Светлый вечер с Владимиром Хотиненко (12.08.2015) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Светлый вечер с Владимиром Хотиненко (12.08.2015)

* Поделиться

Владимир Хотинено 4У нас в гостях был кинорежиссер Владимир Хотиненко.
Мы говорили о работах Владимира Ивановича и их смыслах, а также наш гость рассказал о подготовке нового фильма по роману Алексея Варламова "Мысленный волк". Еще разговор шел о том, как и почему Владимир Иванович принял крещение еще в Советские годы и какой путь удалось пройти и что удалось осмыслить с того времени.

Ведущие: Алла Митрофанова, Константин Мацан

К. Мацан

— «Светлый вечер» на «Радио «Вера». Здравствуйте. В студии Константин Мацан и Алла Митрофанова.

А. Митрофанова

— Добрый светлый вечер!

К. Мацан

— И нашего сегодняшнего гостя нам, как ведущим, очень легко представить. Достаточно просто трех слов — кинорежиссер Владимир Хотиненко. Здравствуйте, Владимир Иванович.

В. Хотиненко

— (Смеется.) Добрый вечер!

Наше досье:

Владимир Хотиненко родился в 1952 году в Славгороде Алтайского края. С отличием окончил Свердловский архитектурный институт. Несколько лет проработал художником-постановщиком на Свердловской киностудии. Учился на Высших курсах сценаристов и режиссеров в Мастерской Никиты Михалкова. Режиссерским дебютом Хотиненко стал фильм «Один и без оружия». К сегодняшнему дню снял 25 фильмов. Заведующий кафедрой режиссуры игрового кино ВГИКа. Народный артист России, заслуженный деятель искусств. Член Союза кинематографистов и Патриаршего совета по культуре.

А. Митрофанова

— Вы знаете, очень приятно Вас увидеть и сказать Вам спасибо за Ваши работы. Вот у меня, например, любимый фильм из Ваших — «Мусульманин», как ни странно. Фильм не самый последний, но который для меня очень многое открыл в плане вообще отношения человека к, ну, скажем так, инобытию, вот если позволите, таким словом это выразить.

В. Хотиненко

— А почему нет? Мне кажется, это как раз достаточно точное определение.

А. Митрофанова

— Да? Но вот единственное что — я смотрела этот фильм и думала: Вы же ведь, в принципе, открыто говорите, что Вы православный человек.

В. Хотиненко

— И я это и на Страшном суде подтвержу.

А. Митрофанова

— Вот. И при этом сняли фильм, который называется «Мусульманин», и главный герой там действительно Коля Иванов, мусульманин. Вам, наверняка же ведь, часто задавали вопросы такого рода, что «как же так?»?

В. Хотиненко

— Даже не просто... В общем, Вы знаете, часто, но не массово — вот это очень важный момент.

А. Митрофанова

— Уже хорошо.

В. Хотиненко

— Мы с  картиной «Мусульманин» проехали много городов и весей...

А. Митрофанова

— ...фестивалей, получили призы.

В. Хотиненко

— ...и фестивалей, в том числе, но даже просто показов вот таких, просто вот для... Просто вот люди собираются, самая обыкновенная аудитория. И практически всегда находился там один-два из 500 человек, которые выскакивали и буквально обвиняли меня и моих коллег: «Как Вы, православные люди, сняли фильм во славу ислама?», ну, и так далее, и подобные глупости. Что самое замечательное — их всегда выводили из зала сами люди. Вот сами зрители — ни лица не нужно было, ничего. Люди выводили. Они мешали просто всерьез обсуждать серьезные проблемы. Потому что я ведь достаточно много общался и с мусульманами по этому вопросу. Вот определенно могу сказать: они достаточно определенно понимают, что фильм «Мусульманин» — не о мусульманах. И не для мусульман.

А. Митрофанова

— Почему? А почему, а почему?

В. Хотиненко

— И не для мусульман. Они так считают. Я сейчас не свою точку зрения говорю. Но и моя точка зрения, в общем, совпадает, и я, и мы все, и покойный Валера Золотуха, который написал сценарий...

А. Митрофанова

— ...сценарий, да.

В. Хотиненко

— ...мы снимали эту картину для православных, совершенно определенно. Совершенно определенно, мы снимали ее для православных.

А. Митрофанова

— А для неверующих не снимали?

В. Хотиненко

— Нет, это другой вопрос. Это само собой разумеется. А в общем, наверное, если бы я Вам просто сказал для невоцерковленных, для неверующих, это было бы, с одной стороны, точно, но неправильно.

К. Мацан

— То есть для активно верующих, не просто людей культурной православной традиции, коих в России большинство...

В. Хотиненко

—  Нет, вообще, в идеале, мы даже вообще, в идеале, мы снимали для невоцерковленных людей, в общем и целом. Но если иметь в виду какую-то ориентацию религиозную, скажем так, то это для православных было снято, не для мусульман. Это совершенно определенно и очевидно для всякого человека. Но дело даже не в этом. Ведь там вопрос идет о вере и безверии, вот и все. Ведь, знаете, это вообще ключевой вопрос существования цивилизации. Недавно где-то прочитал: вот если из этого мира вычеркнут мистическую часть, ну, в частности, вот эту вот, религиозную, он станет совершенно бессмысленным. Вот если бы этому учить бы с молодых ногтей...

А. Митрофанова

— Ох...

В. Хотиненко

— ...он потеряет всякий смысл... Он вообще потеряет всякий смысл.

А. Митрофанова

— Вы знаете, сколько людей бы с Вами поспорило на эту тему?

В. Хотиненко

— На здоровье.

А. Митрофанова

— «Что Вы опять со своими этими вечными темами, вечными «проклятыми вопросами»? Это вера, да, но я верю вот, но я верю по-своему, и не надо меня учить!»

В. Хотиненко

— А вот это уже начинается другая тема, Вы знаете? Два слова скажу, потому что для меня сейчас чрезвычайно актуально... Я сейчас пишу сценарий, мы вместе пишем по роману, замечательному роману Алексея Варламова «Мысленный волк».

К. Мацан

— Ого!

А. Митрофанова

— Ого! Извините!.. Вот так! (Смеется.)

К. Мацан

— ...за неэфирное слово!

В. Хотиненко

— (Смеется.) Вот. «Мысленный волк». И там про это как раз рассказано достаточно подробно. Раз уж уже в современном мире не действует фраза «Бога нет, и все можно» — страшная совершенно, совершенно страшная фраза...

А. Митрофанова

— Ну, действует фраза, наверное, «Бог умер»?

В. Хотиненко

— Ну, это вообще бессмысленная фраза. Бог не может умереть или нет. «Бог умер» — это мог сказать конкретный человек...

К. Мацан

— Многие сказали бы, что она определила всю культуру ХХ века.

В. Хотиненко

— Но, к сожалению, к глубокому, страшнее процессы еще происходят. Ну, не страшнее, но не менее страшные. В XXI веке исчезает человек, вот что самое страшное — исчезает образ (про подобие Божие я даже не говорю) из искусства. Человек исчезает, подменяется идеями, всем, чем угодно. Но сам человек, как подобие Божие, как предмет красоты, как, в общем, ключевой объект в искусстве, исчезает. Это самое страшное. По этому поводу даже исследования существуют. Более того, он даже заменяется, говорит: «Да не важно!» Человек умер — вот в чем еще вопрос.

А. Митрофанова

— А на основании чего Вы приходите к таким выводам? Какие наблюдения Вам дают основания так считать?

В. Хотиненко

— Наблюдения — просто то, в каком направлении развивается искусство, практически все. Оно не для человека совершенно.

А. Митрофанова

— А для кого?

В. Хотиненко

— И человек, как объект красоты... Дело вот в чем. Я, поскольку, по Достоевскому, все-таки могу себя считать достаточно...

А. Митрофанова

— ...экспертом...

В. Хотиненко

— Ну, экспертом — не экспертом, но достаточно серьезно понимающим его... Ведь у Достоевского все есть в ключевых фразах, и даже, казалось бы, которые на слуху, и даже, казалось бы, которые на языке: «Красота спасет мир». Или потом уже, в «Бесах», еще гибче, когда Ставрогин говорит: «Некрасивость убьет». И вот это сейчас происходит. Потому что (нрзб.)...

К. Мацан

— Что есть грехи неизящные.

В. Хотиненко

— Это он конкретно про него, но он в принципе говорит. Это все шире можно рассматривать. Это можно по отношению к живописи — к чему угодно ведь, понимаете? Когда консервная банка означает — и стоит! — ну, у Достоевского, я говорю, про все это написано. И про то, что деньги заменили, уже суть, и так далее, и тому подобное. Мы с Вами в одной передачке это все не разгребем.

А. Митрофанова

— Ну, да, да. Это было бы...

К. Мацан

— Мы и цели такой не ставим, да.

В. Хотиненко

— Но, практически, когда ценность и человеческая, и предметов измеряется просто деньгами, и можно за консервную банку, за консервированную акулу заплатить значительно больше или почти столько же, как за Рембрандта, например, — понимаете, вот это бред какой-то. Это бред.

К. Мацан

— Владимир Иванович...

А. Митрофанова

— Критерий того, что считать прекрасным в искусстве. Это такие, как это сказать?.. Это понятия субъективные всегда — кто является определителем того, что ценно, что не ценно.

К. Мацан

— Ну, вот видите, вот с этого момента начинается «Мысленный волк»: что значит «субъективный»?

А. Митрофанова

— Вот, давайте вернемся, да.

К. Мацан

— Вот я бы хотел как раз об этом спросить, если можно. В 1995 году Вы снимаете фильм «Мусульманин» о вере и безверии, как Вы сами говорите, как Вы говорите, «для православных». 1995-й год — только начало такой, может быть, перерождающейся страны. Я сейчас не про страну, а про людей, и про Вас, в частности. И сейчас, спустя 20 лет, Вы снимаете, готовитесь снимать фильм по роману Алексея Варламова, писателя, которого мы тоже знаем и по нашим эфирам на радио как православного человека. То есть опять интерес напрямую к вопросам веры.

А. Митрофанова

— Нет, собственно, о чем фильм-то будет? Вот что для Вас там самое главное, в этой книге и в Вашем сценарии?

В. Хотиненко

— Самое главное, несмотря на то, что действие этого фильма происходит... Ну, даст Бог, дойдем до фильма. Я мечтаю... Я давно не был так увлечен.

А. Митрофанова

— Да?

В. Хотиненко

— Очень давно, правда. Я вообще судьбоносно... Я все-таки расскажу про это, потому что это важно. Это практически начало моего ответа.

А. Митрофанова

— Да это интересно, да, очень.

В. Хотиненко

— Я, значит... Ну, готовясь к исповеди, мы всякий раз читаем Вторую молитву Иоанна Златоуста, где есть невероятная строка: «От мысленного волка звероловлен буду». Она меня всегда завораживала.

А. Митрофанова

— Да-да. И что это значит?

В. Хотиненко

— Вот я могу сейчас прямо (нрзб.). Видите, вот у меня? И я думаю: что же это? Неужели в Интернете нет по этому поводу (нрзб.)? Я набираю «мысленный волк» просто в Интернете. Есть форум, обсуждают, а что это означает, кто звероловлен, как звероловлен. То есть, есть по этому поводу рассуждения. Это не только меня завораживала строка эта. Но вдруг я натыкаюсь на строчку: «Роман Алексея Варламова «Мысленный волк». И все, у меня просто волосы встали дыбом. Со мной что-то такое, к слову сказать, произошло, когда мы в Ялте шли — кинофорум был — с покойным Валерой Золотухой по набережной, которая почему-то была заполнена лебедями, чего-то они приземлились не вовремя...

А. Митрофанова

— Хлеба ждали, наверное? Ну, они такие...

В. Хотиненко

— Да нет, Вы даже не представляете, что значит «заполнена». Это вся набережная. Они просто посадку какую-то аварийную осуществили.

А. Митрофанова

— А-а-а!

В. Хотиненко

— Это еще тоже было очень странно. Накрапывал дождичек такой теплый. И он мне в двух словах рассказывает идею фильма «Мусульманин». И, к слову сказать, это же и было где-то, получается, 25 лет тому назад.

А. Митрофанова

— Да, как-то так.

В. Хотиненко

— Это, значит, было в 1995-м...

А. Митрофанова

— 20 лет назад.

В. Хотиненко

— 20 лет, да. 20 лет тому назад вот я услышал эту историю. И он рассказал ее в своих словах: «Возвращается из плена из Афганистана русский парень Коля Иванов. Все дома думали, что он погиб, потеряли. Радуются. Но проблема вся в том, что Коля Иванов там, в плену, принял ислам».

А. Митрофанова

— Абсолютно искренне.

В. Хотиненко

— Все. Мне больше ничего не нужно было услышать. Все, я говорю, пиши... Вот в двух словах мне было понятно, про что это можно сделать, как и так далее. Я увидел просто картину. Так и здесь, в случае с Варламовым. Эта история, хоть и происходит вся где-то... Основное действие — это 1914-1918 годы. Я хочу ее сделать к 100-летию революции, потому что это событие космическое, вообще-то, это. А вообще это на самом деле просто, как наш народ, наш великий народ, в частности, потерял Бога — на вот эти 100 лет приблизительно.

К. Мацан

— Ну, а давайте для слушателей, которые роман, может быть, не читали...

В. Хотиненко

— ...конечно...

К. Мацан

— ...Вы так же, как и Золотуха Вам пересказал будущий сценарий: о чем фильм?

В. Хотиненко

— О чем фильм? Он такой многоструктурный. Там есть даже исторические персонажи, они даже не называются буквально именами, но там есть Розанов, там есть и представители «Серебряного века». Там есть даже Гришка Распутин, как периферийная фигура, но периферийная.

А. Митрофанова

— Очень фактурно.

В. Хотиненко

— Он многоплановый такой роман. Есть основные действующие лица. И, в частности, главная героиня — это маленькая девочка, которой с рождения, вроде, повезло — ее отец даже механик, то есть технический некий работник такой. Он оказался при дворе случайно, великий князь Николай Николаевич его там пристроил, и даже великий князь Николай Николаевич был крестным этой девочки. Родилась девочка, и, казалось, у нее судьба ничего себе: крестный — великий князь. Просто ну какая-то совершенно...

А. Митрофанова

— Для нее, да, звезды сошлись, наверное.

В. Хотиненко

— И девочка, оказалось, растет-растет, а ходить не может. Ползает только кругами, и все. И мать, измучившись, истаскавшись по мытарям, обратилась к темным силам — к тому самому...

А. Митрофанова

— …»мысленному волку»?

В. Хотиненко

— «Мысленному волку», да. И девочка пошла. Не просто пошла, а побежала. Эта история такая мистическая чуть-чуть вся. А мать дала себе обет ее не видеть ,пока она не вырастет, девочка. И дальше вот эта девочка растет, необычная достаточно девочка. И, так или иначе, ее судьба сводит с Распутиным, с разными людьми. Там...

А. Митрофанова

— То есть мы видим эпоху ее глазами?

В. Хотиненко

— ...писатель Грин, например, очень необычно представлен. Очень необычно, и, в общем, чрезвычайно интересно.

А. Митрофанова

— Ну, Варламов, как человек, который о Грине написал целую книгу в серии ЖЗЛ...

В. Хотиненко

— ...да,  и про Распутина написал, и про всех все знает.

А. Митрофанова

— Про всех все знает.

В. Хотиненко

— И Пришвин там, прототип есть Пришвина — один из главных героев.

А. Митрофанова

— А Булгакова нет там, случайно?

В. Хотиненко

— Булгакова нет. Это дело в том, что времена, когда Булгаков (нрзб.) еще не совсем...

А. Митрофанова

— ну, да, он еще был на периферии. Да, да, это правда.

В. Хотиненко

— Он совсем был на периферии общественного сознания. И есть две линии. И есть монах с гордыней. Монах Исидор. У него тоже есть прототипы конкретные. У которого гордыня. Он, чуть ли не в идеале, хотел возродить даже патриаршество. У него есть конкретные прототипы, как минимум, два. И он через гордыню, опять же, впустил в себя «мысленного волка», с бесом со своим, он даже патриаршество хочет возродить, по идее, чуть ли не патриархом хочет, но — гордыня. Красивый молодой человек.

А. Митрофанова

— И идеи, в общем, благие.

В. Хотиненко

— И вот гордыня его изживает, изживает, и он доходит до хлыстовства, до сектантства, и становится очень известным «хлыстом», и так далее. И вот так судьба этих двух людей — вот этого монаха с гордыней и этой маленькой девочки, они сначала идут параллельно, параллельно, и в финале этой истории пересекаются.

А. Митрофанова

— Кинорежиссер Владимир Хотиненко сегодня в гостях в программе «Светлый вечер» на «Радио «Вера». Мы продолжаем разговор о кино и о смыслах, которые есть в фильмах Владимира Ивановича, и которые периодически возникают в качестве знаков вопроса в нашей жизни. Вы знаете, Вы не раз уже упоминали... Я просто сознательно сейчас ухожу от того, чтобы не раскрывать нашим слушателям всю канву повествования вот фильма по роману Алексея Варламова «Мысленный волк». Все-таки интрига должна оставаться. Мы дождемся фильма и потом пригласим Вас, поговорим еще.

В. Хотиненко

— Конечно! Даст Бог, доживем — я буду самым счастливым человеком. Я еще раз повторяю: я давно так не хотел снять картину, давно. Это невероятное что-то. Причем, это с такой аллюзией на современность... Ну, мы всегда говорим — мы снимаем, вроде, исторические фильмы, но с аллюзией...

