 20-30 лет текущие, я думаю, ближайшие 10 лет, которые нас ожидают в будущем, ситуация такая, что большинство людей, действительно, в детском возрасте имеют более такую тёплую, скажем так, веру, в чём-то даже участвующие в богослужении. И потом, где-то к старшим классам, происходит, как правило, некое охлаждение, отход вообще от церковной жизни или даже разворот на 180 градусов.

Ю. Вяземский

— Да, совершенно с вами согласен. Вы цитируете тех ребят, которые писали, что бабушка меня крестила, и бабушка верила, и о бабушке, о бабушке, а потом: «Я пришёл в церковь, а она меня от себя оттолкнула».

А. Пичугин

— Я позволю себе здесь уточнить важную вещь. Почему в данном случае не просто мы позвали владыку Иоанна сюда, к нам на передачу, почему он действительно может, будучи епископом, архиереем говорить о студенчестве и о религии: владыка в начале 90-х, в довольно тяжёлое время для высших учебных заведений, преподавал в Новосибирске, который с глубоко советских времён по сию пору остаётся важнейшим у нас таким вузовским центром страны. И вот как раз до 96 года, владыка?..

Епископ Иоанн

— Да, вплоть до 98 года я был в том числе и преподавателем, и в научной деятельности при вузе работал, и в преподавательской, то есть последнее — на должности доцента там.

А. Пичугин

— Кандидат физико-математических наук.

Епископ Иоанн

— Да. Защищался, правда, не в Новосибирске, а в Томске.

А. Пичугин

— Но тоже очень крупный центр.

Ю. Вяземский

— Имени Достоевского.

Епископ Иоанн

— Так точно!

А. Митрофанова

— Вы понимаете, в чём дело, если возвращаться (простите уж меня за мою настойчивость, видимо, достойную лучшего применения) к теме того, что у студентов действительно есть невероятный запрос на то, чтобы встретиться с Богом, если уж так — по большому счёту.

Епископ Иоанн

— Я думаю, здесь именно такой экзистенциальный момент, потому что человек чувствует некий вакуум, когда он отошёл от веры. Естественно, что он на каком-то таком горячем юношеском запале это может игнорировать, а потом чувствовать, что его обокрали, и душа ищет всё-таки ответы на свои запросы.

А. Митрофанова

— Конечно, душа этого ищет. Но вот где угодно, только не в Православной Церкви.

Епископ Иоанн

— Большинство людей, мне кажется, всё-так именно в эти студенческие годы вновь и оживляют веру, если они оживляют. Или это уже потом происходит гораздо позже, потому что рутинная жизнь, которая начинается после вуза, чаще всего гораздо меньше даёт возможности вернуться к вере. Это уже какие-то или драматические события, или особый какой-то исключительный случай. А вот как раз вузовская среда, когда человек в активном поиске таком, когнитивном, экзистенциальном, мировоззренческом, это тот самый случай, когда он может достичь успеха в этом своём поиске.

Ю. Вяземский

— Говоря светским языком, человек, который более или менее интересен, он в этом возрасте особенно ищет себя. А найти себя без религии, на мой взгляд, почти невозможно.

А. Митрофанова

— Согласна с вами абсолютно. Но объясните мне, почему тогда так происходит, что где угодно готовы они искать, но только Православная Церковь — это практически последнее место, куда они пойдут с этими вопросами. Потому что действительно, да, Церковь — либо когда-то там был какой-то негативный опыт, либо что-то ещё и прочее. И вот я не знаю, может быть, поэтому, может быть, действительно тот фон, который есть в СМИ, я не знаю, что, но почему-то так происходит. Почему?

Ю. Вяземский

— Тут изначально мрачный подход.

А. Митрофанова

— Юрий Павлович, ну не надо — я же с ними...

Ю. Вяземский

— Я вспоминаю Райкина: у него есть замечательная миниатюра, где он говорит одному нехорошему человеку: «Вспомни детство», — и льёт ему воду в штаны. Вы вспомните детство, дорогая, когда... я не знаю, может быть, у вас всё как-то безоблачно было, но подростковый возраст — это всегда бунт. Почитайте Достоевского, если вы мне не верите. Это всегда отрицание некоторых совершенно незыблемых... причём чем незыблемее утверждается эта истина, тем больше хочется против неё возражать.

А. Пичугин

— Я достаточно много общаюсь со студентами разных вузов разных факультетов, в том числе и со студентами бывшими, которым сейчас уже по 30 с небольшим лет. Я прекрасно помню, как эти ребята на первом курсе носили крестики, а сейчас они о Православной Церкви не просто не хотят говорить, а для них эта тема неприятна — по разным причинам для каждого, на разном уровне она заканчивается. У большинства есть претензии, но это довольно закрытое место. И вот в продолжение того, что говорит Алла, с чем я столкнулся и то, что, мне кажется, тоже надо как-то исправлять, наверное. Вот у нас прошёл большой молодёжный форум — это важно. Третий, и первый на такой большой площадке, на таком уровне. Но, что я там, во-первых, будучи сам на нём, увидел и что меня не очень приятно удивило, и то, что я вижу в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», в «ВКонтакте», в разных соцсетях — это то, что молодёжное движение, которое у нас сейчас в Русской Православной Церкви активно развивается, оно находится внутри самого себя. Оно вроде бы как интересуется технологиями, и все, конечно, пользуются сейчас гаджетами, программами, чем угодно, но форма настолько архаична, настолько не соответствует тому, о чём сейчас говорят сверстники этих ребят в светских вузах, тематика настолько различается, что тут — пропасть. Вот если форма совпадает, то содержание настолько разное... и непонятно, кто к кому должен стремиться здесь.

Ю. Вяземский

— Понимаете, по-моему, для этого и создана эта комиссия, чтобы как раз эту пропасть преодолевать. Потому что я вспоминаю страшное изречение про то, что если долго смотреть в пропасть, то пропасть начинает смотреть в тебя. Понимаете, эта пропасть начинает смотреть в молодое поколение, а когда ты надел крестик, то, конечно, с ним неудобно. Потому что когда у тебя крестик, тебе трудно пить до безумия или ширяться, или собрать компанию и пойти бить взрослых. Потому что крестик очень сильно мешает, потому что крестик запрещает бить людей, крестик хочет из тебя сделать, в общем, совершенно другого человека.

Епископ Иоанн

— Это хорошо, что есть такое чувство, кстати, что крестик вот как-то... Если бы это было без разницы, то можно было бы носить крестик и делать всё, что угодно при этом — вот то, о чём говорил Юрий Павлович.

А. Пичугин

— У нас ребята в 90-е такие кресты носили на стрелки и разборки!

Ю. Вяземский

— Потом, понимаете, основная задача нашей комиссии — это как-то ещё попытаться рассказать ребятам о вере, чтобы они хотя бы Евангелие прочли. Потому что они начинают отрицать, не понимая, чего они отрицают.

А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня: епископ Домодедовский Иоанн — управляющий Юго-восточным викариатством, викариатством Новых территорий города Москвы; Юрий Павлович Вяземский — телеведущий, профессор МГИМО, заведующий кафедрой мировой литературы и культуры, ведущий программы «Умницы и умники». Собственно, оба наших гостя — сопредседатели Комиссии, которая занимается вопросами взаимодействия Церкви и высших учебных заведений. Собственно, почему мы и начали нашу беседу с таких острых моментов, вопрос, который, наверное, никого не оставляет равнодушным и у многих людей есть что на эту тему сказать. Вместе с тем, эта Комиссия, которая, если не ошибаюсь, весной этого года появилась... наверняка, владыка, у вас есть некая программа взаимодействия. Может быть, есть уже даже какие-то первые шаги в этом направлении, о чём вы могли бы нам сейчас рассказать. С учётом тех проблемных вещей... вот Юрий Павлович совершенно верно, по-моему, сказал о том состоянии бунта и протеста, который есть в сознании молодых людей, в том числе и в студенческом возрасте тоже. И приходится вам, я думаю, тут сталкиваться с самыми разными вещами, не только с теми молодыми людьми, которые по отношению к Церкви настроены очень хорошо, но и с теми, которые говорят, что хотят верить, но только вот... только не туда — только не в Православную Церковь. Как тут быть?

Епископ Иоанн

— Здесь, во-первых, нам нужно оценить подход наш. Задача Комиссии не просто, так сказать, извините, грубо — исправление молодёжи. То есть если это и есть, то это некая такая, может быть, очень отдалённая цель, метацель, я бы сказал, уже некая метафизическая цель. А практическая всё-таки задача именно та, которая создаст среду, в которой может меняться ситуация. Среда — вот всё-таки сотрудничество, соработничество, синергия Церкви и вузовского научного сообщества сама может менять ситуацию. Вот если сказать, что давайте мы молодёжным движением, молодёжным Синодальным отделом, например, бороться с этим злом, то это будет так примерно: спасение утопающих — дело самих утопающих. Они так и не всплывут, извините, на поверхность. А вузовская среда — это не только студенты и молодёжь, это, прежде всего, профессора, сотрудники, преподаватели, очень многие люди, которые десятилетиями живут в этой сфере и очень глубоко чувствуют и понимают, что происходит.

Ю. Вяземский

— То есть мы с Аллочкой.

А. Митрофанова

— Всегда пожалуйста.

Епископ Иоанн

— Но не хватало, извините, банально некой организованности, не сказать бы заорганизованности, но мы верим, что так не произойдёт, мы ведь на радио «Вера». Мы не должны войти в состояние заорганизованности, а по существу всё-таки работая, объединяя усилия, у нас в каком-то смысле такой мозговой штурм происходит сейчас, потому что мы пытаемся очень серьёзно к этому подойти. Если говорить о наших задачах, то честно можно сказать, что у нас даже концепция работы комиссии окончательно ещё не оформлена в таком, так сказать, бумажном виде. Мы имеем некий проект в развитие, документ в том числе, но суть его, можно сказать, именно в этом: что, да, очень важная проблема — это как помочь молодёжи в этом поиске, выходе из тупиков, из противоречий, чтобы меньше было просто человеческих потерь. Но всё-таки мы должны работать, более объемлюще вообще все стороны вузовской, то есть домовые храмы, университетские, их деятельность, не только, конечно, богослужебную, а всё, что касается жизни общины в университетских храмах, как она вообще влияет на жизнь в вузе. Не в плане только организации конференций, допустим, по каким-то темам интересным теологическим. Надо вообще, кстати, разделить, при формировании комиссии сразу были обозначены некие наши поля, где наше соприкосновение и сотрудничество. Это, разумеется, Молодёжный отдел — молодёжные разные православные движения, с одной стороны, с которыми мы где-то пересекаемся, но это наша некая пограничная сфера. С другой стороны, это также движения, которые занимаются научно-прикладными вопросами, исследованиями, какими-то попытками религиозного осмысления — вот то, что происходит на Дубнинских конференциях, например.

А. Пичугин

— А вы поясните, пожалуйста, не все знают про Дубнинские конференции.

