Поделиться
У нас в гостях был игумен Пётр Пиголь.
______________________________________
А. Пичугин
— Здравствуйте, дорогие слушатели! Это программа «Светлый вечер» на «Светлом радио». Я — Алексей Пичугин. И сегодня этот «Светлый вечер» вместе с нами проведет духовник братии московского Высоко-Петровско
Игумен П. Пиголь
— Здравствуйте.
А. Пичугин
— Мы обычно знакомимся с нашими гостями, с теми людьми, которые пришли к нам в первый раз. У Вас очень интересная жизненная история — до священства, до монашества Вы немало лет отдали флоту, Вы профессиональный моряк. Расскажите, пожалуйста, — я думаю, что это будет очень интересно нам всем, нашим слушателям, — о том, как произошли такие изменения в жизни — от флота к священству, и что, может быть, такого Вы почерпнули в северных морях из того, что Вас привело, в итоге, к вере?
Игумен П. Пиголь
— Мы вообще все под промыслом Божиим, и в нашей жизни — у каждого человека — много случаев, которые отмечены как-то промыслом Божиим, которые не случайны в нашей жизни. И, вспоминая свою жизнь, я тоже вижу много таких особых случаев, где видно было направляющую руку промысла Божия, Руку Божию. И то, что посоле окончания техникума на срочную службу меня забрали на Северный флот, тоже, я вижу, не случайно. Вообще, Северный флот мне в жизни дал очень много. Мое формирование как личности проходило именно там, на Севере, на Северном флоте, а после окончания военной службы я продолжил свое морское дело...
А. Пичугин
— Вам так понравилось в море?
Игумен П. Пиголь
— Да, море... не столько понравилось, сколько как-то я привык к такому морскому укладу жизни, к морю. Все как-то естественно как бы сложилось, и, мне кажется, таким естественным продолжением было то, что я перешел в промысловый флот и поступил в мореходное училище в Мурманске. И еще...
А. Пичугин
— Думали, что Ваша жизнь так и будет связана с морем?
Игумен П. Пиголь
— Да, вообще я не думал о каких-то таких дальних перспективах. Вот ест конкретное дело, которое мне нравится, которое мне давало перспективу развития такого — и профессиональног
А. Пичугин
— То есть от Европы и до Америки?
Игумен П. Пиголь
— ...да, да. В основном мы...
А. Пичугин
— А какие это годы были, что важно?
Игумен П. Пиголь
— Я служил на Северном флоте с 1974-го по 1977 год, и дальше, с 1997 года по 1980-й я трудился в промысловом флоте, и уже в 1981-м я поступал в Московскую духовную семинарию. И это произошло тоже таким особым случаем...
Вообще, как-то общее такое осознание того, что в жизни не случайно все происходит, все те случаи, которые мне казались случайными, как-то так выстроились мне в ряд, и я вдруг начал видеть их смысл. Видел, что это вообще действие промысла Божия, что обо мне как бы заботятся, меня направляют. И я вот тогда осознал, что благо будет смириться под крепкую Руку Божию и сделать то, что хочет Господь, и идти туда, куда Он направляет.
А. Пичугин
— А в детстве, может быть, юности, до службы на флоте Вы сталкивались когда-то с религией, с Церковью? Ведь все-таки это... Вы где тогда жили?
Игумен П. Пиголь
— Я вообще родился на Украине, вырос я в такой традиционной, относительно верующей семье. Но я думаю, что в такой моей судьбе такого всецелого обращения к Богу имело значение общение с моим дядей — протоиереем Василием. И, я думаю, его молитвами, его примером во многом определилась моя дальнейшая судьба. И, я думаю, по его молитвам Господь и хранил меня от многих опасностей, которые были там, на Севере, — разные случаи. Я служил, в основном, на подводной лодке, и не осознавал того, что может произойти в определенные моменты. Но уже потом как бы смотришь — что многие такие случаи могли иметь и другой исход. Но, молитвами отца Василия, все как бы завершилось благополучно.
И в промысловом флоте, вот в этих личных длительных рейсах, я интересовался больше всего психологией. В то время вообще меня волновали вопросы души, духовного развития. И, в конечном итоге, это вылилось в такое решение оставить все и поступить в Московскую духовную школу.
