«Свято-Князь-Владимирское братство». Светлый вечер с Димитрием Раром (24.01.2018)

У нас в гостях был председатель Свято-Князь-Владимирского братства Димитрий Рар.

Мы говорили об истории самого старого русского общества в Германии, о том, как Свято-Князь-Владимирское братство поддерживало православных в Европе, как пережило Вторую Мировую войну и как существует сегодня.

---

Л. Горская

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». Здесь, в студии, Лиза Горская и Димитрий Глебович Рар — председатель Свято-Князь-Владимирского братства в Германии. Здравствуйте, Димитрий Глебович!

Д. Рар

— Здравствуйте!

Л. Горская

— Давайте, может быть, для начала поговорим о вашем братстве. Я думаю, про эту организацию может кто-то не знать.

Д. Рар

— Да, действительно мало кто об этом знает. Однако Свято-Князь-Владимирское братство — это самое старое русское общество в Германии. Оно было основано в 1890-м году протоиереем Алексием Мальцевым. Алексий Мальцев был духовником при Русском императорском посольстве в Берлине. Он туда поступил в 1886-м году. И видя, что многие наши российские подданные и православные люди в Германии оказываются в беде, он решил создать благотворительное общество. Дело в том, что тогда, в конце 19-го века, многие люди из Европы переезжали за океан, в Америку, чтобы искать лучшую жизнь. В Европе было очень много людей, и поэтому многие люди искали свое счастье там, в Америке.

Л. Горская

— Получается, что они приезжали, и никто их не поддерживал. То есть они оказывались на улице фактически, или как?

Д. Рар

— В Америке были суровые условия, надо было искать работу и так далее. Не всем удавалось сразу устроиться — многие либо возвращались в Европу, либо не уезжали, потому что в Германии у них как-то все не складывалось. И таким образом в портах Германии — в Бремене, в Киле, в Гамбурге — оказывалось много таких: не только русских, были подданные Российской империи, в основном даже это были поляки и литовцы. Им нужно было помочь. Российские консульства и посольства не могли им финансово помогать в нужной мере, поэтому отец Алексий решил создать благотворительное общество. Он был очень энергичный человек, он обращался к самым высшим кругам российского общества и добывал деньги на благотворительные цели. Когда дела стали идти успешно, к нему стали обращаться еще и по другим делам. Дело в том, что в 19-м веке в германских курортных городах, после строительства железных дорог, отдыхало много русских людей. И они нуждались в русских храмах. Туда же приезжали на несколько недель или даже месяцев.

Л. Горская

— В Баден-Баден?

Д. Рар

— Например, в Баден-Баден, где красивый русский храм до сих пор стоит, например в Бад-Киссинген, например, в Бад-Наугейм, Бад-Эмс, где Достоевский тоже играл, Висбаден...

Л. Горская

— Извините, я слышала, что два города и два казино настаивают, что именно там играл Достоевский.

Д. Рар

— Не только два, но три — это Баден-Баден, Бад-Эмс и Висбаден. Все они претендуют на то, что Достоевский именно в их городе писал. Среди знатоков немецкой истории считается, что скорее всего этот город Бад-Эмс. Но здесь я ничего не могу сказать, всё возможно.

Л. Горская

— Печальная черта в биографии Федора Михайловича, но из песни слова не выкинешь.

Д. Рар

— Переходим к этим курортным городам. Люди нуждались в храмах, и поэтому обращались к Алексию Петровичу Мальцеву, чтобы он собирал средства, пожертвования на сооружение храмов. И он это делал очень успешно. Он сумел построить храм в 1901-м году в Бад-Киссингене, в 1908-м году в Бад-Наугейме, также в 1901-м году в Герберсдорфе, это городок в Силезии, теперь он находится в Польше. И еще ранее, в Берлине, он видел, что одного посольского храма Святого Владимира не хватает. Не хватает кладбища, где бы можно было хоронить русских людей, их могилы были разбросаны по всей стране. Поэтому он в пригороде Берлина, в Тегеле купил участок, где создал в 1894-м году русское кладбище. Можно сказать, что сегодня, наряду с Висбаденом, это самое старое чисто русское православное кладбище в Германии. Там он соорудил Храм святых Константина и Елены. А напротив этого кладбища в 1895-м году он соорудил дом императора Александра III в память об Александре III. Причем брат Александра III, великий князь Владимир Александрович лично приезжал на закладку этого дома, лично посадил там дерево, и взял покровительство над Владимирским братством. Так что вот такие были покровители у братства до революции, члены царской семьи — великая княгиня Елизавета Федоровна и императрица Александра Федоровна также состояли в нашем братстве. И святые люди — такие, как праведный Иоанн Кронштадтский, святитель Николай Японский были членами этого братства.

Л. Горская

— Может быть, напомните вкратце нашим слушателям и мне исторические обстоятельства конца 19-го — начала 20-го веков. И почему так получилось, что в Германии и русские люди, и другие восточноевропейцы: поляки, литовцы — кто-то остался просто без средств существования, пребывал в суровых обстоятельствах и нуждался в помощи. А с другой стороны, кто-то приезжал на курорты на несколько месяцев.

Д. Рар

— Знаете, социальная разница в Европе сто лет назад была очень большая — был слой богатых людей, но было и среднее сословие, об этом нельзя забывать. И в России оно тоже сильно развивалось — это врачи, судьи, чиновники. Не только же дворяне отдыхали в курортных городах. Основная масса людей в Европе — это крестьяне или рабочие, которым, конечно, не хватало на жизнь. Но и их участь улучшалась с годами. При Бисмарке были социальные реформы в Германии, при Столыпине в России. То есть во всех странах Европы состояние людей становилось все лучше и лучше. Но было перенаселение в Европе, поэтому очень многие уезжали за океан, в Америку. Потому что очень много было людей, об этом сегодня можно только мечтать.

Л. Горская

— Это странно звучит. Я думала, что нас сейчас больше стало, чем в конце 19-го века, нет?

Д. Рар

— Нет. Увы, европейские народы сейчас сталкиваются с демографическим кризисом. Посмотрите, в России сегодня население 140 миллионов человек. Сколько из них русских? И еще недавно было 147 миллионов. А если бы не было революции, по прогнозам, в России к середине века было бы 400 миллионов — в Российской империи, не на территории сегодняшней Российской Федерации. По прогнозам, немецкие, французские, английские народы в 2025-м году будут составлять меньшинство в своих же странах. То есть белая раса вымирает, демографический кризис он есть. А его никак не было сто лет назад. Наоборот, европейские народы умножались вовсю, и могли еще заселять разные регионы мира. Были английские колонии по всей Африке. Сегодняшняя Зимбабве это ведь бывшая Родезия — это была белая колония, туда фермеры поселялись. В Южной Африке многие жили, в Кении были поселения белых — отбирали лучшие места, это тоже нужно сказать. Но люди стремились создавать где-то новое будущее.

Л. Горская

— Уругвай, Парагвай.

Д. Рар

— Да, Южная Америка, куда тоже колонизаторы приезжали, они строили новые деревни, города. Сегодня в Венесуэле еще есть городки, которые похожи на маленькие немецкие городки где-то на юге Германии.

Л. Горская

— С другой стороны, тогда очень сложно было спрогнозировать, что будет этот демографический кризис — ничто об этом не говорило и ничто не предвещало. Может быть, и сейчас наши пессимистические прогнозы не оправдаются — что-то изменится и все будет хорошо.

Д. Рар

— Я очень надеюсь, что что-то изменится. Но не будем забывать, что в 20-м веке произошло много изменений. В начале века все-таки европейские народы еще были христианскими, институт семьи был важен, никем не оспариваем. Но у нас в России сто лет тому назад произошла великая трагедия — большевистский переворот. Большевики сразу стали отменять все наши христианские ценности, которые нужны не только для христианского человека, но и вообще для стабильного существования государства. Отменен был институт семьи, брака. С этим всем они боролись, считали, что это буржуазные пережитки и с этим надо бороться. Потом спохватились, увидели, что, может быть, они переборщили — при Джугашвили стали это менять. Но все равно, подумаем сегодня: сколько абортов в сегодняшней Российской Федерации? Я слышал цифру, что до полутора миллионов абортов в год. Это катастрофа для любого народа. Мы должны опомниться и вспомнить, что все-таки основа государства и общества — это здоровая семья: муж, жена и дети. К сожалению, это проблема не только России, но и всей Европы, и можно сказать, всего Запада — семья разрушается. Как правило, люди второй раз выходят замуж или женятся, или вообще не женятся. На Западе вообще почти во всех странах введен однополый брак, я даже не хочу это так называть. Но его вводят, и разрешают им даже усыновлять детей. Вообразите, что это означает для развития народа.

Л. Горская

— Как мне знакомые поляки сказали на мой вопрос... Папа Римский нынешний делал же такие заявления в сторону каких-то нетрадиционных ценностей. И я спросила у поляков: «А если сейчас он примет однополые браки, что будет?» Они мне ответили: «У нас тогда будет свой Папа». (Смеется.) Но ведь пытаются и Церковь тоже привлечь к этим новым ценностям местами где-то.

Д. Рар

— Местами стараются. И я должен похвалить поляков и литовцев, которые еще держатся и ценят свои консервативные католические ценности. Но в Германии, например, католическая Церковь, к сожалению, старается идти с духом времени, идти навстречу вот этим шумным, громким голосам. Я считаю, что это, конечно, пагубно. Пагубен был, кстати, и Второй Ватиканский собор в начале 60-х годов, где уже отменили очень много старых порядков и хотели идти навстречу современному миру. Церковь не должна идти навстречу современному миру, моде, потому что у Церкви вечные ценности. Этот мир должен сохранять эти ценности. Конечно, времена меняются, могут обстоятельства меняться, но истина христианская остается. Христос не пришел к людям того времени, когда Он был на земле — а Он обратился к людям всех времен.

Л. Горская

— Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». Здесь, в студии, Лиза Горская. И с нами Димитрий Рар — председатель Свято-Князь-Владимирского братства в Германии. Димитрий Глебович, давайте, может быть, поговорим о современной деятельности общества. Что у вас сейчас происходит?

Д. Рар

— Сейчас, к сожалению, у нас положение другое, чем оно было до революции. До революции братство процветало, был золотой век нашего Владимирского братства, потому что, во-первых, Россия была богатая, и было много пожертвований. Поэтому мы могли сооружать храмы. После революции всё резко изменилось. Братство сохранилось уже в русской эмиграции, и соответственно, в эмигрантских бедных условиях. Естественно, никаких денег из России уже не поступало, и поэтому нужно было попытаться как-то сохранить эти храмы. Это было важное дело, потому что в 20-е годы советское правительство претендовало на всю недвижимость Владимирского братства. Однако братство выиграло все судебные процессы. Тогда стало ясно, что очень важно сохранить братство как юридическое лицо при Германской епархии Русской Зарубежной Церкви, чтобы легче защищать эту недвижимость против возможных претензий. Претензии такие были с советской стороны и после Второй мировой войны, особенно в Берлине, где у нас в 1945-м году отобрали русское кладбище в Тегеле вместе с домом Александра III. В итоге велись судебные процессы, братство их все выиграло. В 1967-м году Московская Патриархия, чтобы не терять эту территорию, обратилась за помощью к Леониду Брежневу, а тот — к президенту Франции де Голлю. Дело в том, что наш участок находился во французском секторе Берлина. И тогда де Голль лично распорядился, что Франция, конечно, признает судебные решения Германии, но не разрешает исполнять этот судебный приговор — то есть весь участок в Тегеле остается за Московской Патриархией. Тогда город Берлин обратился к нашему братству с предложением купить у нас этот участок, с тем чтобы когда кончится оккупационный режим, мы бы получили его назад. Всё это было на словах, устно договорено. На самом деле письменно было мало зафиксировано. Но все же братство, которое разорилось из-за судебных процессов, передало, как тогда считали, временно, городу Берлину этот участок. Однако город Берлин сохранил кладбище и храм, которым до сих пор пользуется Московская Патриархия. Но участок с домом Александра III он продал коммерческим предприятиям, которые в 1975-м году снесли это историческое здание.

Л. Горская

— Недавно сравнительно.

Д. Рар

— Да, сравнительно недавно, в 1975-м году. И сегодня там стоят безликие коммерческие здания. Хочу еще напомнить, что в 2006-м году братству удалось восстановить свои права собственника над кладбищем. Но в 2007-м году было уже объединение Русской Церкви, и Русская Зарубежная Церковь соединилась с Московской Патриархией. Так что с тех пор мы уже одна Церковь, поэтому, естественно, никаких проблем нет с тем, что Московская Патриархия дальше пользуется храмом и кладбищем.

Л. Горская

— А почему такая печальная ситуация с домом Александра III? По закону так получилось?

Д. Рар

— Да, дело в том, что тогда еще это здание не находилось под защитой охраны памятников. Сегодня бы мы этого обязательно добились. А тогда этого не было. Город, видимо, просто нуждался в деньгах и продал, ни о чем не думая. Такие как бы погрешности происходили везде в Германии. Там места мало, особенно в Западном Берлине, представьте себе такой островок внутри ГДР — так что всегда нужно было место для коммерческих предприятий, для промышленных зон. И поэтому кто-то легкомысленно пришел к такому выводу, чтобы просто продать это. А на самом деле, здание для нас очень важное — колыбель нашего Владимирского братства. Мальцев там еще до революции устроил богатый русский музей с нумизматической коллекцией, с книгами. Он собирал по всей Германии всё, что связано с Россией. Он ездил на исторические поля битв и собирал там монеты и все, что там находил. И всё это он собрал в этом музее. Плюс там была богатая библиотека. И были комнаты, где люди могли останавливаться. Рядом с этим домом были разные мастерские, садовое хозяйство, типография. То есть цель Мальцева была в том, чтобы помогать людям, а не просто давать им деньги как попрошайкам, но давать им работу в этих мастерских — каждому по своему профилю, чтобы они могли сами заработать денег, чтобы вернуться с достоинством назад в Российскую империю. То есть вернуться не бедняками, а людьми, которые заработали достаточно, чтобы вернуться и начать новую жизнь на своей родине в России.

Л. Горская

— А куда делась экспозиция? Ведь вряд ли дом Александра III снесли вместе с музеем. Наверное, кто-то вывез?

Д. Рар

— Дело в том, что об этом мало сведений есть. Алексию Мальцеву пришлось в 1914-м году, когда началась война, покинуть Германию. Он не хотел этого, но немецкие власти заставили его, как дипломата, он был при посольстве приписан, так что его заставили покинуть Германию. Есть сведения, что он успел кое-что передать своим друзьям, которым он доверял, но в целом, после Первой мировой войны там не так много и осталось. Там и архив был, это была штаб-квартира братства. Но после Второй мировой войны, во время боев за Берлин в апреле 1945-го года фактически был уничтожен архив, вся утварь пропала. Мы не знаем, куда. Есть удивительная история. Как я уже упомянул, была богатая нумизматическая коллекция Мальцева. Мы о ней ничего не знали. И только несколько лет назад мне звонит из Москвы некая Ульяна Михайловна Волкова, сотрудница Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Оказывается, у них сохранилась нумизматическая коллекция Алексия Петровича Мальцева. Мальцев в 1914-м году успел ее передать своим немецким друзьям, чтобы они ее сохранили на тот случай, если он вернется. Он не вернулся в Германию, Мальцев скончался в 1915-м году в Кисловодске, он сильно болел. И вот дочка этих друзей, уже в пожилом возрасте, в 50-е годы передала эту коллекцию в музей в Москву. В Москве не знали про братство, братство не знало про эту коллекцию. И вот так случайно получилось — к нам обратился музей. И мы даже в 2015-м году устроили выставку этой нумизматической коллекции в Музее изобразительных искусств имени Пушкина.

Л. Горская

— Простите, а как так совпало, если они о вас не знали? Почему они решили к вам обратиться?

Д. Рар

— Потому что в век интернета можно было легко докопаться до братства. Они всего лишь знали, что это коллекция некого Алексия Петровича Мальцева. Надо сказать, что это хорошая сотрудница музея, которая знает свое дело — она покопалась в архивах и докопалась до истории Алексия Мальцева. Увидела, что это братство еще существует, нашла нас в интернете и связалась со мной.

Л. Горская

— Добросовестный какой сотрудник. Волкова...

Д. Рар

— Волкова Ульяна Михайловна. Могу добавить, что в связи с устройством этой выставки она настолько заинтересовалась нашим братством, что вступила даже в члены братства.

Л. Горская

— Как интересно. А вообще, кто входит в ваше братство?

Д. Рар

— Раньше, конечно, не допускали большого количества членов, потому что нужно было защищать братство от инфильтрации.

Л. Горская

— Что это значит?

Д. Рар

— Инфильтрация означает, что в Германии шли судебные процессы после Второй мировой войны между Московской патриархией, Константинопольским экзархатом и Зарубежной Церковью о церковной недвижимости. Поэтому важно было сохранять братство как юридическое лицо, чтобы помогать Германской епархии Зарубежной Церкви защищать эту недвижимость. Поэтому хотелось иметь контроль над составом этого братства, и поэтому количество членов братства всегда было обозримым. До того как мой отец, Глеб Александрович Рар в 1983-м году стал председателем, там вообще какое-то время только дворян принимали (видимо, такой был подход у тогдашней председательницы). Мой отец посчитал это уже устарелым подходом. Он видел в братстве, конечно, элитарное общество, но элитарность должна была сказываться не в голубой крови, а в церковности, в том, насколько человек активен в церкви. Поэтому при отце членство возросло до около 100 человек. Я знаю, это смешно звучит. До революции в братстве состояло 2500 человек. 100 человек — это действительно мало. Но люди видели мало смысла в этом — у каждого своя жизнь, свои проблемы. Ездить куда-то в Бад-Киссинген, в Бад-Наугейм, Берлин или Герберсдорф, чтобы там ухаживать за храмами — не все видели в этом свое назначение. Поэтому к сегодняшнему дню количество членов сократилось до 55 членов. Так что мы ищем новых членов, но мы их подбираем тщательно — человек должен действительно проявить какой-то интерес и любовь к истории братства. То есть понимать, что это не просто какая-то организация, куда ты вступаешь, это не футбольный или шахматный клуб. Это действительно самое старое русское общество в Германии со своими традициями. Если человек готов это уважать, защищать, тогда милости просим.

Л. Горская

— А что сейчас происходит? Из чего состоит жизнь братства?

Д. Рар

— Жизнь братства состоит, к сожалению, фактически из опеки этих храмов. Также мы стараемся выставки проводить — мы хотим об истории напоминать. Мы поддерживаем скаутское движение. Благотворительность у нас, конечно, очень скромная — мы выделяем около 500 евро в год на какие-то благотворительные цели — в основном это помощь детям в России. И сейчас совместно с Российским фондом культуры и Государственным архивом планируется провести выставку о Свято-Князь-Владимирском братстве в Москве, в Государственном архиве. Когда она будет, я пока не могу сказать. Мы надеемся, что в 2018-м году. Посмотрим, удастся ли это.

Л. Горская

— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». У нас в гостях Димитрий Глебович Рар — председатель Свято-Князь-Владимирского братства в Германии. Оставайтесь с нами, мы вернемся буквально через минуту.

Л. Горская

— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». Здесь в студии Лиза Горская и Димитрий Глебович Рар — председатель Свято-Князь-Владимирского братства в Германии. Мы уже поговорили достаточно подробно о братстве. Расскажите, пожалуйста, про скаутский отдел, который, насколько мне известно, вы возглавляете.

Д. Рар

— Да, я возглавляю европейский отдел скаутской организации ОРЮР, расшифровывается как «Организация российских юных разведчиков».

Л. Горская

— Звучит угрожающе, устрашающе. (Смеется.)

Д. Рар

— На самом деле, это просто русское слово — разведчик, следопыт, а западное слово — скаут или pathfinder. Но так решили, чтобы по-русски просто звучало — скауты это и есть разведчики, это одно и то же. Скаутское движение возникло в Англии в 1907-м году, основал его полковник лорд Роберт Баден-Пауэлл. Он видел социальную разницу в обществе, и он хотел заниматься молодежью.

Л. Горская

— А что за полковник такой?

Д. Рар

— Он полковник английской армии. В частности, он сражался в Бурской войне в Южной Африке. И при осаде Мафкинга — англичане этом городе находились, буры его осаждали — он посылал на разведку юношей и мальчиков. И он увидел, что очень хорошо можно заниматься с молодежью, им нужны какие-то вызовы и задачи. И он хотел их обучить не только военному делу, но и службе своей стране. То есть идея скаутизма — это воспитать патриотов и верующих людей, которые будут служить родине и ближним. Это очень важно.

Л. Горская

— А я слышала, что идея скаутского движения родилась у замечательного писателя-анималиста Сетон-Томпсона. А упомянутый вами генерал принес в эту идею некую военизированную составляющую, после чего Сетон-Томпсон просто отошел от своего детища, поскольку он видел в этом нечто другое. В его видении это было гармоничное сосуществование детей, подростков между собой, в гармонии с природой и так далее. Вот что мне известно.

Д. Рар

— Это и есть именно идея скаутизма. Просто одновременно у нескольких людей появлялись те же идеи, потому что все же видели ситуацию в стране. Скаутизм в России возник на два года позже — в 1909-м году. Полковник Олег Иванович Пантюхов тогда провел в Павловском парке под Петроградом первый скаутский сбор. Но в России были и другие движения — были «соколы», «потешные» были уже тогда. Это скорее военизированная организация. А скауты, совершенно верно, это воспитание детей к товариществу и жизни с природой. То есть справляться во всех ситуациях жизни и при этом еще другим помогать — сильный помогает слабому. В общем-то, христианское воспитание.

Л. Горская

— А что за история с русским отделом?

Д. Рар

— Дело в том, что в 1909-м году, как я уже говорил, скаутское движение возникло в России. Во время Великой войны скауты очень помогали инвалидам, вдовам, солдатам на фронте, помогали в больницах.

Л. Горская

— Кстати, это малоизвестная страничка нашей истории.

Д. Рар

— Малоизвестная, потому что в советское время умалчивали обо всем, что было положительного до революции, это естественно. Но об этом уже много написано. По порядку скажу. После революции, конечно, отношение большевистской власти к скаутам изменилось, они с подозрением относились к этой организации, которая служит Богу и России — это не было лозунгами коммунистов. Поэтому в 1922-23-м году по инициативе Крупской скаутская организация была запрещена. И на костях скаутов построили новую организацию — пионеров.

Л. Горская

— На костях, я надеюсь, метафорически?

Д. Рар

— Увы, ставили ультиматум руководителям скаутов: предлагалось участвовать в создании этой новой организации, своим опытом помочь. А многим, кто отказывался, грозила тяжелая участь — их отправляли в концлагеря. Многие наши скаутские руководители погибли в Соловках, там на стенах их записи остались. Они не хотели отказаться от своей присяги, от своего торжественного скаутского обещания. И служить безбожной, богоборческой власти они просто не могли по совести. Те, которые вступали в пионерскую организацию, они, конечно, не предавали свои ценности — они надеялись тем самым в этих условиях что-то сохранить и передать детям. Но со временем, конечно, пионерская организация оказалась тем, чем она и была задумана, то есть организацией, в которой дети воспитывались в идеях коммунизма и служения не России, а коммунистической партии. Хотя, конечно, я от многих уже слышал, что после войны или после смерти Джугашвили всё так изменилось, никого там уже не учили коммунизму — это были просто лагеря отдыха. Что хорошо, конечно, но это совершенно не наши цели. Лагерей отдыха хватает во всем мире и во всех странах. Но то, что тоже нужно молодежи — это идеология и передача ценностей.

Л. Горская

— Но все равно была какая-то пионерская присяга, галстуки, символика, и походы в мавзолей...

Д. Рар

— Они все переняли у скаутов. В частности, девиз «Будь готов!» У нас это «Будь готов за Россию!», а у них «Будь готов!»; галстуки, форма — очень много переняли от разрушенной скаутской организации, которая, однако, в подполье сохранилась. И во время Второй мировой войны на оккупированных немцами территориях скаутские отряды возрождались. Добавлю, что в 1920-м году, когда белая армия покинула Крым, русские беженцы эвакуировались в Константинополь. И там, под Константинополем, на Принцевых островах, в 1920-м году прошел первый скаутский сбор за границей. И скаутская организация сохранилась во всех странах русской диаспоры — в Манчжурии, в Америке, в Англии, во Франции, Бельгии, Чехии, Югославии, Болгарии и Германии. Однако называлась она тогда НОРС — Национальная организация русских скаутов. Когда началась Вторая мировая война, национал-социалисты на оккупированных территориях хотели, конечно, всё иметь под контролем, тем более организации национальных меньшинств или беженцев. Поэтому они заставили объединиться все русские молодежные организации в одну организацию НОРМ — Национальная организация русской молодежи. Она должна была отчитываться, конечно, перед властями. Но русские люди не дураки — они давали одни отчеты, а все равно в подполье своей деятельностью занимались так, как считали нужным. И вот, воспользовавшись вторжением немцев в Советский Союз, на оккупированных территориях создавались ячейки, проводились скаутские сборы. И в частности, при Псковской духовной миссии тоже была скаутская группа, скаутский отряд. Возглавлял его Ростислав Полчанинов, он до сих пор жив, ему 97 лет, он живет в Нью-Йорке. Он главный историк нашей организации, можно так сказать. В 1945-м году, когда Германия была уже побеждена и оккупирована победителями войны, в Мюнхене встретились представители разных русских скаутских группировок и создали уже новую организацию — Организацию российских юных разведчиков ОРЮР. Эта организация существует в разных странах мира. В 1989-м году, когда уже можно было беспрепятственно ездить в Советский Союз и можно было на каком-то уровне свободно работать с молодежью, в Черноголовке под Москвой был создан первый новый отряд ОРЮР уже в России.

Л. Горская

— Черноголовка — это Владимирская или Московская область?

Д. Рар

— Это Московская область, насколько я знаю. Сегодня по всей России есть отряды ОРЮР. Но есть и другие скаутские организации, самая большая из них — НОРС. Также есть православные скауты, я даже не знаю, сколько есть разных скаутских организаций. Это все нужное дело, полезное дело. ОРЮР представлена по всей России вплоть до Камчатки. В Москве очень много наших ребят, я с ними общаюсь регулярно. Очень хорошая группа, в частности, в Костроме. За рубежом у ОРЮР есть два отдела в Северной Америке: западно-американский отдел и восточно-американский отдел, есть представительство в Аргентине, есть австралийский отдел. И европейский отдел, который я имею честь возглавлять.

Л. Горская

— А чем занимаются современные скауты?

Д. Рар

— Скауты занимаются воспитанием детей. В основном это означает проведение скаутских палаточных лагерей. У нас есть летний лагерь и зимний лагерь. А между лагерями ведется так называемая зимняя работа на местах. То есть там, где люди живут, они проводят сборы, походы, лекции...

Л. Горская

— Волонтерская деятельность есть какая-нибудь?

Д. Рар

— Если есть на это физическая возможность, то да. У нас за границей этого почти нету. Например, есть благотворительные мероприятия. Вот ОРЮР в Нью-Йорке каждый год в сентябре устраивает ОРЮРовский бал. Собираются пожертвования, они идут на благотворительные цели. Также организация «Витязи» в Бельгии и Франции тоже ежегодно в феврале устраивает благотворительный бал в Брюсселе. Есть такой образ скаутов — они собирают бумагу, мусор...

Л. Горская

— Скорее это пионеры.

Д. Рар

— На Западе это скауты. Эта деятельность, конечно, есть, потому что цель скаутов — помогать ближнему и служить собственным примером для других. То есть во всем подавать пример, утешать и подбадривать слабого, если человек в уныние попал. То есть всегда стремиться вперед. У нас есть такой девиз нашего курса для старших — «Будем как солнце». То есть скаут должен как свечка светить всегда, даже в самом мраке он должен светить, чтобы подавать пример и вести за собой других. Никогда не унывать. Жизнь идет дальше и надежду никогда нельзя терять. Если мы надежды не теряли даже в страшное советское время, когда шли гонения, репрессии, это о многом говорит. Я считаю, что особенно в русском народе есть такая черта. Мы пережили татарское иго, и что еще важнее, наш народ пережил и сохранил православную веру и много ценностей в самое страшное советское время. Так что скауты, хотя и не сохранились, но сразу же возродились, как только была для этого возможность.

Л. Горская

— Какой средний возраст скаутов?

Д. Рар

— В скауты принимают тогда, когда ребенок в состоянии провести 2 недели в лагере без мамы. Конечно, он плачет по маме, но... В целом, когда ты можешь это сделать, обычно это в 7-8 лет. И то, как у пионеров были октябрята, у нас это «волчата» и «белочки» — это самая маленькая группа скаутов, от 6–7 до 10 лет. Потом они становятся разведчиками и разведчицами — в 10–11 лет. Позже есть такая возможность (в Англии это называется «rover») — в 18 лет ты становишься витязем или дружинницей. Тогда они дают уже новые, более взрослые обещания, на всю жизнь. А потом становишься руководителем. У всех этих званий есть подразделения, у нас есть разные степени. Ведь скаутское движение — это тоже игра, через игру мы учим жизни и ценностям, товариществу. Всё происходит через игру. Но это не просто игры, они продуманные. Есть цикловые игры на лагерь, тематические игры, связанные с русской историей, с Церковью. Вот такие звания у нас. У меня звание скаут-мастера, это высшее звание.

Л. Горская

— Димитрий Глебович Рар — председатель Свято-Князь-Владимирского братства в Германии и начальник европейского отдела ОРЮР — Организации...

Д. Рар

— Российских юных разведчиков.

Л. Горская

— В эфире радио «Вера». Димитрий Глебович, давайте поговорим о том, почему вы сейчас находитесь в России, а не в Германии. Вы же не просто так приехали. Я знаю, что недавно закончился фестиваль «Русское зарубежье».

Д. Рар

— Здесь есть целый ряд причин, почему я сейчас в Москве. Главная причина, действительно, приглашение Дома русского зарубежья, который находится на Нижней Радищевской улице, на Таганской площади. Там проходил кинофестиваль «Русское зарубежье». Это был конкурс фильмов, посвященных теме русской эмиграции — были игровые и документальные фильмы. И меня, как потомка белой эмиграции, пригласили быть там членом жюри, как бы экспертом. Я с удовольствием выполнил эту роль: мы смотрели фильмы и потом выносили свое суждение. Выиграл документальный фильм «1917 — Истинный октябрь», где показывались уникальные документальные кадры о том времени — чтобы немножко в правильный свет выдвинуть те события, потому что советская историография и советское кино немножко исказили события 1917-го года. Мы все знаем фильм Эйзенштейна, где якобы народные массы восстали в октябре 17-го года, штурмом взяли Зимний дворец, через забор они лезли, была перестрелка. Всего этого не было — такого штурма Зимнего дворца, как представляет Эйзенштейн, не было.

Л. Горская

— Были локальные красные патрули, да?

Д. Рар

— Действительно взяли Зимний дворец. Его защищал женский батальон, во дворце находилось Временное правительство. Но на самом деле большевиков, которые пытались ворваться, их там брали в плен. И когда пленные превосходили уже защитников, эти красноармейцы смогли взять контроль над Зимним дворцом. Временное правительство ночью было арестовано. Но какого-либо штурма не было. На следующий же день были киносъемки, показывали Зимний дворец, и было видно, что гранаты какие-то летали, была перестрелка. Но ничего такого драматичного, как представляет Эйзенштейн, ничего такого не было. Даже выстрел «Авроры» это скорее миф, а не исторический факт.

Л. Горская

— А почему это важно сейчас — восстановить события именно этого дня?

Д. Рар

— Это важно, потому что если мы хотим строить новую Россию и работать над возрождением России, то мы должны знать свое прошлое. Сто лет назад произошел перелом в русской истории, но можно сказать, что и в мировой истории. Я думаю, пожалуй, смело скажу, что ни одно событие в мировой истории не изменило ход истории настолько, как октябрьский переворот большевиков в 17-м году. Потому что все нравы, все ценности вдруг поставили под сомнение, коммунистическая идея распространилась по многим странам света, миллионы людей были убиты. И фактически Европа оказалась такой, какая она сегодня есть, тоже из-за большевистского переворота. Без этого переворота не было бы национал-социализма, не было бы Гитлера, не было бы Второй мировой войны. Потому что Россия бы оказалась на стороне победителей Первой мировой войны, Великой войны, как мы ее называем. Германия оказалась бы побежденной, униженной, но она бы не встала на ноги, как она это сделала при Гитлере. И не забудем, что Вторая мировая война началась с того, что Гитлер и Джугашвили подписали Пакт о ненападении Молотова-Риббентропа — разделили между собой Польшу, и тем самым сделали возможным начало войны. Англия и Франция гарантировали неприкосновенность польских границ в границах 21-го года после Рижского мирного договора и, соответственно, они напали на Германию, когда та вторглась в Польшу. Тогда многие думали, когда Красная армия через 3 недели вступила в Восточную Польшу, что, следовательно, надо объявить войну и Советскому Союзу, но не тут-то было. Англичане посчитали Германию более страшным врагом, и поэтому на Советский Союз никто не нападал. А в 1941-м году Советский Союз даже стал союзником западных держав. То есть видите, констелляция была такая между Сталиным и Гитлером, которой не было бы при свободной России...

Л. Горская

— Да, это же важный очень момент — для большинства российских граждан Вторая мировая война начинается с 1941-го года. А Вторая мировая война не с 1941-го года началась. До 1941-го года было пролито очень много невинной крови, и к этому времени погибли уже сотни тысяч людей.

Д. Рар

— Подумайте только о советско-финской войне! Сколько наших ребят там погибло, замерзло, потому что бездарное руководство посылало их на смерть. До этого, в 1937-м году, был ликвидирован почти весь высший состав Красной армии.

Л. Горская

— А 1941-й год — это вторжение уже непосредственно на территорию Советского Союза.

Д. Рар

— Да, 22 июня, в День всех святых, в земле Российской просиявших, Германия решила напасть на Советский Союз. Конечно, может быть, сейчас это не тема нашей беседы, но могу высказать свой взгляд. Есть разный подход к этому событию. С одной стороны, конечно, Германия оказалась агрессором. Но с другой стороны, с немецкой точки зрения, — это была превентивная война. Об этом позже Виктор Суворов написал свою книгу «Ледокол». Многое указывало на то, что Советский Союз готовит гигантскую армию для вторжения в Западную Европу — тогда, когда Германия и западные державы настолько ослабеют, потому что они друг с другом воевали, что Красная армия просто войдет и наведет свои порядки, и вся Европа стала бы коммунистической. В этом плане Германия считала, что она спасает Европу. И не зря в германскую армию не только немцы шли — были добровольческие отряды почти из всех стран Европы, которых вербовали именно идеи защиты Европы и борьбы против большевизма. Это была идея. Но нужно добавить, что уже через несколько месяцев национал-социалистическая партия показала свое истинное лицо. То есть была война превентивной или нет, даже не играет столь большую роль, потому что нацисты начали проявлять свою расовую политику. У Гитлера давно были идеи насчет русского народа, насчет славян вообще — для него это были люди второго сорта. И это он с самого начала показывал. Когда немецкие, прусские офицеры, воспитанные в сознании, что Германия и Россия — это естественные союзники, что мы должны быть друзьями, они говорили, что у нас есть шансы победить громадный Советский Союз только если мы придем освободителями — не завоевателями. Поэтому необходимо создавать русскую освободительную армию. Но все это было отклонено руководством Германии, Адольфом Гитлером, нацистами, потому что он считал, что русские не могут быть равными союзниками, и не для этого он пришел. То есть с самого начала разделили оккупированные территории на рейхскомиссариаты, то есть хотели эксплуатировать эти территории. В некоторых местах, например, на Украине даже не распускали колхозы — потому что это было выгодно немцам. То есть русским сразу показали, что вы будете в лучшем случае рабами, вы будете нам помогать, а немцы должны были заселять эти громадные территории. Были самые фантастические идеи у Гиммлера, у Гитлера: создавать немецкие колонии, строить громадные железные дороги от Берлина до Киева...

Л. Горская

— То есть такая колонизация в худшем смысле этого слова.

Д. Рар

— Да, колонизация. Это совершенно нереальные идеи, но у нацистов они были. По крайней мере, в первые годы войны, до Сталинграда. Поэтому немецкие подпольщики... Я их называю подпольщиками, потому что немецкие офицеры, которые все равно держались идеи русского освободительного движения, они все поголовно разочаровались в Гитлере, считали его политику пагубной, они видели, что Германия проиграет эту войну...

Л. Горская

— Политику именно как стратегию, но не нацизм, фашизм?

Д. Рар

— Нет, они и то и другое отклоняли. Нацизм консервативным немцам не был симпатичен, любая форма социализма немецким консерваторам была противна. Многие сегодня называют национал-социалистов правым движением, на самом деле это было левое социалистическое движение. Просто они хотели социализма в своей стране, а не принести мировую революцию. Они хотели Германии принести счастье и благополучие, что до войны вполне удавалось делать — проекты были очень успешные. И все-таки немецкий народ в целом следовал этой политике до войны, рождаемость в Германии в 1937-м году была очень высокой, потому что люди верили в будущее, никто не ожидал войны. Все думали, что теперь всё идет вверх, что освободились от унизительных соглашений Версальского мирного договора, и немецкому народу стало лучше жить. Но потом началась война и, конечно, уже недовольство росло — недовольство правительством. И чем больше западные державы бомбили немецкие города, тем больше росло недовольство немецким руководством. Но немецкий менталитет такой — немцы послушный народ. Чтобы их поднять на какое-то восстание, нужно очень поработать. И то это фактически невозможно. Немецких революций как таковых мы не знаем. В 1918-м году в Германии была не революция, а переворот. Заставили императора отречься от престола, были две параллельные революции: буржуазно-либеральная и социал-демократическая, было Восстание спартакистов — Розы Люксембург и Карла Либкнехта, которое, к счастью, подавили, а то в Германии был бы такой же ленинский режим, как и в России. Я хотел напомнить, если разрешите, еще о немецких офицерах, которые в подполье старались продвигать идею русского освободительного движения, создать русскую освободительную армию. И в этом им помогали русские эмигранты — был такой «Национальный трудовой союз», антисоветская эмигрантская организация. В 1944-м году эти офицеры пытались совершить покушение на Адольфа Гитлера. К сожалению, неудачное покушение было, он выжил. После чего кого-то из них расстреляли, кого-то повесили, и сотни других людей оказались в концлагерях. А всех членов этой русской организации НТС, в частности, моего отца Глеба Александровича Рара, посадили в тюрьмы и концлагеря. К счастью, мой отец выжил в концлагере, его американцы освободили в Дахау в 1945-м году. Но многие не выжили, так и погибли, в основном, от тифа.

Л. Горская

— Димитрий Глебович, у нас, к сожалению, закончилось время, но я не могу вас не спросить. Мне очень интересен именно ваш ответ на вопрос о том, почему... Вот как вам кажется, — как потомку белой эмиграции, человеку, который бо́льшую часть времени проводит за границей, в Европе — почему мы в России до сих пор не можем дать оценку событиям столетней давности? Поляки однозначно вопрос для себя решили: то, что связано с коммунизмом, то, что связано с тоталитарным строем — это плохо. Почему у нас такая многозначность до сих пор в воздухе висит?

Д. Рар

— Постараюсь вкратце ответить. Почти ко всем другим народам коммунизм пришел извне — это был оккупационный режим. Так его воспринимают поляки, чехи, румыны, болгары, даже прибалтийские народы — эстонцы, латыши и литовцы его воспринимали как оккупационный режим, хотя входили в состав Советского Союза. А русскому народу этот большевистский строй, коммунизм был навязан изнутри, это был внутренний переворот. Поэтому, видимо, это такой психологический фактор, многие русские поэтому отождествляют этот переворот со своей историей: считают, что это что-то свое. Хотя это не было свое — это было тоже навязано извне. Напомню о том, что Владимир Ульянов был послан Германией в пломбированном вагоне, через Германию и Швецию в Российскую империю, где он оказался в апреле 1917-го года и начал провозглашать свои «апрельские тезисы», классовую борьбу, нежелание сотрудничать с Временным правительством. В общем, с этого и началась вся беда. Но почему мы сегодня не можем от этого отказаться? Потому что, как мне кажется, очень глубоко еще сидит советское воспитание, советская историография, с которой, я должен сказать, к сожалению, особенно здесь не борются. Я вот этого не понимаю. Нужно было еще в 90-е годы радикально поменять все учебники, осудить этот режим — так, как национал-социализм и коммунизм в ГДР осуждены в Германии. Особенно национал-социализм — прославление национал-социализма карается законом: тюрьмой или денежными штрафами. Так далеко не надо заходить, конечно. Но если бы разными жестами осудили этот большевистский режим, как однозначно отрицательный режим — антирусский, антицерковный, богоборческий, незаконный, кстати. Большевики пришли к власти незаконным переворотом. Они разогнали Учредительное собрание, которое единственное могло дать какую-то легитимность новому правительству. И они сразу расстреляли демонстрацию в защиту Учредительного собрания, с чего и началась Гражданская война. Я бы хотел еще добавить: пока у нас улицы и площади носят названия преступников, террористов и палачей, совершенно отрицательных личностей истории, пока у нас стоят памятники самого главного врага России — Ульянова, мы не можем духовно возродиться. Наши дети растут, видя всё это, и в подсознании считая, что всё это нормально, раз улицы носят такие названия. Мы должны показывать, что это однозначно что-то плохое, и искать что-то новое. Я считаю, что сегодняшняя Россия должна искать преемственность не от Советского Союза, а от дореволюционной законной России. Может быть, от Временного правительства, еще лучше бы — от Российской империи. И тогда мы найдем новый путь. У России сегодня нет идеологии. Мы защищаем свою территорию, мы стараемся защищать свои интересы за рубежом. Я очень даже одобряю, что российские войска в Сирии спасли не только законное правительство Асада, но и фактически спасли христианское меньшинство в Сирии. Это правильные действия, но это еще не однозначная идеология. Россия исторически — это Третий Рим, это православная держава. И этого, на мой взгляд, не хватает в нашей политике, в нашей идеологии и внешней политике.

Л. Горская

— Спасибо большое, Димитрий Глебович. Я напомню радиослушателям, что в эфире радио «Вера» была программа «Светлый вечер». Здесь, в студии, Димитрий Глебович Рар — председатель Свято-Князь-Владимирского братства в Германии. Эту программу для вас провела Лиза Горская. Всего доброго!