Епископ Иоанн

— Дубнинские конференции — это уже на протяжении больше 20 лет ежегодный форум, в котором участвуют прежде всего, естественно, научные наши деятели, известные учёные. Доклады происходят, которые как-то пытаются поставить вопрос о взаимоотношении религии и науки, вот не просто на уровне исследований того, что писали несколько столетий назад, а для современных людей, на современном уровне. Всегда эти конференции очень интересные происходят, то есть там накоплен уже большой очень багаж теми людьми, которые занимаются этим вот уже на протяжении больше 20 лет. И всё-таки это некая такая достаточно узкая сфера для нас, потому что, если бы мы на этом только замыкались, это не для всех было бы интересно, не для всех это было бы очень созидательно. То есть это один из аспектов деятельности тоже возможной. Всегда, с точки зрения верующего человека, очевидно, что самую большую пользу для себя мы получим, как говорит святитель Иоанн Златоуст, когда мы принесём пользу другим. Поэтому эта Комиссия не в плане, что как бы вот спасти себя — утопающих, а в плане того, что если мы будем стараться помочь вообще другим людям, которые, может быть, меньше даже связаны именно с вузовским сообществом или научным, то есть мы будем не от «интро» работать, а от «экстра», то мы больше получим пользы для себя. Не когда мы будем о себе заботиться и себя лечить, извините за выражение, а когда будем стараться помочь лечить общество. Тогда и больше мы будем достигать и какого-то позитива в своей деятельности.

А. Пичугин

— Юрий Павлович.

Ю. Вяземский

— Я ещё хочу добавить, что ведь Церковь Христова — это не только там, где молятся, это не только храм — там действительно молятся, там исповедуются, там причащаются. Сказано, что «там, где двое или трое соберутся во имя Моё, там Я буду с ними», понимаете. То есть Церковь продолжается и в институте, и когда люди собираются во имя какого-то дела для того, чтобы что-то понять, или заниматься образованием, или заниматься научными исследованиями, или заниматься просто волонтёрской работой, для того, чтобы помочь бедным нуждающимся, сирым и так далее. И сколько мы знаем случаев, когда очень достойные люди вдруг оказываются за бортом жизни, им государство не помогает, или вузы не помогают, а люди приходят к ним на помощь, собирают деньги или оказывают просто чистое внимание. Почему обязательно надо думать, что наша комиссия существует для того, чтобы из атеистов делать верующих, а не для того, чтобы поддержать тех людей, которые хотят не только молиться, причащаться и исповедоваться, но ещё хотят делать добро всегда, в том числе в вузе.

А. Пичугин

— Ещё раз повторите название Комиссии и кто туда ещё входит.

Епископ Иоанн

— Комиссия при Московском епархиальном совете — Комиссия по работе с вузами и научным сообществом. Состав комиссии, если можно...

Ю. Вяземский

— Епископ Домодедовский Иоанн — сопредседатель, Юрий Вяземский — сопредседатель; протоиерей Владимир Вигилянский, игумен Пётр (Еремеев), протоиерей Игорь Фомин (мой духовный отец, между прочим), протоиерей Иоанн Лапидус; Забелин, Катасонов, Куксов, Сидоров, Скворцов, Халеева, Хилько — такое очень хорошее число 13.

А. Пичугин

— Мне-то большинство фамилий знакомо...

А. Митрофанова

— Да, я думаю, что для наших слушателей не вполне очевидны все эти имена, мы будем постепенно приглашать их в нашу студию и задавать вопросы.

Епископ Иоанн

— В состав Комиссии входят, как вы видите, и священнослужители, но это, как правило, настоятели университетских храмов, это профессора действующие, деканы факультетов, это ректоры трёх вузов, если не ошибаюсь. И ректор, который сейчас уже не управляющий вузом, но несущий непосредственно своё служение также в вузе, с очень большим опытом — Ирина Халеева — ректор Государственного лингвистического университета имени Мориса Тореза. И наконец, ещё некоторые лица, которые уже как бы конструктивно даже с философской такой точки зрения работают в этой сфере, как Владимир Николаевич Катасонов, профессор, и вот ещё ряд таких наших соратников.

А. Пичугин

— А не было желания включить в состав этой Комиссии или, по крайне мере, предложить людям, которые позиционируют себя как неверующие и представляют научное сообщество. Таких людей довольно много, особенно в естественнонаучном профиле.

Епископ Иоанн

— Мы предполагаем предложить им в состав войти. У нас, с точки зрения такого лица, который как раз на пересечении этих путей, безусловно, в состав Комиссии входящий ректор Михаил Николаевич Стефанов.

А. Пичугин

— Мы к нашему разговору вернёмся через минуту. Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня епископ Домодедовский Иоанн и Юрий Павлович Вяземский — профессор МГИМО, телеведущий, писатель. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин. Через минуту снова здесь.

А. Митрофанова

— Ещё раз добрый «Светлый вечер», дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И с удовольствием напоминаю, что у нас в гостях сегодня: епископ Домодедовский Иоанн — управляющий Юго-восточным викариатством, викариатством Новых территорий Москвы, благочинием ставропигиальных приходов и Патриарших подворий Московской области; Юрий Павлович Вяземский — профессор МГИМО, заведующий кафедрой мировой литературы и культуры в этом вузе, автор и ведущий телевизионной программы «Умницы и умники». И наши гости сегодняшние — они сопредседатели Комиссии, которая занимается вопросами взаимодействия Церкви и вузов. И на самом деле это очень важный вопрос. Юрий Павлович, то, что вы сказали про храмы, возникающие при вузах, что нет задачи ни у этих храмов, ни у вашей Комиссии обращать обязательно всех в Православное Христианство, что-то кому-то навязывать и прочее. Мне очень дороги эти слова и важно, что вы об этом говорите...

