В гостях у программы "Светлый вечер" была настоятельница Марфо-Мариинской Обители в Москве игумения Елисавета.
Наша гостья рассказала о сегодняшней жизни Марфо-Мариинской обители, о многочисленных социальных проектах, о работе по поддержке людей в сложной жизненной ситуации, о помощи тяжело болящим детям и детям с особенностями развития, а также о многих других службах, организованных в обители.
А. Пичугин
— Друзья, здравствуйте. Это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». В этой студии Лиза Горская
Л. Горская
— И Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Сегодня на протяжении этого часа будем общаться с игуменьей Елисаветой –настоятельницей Марфо-Мариинской обители. Эта обитель находится в Москве, теперь это женский монастырь. В самом центре столицы, в Замосковоречье на Большой Ордынке. Матушка, здравствуйте!
Е. Позднякова
— Здравствуйте!
Наше досье:
Игуменья Елисавета – настоятельница Марфо-Мариинской обители в Москве. Родилась в городе Самара. В 1993 году поступила в монастырскую общину при храме села Ташла Самарской области, приняла иноческий постриг в 1995 году. Окончила Свято-Димитриевское училище сестер милосердия по специальности «Медицинская сестра». В феврале 2011 года назначена исполняющей обязанности настоятельницы Марфо-Мариинской обители. Летом 2014 года возведена в сан игуменьи.
А. Пичугин
— Марфо-Мариинская обитель – обитель милосердия, так мы ее знаем из истории, она описана в литературе. Те, кто интересуется историей нашей страны начала ХХ века тоже наверняка знают об этом месте, но сейчас обитель называют монастырем. Она прошла довольно сложный путь от своего основания преподобной мученицей Елизаветой в самом начале ХХ века до революции, потом был промежуток до перестройки. Сейчас она возрождается, фактически уже возродилась, Но это если в двух словах, расскажите чуть подробнее о таких важных вехах из истории Марфо-Мариинской обители.
Е. Позднякова
— Да, совершенно верно. Обитель была открыта великой княгиней Елизаветой Федоровной в 1905 году официально, неофициально в 1907 году начала свое существование и просуществовала до 1926 года. Ее статус… статус ее сестер окончательно так и не был определен, хотя великая княгиня очень много сил и времени прилагала на то, чтобы этот статус был определен, но тем не менее, обитель жила полнокровной жизнью, она совершала добрые дела, вела много благотворительных проектов, как мы сегодня их называем, которые были очень востребованы в обществе того времени и даже большевики когда они захватили власть, то не сразу отважились закрыть обитель. Ее сначала превратили, переименовали в артель Марфо-Мариинскую.
А. Пичугин
— Что кстати говоря было характерно вообще для того времени и происходило со многими монастырями по всей России.
Е. Позднякова
— Да, но тем не менее, даже впоследствии сестры разогнанной обители получали от властей такие свидетельства и одно из них хранится в нашем музее, где указывалось, что они имеют очень высокую квалификацию медицинских сестер и могут работать во всех медицинских учреждениях. Многие сестры, большинство было репрессировано, они проходили… они были в ссылках, многие были в лагерях, одна сестра обители погибла на Бутовском полигоне и сейчас причислена к лику святых – святая мученица Евдокия. Как мы знаем, святая преподобномученица Варвара погибла вместе с великой княгиней, то есть много святых дала Марфо-Мариинская обитель, которая просуществовала так недолго.
А. Пичугин
— А не знаете, кто-нибудь из сестер обители до возрождения дожил, нет?
Е. Позднякова
— Да, до возрождения обители дожила такая сестра Зинаида, потом впоследствии она приняла монашество с именем Надежда, и собственно много экспонатов, которые сегодня хранятся у нас в музее, они сохранились именно благодаря ей. Она хранила их всю свою жизнь, хранила в большом секрете, о наличии этих вещей у нее знал только очень узкий круг ее родственников и друзей. И вот благодаря матушке Надежде мы сегодня имеем те экспонаты, которые хранятся у нас в музее, большинство из них.
А. Пичугин
— А я не зря упомянул в начале программы, что до революции и долгое время после своего возрождения Марфо-Мариинская обитель в прямом смысле слова монастырем не была, почему сестры не принимали постриг?
Е. Позднякова
— У великой княгини было свое видение того, каким должно было быть служение сестер Марфо-Мариинской обители. При том, что великая княгиня с большим благоговением, с большой любовью относилась к монашеству, и может быть именно этим и было продиктовано желание не посвящать… не постригать сестер в монашество, пока они занимаются такой широкой социальной деятельностью. то есть, она была против монахинь, выходящих на служение ближним в мир. но при этом она очень желала, чтобы потрудившиеся уже сестры, либо состарившиеся, либо не имеющие уже возможности активно трудиться, чтобы они удалялись в скит, который великая княгиня желала организовать за городом и для этого она даже в 1908 году купила землю, где бы они принимали монашеский постриг и проводили свои дни в молитве. И даже на… в переписке с профессором Дмитриевским, когда Алексей Афанасьевич говорил о необходимости восстановить чин дьяконисс в полном его историческом виде, великая княгиня говорила, что да, я конечно с благодарностью к Богу приму это, но это отнимет у нас усталых тружениц тот светлый маяк, которым являлось для них монашество. Поэтому великая княгиня хотела, чтобы сестрам присвоили звание дьяконисс, но вкладывала она в это звание немножко другую форму.
А. Пичугин
— Но и на общецерковном уровне такого все-таки не было… такого чина, сана, я не знаю, по отношению как это правильно назвать, не было.
Е. Позднякова
— Да, великая княгиня как раз хотела его утвердить на общецерковном уровне – этот вопрос неоднократно поднимался на заседаниях Синода и окончательно должен был быть решен на поместном соборе 1917-1918 годов и даже был рассмотрен комиссией по церковной дисциплине под руководством митрополита Владимира Богоявленского, окончательно был уже рассмотрен без митрополита Владимира, он к этому времени уже мученически погиб, но так и не было окончательно принято решение самим соборов, вследствие того, что собор был разогнан. Поэтому решения окончательного церковь по этому поводу так и не вынесла.
Л. Горская
— Кстати, сейчас рассматривается этот вопрос?
Е. Позднякова
— Нет, сейчас этот вопрос не рассматривается.
Л. Горская
— А что за чин дьяконисс, может быть подробнее сказать пару слов?
Е. Позднякова
— Чин дьяконисс, он зародился еще в древней церкви – это были женщины, которые жили при храме, женщины старше 40 лет, эти женщины получали посвящение и становились членами клира. В их обязанности входило следить за порядком на женской половине, так как раньше храм разделялся на две половины – мужскую и женскую, эти половины между собой никак не соприкасались и даже разные входы были. И поэтому дьякониссы, они следили за порядком на женской половине, они помогали священникам – это было главное их служение, при совершении таинства крещения женщин, они участвовали в оглашении женщин, то есть учили их основам веры, также они помогали нуждающимся членам прихода. Именно из-за этого родилась у великой княгини мысль, назвать своих сестер дьякониссами. Потому что сама великая княгиня считала, что в современном ей обществе, очень опасно давать женщинам такую власть в церкви и вводить их в клир, и она была против того, чтобы женщины становились членами клира, но чтобы эти женщины жили при храме, вели такой монашеский образ жизни и при этом служили своим ближним, ну то есть, служили Богу через своих ближних, вот эта идея ей была очень близка и именно ее она хотела, именно такое служение сестер она хотела назвать дьяконисским.
Л. Горская
— Но сестры Марфо-Мариинской обители, они же получали еще и медицинское образование, была больница, была аптека и все страждущие могли… сестры занимались не только просвещением, они еще во-многом были врачами.
Е. Позднякова
— Да, это была, наверное, даже, пожалуй, основной был такой род деятельности. Потому что духовная такая работа, духовные беседы, они проводились параллельно с вот этой вот деятельностью такой медицинской. И надо сказать, что до 1914 года обитель не занималась активной социальной работой, то есть, до 1914 года сестры учились, кто-то на сестринских курсах, кто-то на врачебных курсах и только… и как великая княгиня в одном из своих писем пишет, что больных они брали только по необходимости, если нужно было исследовать, как протекает то, или иное заболевание.
А. Пичугин
— А потом уже, спустя 70 лет, когда обитель начала возрождаться, какие принципы были взяты за основу? Те, которые закладывала еще преподобная мученица Елизавета, или что-то новое, уже с поправкой на время? Были ли больницы, которые окормляла обитель тогда 25 лет назад?
Е. Позднякова
— Конечно, при возрождении основной курс был выбран тот, который изначально заложила в основание этой обители великая княгиня. Но естественно поправка на время делается всегда и было бы странно, допустим, в возрождающейся обители создавать школу для бедных девушек и обучать их грамоте, совершенно не логично. Поэтому в обители уже с первых лет ее возрождения был открыт детский приют, который существовал и при великой княгине, сестры также выходили и помогали нуждающихся, и постепенно занимаясь, параллельно с этим и восстановлением обители. Потом был достаточно длительный период, когда обитель претерпела такую масштабную реконструкцию, поэтому в этот период в обители никаких социальных проектов не осуществлялось, что-то наверное, осуществлялось, но в очень таком скромном варианте. И вот уже начиная с 2009 года, после уже окончания реконструкция социальные проекты обители вновь начинают действовать.
А. Пичугин
— Но в 2009 обитель становится полноценным монастырем?
Е. Позднякова
— Такого статуса она не получает, она является патриаршим подворьем и таковым она являлась до 2014 года, но в ней также живут сестры милосердия, и монашествующие сестры, они занимаются социальной деятельностью и при этом живут по общемонастырскому такому общежительному уставу, какой в принципе был и при великой княгине.
А. Пичугин
— Друзья, напомним, что в программе «Светлый вечер» сегодня игуменья Елисавета – настоятельница Марфо-Мариинской обители в Замоскворечье в Москве, в самом центре города.
Л. Горская
— Матушка, а о какой социальной деятельностью занимаются сестры сейчас? Вот поподробнее хотелось бы спросить Вас.
Е. Позднякова
— Да, сегодня в обители достаточно много социальных проектов, но не во всех участвуют сестры. Сегодня наши сестры милосердия, а социальной деятельностью преимущественно занимаются именно сестры милосердия, они обеспечивают работу патронажной службы обители и богадельни. Остальные проекты, они… как сказать, обслуживаются сотрудниками обители.
А. Пичугин
— Вы говорите «сестры», они живут по монастырскому уставу, но при этом они никаких обетов не приносят, ни в постриге, просто они приходят, остаются в обители и соглашаются жить по тому распорядку дня, по тому уставу, который заведен, да?
Е. Позднякова
— Нет, не совсем так. в обители на сегодняшний день проживают монашествующие сестры и сестры милосердия.
А. Пичугин
— Сестры милосердия я имею в виду.
Е. Позднякова
— Сестры милосердия в обители у нас есть три разряда сестер милосердия. Первый разряд – это сестры помощницы, это женщины, которые проживая дома, имея семью, желают жизни такой более может быть церковной и желают совершать какие-то добрые дела, служить ближним своим. Они приходят в обитель и объявляют о своем желании помогать другим и эти сестры, они называются сестры помощницы, они вместе молятся на общих службах, также помогают… принимают участие в работе патронажной службы обители, но при этом живут дома и требованием к ним является согласие супруга и нужно, чтобы не было детишек моложе 18 лет.