А. Пичугин
— Но это особенность Вашего характера, наверное, была? Потому что вместе с Вами трудилось на судне огромное количество людей, которых вот эти все размышления и состояния, нахождение постоянное где-то в море не привели к духовному выбору.
Игумен П. Пиголь
— Я думаю, имело главное значение в моем таком духовном становлении то, что я служил на Северном флоте, где как бы складывалась такая особая атмосфера, способствовала вообще становлению личности. Меня как бы воспитывал флот в то время. И у нас было там как-то принято принимать решения, отвечать за свои действия. То есть я уже с того времени созрел как личность и понимал, что в жизни нужно сделать выбор и за свои действия отвечать. И вот это желание определиться со своим выбором и принять волевое решение, оно сложилось еще на военном флоте. И это, конечно, имело значение — что какое бы влияние не было, все-таки я выбирал то, чего требует моя душа, мои запросы, потребности, глубины моего духа. Это главное в выборе дальнейшего пути и принятие такого решения, когда я кардинально изменил свою и профессию, и вообще в целом жизнь.
А. Пичугин
— А сложно было поступить в семинарию в 1981 году — особенно Вам, после флота, после того, как Вы побывали в разных странах, в том числе западных? Понятно, что отношение к человеку, который был, условно говоря, выездным, в те годы было довольно-таки напряженным, натянутым.
Игумен П. Пиголь
— Когда мы поступили в семинарию, то в первое время с нами проводили такие беседы, встречи с преподавателями, профессорами. Вообще, это были очень интересные встречи. Вот вспоминается один из преподавателей, который как-то говорит: «То, что Вы здесь, это в непростое советское время, — видно действие промысла Божия, потому что Вы, по человеческому рассуждению, здесь не должны быть. Но то, что Вы поступили, Вы здесь, — значит, была воля Божия, и все препятствия, которые были, преодолены». А этих препятствий было немало, конечно.
А. Пичугин
— Встречались с Вами? Отговаривали Вас?
Игумен П. Пиголь
— Отговаривали, встречались, да. И также к родителям, как мне потом говорил отец, приезжали и убеждали, чтобы они повлияли на меня, и что я...
А. Пичугин
— Я в каком-то из Ваших интервью читал, что родители даже не знали на тот момент, что их сын кардинально решил все изменить.
Игумен П. Пиголь
— Да, не знали, это верно. Но я тогда был таким довольно решительным молодым человеком и считал, что мы живем в свободной стране, и что...
А. Пичугин
— То есть у Вас еще были убеждения такие социалистические
Игумен П. Пиголь
— Да. Что я свободно могу идти по своему выбору, и вообще я отстаивал свои убеждения на любых встречах, действиях. И поэтому на меня-то особо и не оказывали давления — зная, так сказать, уже наперед, просчитывая, какая реакция может быть.
А. Пичугин
— Напомню, дорогие слушатели, что сегодня у нас в гостях духовник братии московского Высоко-Петровско
Игумен П. Пиголь
— Да.
А. Пичугин
— ...в Мурманске, наверное, не было... Был, наверное, один православный храм, и все?
Игумен П. Пиголь
— Был один храм в районе Петушки, недалеко от морского порта. И когда мы уходили в море или приходили, то я заходил в храм — для того, чтобы просто поставить свечки и как-то помолиться, как я мог. Но я не был тогда воцерковлен в настоящем смысле этого слова, и много чего я не знал. И когда я поступал в семинарию, то это была для меня совершенно новая и малопонятная среда, но меня радовало то, что я нахожу в семинарии, встречаю много единомышленников
А. Пичугин
— Не знали. А там же экзамены!
Игумен П. Пиголь
— Я не «с какой-то епархии», а я пошел в семинарию — приехал из очередного рейса. Буквально неделю назад я еще в Норвежском море был.
А. Пичугин
— Удивились?
Игумен П. Пиголь
— Да, кто-то, может быть, и удивлялся, но я-то не удивлялся этому.
А. Пичугин
— Нет, ну, не Вы, а преподаватели, экзаменаторы?
Игумен П. Пиголь
— Преподаватели — да.
А. Пичугин
— Вам же... А где Вы брали литературу, чтобы готовиться к экзаменам?
Игумен П. Пиголь
— И, может быть, это...
А. Пичугин
— Ведь они же рассчитаны все-таки на более-менее воцерковленного человека.
Игумен П. Пиголь
— Ну, может быть, по этой причине, что я не был достаточно готов, я и не смог за первый раз поступить — я был зачислен кандидатом. И год, который мне был отведен тогда промыслом Божиим, вот как раз он и нужен был, чтобы завершить все свои дела. И я даже недостаточно совсем как бы рассчитался с флотом и ушел. Пришлось мне еще чего предпринять с флотом, чтобы завершить все эти такие долги, как бы полностью рассчитаться, уйти от зависимости от мира сего.
А. Пичугин
— Говорят, что это же все-таки довольно-таки бродяжническая жизнь — на корабле, и она очень многих людей прельщает. Я представляю, о чем идет речь, поэтому... Не скучали по ней?
Игумен П. Пиголь
— Вообще, море дает человеку много таких каких-то преимуществ, и это такая особая среда, в которую человек входит, и если он привыкает к ней, к образу жизни, к внешней обстановке, то через некоторое время, можно сказать, наступает вот такая профессиональная зависимость. И говорят, что моряк без моря жить не может. Это действительно так и бывает. Я сам на себе почувствовал, что я вхожу, так сказать, в эту зависимость и через некоторое время могу пройти черту невозврата и остаться в море окончательно. А почему это происходит? Потому что вот эта обстановка, которая дает человеку и духовную пищу, он имеет возможность, не отвлекаясь особо на мир, который обильно дает человеку всевозможные впечатления и отвлекает его, и вот эта среда — она, конечно, как-то становится и родной, и комфортной. И человек чувствует себя уверенно. И если он выходит из нее, то есть он приходит с рейса на берег, то, как правило, попадает в очень такие неприглядные ситуации, в связи с тем, что он не готов к тому, что встречает он вне корабля, вне моря.
А. Пичугин
— Вот Вы попали в семинарию, закончили ее, а потом, я так понимаю, Вы не сразу уехали на Афон? Был еще какой-то промежуток жизни здесь, в Советском Союзе?
Игумен П. Пиголь
— Ну, учеба в семинарии и Академии — это особый такой период жизни, можно сказать, лучшие годы.
А. Пичугин
— А Вы не разочаровались?
Игумен П. Пиголь
— Совершенно.
А. Пичугин
— Потому что Вы же пришли совершенно неподготовленным
Игумен П. Пиголь
— Новый мир, но он открывался как бы естественно, с такой большой перспективой и интересами. Это все очень увлекало. И ничего, кроме тех предметов, которые нам преподают, и своей жизни в семинарии, не интересовало.
А. Пичугин
— Но о монашестве Вы тогда и не думали?
Игумен П. Пиголь
— И вот этот интерес духовный — он и... То есть я пришел в семинарию не для того, чтобы получить ответы на свои вопросы, которые были, и не думал о каком-то внешнем устроении своей жизни — только заботился о том, чтобы питать себя той духовной пищей, которую мы в изобилии получали в духовных школах.
И в дальнейшем именно как бы это направление и определило сам выбор пути, вот именно монашеского пути. И Афон здесь тоже привлек мое внимание как духовный центр и как вообще место...
А. Пичугин
— А когда Вы о нем узнали?
Игумен П. Пиголь
— Я узнал из лекций, особенно из лекции покойного архимандрита Иннокентия Просвирина, который в то время занимался Афоном вместе с учеными из Академии наук СССР. Они неоднократно бывали на Афоне, предпринимали там большие работы по копированию рукописей, по исследованию тех сокровищ, которые хранятся в библиотеке. И неоднократно отец Иннокентий проводил с нами такие беседы, читал свои лекции, и это, конечно, вызвало очень большой интерес. В то время, наверное, под влиянием его этих бесед, сложилась целая огромная, можно сказать, группа желающих поехать на Афон и там подвизаться вообще в монашеском чине. Среди них и я был в то время. Но наше желание исполнилось не так быстро — вот прошло с того времени где-то пять лет, уже я был тогда насельником Московского Данилова монастыря в сане игумена...
А. Пичугин
— ...который первый открылся.
Игумен П. Пиголь
— Да, который первый открылся, и я был один из тех насельников...
А. Пичугин
— ...из первых насельников?
Игумен П. Пиголь
— ...да, которые в то время и участвовали в подготовке празднования праздника Тысячелетия Крещения Руси, центром которой тогда был Данилов монастырь.
Так вот в 1991 году, даже в 1990-м, это все уже определилось, и тогда с большой группой — где-то в количестве девяти человек — мы попали на Афон и стали полноценными насельниками Русского на Афоне Пантелеймонова монастыря.
А. Пичугин
— Я слышал воспоминания, в том числе не так давно у нас отец Александр Волков, пресс-секретарь патриарха Кирилла, рассказывал в этой студии, про Афон, и, касаясь недавней истории советского времени — нашего, советского... Ну, понятно, что все это очень сильно отражалось и на состоянии Пантелеймонова монастыря, и в какой-то момент, в середине 70-х годов, практически, не было русских монахов на Афоне. И русское присутствие на Афоне было под угрозой.
А Вы когда, в 1991 году, приехали туда, на Афон, на Святую гору, в каком состоянии Вы застали Пантелеймонов монастырь?
Игумен П. Пиголь
— Вообще, интересная история нашего русского Афона, которая насчитывает тысячу лет. Неоднократно наша обитель, и Старо-Руссика, и уже Ново-Руссика Пантелеймонова монастыря испытывали такие духовные упадки, а также и возрождения, и духовные подъемы. И очередной вот такой упадок, который, можно сказать, привел к разорению, можно сказать, обители, и она была на грани закрытия, как это произошло при передаче другим насельникам... Это произошло и с Андреевским нашим скитом, также с Ильинским скитом, где умер последний насельник, и монастырь перешел в ведение того монастыря, на землях которого он находится...
Русский на Афоне Пантелеймонов монастырь после революции, конечно, испытал большие такие потрясения. Это и уменьшение числа насельников, потому что из Советского Союза туда невозможно было приехать, а старые монахи заканчивали жизнь свою, помирали, а пополнения не было. Ну, и потом несколько пожаров, которые были там. Многие здания были разрушены. Вот в таком состоянии я застал, когда приехал на Афон.
Меня сразу определили на послушание в библиотеку. Хранилище книг и рукописей было в очень плачевном состоянии, хотя все ценности в библиотеке сохранялись, но сохранялись относительно. Потому что и это помещение требовало ремонта... Первое, что я начал делать, это полез на крышу для того, чтобы закрыть те дыры, через которые лился дождь прямо на книги. И потом много было таких насекомых, которые разрушали книги, и даже грызунов, как крысы, которые свои гнезда прямо среди книг свивали. Я таких гнезд разорил восемь. Вот это первые работы, которые были предприняты по сохранению.
И, конечно, сейчас, если сравнить, когда библиотека полностью восстановлена, когда там совершенно современное оборудование по исследованию, по копированию книг, то это разница большая — с тем, что было и что как бы сейчас, в настоящее время.
А. Пичугин
— Сколько монахов было в Пантелеймоновом монастыре, когда Вы туда приехали?
Игумен П. Пиголь
— Тогда было где-то человек десять. Семь человек... Ну, около десяти.
А. Пичугин
— Ну, совсем немного. По сравнению с тем, что там сейчас...
Игумен П. Пиголь
— Да, да. Ну, вот это была первая такая довольно большая группа в советский период, которая как бы влила новые силы в обитель. Ну, и началось уже такое более активное возрождение монастыря и восстановление его.
А. Пичугин
— И Вы пробыли на Афоне относительно недолго, как я понимаю, потому что уже вскоре Вы вновь в Москве?..
Игумен П. Пиголь
— Да, в общей сложности, я вообще был насельником Пантелеймонова монастыря около семи лет. Но на самом Афоне Господь ссудил мне быть не так много, потому что через некоторое время, буквально в конце 1991 года, и с благословения игумена, и решением собора старцев я был определен в Москву на послушание к представителям обители при патриархе Московском, с конкретной задачей — восстановить, возродить в Москве подворье Пантелеймонова монастыря.
А. Пичугин
— Друзья, напомню, что сегодня в программе «Светлый вечер» мы общаемся с игуменом Петром Пиголем, духовником братии Высоко-Петровско
Еще раз здравствуйте, дорогие слушатели! Я — Алексей Пичугин, приветствую Вас здесь, этим светлым вечером, на «Светлом радио». И сегодня мы говорим с духовником братии Высоко-Петровско
Вот мы дошли до Афона, дошли до темы Афона, до того момента, как Вы стали представителем Афона, Свято-Пантелеймо
Игумен П. Пиголь
— Я отправлялся на Афон именно с такой целью, с такими мыслями, что я буду именно на Афоне подвизаться. И это было связано с моими такими внутренними интересами. Я ведь, заканчивая Академию, писал научную работу, кандидатскую диссертацию, тоже связанную с Афоном, духовно-культурн
Но Господь ссудил иначе — меня направили в Москву. Он меня провожал в свое время в Салониках и с грустью так отметил тогда, что... А он очень хорошо знал историю этого монастыря, и сказал, что известно, что обычно, когда отправляют представителя в Москву, то судьба складывается так, что они не возвращаются назад, на Афон. Но я только возразил, сказал, что это не должно... Мне ставится конкретная задача, я должен ее выполнить и возвращусь обратно в обитель. Но действительно, он оказался прав, и...
А. Пичугин
— Но Вы же, наверное, приезжали все равно на Святую гору?
Игумен П. Пиголь
— Ну да. Но так как послушание — (антипроспа) (нрзб.) — в том и состоит, чтобы эту связь поддерживать с Россией, с патриархом и заниматься вообще устроением и представительств
А. Пичугин
— Ну подождите! Когда мы с Вами заходили к нам в редакцию, Вы рассказывали, что найти место для подворья тоже было не так просто. Вы приезжали сюда, вот мы находимся в Андреевском монастыре, на берегу Москвы-реки. Что Вы и сюда ездили, рассматривали в качестве возможного варианта, еще куда-то...
Игумен П. Пиголь
— В то время все храмы, закрытые в то время, находящиеся в ведении так называемых арендаторов... Было множество. Это сейчас уже почти все храмы восстановлены. И нам было предложено из этих закрытых храмов выбрать себе храм, который стал бы подворьем. И мы — да, предпринимали такое путешествие по Москве и Подмосковью и рассматривали многие такие потенциальные места, которые бы могли послужить этому делу. И сюда, в Андреевский монастырь, тоже приезжали, посмотрели. Не только это место, но и другие, куда мы только приезжали... Да, были какие-то...
А. Пичугин
— ...сложности?
Игумен П. Пиголь
— ...предложения, были какие-то возможности. И, в то же время, масса препятствий. Но выбор наш пал на храм Святого Великомученика Никиты за Яузой, и это тоже далеко не случайно. Я потом уже, когда был настоятелем, узнал, что сам преподобный Аристоклий Московский, святой, который был последним настоятелем Афонского подворья после революции, предсказывал...
А. Пичугин
— Он как новомученик прославлен?
Игумен П. Пиголь
— Он — нет, как преподобный. Он известный (нрзб.) старец, почитаемый очень в Москве. Он в то время предсказывал, что храм Святого Великомученика Никиты будет Афонским подворьем. И это, когда мы приехали первый раз к этому храму, там тогда, в то время занимала его студия «Диафильм». Но почувствовали, особенно я, особое такое переживание — такая на сердце как теплота была, какой-то такой внутренний уют и покой, когда мы зашли вот в этот храм, и помысел, что это место как раз лучшее в Москве под Афонское подворье. Потом мы узнали, что там есть и престол — единственный в Москве — в честь Афонских святых, преподобного Петра Афонского и Онуфрия Великого. И даже Святейший Патриарх, когда узнал об этом, был очень удивлен и отметил, что, видно, по молитвам этих святых этот храм перешел в ведение Афона.
А. Пичугин
— Ну, так он и остается.
Игумен П. Пиголь
— Да, так он остается и сейчас. Сейчас это некая такая живая отрасль, частица Афона, Пантелеймонова монастыря, здесь, в Москве. Это небольшая обитель, где тот же устав, те же традиции...
А. Пичугин
— ...долгие службы...
Игумен П. Пиголь
— ...как и в Пантелеймоновом монастыре. В том числе и ночные службы, да.
А. Пичугин
— А там кто-то живет прямо на территории?
Игумен П. Пиголь
— Вообще, он с самого начала создавался как такой духовный центр и место подготовки будущих насельников для Пантелеймонова монастыря.
А. Пичугин
— Угу. То есть человек, если он хочет отправиться — ну, попробовать, по крайней мере, свои силы на Афоне, в Пантелеймоновом монастыре, для начала ему надо приехать в храм Никиты Мученика за Яузой и попроситься?..
Игумен П. Пиголь
— И пройти там послушание определенный период.
А. Пичугин
— И жить там?
Игумен П. Пиголь
— Жить там, конечно. Потому что это монастырь...
А. Пичугин
— ...по тому же Афонскому уставу.
Игумен П. Пиголь
— Там монастырские порядки, да, тот же Афонский устав. Даже сейчас он... этот монастырь расширился тем, что в его ведении и бывшие здания Афонского подворья, которые находятся на Полянке, в Фаустовом(?) переулке, где храм, построенный, устроенный вообще преподобным Аристоклием в честь Скоропослушницы — иконы Божьей Матери, Скоропослушницы, которую он очень почитал. И этот храм освящал в свое время сам Святейший Патриарх Тихон.
А. Пичугин
— А не было никакой возможности в старом подворье Афонского монастыря расположиться — тогда, в начале 90-х?
Игумен П. Пиголь
— Да, старое подворье было на Лубянке — это известная часовня Великомученика Святителя Пантелеймона...
А. Пичугин
— А, да, но ее снесли.
Игумен П. Пиголь
— Да, ее снесли.
А. Пичугин
— А то, что Вы говорите, на Полянке?
Игумен П. Пиголь
— Но такая возможность, кстати, его восстановления была.
А. Пичугин
— Там пустырь был долгие годы!
Игумен П. Пиголь
— В то время нам пришло туда предложение... Вообще, когда создавался Градостроительны
А. Пичугин
— Очень же красивый храм-часовня...
Игумен П. Пиголь
— Да, очень красивый...
А. Пичугин
— Очень красивый, украшение Москвы. Если смотреть старые открытки с видами Лубянской площади, то одной из доминант как раз был вот этот храм-часовня Святителя Пантелеймона, Целителя Пантелеймона. Вы отказались?
Игумен П. Пиголь
— Ну, не то, что отказались. В то время, кстати, было предложение от одной очень солидной фирмы — взяться за постановление, и они просили (так как это было пятиэтажное здание, и часовня сама была на пятом этаже) три этажа использовать под свои нужды, а ее восстановить полностью за свои средства.
А. Пичугин
— Восстановить в том виде, в котором была?
Игумен П. Пиголь
— В том виде, в котором была, да. И это предложение серьезно так рассматривалось, но так произошло, что этому замыслу не удалось осуществиться.
А. Пичугин
— Вот!
Игумен П. Пиголь
— Но, может быть, когда-нибудь и поставят...
А. Пичугин
— Может быть, снесут вот это уродливое здание торгового центра... Вот согласились бы тогда — не построили бы там вот этот торговый центр, который весь вид и всю Никольскую портит!
Игумен П. Пиголь
— Да, может быть, и упущенные возможности... Но так... да... сложилось. Но, тем не менее, Афонское подворье восстановило свои владения на Полянке и храм Иконы Божьей Матери Скоропослушницы.
А. Пичугин
— Ну, я так понимаю, что и настоятелем подворья Вы тоже были довольно недолго, и началась Ваша история, которая продолжается по сей день, в Высоко-Петровско
Игумен П. Пиголь
— Она не сразу именно так началась... Перед этим были восстановление и начало возрождения Ново-Афонского Симоно-Канонитск
А. Пичугин
— А-а, в Абхазии?
Игумен П. Пиголь
— В Абхазии.
А. Пичугин
— И Вы там тоже успели поучаствовать?
Игумен П. Пиголь
— Да, я начинал, потому что когда меня отправляли представителем обители в Москву, то дали поручение изучить вопрос о состоянии возможности возрождения всех подворий, которые были в России. Это, помимо Москвы и Санкт-Петербурга
А. Пичугин
— Но там же было очень сложно в те годы — война и прочие все нестроения.
Игумен П. Пиголь
— По этой причине я не сразу мог приехать туда — вот потому что сразу началась война, и вообще невозможно было туда доехать. Но представители Абхазии, братства Святого апостола Симона Канонита, которое тогда действовало, приезжали и всячески способствовали тому, чтобы представитель Пантелеймонова монастыря приехал и положил как-то начало возрождению. Это их было искреннее желание. И оно осуществилось, в какой-то степени, когда объявили перемирие на некоторое время — это как раз было в августе, в 1993 году. И я тогда отправился в Ново-Афонский монастырь. И тогда произошли переговоры и с бывшим президентом Ардзинбой по вопросу возможности возрождения монастыря. Кстати говоря, моя поездка и встреча была продолжением тех действий, которые были предприняты до меня со стороны Пантелеймонова монастыря. Тогда еще сам Ардзинба был председателем Верховного Совета, и, собственно, моя встреча была предложением. Но тогда было принято решение, что если заканчиваются вот все эти печальные военные события, война, тогда обязательно начнем возрождение Ново-Афонского монастыря. И это, собственно, и произошло. Первое богослужение там в храме Светлого Апостола Симона Канонита совершилось именно в 1994 году на Благовещенье, перед Пасхой.
А. Пичугин
— Напомню, что в гостях у нас в программе «Светлый вечер» духовник братии Высоко-Петровско
Теперь давайте перейдем к Высоко-Петровско
Игумен П. Пиголь
— Да, я в монастыре уже около 15 лет. Вернее, в стенах обители, которая получила статус монастыря не так давно. В то время, когда я пришел, это было патриаршее подворье и ректорат РПУ — Российского православного университета Иоанна Богослова, куда меня и назначили сразу, с прибытием, первым проректором и деканом философско-богос
А. Пичугин
— А что такое информационно-из
Игумен П. Пиголь
— Да, он возник не так давно — где-то два года, как он уже существует. Но он возник на основе редакции духовно-историче
А. Пичугин
— То есть, получается, к Вам приходят люди, которые хотят впоследствии стать монахами?
Игумен П. Пиголь
— Основы православной культуры, которые мы слышим, рассказывают о вере православной, но мы должны учитывать, что православие, Церковь Христова — это не только собственно само Учение и какие-то представления о вере Христовой, которые предлагаются нам, современникам, в доступном виде, но это образ жизни, это сама жизнь. И, собственно, эту практическую сторону мы таким, более серьезным, образом рассматриваем и предлагаем то, что может действительно помочь людям устраивать свою жизнь в соответствии с Заповедями Евангелия.
А. Пичугин
— Ну, а как-то более предметно: у Вас есть занятия? Кто к Вам приходит?
Игумен П. Пиголь
— Ну, в последнее время, помимо нашей такой издательской деятельности, издательством «К Свету» издано множество книг. Но, в основном, они такой духовно-практиче
А. Пичугин
— То есть с Афоном все равно какая-то связь у Вас постоянно существует?
Игумен П. Пиголь
— Да, она существует, самая естественная связь, кстати, особенно в плане издательской деятельности, научной...
А. Пичугин
— А Вы сами ездите на Афон периодически?
Игумен П. Пиголь
— Да, я бываю на Афоне, но, к сожалению, не так часто, как бы хотелось. Но тем не менее... Но у нас постоянная связь с насельниками обители, с теми, с кем я когда-то приехал на Афон, с друзьями моими, с однокурсниками.
А. Пичугин
— А вот интересно: сейчас, в принципе, есть определенная мода на поездки в Грецию, на Афон. Туда ездят практически все люди, которые называют себя православными. То есть даже когда... Вот я, например, никогда не был на Афоне, и когда об этом кто-то слышит из моих православных знакомых, все начинают удивляться: «Как же так? Но ты же православный — ты не был на Афоне?» Действительно, сейчас на Афон едут практически все люди, которые считают себя православными христианами, — мужчины, естественно. В чем, почему такая мода вдруг появилась? Это поиск духовности где-то за пределами Отечества, или здесь что-то другое, более глубинное?
Игумен П. Пиголь
— Надо учитывать, что Афон — это духовный центр и хранилище церковного, святоотеческого предания. И это школа, можно сказать, подвижничества, школа монашеского духовного делания и центр как бы монашеской духовности. И там, в духовном центре, и в монастырях, которые благодаря своему духовному деланию и духовному подъему часто становились очагами духовности и влияли на все стороны жизни человека и человечества, и у них вырабатывается все необходимое для спасения... И в эти духовные центры и стремятся люди, чтобы получить то, что их привлекает по своим таким глубинным запросам духа.
А. Пичугин
— А здесь, в России, в российских монастырях или на приходах, этого получить нельзя?
Игумен П. Пиголь
— Все это можно получить, но все-таки Афон — это место особое. Это удел Божьей Матери, и это все-таки духовный центр, где, по преимуществу, все насельники занимаются духовным деланием. И неслучайно он и становился виновником больших духовных подъемов, возрождений, оттуда выходили целые направления духовно-культурн
А. Пичугин
— То есть надо ехать?
Игумен П. Пиголь
— Таких случаев очень много, и они как раз говорят о том, что да, есть смысл посещать Афон и, самое главное, стараться приобщиться к той благодати, которая ниспосылается людям через великие и множество святынь, которые там есть. И также можно увидеть пример деятельной христианской праведной жизни.
А. Пичугин
— Ну, а в Вашей работе в Москве, вот в этом информационно-из
Игумен П. Пиголь
— Тема Афона в последнее время у нас главная в нашей деятельности. И книги, которые мы издаем, во многом так или иначе связаны с Афоном, с историей, с традициями Афона, с учением старцев Афонских о духовной жизни. И в этом контексте мы начали проводить в самом центре, в редакции «К Свету» в последнее время такие тематические духовные встречи, где предлагаются вопросы, связанные с духовной жизнью современников. И эти встречи в последнее время проходят регулярно, по четвергам вечером. И эти духовно-тематиче
А. Пичугин
— Огромное количество русских святых (ну, а наипаче того — Серафим Саровский и Сергий Радонежский, которых мы почитаем, в первую очередь, именно как людей, которые своей верой снискали святость) — они же никогда не были на Афоне. Они подвизались здесь и даже не помышляли особо никуда поехать. А сейчас все стало очень просто: вроде, покупай билет на самолет, получай визу, разрешение на посещение Афона — и лети, если ты мужчина. Соответственно, ну вот нет ли в этом какой-то профанации?
Игумен П. Пиголь
— Профанации нет, потому что Афон, как я сказал уже, хранит в себе, в чистоте святоотеческие и традиции, и самое учение о правильной духовной жизни, и те принципы, которые вытекают из Священного Писания и на которых строят свои жизни подвижники Афона. И вот эти принципы — они-то были принесены в свое время с Афона еще преподобным Антонием Киево-Печерским, который преемственно воспринял дух Афона, и утверждены в Киеве, в Киево-Печерской лавре. И эти традиции утвердились в Киеве, и поэтому и Киев стал тоже именоваться уделом Божьей Матери. И они распространились по всей Руси благодаря тому, что ученики преподобного Антония, Феодосия становились архиереями, и в своих епархиях они тоже это учение распространяли.
В чем оно состояло, в чем смысл и главная суть той традиции, которую принес преподобный Антоний на Русь? Это то, что на Афоне лежит в основе жизни монастырей и является вещами, кстати, самими собой разумеющимися. Главным образом, это учение о монашеском общежитии как о той основе, которая лежит в принципе... Это старчество и послушание. И самое общежитие, которое устраивается на евангельских основах. Так вот, принцип старчества и послушания — это как раз то, что было принесено на Русь. И вот оно со временем, конечно, претерпело некие изменения и искажения, и, в основном, как в наше время, старчество воспринимают как те плоды, которые приносит само это делание, сам принцип. То есть который строится на принципе старчества. И старчество — это люди, которые приобрели от Бога особые дарования прозорливости, там, исцеления. Но не учитывается то, что эти плоды духовного возрастания приобретаются, следуя определенным путем постепенного духовного возрастания, основываясь на этих принципах. Принцип старчества — это послушание и отречение от своей воли перед старцем, который становится образом Господа нашего Иисуса Христа. И, таким образом, происходит отсечение своей воли и врачевание той испорченной природы, которую мы получили после грехопадения. Вот это учение о духовной жизни, эти традиции всегда привлекали внимание и были привнесены на Русь и усвоены всеми известными нашими подвижниками и святыми, в том числе и преподобным Серафимом Саровским, который как раз благословение на свой подвиг получил именно в Киево-Печерской лавре.
А. Пичугин
— Ну что ж, спасибо большое, отец Петр! Уже время нашей программы закончилось. Я напомню, что в гостях у радио «Вера» сегодня был духовник братии Высоко-Петровско
Игумен П. Пиголь
— Бог в помощь! Помоги Господи всем!