Ю. Вяземский

— Так обращать или навязывать? — это, как вы понимаете, разное. Окормлять так, чтобы человек сам пошёл — это одна история. Навязывать — это вообще в вопросах религии невозможно, потому что особенно у молодёжи это вызывает обратную реакцию.

А. Митрофанова

— Совершенно с вами согласна. И почему я говорю, что это очень важный момент: у меня был разговор с разными тоже людьми, в том числе с одним человеком, мнение которого мне на тот момент было очень дорого, который, когда увидел, что при МГИМО строится храм (ещё тогда это было в годы строительства нашего храма), он сказал: «Ну а сюда-то что полезли? Ну уж МГИМО бы не трогали, ну уж нормальный был светский вуз! Ну что же вы?!» И вот у него столько было горечи внутри в этих словах, он абсолютно искренне сожалел и возмущался, что Церковь уже и сюда долезла.

Ю. Вяземский

— Ему сколько лет?

А. Митрофанова

— Ему было 40+, скажем так.

Ю. Вяземский

— Оу...Значит, это может не пройти.

А. Митрофанова

— И от всей души он был этим фактом возмущён. И я думаю, что таких людей, не понимающих, что делает Церковь при вузах, на самом деле не мало. А вы могли бы, владыка, подсветить немного эту сторону вопроса?

Ю. Вяземский

— А этот человек когда-нибудь заходил в храм какой-нибудь?

А. Митрофанова

— Заходил, ему там не понравилось. Или в какие-то моменты понравилось, но потом он ушёл и закрыл для себя этот вопрос. Зачем нужны храмы при вузах? И следующий вопрос: почему тогда не возникнет там, может быть, мечеть, синагога и так далее?

Епископ Иоанн

— Предполагается, что всё-таки в храмы при вузах ходят примерно такие же люди, которые ходят в другие храмы. То есть они по природе вроде бы не отличаются, то есть примерно такого же настроения.

А. Пичугин

— Они не обязаны учиться в этом университете.

Епископ Иоанн

— Да, кстати, даже и так. Но всё-таки, если говорить... здесь может быть аспект прикладной или всё-таки мистический. Храм при любой, пусть, некой организации или на некоторой территории, или при некоторой группе людей как-то компактно проживающих, храм призван прежде всего освятить место своим служением, своей молитвой, обращённостью к Богу. Это его, может быть, главное мистическое назначение. Пусть там будет молиться хотя бы даже несколько человек, они именно это совершают, то есть священнослужитель и все прихожане-миряне этого храма. Это одно — во-первых, мистическое значение. Если храм при университете, он призван прежде всего молиться и служить, к Господу обращаясь для того, чтобы деятельность этого вуза была более благоуспешной во всех отношениях: и в отношении образования, и в отношении воспитания студенчества, в отношении получения всеми ими багажа, который им потом пригодится в жизни. И, соответственно, ограждая эту деятельность от всяких ненужных неприятностей, мешающих факторов и так далее. Можно молиться, соответственно, об успехе и о том, чтобы всякие напасти, неудачи как-то проходили стороной или смягчались — негативные воздействия. Вот это такое полезное действие храма, на которое мы надеемся, но опыт практический, а всё-таки учёные в основном не только теоретики, а практики — они всегда любят проверять: а как им, на самом деле, работать. Вот все, которые с этой сферой соприкоснулись, все подтверждают, что оно так и есть — это и ректоры, и другие, которые уже опытно прошли. Это такой некий мистический аспект, но всё-таки, конечно, очень важный аспект уже относительно жизни людей. Люди в любом случае в наше время, в Москве в том числе, очень отягощены заботами чисто житейскими. То есть помимо работы почти ни на что не остаётся времени: ни на семью, не говоря уже о каком-то своём досуге. Очень хорошо обеспеченные люди могут себе позволить такой широкий досуг: а чем бы мне заняться сегодня? Конечно, есть такие люди, но их всё-таки, по сравнению с огромным числом большинства людей, не так много. Большинство людей просто испытывает проблемы: где, чем заняться, где найти время хоть чем-то заняться, в том числе и поход в храм. Когда храм всё-таки приближен к месту профессиональной деятельности, это на самом деле облегчает некий барьер. Очень много людей приходит в храм из сотрудников и студентов вот тех же вузовских храмов именно потому, что им удобнее сюда сходить, чем где-то искать на стороне. Это практический чисто такой аспект.

Ю. Вяземский

— Вашему знакомому можно я кратко отвечу, вернее, поставлю перед ним вопрос? При Оксфорде храм есть, при Кембридже храм есть, при Стэнфорде храм есть, при Сорбонне храм есть...

А. Митрофанова

— Она выросла из храма.

Ю. Вяземский

— А храм МГИМО, простите, что — хуже?

А. Митрофанова

— Согласна с вами, Юрий Павлович.

Епископ Иоанн

— Да, при всех ведущих, с мировым именем вузах храмы есть.

А. Пичугин

— А насколько храм до революции в России, мы сейчас не будем брать вузы, которые вы перечислили, был центром университетской жизни?

А. Митрофанова

— Вот Сорбонна вообще возникла... Робер де Сорбон — это духовник, если я не ошибаюсь...

Ю. Вяземский

— Давайте различим, где это всё происходило, в какой стране, в какой период...

А. Пичугин

— Да, это важное уточнение. А мы вот возьмём сейчас вторую половину девятнадцатого века, когда почти при всех...

Ю. Вяземский

— Лучше первую — там нам легче будет. А то вы сейчас дойдёте до 70-х годов, а потом дальше двинетесь. Там, понимаете, не было Русской Православной Церкви, меня за это вы можете осудить, там была Русская Его императорского величества Церковь...

А. Пичугин

— Называлась она по-другому, да.

А. Митрофанова

— Синодальный период, да.

Ю. Вяземский

— Синодальная, которая существовала со времён Петра, где не было Патриарха и так далее, поэтому там как-то легче оправдать. А сейчас-то Церковь совершенно прекрасная, она молодая, и она, конечно, вся избитая: и побитая историей и так далее. Поэтому, честно говоря, когда я среди своих студентов встречаю отрицательное отношение, мне как-то иногда бывает неудобно — за них просто бывает неудобно: ну вы прочтите хотя бы чуть-чуть историю этой Церкви и посмотрите, сколько она сейчас сделала хорошего, и посмотрите, как она пытается с вами найти общий язык и она хочет с вами поговорить. Но опять, видимо, я не о том.

А. Митрофанова

— Как раз-таки о том, Юрий Павлович, потому что мне-то интересно было бы вас расспросить о вашем опыте.

Ю. Вяземский

— Для меня, понимаете, религия, Церковь — это прежде всего любовь к Богу. И очень сказано хорошо о том, что возлюби Господа своего всей сердцем своим, всей душою своей, всей крепостью своей, всем разумением своим. Понимаете, вот это разумение иногда забывают, а для молодого человека очень важно разумно понять: а за что же я должен любить Бога, а тем более ещё...

А. Митрофанова

— Которого я лично не знаю.

Ю. Вяземский

— Ещё любить ближнего своего, как самого себя. То есть ближний, вы понимаете, это ещё и другой.

Епископ Иоанн

— Здесь очень важный аспект: вот моя такая очень устойчивая позиция, что вере научить вообще невозможно, и невозможно научить в том числе и в вузе.

Ю. Вяземский

— Но сердцу и душе, да, владыка, но разумению-то научить можно и нужно.

Епископ Иоанн

— Разумению — да.

Ю. Вяземский

— Хотя бы прочесть Евангелие, хотя бы одно — от Марка — самое короткое, для детей.

А. Митрофанова

— Вы знаете, что сейчас мне пришло на ум? Владыка, я, конечно, не знаю, насколько вписывается в концепцию работы вашей комиссии то, о чём я сейчас скажу, но вот Юрий Павлович, например, и вообще такие опытные педагоги и верующие люди, у которых есть уже определённый опыт разговора о вере, о смыслах, которые связаны с религиозным сознанием, со встречей человека и Бога, опыт общения со студентами на эти темы. Вот есть огромное количество педагогов, я в этом уверена, которые, может быть, и хотели бы со студентами об этом поговорить, но вот этого опыта не хватает. Или, может быть, даже какой-то семинар по обмену таким опытом можно было бы при комиссии организовать.

Епископ Иоанн

— Разумеется. Здесь очень много уже намеченных видов деятельности Комиссии, о которых мы говорили. Среди задач — и организация семинаров, и иногда которые, извините меня, не на позитивные темы, что вот мы хорошего можем узнать о такой-то деятельности Церкви, например, в такой-то период, а скорее, наоборот, о каких-то очень злободневных и даже, может быть, провокационных вопросах и о каких-то очень сложных таких постановках проблемных. Но вот на эти темы как раз и можно говорить на таких семинарах. Я всё-таки в продолжение той мысли хотел пояснить, что я имел в виду, когда сказал, что нельзя научить вере. Вместе с тем вот наибольший успех как раз вопрос научения вере будет иметь, в том числе в вузе, от людей — как раз носителей веры. То есть когда молодые люди будут видеть перед собой верующих сотрудников, преподавателей — членов общины, которые живут именно как община, допустим, при университетском храме, это открывается некая сторона жизни другая, иная совершенно, то есть та, которую они могли вообще не видеть никогда в жизни, и в том числе в вузе, без этого храма, без вот этой университетской общины. Если эта община живёт правильной жизнью, то это несомненное, самое сильное свидетельство, которое и учит вере. То есть это не по учебникам, не за партой студенческой, не на лекциях, не даже от каких-то там, допустим, фильмов информационных — если мы покажем о паломнических поездках, о чудесах расскажем, ещё что-то в таком общекультурном смысле просветим: где там как в Греции живут, как во Франции университеты живут. От этого люди не придут к вере. Даже если мы перечислим все вузы мировые, которые имеют при себе храмы, это тоже не поможет вере. Они скажут, что это у них всё уже пропахло нафталином, извините, такое всё проеденное молью и так далее.

А. Митрофанова

— Дань традиции, да.

Ю. Вяземский

— В Европе нафталином уже давно не пользуются, владыка. Это устаревший продукт. А те люди, которые живут в интернете, они на Запад-то всё время смотрят, так что иногда неплохо напомнить.

Епископ Иоанн

— Это очень важно. Это всё-таки культурная традиция, которую они бережно хранят, этому уже можно хотя бы поучиться. Но наиболее сильным, конечно, влиянием в этом отношении будет именно живой пример верующих людей, которые живут так — вот, извините, может быть, очень гротеск такой, но вспомним, как говорили язычники: самым сильным впечатлением для них было, когда они пересекались с христианами, им клеветали на христиан и говорили, что они людоеды, что они младенцев поедают за своими требищами и так далее — какие только ярлыки ни вешали на христиан. А когда они сталкивались непосредственно с их жизнью, изумлялись и говорили: «Посмотрите, как они любят друг друга!» Это было самым главным аргументом в пользу Христианства, что вот тот пример жизни и любви во Христе, его невозможно было скрыть — он сам являл себя.

А. Пичугин

— Владыка, очень интересно обратиться в недавнее прошлое. Я уже говорил, может быть, кто-то позже присоединился к нашей программе, о том, что в начале 90-х владыка Иоаннн, тогда ещё Владимир Руденко, был преподавателем в вузе в Новосибирске — правильно, да?

Епископ Иоанн

— Да.

А. Пичугин

— Как тогда, в начале 90-х, выглядела вот эта картина — я не очень люблю слово «религия» в этом контексте, но всё равно — картина религиозной жизни среди молодёжи, среди студентов в Новосибирске. Это тем более интересно, что это огромный город всесоюзного значения— тогда ещё только Советский Союз прекратил существование. Естественно, там были какие-то вещи доступнее даже, чем в Москве. Какой был запрос у ваших студентов в то время?

Епископ Иоанн

— Могу пояснить просто, во-первых, на своём личном примере и некоторых людей, которых я видел. Я достаточно молодым всё-таки человеком пришёл в Церковь, и воцерковление у меня происходило в 29-30 лет — такое активное.

А. Митрофанова

— А в 30 лет вы крестились, если я не ошибаюсь?

Епископ Иоанн

— По-моему, ещё 29 лет мне всё-таки было, но это не так важно. И всё-таки я работал в вузе, преподавал, занимался научной деятельностью, продолжал по хоздоговорам. И я соприкоснулся с тем, что студенты мои, естественно, стали замечать, что наш преподаватель Владимир Николаевич какой-то уже не такой — он не совсем так себя ведёт, как все преподаватели.

А. Митрофанова

— Он стал иным!

Епископ Иоанн

— Но я чувствовал, что для них это не столько стало чем-то таким просто странным, а, наоборот, скорее, вызывало внимание и уважение. Я у них не почувствовал нисколько такого негатива. Мне казалось, что, наоборот, меня в каком-то позитивном смысле больше выделяли.

А. Митрофанова

— Но это 90-е.

Епископ Иоанн

— Хотя я не проповедовал им абсолютно ничего о религии, о вере, а тем более о том, как ходить в храм правильно — я вообще об этом не говорил. Я просто был обычным преподавателем прикладной физики, там по антенным системам — дисциплин, которые мне по долгу службы надо было вести. Но вот что могу сказать: в те же годы примерно я стал студентом Новосибирского православного богословского института, вот уже будучи доцентом...

Ю. Вяземский

— А как это произошло? Как вы — физик?

Епископ Иоанн

— Вот это тайна Божия. Постепенно как-то, я не могу сказать, что это прям...

Ю. Вяземский

— Вам не мешало одно другому-то?

Епископ Иоанн

— Абсолютно не мешало. Во-первых, я интересоваться стал, когда я был физиком и можно сказать, что был, скажем, неверующим таким, но интересующимся человеком, поскольку сфера такая жизни людей, которая не могла меня не интересовать: если есть Евангелие, если фильм, извините, «Иисус Христос» вышел на широкие экраны — меня это тоже как бы затрагивало. Я прочитал Евангелие от Луки, послушал всякие протестантские радиоканалы — тогда это можно было. Но чувствовал, что это что-то вот не то — не хватает им. Поездка в Штаты тоже очень сильно мне показала некий контраст в жизни там людей и у нас. Вот самое сильное впечатление для меня — это я уже не устаю повторять в самых разных аудиториях и даже на Священном Синоде, когда моё избрание совершалось во епископы, мне тоже вопрос задавали, — самое драматическое впечатление для меня от поездки в Штаты было именно такое, что я, после поездки в Штаты, столкнулся с тем, что у нас, в Новосибирске, мы жили, как в духовной пустыне. То есть процент верующих людей, с которыми ты мог соприкоснуться, был ничтожно маленький. А там почти каждый человек, пусть он к разным протестантским деноминациям принадлежал, но он был верующим.

А. Митрофанова

— Причём активный прихожанин.

Епископ Иоанн

— Там труднее было встретить неверующего человека — это просто был такой редкий экземпляр. Понимаете, если бы кого-то там встретил, и он не относил вообще себя к...

А. Пичугин

— Статистика нам говорит, что Штаты — самая религиозная страна на планете.

Епископ Иоанн

— Вот, понимаете? И это было самое моё драматическое впечатление. Я, когда приехал, очень серьёзно задумался: почему же так? А я себя называл уже православным.

Ю. Вяземский

— Там Иисуса Христа все считают своим другом и по воскресеньям ходят в церковь на вечеринку к Нему.

А. Пичугин

— Ну зачем вы обобщаете, Юрий Павлович?

Епископ Иоанн

— И это там есть. Всё по-разному, всё мы там видели.

Ю. Вяземский

— Но гимн такой есть «God be my Friend» — православный такое не споёт никогда.

Епископ Иоанн

— Тем не менее это было очень сильное впечатление. Я, когда приехал, стал глубже этим вопросом заниматься. Когда я поступил в Богословский институт, вот по вечерам мы ходили, то есть я видел, что люди, которые живут в мегаполисе, отягощены проблемами 90-х годов — работают, у кого-то семьи, — и они находят всё-таки силы, время приходить на занятия 3-4 раза в неделю, по нескольку часов сидя за партами, а некоторым из них было уже под 40, кому-то 20, были и студенты, которые занимались параллельно с вузовской учёбой этого же вуза.

А. Пичугин

— Но это не семинария, это именно институт для тех, кто хотел больше узнать о Христианстве?

Епископ Иоанн

— Да. Православный богословский институт — вот такой, например, пример. Затем, уже когда я больше познакомился с монашествующими, с общинами некоторыми ребят, которые мыслят себя как послушники, которые искали для ответа на вопрос, а что такое монашеская жизнь, среди них были тоже молодые люди, которые, как я, закончили, допустим, Медицинскую академию в Новосибирске и уже преподавали там же, то есть аналогичные совершенно мне примеры, я видел, что я совершенно не одинок, что это было, в общем, нормально.

А. Пичугин

— Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня: епископ Домодедовский Иоанн и Юрий Вяземский — писатель, заведующий кафедрой мировой литературы и культуры МГИМО, телеведущий. И владыка Иоанн, и Юрий Павлович Вяземский входят в Комиссию, которая образована при Епархиальном совете Москвы. Комиссия эта работает с вузами и научным сообществом. Вот мы в течение программы пытаемся понять, для чего нужна такая Комиссия, какая работа сейчас вообще может проводиться с вузами, с... научное сообщество в данном случае... Вот мы про это, кстати, не поговорили — про научные сообщества — это очень важно. Студия радио «Вера», где мы сейчас находимся, — прямо под Академией наук, совсем рядом. Я даже иногда называю их вышестоящей организацией, потому что мы под холмом, а они — на холме.

А. Митрофанова

— В буквальном смысле слова: на разных уровнях Воробьёвых гор.

А. Пичугин

— «Золотые мозги» ещё называются. Это как раз не университетская... в Академии наук есть университет гуманитарный, известный довольно: Государственный университет гуманитарных наук. Но вообще Академическая среда совершенно не вузовская. У нас даже были не очень хорошие опыты, когда мы привлекали специалистов разных институтов научных читать лекции детям — школьникам старших классов — перед их поступлением в вузы на разные гуманитарные предметы. Получалось плохо, потому что эти люди, которые по 50-60 лет работают, с мировым именем, их во всём мире знают, они совершенно не представляли, как общаться с 17-18-летними ребятами. Но мы сейчас не об этом, мы о том, как вы видите работу именно с научным сообществом. Потому что прийти к студентам, рассказать студентам, пригласить студентов, говорить со студентами можно, и мы последние 40 минут как раз и обсуждаем это. А вот как говорить с академиками и о чём говорить с академиками?

Ю. Вяземский

— Дело в том, что у нас ведь нет слова «академическое», вы опять... вы сказали: научные сообщества.

А. Пичугин

— Но научно-академическое, оно научное.

Ю. Вяземский

— Да, но, простите, а я кто? Я не академический, но я учёный. А Аллочка кто? Она учёный.

А. Пичугин

— Да, безусловно.

Ю. Вяземский

— То есть прежде всего, насколько я понимаю, меня владыка, естественно, поправит, и у нас на эту тему идёт, в общем, давно дискуссия: насколько надо выходить за пределы вузов. Потому что в вузах, особенно в некоторых технических вузах, учёные мозги сосредоточены в довольно большом количестве, среди них много верующих.

А. Пичугин

— Я, наверное, себя сейчас поправлю, простите, Юрий Павлович. У нас сейчас очень хорошо развивается гуманитарная наука не академическая и не вузовская, существующая отдельно от вузов и от научно-исследовательских институтов, академических институтов. Это научное сообщество? Научное сообщество, безусловно. Но это и академия наук, это и внесистемные учёные.

Ю. Вяземский

— Я считаю, что пока про Академию наук надо забыть.

А. Пичугин

— Хорошо, забыли.

Ю. Вяземский

— Но владыка со мной не согласен. Я как раз хочу обратить внимание наших радиослушателей и вас, если вы следите с самого начала за нашей дискуссией, на то, насколько мы разные с владыкой. Поэтому мы совершено разные люди и мы открыты для сотрудничества с самым широким кругом людей.

Епископ Иоанн

— Приехал я недавно в один храм на Новых территориях. Послужили мы Божественную литургию — всё, как обычно. Обычный какой-то храм, шесть лет назад это было село Московской области, теперь это город...

А. Митрофанова

— Это Новая Москва, да?

Епископ Иоанн

— Новая Москва, разумеется. И в конце службы знакомимся, батюшка показывает: вот наши прихожане, вот это наш алтарник — такой дяденька в стихаре, — а это у нас академик. Такие вот есть экземпляры...

А. Пичугин

— Я знаю храм, где в алтаре алтарничает человек, который ещё 30 лет назад отвечал за атеистическую работу на крупном оборонном предприятии.

Епископ Иоанн

— Но вот примерно такой же случай был. То есть я это к чему говорю: конечно, Комиссия, во-первых, только начинает работу — это у нас первый, уникальный опыт. То есть такой Комиссии никогда в России не существовало. Поэтому мы не можем, как говорится, объять необъятное. Мы просто начнём работать хотя бы в вузовской среде и в той научной среде, которая есть в вузах. А, безусловно, многие сотрудники НИИ, в том числе с мировым именем, одновременно являются преподавателями, то есть это очень распространённое явление, когда ведущие научные сотрудники вузов — одновременно профессора на каких-то кафедрах разных вузов.

Ю. Вяземский

— Там важнейший момент: чтобы не отделять студентов от преподавателей. Потому что церковное сообщество внутри вузов — это именно сочетание преподавателя с его учеником. И преподаватель иногда может за собой повести ребят, а ребята ведут за собой преподавателя. Это Церковь, понимаете, там разные люди: от грешников до святых. Так и здесь: здесь ни в коем случае не надо расчленять. А вот, конечно, за пределы вузов — это большая, серьёзная проблема. Но я так понимаю, что владыка заставит нас всех эту проблему тоже решать.

Епископ Иоанн

— Но вопрос такой: что даёт в профессиональном смысле учёному, допустим, даже с мировым именем, его вера? Если он верующий человек действительно, мы таких очень много знаем, если его спросить: «А что вам даёт вообще вера, зачем это?» Может быть, кто-то скажет, что он отсталый, что это ему мешает, что ещё время на это надо тратить — ходить куда-то в храм — в это время он мог бы ещё какие-то теоремы доказать, книги написать или студентов научить, а вместо этого он тратит время — ходит в храм, молится, ещё алтарничает, не дай Бог, там. А он вам ответит, ну 90 %, на такой вопрос так: «А я чувствую, что мне Бог помогает в моей научной деятельности. Когда я живу в вере, когда я молюсь, когда я участвую в богослужении, я приобретаю, а не трачу время. Более того, моя деятельность гораздо успешнее, я имею больше сил, больше энергии творческой для этого процесса».

Ю. Вяземский

— Да, Нильс Бор говорил о том, что чтение религиозного датского философа Кьеркегора в значительной мере помогло ему открыть принцип дополнительности.

Епископ Иоанн

— Примеров тут масса.

А. Митрофанова

— Мне кажется, что открытие учёного — это, конечно, очень хорошо и замечательно, но всякий из нас человек, и учёный тоже. И его внутреннее состояние: либо паника при мысли о смерти, которая так или иначе всё равно нас всех ждёт, либо некое спокойствие или, может быть, даже всё равно волнение и прочее, но вот не эта безнадёжность, которую можно встретить — Юрий Павлович не даст соврать — у древних греков в их текстах. Я помню, когда я прочитала про сошествие Одиссея в Аид и как он там разговаривает с Ахиллом, по-моему, — Юрий Павлович, да? Когда Ахилл ему говорит: «Я лучше был бы последним подёнщиком там, на земле, чем первым героем здесь. Потому что ничего, никакого смысла нет в моей жизни».

Ю. Вяземский

— Ну это у Гомера, у Сократа уже было намного спокойнее.

А. Митрофанова

— Вот слава Богу! Поэтому вы и любите Сократа, насколько я помню.

Ю. Вяземский

— Правда, в описании Платона, простите. А Платон — это человек, который в известной степени подготовил потом вообще великое греческое православное богословие.

А. Митрофанова

— Вообще, да. Когда читаешь Платона, не всегда понятно, где тут заканчивается Платон и начинается Христианство, и в чём разница. И нужно обладать недюжинным умом, как наши педагоги, чтобы они могли бы объяснить.

Ю. Вяземский

— Заканчивается только тем, что там не упоминается Иисус Христос.

Епископ Иоанн

— Очень важен, конечно, личный опыт. И в этом плане гораздо ближе к нашей эпохе, в которой мы с вами живём, это далеко уже всё-таки от Сократа и Платона, вот замечательные такие труды Дмитрия Лихачёва, которые как раз этой темы касаются — вот на пороге жизни в вечности, на пороге научного познания и метафизического познания. Борис Раушенбах... И очень много написано за последние десятилетия, что даже трудно представить, что лучше об этом можно написать. Мы не говорим, что всё идеально и со всем, допустим, православное догматическое богословие может согласиться. Но люди очень тонко это почувствовали на примере личной своей жизни — это их непосредственный личный опыт. Причём они этот опыт не разменяли бы ни на что, они бы не отказались от него, они бы не могли никем быть убеждены, что они заблуждаются, так сказать. Они отстаивали бы эту истину до последнего вздоха своего — настолько они были верующими людьми.

А. Пичугин

— Мы будем заканчивать уже программу. Вы вспомнили, владыка, Лихачёва, а я вспомнил, как четыре года назад, сидя в этой студии с Юрием Павловичем, я был одним ведущим этой программы, и разговаривали мы, я уже даже не помню, о чём — обо всём на свете. Вдруг, ни с того ни с сего Юрий Павлович меня спрашивает: «Алексей, а расскажите мне про Лихачёва!» — не помните уже, конечно.

Ю. Вяземский

— Да нет, я такого не мог сказать.

А. Пичугин

— Было-было! У нас есть запись этой программы.

Ю. Вяземский

— Я отрицаюся!

А. Пичугин

— Программу будем заканчивать. Сегодня мы говорили про Комиссию, которая недавно появилась и в которую входят наши сегодняшние гости: епископ Домодедовский Иоанн — управляющий Юго-восточным викариатством, викариатством Новых территорий Москвы, благочинием ставропигиальных приходов и Патриарших подворий Московской области, наместник Новоспасского монастыря; Юрий Павлович Вяземский — писатель, заведующий кафедрой мировой литературы и культуры в Московском государственном институте международных отношений, автор и ведущий телевизионной программы «Умницы и умники». Спасибо большое всем, кто здесь с нами сегодня был.

Епископ Иоанн

— Божьего благословения всем слушающим! Спаси, Христос!

А. Пичугин

— Спасибо. И мы: Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— И Алексей Пичугин. До свидания!

А. Пичугин

— Всего вам самого хорошего!

Ю. Вяземский

— Будьте счастливы!