«Таинство крещения». Светлый вечер с прот. Максимом Первозванским - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Таинство крещения». Светлый вечер с прот. Максимом Первозванским

* Поделиться
Максим Первозванский

прот. Максим Первозванский

У нас в гостях был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор молодежного портала Naslednick.online протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о таинстве Крещения, о его значении и о том, почему появилась традиция крестить детей.

Ведущий: Александр Ананьев


А. Ананьев 

 Добрый вечер, дорогие друзья. Меня зовут Александр Ананьев. Вместе со мною в студии светлого радио я представляю вам нашего дорогого гостя, клирика храма Сорока мучеников Севастийских, главного редактора портала «Наследник онлайн», протоиерея Максима Первозванского.  

Протоиерей Максим 

– Добрый вечер. 

А. Ананьев 

– Отец Максим, добрый вечер, здравствуйте. Разрешите представиться: я неофит, я крестился менее года назад, и у меня немало вопросов, связанных с традицией, со Священным Писанием, с историей, с тем, что очень просто хорошо и с тем, что такое плохо. Часто вам на такие вопросы приходится отвечать? 

Протоиерей Максим 

– Ну достаточно часто. Вы знаете, я сам крестился во взрослом возрасте, мне было 21 год, и поэтому я очень хорошо понимаю проблемы человека, который приходит к Богу или приходит к Церкви во взрослом возрасте. 

А. Ананьев 

– Я бы не назвал их проблемами, отец Максим. Это какая-то радость, и нетерпение и, может быть, даже жадность – в новом слове, в новых мыслях, в ответах на собственные вопросы. Наступит ли время, вам как человеку, крестившемуся в 21 год и имеющему такой грандиозный опыт в Церкви, наступит ли время, когда вопросов не останется, ну или останется разве что к себе? 

Протоиерей Максим 

– Ну вы знаете, честно говоря, если прямо вот честно, у меня с каждым годом вопросов только прибавляется. При этом в мой такой неофитский период я бы даже не назвал те вопросы по-настоящему большими вопросами. Потому что они, так получилось, что я сам пришел в Церковь на таком переломе эпох, и для меня это было удивительное открытие, и я был ну все-таки помоложе, чем вы сейчас. Это было самое начало такой взрослой, самостоятельной жизни – я заканчивал университет, я женился, – и вот это все такое вот было удивительное, вся жизнь впереди. И поэтому вопросы носили скорее такой, ну не совсем, конечно, технический характер, но именно вот просто открытие. Как будто ты открыл Америку, и теперь думаешь, не знаю, кто ты там, допустим, ботаник и ты видишь множество там новых видов растений, животных, ты все это с восторгом классифицируешь, ты понимаешь, что вообще вся эта биология не сводилась к одной Европе, это все так сложно и удивительно. Кроме того появились действительно новые смыслы – я обрел духовника, я понял, что жить можно по-другому, что вообще то, что я знал раньше, это вот важно, интересно, но это все, всего этого очень мало. Притом что у меня жизнь не была до этого скучной. Она была тоже вполне насыщенной. 

А. Ананьев 

– Да и время было другое. 

Протоиерей Максим 

– Да и время было другое, да. А потом, лет через там 10–15 многие вещи, которые казались очевидными, на которые, казалось бы, ответы давно уже найдены, они потребовали переосмысления. И на многие вопросы у меня до сих пор нет ответов, и я даже не уверен, что они есть вообще. 

А. Ананьев 

– Скажите, а есть ли грабли, на которые неизбежно наступает каждый неофит, а этого делать не стоит, может быть?  

Протоиерей Максим 

– Ну вы знаете, неофиты, они разные. Есть неофиты, которые вот действительно так вот как бы внутренне, от полноты, они вот все готовы отринуть ради возлюбленного ими Иисуса и вновь обретенной жизни в Церкви. Вот таким неофитам я бы все-таки... Но опять этот совет мой не поможет, я прекрасно понимаю, что это все бесполезно. 

А. Ананьев 

– Очень индивидуально. 

Протоиерей Максим 

– Ну как бы не очаровываться, чтобы не разочаровываться. Вот тут это как в любви, знаете, если вы слишком очаровываетесь в период влюбленности, то потом будет достаточно горькое разочарование. И я как человек, к сожалению, еще раненый, если не сказать хуже, психологией, понимаю, что наша вот влюбленность это такие проекции своего «я» – как влюбленность в девушку, например, если мы с вами как мужчины разговариваем, – это проекция своего «я» на нее. И вот эти ощущения, что мы две половинки одного сэндвича, и что она мыслит, чувствует, так же как я – люди именно это часто принимают за настоящую любовь, это всего лишь такая психологическая проекция. То же самое происходит иногда и в период неофитства, когда мы какие-то свои ожидания, свои внутренние идеализации переносим на Бога и на Церковь, а потом сталкиваемся с реальной жизнью, и там все не так просто. 

А. Ананьев 

– Как сказал один очень мудрый человек, глядя на нас с супругой: у вас хорошая любовь, сказал он, бесстрастная. А я такой, я даже расстроился: как это бесстрастная? Это что же совсем-то... А потом задумался, думаю: вот ведь прав, наверное, хорошо, когда без страсти. 

Протоиерей Максим 

– Ну страсть – это же синоним, если перевести слово «страсть» на русский язык, «страсть» славянское слово – это будет страдание. То есть мы-то под страстью сейчас, под влиянием там, не знаю, французских романов или там чего-нибудь еще, современных сериалов, воспринимаем какие-то вот, не знаю, сильные эмоции. И тогда, может быть, думаешь: да я же вроде бы неравнодушен, я вроде даже эмоционален. А все-таки когда мы говорим про славянское слово «бесстрастие», про вот такую добродетель, это говорит, все-таки «страсть» это буквально, это не то что там синоним, буквально переводится словом «страдание», то есть буквально без страданий. 

А. Ананьев 

– Ну если смотреть на любовь взглядом поэтическим таким, тургеневским, то это непременно все страдают. 

Протоиерей Максим 

– «Я страдала, страданула, с моста в реку сиганула» – простите, этап уже образцов. 

А. Ананьев 

– Вы сказали сейчас удивительную штуку: раненый психологией. Я все никак не могу подойти к нашей теме, уж очень интересно с вами вот об этом немножко поговорить. Раненый психологией. Ваша деятельность как священника не входит в противоречие с вашими знаниями как психолога? 

Протоиерей Максим 

– Ну она входит в каком смысле в противоречие: дело в том, что вот опять в период неофитства я для себя, ну и для других, уже будучи священником, а я стал священником, оставаясь неофитом – это интересный такой штрих эпохи 90-х. Я крестился в 89-м году, а 94-м уже стал священнослужителем. 

А. Ананьев 

– Ничего себе! 

Протоиерей Максим 

– Тогда это было возможно. И тогда я все, что есть, пытался объяснять, исходя из там святых отцов, исходя из поучений подвижников благочестия. Там прочитал запоем Добротолюбие и так далее. А сейчас у меня совершенно другой период – я даже не знаю, по-хорошему, хорошо это или плохо: я пытаюсь не объяснять с духовной точки зрения то, что можно объяснять не с духовной точки зрения. То есть то, что можно объяснить без привлечения каких-то специальных духовных знаний, можно объяснить земными вещами. Ну я же еще по первому образованию физик, и я понимаю, что второй закон Ньютона не обязательно объяснять, ну оговорившись, что этот мир создал Бог, и в нем действуют вот такие законы, дальше я уже не упоминаю Господа Бога, объясняя, например, ученикам какие-то законы физики. То же самое и в области, здесь просто тоньше, в области человеческой души. В ту эпоху, когда психология как наука не существовала, естественно, все объяснялось точно так же, как... Знаете, тут ведь интересная штука: в средние века Церковь отвечала за все. Помните, как вот было написано там в советское время: «Пионер, ты в ответе за все». Точно так же и Церковь, без разделения на сферы влияния, она отвечала за все. С этим и был связан последующий конфликт там между Церковью и там каким-нибудь Коперником или еще кем-нибудь. То есть когда секуляризованное знание, оно вот, причем Церковь-то не с духовной точки зрения объясняла, она брала Аристотеля (а Аристотель к христианству, мягко выражаясь, отношения не имеет) и с его помощью объясняла там, допустим, этот мир и устроение там физических законов. А потом оказалось, что да, в общем, не обязательно, вот это знание естественнонаучное устроено по-другому, и добывается по-другому, и верифицируется по-другому. То же самое касается и человеческой души. Очень многие вещи в человеческой душе и в межличностных отношениях вполне можно объяснять с точки зрения психологии. Хотя надо честно признать, что психология современная как наука, она где-то на уровне алхимии находится средневековой, то есть это еще не совсем точная наука, хотя она уже так вплотную приблизилась. 

А. Ананьев 

– Вот таким было наше вступление к программе «Вопросы неофита» в рамках «Светлого вечера», который обычной веду я. И поскольку не так давно мы отметили Крещение, сегодня я с нашим гостем, с протоиереем Максимом Первозванским, хочу поговорить именно о крещении. Я задал своей жене – она в этом разбирается лучше, – задал своей жене вопрос: скажи, пожалуйста, а мы же, по сути, отмечаем то, что Спаситель в этот день крестился. А зачем? 

Протоиерей Максим 

– Зачем крестился Спаситель?  

А. Ананьев 

– Да. 

Протоиерей Максим 

– Ну вообще наше с вами нынешнее крещение, которое мы принимаем в младенчестве, или во взрослом возрасте, или даже в глубокой старости, принимаем один раз в жизни, исповедуя «едино крещение во оставление грехов», – говорится в Символе веры, – это не то крещение, которое принимал Спаситель. Дело в том, что слово «крещение», «крестить» – я не очень силен в греческом, могу здесь в каких-то спряжениях ошибиться – оно по-гречески звучит как «баптизмо» – вот от этого как раз баптисты произошли, они крестят только взрослых. 

А. Ананьев 

– И от этого то самое помещение – баптистерий. 

Протоиерей Максим 

– Да, от этого баптистерий. Оно значит погружение. И вообще вот погружения, омовения и прочее всего ветхозаветная израильская религия знала множество. То есть ну я не хочу сказать, что они крестились по любому поводу, нет, конечно, но это было не единичное вообще событие в их жизни. Это было таким внешним знаком чего-то, какого-то важного события. 

А. Ананьев 

– Оставление грехов. 

Протоиерей Максим 

– А вот то крещение, которым крестил Иоанн в Иордане, это было некое свидетельство того, что человек покаялся и просит у Господа прощения грехов и готовится к приходу Мессии, к приходу Царства Божия. Как прямо об этом сказано в Священном Писании, что Иоанн крестил в покаяние, ожидая грядущего Мессию. И люди приходили на Иордан, исповедовали свои грехи и принимали вот такое крещение, погружение в воды Иордана от пророка. Но эти же люди потом могли принять крещение и там по другому поводу. То есть это вот не было тем самым крещением «во имя Отца и Сына и Святаго Духа», которое рождает нас в жизнь вечную, соединяет со Святой Троицей, которое совершенно необходимо для каждого христианина как духовное рождение. Тогда это было, ну может быть, что-то сродни нашей исповеди, которая тоже является своего рода таким таинством, но при этом не рождением. У древних евреев для этого существовал другой обряд – обрезание на восьмой день младенца, и это уже другая история. 

А. Ананьев 

– То есть другими словами, это было омовение человека и отпущение ему грехов. И вот это вызвало у меня вопросы: ну так ведь Спаситель же был, есть безгрешен. 

Протоиерей Максим 

– Этот вопрос и задал ему Иоанн. Когда Иисус пришел к Иоанну на Иордан, он сказал, что мне следует от Тебя креститеся. По-славянски: мне следует Тобою креститеся, и Ты ли приходишь ко мне? На что Иисус ему ответил, что оставь сейчас, так нам подобает исполнить всякую правду. Дело в том, что вообще если мы увидим путь Иисуса Христа, условно говоря, от Его зачатия до Его выхода на проповедь, и вообще до Его крестной смерти, Он собственно пытался и делал (плохое слово – пытался), Он делал то, что сказал: «Я пришел не нарушить закон, но исполнить». Поэтому Он, не нуждаясь собственно ни в чем, вот ни в каких религиозных над Ним действиях или обрядах, Он все равно все это исполнил. Он был обрезан на восьмой день, Он получал соответствующее образование, Он пребывал в послушании у отца с Матерью и так далее и так далее. Он даже в каких-то моментах, исключая те случаи, когда это было важно для Его проповеди, демонстративно соблюдал закон. Были моменты, когда Он там специально нарушал субботу...  

А. Ананьев 

– Или устраивал погром. 

Протоиерей Максим 

– Или устраивал, да, но это было очень важное символическое действие не ради опять-таки нарушения закона, а ради того, чтобы показать, что то, как мы его исполняем, это неправильно или это явно недостаточно.  

А. Ананьев 

– Вы слушаете «Светлый вечер». Меня зовут Александр Ананьев. Я задаю вопросы неофита протоиерею Максим Первозванскому. И сегодня мы говорим о крещении. А скажите, отец Максим, а ведь Мать Спасителя, Пресвятая Дева Мария, Она крестилась или нет? В нашем понимании. 

Протоиерей Максим 

– Ну вообще у нас нет четкого, документального засвидетельствованного жития Пресвятой Богородицы. Однако по Преданию Церкви Она приняла крещение, если я не ошибаюсь, от ученика Господа Иисуса, Иоанна Богослова. Дело в том, что крещение в нашем, современном смысле этого слова возникло только после смерти, и воскресения, и сошествия Святаго Духа на апостолов. Первое такое крещение, оно было вообще массовым даже, оно было совершено после Пятидесятницы, когда Книга Деяний Святых Апостолов говорит нам, что в тот день крестилось более пяти тысяч человек, в день сошествия Святаго Духа. И впоследствии, вот в первые дни, может быть, там месяцы, недели существования Церкви происходили такие массовые крещения. Вот по Преданию Церкви, Дева Мария была крещена Иоанном Богословом.  

А. Ананьев 

– Вопрос, который вытекает из вашего упоминания Аристотеля в частности, Сократа, прочих великих людей, которые жили в древности. Вот как быть с теми миллионами, которые жили до Рождества Христова? Я за них переживаю.  

Протоиерей Максим 

– Вы знаете, я тоже за них переживаю.... 

А. Ананьев 

– Христианства тогда не было, крещения не было, крестить было некого и некому. И из-за того, что жили они не в то время, вот сейчас они где? 

Протоиерей Максим 

– Ну смотрите, Бог это ведь как бы не только законы и правила, а и вообще не закон и не правило. Поэтому каким образом Бог спасает каждого из нас, родившихся сегодня или пять тысяч лет назад, мы не знаем, это все равно всегда тайна. И не надо ограничивать Бога в Его власти, милосердии и любви. На эту тему есть замечательные воспоминания в житии одного из древних подвижников, вот, к сожалению, не припомню точно, то ли Антония Великого, то ли Макария Великого. Когда он задумался вот как раз над этим вопросом и получил прямой ответ от Бога, что Антоний, думать об этом тебе – не вообще, а вот тебе – неполезно, себе внимай. То есть думай о том, как тебе спастись, а не о том, будут ли спасены людоеды с острова Тумба-Юмба. То есть точно так же, как мы можем, конечно, рассуждать сейчас о бедных голодных детях в Африке, которые сегодня там, наверное, десятками и сотнями, а может быть, и тысячами умрут с голода. Но для нас, имея это тоже, конечно, в виду, полезнее думать о том, как помочь тем людям, которые находятся рядом с нами, и которым мы сегодня можем помочь. И вы знаете, вот сегодня, когда ехал на передачу (вот случайности не случайны, как говорил мастер Шифу), сегодня в социальных сетях прочитал отрывок из книги архимандрита Софрония про Силуана Афонского. И там удивительный эпизод из жизни преподобного Силуана Афонского, когда ему явился Сам Спаситель в таких обстоятельствах. Когда преподобный Силуан, живя на Афоне, соответственно, посмотрел новым взглядом вокруг себя и увидел, что люди, монахи Афона, ведущие подвижническую жизнь, отказавшиеся от земных всех, так сказать, вот удовольствий, что называется, они все равно, многие из них очень далеки от Бога. А то, что творится в миру – вообще просто караул. И он говорит – там так примерно описано, – что я незаметно для себя начал молиться за весь мир. И постепенно моя молитва стала вообще молитвой отчаяния – вот так преподобный Силуан об этом говорит, – что я вообще отчаялся: как же так, что вот... И явился ему в этой ситуации, в этом отчаянии, Господь однажды, когда он ночью, как он пишет, лежал на полу. И ответил вот на этот вопрос моего сердца, что всякий, кто хотя бы раз в жизни призвал имя Бога, спасется. И тогда у преподобного Силуана возник внутренний вопрос: а зачем же тогда мы вот так лишаем себя, так страдаем? И ответ, опять-таки возникший в его сердце, был такой, что всякий, кто страдает и отказывается от чего-то за заповедь Божию, за заповедь Мою, Господь сказал, того Я назову Моим другом. А остальных Я просто помилую. И отошел от него Господь. Вот это правда, я не готовился к этому вопросу и к этому ответу, но вот именно сегодня утром я прочитал этот эпизод, что всякий, кто... То есть утешение, что всякий, кто хоть раз в жизни призвал имя Бога – даже удивительным образом не сказано: Христа или Пресвятой Троицы, то есть не уточнено, каким образом он Его призвал, где, в сердце, как вот вообще, если люди не рационализируют для себя этот вопрос, а просто как-то вот, – он будет помилован Спасителем. А те, кто еще и потрудятся ради Него, тех он назовет Своими друзьями. Хотя я знаю прекрасно, что есть множество других отеческих указаний о том, что очень мало спасающихся, вот даже среди... То есть тут вот такое, это тайна. Но меня сегодня утром вот этот ответ Силуана Афонского очень утешил. 

А. Ананьев 

– Знаете, что самое удивительное – вот по поводу неслучайности случайного, – вы ответили на вопрос, который я собирался задать сейчас. Но чтобы продемонстрировать, я вот галочку прямо поставил, вы видите. Когда человек крещен – звучал вопрос, – за него молятся и в Церкви земной, и в Церкви небесной. А если не крещен, то что, не молятся, и Бог его не любит? Или все равно молятся, и Бог любит, но тогда в чем проблема? Вот такой вопрос, на который вы сейчас только что очень исчерпывающе, получается, что ответили с помощью той публикации социальных сетей. И я тоже заглядываю в социальные сети, грешен, и тоже там бываю очень часто. И на днях, что называется, современных языком, «залип» над очень откровенной публикацией моего старого друга. Мне показалось даже, что в этой публикации он будто бы обращается ко мне: Александр, а дай мне ответ на мой вопрос. А я не дал и я не нашел слов. И я подумал, что я просто обязан задать этот вопрос человеку, который знает ответы лучше гораздо, чем я. Позвольте, я немножко процитирую эту публикацию, которая и стала причиной нашей сегодняшней темы. «Мы не крестили детей, – пишут молодые родители, – это наша позиция. Мы крещеные, не воцерковленные, но скорее с верой, чем без. И только потому в моем случае откуда-то глубоко с детства идет это знание, с верой у меня ассоциируется что-то нежное, родное, близкое из прошлого – бабушка, наверное, так. Хотя и она в церковь ходила редко, жила самой обычной мирской жизнью. Аргументы у нас разные, но оба мы сходимся в том, что в современном мире не стоит навязывать ребенку веру, пусть подрастет и сам ее выберет. Меня в крещении останавливает еще и то, что придется лукавить: мы посвящаем детей в веру и в канон, который сами не исполняем. В церковь ходим раз в год по заказу, не исповедуемся, не причащаемся, не постимся. Современная Церковь как институт еще и нередко вызывает иронию – она становится карательным инструментом (вы понимаете, о каких ситуациях там говорится), манипулирует и сотрудничает с властью скорее, а не с людьми. Вопрос с крестными тоже сложный – продолжается публикация, – кем должен быть этот человек? А если ему просто неудобно будет нам отказать? И что это значит в современном мире: крестный в невоцерковленной семье. Я дважды крестный, – пишет человек, – но я плохой крестный в православном понимании этого термина, и это лежит грузом на душе». Публикация довольно длинная, но вопрос понятен. Нужно ли крестить детей конкретно этим людям и всем остальным? Вот у неофита есть такая структурная простота мышления, чтобы было вот белое и черное: слева черное – плохо, справа белое – хорошо. И вот у меня сразу: надо. Надо, потому что надо. А потом думаю: а может быть, не так все однозначно? 

Протоиерей Максим 

– Ну вот вы знаете, одна из моих любимых таких поговорок, которые я бы даже слоганом у себя где-то там поставил, хотя я этого пока не сделал, знаете: «что немцу смерть, то русскому здорово» – ну я сейчас не про национальности, как вы понимаете. И ситуаций действительно множество. И сама по себе эта публикация, на нее ответить очень просто. И даже не нужно было читать, ну в смысле, чтобы на нее ответить, читать, видимо, было нужно, чтобы по-простому на нее ответить. Если люди сами по себе, в общем, позиционируют себя, как авторы письма в своей собственной жизни, как люди, которые иногда заходят в храм, не соблюдают никаких как бы установлений церковных, при этом да, являются верующими, но не понимающими, не принимающими собственно Церкви, то конечно, им крестить своих детей не нужно. Тут все очень просто, и на эту тему можно даже особенно не думать. Потому что как бы они действительно не понимают, зачем это надо. А это первое условие для крещения – то есть мы крестим детей ради веры родителей, ради их желания приобщить детей к Богу и Церкви, и ради веры крестных, их молитв и так далее. Если эти условия не соблюдаются, то конечно, и тем более люди и сами не хотят. У нас чаще возникают другие вопросы, когда люди вот еще даже более далеко отстоят от Церкви и от Бога, но настаивают на том, чтобы крестили их детей – ну это отдельный вопрос. А здесь если они и не настаивают, и не хотят, или да, это их активная, продуманная позиция – конечно, не нужно крестить в этой ситуации им детей. 

А. Ананьев 

– Вы знаете, отец Максим, у меня есть ощущение, что вот нету здесь однозначного «не хотят». У меня такое ощущение, что где-то глубоко внутри у этих людей есть желание, и им нужно получить какой-то ответ, очень правильный, очень хороший, чтобы они сделали этот шаг. Может быть, крещение детей изменит и их еще. Ну безусловно, изменит. 

Протоиерей Максим 

– Вы знаете, это все возможно. Может быть, я сегодня выйду из этой студии, и мне упадет кирпич на голову, и это изменит всю мою дальнейшую жизнь. Я бы не хотел, чтобы таким образом она изменилась, но все может быть. И поэтому вот на такие какие-то проблемные, сложные случаи и есть правила определенные, которые вот регламентируют, поведение, допустим, совершающего таинство священника. Есть область достаточно большая и широкая вот такого свободы выбора, нюансов, личного подхода и так далее. А есть определенные правила, которые вот четко регламентируют какие-то вещи. Ну например, сейчас специально из дугой области приведу: нельзя христианину вступать в брак с мусульманином, над ним не может быть свершено венчание, каким бы хорошим человеком этот мусульманин не был – это прямо запрещено там церковным правилом. И таких вещей достаточно много. Там не может быть священником троебрачный человек, не может быть епископом там женатый священник. Таких канонов много, и я сейчас только самые такие, может быть, яркие примеры привел. По этому поводу здесь тоже есть конкретное правило. Я понимаю ваш вопрос: а можем ли мы что-нибудь сделать, чтобы этим людям как-то помочь? Потому что вы увидели в этой позиции некий внутренний запрос. 

А. Ананьев 

– Просьбу. 

Протоиерей Максим 

– А вот тут очень опять-таки, «что немцу смерть, то русскому здорово». Иногда вот, знаете, человек стоит рядом с вами, так мнется, пальчиком ладошку так вот крутит, говорит: ну ты меня вот убеди, ты мне спляши, и вот покажи, докажи. И иногда надо сплясать, доказать, показать, убедить. И человек скажет: ой, спасибо тебе большое, я вот да, ты меня убедил, я пошел. А иногда можно сплясать – и ничего не будет. А в этой же ситуации и перед другим только человеком сказать: знаешь, я, в общем, тебя понимаю, давай да, думай, ищи ответы, если тебя действительно интересуют ответы на твои вопросы, ты их ищи, ты спрашивай, задавай. Постарайся сформулировать их прямо, а не так вот завуалировано. Мы все-таки, ты не красна девица, чтобы вот, так сказать, на балу, которая очень жестко стеснена своим корсетом, вот она не может подойти и пригласить этого гусара на танец, потому что вот условности XIX века таковы, что даже белые танцы еще не изобрели. А ей вот он очень понравился, и как она должна себя вести, чтобы вот он обратил на нее внимание? Может, платочек уронить, может, как-то там чихнуть по-громкому, может, засмеяться, чтобы он в ее сторону повернулся и, может быть, обратил внимание. Вот мы же не в такой ситуации находимся. Люди могут вполне четко, если у них этот запрос есть, его сформулировать. И здесь вот такое искусство должно быть. Вот если вы чувствуете, что этот как бы запрос есть и на него надо ответить – да, можно попытаться на него ответить. Если нет – можно просто сказать: ну да, извини, и просто пойти дальше. А человек – мы же еще все-таки итоги не сегодня подводим, – может быть, там должна какая-то не интеллектуальная, а другая внутренняя работа свершиться. И она, может быть, гораздо более важная, чем рациональные ответы на поставленные вопросы. Тем более что, еще раз говорю, вопрос как вопрос все-таки не сформулирован. И убеждать их в том, чтобы крестить детей, не надо точно. Убеждать их в том, что может быть, вот те претензии, которые к Церкви, они в какой-то части не обоснованы, а родились в результате там чтения определенных сегментов тех же социальных сетей. А в той части, в которой они обоснованы, они, может быть, не являются столь критичными для того, чтобы принять решение о крещении детей. Мы же, например, приходим в супермаркет за продуктами, несмотря на то, что за кассой сидит не очень приятная мне женщина, которая еще и коррумпирована с местной администрацией. Мы же все равно за продуктами придем. Так и в церковь мы, может быть, придем при понимании того, что и священник человек, далекий от совершенства, и в некоторых проявлениях, возможно, мне не нравится, как ведет себя, я не знаю там... Понимаете, тут ведь как, у нас этот баланс между тем, что я должен думать о том, что мне делать и моей ответственностью за весь мир, он очень сложный. Потому что вот гораздо полезней думать о том, что мне делать, чем думать о том, что должен делать Владимир Владимирович Путин. Хотя иногда, в период опасности передачи Курильских островов Японии, имеет смысл и здесь проявить свою гражданскую позицию. И как ее проявить: идти на митинг около посольства японского? Может быть, писать об этом в социальных сетях? Может быть, объявить бессрочную голодовку? А может быть, решить, что мне гораздо важнее, что у меня у сына двойка по английскому языку, и озаботиться именно этим, и решить, что Курилы – как-нибудь разберутся без меня, это не моя зона ответственности. Вот это вот понимание, где проходит моя зона ответственности, она очень разная в разные периоды у одного даже того же человека, тем более у разных людей. Мы в одной ситуации, мы-то уж люди не очень молодые, хотя и не старые, мы знаем, что если не проявлять гражданскую ответственность, то непонятно, чем это кончится, и как обнаглеют власть предержащие. А если ее проявлять – то непонятно, как ей сманимулируют, и каким майданом, прости, Господи, это может закончиться. Все это уже проходили и, честно говоря, не хочется снова в это дело встревать. Это тонкий вопрос. Как, вот как найти вот эту грань между тем, за что я отвечаю, и тем, за что я не отвечаю. Поэтому когда мы говорим о позиции там священноначалия – должен ли там, я не знаю, местный благочинный ходить в баню с главой управы или там и решать какие-то вопросы, можно ли брать деньги у большого или не очень бизнеса, должен ли Патриарх общаться с президентом – масса вопросов, когда мы говорим о том, какие вот такие политические, внешние как бы по отношению к Церкви вопросы. Непростой вопрос. И даже в истории они по-разному решались. 

А. Ананьев 

– Вместе с протоиереем Максимом Первозванским мы продолжим искать тонкие грани и ответы на сложные вопросы ровно через минуту. 

А. Ананьев 

– Вы слушаете «Светлый вечер». Меня зовут Александр Ананьев. Я в очередной раз выступаю в роли счастливого неофита, и счастливого – потому что есть, кому ответить на мои поверхностные, может быть, где-то наивные вопросы. Сегодня на мои вопросы о крещении в общем, и крещении наших детей в частности, отвечает клирик храма Сорока мучеников Севастийских, главный редактор портала «Наследник онлайн», протоиерей Максим Первозванский. Скажите, отец Максим, а есть ли у вас какая-то статистика о соотношении в обществе людей верующих и неверующих? У меня такой статистики нет, но в моем понимании картина выглядит примерно следующим образом. Процентов 70 (я беру сейчас практически с неба это все), по моим внутренним ощущениям, процентов 70–75 люди верующие, потому что душа все-таки христианка. Даже если они крещеные, некрещеные, ходят в церковь – неважно. И из них процента три – люди воцерковленные, люди, которые предпринимают какие-то усилия, чтобы делать шаги в Церкви, чтобы приблизиться к Богу. 

Протоиерей Максим 

– Я бы даже, знаете, ведь есть же у нас все-таки официальная статистика, опросы населения и так далее... 

А. Ананьев 

– Все-таки есть статистика, да? 

Протоиерей Максим 

– Да. Верующих людей больше, чем 70, а из них действительно людей, вот то что можно назвать воцерковленных или воцерковляющихся, как это называется, практикующих. 

А. Ананьев 

– Ужасное слово. 

Протоиерей Максим 

– Не очень хорошее слово, да, перевод с английского – practice – просто нет русского аналога. Помните, как у Пушкина: ведь панталоны, фрак, жилет – всех этих слов на русском нет. И поэтому получаются такие кривые слова, ну по крайней мере для нашего современного уха. Вот их еще меньше, чем три процента из этих, скорее 90 процентов верующих людей. 

А. Ананьев 

– Я часто задумываюсь над огромной ответственностью вот этого малого-малого процента, и вот в каком свете. Я однажды услышал, и мне это показалось близким, запало в душу, что ни в коем случае нельзя навязывать свое мнение, свою веру, свои взгляды. Но если прозвучит вопрос – ты просто должен, обязан как христианин, как православный ответить на этот вопрос. И вот в плане того, чтобы не навязывать – у меня легко получается, я не навязываю. Но в плане найти нужный ответ в нужно время – вот с этим всегда очень большая проблема. 

Протоиерей Максим 

– Да. Апостол Петр еще две тысячи лет сказал, что всякому, имеющему вопрошание тебе о твоем уповании, о твоей надежде, ты должен дать ответ, уметь дать ответ с кротостью и благоговением, – вот такая прямо библейская формулировка. А по поводу, вы знаете, вы и я, мы ведь на самом деле – вот именно по второй части вашего вопроса, – должны четко осознавать свою немощь и свои границы. Ведь неслучайно Сам Господь сказал Своим ученикам еще во время Своей земной жизни, что когда вас поведут на сонмища там или судилища, не особенно думайте, о чем вам отвечать (я сейчас не очень точно цитирую), что Дух Святой даст вам уста и премудрость, что вы ответите. То есть вот не надо слишком сильно надеяться на свои знания и на свои умения. И я это очень хорошо понимаю, просто в силу того, что как у священника у меня, конечно, по сравнению с обычным человеком, мирянином, колоссальная статистика общения, именно статистика. И я многократно убеждался, что в ситуации, когда я, как мне самому казалось, очень точно, правильно, глубоко, мудро отвечал – человек уходил неудовлетворенным. А в ситуации, когда я – я почему и на предыдущий вопрос так немножко скептически ответил, что я просто отвернулся и ушел, и человеку вот этот самый даже мой отворот, он как бы что-то давал и открывал. То есть все-таки в ситуации, когда нас с вами спрашивают о Боге, мы должны понимать, что через нас человек ведь задает вопрос даже не нам, он через нас пытается задать вопрос Богу – и какой этот будет ответ. Конечно, мы со своей стороны должны постараться быть хорошими проводниками. Ну опять-таки, понимая свою немощь. Вот я позволю себе маленькое отступление. Вы знаете, вот хорошие люди....  

А. Ананьев 

– Какое прекрасно определение. 

Протоиерей Максим 

– Большинство, они иногда, точнее в большинстве случае, они хорошие. Когда они совершают что-то плохое или у них что-то не получается в этой жизни, они начинают думать примерно так: вот ну как же так, вот как же я не смог найти ответ на этот вопрос? Или: как же я смог совершить этот подлый, низкий или хотя бы слабый поступок? Вот как же меня так угораздило? И вроде бы все правильно – они хорошие люди, они действительно большую, подавляющую часть своей жизни и своего времени пытаются вести себя очень хорошо. Хорошо во всех смыслах: я хочу быть хорошим гражданином, я хочу быть хорошим семьянином, я хочу быть хорошим христианином, и вообще хочу вот быть хорошим и для Бога, и для жены, ну для всех. А тут меня вот угораздило – не нашел ответа, еще раз говорю, совершил какой-то поступок нелицеприятный, о котором мне стыдно вспоминать. Вот я сейчас даже, знаете, с вами разговариваю, а у меня так по ноге холодок пробежал – я вспомнил несколько нехороших своих поступков, совершенных там в детстве, юности или совсем недавно. Но это неправильная позиция: думать, что я хороший, но иногда, к сожалению, меня вот угораздило совершить что-то плохое. Нам как христианам надо понимать, что мы удобосклонны ко греху, что, по большому счету, мы не очень хорошие. И то, что мы большую часть времени все-таки хорошие, это милость Божия, и за это как бы Бога благодарить. Примерно словами фарисея из притчи о мытаре и фарисее: благодарю Тебя, Господи за то, что Ты мне – ну только не осуждая других, что не я такой, как этот мытарь. А просто, что вот я, слава Богу, не изменяю своей жене, не краду деньги, я не убиваю никого, я не обманываю, я не лгу – слава Богу. Господи, благодарю Тебя! А вообще-то я бы это делал при других обстоятельствах. Сейчас уже, переходя к вашему вопросу. И тогда понимание того, что вообще-то я плохой христианин – неважно, неофит или священник с двадцатилетним с лишним стажем, неважно. Важно, что ничего удивительного не будет, если я не найду нужного ответа, если человек уйдет разочарованный. И что от меня еще ожидать-то было? Да, я стараюсь, и я попытаюсь сделать вывод, я проанализирую наш разговор, так же как, например, я сегодня проанализирую, наверное, нашу передачу и пойму, что я не сумел выразить слишком точно, а где я вообще был неправ. С тем, чтобы в следующий раз мне попытаться этих ошибок не совершить. Но и в следующий раз я понимаю, что я буду неточен в формулировках, я буду слаб в суждениях, я буду косноязычен и так далее – это нормально. Поэтому не надо себя вот таким образом мучить, что я белый и пушистый, а тут вот не смог. 

А. Ананьев 

– Вы сейчас довольно точно описали мои ощущения по поводу моих вопросов неофита, которые меня все время накрывают после того, как я выхожу из этой светлой студии светлого радио. Отец Максим, вот прямо точно, слово в слово. Возвращаясь к нашему вопросу о крещении. Слушай, – спросил я свою жену, – вот я крестился в 40 лет, у меня меньше шансов попасть в Царство Небесное, чем у человека, крещеного в младенчестве? Она говорит: да ты что? Конечно же, нет. Я тогда спросил: а зачем же тогда важно креститься в младенчестве? Может быть, действительно стоит пройти какой-то путь, совершить какие-то ошибки, где-то пораниться, чтобы понять, что хорошо, что плохо – и тогда уже осознанно, твердо принять решение, как взрослый человек, и как взрослый человек нести за него ответственность. На что она сказала удивительную вещь: а ты понимаешь, что это великое чудо, что ты дожил до 40 лет? А ведь мог не дожить и уйти из этой земной жизни некрещеным, что было бы огромной трагедией. И вот это очень хороший аргумент. Нет ли ощущения, что давая совет не крестить детей, что я хотел собственно и сделать этим людям, да, – вы не воцерковленные, не крестите детей – и я тем самым у этих малышей отбираю Ангела Хранителя? 

Протоиерей Максим 

– Как бы с формальной точки зрения, конечно, да. И когда мы говорим о крещении младенцев, мы подразумеваем... Знаете, я вот у меня есть дети, которых я старался покрестить как можно раньше. Вообще по правилам Православной Церкви, если человек, если младенец не находится в смертельной опасности, его можно крестить после восьмого дня. Если он находится в смертельной опасности, то можно и раньше. И я вот эти вот несколько дней, которые проходили... 

А. Ананьев 

– Места не находили себе. 

Протоиерей Максим 

– Между рождением их и крещением, чувствовал себя как-то вот не совсем уютно. В понимании того, что да, я же священник, я предстою даже пред престолом Божиим, я вынимаю частичку просфоры на проскомидии, я не могу их помянуть вот таким образом как бы, церковным. Поэтому для верующего человека совершенно странно и действительно вот непонятно, как можно откладывать надолго крещение ребенка. Потому что ребенок не просто получает Ангела Хранителя, дело даже не в этом, а в том, что он действительно как бы прививается к организму единому Церкви, и это очень важно. Хотя мы знаем практики, и в Древней Церкви тоже мы знаем, что например, там Григорий Богослов, будучи сыном епископа – сыном епископа, тогда епископы еще могли быт женатыми, – его не крестили в детстве. То есть практика была разная. Но мы же понимаем, допустим, слово «воспитание» – корень «питание», да? То есть мы же не будем ждать пока ребенок вырастет, чтобы он выбрал, какую кухню ему больше, так сказать, что он захочет есть – японскую кухню, русскую или, может быть, там европейскую или еще какую-нибудь. Мы все равно его кормим, а дальше вырастет, перейдет на суши, если... 

А. Ананьев 

– Мы стараемся его правильно кормить. 

Протоиерей Максим 

– Да, мы стараемся его кормить правильно. Так, как мы понимаем слово «правильно», понимаете. Как, допустим, где-нибудь лет пятьдесят назад правильным казалось как можно больше впихнуть в ребенка после там голодных военных лет. И это было, может быть, и неправильно с точки зрения современной диетологии. Но в этом и есть наша ответственность как родителей – мы пытаемся давать им то, что считаем правильным. Мы стараемся ребенка как можно раньше покрестить, мы стараемся его причащать, видя действие причастия непосредственное на его поведение, на его развитие. Но не относясь к этому просто вот магически: важно, чтобы он был причащенным, и все. Потому что вообще жизнь духовная это целая совокупность и таких внутренних как бы серьезных вещей. Поэтому мы и говорим, что семья православная, она должна не просто там в храм ходить и дальше жить, как угодно, а это должна быть такая целостность в жизни ребенка, что если родители не молятся, если они сами не причащаются, чем тогда остается причастие? Неким внешним таким, как бы почти магическим обрядом? И я не уверен, что вот это нужно делать. И поэтому я и считаю, что как бы не ради того, чтобы спорить с вами сейчас, но считаю, что если родители все-таки сами не хотят, сам против, сами не ходят в церковь и не делают это по лени – это один вопрос. А не делают это сознательно, считают, что они не должны соблюдать каноны, правила и так далее – вот тогда, конечно, не надо им крестить детей. Вырастут, действительно, дети и сами разберутся. И в этой ситуации, может быть, свобода такая детская лучше, чем некое лицемерие, когда что-то вот с ребенком делается, а он не верит. Это как папа, который курит и говорит сыну: курить вредно. Вот, знаете, ты вообще сынок не кури. Папа, а ты-то что куришь? Как бы ну то есть когда родители делают сами то, что запрещают детям, это не работает. Или наоборот не делают того, что требуют от детей. И наоборот, вот пример родителей действует потрясающе. В свое время я просто наслаждался не одно десятилетие фразой Гейзенберга, того самого Хайзенберга, в честь которого небезызвестный актер себя назвал, он говорил: меня воспитывал свет из-под двери кабинета моего отца. Свет из-под двери моего отца. То есть отец работал день и ночь, он мало общался с сыном, и вот эта вот такая одержимость, в хорошем смысле этого слова, работой, она повлияла на молодого Вернера, на маленького. А я могу сколько угодно говорить моему ребенку: ты должен учиться, ты должен работать, ты должен там то-то то-то – но если я этого не делаю, ну ничего не получится. Так и тут. Если просто покрестить ребенка, как некое, знаете, ведь сейчас у нас, к сожалению, часто детей крестят из совершенно магических соображений. Совершенно магических, не имеющих отношения к Церкви и Христу. 

А. Ананьев 

– Ну как и многое другое делают. И свечки ставят. 

Протоиерей Максим 

– Чтобы порча не пристала, чтобы не сглазили, чтобы со здоровьем было все хорошо – то есть вот какие-то такие совершенно практические вещи, вот абсолютно магические. И вот тут как раз большой вопрос, кто оказывается более прав. 

А. Ананьев 

– Как говорили великие тоже: не пытайтесь воспитывать детей, они все равно все будут повторять за вами. Воспитывайте себя. 

А. Ананьев 

– Вы слушаете «Светлый вечер». Меня зовут Александр Ананьев. И о крещении в общем, и о крещении наших детей в частности, мы продолжаем разговор с протоиереем Максимом Первозванским. И я с ужасом смотрю на часы, отец Максим, я понимаю, что тема настолько глубокая и настолько обширная, что ей нужно посвящать не часы, а недели. А к вопросу возвращаюсь о крещении в 40 лет. 

Протоиерей Максим 

– Да, это важно, мне не хотелось бы, чтобы мы это потеряли. Есть замечательная, совершенно глубочайшая притча Спасителя о работниках в винограднике – часть из них была призвана с утра, часть в полдень, а часть вечером, в девятый час, уже на заходе солнца, и каждый из них получил по динарию. И тогда первые возмутились и сказали: ты приравнял нас к тем, кто, мы перенесли зной, мы работали весь день, а ты дал нам ту же плату, что и тем, кто пришел и проработал всего один час в вечернем холодке. На что есть удивительный ответ Господа. Он призвал одного из вот этих первых и сказал ему: друг, не за динарий ли мы договаривались с тобой? Возьми себе твое и иди. Или твой глаз завистливый соблазняет тебя, потому что я добр и хочу дать этому последнему столько же, сколько дал тебе? Или я уже не властен в своем имении, в своем имуществе? Мы не можем решить и понять, сколько кому и как Господь отвесит. Вот со мной договаривались за динарий условно – я понимаю, что это все ограничено как бы притчей, – и почему я могу каким-то образом думать, что я получу или буду более достоин того? Вспомним, кто первый вошел в рай – разбойник, висевший на кресте и, по сути дела, бывший христианином несколько часов. И мы знаем множество людей, которые с детства были крещены и, мягко выражаясь, сомнительно, что они доберутся до рая, если только Господь по какому-то, совершенно неизреченному милосердию их помилует. Мы знаем, что Иоанн Златоуст говорил, что среди священников, например, в процентном отношении спасающихся меньше, чем среди мирян. То есть как бы вот это все важно. То есть там важно следить за своим здоровьем, и кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, как известно. Но мы знаем множество людей, которые курили и пили, и дожили – это не пропаганда, как вы понимаете, куренья или питья, – и дожили до ста лет. И мы знаем людей, которые соблюдали все нюансы там здорового образа жизни и умерли молодыми. И причем не в смысле в автомобильной катастрофе, а именно от какой-то внутренней болезни. Ну это вот об этом думать, мне кажется, вообще не стоит, это неправильная постановка вопроса. Что ты открыл для себя Бога, ты делаешь. А если кто-то не открыл, еще, вот не открыл, значит. Откроет, Бог даст, на смертном одре. Ну а чего он сумеет добиться в духовной жизни – это сложный вопрос. Вы уж простите, я не люблю про личности. Но если про вас, вы про себя задали вопрос, вы эти 40 лет ведь как-то прожили? 

А. Ананьев 

– У меня много вопросов к тому, как я прожил. 

Протоиерей Максим 

– Да, и у вас есть определенный жизненный, и в том числе духовный опыт, неосознанный, неотрефлексированный. Даже давайте вспомним, кто был основателем Оптиной пустыни – был разбойник Опта, да, то есть точно так же, как мы сегодня воспоминали разбойника на кресте. Когда человек осознанно, осмысленно, в результате своей жизни приходит к Богу – это здорово. Хуже, конечно, когда это происходит совсем поздно, когда уже отказываться не от чего. Вот знаете, я тоже, еще будучи молодым священником, так вот расстраивался или даже удивлялся. Приходит такая бабуля, допустим, лет 90, уже так вот еле-еле приходит и говорит: ой, батюшка, хочу покаяться, вот и в молодости блудница была, ой блудила, а сейчас не блужу. Я так внутренне – уж прости, Господи, – а кому ты сейчас-то нужна-то? Даже если бы ты сейчас захотела, ты бы не смогла. То есть вопрос в том, что хорошо, когда мы действительно вовремя можем что-то еще сделать. Не просто покаяться и сказать: «Господи, прости!» – хотя и это очень здорово, а еще и как-то подтвердить жизнью. Вот если остается жизни на то, чтобы подтвердить свою веру и свое намерение, это очень здорово. Это производит духовную работу.  

А. Ананьев 

– Учитывая масштабность ваших ответов на любые, даже самые простые вопросы, отец Максим, я могу себе представить, на каком уровне у вас поставлена работа в вашем портале «Наследник онлайн», главным редактором которого и, по сути, основателем ведь, да, являетесь вы. 

Протоиерей Максим 

– Да. 

А. Ананьев 

– Расскажите немножко о своей работе в рамках этого портала. 

Протоиерей Максим 

– Ну как редакция мы существуем, ни много ни мало, аж с 98-го года, то есть уже 20 лет. Мы существовали как православная юношеская газета, как даже газета еще была сначала «Град Китеж», и с 2005 года был журнал такой глянцевый, настоящий журнал, который десять лет просуществовал, журнал «Наследник». И, к сожалению, год назад, уже почти два года назад мы, в связи с сокращением финансирования, были вынуждены перейти к чисто интернет-ресурсу. 

А. Ананьев 

– Ну почему, к сожалению? Это просто движение вперед. 

Протоиерей Максим 

– Да, с другой стороны, это нам очень сильно помогло. Потому что если в журнале мы публиковали, условно говоря, 20 материалов в месяц, то мы перешли на пять материалов в день – то есть совершенно другая производительность, совершенно другие форматы, гораздо более живые. И были в прошлом году мы даже отмечены как государством, так и Церковью, как одно из лучших молодежных изданий. К сожалению, в настоящее время мы пребываем в сложной ситуации. И я благодарен радио «Вера», что есть возможность об этом сказать. Вот с июля месяца, к сожалению, наш учредитель, Новоспасский монастырь, прекратил финансирование. А сторонние люди, которые нас всегда поддерживали, к сожалению, не могут обеспечить наше существование в полноте той, которой бы не то что хотелось, а чтобы находиться на каком-то удовлетворительном уровне. Поэтому за эти полгода мы потеряли достаточно много и постоянных читателей, и уменьшилось количество публикаций. И, честно говоря, наше будущее вызывает у меня очень серьезные опасения. 

А. Ананьев 

– Ну на все воля Бога, и...  

Протоиерей Максим 

– Да, я никогда, к счастью, вы знаете, у меня есть такое внутреннее чувство и ощущение – не моя заслуга, – я очень редко унываю. И считаю, что как Господь решит, так оно и будет. Но пользуясь случаем, может быть, хотел попросить радиослушателей радио «Вера», если есть такие, я сейчас не указываю никаких реквизитов или ничего, чтобы это не было так... 

А. Ананьев 

– Ну во-первых, пригласить. 

Протоиерей Максим 

– Да, пригласить хотел бы к нам на портал. И если есть возможность, каким-то образом помочь.  

А. Ананьев 

– Да, адрес этого портала давайте. 

Протоиерей Максим 

– Так http://naslednick.online/, да. Если вы в любом поисковике как бы наберете эти буквы, то первым образом вы на наш портал и выйдете.  

А. Ананьев 

– Ну я еще раз, отец Максим, приглашаю вас в эту студию светлого радио, чтобы еще раз подробно поговорить о вашем портале. Потому что мне очень интересно. Я вот сейчас закончу эфир и обязательно пойду и посмотрю, и познакомлюсь. И, может быть, действительно найду способ как-то помочь. И с огромным удовольствием приглашаю всех тех, кто слушает сейчас радио «Вера». Вы видите, у меня вопросов написано море. Я задал от силы треть тех вопросов, которые... А мне хотелось поговорить еще и о состоянии современной Церкви, у которой очень много вопросов, вот у того огромного массива людей, которые считают себя верующими, но невоцерковленными, у них есть какие-то противоречия. И о непростой истории с выбором крестных, с которым столкнулась моя сестра, которая не может найти человека воцерковленного и она выбирает подругу, которая далека от Церкви, очень близкую, родного человека. Ну и у нас с ней были большие споры по этому поводу, вот стоит ли приглашать. Я сейчас не задаю эти вопросы, вы понимаете, я просто очерчиваю будущий круг тем. 

Протоиерей Максим 

– Ну, к сожалению, у меня не очень получается коротко отвечать. 

А. Ананьев 

– Это к счастью, да, нам очень нравится. Спасибо вам большое за то, что вы провели это время вместе с нами. Простите мне мои вопросы, и спасибо вам за ваши ответы. В гостях на «Светлом вечере» на вопросы неофита отвечал клирик храма Сорока мучеников Севастийских, главный редактор портала «Наследник онлайн» – заглядывайте обязательно, – протоиерей Максим Первозванский. Спасибо, отец Максим. 

Протоиерей Максим 

– Спасибо. 

А. Ананьев 

– Меня зовут Александр Ананьев. Встретимся здесь же, в студии светлого радио, в следующий понедельник в восемь часов вечера. 

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем