Поделиться
о. Павел Великанов. Фото: (здесь была удалена ссылка)
Каждого из нас окружают вещи. Куда мы без них? Из вещей формируется своего рода тело нашей жизни: о многом можно сказать, зайдя к человеку в дом. Чего только не увидишь, когда совершаешь чин освящения!
Вот большая – но пустая квартира. Вещей – минимум, всё предельно функционально. Ничего лишнего. Никаких развлечений. Украшательство – сведённое к минимуму – только бы совсем не становилось тоскливо. Любая грязь и пыль в таком жилище – просто кричит о своём появлении и требует немедленной уборки. Так и хочется повесить на входной двери: «Простерилизовано!» Здесь живёт человек, который умён, рационален, прекрасно управляется с любыми ресурсами и – скорее всего – это какой-то менеджер, возможно – одиночка.
А вот другая картина. Первое, что бросается в глаза – светлеющая дорожка на полу: приглядываюсь – оказывается, это отчищенный ногами линолеум, до того грязный, что по бокам рисунок уже и не различим. Над уборкой никто не заморачивается – всё равно – не важно. По углам – картонные коробки, старые вещи, пахнет прелью. Ходить по квартире неудобно – и даже опасно: вдруг случайно заденешь – и на тебя повалится всякий скарб, поднимая вокруг клубы густой пыли. Вещей – слишком много, чтобы в них разобраться. Но выкидывать никто не спешит. Лейтмотив жизни – бедность, столь крепко застрявшая в головах хозяев, что никакими даже фантастическими зарплатами не вытравить этот синдром Плюшкина.
Ещё до того, как откроется входная дверь, ощущаю на лестничной площадке какой-то манящий тонкий аромат. Квартира хорошо обставлена – но без роскоши. На полочке стоят ароматизирующие палочки. Всё – на своих местах; случайных, пыльных, некрасивых вещей нет в принципе. Сплошное очарование мещанского быта! Тебя накрывает, словно ватным одеялом, ощущение, что здесь просто можно завязнуть и утонуть: уж слишком всё душевно и притягательно. Настолько, что вызывает инстинктивную реакцию: сбежать, лишь только закончится чин освящения!
Распахивается дверь в другую квартиру – и на тебя накатывает волна тепла, шума и радости. Всё понятно: дети! На стене – протянувшийся след от фломастера – и кем-то дорисованная кошачья мордочка. Запах еды и чего-то ещё очень человеческого проникает повсюду. Над вещами здесь никто не трясётся: всё равно если не сломают, то свой след оставят. За всеми – не уследишь. Ну и да ладно: выросли бы только счастливыми и здоровыми!
Но самое сильное впечатление на меня произвела келья одного отшельника в египетской пустыне. Назвать жилищем эту прорубленную в скале нору язык поворачивается с трудом. В неё зайти – невозможно: можно лишь на четвереньках протиснуться к спальному месту, тоже вырубленному в податливом песчанике. В одном углу – книги, в другом – иконы. Небольшая газовая горелка, пара открытых пачек печенья, конфеты для случайно забредших гостей. Пачка кофе и почти чистые чашки с местами отбитыми краями. Канистра воды. Топор и походный нож. Всё. Усевшись на коврик своей норы, монах привычным движением наклоняется вбок – и перед нами появляется всё необходимое для кофе. В его счастливых глазах отражается диск солнца, ласково золотящего убогое жилище последними теплыми лучами. Понимаешь, что здесь все вещи – любимые – потому что без них – не прожить.
Всё, к чему ни прикоснётся человек, неизбежно получает зримый отпечаток того духа, которым он живёт. Неудивительно, что не только люди – но и их жилища – такие разные!