А. Митрофанова

— Да.

В. Хотиненко

— Но это всегда... Это общие слова. Но в данном конкретном случае это буквально. Это буквально.

А. Митрофанова

— А в чем?.. Ну, тогда я не могу удержаться от вопроса, а в чем.

В. Хотиненко

— Что такое «мысленный волк»? Вот давайте так. Я придумал, когда... Мне часто задают: «А что это такое?» В общем, в целом, это чуть ли не сам сатана. Есть разные определения, над этим рассуждали многие. Но я вдруг для себя придумал простой очень пример. Когда люди спрашивают, я уже достаточно часто упоминаю, что собираюсь работать над этим романом, над этим фильмом. И я придумал такой простой пример. Вот смотрите: вот Вы достаточно хорошо друг друга знаете, и даже, предположим, Вы дружите как-то, очень даже.

К. Мацан

— Мы дружим.

А. Митрофанова

— Дружим! (Смеется.)

В. Хотиненко

— Лучше, если Вы очень цельные(?). И вдруг подходит к одному из Вас некий человек, Ваш знакомый, и говорит: «Послушай, она про тебя такое сказала — я даже повторить не могу!» Ты говоришь: «Послушай, если ты ко мне хоть раз еще вот с этим обратишься, я тебе набью морду», да? «И больше не подходи». Он говорит: «Да подожди, подожди, я ведь чего? Я ничего, я просто сказал, что она, и все» — и отошел. И все.

К. Мацан

— Так, Алла, что ты там рассказывала? (Смеется.)

А. Митрофанова

— Разборки! (Смеется.)

В. Хотиненко

— Понимаете? И Вы дальше начнете ловить. Это самый простой, подчеркиваю, пример. Потому что, вот как замечательно Варламов сам пишет, «мысль безнаказанна», это самое страшное. И она проникает в тебя везде.

А. Митрофанова

— Да, и разъедает, как кислота.

В. Хотиненко

— И она разъедает. Изнутри человека съедает. Это и есть «мысленный волк». Потому что все остальное, поступок конкретный — он может быть наказуем. А мысль — она же вошла, и все, ты с ней ничего не можешь сделать.

К. Мацан

— Это вот в социальной, такой юридической плоскости мысль безнаказанна. А вот перед Богом?

В. Хотиненко

— Ну, как мы уже с Вами уже сегодня даже прояснили, к сожалению, в общем, далеко не все люди — верующие, верят не то что даже православные, а вообще, в принципе, существование этого. Их даже не учит то, что большинство, в общем, очень известных ученых, вообще большинство самых знаменитых ученых — верующие люди. Их даже это не учит. Казалось бы, да?

А. Митрофанова

— Ученые тоже разные, что тут на это сказать...

В. Хотиненко

— Да. Но большинство, подчеркиваю — я имею в виду великих. Они верующие люди. Потому что они знают, что это такое.

А. Митрофанова

— Ну, да, да. С этим не могу поспорить.

В. Хотиненко

— Причем, я ни разу в жизни не агитировал за веру. Ни разу в жизни. То есть я могу поговорить с человеком. Я ни разу в жизни... Это вообще самая абсурдная, может быть, дискуссия — есть Бог или нет Бога. Это самая абсурдная. Это беспредметная, абсолютно схоластическая дискуссия. То есть она может происходить на каком-то уровне — теологическом таком...

А. Митрофанова

— Но это не доказуемо — ни то, ни другое, да.

В. Хотиненко

— ...но в общем, в таком быту это абсолютно бессмысленно. Это все равно, что в детстве — астронавты летали, Бога не видели, понимаете? Ну, это...

А. Митрофанова

— Вы, когда, например, снимаете такие фильмы, как «Паломничество в Вечный город», Вы разве не пытаетесь убедить кого-то в том, что вот то, что там происходило, в Римской империи, это?..

В. Хотиненко

— Ни в коем случае!

А. Митрофанова

— Нет?

В. Хотиненко

— Люди не любят... В этих вещах... Это тонкая вера, это одна из самых тонких тканей. Вера — это ведь то же, что любовь. Недаром у меня вот замечательные совершенно слова апостола Павла о любви...

К. Мацан

— Давайте мы поясним для слушателей, что «Паломничество в Вечный город» — это цикл фильмов...

В. Хотиненко

— ...да, пять серий.

К. Мацан

— ...про историю христианства в Риме.

А. Митрофанова

— О становлении христианства, да.

В. Хотиненко

— Но там еще замечательно было то, что это был...

А. Митрофанова

— В Римской империи.

К. Мацан

— В Римской империи, да.

В. Хотиненко

— ...это был первый такой совместный проект Ватикана и...

А. Митрофанова

— ...Русской Православной церкви.

В. Хотиненко

— ...Русской Православной церкви. Это очень важно. Мы без этого не смогли бы снимать там, где мы снимали. И это о первомучениках только, о том периоде, когда у нас были, условно говоря, общие святые — там, XII век. Это, естественно, апостол Павел, апостол Петр, женщины-мученицы, мужчины-мученики и Великий Константин. Вот пять серий. Это для меня был период волшебной жизни совершенно. Я для себя много чего открыл, в частности, апостола Павла, к слову сказать.

К. Мацан

— А вот можно об этом даже, может быть, поподробнее?

В. Хотиненко

— Пожалуйста, если у Вас есть время.

К. Мацан

— Что конкретно так настолько вдруг перевернуло в апостоле Павле Вас?..

В. Хотиненко

— Конкретно — меня всего. Я даже в общем, если мне когда-нибудь кто-нибудь предложил бы сценарий, или у меня появилась бы какая-то идея, и, главное, нашлись бы деньги, мне кажется, я мог бы снять фильм про апостола Павла. Потому что в нем очень есть много того, что называется драматургией, без которой невозможно рассказывать историю. То есть его жизнь наполнена вся такими его внутренними изменениями и внешними давлениями, включая даже то, что он был гражданином римским... Когда его хотели высечь однажды, он сказал: «Вы не имеете права. Я...»

А. Митрофанова

— «Я требую суда кесаря», да.

В. Хотиненко

— Да, гражданин Рима. Поэтому ему именно отрубили голову и не распяли, как Петра, например. Но, Вы знаете, Тут вот такая вещь необычная — я его увидел как человека. Более того, вот у меня же в каждой серии были ведущие — Кшиштоф Занусси, например, Никита Михалков...

А. Митрофанова

— Машков.

В. Хотиненко

— ...Купченко, Машков. И я от них требовал... ну, не то, что требовал... Мы стремились с ними к одному — чтобы они рассказывали эту историю, как будто очевидцы. Вот как раз, понимаете, не давить, а просто как будто они все это видели, все. Я говорил: больше мне ничего не нужно. Вот как будто Вы все это видели. Вы ничего не доказываете. Что бы Вы ни рассказывали, как будто Вы были при этом свидетелями. Больше ничего не нужно. Тогда появятся нужные интонации. И, в общем, как мне кажется, это, так или иначе, удалось получить.

К. Мацан

— Ну, им веришь.

В. Хотиненко

— И вот в этом смысле я... ее некуда было поставить, фразу... Вдруг я абсолютно зримо увидел апостола Павла. Однажды он застал апостола Петра, он с язычниками сидел и трапезничал. И замечательная фраза, можете ее видеть. И апостол Павел, и это записано, записано в Святом Писании, записано в Послании: «Я сказал Петру при всех...»

А. Митрофанова

— А, да-да-да!

В. Хотиненко

— Понимаете?

А. Митрофанова

— Такой, пальчиком погрозил!

В. Хотиненко

— Это сразу живой человек. «Я сказал Петру при всех» — не то, что там... И вот это «я сказал Петру при всех: «Как ты можешь противиться тому, чтобы они принимали крещение, и тут же с ними трапезничать?..» Ну, и так далее, и тому подобное. Потом произошли вот эти изменения, когда «несть ни эллина, ни иудея»...

А. Митрофанова

— «...ни иудея», да.

В. Хотиненко

— И все. Для меня, странным образом, всего одна фраза...

К. Мацан

— ...оживила человека.

В. Хотиненко

— Абсолютно. Я уж не говорю... Я ведь читал все это. Но когда мы стали это снимать, когда Володя Машков стал это говорить — это, про любовь монолог апостола Павла, лучше никто никогда не сказал и никогда не скажет объемнее, полнее и точнее, что такое любовь, которая лежит в основе веры, вообще-то говоря.

А. Митрофанова

— Это вот те самые слова, где «любовь не бесчинствует, не прелюбодействует, не ищет своего»?

В. Хотиненко

— Да, да. «Послание к коринфянам».

А. Митрофанова

— Да, 13-я глава. Удивительные, правда, слова. А Вы знаете, по поводу этого фильма Вы давали интервью журналу «Фома» и сказали там о том, что очень трудно снимать фильмы, которые непосредственно связаны с религиозной тематикой, потому что есть всегда опасность впасть в морализаторство.

В. Хотиненко

— Да.

А. Митрофанова

— Ну, а как вот... А как Вы не впадаете? Вы себе какие ставите, ну, фильтры, что ли, обращаясь к этой теме? Вот как Вы?.. Это же действительно очень тонкая материя, да? Чтобы человек не почувствовал какого-то давления, что ли, да?

В. Хотиненко

— Да. И я считаю, что если человек чувствует давление, под давлением можно привести в секту. Вот если давят — вот это та грань между сектантством и верой.

К. Мацан

— «Бомбардировка любовью» такая.

А. Митрофанова

— А, да-да, хорошее определение.

В. Хотиненко

— Это тогда... Это сектантство — это под нажимом. А так человек должен... Он должен это почувствовать сердцем, вообще-то говоря. Это задача Это задача не умственная. Хотя я не исключаю, что кто-то может через ум прийти и потом обрести. Это пути неисповедимы, мы не знаем всех...

А. Митрофанова

— Ну, всяко бывает, да. И эти случаи были.

В. Хотиненко

— И если из разбойника... Ведь мы даже в общем, по большому счету, не знаем, что совершил разбойник, который распят был с Иисусом...

А. Митрофанова

— ...по правую руку.

В. Хотиненко

— Да, который был прощен.

А. Митрофанова

— И первым вошел в Рай. И, собственно, про которого мы, единственного, точно знаем, что...

В. Хотиненко

— Это разбойник. А не знаю, может быть... что за ним там. А потом, мы довольно много знаем из житий. Там довольно много людей, которые прошли через разбойничество и кровопролитие, и грехопадения страшные, включая Марию Египетскую, но которые пришли... Пути Господни неисповедимы, называется. Больше никак... Поэтому...

К. Мацан

— Вот Вы говорите про внутреннее чувство такого режиссерского такта.

В. Хотиненко

— Да.

К. Мацан

— И...

В. Хотиненко

— Это интуиция. Вообще-то, я иду по интуиции, честно говоря. Ну, по опыту... Потом, ну, я же все-таки профессионал. Я должен понимать кое-что.

К. Мацан

— А потом, здесь, наверное, какого-то внутреннего интереса к теме, да?

В. Хотиненко

— Если его не будет, бессмысленно это вообще снимать.

К. Мацан

— А вот я хотел об этом спросить. Двадцать лет назад Вы снимали один фильм о вере и безверии, сейчас... И за эти двадцать лет много фильмов других, так или иначе с этой темой связанных.

В. Хотиненко

— Ну, не много.

К. Мацан

— Ну, несколько. Владимир Хотиненко как человек какой путь проходил вместе с этими фильмами? Что Вас интересовало о вере тогда, на какие вопросы для себя хотелось ответить и сейчас? Вы же меняетесь.

В. Хотиненко

— Да. Я недавно задавался для себя этим вопросом. Я ведь даже не знаю... Я вот когда... Я в 1980 году принял крещение, когда это даже было так, не очень... Знамения Божьей Матери на Рижской, где икона Трифона-мученика. Я там крестился.

А. Митрофанова

— ...которому о работе молятся.

В. Хотиненко

— Мы иногда... Я там и крестился, я там и венчался, и, в общем, такой какой-то храм... Который никогда не закрывался, кстати, пять лет, ни в какие времена. И я не знаю, почему. Я даже не помню, почему я решил. Потому что тогда было небезопасно. Тогда узнавали, чего это, с какой стати начинающий (а я еще только учился на Высших курсах...)...

А. Митрофанова

— А Вы в комсомоле были, кстати?

В. Хотиненко

— Конечно, я был в комсомоле и был пионером... Я был абсолютно... Да более того, я абсолютно был убежденным и пионером, и комсомольцем, и октябренком.

А. Митрофанова

— Даже так?

В. Хотиненко

— И пел песню: «Орленок, орленок, взлети выше солнца»... Это все период моей жизни, о котором я ни на секунду не жалею и не отрекаюсь от него. Потому что это, во-первых, человек проходит, это его жизнь. Понимаете? Как глупо — вот памятник (нрзб.). Просто самое глупое, что можно придумать. Но я никогда не отрекусь от этого. Никогда не скажу, что «я был дурак, поэтому...» Ничего, я не был никаким дураком. Я каким был, таким и остался. Вопрос другой — что я просто почувствовал, и все. Я просто почувствовал — причем, с разного рода приключениями... Женщина, которая меня привела в храм (Царствие ей Небесное, она послушницей стала и служила в этой церкви даже) — она на Высших курсах у нас работала. И она меня предупредила: «Смотри, — говорит, — скорее всего, утром проснешься перед Крещением, тебе покажется таким глупым, тебе покажется...» «Взрослый человек — какой, куда? в купель?»

А. Митрофанова

— Сбылось?

В. Хотиненко

— Сбылось. Потом, — говорит, — не исключено, что сильно заболеешь.

А. Митрофанова

— Ого!

В. Хотиненко

— Сбылось! Я неделю провалялся в чудовищной горячке.

А. Митрофанова

— После крещения?

К. Мацан

— Да, да. Вот она не провидицей была, я никогда не видал. Она женщина такая была скромная, сдержанная очень. И все, что она там сказала, и даже некоторое время помучили, там, демоны всякие, но, в общем, вот все, что она рассказала... Я такие даже определенные... Ну, я сейчас ни в коем случае себя не хвалю, но мне даже пришлось через что-то пере(нрзб.). Но когда я сегодня спрашиваю себя: а ближе я стал, вот в чем-то я ближе стал за вот эти вот много-много-много лет? За 35 лет я... ближе я не знаю... Я не знаю, продвинулся, что я прошел в какой-то... Я не знаю. Я просто, правда, не знаю. Я стал значительно образованнее в этом смысле. Ну, я знаю службу, я знаю Писание. Я стал образованнее вне всякого сомнения.

А. Митрофанова

— Но все это не гарантия, да, получается?

В. Хотиненко

— Но, зная достаточно хорошо как раз Писание и Жития, я понимаю, что тут никаких... Человек может в последнюю секунду прозреть и… как тот самый разбойник. Поэтому я тут себя не расслабляю, в общем. Я не знаю. Вопрос другой. Я почему говорю, что сложно снимать, чрезвычайно сложно и всегда будет сложно? Всегда будет сложно, и даже вот сейчас «Мысленный волк» будет сложно. Я вот... Вы, кстати, не видели мою картину крайнюю? Она у меня 25-я, кстати, «Наследники».

А. Митрофанова

— Нет еще.

В. Хотиненко

— Не видели?

А. Митрофанова

— Нет.

В. Хотиненко

— Вот это у меня интересный тоже вообще эксперимент, поскольку эта картина затевалась как «Сергий Радонежский», и она осталась про Сергия Радонежского на самом деле, по большому счету. Но она обрела современную форму. Это то, что, мне кажется, сегодня интересно — а что сегодня Сергий Радонежский? Потому что одно дело — упоминать, да, Сергий Радонежский — великий русский святой, покровитель и так далее. А что это сегодня? Что это сегодня для современной жизни, для человека — воцерковленного, невоцерковленного? Это любопытно, это в ток-шоу... Это у меня такое ток-шоу. Я вот, даст Бог...

А. Митрофанова

— Это «Смотрим и обсуждаем», Вы имеете в виду?

В. Хотиненко

— Нет, не «Смотрим». Это мое выдуманное ток-шоу.

А. Митрофанова

— А-а, все, поняла!

В. Хотиненко

— Это выдуманное. Это фильм в жанре ток-шоу.

А. Митрофанова

— Все, поняла, да-да-да.

В. Хотиненко

— В общем, ток-шоу. Мы (нрзб.), что оно очень популярное, популярные ведущие. У меня замечательные актеры там просто снимаются, потрясающие. Саша Балуев, там. У меня звезды просто.

К. Мацан

— А Сергия Радонежского играет кто-то?

В. Хотиненко

— Нет. А вот для чего и вопрос. Некоторые мне дали автограф...

К. Мацан

— А что это за режиссерское решение?

В. Хотиненко

— А там же нет... Это же современная история. Там о Сергии Радонежском говорят. И кое-что там показывается. Многие люди, посмотревшие, сказали: «Ну вот наконец мы узнали кое-что о Сергии Радонежском». Там, кстати, рассказывается история пронзительно... Алла Юганова — она играет просто доктора детского, которого пригласили на ток-шоу только потому, что она была связана в детстве с хранением главы Сергия Радонежского. И у меня есть потрясающий монолог...

А. Митрофанова

— Это та история, когда его(?) носили в сумочке, в авоське, в газету завернутого?

В. Хотиненко

— Да, и вообще по вагону.

А. Митрофанова

— По вагону, да.

