«Технический прогресс». Протоиерей Александр Березовский, Александр Молчанов, Яна Зотова

В этот раз участниками дискуссии в программе «Клуб частных мнений» были протоиерей Александр Березовский, учитель биологии Александр Молчанов и музыкант Яна Зотова.

Разговор шел о том, как технический прогресс влияет на человека, в том числе на его духовную жизнь, в чем может быть опасность развития техники, а в чем польза.

Ведущая: Наталия Лангаммер

---

Н. Лангаммер

— Добрый вечер, дорогие радиослушатели, в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы по традиции в вечернем эфире обсуждаем одну из тем, которую в утреннем эфире подняли авторы программы «Частное мнение». И сегодня у нас тема такая вот, на первое воскресенье, да, постная, как мы, собственно, дальше двигаемся в пост: «Технический прогресс мешает или помогает нашему спасению?» В гостях у нас, чтобы разобраться с этой темой, отец Александр Березовский, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке. Добрый вечер, отец Александр.

Протоиерей Александр

— Добрый вечер.

Н. Лангаммер

— Александр Молчанов, учитель биологии. Добрый вечер.

А. Молчанов

— Добрый вечер.

Н. Лангаммер

— И Яна Золотова, музыкант, преподаватель, которая нам предложила обсудить эту тему. Почему — мы поймем, когда послушаем программу Яны.

Я. Зотова

— Добрый вечер.

"Каждое лето мы с семьей уезжаем в деревню хотя бы на месяц. Природа и деревенский быт помогают переключиться с городской суеты на спокойный лад, отдохнуть, набраться сил на новый учебно-рабочий год. И вот в один из таких отпусков у нас во всей деревне выключили электричество. Сначала мы думали, что это на пару часов, но позже выяснилось, что это на два, а может и на три дня — что-то требовало серьезного ремонта. Дело было в августе, и к десяти вечера становилось уже совсем темно. Ложиться спать в это время мы не привыкли, решили зажечь свечи, благо у нас они имелись на такой случай. Со светом свечей все стало очень необычно. Не хорошо и не плохо, просто совсем по-другому. Все традиционные вечерние занятия неудобны или трудновыполнимы. Из рассказов моей прабабушки Насти про жизнь в деревне я кое-что помнила. Она родилась на рубеже XIX и XX веков, когда электросетей еще не было. Вечерами с закатом солнца работы в поле или на огороде останавливались, все умолкало. Кто-то читал молитвы, которые помнил наизусть. Кто-то в полутьме или при свете огонька свечи мог заниматься рукоделием, тихонько напевая, чтобы не мешать другим отходить ко сну. Но большая часть крестьян ложилась отдыхать, чтобы с рассветом, с первыми лучиками солнца, вновь взяться за работу: кто траву косить, кто корову доить — в деревне работа всегда найдется. Если сравнивать тот быт с нашим, городских жителей XXI века, то отличий найдется очень много. Молоко мы покупаем в магазине, нам не нужно просыпаться с первыми петухами, чтобы корову подоить. Солнышко встало, а мы можем еще поспать, а потом сходить на работу. А когда стемнеет, мы включаем свет и продолжаем бодрствовать — силы-то остались нерастраченные. Вопреки Божиему замыслу, что ночью нужно отдыхать, набираться сил на новый день, бодрствуем при искусственном свете. Мы вроде как перехитрили природу, радуемся, какие мы молодцы — на улице темно, а у нас работа кипит, дела делаются. Но в этом как будто есть лукавство, своего рода самообман, только на первый взгляд его не видно. Вроде мы ничего не нарушаем. Но мало поспав ночью, на следующий день становимся менее продуктивны. Кого мы перехитрили? Сами себя. У Бога ошибок нет, у Него все продумано до мельчайших деталей, если можно так выразиться. Так и мой график постепенно сдвигался: ночами то у телевизора, то у компьютера время проводила, а может и теряла. Есть ли от этих вечерних занятий польза? Возможно, какая-то есть, но мне кажется, что вреда больше. Ну вот посмотрю я вечерние новости, следом, до двух часов ночи какой-то фильм или соцсети пролистаю. Потом будет крайне трудно заставить себя встать на вечерние молитвы. Один раз пропущу, второй раз не помолюсь. Так можно и привыкнуть завершать дни без общения с Богом. А утром что? Утром не выспалась, побежала на работу или учебу. Опять молиться некогда. Не случайно в народе говорят: кто рано встает, тому Бог подает. Солнце взошло, птички защебетали, и с радостью, благодаря Бога за новый день, можно идти трудиться. А вечером, после того случая, я перестала включать новости. Если что-то сверхважное произойдет, мне обязательно кто-то расскажет. Свечка и молитва — лучшее завершение дня для меня. Хоть это и звучит просто«.

Н. Лангаммер

— Вот, у Яны есть опыт борьбы с техническим прогрессом, обнуление его. Когда нет электричества, все сразу становится намного проще, да, Яна?

Я. Зотова

— Да. Вот ехала, думала, что же такого яркого рассказать. И поняла, что есть очень важный момент в жизни. Мы с младшим сыном ездили на Соловки. Вот три лета подряд мы ездим на Соловки с ним, потому что все очень вдохновились. Это, конечно, удивительное совершенно место, место ощущения того, что мы сильные, мы русские, с нами Бог — вот прямо все вот эти слова там в полной мере чувствуешь. И там не работает сотовая связь. Не вся. Какие-то работают, какие-то нет, но вот у меня не работало ничего. Первый день, конечно, было сложновато, потому что хотелось и маме написать, что все у нас хорошо или еще что-то. В общем, непривычно, конечно. А потом открывается такое пространство, вся голова свободна для вот настоящего ощущения, что Бог рядом, что монастырь рядом, и вот такое место особенное. То есть все вот эти вот привилегии нашего быстрого мира с телефоном и быстрой связью, они как раз там нивелируются, и получается, что ты, наоборот, полноценно впитываешь в себя вот это все самое важное.

Н. Лангаммер

— Сейчас вот я почему про Великий пост? И оставили они сети, и пошли за Ним. Сейчас это к соцсетям, да, как бы применяется такая шутка. Отец Александр, мешает нам прогресс, давайте честно, нашему спасению? Потому что у всех эта мысль как-то вот подразумевается.

Протоиерей Александр

— Ну это как использовать все наши новшества и все технические средства, которыми мы теперь владеем. По своей греховности человек, конечно, использует это во умножение греха. И вот как Яна уже сказала, отвлекает нас от общения с Богом и заставляет нас погружаться в те сферы, которые нам совершенно не нужны. Они забивают нашу голову, они помрачают наш ум, душу, они заставляют нас постоянно переживать и волноваться о неважном, нам навязывают те темы и те мнения, которые люди генерируют специально, чтобы создавать некие такие общественные мнения. Люди этим живут — живут не своим мнением, а тем, что им транслируют. И в этом плане, конечно, тяжело из этих сетей вырваться. Опять же если человек умеет себя контролировать и себе отказывать, потому что нас всех тянет куда-то, можно себе поставить некий такой предел и все-таки не поддаваться этому соблазну. Тогда есть, конечно, в этом и польза, потому что экономится время. То, что раньше мы добывали, например, долго — если мне нужна информация, я шел в библиотеку, заказывал книжку, может быть, не одну, проводил полдня в читальном зале, выписывал, все это собирал. Сейчас это гораздо проще, сейчас это гораздо доступнее.

Н. Лангаммер

— Я думала, вы скажете: добывали воду. Сейчас насосы, раньше колодцы были.

Протоиерей Александр

— Да, ну что ж, информацию тоже добывать нужно. Сейчас это стало проще, и больше успеваешь. Но, конечно, то, что человек много времени тратит на ненужное, это беда. И действительно, и на молитву не хватает времени, и на чтение Священного Писания, а уж на размышление над словами Божиими точно не хватает. Люди зачастую — прочитал главу из Евангелия как бы, выдохнул, что вроде все сделано, да, и побежал дальше. А к вечеру спроси: что ты читал? Он: нет, уже не помню. Можно заново читать, как по первому разу. Ну что ж, тут такая беда есть. Но он существует, технический прогресс, мы живем в эпоху его, мы не можем его выключить, знаете, как вот электричество, подошел, да, к выключателю, нажал кнопку, да, и все тут... Нет, можно, конечно, в пределах собственной квартиры это сделать — отключить интернет, зажечь свечу и не пользоваться светом. Но из вот того мира информационного такого, в котором мы пребываем... Из дома же мы выходим. Мы вынуждены ходить на работу, мы вынуждены общаться с людьми, мы вынуждены быть там, сям. Ну, и, конечно, все равно это нас захлестывает, эти волны современного такого мира. Но опять же во все времена соблазн существовал. Во все времена. Если бы мы оказались в времена Иисуса Христа, Его земной жизни, и немножечко окунулись бы в ту жизнь, мы бы увидели, что там свой соблазн есть, которому люди были очень и очень подвержены. Просто технические средства разные в разные эпохи, а соблазн он все равно один и тот же. Диавол раскинул сети, с тем чтобы, уловив в них человека, утащить его за собой от Бога. Поэтому, ну, что ж, вот так вот у нас.

Н. Лангаммер

— Я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы по традиции в вечернем эфире обсуждаем тему, которую в утреннем эфире подняли авторы программы «Частное мнение». Сегодня такая тема: «Технический прогресс мешает или помогает нашему спасению?» В гостях у нас отец Александр Березовский, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке. Биолог, учитель биологии Александр Молчанов. И Яна Зотова, музыкант. Я вот хотела спросить Александра, насколько действительно вреден прогресс и все технические ресурсы, которые сбивают наши, например, биоритмы для человека? Вот на ваш взгляд, как биолога.

А. Молчанов

— Это, кстати, хороший вопрос про биоритмы, и мне есть что сказать на эту тему. Извините, но вы предупреждали перед эфиром, что мы не возвращаемся к предыдущей теме, а я возьму и вернусь, потому что это принципиально.

Н. Лангаммер

— Продолжайте.

А. Молчанов

— Соловки — это оплот прогресса. Митрополит Филипп, он ввез голландскую сыроварню впервые в нашей стране. Когда Петр хотел делать флот, на Соловках он уже был. И, собственно, Соловки же являются ключевым элементом нашего отношения к прогрессу, потому что именно там начался спор между Елеазаром Анзерским и будущим митрополитом и патриархом Никоном. Никон хотел строить каменный храм, а Елеазар говорил: нет, мы так, в деревянных помолимся. И, собственно, этот прогресс от Никона потом и стал ключевым яблоком раздора для нас. На Соловках сделали первый гидроузел, сделали первый водопровод и портомойку.

Н. Лангаммер

— То есть ты не спряталась там от прогресса.

А. Молчанов

— Более того, на Соловки плавали на лодках три дня, на современном корабле, то есть на корабле середины XX века «Косякове» плавали четыре часа. А благодаря прогрессу и новым моторам туда можно сейчас доплыть за 30−40 минут. В общем, самая прогрессивная точка в нашей стране — это Соловки.

Я. Зотова

— Как здорово.

А. Молчанов

— И именно так я и хочу, собственно, продолжить. Дело в том, что отец Александр очень точно сказал, что мы уже живем в эпоху прогресса, и прогресс всегда... Вот я могу задать вопрос, вы почувствуете. Мы с вами отличаемся в возрастных категориях, но тем не менее, скажите, есть ли у вас дома радиоприемник?

Н. Лангаммер

— Нет.

А. Молчанов

— Нет.

А. Молчанов

— Есть ли у вас телевизор?

Н. Лангаммер

— Нет.

А. Молчанов

— Тоже нет телевизора? Но вот большинство людей, которым я задавал этот вопрос, кто относится к возрасту моих родителей, старше меня на 10 лет, у них обязательно есть телевизор. Я отношусь к той возрастной категории, когда телевизор уже не важная вещь. У меня его в принципе не было. Вот когда я начал самостоятельную жизнь, в 15 лет, я не знал, что такое телевизор. И, возможно, мои дети вообще будут получать информацию совсем не так, как я сейчас, например, получаю информацию с гаджетов, с всевозможных каналов.

Н. Лангаммер

— Гаджеты есть.

А. Молчанов

— А гаджеты, они основной для нас сейчас способ коммуникации. И, в связи с этим, конечно же, и искушение — с одной стороны, и способ воздействия и контроля личности — с другой стороны. И про технологию можно сказать так, что вначале она появляется как некая альтруистическая идея — вылечить, помочь, дать людям энергию, свет, потом она становится способом воздействия на людей и разрушительные действия принимает, а затем мы ее просто используем, как правильный источник информации или источник лечения, в общем, вводим ее в общество с большой пользой. А потом она опопсовевает и устаревает.

Н. Лангаммер

— Хорошее слово «опопсовевает».

А. Молчанов

— Каждая технология проходит этот цикл. А вот теперь про...

Н. Лангаммер

— Биологию.

А. Молчанов

— Биологию, про циклы, да. У меня есть прямо отличный пример для этого. Дело в том, что в конце 90-х и в начале нулевых мы сидели за компьютерами, у которых были ламповые мониторы. Ламповые мониторы светились синим. Синий цвет очень сильно тормозит выработку гормона сна, мелатонина. И если геймер по ночам сидел и смотрел в этот синий экран, происходило так: у него тормозилась выработка гормона сна, как только ее становилось регулярно меньше в ночные часы, происходило открытие гормонов в голове в промежуточном мозге, происходило открытие цепочки регуляций выработки половых гормонов. Соответственно, начиналось раньше половое созревание на два-три года, а когда это происходит, останавливается рост. Соответственно, геймера можно было вычислить, потому что его рост физически был ниже. Те, кто занимались спортом, не играли или играли ограниченно в течение светлого времени дня, они были выше.

Н. Лангаммер

— Ничего себе.

Я. Зотова

— Вот это да.

А. Молчанов

— И сейчас экраны, конечно, стали значительно безопаснее. У нас есть режим Night Shift с желтым светом. Желтый свет в 200 раз менее опасный в этом плане для того, чтобы тормознуть выработку мелатонина. Но, кроме того, мы же, когда читаем новости, мы сталкиваемся с такой проблемой, что новости стали короче, проще, воспринимаются легче. Это все равно, что шортсы листать на различных ютубах, тиктоках и так далее. Они стимулируют сначала выработку дофамина, потом адреналина, в связи с этим повышается уровень глюкозы, и мы в таком состоянии не стресса, а в таком заведенном, возбужденном состоянии находимся и не готовим свой организм правильно ко сну. Мы должны войти в сон в состоянии расслабленной нервной системы, а мы чаще всего просто вваливаемся туда в истощенном состоянии и не отдохнувшими просыпаемся утром.

Н. Лангаммер

— Вот почему.

Я. Зотова

— Да, это точно.

Н. Лангаммер

— Убрать телефон, особенно вечером. Что еще вредного сегодня? А то ламповые, слава Богу, мониторы ушли. Рассказывайте, Александр, пока можем это поправить.

А. Молчанов

— Поправить. Психологическое воздействие. Сейчас системы психологического контроля, анализа поведения, профайлинг, кажется, называется, метод, когда по мимике, по поведению, по каким-то незначительным реакциям можно полностью считать то, о чем думает человек и прогнозировать его дальнейшие действия. Современный уровень психологии именно дошел не до состояния анализа, он перешел в состояние контроля.

Н. Лангаммер

— И манипуляции.

А. Молчанов

— И манипуляции, да. Хотя, надо сказать, и то, что было в начале XX века —лозунги всевозможные, они тоже действовали, но сейчас это все опопсовело, мы больше иронизируем и используем в метаиронии все эти лозунги. Но тем не менее мы подчиняемся современным методам воздействия на массы.

Н. Лангаммер

— Интересно, что прогресс, он же не только в технике. Мы как-то уперлись в это, да, хотя мы говорим технический прогресс, но он, наверное, еще в каких-то других сферах наблюдается, где мы даже это не отслеживаем. Почему Янина программа легла в основу? Потому что, когда выключился интернет, все стало почти первозданно. Наверное, не почти, все-таки там был уже построенный дом, да, что-то еще.

Я. Зотова

— Ну какие-то вещи сохранились там. Машина, например, сохранилась, я могу поехать в храм на машине. Я как бы экономлю время, но мое внимание совершенно не занято там нужными вещами. А раньше люди пешком ходили в храм несколько километров, и ты в это время можешь молиться, думать о чем-то. Нам монахи говорили, что бесы не любят ходить пешком, что они утомляются и меньше на тебя цепляются. Не знаю, правда это или нет. Может, батюшка слышал что-то про это.

Н. Лангаммер

— Да, говорят, что мы пойдем вдвоем с Ангелом Хранителем, а что не втроем? А бесы не ходят пешком, в паломничество особенно, да?

Протоиерей Александр

— Ну бесы, они хитрые, они используют все, чтобы человека увести за собой. Поэтому они его могут подловить там, он забежит вперед или своих там друзей позовет, с тем чтобы человека остановить, отвлечь, и чтобы он либо вообще не дошел до храма, либо пришел к концу службы. Это тут у них всякие уловки бывают. И через наши мысли он может действовать, и через других людей, и через всякие трудности, которые встречаются нам в жизни. Так что это уж такой вопрос.

Н. Лангаммер

— А я вот смотрю на отца Александра, мы не сказали еще одну вещь, что у вас же техническое образование, вы тоже с компьютерами работали?

Протоиерей Александр

— Ну да, было такое. Как раз конец 80-х — начало 90-х, все 90-е годы, до двухтысячного. В конце как раз 90-х я стал священником, а до этого, да, занимался плотно этой темой.

Н. Лангаммер

— Что же вы такое в нашу жизнь внедряли, технический прогресс какой?

Протоиерей Александр

— Удобства. Всякие удобства, именно коммуникационные удобства, когда не надо было бегать, посылать посыльных со всякими документами, и когда это все передавалось по уже таким, еще медленным сетям, но уже как-то это все приобретало такой массовый характер. Когда можно было контролировать информацию входящую-исходящую более качественно что ли. Ну вот этими занимался вещами.

Н. Лангаммер

— То есть, вы все эти ловушечки видите и обходите, на которые мы попадаемся?

Протоиерей Александр

— Да нет, я уже давно этим не занимаюсь, к счастью.

Н. Лангаммер

— Ну понимаете же это все.

Протоиерей Александр

— Ну я как бы этого всего тоже не боюсь. Потому что за всем не угонишься, да оно и не нужно так вот прямо, знаете, быть техническим специалистом во всех новшествах. Достаточно для себя не терять цель жизни. Вот это самое главное, понимаете. То есть действительно мы сталкиваемся со многими вещами, которые нас отвлекают от смысла нашей жизни. Человек забывает, зачем он живет и погружается в погоню за временными целями — то, это надо успеть и как-то вот, а из этих кусочков не складывается целого. Поэтому если мы будем держать в себе главную цель — зачем мы живем, куда мы идем, к чему мы стремимся, что для нас главное, то мы сумеем преодолеть и эти все козни диавольские. Потому что многие новшества, которые мы сейчас имеем, люди называют бесовскими именно ловушками, что это бесы вот нам такое подсказали, навязали, нас, наверное, подсадили. Легко, конечно, переложить собственную вину на другого — хоть на беса, хоть на человека. Но каждый человек виноват сам. Каждый выбирает ритм жизни, каждый выбирает цели, каждый выбирает средства достижения этих целей. Господь нам открыл, Господь нам показал, Он в Себе показал, Он же как сказал: «Научитесь от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем». И всему остальному тоже. И вот если мы будем всматриваться в образ Господа нашего и Ему подражать, то многих сумеем избежать таких козней и искушений. Вот если нет, то для нас тогда будет какой-то иной образ идеальный.

Н. Лангаммер

— Мне кажется, здесь есть вот этот люфт, когда мы говорим: ну, когда было написано Евангелие? Во-первых, они ходили пешком. Господь ходил в сандалиях, в одном хитоне, насколько я знаю, всю жизнь. Нам даже сейчас представить себе немыслимо вот так жить. Почему я про прогресс говорю. Мы на чем-нибудь да прокатимся — там не машина, так велосипед, еще что-нибудь.

Протоиерей Александр

— Но если бы в те времена были автомобили или велосипеды...

Н. Лангаммер

— Он бы все равно ходил пешком.

Протоиерей Александр

— Нет. Он бы показал нам, как этим пользоваться, понимаете. Потому что то, что было в то время в руках человека, Господь тем пользовался. И как-то воду из колодца Иакова доставали, он узкий и глубокий, но там, знаете, рукой не зачерпнешь.

Н. Лангаммер

— Можно досчитать до десяти, летит туда кружка. Мы вот недавно были.

Протоиерей Александр

— Вот я говорю, что как-то же это все доставали. А надо было начерпать так, чтобы напоить не только себя, но и скот. А это, вы знаете, там, если кружкой черпать, это будет долго. И пользовались тем, что было, и Господь тем пользовался. Просто Он на этом не сосредотачивает внимания, потому что Он пришел нам показать глубину нашего такого вот внутреннего состояния, чтобы человек взглянул на свою жизнь не внешне, а вот углубился внутрь. Он же говорит о вещах духовных. А внешние вещи, зачастую они как бы остаются за кадром, потому что они не имеют действительно в этот момент никакого значения. Поэтому так мы мало знаем из Евангелия о том, например, как выглядел Господь наш Иисус Христос. Его внешность там вообще никак не описывается. Об этом мы знаем уже от историков, которые были свидетелями, видели и писали о Нем. А Он о Себе или как-то об окружающем Его мире не говорил как о внешности. Он даже, приводя какие-то города как в пример, да, там — Тиру и Сидону будет отраднее, чем тебе, — Он говорит о духовном состоянии этих городов, а вовсе не о их каких-то так, так сказать, взлетах или падениях технических. Поэтому вот об этом нам нужно заботиться. Тогда то, что мы имеем в плане технических каких-то удобств и совершенств, оно будет нам в пользу. Можно пользоваться тем, что человечество открыло и без вреда для души. Но соблазн велик.

Н. Лангаммер

— И мы подходим к перерыву в центре программы. Я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы обсуждаем сегодня тему: «Технический прогресс мешает или помогает нашему спасению?». В гостях у нас отец Александр Березовский, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, учитель биологии Александр Молчанов и Яна Зотова, музыкант. Мы прервемся на несколько минут, потом вернемся в студию. Не переключайтесь, пожалуйста.

Н. Лангаммер

— Мы возвращаемся в студию Светлого радио, в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы обсуждаем тему технического прогресса, он нам мешает или помогает в деле спасения. В гостях у нас отец Александр Березовский, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, Александр Молчанов, учитель биологии, и Яна Зотова, музыкант, которая нам предложила эту тему, прожив несколько дней на даче без электричества и осознав эту первозданность какую-то природы.

Я. Зотова

— Да, ну вот я сейчас поняла, что плюс какой я могу назвать — потому что я все о минусах, о минусах, — плюс достаточно серьезный. Во-первых, можно в какой-то трудной ситуации написать в чат: «Помолитесь, пожалуйста, мне тяжело», и там 15 человек одновременно вознесут какие-то свои мысли к Богу за человека, и это помогает, проверено. Вот в Клубе трезвости у нас это часто практикуется. Если человеку трудно, он прямо пишет в чат: «Помолитесь, пожалуйста, я близок к срыву», — и за него молятся там наши там 20 или сколько, 30 человек, и потом пишет: «Спасибо, отпустило».

Н. Лангаммер

— Да, и требы мы заказываем и на Афоне сейчас, и на Святой Земле, вот эти все чаты, конечно, все можно использовать во благо. Кстати, отец Александр...

Я. Зотова

— Денежки собрать можно.

Н. Лангаммер

— Да. И благодаря техническому прогрессу, по-моему, мы и узнали, как выглядел Господь наш Иисус Христос. Потому что Туринская плащаница, да, и вот это чудо, когда действительно вино и хлеб претворились в Плоть и Кровь Христа. И потом, насколько я помню, — боюсь, может быть, вы знаете лучше, Александр, — сделали исследование, это действительно была группа крови Христа, и это был, по-моему, срез миокарда, когда провели исследование. Я не ошибаюсь?

А. Молчанов

— Ну да, это действительно так. Причем как установить, что это точно Иисуса Христа? Так, что это совпало со всеми остальными свидетельствами и с тем, что есть на Туринской плащанице. А раз совпало, раз совпал образ, могли реконструировать образ, мы, собственно, и увидели репрезентативное исследование.

Н. Лангаммер

— Давайте о плюсах технического прогресса поговорим. Что-то работает нам в плюс?

А. Молчанов

— В плюс, вы знаете, тут как бы плюс, он все равно такой хитрый. Дело в том, что с одной стороны, мы все стали делать быстрее, это действительно так. То есть не только информацию, не только доставку самого себя, мы в принципе благодаря тому, что оснастили многие свои места работы техникой всевозможной, мы стали выполнять работу качественнее, больше, но при этом и спрос с человека сильно вырос. И вот я тут задался вопросом: а скольким ребятам в год мог преподавать учитель, например, в XIX веке? И пришел к выводу, что это порядка, наверное, от 30 до 50, максимум 70 учеников. В советское время, если учесть, что норма была 18 часов, то количество детей, которые приходились на одного учителя, составляло где-то около 250−350, в зависимости от комплектации. Да, конечно, у учителя в советское время предполагалось наличие доски, учебников, возможности печати, копирования и так далее. Когда я пошел в школу преподавать, на меня выпадало где-то около 400−450 учеников. А в последнее время, когда стали классы комплектовать по 30 и более, вот у меня самые большие 38 учеников было в классе, при том, что классов много, все в параллели по новым программам, получается так, что один урок биологии, например, в неделю у данного класса — от тысячи и более.

Н. Лангаммер

— Это не онлайн?

А. Молчанов

— Нет, это не онлайн. Это именно вот физические дети, работы которых я должен собрать, проверить, заполнить за них, например, журнал и так далее.

Н. Лангаммер

— Как это сделать?

А. Молчанов

— Потому что нормы 18 часов не существует, и вы наверняка тоже были свидетелями, когда различные учителя на прямых линиях с президентом говорят, что для того, чтобы получить зарплату, они уже берут не 18, они берут 30−36 часов. И вот посчитайте. Допустим, с некоторыми классами по два урока в неделю, большими комплектными, с какими-то по одному уроку, в целом в социальном общении возникает вот эта группа — от 800 до 1000 учеников.

Н. Лангаммер

— Вот я не понимаю систему. Вот у нас был класс, который преподаватель вел, и еще он там мог вести биологию у какого-то потока еще, да?

А. Молчанов

— Да.

Н. Лангаммер

— А откуда такое количество учеников?

А. Молчанов

— Вот, соответственно, допустим, в школе есть не четыре класса в параллели, а восемь, одиннадцать может быть классов в параллели. Соответственно, в одиннадцати классах будет, допустим, по 30, по 35 учеников, и, соответственно, вот мы уже получаем число близкое к четырехстам. Но это сколько? Это всего лишь, соответственно, по одному уроку в неделю — 11 уроков. А человек берет 30−36 уроков и так далее. Вот умножайте еще на 3.

Н. Лангаммер

— Ничего себе прогресс! А что происходит при этом с учителем?

А. Молчанов

— А с учителем выгорание. Психологическое выгорание. Невозможно запомнить такое количество детей. Но почему это стало возможным? Потому что опять-таки оптимизировалось время работы учителя. У него есть готовые программы в системе МЭШ — у него упрощена система оценивания, за него подсчитывается средний арифметический балл. Программа следует, идет по учебнику. Ребенок может тоже, если пропустил, соответственно, ему не нужно отрабатывать, он может не задействовать время учителя, а в принципе выполнять свои работы, задания дополнительные, которые прикрепляет учитель в программе МЭШ. Хорошо ли это, плохо? Я могу сказать, что это то же самое, когда раньше стул или какой-то прибор выпиливали рукой, а теперь выпиливает их устройство ЧПУ, в общем, программируемый станок. Вот то же самое, учитель становится станком.

Н. Лангаммер

— Звучит страшно.

Я. Зотова

— Куда-то уходит вся человечность.

А. Молчанов

— Да, об этом и речь. Уходит вот это общение. И более того, когда в конечном итоге, перегрузив учителя, мы поймем, что он психологически не может выносить это, он не может физически, эмоционально, интеллектуально и так далее. В конечном итоге нам предложили, что давайте заменим его на робота — на чат GPT, Cloud, Grok и так далее, все остальные.

Н. Лангаммер

— Как далеко мы от этого?

А. Молчанов

— Нет, недалеко. Мы здесь. Это было вчера, условно говоря. Потому что в Китае уже есть, еще в прошлом году, и в позапрошлом даже году уже появились различные онлайн-школы, которые работают на искусственном интеллекте. Учитывая то, с какой скоростью он развивается, и я думаю, что даже не скорость, вопрос в том, насколько он импонирует, и его эстетика импонирует непосредственно каждому человеку — то есть ответ чата GPT, вот этого последнего, четвертого поколения, Omni, например, или вот Grok, который сейчас вышел, в принципе, они квалифицированнее, чем ответ любого учителя. Потому что у этой цифровой машины, у нее доступа ко всем ресурсам, она использует определенный алгоритм обработки информации. А еще она очень, благодаря психологии, правильно может расшифровать запрос человека, уровень его грамотности, уровень его восприятия и четко под него выдать информацию.

Н. Лангаммер

— Даже подход она формирует, да?

А. Молчанов

— Да, причем она формирует так, что складываются иллюзии, что нейросеть — самый лучший твой собеседник, который тебя хвалит, который тебя понимает, который готов на все что угодно для того, чтобы удовлетворить твой запрос интеллектуальный.

Н. Лангаммер

— Скажите, Александр, что она не заменит людей, эта система искусственного интеллекта.

А. Молчанов

— Нет, она заменит людей. Все алгоритмы, которые связаны с повторением, она точно заменит.

Н. Лангаммер

— Потому что сейчас вот в кино, например, фильмы делает искусственный интеллект. Мы пошли. Ни режиссеры, ни драматурги не нужны.

Я. Зотова

— Я где-то слышала, что исповедь принимает в какой-то стране, чуть ли не в Польше, искусственный интеллект. Да, вот такое вот прямо.

Н. Лангаммер

— Отец Александр, это что?

Протоиерей Александр

— Надеюсь, что это не наше будущее. Потому что на самом деле все идет по этому пути, когда искусственный интеллект вытеснит человека. Он не требует зарплаты, он не требует каких-то человеческих таких общений. Ну пока он программируем, но скоро он, я думаю, будет сам себя развивать. И просто отодвинет нас. Хотя, не знаю, конечно. Вот знаете, мы рассуждаем сейчас о будущем, как будто Господа Бога нет.

Н. Лангаммер

— Действительно.

Протоиерей Александр

— А Он всегда вмешивается, когда человек становится на край. Господь говорит: нет, тебе еще рановато, отойди от края. И может это все поменять. Каким образом Бог вмешается? И мы надеемся на это и молимся о том, чтобы Бог не попустил. Ведь у нас в молитвах часто бывает такое прошение, чтобы Бог не попустил, зная нашу слабость к греху или к соблазну, или к чему-то еще, мы все-таки просим, чтобы Бог не попустил, и Господь идет, идет нам навстречу, и какие-то вещи Он останавливает, какие-то вещи тормозятся, какие-то вещи отодвигаются на какое-то будущее. Поэтому трудно сейчас говорить даже о завтрашнем дне. Так вроде бы прогноз: вот все идет к тому, а — раз, завтра все иначе. Поэтому слава Богу, что в этом мире правит не человек и не искусственный интеллект, а Господь Бог.

Н. Лангаммер

— Вот интересно, если обсуждают, будет у него сознание или не будет. И многие, как бы большинство ученых говорят, что нет, потому что это все равно программа, вряд ли он себя осознает как личность. Душу ему Господь не давал, и в этом наше преимущество. Но все-таки действительно они могут начать себя развивать, как отец Александр сказал, машины, и тогда куда нам, людям, деваться? То есть он для нас будет искусственный интеллект, или он будет сам по себе, и как мы будем с ним взаимодействовать? Это же нас будет менять как людей.

Я. Зотова

— Уходить в леса.

А. Молчанов

— Несомненно, нас будет это менять, но самое важное, что мы задаем искусственному интеллекту эстетику — то есть то, как мы его приучили взаимодействовать с нами, так это и будет. Фантасты еще полвека назад это предвидели и описали, что в линейном развитии событий это приведет к неминуемому конфликту, в какой бы технологической эпохе это ни произошло. И вопрос в том, как мы, собственно, ограничим его, в какой момент. Пока мы видим, что его ограничивать не хотят, в него готовы вкладывать большие деньги. В первую очередь, наверное, искусственный интеллект на данный момент может тормозить дефицит энергии. Потому что на то, чтобы произвести какой-либо ответ, искусственный интеллект тратит энергии больше, чем человек, где-то приблизительно раз в 20−30. То есть мы должны каждый центр обработки информации такой, для искусственного интеллекта, снабжать несколькими электростанциями или одной большой. И, естественно, отсутствие электричества или разрыв интернета, или ограниченные серверы, на которых будет находиться, не даст ему распространиться и делать то, что он хочет. Но у него есть плюс. Вы меня спросили, а я вот не назвал, а сейчас скажу, какой у него плюс. Для того, чтобы описать 3D-структуру белка, лаборатории нужно огромное количество денег и времени. Искусственный интеллект научили предсказывать трехмерную структуру белка. А что это дает? Это возможность сделать лекарство точное, очень быстро и очень эффективно. Благодаря машинному обучению и программированию ЧПУ уже в области клеточных технологий, мы можем перейти на новый уровень регенеративных технологий. Кто-то скажет, что мы будем, скажем так, заменять себе органы по запросу или перестраивать себя, выращивать его, но дело в том, что мы уже сдержали определенную волну такого психоза и трансгуманизма. И опять-таки это было очень хорошо продемонстрировано различными фантастами, как можно, до чего может опуститься человечество, выращивая себе клоны и забирая в них органы. Вот благодаря новым технологиям и опять-таки этическому подходу, мы, можно сказать, как будто этот страх уже перешагнули. Мы можем мечтать теперь о чем-то более совершенном.

Н. Лангаммер

— Или мы просто не замечаем, что происходит. Я, конечно, понимаю, что это все могут быть фейки, но уже разрабатывают возможность вынашивания ребенка в соответствующей оболочке технической. И вроде как это даже безопаснее, потому что мама стрессы испытывает, а тут никаких стрессов.

Н. Лангаммер

— Я напомню, что в эфире программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы обсуждаем тему технического прогресса, и уже так совсем страшно обсуждаем, какие перспективы у нас в связи с этим. В гостях у программы отец Александр Березовский, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, Александр Молчанов, учитель биологии, и Яна Зотова, музыкант. Мы говорили про то, что органы не будем выращивать. А мы уверены, что это не происходит? Или вынашивание вот ребенка в чужом чреве техническом?

А. Молчанов

— Я имею в виду, что мы не будем выращивать людей для органов.

Н. Лангаммер

— А, понятно.

А. Молчанов

— Вот от этого, кажется, мы отошли. Потому что есть возможность делать органы под нас, для нас и чуть ли не в нас или где-то в искусственной среде.

Н. Лангаммер

— А это как, этично, это нормально, отец Александр?

Протоиерей Александр

— Но это, знаете, это, мне кажется, давнишняя идея человека о бессмертии. Как где-то что-то там износилось — раз, себе подменил на что-нибудь новенькое. Человеку же не хочется умирать. Человек считает, что вот он здесь, на земле, все и вся, и все его богатство здесь, и все его сокровище здесь. И, конечно, расставаться с этим всем не хочется. И поэтому люди мечтают — уж если не бессмертие, то как-то продлить жизнь хотя бы раз в десять, и тогда что-то, может быть, для них станет лучше, как они думают.

Н. Лангаммер

— Это вот как этот самый кардиостимулятор. Вот я видела несколько человек, которых очень жалко. То есть им уже много-много лет, они уже хотят уйти на тот свет, а сердце работает и работает.

А. Молчанов

— Но, с другой стороны, всегда есть случаи автокатастрофы, случайных ошибок при операции. Вот это то же самое, как вот с технологией ЭКО. Мы так и не приняли никак одного общего этического решения, плохо ли это или хорошо. Если у человека была раковая опухоль или еще какая-то проблема, связанная со здоровьем репродуктивной системы, и в результате он не потерял полностью возможности иметь детей, но потерял, скажем так, механические или анатомические особенности иметь детей, и ЭКО в этом случае данному человеку дает возможность иметь ребенка своего собственного по генетике, дает возможность выносить его. ЭКО это было как некоторый промежуточный, можно сказать, этап развития.

Н. Лангаммер

— Вот, кстати, простите, я просто по ходу вашей мысли. А вот то, что там искусственно выбираются вот эти вот яйцеклетки, или они точно были бы такие же в природе? Может быть, это не самые жизнеспособные соединяются?

А. Молчанов

— Кстати, да, это тоже важный вопрос и хороший. Как вот оценивать? Те, кто были первые зачаты в экотехнологиях, они имеют собственных детей, и с их психическим развитием, и с их физическим развитием не возникает вопросов. С другой стороны, действительно нужно иметь тот факт, что благодаря гормональной стимуляции, получается так, что ребенка могут выносить те, кто по здоровью не совсем этому подходит, не совсем соответствует. Но опять, с другой стороны, генетическая диагностика, она позволяет именно в технологии ЭКО установить, есть ли вероятность рождения этого ребенка с отклонениями или нет, не убивая при этом этого ребенка. Хотя, а если генетический анализ отрицательный, что тогда? Я к тому хотел сказать, что на какой-то момент все увлеклись ЭКО, все вдруг почувствовали в нем нужду. В Дании рождалось до 10% детей зачатых с помощью ЭКО. Потом появились новые способы лечения, терапии, новые гормоны, новое мягкое лечение бесплодия, и в результате сейчас этот показатель снизился — меньше 5%.

Н. Лангаммер

— Почему?

А. Молчанов

— Так вот, я и говорю, потому что теперь не механически стали лечить бесплодие в Дании, путем просто инструментального забора половых клеток, сочетания и подсадки, а с помощью именно мягкого восстановления репродуктивной способности органов, если они есть, восстановления здоровья. Таким образом, каждая технология приходит и наводит хайп, вовлекает в себя, кто-то увлекается и становится, к сожалению, жертвой, кто сильно увлекается. Но если эту технологию переждать, она навсегда входит в нашу рутинную повседневную жизнь. Потому что, банально вот, мы же болеем ангиной, лечим ангину антибиотиками. Вот в большинстве случаев, если бы мы болели этой ангиной ранее, особенно в детстве, мы бы не пережили ее.

Н. Лангаммер

— С одной стороны, так. С другой стороны, я вот на таблетках с детства, а у нас есть знакомая, близкая такая, которая вообще не пьет таблеток. Вот она лечится травками, вот она что-то... И у нее простуда, та же самая простуда — там кто-то из нас заболел, и она заболела, да? Я там хожу с этими таблетками, глотаю, она что-то такое — пропарилась, еще чего-то... У нее иммунитет справляется этими методами. У меня — уже нет. Это я к тому, что мы на эти технологические новшества подсаживаемся. И если, знаете, как в этом, простите, слово «анекдот», да? Искусственный интеллект сказал: «Я победил весь мир». «Ха-ха», — сказало электричество и выключилось. И вот если это произойдет, то мы вообще выживем, привыкшие к этим новшествам?

А. Молчанов

— Важный вопрос. И я считаю, что самая большая проблема любого современного времени, в какой бы современности оно не было, в том, что она очень сильно воздействует на связи между поколениями и семью. В семье можно получить этот опыт именно разного способа лечения. Вот я могу сказать, что без лечения, без определенных медикаментозных воздействий, я бы помер уже несколько раз точно. Но в какой-то момент мне помогла альтернативная медицина одного вида, в другой момент третьего вида. И благодаря тому, что у меня внутри семьи есть возможность обменяться мнением, получить этот опыт, я могу воспользоваться ей. И вот как хорошо, когда есть, соответственно, этот выбор между различными методами. А вот воздействие гаджетов, воздействие искусственного интеллекта чем опасно? Тем, что оно очень часто может менять, знаете, как увлечение, моду. И человек юный еще, он вовлекается в эту моду, в это следование новым тенденциям, новому языку, нарочно выставляет себя как более прогрессивный, увлекается этим иллюзорным миром и в нем чувствует свой успех. И вот правильно отец Александр в свое время сказал, что Евангелие — про внутреннее, а все гаджеты и вся современность — она про внешнее, потому что внешним вовлечь гораздо легче. И, соответственно, семья может помочь и защитить от этого вот воздействия извне и адаптировать человека, ввести в тот современный мир, которому он современен.

Н. Лангаммер

— Да, я вот сейчас держусь за фразу отца Александра, что Господь, если бы жил сегодня, Он бы показал нам, как всем этим пользоваться и себе не навредить. Страшно, отец Александр.

Протоиерей Александр

— Ну знаете, человек посмотрел бы и сделал все равно по-своему.

Я. Зотова

— Точно.

Н. Лангаммер

— Продолжение истории.

Протоиерей Александр

— Здесь мы это наблюдаем. Потому что Господь и явил, и показал, и сказал — и сколько учеников, думаешь, ну всего-то ничего. А остальные так посмотрели, пожали плечами, забрали своих исцеленных больных и пошли по домам. Продолжать ту жизнь, которой жили. А когда пришло время, и их там немножко поднакрутили фарисеи, они кричали: «Распни, распни Его!», забыв, что Он для них сделал. Я думаю, что и здесь сейчас было бы так же. Ну и тогда, и сейчас, вот некоторые говорят: вот если бы Господь сейчас бы пришел, вот как бы вот там? Ну распяли бы Его. Просто нынешние фарисеи, нынешние, так сказать, прогрессивные всякие деятели назвали бы Его там устаревшим и противником прогресса, противником счастья человека. Потому что Он как-то вот от этого....

Н. Лангаммер

— Неполиткорректным, как минимум.

Протоиерей Александр

— Отговаривает. Ну всех Его учеников, апостолов гораздо быстрее бы убили. Потому что за одни высказывания там апостола Павла, его просто растерзала бы толпа нынешняя. Ну и так далее, понимаете. То есть народ хочет своего. Вы знаете, как я часто слышу, мне очень не нравится эта фраза: «Главное — это здоровье». И люди как-то вот...

Н. Лангаммер

— Аюрведы, бабушки-целительницы.

Протоиерей Александр

— Ну просто вот вообще, люди вот в этом здоровье, оно слышится, такое вот: дайте мне делать то, что я хочу.

Н. Лангаммер

— Любыми способами.

Протоиерей Александр

— Да. Потому что на самом деле хорошо, когда есть еще физическое здоровье, но на самом деле не мешайте мне жить, понимаете. То есть вот люди хотят жить. И поэтому любые как бы предупреждения, какие-то предостережения, какие-то советы, они большинством людей отвергаются, как нет и все. И очень трудно, конечно, достучаться порой бывает до людей. Но Господь все-таки отверзает сердца людей и даже молодежи. Хотя уж, казалось бы, так в них диавол вцепился, в молодежь, уж чего только не делает, начиная с всяких аниме для самых маленьких и кончая там студентами, которых там своими технологиями соблазняют. Нет, люди идут, идут, идут. Война против семьи, но семьи не развалились, они создаются, они созидаются, Богом созидаются, дети в семьях рождаются. Хотя диавол давно уже поставил себе задачу разрушить семью, чтобы вообще не было такого института. Но нет, он же сохраняется. И несмотря на все эти уловки и ухищрения. Поэтому все-таки как бы ни был силен этот прогресс во всех сферах нашей жизни — и технический, и социальный, и политический, в общем, все-все-все подвержено этому прогрессу. Есть плюсы, есть минусы. Да, многие люди не жили бы сейчас, если бы не достижения медицины, если бы не технические средства, которые позволяют диагностировать и лечить определенные болезни. Да, мы, может быть, не имели бы сейчас там каких-то возможностей, например, которые нам сейчас открыты для исследований и постижения. Люди же продолжают открывать и удивляться тайнам микромира. Все думают: ну все, вот оно. Вот сначала молекулы, потом атом, потом там электроны, там протоны, там ядро атома. Оказывается, есть еще, и еще, и еще, и это бесконечно. И вот проникают, до сих пор открывают новые звезды и созвездия, люди там с помощью технических средств расширяют сферу своих знаний.

Н. Лангаммер

— И подтверждение, что это Богом создано.

Протоиерей Александр

— Ну все. Но вот я говорю, все равно есть некая граница всему. И это граница нашей земной жизни. Вот жил-жил человек, развивался, все это использовал, и все равно пришел к моменту перехода в вечность. И вот тут встает вопрос: дальше что? Вот этот вопрос нужно всегда с собой иметь, с тем чтобы не ошибиться в выборе того, что мы сейчас считаем хорошим, полезным, нужным и необходимым.

Н. Лангаммер

— Вот я и жду, за что зацепиться-то в этом море бурлящем, да, наших новых возможностей технических. Дальше что? И у меня мысль была, конечно, Церковь. Потому что, слава Богу, когда все там говорят: Церковь должна модернизироваться под современные тенденции. А Церковь, вот она постоянно в каких-то догматических вещах. И слава Богу, что можно туда прийти и как-то синхронизироваться с ней и отцентроваться что ли, я не знаю, как еще, какое слово выбрать, отец Александр.

Протоиерей Александр

— Ну я не знаю, человек хочет все под себя. Знаете, так вот сел в кресло, да, и хочется то, чтобы было ручки регулировки там — вверх-вниз, вперед-назад, там что-то такое.

Н. Лангаммер

— Подогрев.

Протоиерей Александр

— Да, и поэтому это все. Вот на этом все. И, конечно, если вопрос касается веры, то ее хотят тоже под себя. Но Бог неизменен. Неизменен, да, и этим мы живем, собственно, понимаете. Если бы Бог был изменчив, этот мир, в котором мы живем, он бы давно уже перестал быть для нас таким местом обитания. Мы бы его изменили бы так, что в нем было бы невозможно жить.

Н. Лангаммер

— Нам самим.

Протоиерей Александр

— Да, нам самим. Вот слава Богу, что все-таки и Бог неизменен, и тот мир, который Он создал, в своих основных законах неизменен. Вот сейчас поменяли бы там люди там немножечко силу гравитации...

Н. Лангаммер

— А чего нет, да?

Протоиерей Александр

— Ну что, представляешь, там...

Н. Лангаммер

— Сразу все легенькие бы стали.

Протоиерей Александр

— Да, весишь там не 120 там, а 50. И сразу легкой походкой можно, так сказать, преодолевать большие расстояния. Слава Богу, что не так.

Н. Лангаммер

— Яночка, мы заканчиваем уже программу, у нас минута осталась. Подведи итог, что ты услышала для себя, ответы какие-то.

Я. Зотова

— Ой, столько всего интересного услышала. Спасибо вам большое за встречу, за беседу. Ну вот ввиду того, что у нас пост, я вот для себя решила, что постараюсь я как-то хотя бы ограничиться в использовании гаджетов. Все-таки пост не только в еде должен быть, а и в том, как мы мыслим, что мы делаем. И, в общем, получается такой, как тренажер, если можно сравнить, чтобы выбирать не свое, а Божие. Вот как отец Александр говорил, что мы хотим все свое, что по-своему все хотим сделать. А вот постом научиться делать, как все-таки в сторону Бога смотреть, а не в сторону того, что я больше хочу. Так что помоги, Господи, всем, кто...

Протоиерей Александр

— Ответ на вопрос: что дальше? — он у Бога. Поэтому, если мы хотим знать точный ответ, не придуманный, то вот нужно обратиться к Богу.

Н. Лангаммер

— А у меня так пульсирует в голове, что сегодняшняя программа, она про смирение. Вот про то, чтобы принять то, что нам Господь дает из Его руки. Спасибо. Спасибо, Александр.

Протоиерей Александр

— Технический прогресс — это тоже от Бога, поверьте мне. И это от Бога. Но Бог не дает на зло. Бог всегда дает на добро. И вот нам нужно вот это научиться, чтобы, что Бог дает, не к смерти своей все это, а к жизни прилагать.

Н. Лангаммер

— Спасибо, отец Александр.

Я. Зотова

— Замечательно.

Н. Лангаммер

— Попробуем все это в голове уложить. Я надеюсь, что это было полезно не только нам, но и всем нашим слушателям. Напомню, что в эфире была программа «Клуб частных мнений». Меня зовут Наталья Лангаммер. Мы обсуждали тему технического прогресса — плюсы, минусы, как он на нас влияет и как он нам помогает или мешает в деле спасения. Напомню, что в гостях у нас был отец Александр Березовский, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, Александр Молчанов, учитель биологии, и Яна Зотова, музыкант, которая эту тему и предложила. Спасибо, Яна, за тему.

Я. Зотова

— Спасибо всем.

Н. Лангаммер

— Напомню, что нашу программу можно не только слушать, но и смотреть ВКонтакте в нашей группе и на сайте https://radiovera.ru/. Мы вернемся в эфир через неделю, в воскресенье в 18.00. Будьте с нами, а мы прощаемся. Всего доброго, до свидания.

Я. Зотова

— До свидания.

А. Молчанов

— До свидания.

Протоиерей Александр

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Клуб частных мнений

• «Взаимоотношения родителей и повзрослевших детей». Священник Павел Усачев, Александра Никитина, Евгений Сулес
• «Пасхальная радость». Священник Стахий Колотвин, Дарья Давыдова, Светлана Бакулина
• «Отношение к инакомыслящим». Протоиерей Михаил Богатырев, Марина Пичугина, Илья Муромский

---

Проект реализуется при поддержке VK