Л. Горская
— То есть, чтобы это все было не в ущерб собственной семье?
Е. Позднякова
— Обязательно, да, то есть не наша задача разрушить их семьи, а наоборот, наша задача восполнить как-то их жизнь. Следующий разряд сестер – это сестры испытуемые, то есть это как раз те девушки и женщины, которые приходят в обитель и желая служить ближним, то есть, не желая принимать монашеского пострига, проходят первоначальное такое испытание, потому что не сразу и не всех мы оставляем в обители. Но при этом они живут в обители, живут по ее уставу и несут послушания. Через некоторое время, кто-то через полгода, кто-то через более длительный срок, они принимают посвящение по тому чину, который в свое время разработала великая княгиня Елизавета Федоровна и который… этот чин был утвержден святейшим Синодом, по этому чину посвящали саму Елизавету Федоровну и всех ее сестер. Ровно по тому же самому чину посвящают сестер и сегодня. Они точно также, как монахини, дают обеты, потому что этот чин, он составлен на основании чина монашеского пострига, но только эти обеты несколько другие, они обещают хранить девство и служить ближним на тот срок, на который они и приносят обет.
А. Пичугин
— А, там есть какое-то ограничение по времени? То есть на год, на два, на три, на месяц?
Е. Позднякова
— Да, есть возможность дать обещание такое на определенный срок, при великой княгине это было три года, шесть лет ну и до конца жизни. Сегодня мы придерживаемся этой же традиции.
А. Пичугин
— А какие проекты все-таки в первую очередь там сейчас реализуются, кому помогает обитель, кому она помогает непосредственно внутри своих стен, а какие проекты поддерживается, помощь поступает вне обители?
Л. Горская
— Ну, вот патронажная служба, например, чем занимается?
Е. Позднякова
— Патронажная служба, да, это один из проектов нашей обители. Эта служба оказывает помощь нуждающимся людям, которые проживают у себя дома – это могут быть многодетные семьи, это могут быть люди пожилого возраста, или инвалиды, которые живут дома и нуждаются в той, или иной помощи. Мы достаточно тесно сотрудничаем с обществом инвалидов Замоскворечья, они нам тоже сообщают о нуждающихся на своей территории. Также к нам поступают просьбы через телефон и патронажная служба занимается всеми этими просьбами. Есть подопечные, которым оказывают помощь регулярно, то есть, несколько раз в неделю к ним приезжают сестры и оказывают ту, или иную помощь. Есть подопечные, которые в случае необходимости нам звонят и тогда по звонку им оказывается помощь.
Л. Горская
— А ведь казалось бы, есть государственные службы, есть соцработники, в чем такая необходимость еще дополнительного ухода, дополнительного внимания?
Е. Позднякова
— Ну, у социальных работников тоже есть определенный лимит времени, которое они могут посвятить своему подопечному и часто бывает так, что наши сестры оказывают помощь в дополнение к социальным работникам и при этом они вместе сотрудничают, они знают, какую часть дел делает социальный работник, а что делают наши сестры.
Л. Горская
— И сколько человек таким образом вы опекаете примерно?
Е. Позднякова
— Около 30.
Л. Горская
— А вот богадельня, я по порядку пойду, вот те проекты, которые я знаю и те, которыми занимаются непосредственно ваши сестры, а потом еще поговорим о том… о других сотрудниках и других проектах.
Е. Позднякова
— Да, богадельня у нас находится в Тверском скиту – это замечательное место, где окончил свои дни святой преподобный исповедник Сергий – духовник Марфо-Мариинской обители.
А. Пичугин
— А Тверской почему – это в Тверской области где-то находится?
Е. Позднякова
— Да, в Тверской области. Сегодня у нас там подворье. На этом подворье мы совсем недавно окончили строительство богадельни. На сегодняшний день у нас живет там две подопечные, еще двое живут у нас в обители, пока мы их только готовим к помещению в богадельню. Эта богадельня обслуживается сестрами, вместе с нашими бабушками на подворье живет еще две сестры, одна из которых отвечает за богадельню, а другая за богослужения и вообще за всю жизнь подворья. Мы надеемся, что в скором будущем богадельня сможет уже начать работать в полную силу.
Л. Горская
— А вот что такое богадельня в современном понимании, потому что слово старое, оно вроде как знакомое и понятно, но уже не до конца.
Е. Позднякова
— Значение слово богадельня сегодня может быть несколько утрачено и многими не понимается, потому что до революции богаделен было достаточно много и все-таки большая часть людей, которые шли туда, они шли туда не просто от безысходности, как сегодня в дома престарелых, потому что родственники не ухаживают и дома они просто погибнут, а для того, чтобы окончить свои дни где-то вблизи храма и напоследок чтобы побольше молиться Богу, почаще бывать в храме и многие женщины, например, они жили с надеждой, что когда-то под конец своих дней они смогут пойти в богадельню и там уже в тишине и покое как-то молиться Богу. Конечно это идеальный вариант богадельни и нам конечно очень хочется, чтобы и наша богадельня была тоже такой. То есть, чтобы это не было просто домом престарелых, в который съезжаются несчастные бабушки, но хотя бабушки они к сожалению, у нас сейчас несчастные, потому что сейчас чаще всего поводом для попадания в богадельню является либо нежелание родственников ухаживать, либо просто одиночество человека и неимение вокруг него каких-то близких людей, будь то знакомые, соседи, или кто-то еще.
А. Пичугин
— А если кто-то из престарелых людей, оказавшихся без попечения родных, хочет прийти и жить в вашей богадельне, что для этого нужно сделать?
Е. Позднякова
— Обычно просьбы о поступлении в нашу богадельню к нам поступают через телефон обители. Мы обычно расспрашиваем соискательницу, так будем их называть. У нас есть некоторый приоритет, который мы отдаем людям, не имеющим родственников, имеющих возможность за них заплатить. Часто бывает, нам звонят и говорят, вот у нас есть мама, бабушка, тетя, или кто-то еще…
Л. Горская
— Заберите, пожалуйста, а квартиру мы себе оставим.
Е. Позднякова
— Ну, примерно так, или говорят: «Мы готовы за нее платить, вы только возьмите». Ну, вот мы в свою богадельню таких женщин не берем, мы им предлагаем разные альтернативы, потому что и в Москве много…
А. Пичугин
— А вы с кем-то сотрудничаете?
Е. Позднякова
— Не сказать, что мы прямо сотрудничаем, но мы знакомы с различными учреждениями, которые занимаются подобной деятельностью в Москве, поэтому мы предлагаем им альтернативу и как правило все остаются довольны. Открывая нашу богадельню, мы преследовали цель, поместить туда женщин, которые не имеют возможности платить за богадельню, потому что как правило проживание в богадельне, оно платное, не имеют родственников, которые бы за них заплатили. И на сегодня как раз именно такие женщины у нас проживают в богадельне и сейчас готовятся.
А. Пичугин
— А вероисповедание играет какую-то роль?
Е. Позднякова
— Нет, конечно.
А. Пичугин
— То есть любой человек может прийти, как атеист, так и мусульманин, не важно?
Е. Позднякова
— Конечно.
Л. Горская
— А откуда у вас средства, такой наглый вопрос, если вы принципиально не берете женщин за которых кто-то будет платить?
Е. Позднякова
— Ну, вот, мы да, немножко такие может быть какие-то совсем непрактичные, потому что у нас, исходя из какой-то потребности, явной острой потребности, которую мы видим в сегодняшней жизни, мы начинаем что-то делать и о деньгах, как правило, думаем в последнюю очередь. Ну на сегодняшний день богадельня, как и все наши проекты, она существует на благотворительные пожертвования.
А. Пичугин
— О деньгах и о спонсорстве мы поговорим во второй части нашей программы, я напомню слушателям, что игуменья Елисавета – настоятельница Марфо-Мариинской обители сестер милосердия в Москве сегодня гостья программы «Светлый вечер. Здесь Лиза Горская.
Л. Горская
— И Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Через минуту снова здесь, не переключайтесь.
А. Пичугин
— И снова здравствуйте, друзья. В этой студии приветствуем вас мы на программе «Светлый вечер» - Лиза Горская.
Л. Горская
— И Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И сегодня у нас в гостях игуменья Елисавета – настоятельница Марфо-Мариинской обители в Москве. Говорим о том, какую помощь обитель оказывает разным, совершенно разным людям и о том, какую помощь можно оказать обители. И мы, мне кажется, еще не назвали и половины.
Л. Горская
— Мы назвали пока только патронажную службу и о богадельне поговорили, у вас же еще много проектов.
А. Пичугин
— Много проектов, которые вы реализуете, но в первую очередь, как вообще человек может обратиться к вам за помощью?
Е. Позднякова
— Во всех проектах – это разный путь, единственное, что объединяет – это телефон, все заявки поступающие на телефон, или на электронную почту, они рассматриваются и отправляются в тот, или иной проект.
А. Пичугин
— И давайте тогда может быть, матушка, телефон назовем, вот я вижу на сайте он у вас указан, это 8(499)704-21-73 – телефон обители.
Е. Позднякова
— Да, совершенно верно.
Л. Горская
— Да, и какие еще у вас есть виды деятельности социальные?
Е. Позднякова
— Можно разделить все проекты нашей обители на те проекты, которые оказывают помощь деткам, и проекты, оказывающие помощь взрослым. На сегодняшний день в Марфо-Мариинской обители работает детский дом, в котором живет 18 девочек, девять из них с синдромом Дауна – это наш первый опыт, мы только в этом году приняли первых деток с синдромом Дауна – очень интересный опыт.
Л. Горская
— Это дети от которых отказались родители?
Е. Позднякова
— Да, очень они нас радуют. Надеемся, что в будущем сможем найти им любящие приемные семьи.
Л. Горская
— А вот удивительно, извините, что перебиваю, очень часто приходится слышать о том, что дети с особенностями, в частности с такими особенностями, как синдром Дауна, они радуют – это как так, объясните?
Е. Позднякова
— А мне кажется это их такая специальная миссия в этом мире и любой человек, который соприкасается с особым ребенком, он в какой-то момент понимает, что да, перед ним не инвалид, перед ним не человек, просто лишенный каких-то физических возможностей, перед ним особый человек, особый человек с особой миссией в этом мире. Наверное, если бы у него были все те функции, которые есть у нас, он был бы обычным человеком. Человек вот такой особенный, он в самом деле особенный и миссия у него особенная. Любой человек, который с ними соприкасается, понимает, что он получает столько любви, столько радости, не за что, просто за то, что мы есть. Эти люди, они видимо и созданы для того, чтобы сделать счастливыми тех, кто потерял смысл жизни. Некоторые люди приходят, говорят, вот, меня никто не любит, я никому не нужен. Но соприкасаясь с этими детишками они просто впитывают эту любовь, энергию, которую они излучают, эту радость. И потом еще и еще приходят к этим деткам. Иногда к нам приходят люди, совсем отчаявшиеся, опустившие руки, мне иногда страшно даже их допускать, думаю, какие-то совсем…
Л. Горская
— Мрачные.
Е. Позднякова
— Да, мрачные, все ли будет хорошо, а вот не придет ли ничего в голову. Ничего подобного, на следующий день этот человек начинает светиться и говорит: «А можно я еще приду?» - «Конечно приходи». И начинает приходить все чаще и потом становится просто другом нашей большой семьи, другом нашей обители.
Л. Горская
— У вас девять таких девочек?
Е. Позднякова
— На сегодняшний день, да.
Л. Горская
— А вы…то есть, как получается, они попадают к вам и вы ими занимаетесь и параллельно вы ищете им семьи постоянные?
Е. Позднякова
— Да, ну детишки с синдромом Дауна – это наш первый опыт, только недавно мы взяли этих девочек, наверное, 2,5 месяца назад. Наша задача подыскать по возможности всем девочкам приемные семьи, ну а те, которые останутся у нас, у нас в частности есть две взрослые девочки, маловероятно, что мы сможем найти им семьи.
Л. Горская
— Почему?
Е. Позднякова
— Ну, может быть и такое чудо случится. Ну, потому что больших деток берут конечно намного реже, чем малышек. Одно дело раздавать малышек с двух до четырех лет, другое дело отдать девочку в 18 лет. Поэтому, в отношении этих девочек, если случится чудо – мы будем рады, если чудо не случится, мы надеемся обучить их доступным для них… доступную какую-то им дать работу, научить их, не знаю, там, сажать цветочки, мыть полы и трудоустроить у себя в обители.
А. Пичугин
— А ведь есть же какие-то программы специальные реабилитации, сейчас часто показывают по телевизору людей с синдромом Дауна, которые в некоторой степени социализированы, показывают даже преподавателей с синдромом Дауна, по-моему, один или два таких всего в мире, но вот происходит с ними благодаря каким-то современным методикам работы, происходит такое чудо.
Е. Позднякова
— Да, это так и есть и вообще люди с синдромом Дауна – это совершенно замечательные, удивительные, другие люди. У них… они не больны, они просто другие. Кто-то даже пошутил, что у них на одну хромосому больше, непонятно, кто из нас…
Л. Горская
— Полноценнее.
Е. Позднякова
— Полноценнее, да. Поэтому это удивительные люди, с ними надо работать, есть специальные методики. Наши специалисты их сейчас осваивают. Мы очень тесно общаемся с «Даунсайд Ап» и другими организациями, работающими с этими людьми и надеемся, что нам тоже…у нас тоже получится помочь этим людям социализироваться и жить в этом в нашем мире полноценной жизнью.
Л. Горская
— А вот другие девять девочек, которые в вашем приюте, они кто?
Е. Позднякова
— Это в большинстве своем здоровые детки, но эти детки, они не долго останутся в стенах нашего приюта. Трое из них уже до конца этого года уйдут в семьи, кто-то в приемные, кто-то в родные семьи и оставшиеся тоже скоро последуют за ними. Но из этих восьмерых есть у нас один мальчик.
Л. Горская
— Восьмерых, да?
Е. Позднякова
— Да, есть у нас один мальчик – это наш Кирюша, который находится в респисе. Этот мальчик в свое время попал в жуткое ДТП и поэтому сейчас находится в вегетативном состоянии и находится под постоянным наблюдением специалистов в респисе при нашей обители.
Л. Горская
— А что такое респис?
Е. Позднякова
— Респис – это такой хоспис, то есть это такое учреждение, где находятся детки с неизлечимыми заболеваниями, они туда поступают на какое-то время для того, чтобы у родителей была возможность как-то отдохнуть. Либо также тяжелые детки с детским церебральным параличом, которые параллельно с пребыванием в респисе еще проходят реабилитацию в нашем медицинском центре.
Л. Горская
— А всего у вас в респисе сколько людей находится?
Е. Позднякова
— Он у нас сейчас совсем маленький, рассчитан только на шесть коек, надеемся, если Господь позволит, мы достроим когда-нибудь большой наш хоспис. Ну как большой, на 20 коек. Пока вот мы имеем шесть коек и каждый ребеночек, попадающий туда, может находиться там в течение года четыре недели.
Л. Горская
— Вы сказали, что у вас 18 девочек, из них 9 с синдромом Дауна, 8 здоровых и один мальчик. И некоторые из девочек вернутся, уйдут от вас в приемные семьи, а некоторые в родные. Я вот не поняла, что значит в родные уйдут, а почему они сейчас не в них?
Е. Позднякова
— К нам поступают… не все девочки к нам поступают из органов опеки, то есть, не все девочки, которые находятся в нашем детском доме имеют статус сироты. Некоторые дети поступают, так сказать, по заявлению родителей. То есть, родители пишут заявление о том, что в данный момент они находятся в трудной жизненной ситуации и просят нас временно поместить в детский дом ребенка с намерением впоследствии его забрать. В этой ситуации начинает свою работу центр семейного устройства, также, работающий в обители, они начинают работать с этой семьей, вместе с родителями вырабатывают алгоритм действий, который поможет как можно быстрее вывести ситуацию в нормальное русло, ситуацию в семье и забрать ребенка. Когда-то это удается, когда-то не удается. В большинстве случаев, слава Богу, удается. И тогда мы с большой радостью возвращаем ребенка в кровную семью. И для нас, конечно, это направление является приоритетным, потому что любое попадание ребенка в приемную семью, всегда конечно сопровождается неким риском. Риском – ребенок не родной, вот в родной семье этот риск меньше.
А. Пичугин
— Я смотрю на сайте у вас есть группа дневного пребывания для детей инвалидов, это что-то замещающее детский сад, может быть школу, что это такое?
Е. Позднякова
— Да, Вы совершенно верно заметили, это такое подобие детского сада для детишек инвалидов. Некогда общаясь с родителями из реабилитационного центра, я услышала от них такой большой запрос на то, что они очень устали, они очень любят своих детишек, но родителям приходится с этими детками проводить по 24 часа в сутки и подчас они не могут не только выехать куда-то отдохнуть, они даже в магазин выйти не могут, не говоря уже о лишнем часе, проведенном в постели. Поэтому появилась у нас такая идея, создать что-то, что позволило бы забирать деток на дневное время и вот так родилась группа дневного пребывания. Сегодня она у нас тоже совсем маленькая. В ней в месяц находится 30 детей и Бог даст, если все будет так, как мы задумали, то весной мы сможем уже расширить свою работу и открыть новый центр для пребывания таких детишек в здании…
А. Пичугин
— Тоже на территории обители?
Е. Позднякова
— Нет, в здании, выделенном нам правительством Москвы на улице Смирновская, сейчас это здание находится в ремонте, ну очень надеемся, что скоро ремонт завершится.
А. Пичугин
— Очень много проектов, наверное, последний о котором хотелось бы упомянуть – детская паллиативная служба. Паллиативная медицина – это направление, которое развивается не так давно и развивается под девизом: «Если человека нельзя вылечить – не значит, что ему нельзя помочь». Как у вас это направление действует?
Е. Позднякова
— Да, эта служба также находится на базе нашего медицинского центра. Сегодня она оказывает помощь где-то 90 семьям. Это семьи, также имеющие детишек с неизлечимыми заболеваниями, но не онкологическими заболеваниями, то есть, как правило, неврологические и генетические заболевания. К ним на дом выезжает целая бригада специалистов, по очереди – врачи, медицинские сестры, социальные работники, которые помогают мамам оформить необходимые льготы и вообще разобраться с документами, на что часто у мам не хватает, ни времени, ни сил. Также выезжают на дом добровольцы – это наши верные помощники, которые помогают маме в быту, иногда это касается просто посидеть с ребенком, иногда есть необходимость сходить в магазин, или сделать какие-то бытовые дела. И также в состав этой службы входят сиделки, то есть это те женщины, которые могут подменить маму на какой-то длительный срок, допустим на целый день и в течение дня полностью ухаживать за ребенком.
А. Пичугин
— Друзья, это программа «Светлый вечер». Здесь сегодня вместе с нами его проводит игуменья Елисавета – настоятельница Марфо-Мариинской обители. Матушка, большое количество проектов, которые реализуются в Марфо-Мариинской обители, конечно они требуют немало денег. Сейчас в стране, не хочется говорить слово кризис, но все не очень хорошо с деньгами, давайте поговорим о том, кто вам помогает, кто эти люди.
Е. Позднякова
— Да, очень хочется сказать слова большой благодарности всем тем людям, которые на протяжении вот уже почти 25 лет помогают Марфо-Мариинской обители, не оставляют ее проекты. Потому что сегодня, как и всегда, Марфо-Мариинская обитель в основном живет за счет благотворительных пожертвований. Сегодня, конечно, дни у нас не легкие и приходится особенно задумываться, а что же будет завтра. Потому что очень много подопечных у Марфо-Мариинской обители.
Л. Горская
— Я больше ста насчитала, около 150.
Е. Позднякова
— Ну, я бы сказала, наверное, поболе и 500.
Л. Горская
— Вот так вот, я просто посчитала: 30 человек – патронажная служба, 18 в приюте, 90 семей соответственно с детьми инвалидами, кто еще?
Е. Позднякова
— Еще 250 в гимназии учатся, еще 500 семей проходят через реабилитационный центр.
А. Пичугин
— Можно нескромный вопрос, сколько на все это нужно денег?
Е. Позднякова
— Ой, страшно говорить, ну, скажем так, обтекаемо, больше 100 млн.
Л. Горская
— В месяц?
Е. Позднякова
— Нет, в год.
А. Пичугин
— Да, нам сложно, наверное судить.
Л. Горская
— Сложно представить, и как, помогают люди?
Е. Позднякова
— Да, нужно сказать, что до последнего времени мы конечно не ощущали такой острой необходимости в средствах, потому что у нас были благотворители, которые ежемесячно покрывали все расходы Марфо-Мариинской обители и те небольшие суммы, которые возникали, мы их как-то с Божьей помощью перекрывали. Но сейчас кризис так уже получилось, очень сильно отразился на делах наших благотворителей и сейчас большой вопрос, что будет в следующем году. Вот этот год мы заканчиваем, что будет дальше, мы не знаем. Поэтому мы сейчас достаточно широко обращаемся к людям, с просьбой не остаться равнодушными и поддержать проекты нашей обители.
Л. Горская
— А как это можно сделать?
Е. Позднякова
— Ну, во-первых, через наш сайт, там у нас указаны реквизиты, указан также номер для смс пожертвования, можно распечатать квитанцию для оплаты в банке. Наверное, это основные такие. И сейчас в скором будущем надеемся, что также на сайте появится Яндекс.Кошелек.
Л. Горская
— А как-то руками можно помочь? В волонтерах вы нуждаетесь?
Е. Позднякова
— Конечно, это огромная помощь, которую нам оказывают волонтеры. Сейчас в службе добровольцев при обители числится порядка 3 000 добровольцев и есть также еще добровольцы непосредственно самой Марфо-Мариинской обители, их где-то порядка 60 человек. Есть многие организации, которые сейчас опять же, желая чем-то помочь, помогают нам своей продукцией и мы тоже очень им благодарны. То есть, если раньше обеспечение кухни обители было большой проблемой, то сегодня мы этой проблемы практически не замечаем, потому что многие люди жертвуют нам не денежные средства, а продукцию. Нас это очень устраивает и я сегодня, пользуясь случаем, хочу сказать им всем огромное спасибо. Потому что, к сожалению, не для всех очевидно… для всех очевидно, что деткам нужны игрушки, но не для всех очевидно, что детки должны еще кушать.
Л. Горская
— Правда?
Е. Позднякова
— Да, как-то это получается так.
Л. Горская
— А канцтовары нужны же тоже деткам, наверное?