В. Хотиненко

— И это такой есть монолог! Там ведь спорят о Сергии Радонежском. Там спорят о дате рождения, там спорят, благословлял — не благословлял на Куликовскую битву, потому что на самом деле это все исторически вопросы спорные. Но когда через эту шелуху вот таких вот буквальных дискуссий, и вдруг она встает и рассказывает вот эту историю, как священник нес эту главу, он должен был ехать, и он считал, что не имеет права присесть куда-нибудь, и уж тем более, главу в коробке поставить, потому что будет осквернено. И он считал, что он должен был пешком донести, поэтому все время ходил по вагону. Она так рассказывает, Алла Юганова, эту историю, что мы почувствуем, и уже судя по тому, что люди понимают это, которые смотрели, некоторые плачут просто при этом, они начинают чувствовать Сергия Радонежского — через вот эту, например, историю. Там еще рассказываются другие истории, там рассказывается какая-то история. В общем, это все... Но про Сергия Радонежского. Но в общем — про нас в свете Сергия Радонежского. Это важно. Важно, чтобы он был не иконой, а важно, особенно Сергий, особенно Сергий Радонежский, чтобы он вот как-то в нас жил...

К. Мацан

— Не иконой — в смысле...

А. Митрофанова

— ...был живым человеком.

К. Мацан

— ...да, не музейным персонажем из истории.

В. Хотиненко

— Да-да-да.

А. Митрофанова

— Владимир Хотиненко, кинорежиссер, сегодня в программе «Светлый вечер» на «Радио «Вера». Вернемся к разговору буквально через минуту.

К. Мацан

— Владимир Хотиненко, кинорежиссер, сегодня гость «Светлого вечера». Владимир Иванович, еще одна Ваша работа, так или иначе связанная с темой веры, — фильм «Поп» про Псковскую миссию, про русских православных священников, которые служили в храмах, открытых немцами во время Второй мировой войны...

А. Митрофанова

— ...под оккупацией, да.

К. Мацан

— ...на оккупированных территориях. Очень сложная, очень конфликтная тема. Что для Вас в истории Церкви, в Вашем знании о Церкви открылось во время работы над этой историей?

А. Митрофанова

— Вы же год в архивах работали, да?

К. Мацан

— Вы знаете, что Вас поразило больше всего, может быть?

В. Хотиненко

— Тут ведь вот что... У меня довольно часто это происходило. И тут вот, поскольку я верю все-таки в судьбу, верю в провидение, у меня довольно часто происходило... Вот Вы, наверняка, не упомянете даже фильм «Рой», который я снял в 1990 году...

К. Мацан

— Честно читал про него сегодня в Интернете перед программой, но не смотрел.

А. Митрофанова

— А я его смотрела, и люблю этот фильм, честно говоря. Он такой какой-то очень...

В. Хотиненко

— Вот. Это тоже фильм ведь про это. Вообще, я должен Вам сказать: если Вы переберете все мои фильмы, все 25, там ни одного нет не про это. Там нет ни одного фильма не про Россию, не про вот это вот — вот это пространство какое-то совершенно невероятное. Нет ни одного фильма не про Россию. Нет ни одного фильма про (нрзб.)...

А. Митрофанова

— «Рой» — это такое, понимаете... Там такими слезами обливаешься над героями и нами, в том числе, современниками. Потому что это же такая драма внутренняя, которая раскрыла через... Люди, которые, ну, фактически, потеряны, что ли, болтаются в каком-то безвоздушном пространстве.

В. Хотиненко

— А вспомните — 1990-й год.

А. Митрофанова

— Ну, время было, да, соответствующее.

В. Хотиненко

— 1990-й год. К слову сказать, я тогда снимал фильм, меня стали расспрашивать: что ты дальше собираешься снимать? 1990-й год — я снял «Рой», и распался Союз. А там же распад семьи.

А. Митрофанова

— Там распад семьи и такая драма.

В. Хотиненко

— Распад семьи и все связанное с этим, включая Барму с его вертолетом и пчелами, и даже с образом роя пчелиного. Потом я в 1991-м снимаю патриотическую комедию — первый путч одновременно происходит. Я снимаю кино, происходит первый путч. А там мы даже (нрзб.). И в 1993-м я снимаю «Макарова» — тема известная, пистолет.

А. Митрофанова

— Да, с пистолетом.

В. Хотиненко

— (Нрзб.) Второй путч. Снимаем «Мусульманина» — война в Чечне. Меня даже стали спрашивать: «Чего ты дальше собираешься снимать?»

А. Митрофанова

— Чтобы подготовиться, да?

В. Хотиненко

— Во всякой шутке есть доля шутки. Но я не до снимал... Дело в том, что это некие одновременные события (нрзб.).

К. Мацан

— Как же сюда встраивается фильм «Поп»?

В. Хотиненко

— Очень даже легко встраивается, судьбоносно. Подчеркиваю: практически случайно встречаю тогдашнего министра культуры Швыдкого. Он говорит: «Послушай, я тебя ищу давно. У меня есть одна тема, которая тебе...»

А. Митрофанова

— Псковская миссия.

В. Хотиненко

— Да. И я не слышал до этого про псковскую миссию ничего. Ничего. И он так же, в двух словах, мне рассказал. И я понял: да, это будет очень непросто. Потому что у нас к этому вопросу отношение сложное. Потому что слово «предатель» — оно такое липкое, и не всегда за этим можно разглядеть что-то более сложное.

А. Митрофанова

— Ну, это всегда попытка разделить мир на черное и белое, да. Легко так.

В. Хотиненко

— Плюс, я достаточно быстро узнал, когда я занялся этим вопросом, что и в Церкви непростое отношение, мнения разделяются и до сих пор, независимо от картины. «Поп»... Вот. Но мне это стало чрезвычайно интересно. Чрезвычайно. Потому что конфликтность этой ситуации, драматизм этой ситуации ну просто невероятные совершенно. Здесь главное было — найти точно исполнителей этой роли нужно было. Потому что... Знаете, как подло устроена человеческая природа и мир? Вот очень трудно — и об этом Достоевский писал, когда работал над «Идиотом»...

А. Митрофанова

— ...показать положительно прекрасного человека?

В. Хотиненко

— Да, да. Понимаете? Невероятно сложно. Мерзавца? Пожалуйста. Вот берем мы, например, священника, да? Наделяем его... Ну, хотя бы пусть попивает. Я уж не буду о более больших каких-то грехах, но пусть он пьяница будет. Уже интересно — у-у, посмотрите!

А. Митрофанова

— Ну, есть конфликт потому что, да. А когда нет...

В. Хотиненко

— Знаете...

К. Мацан

— «Поп и его работник Балда».

В. Хотиненко

— Вот почему Достоевский и писал, говорит, обо всем положительно. Вот он примеры приводит, их немного — Дон Кихот, фактически. Буквально есть единственный пример.

А. Митрофанова

— Жан Вальжан.

В. Хотиненко

— Опять же, потому что он смешон. Потому что он смешон.

А. Митрофанова

— И там еще Жан Вальжан был и мистер Пиквик. Три.

В. Хотиненко

— Да, и «Пиквикский клуб», да. Ну, неважно. Основное все-таки — это «Дон Кихот», конечно. Все равно. Понятна проблема, да? Трудно снимать.

А. Митрофанова

— Ну, конечно, понятна.

В. Хотиненко

— Но мне тем более стало интересно это. Мне тем более это стало интересно. Я думаю: «А-а, надо пробовать независимо от реакции. И тебе достанется оттуда, оттуда, оттуда, как вот сейчас мой новый фильм»...

А. Митрофанова

— Досталось?

В. Хотиненко

— Досталось, конечно, да. Мне в последнее время достается больше, чем... Ну, меня это уже не очень беспокоит. То есть это неприятно, но не более того.

К. Мацан

— Было время, когда беспокоило? Вы говорите «уже не беспокоит».

В. Хотиненко

— Ну, конечно, конечно. Вы знаете, когда мы сделали фильм «Мусульманин», я знал, чего он стоит. Я знал, что это гордыня такая режиссерская. Ну, тогда я все-таки помоложе был, в чем-то, может быть, даже и полегкомысленней. Я знал, что он лучший фильм вообще, вот рядом никакого даже в помине нет, например, в этом году. Ну, и поэтому, там, призы давали актерам всем, кроме Жени, кстати, Миронова.

А. Митрофанова

— А почему?

В. Хотиненко

— Нина Усатова, Балуев...

А. Митрофанова

— Миронову не дали за?..

В. Хотиненко

— Потому что он мусульманина сыграл. Ничего не дали, ни одного приза.

А. Митрофанова

— За Колю Иванова ничего не дали?

В. Хотиненко

— Да. А это несправедливо дико.

А. Митрофанова

— Ой, правда. Такая тонкая работа. Ну, честно.

В. Хотиненко

— И более того: когда, значит... И я, такой расслабленный, меня травмировало, когда вдруг... когда вдруг подменили там другим. Вот в этот момент такой момент настал, когда его просто подменили другими фильмами. И это меня очень сильно огорчило. Ну, это просто... Сейчас мне даже... Мне кажется по-прежнему это несправедливым, но не так трагично. И даже не потому, что время прошло. Ну, с этим ничего не поделаешь.

К. Мацан

— Ну, вернемся к Псковской миссии.

А. Митрофанова

— Да, если говорить о Псковской миссии, то что вот там, какие открытия там были у Вас?

В. Хотиненко

— Дело в том, что если я отвлекаюсь, то на самом деле я начинаю отвечать на Ваш вопрос.

К. Мацан

— А мы это замечаем, поэтому внимательно слушаем.

В. Хотиненко

— И поэтому была интересна эта проблема. Не знаю, если Вы меня спросите, а можно ли было это как-то сделать глубже, я не знаю. Это можно было бы сделать резче, это можно было бы, может быть, в чем-то сделать жестче. Но было ли это бы глубже, вот в этом понимании, я не убежден. Потому что дело в том, что если буквально рассматривать историю Псковской миссии, там же был не один священник. Были разные. Были которые буквально служили фашистам, буквально.

А. Митрофанова

— Ну, они их освободителями считали, тоже факт.

В. Хотиненко

— Но, с другой стороны, и когда партизаны — были и такие случаи, когда они у священников, которые служили, исполняли, вообще-то говоря, просто свой долг, независимо ни от чего, там, вырезали звезды, мучили...

А. Митрофанова

— Священников?

В. Хотиненко

— Да.

А. Митрофанова

— Партизаны?

В. Хотиненко

— Да. Я же не говорю, что все они отсидели. Что все, кто остался, все отсидели. История очень непростая, потому что разные были. Мы взяли священника, который мне симпатичен. Вот например. Мы взяли человека нормального. Вот он не герой, он просто нормальный человек, он просто нормальный батюшка провинциальный, нормальный-нормальный батюшка, вот и все. И, в общем, то, что сделал Сережа Маковецкий, во-первых, мне нравится и до сих пор, вместе с Ниной Усатовой. У них, по-моему, получилась в этом смысле замечательная пара. И пока, вот если мне даже как-то что-то переделать, чтобы как бы улучшить... Хотя у нее прокат был хороший. Просто мог бы быть лучше в определенных обстоятельствах. Он довольно много собрал зрителей, зрители посмотрели, но реакция такая — неоднозначная. Я уж не говорю о критиках. Для них эта тема... Как только... Если «Мусульманин» все-таки — это сложно, то в «Попе» это достаточно определенно, речь идет о вере, там безверия нет.

А. Митрофанова

— Ну, да. «Красная тряпка».

В. Хотиненко

— А здесь — о вере.

А. Митрофанова

— Ну, да. Вы знаете, вот есть фильм «Поп» о Псковской миссии, и огромная работа в архивах за этим стоит.

В. Хотиненко

— Да, здесь огромное значение — не дай Бог, забуду, это будет несправедливо... Я, когда мы начали это, я говорю: «Нужно...» А я еще занят был в то время очень сильно, плюс ко всему. Я говорю: «Давайте найдем писателя хорошего». И таким писателем оказался Сегинь(?). Я говорю: «Пусть он напишет книжку». Это же беспрецедентный опыт работы над фильмом «Поп».

А. Митрофанова

— И он написал?

В. Хотиненко

— И он написал книжку, по которой мы уже с ним написали сценарий.

К. Мацан

— То есть по инициативе режиссера появился роман?

В. Хотиненко

— Хе-хе! Появилась книжка! Да! Да-да, это буквально так.

К. Мацан

— А потом из него был сценарий сделан?

В. Хотиненко

— А потом мы... на его основе возник фильм. Я других случаев таких не знаю.

А. Митрофанова

— Ну, я, честно говоря, тоже. (Смеется.) Может быть, кинокритики нам подсказали бы какие-то схожие ситуации, но да, у нас их здесь нет в студии. А к Вам еще, если позволите, вопросы о Ваших фильмах. Вот одна из последних работ — «Бесы». Ну, это же вообще сложнейший материал. Вообще, чтобы подступаться к этой теме, нужно, ну, я не знаю, наверное, и себя самого тоже перелопатить?

К. Мацан

— Вот в одном интервью Вы сказали — я сейчас не могу процитировать, но мысль была такая, что настолько этот фильм Вас выжал...

А. Митрофанова

— ...и вымотал...

К. Мацан

— ...вымотал, что спасались Вы только постом и молитвой.

А. Митрофанова

— Так и было?

В. Хотиненко

— Ну, может быть, не так буквально, как хотелось бы, может быть, но он действительно из меня выпил все, и даже...

А. Митрофанова

— А о чем? Ведь, понимаете, бесы у Достоевского — это же не только о политической ситуации. Это о бесах внутри нас.

В. Хотиненко

— Да совершенно нет. Конечно.

А. Митрофанова

— И вообще такая тема, которая... Она бездонная и опасная в духовном смысле, наверное, тоже.

В. Хотиненко

— Конечно! Внутри!

А. Митрофанова

— Хотя откуда я знаю?..

В. Хотиненко

— Вы знаете, ведь наш народ — он суеверный еще. Ну, и, в общем, считается, что лишний раз лучше не произносить слово «черт», «бес», чтобы не...

А. Митрофанова

— А Вы не суеверный, кстати говоря?

В. Хотиненко

— Я? Не очень. Не очень суеверный, скажем так. Я в этом смысле спокойно отношусь. Мне стыдно быть суеверным, скажем так. Я всякий раз, если обнаруживаю приметы суеверия, мне становится стыдно.

А. Митрофанова

— Почему?

В. Хотиненко

— Ну, верующий человек не может быть суеверным. На все воля Божья — чего тут, какие тут могут быть суеверия? Вопрос другой. Ведь вера — это же тоже мистическое состояние. И бывают предчувствия. У меня бывают достаточно тонкие, точные предчувствия чего-то.

А. Митрофанова

— Но это (нрзб.), скорее.

В. Хотиненко

— Это не суеверия — это тонкий слой какой-то, в который ты уходишь, и...

А. Митрофанова

— Это другое.

В. Хотиненко

— Да. Тогда да.

А. Митрофанова

— По поводу «Бесов» — о чем, с Вашей точки зрения, это произведение, и о чем Вы фильм снимали?

В. Хотиненко

— Я снимал его в общем про то, о чем говорил Достоевский, — о том, как бесы вселились в России вот в этих людей, в данном случае, в героев, вообще во многих. Вообще, это немножко «мысленный волк».

К. Мацан

— Вот как?

В. Хотиненко

— Это немножко «мысленный волк». Я тогда Вообще, это немножко «мысленный волк».

К. Мацан

— Вот как?

В. Хотиненко

— Это немножко «мысленный волк». Я тогда не знал этого...

А. Митрофанова

— Я ожидала такого ответа, честно говоря, да.

В. Хотиненко

— Но это... Вот для меня сейчас «мысленный волк» — это такое логическое продолжение этой темы. Ведь, например, и Достоевского, наверное, это смущало, и вообще всех, и Померанца даже Георгия смущало, что эти вещи не произвели должного впечатления, Федора Михайловича Достоевского.

А. Митрофанова

— Ну, в них после 1917 года уже так как-то вчитались и открыли.

В. Хотиненко

— Да. Ну, задним числом это...

А. Митрофанова

— ...уже было поздно.

В. Хотиненко

— Вообще, мы умные задним числом.

А. Митрофанова

— Да.

В. Хотиненко

— Но, в общем, это странно, потому что там все обозначены были проблемы. И главное — это монолог Верховенского. Я считаю, у меня он получился, и никто меня не разубедит. Это монолог Верховенского.

А. Митрофанова

— Там же у Вас очень хороший артист играет Петрушу Верховенского, да?

В. Хотиненко

— «Дайте»... Да. «Дайте нам одно-два поколения разврата»... И вот этот его монолог — он еще длиннее у Федора Михайловича и сложнее, может быть. Но я считаю... Я могу даже так сказать: я снимал ради этого монолога, чтобы он был услышан. Чтоб он был услышан. Все остальное — этот вот этот монолог Верховенского, который чудовищным образом... И сейчас все так сбывается, чудовищным совершенно образом. Сегодня эта форма работы — «одно-два поколения разврата» — и все. И все! Поэтому, ну, вообще, когда снимаешь, хочешь быть услышанным, что называется, и хочется предупредить: «Не ходите, ну там же...»

А. Митрофанова

— Но это же бесполезно, Вы же понимаете! Ну...

В. Хотиненко

— Нет, Вы понимаете, в чем дело... А вот тут — не наше дело! Ведь... Вот нищему подать, да? И, скажем, граф Лев Николаевич не любил подавать. Скажем, Федор Михайлович любил подавать. (Нрзб.) не любил, потому что сами бездельники, пусть работают, неизвестно, кому эти деньги уйдут. А в общем, по классике, это не твое дело. Твое дело — подать. Не твое дело думать, куда это уйдет. И в моем случае это та же самая история.

А. Митрофанова

— Кинорежиссер Владимир Хотиненко в программе «Светлый вечер» на «Радио «Вера». И мы говорим сегодня о фильмах Владимира Ивановича и о том, какое, наверное... какую работу внутреннюю они требуют и от него, как от режиссера, и от нас, как от зрителей. Пожалуй, так. Ну, Вы знаете, про актеров еще хочется спросить. Вот Антон Шагин, который играл Верховенского, ведь это же артист нового поколения, и вот, знаете, чтобы играть Достоевского, наверное, надо же иметь какой-то очень такой мощный бэкграунд? Или это для актеров не обязательно, я не знаю? Как они... Вы вот наблюдали когда, как они справлялись с этими ролями? Насколько они понимали, о чем они говорят? Как это было?

В. Хотиненко

— На этой картине просто не было никогда. Потому что у Федора Михайловича настолько мощный текст, что очень трудно выполнить классическую формулу. Классическая формула гласит, когда работаешь с актерами: «Ни в коем случае не играть текст». Нельзя играть текст. Нужно играть содержание и смысл. Но Федор Михайлович — настолько он мощный, настолько он довлеет, что очень трудно не играть текст. Это главная была проблема. А играть то, что за ним, за этим текстом, — смыслы, содержания, характеры, в конце концов. И это была одна из ключевых проблем. Это была не борьба с текстом Федора Михайловича Достоевского, а это была работа над переводом литературы в кинематографический образ. Это два разных языка совершенно — литература и кино. Они где-то пересекаются, но, в общем и целом, это очень разные языки сами по себе. Все равно, что с русского на китайский и наоборот переводить.

А. Митрофанова

— Но Вы с ними не говорили о смыслах, которые там?..

В. Хотиненко

— Почему? Мы репетировали много. Конечно, говорили, они все понимали.

А. Митрофанова

— Вы объясняли что-то вот как-то?

В. Хотиненко

— Нет, я... Есть режиссеры, которые вслепую, там, например... Есть режиссеры, очень известные даже режиссеры, которые говорят: «Это не твое дело. Ты говори, сделай, встань, пройди». И получается даже хорошее кино.

А. Митрофанова

— И все получается?

В. Хотиненко

— Да. Нет. Я актеров никогда не обманываю. Мы пытаемся вместе. Если я чего-то не понимаю, я честно говорю: «Давайте попробуем понять вместе».

К. Мацан

— Можно, я даже жестче чуть-чуть спрошу, чем Алла? Есть такое мнение, что за Достоевского в принципе бесполезно или невозможно браться, если не видеть, не подразумевать его прямой связи с Евангелием — может быть, такое не дословное такое, не цитирование, но вот евангельской сути его мессиджа, как сегодня принято говорить. Вот к этой теме Вы обращались в работе с актерами?

В. Хотиненко

— Я могу так же категорично высказаться: абсолютное заблуждение. Хотя есть общепринятое понятие, и справедливое совершенно, что Достоевский — писатель православный. Это, в общем и целом, правильно. Но когда сосредотачивают внимание только на этом, это совершенно неправильно.

А. Митрофанова

— Вы знаете, я так рада этому ответу!

В. Хотиненко

— Он не знаменосец был. Он шел. Это путь. Это человек, который шел. Ведь у него очень часто... Если его жена Анна Сниткина — она в пять часов утра вставала, шла в церковь, молилась... Федора Михайловича не очень часто видели в храме. Это, конечно, не Пушкин, который вообще не ходил... А сохранились воспоминания, видели — он всю службу на коленях в приделе отстоял. Но есть записи, когда он на каторге обсуждает с приехавшим товарищем проблемы какие-то важные, такие религиозные, а это Пасха. Ему нужно было как раз в этот момент...

А. Митрофанова

— ...быть в другом месте, да.

В. Хотиненко

— ...был в храме. Но если так заниматься крючкотворством, то вообще ничего не поймешь. Ведь, понимаете...

А. Митрофанова

— Крючкотворство, да, пожалуй.

В. Хотиненко

— ...я даже не знаю, кто, кроме Федора Михайловича, мог бы подвергнуть такому искушению Алешу Карамазова, когда Зосима его отправляет, говорит: «Уходи, уходи». Алеша не ушел, и когда «покойничек пропах» — про старца святого — только Федор Михайлович может поставить себе такую планку, больше я не знаю никого, Вы знаете, кто бы мог провести через искушение. И он уже не довел, в общем, до конца. Там еще у них были какие-то перспективы, у Алеши Карамазова. Это путь. Федор Михайлович — это путь. И ни в коем случае его нельзя вот... вот нельзя его в жупел превращать.

К. Мацан

— Знаете, когда я говорю о связи с Евангелием, я не имею в виду благостность, елейность и заранее понимание всех ответов.

В. Хотиненко

— Нет, я понял. Конечно же, конечно же.

К. Мацан

— Я как раз таки, может быть, даже именно то, о чем Вы говорите, об этом спрашивал. Потому что путь... Но путь, который должен к чему-то вести...

В. Хотиненко

— Но иногда, к сожалению, воспринимается вот дидактично очень.

А. Митрофанова

— Как знамя такое, да, да.

В. Хотиненко

— Как будто бы вот он — знамя. Нет. Нет, нет, нет.

А. Митрофанова

— Ну, такая внутренняя драма была у человека, он так вообще...

В. Хотиненко

— Это искание. Это искание Бога, а не...

А. Митрофанова

— Вот я согласна, да.

В. Хотиненко

— ...а не то, что «я верующий, и поэтому я вот сейчас уже пишу о том, во что я верую». Это...

А. Митрофанова

— «Научу Вас».

В. Хотиненко

— «И научу Вас». Там такое: (нрзб. 19:32)...

К. Мацан

— Ну вот для меня это и есть (нрзб. — 19:31).

В. Хотиненко

— Конечно, само собой разумеется! И в Евангелии Вы найдете подтверждения...

К. Мацан

— ...ежедневной работы, и поиска, и приближения.

В. Хотиненко

— Конечно, конечно! И Евангелие никогда не преподносилось как что-то вот... Вы это... И пожалуйста. Там все Евангелие... Ведь люди, которые сомневаются и которые считают, что эта книга такая, не для чтения, а это как раз для чтения... Дело в том, что эти все, даже канонизированные, Евангелия — они не похожи одно на другое. Там внутри них даже есть противоречия. Вы почитайте и увидите.

А. Митрофанова

— Есть, есть, да.

В. Хотиненко

— И ничего страшного. Это ведь записано — некоторые вообще со слов, некоторые вообще по воспоминаниям. И «От Матфея» — оно только вот такое более-менее, что называется, прижизненное. Но это не главное. Дело в том, что Евангелия — я не говорю о всем Священном Писании, но оно исполнено... Там все вопросы Ваши дурацкие про веру и безверие — все поставлены. Вы просто прочтите возьмите. Там поставлены вопросы, есть даже какие-то ответы. Или Вам подсказано, в какую сторону пойти, чтобы получить ответ такой. Там все есть. Вот весь этот идиотизм — он там весь есть. Там ответы на этот идиотизм, на эту вот бессмыслицу все есть в Святом Писании — и вообще, и в Евангелии, в частности.

А. Митрофанова

— Владимир Иванович, а Вам приходилось когда-нибудь сталкиваться в Вашей жизни с такими вопросами? Вот внутри Вас, может быть, были такие конфликты, которые касались веры — неверия, или какое-то перепутье, такой момент, когда Вы вынуждены были этим путем поиска идти и искать ответы?

В. Хотиненко

— Ну, такого драматизма, как в том же Алеше Карамазове, нет. Не знаю даже, как сказать — «слава Богу, нет», или... Ну, «как Господь управит», что называется.

А. Митрофанова

— Ну, каждому, да, свой крест.

В. Хотиненко

— Но... Вот таких сомнений нет. Понимаете, это, пожалуй, единственное, за что я могу довольно спокойно ответить. Вот само это присутствие Бога у меня никогда не подвергалось сомнению, даже «мысленный волк» туда не пробился. Никогда. Вопрос другой. Ведь на молитве ведь отвлекаешься, думаешь о чем-то. И вот эти все раздергивания — и суетно, и где-то смутился, и, в общем... Ну, понимаете, да? Можно себе сказать: «Ты же не монах, ты не в монастыре», и, в общем, пока я веду достаточно светский образ жизни и занимаюсь кино, это для меня, думаю, что непостижимо. То есть как только это для меня станет постижимо, мне уже снимать кино не нужно будет совершенно. Вот тут вот...

К. Мацан

— (Нрзб.) по-другому.

А. Митрофанова

— То есть Вы снимаете кино, как в поиске каком-то находясь, да?

В. Хотиненко

— Ну, в общем, да. Я считаю, что человек, который уже полностью как бы этим живет...

А. Митрофанова

— ...понял...

В. Хотиненко

— ...ему... Он не сможет. Он не сможет.

К. Мацан

— А что такое «полностью» и «не полностью»? Вот есть такой стереотип о верующих людях, что это люди остановившиеся.

В. Хотиненко

— Полностью — это я условно. Ну хотя бы! Я имею в виду, хотя бы уже понявшие бессмысленность суеты. Вопрос другой. Скажете: ну, иконописцы же пишут иконы! И тоже у них же есть приложение определенное.

К. Мацан

— Они же люди.

В. Хотиненко

— Да, люди. Ну, недаром же говорится даже для них, что для иконописца это не живопись, а это молитва, да? Это не красивые слова, а, по большому счету, так оно и должно быть.

А. Митрофанова

— А иконописцы некоторые сами про себя говорят, что «о-о, это так сложно, что не зря про иконописцев сказано: они окажутся совсем не на Небесах». (Смеется.) Понимаете? То есть там такая внутренняя работа...

В. Хотиненко

— Да. Это значит, хороший иконописец.

А. Митрофанова

— Такая работа внутренняя за этим стоит, такое напряжение.

В. Хотиненко

— Недаром, вот не знаю, для меня лучший фильм всех времен и народов — «Андрей Рублев».

К. Мацан

— Для Вас?

В. Хотиненко

— Для меня — да.

А. Митрофанова

— А почему? Про художника потому что?

В. Хотиненко

— Ну, потому что это... Да нет, даже не думаю, что про художника. Просто про время и про веру тоже. Замечательным образом и про веру. И просто это замечательное художественное произведение, с очень мощными характерами, очень мощный такой энергетически наполненный слепок времени — субъективный, наверное, в чем-то там. Но, в общем, художественный.

К. Мацан

— Ну, времени того, исторического, или времени, когда этот фильм появился?

В. Хотиненко

— Художественный образ.

А. Митрофанова

— Когда снимался. Художественного времени.

В. Хотиненко

— Нет. Вот в чем дело. Я вообще... Я не вижу... Я же довольно хорошо знаю историю. Мне даже по моей судьбе — я по истории нашей страны, не говоря о том, когда я снимал «Паломничество в Вечный город», я довольно подробно погружался тогда в историю двухтысячную ранних веков...

А. Митрофанова

— Ранних веков христианства.

В. Хотиненко

— А меня даже здесь по судьбе... Я снимал о ключевых этапах — и древних, и нашей страны. Это для меня и 1612-й, Смута. Забытое, к слову сказать, к сожалению...

А. Митрофанова

— Да, сложное время.

В. Хотиненко

— Да. И Смута, и «Гибель империи» у меня — это тоже этап слома государства...

А. Митрофанова

— Перелом, да.

В. Хотиненко

— И Достоевский весь. И про Достоевского. И «Бесы». То есть я достаточно подробно прожил, в общем, вот эти все ключевые периоды.

К. Мацан

— Все эпохи перемен.

В. Хотиненко

— И я понял, что, в общем-то, человек-то не меняется, человек не становится ни лучше, ни хуже. Меняются обстоятельства.

К. Мацан

— А вот это интересно.

В. Хотиненко

— Я не увидел никаких... Совершенно невозможно сказать, что две тысячи лет тому назад люди были глупее или как-то ограниченнее. Невозможно абсолютно, совершенно невозможно.

А. Митрофанова

— Но в чем-то ведь они были другими, чем?..

В. Хотиненко

— Я даже в какой-то передаче на «Культуре» участвовал, где как раз со мной вступили в дискуссию: «Да как же! Человек стал глубже!» Человек стал информированнее, человек... Какие угодно,  только не...

А. Митрофанова

— Ну, глубже, кстати — это вряд ли. Что-то мне подсказывает, что глубже — это вряд ли.

В. Хотиненко

— Абсолютно. Ну, послушайте, но если апостол Павел — пусть он уже две тысячи лет тому назад сказал такие слова — две тысячи лет назад о любви, ну, послушайте, ну это до сих пор никто ничего лучше не сделал. Я уж не говорю о художественных произведениях. Ну, даже возьмем, ну, ближе. Хотите, дальше возьмем — Древнюю Грецию возьмем, мыслителей Древней Греции. Подождите, подождите — там все уже понимали. Вопрос другой — там, ну, в телескоп что-то поподробнее разглядели. Но законы мироустройства... Ведь что толку, что рассмотрели еще одну галактику? Ну вот что толку?

К. Мацан

— Вы имеете в виду, что толку для души человека?

А. Митрофанова

— Да, с точки зрения, да... (Смеется.)

В. Хотиненко

— А в начале-то было? Это ничего не дает вообще, совершенно. Это для головы. Но все равно постоянно остается вопрос, который приводит глубоких ученых к вере...

А. Митрофанова

— А какой это вопрос?

В. Хотиненко

— «Ну, а до Большого-то Взрыва что было?» Вот сейчас же теория Большого Взрыва, когда образовался. А до Большого Взрыва что было?

А. Митрофанова

— Что было до того? И откуда все взялось?

В. Хотиненко

— Что за пространство? Что это было, откуда? И вот это «откуда» и остается божественным, божественной сущностью. И начинают с восторгом рассказывать: «Вот, там это обнаружили еще»... Ну, хорошо, замечательно. Мне самому любопытно — планеты где-то, что-то там происходит, может быть, где-то люди живут. Но, в общем, к сути человеческого существования это ничего не добавляет. Ничего.

А. Митрофанова

— Вы знаете, Владимир Иванович, вот я сейчас слушаю и вспоминаю слова одной замечательной совершенно женщины, которая посмотрела Ваш фильм «Мусульманин». Она была знакома с Валерием Золотухой очень хорошо, Царствие ему Небесное. Очень жаль, конечно, что он скончался. Но она, общаясь с ним, сказала ему на основании своих впечатлений о фильме «Мусульманин»: «Оставайтесь в православии свободным». Она ему как художнику сказала, как сценаристу этого фильма. Вот я, слушая Вас, понимаю, что эти слова впрямую касаются тоже и Вас. Вы же... Есть очень большой соблазн, придя к Богу, пережив эту встречу, ответить себе раз и навсегда на все какие-то вопросы, расставить точки над «ё» и больше никуда не двигаться, и больше ничего не искать.

В. Хотиненко

— Я думаю, это опасно просто. Я думаю, это опасно. Понимаете, ну как вот... Например, Иисус говорил: «Молитесь просто», да? И «Отче наш», да? Ведь, казалось бы, это... Но вот я чувствую — я не могу. Я слабый еще, чтобы мне достаточно было...

К. Мацан

— Слишком просто?

В. Хотиненко

— ...молитвы только «Отче наш». Поэтому я пока беру, что называется, количеством. Я понимаю, что это грешно даже, в общем-то. Но я неправильно делаю... Но я пока не могу. Я этот вес — вес вот этой молитвы «Отче наш», я поднять... То есть я ее читаю, но я ее (нрзб.). Вот если я просто ограничиваюсь, например, «Отче наш», я понимаю, что мне чего-то не хватает. Это моя убогость, это не что-то другое. Это к слову о... Поэтому...

К. Мацан

— Обычно в конце программы принято говорить, что «жалко, что время заканчивается, о стольком еще хотелось бы поговорить с нашим гостем». Вот я сейчас эти слова произношу абсолютно искренне. Хочется еще раз Вас как-нибудь пригласить к нам на встречу. Надеемся, может быть, как раз после выхода фильма.

А. Митрофанова

— Давайте, да. Давайте.

В. Хотиненко

— По-моему, это очень хороший повод.

К. Мацан

— Это будет очень интересно.

В. Хотиненко

— Ой, дожить бы до этого. Вы бы увидели перед собой, может быть, измученного крайне, истощенного...

А. Митрофанова

— ...но счастливого при этом человека.

В. Хотиненко

— ...и не надеюсь похудеть, но при этом абсолютно счастливого человека. Я ничего сейчас так не хочу, как... Я сейчас, даст Бог, встречусь со Святейшим, я хочу ему показать «Наследника», потому что там есть вещи непростые достаточно. Мне очень интересно, как Святейший посмотрит. Хочу ему показать эту картину. И поговорить как раз с ним об этом... Я уже говорил ему о «Мысленном волке», и хочу еще поговорить, хочу.

К. Мацан

— Мы желаем Вам сил и удачи. Думаю, того же желают Ваши слушатели. Напоминаю: сегодня у нас в гостях в «Светлом вечере» на «Радио «Вера» был режиссер Владимир Хотиненко. Спасибо огромное за беседу!

В. Хотиненко

— Спасибо Вам!

А. Митрофанова

— Константин Мацан, я — Алла Митрофанова. Мы прощаемся с Вами. До встречи в эфире.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем