Светлый вечер с Юрием Григорьевым (эфир 07.07.2015)

У нас в гостях был актер Юрий Григорьев.
Мы говорили о его недавнем юбилее, об актерской профессии, о многолетней работе ведущим в программе "Спокойной ночи малыши" и о поездках по русской глубинке.

Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова

А. Пичугин

— Друзья, здравствуйте! Мы начинаем нашу программу «Светлый вечер», и я уверен, что сегодняшний наш выпуск будет по-настоящему светлым и добрым...

А. Митрофанова

— ...в привычном вечернем формате...

А. Пичугин

— Здесь, в студии... Да, Алла Митрофанова... В привычном вечернем формате — кстати, да. Сейчас объясню, почему! Алла Митрофанова, привет!

А. Митрофанова

— Добрый светлый вечер!

А. Пичугин

— Я — Алексей Пичугин. И действительно вот, с величайшим удовольствием представляем Вам нашего сегодняшнего гостя — это актер Юрий Григорьев, дядя Юра из «Спокойной ночи, малыши!» Здравствуйте!

Ю. Григорьев

— Здравствуйте.

Наше досье:

Юрий Григорьев. Родился в 1955-м году в Москве. Школьные годы провел в Риге. В 1976-м окончил Театральное училище имени Щукина и был принят в труппу Центрального детского театра, ныне РАМТ, где работает до сих пор. Сыграл более 16 ролей в кино. Широко известен как ведущий программы «Спокойной ночи, малыши!» дядя Юра.

А. Митрофанова

— Юрий Герасимович, ничего, что мы так, про «Спокойной ночи» сразу?

Ю. Григорьев

— Ну, как...

А. Митрофанова

— Ну, Вы поймите... Наверное, Вас замучили этими вопросами, но Вы сделали наше детство, понимаете? Мы... Это для нас эпоха...

А. Пичугин

— Мы сидим и улыбаемся.

А. Митрофанова

— Да, да. Мы просто при одном взгляде на Вас начинаем сиять!

Ю. Григорьев

— А знаете, как это приятно, когда, глядя на тебя, люди улыбаются? Поэтому как можно замучить приятным, радостным?

А. Митрофанова

— Хорошо! Это хорошо.

А. Пичугин

— Хотя творческая Ваша биография, извините за такое банальное словосочетание, она гораздо, гораздо шире, чем «Спокойной ночи, малыши!»

А. Митрофанова

— Работа в РАМТе. Сколько лет? Там, получается, уже лет...

Ю. Григорьев

— С 1976 года, почти 40 лет.

А. Митрофанова

— С 1976-го... Почти 40 лет. Вот я пыталась посчитать это.

Ю. Григорьев

— Я тут на днях отметил свое 60-летие, и должен сказать, что 50-летие как-то легче прошло. Притом, что я был, когда отмечал 50-летие, а в театре отмечалось мое 100-летие, потому что мне было 50, 30 в театре и 20 на телевидении...

А. Митрофанова

— Ах, как нарядно! (Смеется.)

А. Пичугин

— Так отметили? Вековой юбилей?

Ю. Григорьев

— Отметил хорошо! Полный зал был! Полный! Меня вначале спросили: «Юр, скажите, ну, сколько Вы хотите места, ну, чтобы для приглашенных?» Я говорю: «А сколько в театре мест?» — «Юра, ты с ума сошел?» — сказал руководитель театра Алексей Владимирович... (Смеется.) Но в результате получилось, что, действительно, весь зал наполнился, потому что я работаю для детей, и детские сады, и школы — ну, и отовсюду захотели прийти, и, слава Богу, получился очень теплый и радостный вечер. Но это были вместо двух с половиной, максимум, запланированных четыре часа. И когда люди в конце выходили, и у некоторых на глазах были слезы радости от того, что получился такой добрый светлый вечер, это было замечательно. Но устал я тогда... Я там похудел, по-моему, как не худел уже давным-давно. (Смеется.) Вот.

А 60 лет — это как-то значимо, Вы знаете... Вот не знаю, почему.

А. Митрофанова

— А вот чем, да? Что там такое происходит?

Ю. Григорьев

— Ну, во-первых, я значительно более как бы спокойно встречал его. Работа, с двенадцати у меня была репетиция до трех. Дальше я был свободен, но с друзьями — все, кто был в театре, мои коллеги, они все пришли поздравить. И потом уже, дома тоже в очень уютном, в самом тесном таком семейном кругу... Самые мои близкие и родные были со мной. Не хотелось шума почему-то. Не знаю. Как-то уже вот накануне и после, оглядываясь назад, эти 60 лет — так много! Так много сделано, прожито! Главное...

А. Пичугин

— Самое главное — что есть ощущение наполненности, что действительно много сделано!

А. Митрофанова

— Вот это, наверное, время, когда человек подводит какие-то там первые итоги, оглядываясь назад, и понимает, что...

Ю. Григорьев

— У меня получилось именно так. Я задумался так вполне определенно. Конечно, и раньше тоже вспоминал, думал о том, что было, как. И когда, кстати говоря, готовил этот вечер к 50-летию, там почему так получилось много? Потому что хотелось и об этом, и об этом, и об этом. Ну, как, там — о звучании(? о Звучане?– 04:29) о своей(?) как-то не вспомянуть там... И получилось долго, долго. Хотя в результате все равно... Ну, в конце я... Это было замечательно! (Смеется.) Меня «спокушки» пришли поздравить, они почти в самом конце вышли — мои друзья...

А. Митрофанова

— А «спокушки» — это значит?..

А. Пичугин

— «Спокойной ночи»...

Ю. Григорьев

— «Спокойной ночи малыши», да.

А. Митрофанова

— Это команда, которая снимает программу? Или это Хрюша, Степашка?..

А. Пичугин

— Хрюша, Степашка!

Ю. Григорьев

— Ну, там и режиссеры, и авторы, и, конечно, артисты были...

А. Пичугин

— Вместе с Хрюшей, Степашкой, да?

Ю. Григорьев

— Да, да-да-да.

А. Митрофанова

— А, вместе с Хрюшей и Степашкой? С Каркушей — девочка в команде есть.

Ю. Григорьев

— Ну, меня они еще и поздравляли на сцене, потому что просто появилась в нужный момент ширма, и там появились Хрюша, Степашка, Филя, Каркуша, вся компания, и они поздравили там. А потом вышла вся вот эта наша бригада.

А. Пичугин

— А Вы общаетесь до сих пор?

Ю. Григорьев

— Ну, конечно. Это же полжизни, ну что Вы!

А. Митрофанова

— Двадцать лет Вы вели «Спокойной ночи, малыши!»

А. Пичугин

— С 1980-го и с 2000-го.

А. Митрофанова

— Да, вот эти все персонажи, которых Вы перечислили, которых знает вся страна, без преувеличения, — Хрюша, Каркуша, Степашка, Филя, — Вы, когда про них говорите, Вы улыбаетесь так, как будто говорите о живых людях, а не о... Да, у них у каждого есть же свой характер, у каждого же какой-то свой образ...

Ю. Григорьев

— Вы знаете, мы, когда... ну, незадолго до моего расставания с этой программой, там какие-то социологи провели такие очень серьезные взрослые исследования — а что такое, почему именно вот эти четыре персонажа самые главные? И выяснили... Ведь были же другие — там...

А. Пичугин

— Уже забытые.

Ю. Григорьев

— ...много каких-то привносили, пробовали — Цап-Царапыч, там, и так далее.

А. Пичугин

— Мурапыч(?), (нрзб. — 06:05).

Ю. Григорьев

— Оказалось, что это основные четыре типа человеческого характера, которые очень близки и востребованы детьми.

А. Митрофанова

— То есть это такое попадание было идеальное, да? Хрюша — немножко такой вредный...

Ю. Григорьев

— Да, да. Только плюс талант кукольников и кукловодов, безусловно.

А. Митрофанова

— Ага.

Ю. Григорьев

— Потому что Хрюшу без Наташи Державиной вначале просто ну невозможно было представить. Потом уже начали кто-то пробовать, тоже помогать. Но она создала этого озорника такого. Работать с ней было тяжело, потому что первая программа... Знаете, она из тех людей — ну, вот как Шелин(?) наш дорогой, любимый, — он говорит совершенно серьезно, а тебя разрывает от смеха. Невозможно удержаться, а он еще и с удивлением смотрит на тебя и говорит: «Юра, я не понимаю, что ты смеешься?» И то же самое с Наташей — было очень трудно. Она отходила от сценария, который был передо мной, ну, буквально, там, на какое-то словечко, или где-то пауза, но в нужном месте, вот.

А. Митрофанова

— (Смеется.) И Вас разрывало от смеха в кадре, а Вы не могли смеяться?

Ю. Григорьев

— Да, и все, кто за камерой — они, естественно, там давились от смеха и все это, а мне говорили: «Юра! Ну ты же профессиональный артист! Ну что это такое? Ну, надо как-то держать себя в руках!» (Смеется.) Ну, конечно! Сами хохочут, а я должен сдерживаться!

А. Пичугин

— У меня вопрос, который меня с детства мучает: почему... Я, правда, переживал, честное слово, когда был маленький и смотрел...

А. Митрофанова

— Незакрытые гештальты пошли такие! Давай-давай! (Смеется.)

А. Пичугин

— Я смотрю — вот в одной программе, например... Очень редко, когда все персонажи собирались вместе. Вот в одной программе — Хрюша и Степашка, например. Или, там, Хрюша и Каркуша. И я переживал, действительно переживал и боялся, что больше, раз сегодня нет Каркуши, то больше никогда и не будет. Она реже всех, кстати, появлялась — ну, в моем детстве.

Ю. Григорьев

— Ну, Вы знаете, скажем, Валентина Михайловна Леонтьева — она Каркушу просто не любила.

А. Пичугин

— М-м...

А. Митрофанова

— То есть почему? Потому что она была девочка?

Ю. Григорьев

— Не знаю, не знаю.

А. Митрофанова

— Каркуша — девочка, и с ней было сложно? (Смеется.)

Ю. Григорьев

— Это надо было, пока она была жива, у нее спросить, вот. Ну не любила — и все. Она Филю очень любила. Вот с Филей обожала. Как правило, все программы авторы писали, уже знали, естественно, для Валентины Михайловны с Филей. Или с кем-то еще.

А. Митрофанова

— А у Фили какой характер?

Ю. Григорьев

— Ну, защитник.

А. Митрофанова

— Защитник!

Ю. Григорьев

— Вот эти четыре главных характера: озорник такой, да? — и часто, там, непутевый или что-то такое балагурящий, Хрюша, да?

А. Митрофанова

— Вредный!

Ю. Григорьев

— Степашка — такой лирический, задумчивый...

А. Митрофанова

— Такой Пьеро.

Ю. Григорьев

— Да. При этом резонерка Каркуша, которая все знает, всем расскажет, что нужно делать, как нужно и за кого нужно. Ну, и Филя — защитник такой вот, помощник...

А. Митрофанова

— Благородный рыцарь такой.

А. Пичугин

— Ну, действительно, вот редко же когда они вместе собирались, все вчетвером?

Ю. Григорьев

— Да, да. Ну, это было связано, в первую очередь, просто с актерами...

А. Пичугин

— И занятостью.

Ю. Григорьев

— Занятостью, да. Ну, и авторам, когда... Наверное — я думаю, что подспудно это где-то было, — чтобы все-таки было чуть подешевле. Тоже это срабатывало.

А. Пичугин

— М-м... Ну, в детстве мы об этом не думаем. В детстве переживаем — где?

А. Митрофанова

— Да, мы переживаем, нам очень важно, какая у них там жизнь протекает — в кадре и за кадром.

А. Пичугин

— В пять лет — какие зарплаты и где они вообще? (Смеется.)

А. Митрофанова

— Да. И какие между ними отношения выстраиваются. Вот был же такой воспитательный момент, совершенно очевидно, мне кажется, да?..

Ю. Григорьев

— Ну, а как же? Да.

А. Митрофанова

— ...когда на примере взаимоотношений Хрюши, Степашки, Каркуши, Фили и такого, ну... такого, как это сказать, наставника в лице Вас, они проживали определенную жизнь, определенные ситуации, и дети, соответственно, должны были делать какие-то свои выводы, да?

Ю. Григорьев

— Наверное, да, да.

А. Митрофанова

— То есть а как Вы прорабатывали, да? Где Вы брали материалы — вот сейчас такую-то ситуацию надо разобрать, в следующей программе?..

Ю. Григорьев

— Ну, это профессионалы-авторы.

А. Митрофанова

— А они психологи были?

Ю. Григорьев

— Иногда... иногда просили о чем-то. Ну, грубо говоря, в принципе, у нас, у редактуры, были такие колоночки — «жадность», «скупость»...

А. Митрофанова

— Ну, жадный — это Хрюша был, это я помню, он такой...

Ю. Григорьев

— Ну, да, да...

А. Пичугин

— Как правило.

Ю. Григорьев

— Ему, бедному, это все приписывают. (Смеется.) Через него.

А. Митрофанова

— (Смеется.) Ни за что ни про что страдал поросенок несчастный.

Ю. Григорьев

— Да-да-да.

А. Митрофанова

— А Вам самому насколько это было близко и интересно — вот именно такой воспитательной заниматься сферой?

Ю. Григорьев

— Ну, Вы знаете, это же работа, и радостная такая, светлая. Так же, как светло Ваше радио, так и эта работа — была она замечательная, очень теплая. Сама компания — она небольшая, круг людей, которые создавали это. И, кстати говоря, это, в результате, дало возможность нам создать телеканал «Радость моя»!

А. Пичугин

— Как раз мы хотели у Вас спросить про «Радость мою»...

Ю. Григорьев

— Фактически, да.

А. Пичугин

— Да. Недаром же Вы на «Радости моей» продолжили заниматься тем, чем занимались, в общем, практически, те же «Спокойной ночи, малыши!», только в другой...

Ю. Григорьев

— Ну, да. Просто в этот момент — по крайней мере, ведущие, которые в 2000-м году ушли... Там такое произошло обновление полное...

А. Митрофанова

— Ребрендинг.

Ю. Григорьев

— Ну, да, да. Нужно было усилить популярность программы как бы этой, под этим замыслом как бы все это происходило. Вот. Я не знаю, насколько это усилило. Я знаю, что когда я езжу иногда, и по поводу «спокушек», мне очень часто с горечью родители, которые пришли на меня, встретиться со мной — «ой, дядя Юра, как хорошо — увидели Вас, как будто обратно, там, в детство вернулись!»...

А. Пичугин

— А Вы на какие-то гастроли с ними ездите?

Ю. Григорьев

— Я несколько тысяч концертов за эти годы провел. И еще и в будущем «спокушки»...

А. Митрофанова

— Но самостоятельно, да? Не... Не привязываясь к...

Ю. Григорьев

— Я со своими друзьями... создали несколько таких театрализованных представлений. И они были и со «спокушками», и без «спокушек», и с другими куклами...

А. Пичугин

— Нет, а я имею в виду, уже после Вашего ухода из «Спокойной ночи, малыши!» Вы продолжали какие-то концерты давать?

Ю. Григорьев

— Ну, когда меня куда-то приглашали, и если среди приглашенных были эти куклы, то я, конечно, с радостью с ними тоже (нрзб.)...

А. Митрофанова

— Юрий Герасимович, а Вам не кажется, что вот... Сейчас же очень сильно время изменилось, времена всегда меняются, да, понятно? И нет каких-то застывших форм. Может быть, действительно, сейчас уже «Спокойной ночи, малыши!» в том формате, в котором Вы делали эту программу, сейчас уже утратили, скажем, ту актуальность, которая имела место в 80 — 90-е?

Ю. Григорьев

— А вот как Вы думаете, дети сильно изменились в дошкольном своем возрасте?

А. Митрофанова

— Ох... Это сложный вопрос. Потому что, понятно, внутренне...

Ю. Григорьев

— Если я Вам скажу — не очень сильно. Не очень. Да, они уже, там, с трех лет сидят тоже во всех этих гаджетах, вот. Но то, что касается потребности в доброте, внимании, любви — ничего не изменилось.

А. Митрофанова

— Согласна, да. Да. Вот это — константа такая.

Ю. Григорьев

— А основой этой программы — «Спокойной ночи, малыши!» — было всегда именно это, что и переняли наши «шишки» — «Шишкин лес» на радиостанции.

А. Митрофанова

— На телеканале, да.

Ю. Григорьев

— То есть на телеканале «Радость моя», да. Понимаете, от этого никуда не уйти. Это необходимо детям всегда. А почему у нас еще поездки эти были как бы многими такими... Действительно, мы много ездили — и с Наташей Державиной, и когда ее не стало, потом уже с другими, — потому что дети в 90-е годы, когда родители занимались чем угодно, кроме детей, и начало 2000-х тоже, — они были просто брошены. И что ездило параллельно с нами по России, это я Вам просто передать не могу — огромное количество каких-то странных нелепых цирков, которые заполонили все. Я понимаю, что артистам надо тоже зарабатывать деньги. Но когда выходят уже престарелые... 70 с лишним лет клоун, и у него жалкая собачонка, это так... Ну, это ужасно. Это ужасно, и... Я понимаю, я все понимаю, но нельзя. Если мы детям показываем что-то некачественное... Почему еще я категорически против вот этих западных мультфильмов — это не наше.

Вы знаете, не так давно тоже интересное такое исследование провели. На всей территории России вещает 16 детских телеканалов. Из них — представляете? — целых пять (пять!) имеют русское название! Ух, какая радость-то! Понимаете, да?

А. Митрофанова

— Есть о чем подумать.

Ю. Григорьев

— А из этих пяти только телеканал «Радость моя» работает на своей продукции, так называемом контенте. Только мы создавали наши, свои программы — родные, душевные, наши.

А. Пичугин

— Друзья, актер Юрий Григорьев, знаменитый дядя Юра из «Спокойной ночи, малыши!» сегодня вместе с нами проводит «Светлый вечер». Давайте про «Радость мою» поговорим. Мы как-то к ней подходили, подходили с разных сторон. Расскажите немного о проекте и о проекте Вашем внутри телеканала.

Ю. Григорьев

— Ну, Вы знаете, так, по милости Божией, там много как бы вот родилось через меня. Я к этому никакого... Заслуги моей тут нет, просто через моего духовного отца ко мне обратился человек, который финансировал этот телеканал. Он абсолютно бюджетный, затратный. Там не было никакой рекламы и нет сейчас. И он позвонил мне, меня предупредил мой крестный... мой батюшка, мой наставник, что он мне позвонит — человек, который хочет создать детскую программу. Начиналось все с детской программы. И появился «Шишкин лес». А как появился? Я просто взял, собрал всех людей, которые знают, что такое детское телевидение...

А. Митрофанова

— Кстати, большое искусство — делать детскую программу так, чтобы ее смотрели изо дня в день и из года в год.

Ю. Григорьев

— Безусловно, безусловно.

А. Пичугин

— Но был уже опыт. Был уже опыт, наработанный за, там, десятилетия.

Ю. Григорьев

— Безусловно. Конечно, да. И редакторы знали, как редактировать детские программы, режиссеры — как снимать именно детские программы.

А. Пичугин

— А кроме Вас был кто-то из «Спокойной ночи, малыши!», из команды?

Ю. Григорьев

— Так все оттуда! Я их оттуда, большинство, позвал!

А. Пичугин

— А-а!

Ю. Григорьев

— И это стало основой тех, кто создавал это!

А. Митрофанова

— А в чем главный секрет (нрзб.)?

А. Пичугин

— А Вы там как дядя Юра тоже проходите?

Ю. Григорьев

— Да, да. Ведущий дядя Юра.

А. Митрофанова

— Да.

Ю. Григорьев

— Ну, я там многие программы вел — вот «Аты-баты» до сих пор у нас идут, мы просто очень много сняли, одна из любимых программ. И такое количество писем, кстати говоря... Для мальчишек, вот конкретно нашим мальчишкам — «Аты-баты». Там я — Афанасий Иваныч, бывалый солдат в форме екатерининского солдата...

А. Митрофанова

— Рассказываете о войне...

Ю. Григорьев

— Я рассказываю обо всем, что связано с нашей памятью...

А. Митрофанова

— С историей армии?

Ю. Григорьев

— Да, историей армии, и современной — обо всех родах войск, обо всех полководцах наших, о событиях, о сражениях, о победах, о поражениях...

А. Митрофанова

— О солдатиках.

Ю. Григорьев

— То, о чем должен мальчишка знать и чем гордиться.

А. Митрофанова

— Юрий Герасимович, а в чем все-таки, вот как Вы думаете, что самое главное там должно быть, в детской программе, чтобы она вот так из года в год успешно существовала? Это же — ну, понятно, есть маркетинговые исследования, есть определенный набор, как это сказать, таких... скрепочек, на которых это все держится, — чтобы это была правильная картинка, чтобы были узнаваемые герои, с которыми можно себя ассоциировать, и прочее, прочее. Но ведь есть же вот... есть еще какой-то секретный ингредиент. О секретном ингредиенте можно?..

А. Пичугин

— А кто тебе о нем расскажет?

А. Митрофанова

— А вот, да... А вот...

Ю. Григорьев

— Да нет, нет... Все, в действительности... Вот никаких секретов нет, и все очень просто. Основа — самое главное, что должно быть, — это любовь к детям. А если любишь детей, своего ребенка и других, то ты понимаешь, что для них полезно, а что неполезно. Должны обязательно в этом работать профессионалы, потому что если человек не знает этой специфики, то ему очень трудно, действительно.

А. Митрофанова

— Любовь и профессионализм, да.

А. Пичугин

— А когда Вы начинали «Спокойной ночи, малыши!», у Вас был опыт уже работы с детьми?

Ю. Григорьев

— Нет, нет, в тот момент — нет. Наташа Цветкова, Наталья Владимировна, которая меня туда привела, она оттолкнулась от, как она мне потом рассказывала, от моей внешности. Она увидела мою фотографию в театре, и ей показалось, что я достаточно добрый для того, чтобы работать с детьми.

А. Пичугин

— А Вам всего 25 было на этот момент?

Ю. Григорьев

— Ну, да, да.

А. Митрофанова

— А вот Вы упомянули своего духовника. Вы же... Вы верующий человек православный, да?

Ю. Григорьев

— Да.

А. Митрофанова

— В какой момент это случилось в Вашей жизни? Как Вы пришли в церковь? Как это произошло?

Ю. Григорьев

— Я взрослым человеком пришел, и, ну, как всегда, с этим всегда, я думаю, у всех связаны какие-то свои чудеса в жизни. Уже будучи взрослым, в год тысячелетия Крещения Руси...

А. Митрофанова

— 1988-й...

Ю. Григорьев

— ...да, я вдруг, будучи в Смоленске, на Родине отца, придя в Успенский собор, который парит над всем городом, я вдруг осознал, что мне надо это сделать. Вот оно пришло, и все.

А. Митрофанова

— В смысле, креститься?

Ю. Григорьев

— Я как бы внутренне, видимо, постепенно к этому шел и готов был, потому что вот там — вот оно произошло, и все, и я знал, что мне нужно креститься.

А. Митрофанова

— А какие вопросы к этому привели? Вот внутренняя готовность — она чем измерялась, что это было?

Ю. Григорьев

— Вы знаете, нет, не могу так проанализировать, сказать вот: «У меня там что-то произошло в жизни, что подтолкнуло»... Нет. Вот произошло... Конкретно просто вот — местоположение, Родина отца, и вот этот удивительный, конечно, просто восхитительный храм, который тебя уносит в небо, туда, ввысь куда-то...

А. Митрофанова

— А что меняется в жизни после того, как это происходит?

Ю. Григорьев

— Ну, у меня, в общем, мое мироощущение поменялось, поменялись привычки многие. Вы знаете, сколько я избежал благодаря тому, что я пришел к вере, это не пересказать.

А. Митрофанова

— Каких-то соблазнов, или что?..

Ю. Григорьев

— Да, да.

А. Митрофанова

— Да? Вот смотрите, актерская профессия — она же связана с успехом, да, с любовью зрителей... То есть, есть момент...

Ю. Григорьев

— Да, с желанием... Да, с гордыней, фактически...

А. Митрофанова

— Ну, с желанием нравиться... Не всегда...

Ю. Григорьев

— Да, да, естественно. Популярность должна быть, а как же. Каждый же стремится, чтобы тебя похвалили, да? Значит, ты... Ну, в общем, все соблазны связаны с этим. Недаром же в церкви не очень благославляется эта профессия. Но у меня, по милости Божией, была встреча на острове Залец(?) со старцем, отцом Николаем Гурьяновым, и я у него спросил... У меня был такой момент, когда я был на перепутье — я думал, стоит ли продолжать, или нет. И батюшка меня благословил и сказал... Там, я знаю, что там были и другие ответы таким же артистам, как я, пришедшим к нему. Он благословил, перекрестил меня, помазал елеем и сказал: «Только с верой. Занимайся, но только с верой».

А. Митрофанова

— И как? Вот Вы занимаетесь только с верой. Вот смотрите — Вы вели «Спокойной ночи, малыши!» до этого и вели «Спокойной ночи, малыши!» после этого. Вот как-то поменялось что-то в Вашем отношении?..

Ю. Григорьев

— Ну, во мне же менялось, значит, в моем отношении, наверное, что-то поменялось, но это не было так прямо — так, раз! — и совсем другой дядя Юра. Нет, этого же так... Просто внутри у меня какие-то возникли другие каноны, законы поведения...

А. Пичугин

— А параллельно со «Спокойной ночи, малыши!» Вы занимались взрослыми проектами?

Ю. Григорьев

— Ну, у меня... Взрослыми в тот момент — Вы имеете в виду что?

А. Пичугин

— Театр.

Ю. Григорьев

— Театр? Ну, театр... Это не параллельно со «Спокойной ночи, малыши!», а это «Спокойной ночи, малыши!»...

А. Пичугин

— ...параллельно с театром.

Ю. Григорьев

— ...параллельно с моим родным, любимым бывшим Центральным детским, а потом молодежным театром.

А. Митрофанова

— Это РАМТ нынешний, да.

Ю. Григорьев

— Да-да-да. Это с огромными традициями театр, который и на сегодня является уникальным театром, уникальным. То, что я слышал от своих друзей по поводу других театров, то иногда просто волосы на голове шевелятся от того, что там происходит в закулисье. Ну, и по тому, что и на сцене я вижу в других театрах.

А. Митрофанова

— А почему РАМТ уникальный?

Ю. Григорьев

— Он уникален... На сегодняшний день всегда все творится руководителем. Как наша страна уникальна сегодня благодаря руководителю, так и театр. Алексей Владимирович обладает удивительным талантом создавать свою, только ему как бы присущую, атмосферу в театре. У нас нет склок. Вот представить театр без склок очень сложно. А у нас их, ну, практически нет. Ну, я не знаю, может быть, я такой счастливый, что меня это не касается, но я не знаю, чтобы были склоки. Кто-то, может быть, недоволен политикой репертуарной, там, но это не переходит на личное — это всегда профессиональное. И Алексей Владимирович — он с самого начала, когда он пришел, он сказал: «Так, я вырос в семье, где не было «ТЮЗовщины». То есть...

А. Пичугин

— А «ТЮЗовщина» — в данном случае что вкладывается в понятие?

А. Митрофанова

— Это что такое, да?

Ю. Григорьев

— Это не очень интересные детские вот такие вот спектакли на потребу именно как бы для детей, не очень качественные. В этом «ТЮЗовщина». Он говорил: «Меня в детстве водили на взрослые спектакли — на хорошие взрослые спектакли, хотя я был как бы еще ну не совсем маленьким, наверное, а чуть вот уже постарше. Меня водили на хорошие взрослые спектакли, и поэтому мне было хорошо. Я со своими родителями смотрел и обсуждал с ними всерьез хорошие какие-то спектакли, которые давали и достаточно взрослые как бы проблемы. Но за счет того, что со мной на равных это обсуждалось, я и рос, и мужал».

И у нас в РАМТе — у нас есть, естественно, детский репертуар — «Незнайка» и так далее, но...

А. Пичугин

— Но есть и серьезный?

Ю. Григорьев

— Есть и очень серьезный.

А. Пичугин

— Например?

Ю. Григорьев

— Одна из последних премьер — «Нюрнберг», за который только что за лучшую режиссуру... Алексей Владимирович получил. за лучшую режиссуру «Хрустальную Турандот». «Нюрнберг» — два, то есть полтора года назад... То есть в позапрошлом году, в сентябре кто мог предположить, что сегодня тема нацизма и фашизма кому-то будет интересна? До всех событий на Украине — кто? Да абсолютно... Там совсем другие волновали проблемы, и интересы были! И вдруг, когда мы выпускаем, все сказали: «Вы что, это готовили к этому? Или к юбилею?»

А. Митрофанова

— У художников есть такая черта, да — они чувствуют, как что-то витает в воздухе, какие-то назревающие проблемы, не до конца еще даже сформулированные.

Ю. Григорьев

— Удивительное чутье.

А. Митрофанова

— Да-да. А они уже...

Ю. Григорьев

— А какие постановки! У нас в театре практически нет помещений, где не было бы поставлено спектаклей. Под сценой — были, на главной лестнице — был. (Смеется.) Наверху...

А. Митрофанова

— В гардеробе? (Смеется.)

А. Пичугин

— Антрепризы и капустники?

Ю. Григорьев

— Нет, нет! «Береника» — неплохо? На нашей парадной мраморной лестнице. О, вот древние времена, стояли лампады, и в этих тогах красивые замечательные наши артисты играли «Беренику». В зале у нас в основном, да? То есть зритель... Я своему другу говорю: «Приходи, посмотри, «Лорензаччо» у нас будет, только ты будешь на сцене, а я буду в зале на тебя смотреть». Он говорит: «Ты что, с ума сошел?» Я говорю: «Нет». Пришел и увидел, что... Замысел был, что это был театр в театре. Потрясающая была постановка «Лорензаччо», очень любил.

А. Митрофанова

— Вы так увлеченно об этом рассказываете... У Вас вот, видимо, театр — это вот вся жизнь, да?

Ю. Григорьев

— А как же? Это — основа. Это — основа. Другое — да, не менее любимое — и «спокушки», и телеканал «Радость моя». Это огромное счастье, что это наполнило мою жизнь еще другими смыслами, дало возможность по-другому развиваться еще.

А. Митрофанова

— Разные бывают точки зрения на то, что театр делает с человеком. Может быть, даже как-то порабощает...

Ю. Григорьев

— Например?

А. Митрофанова

— Вот, скажем, актриса Екатерина Васильева, когда была здесь, у нас в гостях, она тоже делилась своими переживаниями по поводу сочетания актерской профессии, веры и...

А. Пичугин

— Вот давайте это на следующую получасовку оставим.

А. Митрофанова

— Да.

А. Пичугин

— Буквально через несколько мгновений вернемся в эту студию, где...

А. Митрофанова

— …где и продолжим размышления. (Смеется.)

Ю. Григорьев

— Хорошо.

А. Пичугин

— ...где у нас актер Юрий Григорьев, дядя Юра из «Спокойной ночи, малыши!», вместе с нами проводит «Светлый вечер». Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый вечер, дорогие слушатели! В студии радио «Вера» Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. У нас в гостях артист Юрий Григорьев, благодаря которому вот...

А. Пичугин

— ...наше детство прошло...

А. Митрофанова

— ...было раскрашено просто в какие-то немыслимые краски, потрясающие. Не так много на нашем советском телевидении было программ, которые адресованы именно тебе, когда тебе два года, три года и так далее. Вот «Спокойной ночи, малыши!» были такой программой. Мы, кстати, посчитали с Лешей перед эфиром, что Хрюше-то уже 46 лет. Вот он уже...

А. Пичугин

— А старше всех Филя — ему почти полтинник.

А. Митрофанова

— Вот. А Каркуша — это такая леди бальзаковского возраста, ей 36. Да. То есть это, на самом деле, потрясающие вещи, и дай Бог, чтобы вот этот формат... Он как-то... Ну, просто он греет душу — вот эти воспоминания, они такие... какие-то совершенно особые, да? Ну, мы...

А. Пичугин

— Ну, мы про разные взгляды на театр хотели поговорить до перерыва. Вот Алла уже напомнила — у нас в гостях была замечательная актриса Екатерина Васильева...

Ю. Григорьев

— А что Катя рассказывала?

А. Митрофанова

— Глубоко верующий человек, да. Она говорила о том, что театр — это, ну, как сказать, это же вот вторая религия, фактически. И если ты целиком и полностью театру принадлежишь — там, душой, сердцем, мозгами, всем, то это такая своеобразная форма, ну, как сказать...

А. Пичугин

— ...зависимости...

А. Митрофанова

— Да, я не берусь сейчас...

А. Пичугин

— ...воспроизводить точные ее слова, но форма зависимости, да.

А. Митрофанова

— ...но смысл такой.

А. Пичугин

— И она говорила, что когда ей приходится выходить на сцену, когда ей приходится сниматься в той или иной картине, она не играет персонажа, а она такая, как она в жизни. То есть она соглашается на ту роль...

Ю. Григорьев

— То есть она проживает (нрзб.).

А. Пичугин

— ...только на ту роль, которая ей близка по ее характеру.

А. Митрофанова

— Вот. А режиссер, например, требует безусловного подчинения, и здесь тоже возникают несостыковки, и так далее.

Ю. Григорьев

— Конечно.

А. Митрофанова

— А вот... А для Вас это органично получается, да?

Ю. Григорьев

— Ну, Вы знаете, каждый ведь по-своему проживает свою жизнь, и в театре тоже. Но я никогда не замыкался на театре. Я с радостью принимал все, что театр мне давал, но при этом у меня была и своя жизнь другая, поэтому у меня не было такой зацикленности на театр. Поэтому у меня, если что-то в театре происходило, то я последним обычно это узнавал. «Юра, ты с ума сошел! У нас тут шубы пропали!» — «Какие шубы? Боже мой, о чем Вы? Я сейчас со съемок пришел!» Вот. (Смеется.) И в этом было мое, наверное, такое другое счастье еще. Поэтому я не знаю, я этого не ощущал. Но, может быть, для женщины, к тому же, еще по-другому восприятие, чем для мужчины...

А. Пичугин

— Да, кстати, это тоже немаловажный фактор.

А. Митрофанова

— Может быть. Вот, кстати говоря, в Вашем таком длинном списке ролей, сыгранных в РАМТе, есть роль в спектакле «Идиот», Вы играли там Тоцкого, да? И это вот как раз таки человек с такой очень, как сказать, сомнительной репутацией — человек, который является совратителем, да? И Вы говорили, почему Вас взяли в «Спокойной ночи, малыши!» — Вас взяли туда за добрые глаза. А как в этот?..

А. Пичугин

— Тоцкий с добрыми глазами — ну, вот он да! А иначе... иначе как?

А. Митрофанова

— (Смеется.) Как Вам себя было ощущать в этой роли?

А. Пичугин

— Вы, кстати, адаптировали «Идиота» под... для такого детско-юношеского?

Ю. Григорьев

— Нет, нет, этого не было. Это был совершенно взрослый, очень необычный и интересный спектакль, один из тоже спектаклей, которые как бы в память врезались. Он необычно был построен, потому что меня друзья спрашивали: «Слушай, у Вас же кто — балетмейстер, да, постановщик-то, режиссер? А текст-то будет вообще?»

А. Митрофанова

— (Смеется.) Действительно!

Ю. Григорьев

— И успокаивал: «Да-да, текст будет, не волнуйтесь!» Просто периодически у нас это перемежается пластическими такими вставками, этюдами, танцами, которые раскрывают или дополняют содержание. Это был действительно очень интересный эксперимент у нас в театре, и, к сожалению, не так долго шел — там, по каким-то внутренним проблемам. Но это было безумно интересно. И, кстати говоря, он дал возможность себя почувствовать совершенно другим, свои возможности пластики.

А. Митрофанова

— В другом амплуа?

Ю. Григорьев

— Потому что я танцевать всегда, с детства любил, а там получилось — ну, такой западный вариант хореографии, с ним познакомиться... Ну, замечательный Режис Абадио(?)... «У Вас кто режиссер?» — «Режис». — «Нет, ну понятно, что он режиссер... Как его?» — «Режис». — «А-а!» — «А что?» Ну, как «Авас», вот здесь Режис. Режиссер Режис. Замечательный был, интересно очень работать, необычный, такой очень западный подход к театру. Но он натолкнулся на наш театр, на то, что там воспитал Алексей Владимирович. Потому что вот если внутренние все взаимоотношения в сценах, действенные линии персонажей, — фактически, это разбиралось, в первую очередь, самими актерами, которые там были заняты. И поэтому мы привнесли туда русский театр, а Режис — он принес такой западный интересный взгляд.

А. Митрофанова

— Интересный микс получился. Как Вам роль Тоцкого? Вы уходите от ответа, да...

Ю. Григорьев

— Вы знаете, мне не привыкать! Я пришел в театр, и первая роль у меня была замечательная такая — Черный Ефрейтор в «Молодой гвардии», садюга такой. Очень милый человек. У меня накануне — вот завтра спектакль «Молодая гвардия», у меня сегодня уже портилось настроение, потому что, ну, вот поначалу — это же отсутствие опыта еще и профессионализма — у меня жутко портилось настроение, потому что завтра опять этого мерзавца, как... А потом, когда я нашел «ключик», когда я начал над ним издеваться, над этим своим Черным Ефрейтором, вот тогда все пошло...

А. Митрофанова

— То есть Вы его играли, а внутренне при этом издевались?

Ю. Григорьев

— И я ждал, когда же «Молодая гвардия»... А-а, в этот раз еще что-нибудь придумаю!

А. Митрофанова

— А над Тоцким Вы тоже издевались?

Ю. Григорьев

— А?

А. Митрофанова

— Над Тоцким тоже издевались?

Ю. Григорьев

— Ну, Тоцкого я...

А. Пичугин

— Тоцкий — бедный, несчастный человек, ему уже жизнь поиздевалась, чего (нрзб.)...

Ю. Григорьев

— (Смеется.)

А. Митрофанова

— А как он поиздевался над жизнью и окружающими!

Ю. Григорьев

— Да, он там славно, да, у Достоевского. Но я нашел тоже такое отношение к нему — я ну не то, что издевался, но то, что я явно показывал всю его эту подленькую душу, раскрывал так, чтобы увидели всю эту изнанку, я постарался. Мне показалось, что получилось.

А. Митрофанова

— А какая роль для Вас самая интересная вот за Вашу творческую биографию? Может быть. самая сложная? Как правило, то, что сложно дается, потом долго запоминается и долго ценится! (Смеется.)

Ю. Григорьев

— Ну, я Вам должен сказать, что не так давно у меня была... (Смеется.) Ну, каждая по-своему... Как Вы думаете, вот... капитан Врунгель — как это? Значит, когда я получил роль — ну, там только сорок... вначале сорок семь листов, потом стало сорок два или сорок три, вот. Ну, и когда начал читать, то выяснилось, что это все — моя роль. То есть, если взять чисто мой текст в этой пьесе, то, я думаю, там, из сорока двух листов, ну, наверное, тридцать семь — мои.

А. Пичугин

— Ну, вообще-то, заметный персонаж в этом произведении!

Ю. Григорьев

— Да, да! Такой существенный!

А. Митрофанова

— Да-да-да, такой существенный!

Ю. Григорьев

— И это было невозможно. Я все время должен был говорить. А так как на выпуске второй артист ребра себе там... трещины получил, она оказалась еще и опасной, роль, потому что мы там лазим, яхта же...

А. Пичугин

— А, он повредился именно?..

Ю. Григорьев

— Да, прямо на самой... прямо на репетиции...

А. Митрофанова

— Наверное, белок спасали, да? Там, да, да?

Ю. Григорьев

— Как-то там вот что-то такое, да, с ним произошло, и, залезая, он наткнулся там на что-то. Вот, короче говоря, я остался один. И Вы представляете, да? — утром и вечером прогон, и я — непрерывно говорящий. Вот. Потом я своих друзей звал к себе на премьеру и говорил: «Слушай, вот если я тебе еще не надоел своим голосом, приходи, послушай». Потому что я непрерывно говорил. Но, с другой стороны, это замечательный опыт. У меня есть мысль еще об одном моноспектакле — ну, посмотрим, как это получится.

А. Пичугин

— А «Капитан Врунгель» — это недавно было, да?

Ю. Григорьев

— Ну, не так давно, да. Четыре, что ли, года назад.

А. Пичугин

— А, ну, то есть, Вы уже не играете его?

Ю. Григорьев

— Нет, нет, сейчас он снят.

А. Митрофанова

— Скажите, пожалуйста, когда Вы участвовали в работе телеканала «Радость моя», там был проект, когда Вы выезжали в разные города и веси и исследовали окрестности для того, чтобы рассказать о...

Ю. Григорьев

— О-о, это еще один удивительный...

А. Пичугин

— Кстати говоря, да-да-да! Я забыл уже даже...

Ю. Григорьев

— «Пройти сто дорог» называется.

А. Митрофанова

— Да, «Пройти сто дорог».

Ю. Григорьев

— И мы заезжали — вот, скажем, Ивановская область. Едем — деревня, дальше дорога, дальше дорога, еще деревня, деревня, деревня, дальше дорога... Деревня — дальше дороги нет. Вот здесь и снимали. Вот заезжали в самые глубинки, Боже ж ты мой!

А. Митрофанова

— То есть Вы специально в такие экстремальные ситуации себя ставили, чтобы там что-то начинало получаться? Какой смысл?

А. Пичугин

— А какой смысл был?

Ю. Григорьев

— Рассказать о России, которую мало знают. О нашей глубинке. Мы живем Москвой, Питером, Владивостоком. То есть вот что-то крупное, большое...

А. Пичугин

— А мизансценически как это выглядело вес?

Ю. Григорьев

— А мы приезжали, и вот там мой тезка, дядя Юра такой был, у него... Ну, он удивительный просто, да? Обо всем, что вот вспоминаешь, оно просто... такое внутри тепло разливается. Поездки дали возможность увидеть наших русских людей, которые нигде не видны, о них никто не знает, они живут в самой-самой глубинке. Вот как они живут-то? И вот этот дядя Юра, скажем. Там две Алевтины... Ой, я не могу, это...

А. Пичугин

— А Вы спонтанно приезжали? Как-то рандомно точка на карте была, или?..

Ю. Григорьев

— Нет-нет-нет, как правило, мы все-таки узнавали там... город Павлово... Боже ж ты мой! Кто знал, что там столько увлечений! Лимонами увлекаются, ножами увлекаются, канарейками увлекаются — перечислять долго можно, что там.

А. Митрофанова

— В каком смысле — увлекаются — ножами, канарейками и лимонами?

А. Пичугин

— Это лимоны выращивают, да?

Ю. Григорьев

— Многие жители этого города.

А. Митрофанова

— Выращивают лимоны?

А. Пичугин

— Вы идете по улице и смотрите на окна, а там лимоны. Нижегородская область, Павлово-на-Оке.

Ю. Григорьев

— Потрясающе!

А. Пичугин

— Город между Нижним и Муромом!

А. Митрофанова

— Спасибо, что просветили, коллега, но...

Ю. Григорьев

— А ножи какие они делают! Сумасшедшие ножи, красивые, с какими-то там туманами, разводами...

А. Митрофанова

— Подождите... А Вы, получается... Вы выясняли, Вы проводили исследования, почему в этом городе Павлове люди выращивают лимоны?

Ю. Григорьев

— Нет, нет.

А. Митрофанова

— Нет? Вы просто рассказывали?

Ю. Григорьев

— Нет, мы приходили к конкретным людям — к Алле, вот к кому-то еще и узнавали, а как они живут, что их интересует, а почему родилось это увлечение. Мы с ними разговаривали.

А. Пичугин

— Так-то вся страна знает, что в Павлове автобусы «выращивают».

А. Митрофанова

— И вполне успешно.

Ю. Григорьев

— «ПАЗики», да-да-да.

А. Митрофанова

— Да... И что Вы для себя вынесли? Что вот Вы выносили, что Вы узнавали нового о людях?

Ю. Григорьев

— Это удивительная наша страна — раз за разом ты понимаешь, как удивительна и многообразна наша страна, и какие люди замечательные, удивительные, действительно. Две Алевтины. Мы ехали из Москвы, и поэтому спланировать время приезда не знали. Режиссер сказал, что часам к трем приедем, хотя ну это не могло быть по определению. Значит, уже к пяти приедем. С трех часов эти две Алевтины — это бабушки, одной вчера 80 было, а у следующей скоро должно было быть, — вот они две певуньи, уже ждали, значит, нас, с трех часов сидели. Мы приехали, чтобы не соврать, часов в восемь, темно уже было, а они только вот буквально за полчаса до этого разошлись — «ну, видно, не приедут». А они разложили свои удивительные кружева какие-то, украшения, от своих бабушек-дедушек там что пришло к ним, из сундуков вынули, разложили. А они в этом выступают — в том, что прабабушка там когда-то пела где-то, вот они в этом же сейчас выступают. Певуньи какие, Боже мой! А что они отвечают — замечательно. Я задал... часто задавал вопрос: «Скажите, а вот Ваше представление — что такое счастье?» Сколько ответов! Но пусть наши слушатели откроют сайт «Радость моя», и там есть эти наши... кликают эти картинки наших программ, — вот послушают этих людей. Это заслушаешься. Как они живут!

А. Митрофанова

— А Вам какой ответ больше всего запомнился, что такое счастье?

Ю. Григорьев

— Самый, наверное, больше всего — женщина сказала: «Счастье? Да что же это за счастье? Я и не знаю».

А. Митрофанова

— (Смеется.) Исчерпывающе.

Ю. Григорьев

— Она прожила, там, от деревни последней по речке, которая петляет, петляет-петляет... Так если напрямую, там, я не знаю, наверное, километра нет. Долго-долго мы плыли по каким-то каналам там непонятным — приплыли.

А. Пичугин

— Это где?

Ю. Григорьев

— Не могу сейчас вспомнить. По-моему, это Вологодская губерния наша, по-моему, там. Топка, змеи — и деревушка из 14, по-моему, домов, два — жилые. Вот она там живет. Не хотела ничего говорить. Долго-долго... Да мы: «Бабушка! Мы же ее... камеру вообще тут уберем далеко. Но если Вы не расскажете, кто же расскажет?» Уговорили все-таки. Она начала рассказывать про свою жизнь — как она, там, с семи лет уже работала, с двенадцати уже просто официально в колхозе она работала, ей уже тут трудодни выписывали. И как она вышла замуж... Я говорю: «Ну, наверное, это-то?..» — «Да нет, эта штука — работа все была». Но если в других местах — там, в Белгородской области — расспрашиваю: «А молодость-то как прошла?» А как раз получилось, что одна за другой были поездки, и под впечатлением вот этой бабушки, у которой счастья вообще и не было, она не знает, что это такое, спрашиваю здесь, они говорят: «Ой, так молодость-то! Ой, мы тут пели по ночам-то!»

А. Митрофанова

— Зажигали.

Ю. Григорьев

— Я говорю: «А когда ж спали-то?» — «Да, спали потом!» — «Когда потом-то?» — «Да, не важно! Там прикорнешь на пятнадцать минут — и ладно! А мы вечером там с гармонью по деревне!»

А. Пичугин

— Может быть, просто кто-то помнит, а кто-то уже забыл, что так было? Ведь, наверное, у той бабушки из Вологодской области тоже, возможно, было нечто подобное?

Ю. Григорьев

— Вы знаете, нет. Если бы Вы посмотрели ей в глаза, Вы бы поняли, что это... это жизнь ее такая тяжелая. Она... Ну, просто этого эфира не хватит — пересказывать все ее перипетии, которые она рассказывала...

А. Пичугин

— Ну, можно зайти на сайт да посмотреть.

Ю. Григорьев

— Да, да, это стоит того. Да, не договорил... Очень хочется про этого дядю Юру, который... Он совсем лысенький такой — ну, чуть-чуть там что-то такое сзади. И когда он улыбался, у него от уголков глаз разбегались лучики и загоралось солнце. Это всепоглощающее такое, заливающее все вокруг добротой удивительной... Я у него спрашиваю: «Как же Вы тут один живете-то?» — «Ну, вот сейчас-то да, да, в прошлом году-то переехала, а так вот тут со мной была вот по соседству соседка, там, Валентина жила, да. Ну, вот мы там с ней друг другу помогали». Я говорю: «А как же Вы?.. Ну, а зимой? Тут же никто сюда... кто доберется-то? Дорогу, наверное, не чистят?» — «Не, какой там! Не чистят!» Я говорю: «А кто?» — «А почтальон! Я ее прошу — там, когда хлебушка принесет, там, вместе с пенсией, или, там, нужно лекарство». Я говорю: «Ну, давайте мы Вам хотя бы, ребята мои — там, все, кто со мной был, там, операторы, — давайте мы Вам... (а у него козочки)... давайте накосим?» Он говорит: «Не-не-не! Я сам! А что ж я-то буду делать?» А он со мной полчаса на завалинке-то посидел — он вставал минут двадцать, разминал ногу, которая у него болит. Но «нет, я сам».

Журавль, колодец — сломался журавль уже, древний. То есть доставать нужно ведро за веревку и таскать. Мы говорим: «Давайте мы Вам натаскаем воды-то!» — «Не-не, ребятушки, нет!» Вот ему ничего не надо, он сам все сделает. Удивительный, солнечный человек! Живет в последней деревне, где дорога кончается.

А. Пичугин

— В Ивановской области?

Ю. Григорьев

— Угу.

А. Митрофанова

— Артист Юрий Григорьев сегодня в гостях в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». И у нас такой какой-то очень светлый разговор получается!

А. Пичугин

— Многогранный, я бы сказал! Начали со «Спокойной ночи, малыши!» и сейчас говорим про Россию. Так здорово!

А. Митрофанова

— Юрий Герасимович, а получается, что эти люди — они совсем не ропщут на то, что у них тяжелая жизнь, про них никто не помнит, о них... к ним доходят только почтальоны, они живут там, где заканчиваются дороги, у них нет воды, нет практически ничего? А как вообще, как они себе там, не знаю, ну, вопросы... Может быть, это наши, там, проклятые — все, там, «достоевщина», «интеллигентщина», когда мы начинаем?..

А. Пичугин

— А я давно говорил!

А. Митрофанова

— Да! Он давно говорил, да, там. Смысл жизни, там, что-то сделать и так далее. А вот они же просто живут, да?

А. Пичугин

— Многие знания — лишние скорби... Лишние знания — многие скорби.

А. Митрофанова

— Да-да-да.

Ю. Григорьев

— Не лишние — многие. Это правильней. «Лишние» — как лишние знания? А какие лишние, а какие не лишние? Это делить надо.

А. Митрофанова

— Ну, вот Вы рассказываете: каждый человек — как поэма.

Ю. Григорьев

— Ну так и есть! Так и есть! Вот с кем встречались... Ну, поразительные эти судьбы! И я думаю, что в этих судьбах очень хорошо проявляется наш вот русский характер, наш менталитет российский.

А. Митрофанова

— А в чем он?

Ю. Григорьев

— Понимаете, это... Я думаю, что то, что не ропщут, это, действительно, от характера нации, всего народа, но и, безусловно, благодаря вере. Что дал Господь — то и принимай.

А. Пичугин

— А вера есть?

Ю. Григорьев

— Есть. Есть.

А. Пичугин

— Храмов нет, а вера есть?

А. Митрофанова

— Они же советские люди. Как это, откуда это?

Ю. Григорьев

— Вы знаете, нет...

А. Пичугин

— Вот они — не советские люди.

Ю. Григорьев

— Это не советские люди.

А. Пичугин

— Это мы — советские люди.

Ю. Григорьев

— Это как раз постсоветские, которые, к счастью, благодаря нашим бабушкам и нашим женщинам сохранили нашу веру.

А. Митрофанова

— «Надсоветские» такие, да?

Ю. Григорьев

— Кто сохранил веру-то в советские времена?

А. Митрофанова

— Ну, «белые платочки», да.

Ю. Григорьев

— Да, женщины. Наши женщины. В первую очередь, бабушки.

А. Пичугин

— У них же никогда по-другому не было. Что бы ни происходило в стране, кто бы не был наверху, у власти, у них всегда не будет дороги в это последнее село, у них всегда это село будет таким, какое оно есть.

А. Митрофанова

— Некая константа бытия такая.

А. Пичугин

— С ним... С ним ничего последние, там, лет 80 не происходило, кроме того, что оно планомерно уходило.

А. Митрофанова

— Оно просто разрушается, и скоро его не будет. Вот в этом катастрофа-то.

Ю. Григорьев

— Да, да. Это уж я посмотрел. Та же Ивановская область, когда едешь по ней, — ощущение, что, ну, неделю назад война закончилась.

А. Пичугин

— Там разные места есть...

Ю. Григорьев

— Разруха. Разруха.

А. Пичугин

— Ну, да, в общем...

Ю. Григорьев

— А в Вологодской области... Господи! Вы говорите про наших русских людей. Значит, бедный нищий колхоз, один из большинства, который... все уже разрушены, там. Я приехал, там, год назад там председатель соседнего колхоза все заложил в банк. Причем, все об этом знают... За, там, не помню, 60 миллионов — земли, ну, вот все, что принадлежит колхозу, заложил туда; 20 миллионов вернул наличными, обналичил — в банк, кому нужно было. Вот. И колхоза не стало. А рядом вот этот колхоз. И там такой Николай — простой мужик, который никогда и не был председателем. А меня попросили, говорят: «Слушай, больше-то некому... Все же спиваются уже, работы-то нет, этого нет. Может быть, возьмешься?» И он взялся. И для того, чтобы... Скот у него там, стадо — 120 коров. Вот. И как-то надо выживать, и надо как-то организовывать. А денег на молочную ферму нет. А там вот эти пластиковые трубы, по которым когда-то там эти доильные аппараты, все это... Вот он все это забросил, вспомнил, что делали деды, и у него в центре огромного вот этого коровника стоит из нержавейки корыто — большое! Корова когда захочет попить — она сама подойдет. Ясли все убрал — их неудобно обрабатывать, вывозить оттуда все. Вот просто ровные две такие — сама дорога в середине, по которой трактор ходит, и здесь — который сметает сюда все, весь навоз, все это. Есть трактор, который разбрасывает сено. Вот они сами, коровушки, уходят попастись, потом возвращаются, когда хотят попить. И когда им нужно подоиться, они сами — маленький придел такой сделан, пристрой, — а там, по-моему, на восемь коров, на восемь мест доильные, значит, стоят эти аппараты, и они выстраиваются в очередь, коровушки, стоят, пока, значит, вот их там — тен-тен-тен! За счет этого нет необходимости ремонтировать бесконечно вот это вот оборудование доильное, сократилось расстояние, когда молоко от вымени попадает в резервуар, — то есть сразу меньше микробов, всяких нежелательных воздействий на молоко. Удивительной вкусности молоко. И вот он таким образом, вспоминая... Ну, а что делать — ну, все, тогда надо закрыть все и уехать куда-нибудь — опять же, там, в Москву, я не знаю, в какой-то крупный город и там выживать одному. А он все это на себе тянет.

Значит, там у них то, что механбригада какая-то была когда-то. Приезжаем туда — там два мужика, которые тут же застеснялись, увидели, что мы с камерой, и ушли. Я говорю: «А чего они ушли?» — «Да стесняются». А они в этот момент из каких-то обрезков железа делали совок для трактора. «Покупать, — говорят, — дорого. Ну, этот совок — не помню, там, — двадцать пять тысяч. А мы вот взяли там от какой-то старой машины, там, и вот эту станину, там, какой-то кусок металла — вот он сейчас... У меня такие мужики рукастые — сейчас сделают этот совок, и все, не надо тратить вот эти бешеные деньги, лучше потратим на что-то еще». Потрясающе.

А. Митрофанова

— Потрясающе. Вот слушайте, ну вот парадокс! Вот смотрите: я думаю, например, о немецкой деревне, да? Я тоже много поездила по разным городам и весям в Германии, и там, в общем-то, чистота, опрятность и нет разрухи. И я думаю, что здесь еще загадка не только в том, что... вот разница, скажем, не только в том, что у нас по-разному выстраивалась история, да? У нас тут был Советский Союз, который развалился, а у них, в общем-то, там правовое сознание и прочее. Здесь разница в менталитете, что немец — он не потерпит того, чтобы вокруг него, там, кто-то распродавал...

Ю. Григорьев

— Очень мы большие, очень. Это нас, всю нацию как бы, очень так расслабило. Знаете, когда просторы, когда вышел я — и сколько вижу, пошел гулять, по своей земле... Не тут же уперся в заборе соседа — Клауса, который вот тут сейчас эти... штакетничек подкрашивает, а э-э-эх! — пошел куда-то... Я не оправдываю этим — нет, нет, конечно. Безалаберности у нас, у нашего характера — ой, мать честная! И это и сегодня сказывается. Ведь сегодня наша страна стоит на перепутье. На перепутье! От того, что мы сегодня сделаем, наше будущее решается!

А. Митрофанова

— Ну, да. Это так было во все времена. Мы, по-моему, уже очень давно на этом перепутье находимся! (Смеется.)

Ю. Григорьев

— Нет, такого... такого вызова никогда не было!

А. Митрофанова

— Думаете?

Ю. Григорьев

— Когда весь Запад решил нас наказать, проучить за то, что мы решились по-своему жить, — у-ух! Такого не было.

А. Митрофанова

— Что касается... Вот Вы рассказали о своем духовнике, да? И вот я так понимаю, что этот человек все-таки очень важную роль в Вашей жизни играет.

Ю. Григорьев

— Ну, как же — батюшка, отец Николай в Толмачах, ну что Вы!

А. Пичугин

— А, понятно. Отец Николай Соколов?

Ю. Григорьев

— Да-да, протоиерей Соколов.

А. Митрофанова

— А чему Вы у него учитесь?

Ю. Григорьев

— Ой, это учиться — не научиться этому. У него удивительная мудрость. Она какая-то и житейская, и от того, что вот батюшка, наставник, Оттуда к нему пришла мудрость...

А. Митрофанова

— А у священников есть какая-то особая вот да, мудрость, Вы считаете? Что вот Господь дает за...

Ю. Григорьев

— Безусловно! Безусловно. Вы представляете, когда такое количество людей приходят и рассказывают, исповедуют свои проблемы, свои грехи, сколько он вмещает в себя этих несчастий, горестей, грехов, которые?..

А. Митрофанова

— И проживает их вместе с людьми, да.

Ю. Григорьев

— Ну, конечно, он же все через себя пропускает! Ой, это батюшка уникальный — и проповедник (нрзб.)...

А. Митрофанова

— Лично Вам что он дает? Вот Вам, для Вашего роста, для Вашего, ну, если можно так сказать, и духовного роста тоже?

Ю. Григорьев

— Он меня просто наставляет. Наставляет. Он подсказывает мне верные шаги в определенные моменты моей жизни. Вы представляете, я пришел как-то к нему и говорю: «Батюшка, больше не могу, вот что-то меня просто вот... Как быть в этой ситуации? Я хочу это»... — «Нет-нет-нет, Юра». И как-то так мягко очень... Есть очень строгие батюшки, да? Он — не строгий. Наверное, мне, ну, не знаю, по моей немощи, что ли, дан такой батюшка... Скорее всего, да... Он очень мягко меня наставляет. «Нет-нет-нет, Юра. Давай подождем, что-то это...» Проходит время — десять раз я убеждаюсь, что он прав.

А. Митрофанова

— А вот духовник — это же все-таки человек, который ведет ко Христу, да?

Ю. Григорьев

— Ну, а как же. Он меня ведет-то куда?

А. Митрофанова

— Да. А как вот Вы себя ощущаете на этом пути? Насколько для Вас это важно в жизни вообще? Насколько... Вот, например, да, мы с Вами говорили о театре — это очень важная такая составляющая Вашей жизни. А эта часть?

Ю. Григорьев

— Ну, как? Без этого невозможно. Я не представляю себя без веры. Ну, а вера — это все, что связано с этим. Это храмы, куда я хожу... И я очень люблю бывать в Андроникове монастыре, в Троицком храме, там тоже...

А. Пичугин

— Знаменное пение...

Ю. Григорьев

— Там знаменное пение... Когда там «Отче наш», я пою... То есть, наоборот, «Верую» я пою, потому что там как бы более привычные все-таки, а вот «Отче наш» — не могу никак привыкнуть к этому распеву. Я — ну, так — проговариваю.

А. Митрофанова

— (Смеется.)

Ю. Григорьев

— Вот. А там замечательный тоже батюшка — отец Анатолий. Он как бы вот, ну, почти мне тоже наставник второй. Потому что когда на исповеди с ним, тоже о чем-то советуюсь — почему? Потому что он намного моложе. Да вообще, это такое счастье, что в нашей вере, в нашем православии такое количество замечательных наставников! А когда звучит какая-нибудь проповедь отца Смирнова? Ну, потрясающе!

А. Митрофанова

— А как Вы к таланту к своему относитесь в связи с... Вот в контексте веры именно как Вы это воспринимаете? Есть же в Евангелии слова о таланте?

Ю. Григорьев

— Ну, зарыть нельзя, поэтому я и мучился, и поэтому к отцу Николаю Гурьянову приходил. То, что дал Господь, надо реализовывать. И, по крайней мере, я точно знаю, что это мне дано. Да? Оно наполнено тем, что, опять же, от моих родителей и от Господа мне дано умение любить, быть добрым — то, что Вы говорите, светлым...

Меня... В театральное училище меня приняли забавно. Знаете, там такая графа — «За что?» — там, за какой-нибудь темперамент необычный, за обаяние, там, еще что-то...

А. Митрофанова

— Какая симптоматичная графа — «За что?».

Ю. Григорьев

— Никогда не подумаете, наверное, за что такое может быть... Вот у меня написали: «За чистоту». Я такой был, с шапкой волос — такой Есенин. Вот они... Больше, вроде... «А за что берем?»

А. Митрофанова

— (Смеется.) Действительно!

Ю. Григорьев

— Значит, придумали такое: «За чистоту». Какая там чистота — Бог с ней. Вот. Но это было тоже необычно и приятно.

А. Пичугин

— Спасибо Вам большое, что пришли к нам. Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Алексей Пичугин. Это программа «Светлый вечер»...

А. Пичугин

— ...и у нас в гостях Юрий Григорьев, актер, был. Всего Вам доброго и еще раз спасибо!

А. Митрофанова

— Замечательный наш, любимый дядя Юра!

Ю. Григорьев

— Спасибо, спасибо!

А. Митрофанова

— Да, и еще раз спасибо!

А. Пичугин

— Спасибо за наше прекрасное детство!

А. Митрофанова

— За наше детство и за «Спокойной ночи, малыши!»

Ю. Григорьев

— Спасибо Вам!