Е. Позднякова
— Канцтовары – это тоже такая очевидная потребность.
А. Пичугин
— Мне кажется, канцтовары, еда – это одни из самых действительно насущных потребностей, но оплата счетов за электричество, коммунальные услуги и прочее, вот это сейчас…
Е. Позднякова
— Ну, об этом я уже даже молчу, потому что это совершенно непонятная статья доходов, но есть такие настоящие друзья и у нашей обители такие друзья тоже есть и вот до недавнего времени очень большую поддержку и помощь Марфо-Мариинской обители оказывал фонд Андрея Первозванного. Сегодня они тоже находятся в тяжелой ситуации, и они как раз тоже были одними из тех замечательных друзей, которые всегда приходили на помощь. Также хочется большое спасибо сказать организации ГАЗПРОМ Банк Инвест, они тоже очень часто выручают нас в самых непопулярных наших нуждах. Однажды наша обитель встала перед такой проблемой, что коммунальные службы сказали, что ни за что не запустят нас в эксплуатацию, если мы не поменяем все трубы в обители. Мы были в большой растерянности, потому что до начала отопительного сезона осталось меньше месяца.
Л. Горская
— А как вот так вот, извините? Стандарт какой-то был нарушен, или просто?
Е. Позднякова
— Бывает так, когда стали делать опрессовку, а стали ее делать как-то совсем перед отопительным сезоном, вдруг почему-то, ни с того, ни с сего выяснилось, что трубы наши проложены в 1950-х годах и нам их надо экстренно менять. И вот тогда ГАЗПРОМ Банк Инвест оказали нам экстренную помощь и мы меньше чем за месяц, также к нам пришли на помощь компания Rehau, которая выделила нам огромное количество труб и мы очень быстро оперативно поменяли все трубы и слава Богу, все наши здания запустились в эксплуатацию.
Л. Горская
— Матушка, Вы вот так интересно называете ваших благодетелей, ну, слово «спонсоры», оно уже приевшееся, многие его избегают. Обычно говорят «благодетели», а вот Вы говорите «друзья обители» в основном, почему такая формулировка?
Е. Позднякова
— Ну, потому что эти люди, они в самом деле наши друзья и как правило все те жертвователи, которые к нам приходят, они не только своими финансовыми средствами участвуют в жизни обители, но и своим сердцем и своей душой. Как правило эти люди участвуют во всех праздниках нашей обители, они знакомятся с теми детишками, или другими какими-то подопечными на нужды которых они жертвуют, они узнают о том, как они поживают, как их состояние здоровья, если есть какие-то внезапно возникшие нужды, они точно также быстро откликаются, поэтому эти люди, они тоже становятся членами нашей обители.
А. Пичугин
— В широком смысле этого слова.
Е. Позднякова
— Им нельзя стать сестрами, но они становятся друзьями, они становятся родными в нашей обители. Потому что одно дело просто перечислить деньги, другое дело прийти и посмотреть в глаза этим детишкам и увидеть куда.
Л. Горская
— По сути на результат посмотреть.
Е. Позднякова
— Куда расходуются. Потому что очень многим и я думаю, что это вполне оправданно, странно просто так куда-то перечислять деньги, потому что, ну к сожалению сейчас часто такое случается, что деньги потом тратятся, как бы, не на те цели, на которые были перечислены. Поэтому люди знакомятся, приходят, а мы очень приветствуем такой подход – это очень важно не только для нас, но и для самих этих детей. Часто мне задают такой вопрос: «Матушка, а можно мы приведем сюда своих детей?» Конечно можно и к нам часто приводят детишек, потому что общение с особыми детьми для здоровых деток очень полезно, они начинают по-другому видеть проблемы других людей, они начинают их видеть, потому что сейчас мы часто сталкиваемся с тем, что люди вроде бы теоретически и не против помочь, они просто не видят проблемы вокруг себя. И конечно это нужно начинать делать с детства и вот наши помощники, наши благотворители, ну и не только наши благотворители, все наши друзья, они часто приводят к нам своих деток – эти детки тоже оказывают посильную помощь нашим деткам. Они с ними гуляют, они с ними дружат. А для наших детей – это большая помощь и большая радость.
Л. Горская
— А что вот можно так просто прийти, буквально с улицы и сказать: «Здравствуйте, чем вам можно помочь, или мы хотим дружить», как нам это сделать?
Е. Позднякова
— Часто и такое бывает, допустим, приходит какая-нибудь… на экскурсию какой-нибудь класс из любой московской школы, а наши детки в это время гуляют на улице. Они знакомятся и потом какой-нибудь мальчик с большими глазами подходит ко мне и говорит: «А вот я хочу быть другом вот Кирюше, или Костика», - мы говорим: «Конечно, ты можешь быть его другом». И потом он уже приходит с мамой. Они приходят с мамой, они вместе рисуют, они вместе играют и это полезно, как для одного, так и для другого.
Л. Горская
— Я так понимаю, что все эти программы и дружба в частности, это касается москвичей в основном. Или у вас есть друзья из других городов и подопечные из других городов?
Е. Позднякова
— У нас есть подопечные из других городов, но конечно они, наверное, не в такой степени участвуют в жизни нашей обители, к ним выезжают наши специалисты, они иногда по возможности приезжают на мероприятия, организованные для них. Ну вот в частности паллиативная выездная служба она периодически организует такие клиники, на которые съезжаются специалисты по тем, или иным заболеваниям и на эти клиники съезжаются семьи, имеющие детишек с данным заболеванием со всей России. Эти клиники – это такая замечательная база, где одновременно мама может проконсультироваться у специалистов высокого класса бесплатно и в отношении своего ребенка услышать консультацию.
А. Пичугин
— И время нашей программы уже потихоньку истекает. Давайте в конце еще раз расскажем, как можно помочь обители, назовем какие-нибудь контакты и самые важные проекты, которые сейчас требуют помощи.
Е. Позднякова
— Ну, на сегодняшний день под большим ударом оказалось функционирование нашего детского дома, медицинского реабилитационного центра, выездной паллиативной службы, респиса и группы дневного пребывания для детей инвалидов. То есть, это наши основные проекты и собственно поэтому их бюджет, он достаточно громоздкий.
А. Пичугин
— Я так понимаю, что все контакты можно найти на сайте, если человек заинтересовался и захочет помочь, там есть все реквизиты, да?
Е. Позднякова
— Да, там есть все реквизиты, есть короткий телефон для оплаты через смс и скоро, как я уже сказала, появятся Яндекс.Деньги, этот новый инструмент мы прикрепляем как раз по просьбам наших жертвователей.
А. Пичугин
— Ну, тут да, есть плашка «пожертвовать на нужды обители». Короткий номер 7715 – сюда можно отправить смс с одним из ключевых слов, которые являются названиями благотворительных проектов – группа, лагерь, просители, обитель – все можете найти на сайте. И еще раз назовем телефон по которому можно, наверное, обращаться не только жертвователям, но и могут обращаться те люди, которым действительно нужна помощь Марфо-Мариинской обители. Телефон 8 (499) 704-21-73. Спасибо, матушка, что пришли сегодня к нам в программу. Лиза Горская.
Л. Горская
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И игуменья Елисавета – настоятельница Марфо-Мариинской обители в Москве сегодня были с вами в программе «Светлый вечер». Будьте здоровы!
Л. Горская
— Всего доброго!
Деяния святых апостолов
Деян., 7 зач., III, 1-8
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Что необходимо сделать для того, чтобы Бог ответил нам на наши молитвы, и мы получили просимое? Ответ на этот вопрос содержится в отрывке из 3-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 3.
1 Петр и Иоанн шли вместе в храм в час молитвы девятый.
2 И был человек, хромой от чрева матери его, которого носили и сажали каждый день при дверях храма, называемых Красными, просить милостыни у входящих в храм.
3 Он, увидев Петра и Иоанна перед входом в храм, просил у них милостыни.
4 Петр с Иоанном, всмотревшись в него, сказали: взгляни на нас.
5 И он пристально смотрел на них, надеясь получить от них что-нибудь.
6 Но Петр сказал: серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи.
7 И, взяв его за правую руку, поднял; и вдруг укрепились его ступни и колени,
8 и вскочив, стал, и начал ходить, и вошел с ними в храм, ходя и скача, и хваля Бога.
По иудейскому обычаю благочестивый верующий человек должен был молиться три раза в день. В девять утра, в двенадцать и в три часа дня. Конечно, можно было молиться и дома, и в синагоге. Однако храмовая молитва всегда и везде считалась молитвой особой силы. А потому самые набожные иудеи старались потратить время, но хотя бы раз в день прийти в храм. Соответственно, и подаяние можно было просить везде. Но опять же именно храм считался для этого самым лучшим местом. Ведь люди, которые понудили себя прийти сюда помолиться, наверняка будут расположены по отношению к страждущим собратьям наиболее милостиво. Поэтому на протяжении долгого времени родственники хромого не ленились приносить его к церковным воротам.
Есть ещё один важный момент в прозвучавшем сейчас отрывке. Говорится, что апостолы всматриваются внимательно в калеку, а калека пристально смотрит на них. Это взаимное напряжение взглядов весьма примечательно. Взгляд апостолов исполнен не только любви и сострадания, но и желания узнать, насколько этот человек духовно восприимчив. Достаточно ли в нём веры и надежды. Да и вообще, готов ли он принять тот дар, который они могут ему передать. Ведь вполне возможно, что тот образ жизни, который вёл хромой, был для него лучшей участью. И желания что-то менять у нем совсем не было. Вероятно, в первые мгновения в глазах калеки было лишь желание получить милостыню. Поэтому он смотрит напряжённо и оценивающе, что могут дать ему эти люди. Однако апостолы усматривают в нём нечто большее. Они видят в нём готовность начать новую жизнь. А потому и возвращают убогому силы. О том, что Петр и Иоанн не ошиблись, и калека принял этот подарок с благодарностью, свидетельствует его реакция на чудо: он вскочил, стал скакать от радости и хвалить Бога. Родственники приносили его в храм в надежде, что здесь Бог его не оставит. Здесь Он о нём позаботится и прокормит. В результате Господь даровал этому человеку намного больше, чем он о и окружающие могли себе представить.
Все эти обстоятельства чуда свидетельствуют о важной духовной закономерности. Если мы действительно имеем в чём-то нужду, нам, подобно хромому, необходимо каждый день оказываться в том месте, где мы можем получить просимое. Иными словами, не лениться и терпеливо выполнять свою часть работы. Исполнять Евангельские заповеди. Пусть эта работа кажется нам рутинной и однообразной. Но так в нас зреет готовность принять подарок от Бога. Когда придёт время, и этой готовности будет достаточно, Господь сразу же среагирует на это наше состояние. Он даст нам просимое именно в тот момент, когда мы созреем для того, чтобы его принять и получить от этого максимальную пользу. Причём важно, что тот подарок, который мы получим, превзойдёт все наши самые смелые ожидания.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Пасха для бабушки Раи и других беженцев в ЛНР
Раиса Степановна живёт в пункте временного размещения в Луганской Народной Республике. Здесь у одинокой пенсионерки появились подруги. Вместе они любят чаёвничать, вспоминать прошлое, в особенности радостные моменты и семейные традиции, что очень их согревает.
Раисе Степановне 78 лет. Когда-то она вместе с мужем жила в городе Попасная Луганской области. Там Раиса работала в детском саду и очень любила своё дело. Детей у неё не было, поэтому всю заботу и ласку женщина щедро раздавала другим. Так и жила — мирно, с молитвой и благодарностью Богу. Единственный близкий человек, супруг, умер несколько лет назад. А спустя время в родной город пришла беда — его накрыло мощными обстрелами. От дома, где жила пенсионерка, почти ничего не осталось. Раису Степановну эвакуировали в пункт временного размещения, здесь она находится уже два года. Документов и денег у бабушки нет, но добрые люди не оставляют без помощи — делятся едой и одеждой. Раиса за всё благодарит и очень хочет сама помогать другим.
Недавно про Раису Степановну узнали волонтёры фонда «Ясное дело» из Москвы. Они привезли ей нужные вещи, обустроили комнату женщины, привнесли уют. «Для жизни мне много не надо. Ребята подарили кастрюльку, я туда воды налью, пшена кину, вот и ужин готов. Стираю в ведре, уже приноровилась», — рассказывает Раиса Степановна.
В эти Светлые Пасхальные дни команда фонда «Ясное дело» хочет порадовать бабушку Раю и всех, кто живёт в пункте временного размещения в Луганской Народной Республике. Привезти им ароматные куличи, продукты и фрукты, которые здесь большая редкость. Если и вы хотите подарить людям праздник вместе с фондом, переходите на сайт: yasdelo.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Образование и воспитание». Анна Теплова
Беседа из цикла про образование, который Радио ВЕРА организует совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», которая объединяет учителей, руководителей школ и детских садов, родителей и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием.
У нас в гостях была доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета Всероссийской общественной организации «Воспитатели России» Анна Теплова.
Мы говорили о том, как помочь детям найти себя и при этом не перегрузить разнообразными кружками и секциями, на что стоит обратить особое внимание в процессе воспитания детей и подростков, а также как поддержать их в период взросления и отделения от родителей.
Ведущая: Кира Лаврентьева
Кира Лаврентьева:
— Здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева. Сегодня мы будем говорить об образовании. Эти беседы мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», который объединяет учителей, руководителей школ, детских садов и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием. Сегодня у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. Здравствуйте, Анна Борисовна.
Анна Теплова:
— Здравствуйте. Здравствуйте, дорогие слушатели.
Кира Лаврентьева:
— Да, также Анна Борисовна является руководителем экспертного совета АНО «Воспитатели России». И ещё у неё масса разных регалий, занятий, послушаний, если можно так сказать.
Анна Теплова:
— Можно так сказать, потому что образование в целом это служение, прежде чем какая-нибудь другая профессия или еще что-то.
Кира Лаврентьева:
— Вот я, когда готовилась к интервью, читала ваши статьи, ваши интервью, разные ваши научные, в том числе, статьи, и думала: Господи, да это же не хватит часа вас спросить обо всём. И перед программой мы так с вами условились, что будем говорить на какие-то конкретные темы, потому что спрашивать вас можно очень долго, и отвечать вы можете очень компетентно, интересно и развернуто.
Анна Теплова:
— Хорошо, договорились.
Кира Лаврентьева:
— Поэтому, ну что, конечно, в этой программе мы говорим об образовании, но не об образовании, да, как цели, а зачем вообще это образование нужно. Вот, правда.
Анна Теплова:
— Надо понимать, что образование, оно, как бы, довольно-таки интересное явление, да, в нашей жизни. Образование, прежде всего, это форма общественной жизни. Для нас это очень важный элемент нашей жизни, да, оно становится для многих обязательным. Вторая функция, скажем так, образования — это культурно-историческое наследие. У нас сегодня другого, кстати, тоже пути нет, семья не всегда с этим справляется сама. А образование таким образом становится даром, да, неким таким даром от одного поколения другому. Мало кто так его понимает, но это так и есть. И третья функция образования — это, собственно, воспитание человека, человеческого в человеке. А человеческое в человеке — это всегда другой человек. Потому что сегодня человек зациклен на себе, зациклен на своём, как говорят мои студенты, комфорте, на своих, опять же, каких-то, не к ночи будь помянуты, личных границах и так далее. В результате человек совершенно не готов жить в мире с другими людьми. Поэтому воспитание человека, оно всегда воспитание, отношение его к другому человеку, с другими людьми.
Кира Лаврентьева:
— Вы сказали, что образование — это дар, но тогда мы должны понимать, кто этот дар передаёт. Есть у святых отцов такое понятие «передача благодати». Вот когда вы говорите о том, что образование — это дар, сразу хочется спросить: а где этот дар найти, у кого его перенять, и как его дальше-то, в общем-то, передавать детям?
Анна Теплова:
— Есть, конечно, люди, которые, собственно, это осуществляют, и мы их называем учителями. Но образование... Учитель — это только одна институция, скажем так, в образовании. Образование имеет несколько институций, явных и неявных. Ну такие явные, которые мы все с вами знаем, это детский сад, ясли, школа, высшее образование и так далее. Но в образование включены и семья, и церковь. Это всё не явные институты образования. Такими, например, в девятнадцатом веке это были община, да, это был, там, приход. Это всё тоже те институты в образовании, как в определённой сфере нашей жизни, которые тоже воспитывают. И в этом смысле дар идёт от них от всех. Да, и мы не можем там, ограничить семью, например, или храм, да, или любую религиозную организацию, да, церковь, прежде всего, потому что мы, семья — это малая церковь, церковь — это Тело Христово, и поэтому и в системе образования тоже работают люди, часть этой же церкви, в церкви, да, по большей части. И отделить совершенно семью, храм от системы образования практически невозможно, потому что тогда наш дар будет неполным. Правильно?
Кира Лаврентьева:
— Но это мы с вами про православные говорим, может быть, школы и семьи. А как быть с общеобразовательными школами?
Анна Теплова:
— Вообще образовательная школа — это тоже люди, это тоже педагоги. И да, от этого очень многое зависит, от того, каков этот педагог, и как он понимает, опять же, цель своей деятельности. И сегодня, когда государство ставит перед педагогами задачу воспитания, государство ставит ее очень точно, четко. Государство просто не умеет с нами сесть, знаете ли, за чайком, за кофейком и рассказать нам, что ему нужно. Государство разговаривает языком нормативных документов, и эти нормативные документы, начиная с изменений в Конституции, заканчивая федеральными образовательными программами, которые сегодня приняты, изменениям закона об образовании, кричит нам буквально, буквально кричит о том, что нам с вами надо прекратить развивать в человеке только его когнитивную функцию, да, или там только телесная, интеллектуальная. Нам надо вспомнить о том, что есть такое понятие, как воспитание, и то, что мы последние там 20-30 лет как бы отдали это семье, но при этом совершенно не заботясь об этой семье, есть ли у неё возможности, есть ли у неё традиции. Вот вы говорили о передаче дара. Передача, вернее, да, передача — это и есть, собственно говоря, традиция. Поэтому традиция никогда не может быть в прошлом. Традиция — это не то, что было. Традиция — это то, что происходит здесь и сейчас, потому что передача этого дара культуры и истории, вообще вот этого знания, которое мы даём детям. Мы же даём не только знания, мы даём ещё и весь тот, как бы, образ, который стоит за учителем, который стоит в культуре, мы это передаём. И вот это происходит здесь и сейчас. И это очень зависит от того, кто это осуществляет. Да, вот всегда при вхождении в наследство, а ребёнок, ну, например, до школьного возраста, он как раз вступает в наследство, это его главное занятие в этот момент. Он наследует и культуру, и поведение, и вот всё то, что мы понимаем, как именно наши традиции, то, что составит потом его особенность в жизни. Вот это все происходит, на самом деле, очень рано, в дошкольном возрасте. И вот эта передача, она требует очень грамотного дарителя, то есть того человека, который это осуществляет. Он должен, во-первых, понимать, что короб с традициями, с нашим наследием, он очень большой, и в нем лежит все. В нём лежит всё, что наработано нашей культурой, историей, а оно разное. И этот человек, он как бы осуществляет некий внутренний отбор, что он передаёт и как он передаёт, как он это отдаёт ребёнку. Формально, неформально, осознанно, неосознанно. Это знаете, как Ушинский говорил, что педагог должен очень хорошо понимать цель воспитания. Потому что если он этого не знает, то, собственно говоря, и не должен приступать. Он должен понимать, кого он воспитывает, зачем он воспитывает, и что он должен увидеть в конце.
Кира Лаврентьева:
— Это мы сейчас про родителей, прошу прощения, или про учителей?
Анна Теплова:
— Это про педагога. Вот Ушинский говорил об этом как бы для педагогов. Потому что родитель чаще всего в целом не задумывается. Родитель в целом несет как бы традицию своей семьи. Он внутри этой семьи живёт, и он либо осмысленно пытается эту традицию купировать, если она ему была нежелательна, или расширить, если он серьёзно относится к воспитанию своих детей. Но родитель, конечно, занят воспитанием ребёнка. А педагог, который работает в школе, вот у него должно быть ясное понимание, у него должен быть идеальный образ воспитанника, кого я воспитаю в конечном итоге, каковы будут мои усилия? Если у него этого ясного идеала нет, то он и мечется где-то в пределе гармонично развитой личности. А что такое гармонично развитая личность? В чем эта гармония, как говорят: всесторонне развитая. Сколько сторон у этой личности? Сколько мы граней должны воспитать? И на самом деле это очень интересно, я даже проводила такой маленький эксперимент, потому что я часто читаю курсы педагогам, и вот как раз тогда, где-то в тринадцатом-пятнадцатом, и приблизительно с этого времени и до нынешнего времени я отслеживала, а каков этот образ воспитанника у современных педагогов. Ну и надо признаться, ну если говорить о десятых годах, то он послушный, усидчивый, внимательный, то есть удобный, да, удобный ребенок. А я просила написать там 10 приблизительно качеств ребенка, которые есть, и педагоги мне писали всё, и как результат я увидела, что нету, я это назвала эффект трех «с». Нету свободного, счастливого и самостоятельного. За последние годы про самостоятельность говорят так много, что она уже на языке у педагогов. Самостоятельного. Но про счастливого практически никто и не говорит. Что такое счастье для ребенка? Что такое быть счастливым и воспитывать счастливого человека? Можно ли воспитать? Макаренко считал, что нельзя воспитать счастливого человека, но дать ему этот опыт счастья — это можно. И счастье — это быть частью. То, о чём мы говорили, что человеческое в человеке — это всегда другой человек. Вот счастье — это быть частью чего? Церкви, семьи, мира, мира людей. Иногда это трактуется как с частью наследства своего. Да, вот быть наследником, частью моего культурного, исторического наследия, знать, понимать это, видеть, любить, оказаться счастливым, человеком счастливым, человеком одарённым. А уж нам есть что наследовать, у нас огромная культура. Я, например, буквально на днях читала лекцию, студенты-психологи, ну, конечно, первый курс. Они не могут вспомнить ни одну волшебную сказку. Они не могут вспомнить сказки о животных, они не знают свою национальную культуру. И это не просто констатация, на самом деле это катастрофа. Почему? Потому что это образы культуры, это способ жизни, который, например, задаётся в тех же сказках. Для детей сказки — это сказки о животных, и поэтому... Как себя ведёт лиса? Как себя ведёт волк? Как себя ведёт петушок? Это всё определённые образы и такое некрасивое слово, паттерны поведения, да, но, в общем, некий образ поведения. Почему лиса не боится быка? Почему лиса не боится собаку? Но петуха, который идёт к ней, как на смертный бой, она его сразу же боится. Она уходит, потому что его она не испугает тем, что пойдут клочки по закоулочкам. Потому что он ей говорит: «Иду на пятах, несу косу на плечах, хочу лесу посечь. Слезай, лиса, с печи». И лиса понимает, что обманывать кого-то уже поздно. Он как воин. Он припоясался, взял в руки оружие и идет спасать зайчика. Он идет туда как на смертный бой. И это тоже образ. И это тоже надо увидеть. А современные родители говорят: «Ах, он лису... может сделать, лисе больно». А лиса выгнала зайчика из дома, это как?
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Напоминаю, что у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета АНО «Воспитатели России». Также я бы, кстати говоря, добавила, что Анна Борисовна — это этнолог и собиратель фольклора, поэтому мы тут так глубоко об этом рассуждаем. И вы знаете, Анна Борисовна, вот очень трогает то, что вы говорите, обычно трогает, правда. Вот как-то очень трогает. Но вы, когда рассказывали о некой передаче опыта, в нашем случае это ещё наши бабушки, которые, может быть, не были педагогами по образованию, хотя моя была, мне повезло, но я просто видела, как это происходит, как необразованные бабушки читают тебе потешки, они пытаются тебе рассказывать сказки, рассказывать так, как сейчас вообще мало кто будет рассказывать. Любое бытовое действие сопровождается какой-то присказкой да каким-то рассказом. То есть мы как-то вот, дети, моя мама, подруги моей мамы, вот это деревенское детство, советское еще, кстати, с дореволюционных времен, видимо, вот эта переданная культура из поколенье в поколенье, вот это вот такое, знаете, пестование ребёнка маленького дошкольника, пестование — вот это вот, взращивания на каких-то русских вот этих исконных кодах. Вот это казалось таким обычным делом, а теперь этому надо учиться. Это вопрос. При обилии информации, при обилии книг и всего-всего, вот этим простым вещам надо учиться.
Анна Теплова:
— Обилие информации, обилие книг, скорее, сбивают современного родителя, потому что история, например, как раз со сказками, да, мы уже очень давно с вами сказки не рассказываем. Мы сказки читаем. Вот ваша бабушка и то, о чём вы говорили, скорее всего, она сказывает. Когда я сказываю сказку, я сказываю её тебе. Я смотрю тебе в глаза, я ловлю твою реакцию, я интонирую это так, чтобы тебя удержать в поле этой сказки. Когда я читаю сказку, я воспроизвожу то, что там написано. Там чаще всего довольно-таки ясным литературным языком ещё всё и подобработанно, да? А сказка, она живая, да? Она обязательно должна быть живая, она должна тебя прихватывать, да? Она должна ребёнка увлекать. И в этом смысле, конечно, сказывание сказок — это отдельная тема, которая просто... Ну нельзя ей научить, да? Мы, кстати, со студентами занимаемся, со своими психологами. Именно учу их сказывать сказку, то есть искать в себе интонацию. Потому что иначе у тебя будет литературная интонация. «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь». Не знаю, может быть, и неплохо, конечно, но когда это... Когда это живо, когда это исходит из тебя, когда ты носитель этого, когда ты просто ретранслятор, то это, конечно, не совсем так, да?
Кира Лаврентьева:
— Вы знаете, Анна Борисовна, я так вам благодарна, что вы об этом говорите, потому что мы в цикле этих программ, конечно, много говорим о раскрытии личности ребенка. Это всегда очень интересные разговоры о поиске профессии, о поиске себя, о том, зачем это вообще нужно, о поиске главного смысла своей жизни. Но ведь первые семь лет, я сначала перед программой сказала шесть, а вы меня поправили, вы сказали семь, ведь первые семь лет, они ведь настолько важны, они настолько волшебны, но тут ведь тоже важно не уходить в какие-то крайности. Стали выходить книги китайских психологов о том, как важно именно в первые три года ребенка научить всему. И мамы кинулись вот просто с головой в раннее развитие. Этих бесчисленных курсов и кружков по раннему развитию, их ну слишком много, их очень много. Уже сейчас встаёт вопрос, слава Богу, он встал, а нужно ли это вообще ребёнку, это раннее развитие? И что такое по-настоящему раннее развитие? Не то ли это, о чём сейчас говорите вы? Это, может быт,ь более естественный процесс взаимодействия ребёнка с матерью и каким-то неравнодушным взрослым рядом с ним?
Анна Теплова:
— Воспитывающим взрослым, как у нас говорят, да?
Кира Лаврентьева:
— Да-да-да, новые термины всё входят.
Анна Теплова:
— Вопрос в том, что ребенок, он должен за это время, за дошкольное детство, у него должна возникнуть и сформироваться определенная картина мира. И вот эта картина мира, она идет к ребенку прежде всего от взрослых, от сверстников и от собственного опыта. Вот то, что идёт от взрослых, чаще всего это как раз тот самый материнский фольклор — песни, песенки, потешки, пестушки. Пестушки — это всё, что вокруг тела ребёнка, потешки — это то, что первые образы, которые мы ребёнку дадим, там песенки, они включают ребёнка в мир движений, движущихся каких-то событий, шума и так далее. А кроме того, что у нашего ребёнка с этим проблема, а сверстническое общение. Сверстническое общение очень важно для ребёнка. И это не только песочница. Песочница — это только начало этого сверстнического общения. Потому что в песочнице вот многие мамы там сердятся, когда им какой-то ребёнок там сыпет на голову песочек. Ну ему по возрасту пока непонятно. Для него что песочек, что ребёнок, что куличик. Вот когда он увидит другого, вот этот другой, убираем окончание «ой», и он у нас станет другом, и иногда другом на всю жизнь. У меня, кстати, у внука друг с песочницы, они уже много лет живут далеко уже друг от друга и продолжают дружить. И, наконец, третий этап — это самостоятельное познание мира. Вот где это самостоятельное познание мира произойдёт? Где он увидит жучка? Где он увидит солнце? Где он услышит шелест травы? Вот это всё, чем было наполнено наше с вами детство. И это то, что бедные современные дети практически этого лишены.
Анна Теплова:
— Именно лишены самостоятельно. Даже вы в своём разговоре говорите, вот может быть, ему с мамой надо быть больше. Конечно, надо быть больше с мамой, но и самому ему обязательно нужно быть. Да, потому что иногда вот бытие с мамой превращается в некую такую привязанность. Очень сильную. Мощную, сильную, блокирующую развитие, потому что для развития нужно пространство. Если мы с вами посадим дерево у стены, дерево не будет каким красивым, как древо у потока, правильно?
Кира Лаврентьева:
— Это интересно.
Анна Теплова:
— Поэтому обязательно надо отпускать. Вся наша культура строится на этом. Приход-уход. Для этого есть, кстати, предметы-заместители. Это там люлька та же. Это образ материнской утробы. Ребенка туда кладут, закрывают, он в близком маленьком пространстве. Вы представьте себе кроватку, в которую мы кладём малыша. Он не видит краёв. Это всё равно, что если вас положить, не знаю, посреди площади и сказать: «отдыхайте». Ребёнок должен быть, он должен быть, вот чувствовать эту близость, но при этом не быть привязанным. Вообще у нас в традиции, например, никогда не привязывали вот так слингами, как сегодня, для перехода из точки А в точку Б — да, можно. Но потом ребёнок всегда существует как бы самостоятельно, у него должно быть место и пространство для познания мира.
Кира Лаврентьева:
— Анна Борисовна, а вот эта сепарация в хорошем смысле, она же несколько раз происходит за период взросления, вот эта самая первая, она во сколько лет?
Анна Теплова:
— В родах. В родах, в самый первый раз в родах.
Кира Лаврентьева:
— Ну вот я имею в виду после вот этого постоянного контакта с мамой, когда? В три-четыре года, это что тогда получается? В сад его надо отдавать, что тогда делать?
Анна Теплова:
— Ну как у вас получается, это прямо так сказать, знаете: дорогие слушатели, все повели своих детей в сад. Нет-нет. Нет, конечно.
Кира Лаврентьева:
— Ну, какие просто варианты? Давайте мы просто перечислим варианты, как ребёнку дать пространство для опознания самого себя в первую очередь.
Анна Теплова:
— Ну, прежде всего, это пространство просто личное, вот то самое личное пространство, которое у него должно быть. Ребёнок в три года сам заявит вам, что я сам, это и есть первый кризис, да, первый кризис, и вам придётся это учитывать, потому что ребёнок хочет теперь понять, а как я сам? А что же, собственно говоря, я могу самостоятельно? Если мы его в этот момент подломим, да, скажем так, то ему будет очень трудно потом вот это восстановить в себе, жажду этого самостоятельного действия. И прекрасно это знают мамы. Сказать, что у нас мамы все сейчас не умеют этого делать. Прекрасно знают современные родители. И на самом деле много очень хороших родителей, глубоких, думающих и понимающих это. Следующее, что у него должно быть, это то, что вы говорили, пространство правды. Я, например, всегда удивлялась пластмассовым молоточкам или пластмассовым пилам, то есть игрушки, которые являются имитацией. А вот это, с моей точки зрения, абсолютно не нужно ребёнку, потому что это не знак. Вот игрушка-пеленашка, которую ребёнок получает, там, не знаю, в полтора года, когда он освобождает, собственно, свою люльку для следующего обычно товарища, подходящего, да, который теперь занимает его место, чтобы он не страдал сильно, да, ему дают эту игрушку, люлечку. И вот мой опыт, именно исследовательский опыт, как учёного, когда я изучала: а что вообще происходит с современным ребёнком в тот момент, когда он получает свёрнутую тряпочку, завёрнутую, там, в платочек и в пелёнку, при том, что современные дети вообще-то уже не знают, что такое спелёнатый младенец, да? Что делает современный ребёнок, родившийся 3-4-5 лет назад? Он всё равно берёт этого малыша, кладёт его на ручку и начинает его качать. И он всё равно говорит, что это лялечка, что это малышик. И все они с ним что-то такое делают, потому что это какая-то, не знаю, кнопка внутри человека, которая что-то включает. Там студенты или там молодые люди 17-18 лет, когда мы с ними проводим эти же эксперименты, взрослые женщины. Они все говорят... Ну, студенты прежде всего, потому что студенты, они тоже находятся в данный момент как бы... Вот человек формирует свою картину мира довольно долго, да? Вначале у него появляется картина мира, потом он постепенно выращивает свое мировоззрение, да? И вот к юношескому возрасту человек начинает эту картину мира свою корректировать с внешним миром. И вот здесь очень важно проверить, а что у него там работает, не работает. И вот когда они берут пеленку, вернее, пеленашку, которую они только что сами свертели, скрутили минуту назад, сами скрутили, положили на ручки, а потом мне в СССР пишут, что они чувствуют. И они пишут: «Я чувствую счастье», «я чувствую заботу», «я чувствую нежность». Мальчики пишут ответственность, а некоторые девочки там пишут: «Я чувствую, что мне рано ещё иметь ребёнка», и дальше там на два листа. Я не спрашиваю, рано тебе или нет, я спрашиваю: что ты чувствуешь? Значит, чувствует, значит, вот этот перенос происходит. И это образ живой. А пластилиновая пила не включает образ труженика в этот момент, понимаете? Вот это действие труженика. Лучше подождать и дать ему настоящий молоток и просто проследить за тем, чтобы он попал туда, куда надо. У меня, кстати, тоже крёстный моего сына младшего. Он привёз ему ящик для инструментов, чурочки, молоток и гвозди и сказал, что не надо, Миш, давай, лупи по-настоящему, тем самым. И у нас была такая странная конструкция вся, как ёж в этих гвоздях. Гвозди.
Кира Лаврентьева:
— Ну, это действительно очень здорово.
Анна Теплова:
— Ну, это так, это правда. Вот то, о чём мы говорим. Очень много сегодня имитации, и надо хорошо понимать, где эта имитация нужна и где она включает. То есть, когда это именно знак и символ, то это да, то это работает. А когда это просто имитация некая, то надо быть внимательным.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета АНО «Воспитатели России». Меня зовут Кира Лаврентьева, мы вернемся через несколько секунд.
Ещё раз здравствуйте, дорогие наши слушатели. «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. С радостью напоминаю вам, что у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета АНО «Воспитатели России». Конечно же, Анна Борисовна ещё и этнолог, собиратель фольклора, ещё вообще на самом деле очень много, много кто...
Анна Теплова:
— Не стесняйте меня.
Кира Лаврентьева:
— Можно почитать в интернете, на самом деле, дорогие слушатели, еще у Аллы Борисовны много интересных статей и лекций, в том числе в видеоформате. Я это все с легкостью нашла, когда готовилась к интервью. Честно говоря, вдохновилась, потому что мы как-то вот так бежим-бежим, современным родителям так хочется все успеть, так много всего. Эти объявления о курсах, эти объявления о кружках и разных каких-то занятиях для детей. Ты за все хватаешься. Тебе кажется, что ты будешь хорошим родителем, если ты успеешь их везде провести, сделать так, чтобы они везде поучаствовали, сходили на все елки. Вот недавно был Новый год, там Рождество, да? Сходили на все занятия, везде себя попробовали. Анна Борисовна, а вот как правильно-то тут всё без невроза организовывать?
Анна Теплова:
— Ну, вы знаете, мы тоже вначале бегали по всем ёлкам, и потом поняли, что, да детям вообще-то этого всего не нужно. И мы, например, устроили большой рождественский праздник в своей семье. Мы собирали там у себя гостей, и вот его мы со смыслом, у нас были и колядки, и Христославие, и собственный вертеп, причём такой настоящий, традиционный, и куча гостей, и было, конечно, здорово очень. Это было как раз тогда, когда это нужно. Вот сейчас уже это, может быть, потихонечку сходит на нет, потому что дети, в основном, взрослые. Вы знаете, тема «успеть» связана с современным образом успешного человека, того, кто должен всё успеть. Но жизнь твоя, опять же, мне уже много лет, могу сказать об этом спокойно, проходит довольно быстро. Но понять, что принесёт тебе успех, очень сложно. И здесь очень важно понимать: а каков всё же промысел Божий о тебе? Это очень трудно понять в самом начале. Об этом, кстати, писал Василий Зиньковский, о том, что вообще развитие личности, а мы с вами там заявляли разговор о развитии личности, оно идет как бы по трем направлениям. И первое направление — это как раз индивидуальность, которая есть у нас. А индивидуальность — это и есть и твой дар, и твой крест. И педагогу очень важно этот дар увидеть, и не только педагогу, но и родителям. Очень важно понять, а каков вот этот дар? Зачем Господь призвал этого ребёнка в наш мир? И дал его тебе, потому что это не твой ребёнок, это тот, кто дарован опять же тебе, и тебе предстоит просто его не испортить, не сломать в целом. Вторая линия развития — это как раз развитие внутри тебя, внутри каждого человека добра и зла, и умение встать в позицию добра. Как раз тот же Зиньковский писал, что самое главное — это связать волю человека с добром. Это тоже целая большая линия для родителей и для педагогов тоже. И третье — это как раз социальная линия, которая связана с языком, с наследием, вот то, о чем мы уже с вами говорили. Ну вот вернемся к дару. Вот если говорить о мне самой, да, обо мне самой, ну, 60 лет моей жизни уже пройдены, и мне казалось, что у меня все очень как бы определенно. Я с детства, в пятом классе писала, что я собираюсь быть историком искусства, искусствоведом, потому что мама моя работала в Третьяковской галерее, я ходила в Третьяковскую галерею буквально просто почти по нескольку раз в неделю, и мне казалось, что это совершенно нормально, естественно, для всех остальных людей так же, все так же живут. Потом я поэтому собиралась поступать в Московский государственный университет на историю искусства, что со второй попытки, тогда никаких ЕГЭ не было, и два года подряд я поступала, со второй попытки я поступила, но в этот момент я встретилась, как раз когда работала уже в Историческом музее, встретилась с ансамблем Покровского, была им совершенно очарована, и 10 лет моя жизнь была связана с этим коллективом. И тогда я начала работать и ездить в экспедиции, тогда я узнала, что такое народная культура, моя жизнь полностью изменилась, вообще полностью, мои представления о мире полностью изменились. О том, что такое русская культура, что такое русский народ, что такое костюм, в котором люди ходят. То есть всё это, что было во мне и что есть в реальности, оказалось, совершенно разные вещи. И поэтому, открыв для себя этих людей, их язык, их пение, красоту мира, в котором они живут постоянно, красоту веры, в которой они тоже живут постоянно, вот это умение одновременно находиться в двух пространствах, в пространстве реальной жизни и в пространстве духовном всё время, это было очень сильно. И, конечно, меня история как бы увела. И я ушла заниматься этнографией, потом жизнь меня ещё раз крутанула. Я стала заниматься дополнительным образованием детей, мне казалось это очень важно, 30 лет просуществовала у меня студия детская, да, это важно, мы создавали как раз именно пространство, в котором дети погружались не столько в знания, сколько вот в этот мир любви, красоты, языка, игры и так далее. А потом я ушла работать в науку. И тоже 15 лет работала в научных институтах, и вот там мы занимались именно, скажем так, осмыслением всего этого. Вот тогда писались программы, тогда писались научные работы, тогда я защитила диссертацию. Тогда вот как бы это была именно новая стадия в моем пути. Стадия, помните, это как раз про путь. И вдруг опять год назад раз — что-то просто произошло, и мне пришлось поменять работу, и вот как Господь управил. Господь мне сказал: «А теперь, Аня, иди опять поработай по специальности». Видимо, важно было. Я теперь вот работаю в Академии художеств, зав. кафедрой народного искусства. Видимо, важен был весь этот путь, в котором Господь меня провел, в котором мне удалось набрать отношение к детям, умения педагогической работы, навыки педагогической работы, глубокое понимание народного искусства, причем в тот момент, когда оно было живым еще, носители были еще этой культуры, люди говорили на этом языке. «Дружечка моя, советненькая, согласненькая, повернись ко мне личиком, повернись ко мне беленьким, а мы с тобой побалакаем», — этот человек говорит. Я не могу этого не запомнить, потому что внутри меня всё поёт, я так не умею говорить. А это родная наша речь. Это люди так мыслят, так говорят друг с другом. И потом, вот пройдя через всё через это, я возвращаюсь к истории искусства, я возвращаюсь, преподаю у искусствоведов, которым мне теперь предстоит открыть как раз красоту народного искусства, потому что в Академии художеств Глазунова, в которой я сейчас работаю, мы поставили это одной из главных задач. Нам важно, чтобы современные искусствоведы понимали народное искусство, его значение для нашего искусства в целом, для мирового искусства, да, то есть они понимали, что вся история русского искусства, она покоится в народной культуре, она растет из нее, она пропитана и пронизана ею, и на сегодняшний день необходимо, чтобы люди понимали, что такое народный костюм, чтобы по запросу «народный костюм» тебе не выпадала сценическая одежда, чтобы тебе выпадало то, что является правильным.
Кира Лаврентьева:
— Анна Борисовна, Вы совершенно виртуозно рассказали о том, как вы нашли свой путь.
Анна Теплова:
— Это не я, это Господь провел. Вот это правда так.
Кира Лаврентьева:
— Но вы понимаете, что это очень важный опыт, конечно, вы понимаете, что это очень важно, это нужный опыт. И хочется спросить, а как этому научиться? Вот у вас свои дети уже подрощенные, более-менее, да, уже взрослые люди. У вас есть опыт своих детей, есть опыт детей, которые постоянно в течение вашей жизни возле вас, грубо говоря, народным языком, раз мы сегодня его вспомнили, околачиваются. По-другому это не назвать. И вот вы видите, как это происходит, как ребёнок ищет себя, не находит, находит. Наверное, есть разные сценарии, разные у вас истории. Вот скажите, уже глядя на это всё, как себя найти-то, школьнику? Как найти себя?
Анна Теплова:
— Есть люди прямого пути. Вот у меня старшая дочь моя — музыкант.
Кира Лаврентьева:
— Ну, потому что талант явный, и всё понятно.
Анна Теплова:
— Да. Знаете, ведь люди тоже предают иногда свой талант. Особенно сегодня, когда музыкантам очень трудно существовать, очень трудно состояться, очень трудно этот талант не закопать в землю. Что значит не закопать, закопать? Идут, там когда тоже моя Варя училась, в риелторы уходили, куда угодно уходили, потому что надо было жить. Деньги зарабатывать. Да, и как бы невозможно людей обвинить в этом, да, как бы. Есть трудные пути, чаще всего трудными путями идут мальчики, потому что они несут ответственность, они берут эту ответственность за будущее своей семьи, своей уже личной семьи, людей, которые будут вокруг них, и они выбирают пути сложные, и у них... им гораздо труднее. Я, например, тоже считаю, что не все удалось у моих сыновей, да, у меня два сына и три дочери. Пока что это, ну вот, я вижу, как им нелегко. И это нелегко именно потому, что он берет и делает вот этот выбор, осмысленный между даром, например, очевидным, например, актерским даром, да, и еще другим даром, потому что семья обычно богата дарами, да, а не какой-то, только один у тебя есть, да, у тебя есть там дар, например, предпринимательский, у тебя есть дар заботы, да, у тебя есть много даров, которые Господь тебе даёт. Как и, помните, таланты раздали, и кто-то по-разному их приращивает. Вот мальчикам всегда труднее, мой опыт говорит. Но внимательными должны быть родителями. Если вы уверены в том, что этот дар у ребёнка сильный, а ребёнок волей своей пытается уйти от этого. Ну, я знаю, что мы все не любим теперь давить, но иногда мне кажется, надо. Мне иногда кажется, что надо, как минимум, дать ему возможность пройти хотя бы какую-то часть пути до конца. Я все равно получила это свое чудесное образование, история искусства, не собираясь уже в тот момент работать искусствоведом, потому что была очарована этнографией, фольклором и так далее. Но я это образование получила, и казалось, что оно мне больше не пригодится.
Кира Лаврентьева:
— А пригодилось.
Анна Теплова:
— А оно пригодилось. Сегодня очень многие молодые люди считают, что вот они точно знают, и они точно выбрали. И иногда отметают осмысленно вот эти дары, предлагаемые им семьёй, возможностями какими-то. Надо быть очень внимательным, простите ещё раз, к промыслу о тебе. Его надо учиться видеть. Молодым очень трудно. Молодой, как всегда, человек горит, рвётся к чему-то, хочет чего-то, представления какие-то у него есть. Для этого ему даны родители. Он как раз в этот момент от них уходит, да, во взрослую жизнь. И вот этот момент выбора специальности, пути, всё-таки, мне кажется, родители должны быть рядом с ребёнком. И не только идти на поводу, как бы, ну, очевидно, что-то такое поддерживать, да, ребёнка поддерживать. Понятно, поддерживать надо детей в том, чтобы ни случилось. Вот сейчас младший мой ребёнок уже третий раз пытается себя найти. У него тоже откровенный дар художника, и этот дар художника, как ей кажется, ну, ей не нужен. И она ищет себя в другом. И надо потерпеть, с одной стороны, а с другой стороны, удерживать, дать вот эту возможность пройти до конца. В какой-то момент всё же настоять, мне так кажется. Мой, опять же, опыт взрослых детей, кажется, что надо помочь ребёнку не убежать, а с другой стороны, не запрятать его в эту клетку. То есть надо быть очень внимательным, внимательным надо быть.
Кира Лаврентьева:
— Это очень трудно.
Анна Теплова:
— Очень трудно, я согласна.
Кира Лаврентьева:
— Особенно если ты ещё занимаешься своей работой, своим развитием, то тебе это надо ещё в голове всё как-то собрать.
Анна Теплова:
— Сопрячь. Но выбор пути для ребёнка, конечно, очень важный этап. Очень важный. Можно пробовать широко, взять более широкое образование. Например, с музыкантами, понятно, никуда не денешься, а взять какое-нибудь широкое гуманитарное образование. Дети часто пугаются, например, пойти на историю: кем я буду, как я буду деньги зарабатывать. Но человек с широким гуманитарным образованием найдет дальше себя, как определиться. Сегодня довольно-таки много всевозможных потом возможностей, там, тех же магистратур, каких-то курсов, ещё чего-то, второго образования, да, это можно попробовать и найти. В общем, это сложно, и всем советую, как бы, помощи Божией, желаю, вернее, помощи Божией, быть внимательными к вот этому дару. Вам дан ребёнок от нуля и приблизительно до 17 лет, да, он будет с вами. Я думаю, что это довольно-таки долгий путь, чтобы увидеть те дары и тот крест, который Господь дает этому человеку.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, напоминаю, что у нас в гостях Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, ну и так далее, и так далее. Много раз мы уже сегодня повторяли про Анну Борисовну разные прекрасные вещи. Вы знаете, я вот, что вас хотела спросить, Анна Борисовна, меня совершенно потрясает с детства культура воспитания детей Романовых, не только с самого последнего российского императора Николая II, их детей, но также и самого, еще Ники маленького с его сестрой. Вы знаете, что мне нравится в этом во всём? Вот у детей всё-таки императорской семьи Николая Александровича и Александры Фёдоровны, у них была очень такая совершенно непринятая для того общества культура воспитания детей. Александра Фёдоровна очень много занималась ими сама. Она преподавала им катехизис. У них были учителя, русский язык преподавал им не кто иной, как профессор Боткин, доктор Боткин, известный теперь уже мученик. Их постоянные учителя были Сидней Гиббс и, если не ошибаюсь, Пьер Жильяр, который очень много писал потом воспоминаний о них. И, читая эти воспоминания, я каждый раз удивлялась, насколько благоговейно, со страхом и уважением относились царские дети к своим вот этим наемным, казалось бы, ну наемным, конечно, учителям. Баронесса Буксгевден, да, она была фрейлиной императрицы, но, тем не менее, она преподавала, если я не ошибаюсь, игру на фортепиано трем младшим девочкам. И они все их боялись. Они боялись, что они их пожурят. Они боялись, что они скажут что-нибудь папа или мама о них. Они боялись не сделать уроки. Понятно, что это были обычные дети, которые шалили, которые ленились, которые, может быть, чего-то где-то не хотели делать. Но вот это уважение, понимаете, это царские дети. И это такое уважение к своим преподавателям, которым нам, кстати говоря, нашим детям уже сейчас, в наше время, можно было бы хотя бы немного в какой-то форме позаимствовать. У меня знакомого мальчика в младших классах очень не приняли, это, мягко говоря, в классе, там, на грани буллинга. Ну, не буллинг, но на грани. Знаете, несколько детей, но его регулярно так подтравливали. Учитель это видела. Учитель очень хорошая женщина. И когда мама этого мальчика к ней обратилась, что, в общем-то, вы знаете, он у меня в каком-то совершенно удрученном находится состоянии, перманентно, она сказала: «Ну, может быть, вам порекомендовать школьного психолога?» И, вы знаете, мне этот случай, он меня как-то деморализовал на тот момент, потому что я помню, как было в наше время. Если кто-то начинал хотя бы что-то вот в отношении буллинга, сейчас это принято рассказывать, случаются страшные трагедии, когда кого-то действительно там просто затравили, и девочка, мальчик пошли на какие-то уже такие меры, мы знаем, какие. И как-то вот я вспоминаю, как это было у нас, там, не дай Бог, кто-то что-то начинает, учительница всё сразу, она оставляет после уроков, она начинает песочить, она начинает рассказывать: а чем ты лучше его и так далее. То есть, понимаете, учитель, она носила роль у нас, например, было так, духовника. То есть это учитель-наставник. Она не ходила в храм, но она была наставником нам, и это было очень важно. К ней можно было обратиться, не к школьному психологу, понимаете, а к ней с любой проблемой, не касающейся даже образовательного процесса. Анна Борисовна, я очень скучаю по этим временам, и я очень ищу учителей и преподавателей, которые вот так относятся к детям. Понятно, что это не входит в зону их компетенции, как сейчас говорят. Понятно, что они теперь не должны вмешиваться, потому что строгие родители, они бдят, не дай Бог, перейти личные границы ребенка, не дай Бог, там как-то где-то его невольно оскорбить. А если он творит беззаконие, Анна Борисовна, а родители молчат, что тогда делать?
Анна Теплова:
— Тут вопрос важный, на самом деле, очень хороший вопрос вы поставили. Это вопрос о доверии. Первое, тех же родителей, к педагогу и педагога к родителям. Это вопрос о служении. Это вот как раз то, что связано с царской семьёй. Царских детей воспитывали в служении. И они прекрасно понимали, что такое же служение несёт каждый, кто обращается к ним. Педагог — это не услуга. Педагог — вот это тот самый даритель, с которого мы начали, человек, который открывает тебе пути, ведёт тебя по пути этому. И уважение к учителю — это было по умолчанию заданной функции у нас, так же, как и уважение к родителям, так же, как и уважение к близким, любым другим близким. И это утрачено сегодня. Сегодня государство пытается это восстановить. И надо признаться, что это надо сейчас восстанавливать в самих педагогах, ведь педагоги тоже не хотят брать на себя вот эту функцию служения. Вот функцию моих компетенций, да, и я переложу её на психолога, в компетенцию которого входит тебя успокоить, помочь и так далее. Такого не было. Вы правы совершенно. А восстановить как это? Через уважение, благодарность. Слово «благодарность» сегодня тоже, надо сказать, потеряно.
Кира Лаврентьева:
— Педагогу вы имеете в виду?
Анна Теплова:
— Педагогу.
Кира Лаврентьева:
— Ну, тоже отогреть его, да, как-то из вот этой холодной системы компетенций, как-то его немножко отогреть своим доверием со стороны родителя, да?
Анна Теплова:
— Вот слово «доверие», да, доверие, без этого никак нельзя. Вы привели в этот мир своего ребенка, и вы его доверили педагогу. А контроль, включенные камеры и всё остальное, что существует сегодня в школе, в детском саду и так далее, это разрушает отношения. Знаете, есть такое понятие, как содержание образования. Я очень люблю, как в нашей школе педагогической антропологии оно трактуется. Содержание — это совместное держание. Как всё, что имеет приставку «со» в русском языке, это предполагает совместное. Вот это совместное держание того, что мы передаём ребёнку, оно предполагает совместный труд педагога, родителя и самого ребёнка. И если мы не удерживаем вот эту ткань этого содержания, образования, то оно выльется, если родители не удержат в их сторону, если ребёнок не удержит в сторону ребёнка, если педагог не удержит. Вопрос совместности — это всегда вопрос того слова, которое мы называем общностью. Общность всегда строится на единстве целей и смыслов, ценностей и смыслов. Вот если для нас ценность — ребёнок, если мы с вами занимаемся образованием, обучением и воспитанием ребёнка, то это одна история. Если мы с вами занимаемся реализацией программ воспитания, программы обучения, программы ещё чего-то, то это про что угодно, но не про ребёнка, не про личность. И поэтому тут нет, не может быть ни ребёнка, ни его родителей, ни в конечном итоге педагога как значимой единицы для ребёнка. Потому что всё происходит: человек-человек. Если этого нет, то система образования не работает ни как общественная форма, ни как дар одного поколения другому, ни как воспитание человека как такового, становление, вернее, человеческого в человеке. Вот это всё требует нашего объединения. То, что, кстати, характерно в целом для нашей культуры. Вот этой совместности, совестливости, сознательности, соработничества и всего такого, что имеет эту самую приставку со. И если я пришёл к тебе как цензор, как человек, который будет тебя контролировать, то доверия между нами не может быть. Если я привёл тебе своего ребёнка и отдаю его в руки и жду от тебя к нему такого же внимания, доверия и любви, то это про другое. Поэтому мы идём в частные школы. Не во всех, кстати, частных школах тоже это существует. Это не совсем зависит от того, какая форма школьная, в смысле имеется в виду частная или государственная. И бывает и в православных гимназиях всё очень формально, и даже аж чересчур формально. Это всё же зависит, возвращаясь к началу нашего разговора, это всё зависит от человека, от того, кто этот первый учитель, второй и третий. Вот у нас, например, Виктор Иванович Слободчиков, с которым мы вместе работаем, мой учитель, научный руководитель, он говорит, что есть четыре позиции в образовании. Это позиция родителя, это позиция наставника, это позиция учителя и позиция мудреца. Эти позиции живут в одном человеке в разные периоды. Потому что, когда мы встречаем в первом классе ребёнка, вряд ли я встречаю его с позиции учителя, я встречаю его с позиции родителя. И я подхватываю его, я его ввожу в этот мир. Наставник — это тот, кто знает, как сам, и наставит тебя делать так же. А учитель — это тот, кто учит учиться, тот, кто передаёт тебе способность к учению. Не информацию, а способность к учению. Ну и мудрец. Тут все мы знаем, кто такой мудрец.
Кира Лаврентьева:
— Спасибо огромное. Напомню, что наши регулярные беседы об образовании мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», которая собирает лучшие и самые интересные опыты работы в области образования и воспитания. Узнать подробнее об этом проекте, стать участником или поддержать его можно на сайте: clever-lab.pro. А мы прощаемся с нашей сегодняшней гостьей. Напоминаю, что у нас была Анна Борисовна Теплова, зав. кафедрой народной художественной культуры Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, доцент Московского государственного психолого-педагогического университета, руководитель экспертного совета АНО «Воспитатели России». Меня зовут Кира Лаврентьева. Анна Борисовна, спасибо вам огромное.
Анна Теплова:
— Вам спасибо, что вы позвали меня. Чудесная была беседа.
Кира Лаврентьева:
— Всего доброго. До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер