«Россия при императоре Александре III». Исторический час с Дмитрием Володихиным - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Россия при императоре Александре III». Исторический час с Дмитрием Володихиным

* Поделиться

У нас в гостях был историк, публицист, директор образовательных и просветительских программ Фонда исторической перспективы Александр Музафаров.

Разговор шел о личности императора Александра III и его роли в развитии экономики и национального искусства нашей страны.

Ведущий: Дмитрий Володихин


Дмитрий Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами студии я Дмитрий Володихин, у нас в гостях директор образовательных и просветительских программ фонда «Исторические перспективы» Александр Азизович Музафаров. Здравствуйте!

Александр Музафаров:

— Здравствуйте.

Дмитрий Володихин:

— Сегодня мы поговорим о человеке, который вошёл в русскую историю как своего рода коронованный Илья Муромец. И на знаменитой картине «Три богатыря» в центре в шлеме и на могучем коне именно он. Император Александр III. Человек, который пользовался очень скверной репутацией у людей с революционным настроем, но для России сделал немало полезного, и в общем, с другого фланга говорят, что он подмораживает Россию. Эта фраза Константина Николаевича Леонтьева, но никто не был уверен, что этой подморозки хватит, что этого достаточно, и современники тянули его в разные стороны. Одни говорили: «Нет, надо ускоряться, нужен прогресс, нужно всё менять». А другие отвечали: «Да нет, что увы, мороза не хватает, надо прихватить крепче, чтобы оно не развалилось и не сорвалось». Во всяком случае его царствование для России было благополучным. Ну а теперь я хотел бы попросить у Александра Азизовича дать краткую визитную карточку Александра III, буквально, в трёх-четырёх фразах, то, что должно всплывать в голове у наших радиослушателей, когда разговор заходит об этой персоне или может быть, не разговор, а какая-то сетевая дискуссия. Прошу вас.

Александр Музафаров:

— Я бы сразу вспомнил прозвище этого государя — царь-миротворец. Государь, который был сконцентрирован на внутренних проблемах России, который вёл очень разумно внешнюю политику, который старался жить по принципу: «семь раз отмерь, один раз отрежь». И потом его, может быть, будут упрекать, что он где-то там не резал, но, с другой стороны, если он отмерял хорошо, то отрезы приходились в самые места. Государь спокойный, основательный и, я бы сказал, такой неторопливый, но и не тормозящий. То есть вот такой надёжный тяжелый грузовой локомотив. Локомотив, который уверенно тащил состав русской государственности.

Дмитрий Володихин:

— Ну что ж. Миротворец-локомотив. Это неплохо. Давайте попробуем проследить его судьбу с самых её истоков, вот формирование характера и до того момента, когда коронационный венец коснулся его головы.

Александр Музафаров:

— Надо сразу отметить, что император Александр III — это император поневоле. Это государь, который к трону изначально не предназначался. Он был вторым сыном великого князя Александра Николаевича, будущего Александра II. И у него был любимый старший брат Николай Александрович, Никса, замечательный юноша, которого как раз с детства готовили к роли наследника престола. Что интересно, что в большой дружной семье Александра II, а напомню, у него было много детей, старшие братья дружили. Они были очень разные, Никса тонкий, стройный, увлекающийся, очень образованный ребёнок, который жадно хватал знания, который усиленно занимался, зная о своем высоком предназначении. И Александр, отличавшийся с детства физической силой, такой основательный, в детстве немножко тугодум, но в то же время очень старательный и основательный. При этом они были не просто братьями, а очень близкими друзьями. Было даже небольшое такое как бы пророчество, когда юный Никса...

Дмитрий Володихин:

— «Они сошлись — вода и пламень».

Александр Музафаров:

— Юный Никса как — то сказал: «Когда я умру, императором будет Саша». Ему тут же объяснили: «Нет, нет, будут править твои дети». Но вот он как сказал, так оно и случилось. Великий князь Александр Александрович получил обычное для великого князя образование. То есть он изучал военное дело, он изучал юриспруденцию, он изучал экономику, но, конечно, основное внимание педагоги уделяли его старшему брату. А он знал, что его долг — служить Отечеству, помогать старшему брату и, наверное, для братьев был хороший пример их отец, который привлекал своих младших братьев к управлению государством. И возможно Александр готовился помогать своему брату, ну, скажем, управлять в военной сфере ...

Дмитрий Володихин:

— К чему его готовили? К военной стезе, к военно-морской?

Александр Музафаров:

— В основном к военной, а к военно-морской готовился третий брат — это Алексей Александрович, он был будущий генерал-адмирал русского флота. Александр получил военное образование плюс обычное для великого князя юридическое и экономическое. И когда он вступил во взрослую жизнь, он видел сферу своих интересов именно военную. Он служил Отечеству, служил офицером. И всё это неожиданно изменилось в 1865-м году, когда внезапно, накануне своей свадьбы, тяжело заболевает, а потом умирает от костного туберкулёза наследник русского престола великий князь Николай Александрович.

И Александр должен занять место второго человека в государстве, наследника русского престола.

Дмитрий Володихин:

— Сколько ему в этот момент было лет?

Александр Музафаров:

— Чуть больше 20. И для него это было довольно сложное решение. Известно, что старший брат оставил ему не только коронованную судьбу, но и невесту. Это была очень интересная история. И царевич здесь несколько колебался.

Дмитрий Володихин:

— Но мне кажется, что у него были свои романтические чувства.

Александр Музафаров:

— Да. У него была, так сказать, романтическая история с одной из барышень дворца, такой был невинный роман с княжной Мещерской. И вот царевич колебался, и как-то раз он пошёл к отцу и честно высказал ему свои сомнения. Он сказал, что царь-батюшка, у меня же есть ещё младшие братья, давай кто-то из них будет государем, а я женюсь и буду спокойно... Отец на него посмотрел и сказал: «Ты думаешь я по своей воле на своем месте? Это долг, от которого отказываться нельзя». И вот этот вот урок отца, что царская власть — это долг, который выбирает Бог, царевич усвоил на всю жизнь, и будет всю жизнь и этому принципу следовать. Для него вот эта его служба, сначала великим князем, наследником престола, а потом и государем, было выражением его долга и долга религиозного по отношению к Богу. Можно вспомнить, что если говорить о его женитьбе, то царевич Николай был помолвлен с датской принцессой Дагмарой. Причём датский король очень интересно, он вторую свою дочь выдал замуж за принца Уэльского, наследника английского престола, а вторую дочь за наследника русского престола. После этого мог уже спокойно смотреть на военные приготовления Германии, зная, что родственники его в беде если что не бросят. Так вот они встречались, это был такой красивый роман принца и принцессы. Она была при нём во время его смертельной болезни, он умирал в Ницце. И по преданию, Никса перед смертью соединил руки любимого брата и невесты, как бы в таком жесте прося их позаботиться друг о друге. И действительно, между ними завязалась поначалу переписка, а потом в Петербурге подумали: а почему бы и в самом деле брату не жениться на датской принцессе?

Дмитрий Володихин:

— А как же романтическое чувство к Мещерской?

Александр Музафаров:

— А вот так вот. Долг государя превыше. Всё-таки в Российской империи действовал закон о морганатических браках. И хотя Александр II был человек, который сквозь пальцы смотрел на романтические увлечения своих родственников, он и сам был не без греха. Но всё-таки закон есть закон, и наследник российского престола должен был жениться равнородным браком. Этот брак, кстати, оказался счастливым.

Дмитрий Володихин:

— Ну во всяком случае устойчивым, как минимум.

Александр Музафаров:

— Да. Во всяком случае у молодых людей появились и общие увлечения. И Мария Фёдоровна очень быстро заняла роль первой дамы русского двора.

Дмитрий Володихин:

— Мария Фёдоровна — то есть бывшая Дагмара.

Александр Музафаров:

— Да. Бывшая Дагмара. Она в святом крещении приобрела имя Марии Фёдоровны. Кстати, совпало имя с супругой императора Павла Петровича, принцессой Вюртембергской бывшей. И она очень быстро заняла место первой дамы русского двора, потому что императрица Мария Александровна болела. Она так и не пережила гибель своего сына старшего, она носила траур, не снимая, до конца дней. И Дагмара или Мария Фёдоровна уже, живая, весёлая, светская, обходительная, буквально, стала центром петербургского двора. Её все любили, и это обеспечивало наследнику определённое положение, в том числе и в среде петербургской аристократии, в свете. На него стали смотреть совсем другими глазами.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, уже скоро мы с вами будем приглашены на коронацию государя Александра Александровича, и это коронация будет сопровождаться музыкальными представлениями. На них прозвучит, в частности, коронационный марш специально для этих торжеств в городе Москве написанный Петром Ильичом Чайковским.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист Александр Азизович Музафаров. Мы разговариваем о государе Александре Александровиче. Я объявил о том, что на носу торжества коронационные, но прежде, чем мы о них поговорим, я хотел бы задать вопрос, принципиально важный для оценки этого государя: он ведь участвовал боевых действиях? Он был на фронте русско-турецкой войны 1877-78-го годов. И для меня важно понимать, и думаю не только для меня, для многих важно понимать, как он там себя проявил? Насколько был храбр? Или, может быть, его пребывание на фронте было просто формальностью?

Александр Музафаров:

— Нет, это конечно, было не формальностью. Я подчёркиваю, что всю свою жизнь, до того, как он принял титул престола наследника, великий князь Александр Александрович готовился к роли военного и служил в армии. Он был профессиональным военным. И поэтому, когда началась русско-турецкая война, он отправляется на фронт, и он отправляется на фронт не как великий князь, не как символ, а как боевой генерал, и ему доверяют командование Рущукским отрядом. Это примерно корпусной численности отряд русских войск, который должен прикрывать фланги русской армии, наступающий на Плевну. Понятно, что главком постарался поставить великого князя на место, ну которое может быть, поспокойнее будет. Но, как говорится, начальник предполагает, а война-то идёт по своим законам, Рущукскому отряду пришлось вести очень серьезные бои. Турки попытались нанести удар именно по флангу русской армии.

Дмитрий Володихин:

— Причём противостоять пришлось превосходящим силам.

Александр Музафаров:

— Превосходящим силам, да. И цесаревич грамотно выстроил оборону, грамотно организовал работу своего штаба, грамотно разместил полки и это наступление отразил.

Дмитрий Володихин:

— Это он сам или всё-таки его генералитет, штаб?

Александр Музафаров:

— Ну, во-первых, он сам подбирал свой штаб и, конечно, он не был пустым лицом, он командовал отрядом через всю вот эту сложную систему военной машины. Он не появлялся, конечно, перед полками как Скобелев на лихом коне с шашкой наголо, но руководил он более чем спокойно и более чем достойно, заслужил высокие оценки очень многих русских генералов. Кстати, в том числе и Скобелева.

Дмитрий Володихин:

— Насколько я помню, выступление турок на этом участке фронта было отражено.

Александр Музафаров:

— Да. Он остановил это наступление, и турецкие манёвры нанесения мощного удара через фланг в тыл группировки, осаждавшей Плевну, а потом подошедшей к Балканам, цесаревич отразил.

Дмитрий Володихин:

— Ну что же, человек внёс посильный вклад, и, видимо, немалый вклад в русскую победу. А теперь обратимся всё-таки к печальным обстоятельствам, которые привели к коронации этого человека. Печальные обстоятельства я имею в виду, говоря о террористическом акте. Террористы — душегубы взорвали его отца Александра II. Он погиб страшно. И, кроме того, вся Россия волновалась — это был акт не просто терроризма, это был своего рода акт торжества революционного мировидения. Он пошатнул здание государственного строя империи.

Александр Музафаров:

— Безусловно. Вообще, надо отметить, что середина 19-го века, это во всём мире, не только в России, эпоха разгула политического террора. В государей, в президентов, в министров стреляли по всей Европе и даже в Америке президента застрелили. В России, конечно, это были люди, которые были полны самых радикально сатанинских идей. То есть опрокинем государственность, а уж потом... вот что-то будет потом. А что будет потом, это они не очень хорошо представляли.

Дмитрий Володихин:

— Но в этом потом церковь играла роль жертвы, роль мишени.

Александр Музафаров:

— Безусловно, безусловно. Может быть, вспомните слова песенки, «На кого какой нож», поэтому покушение на государя было частью этого замысла. И Александр II пережил восемь покушений, и только последнее оказалось удачным. Отмечу ещё одну особенность, которая очень много говорит о характере действий революционеров. Их никогда не волновали попутные жертвы. В Москве был взорван императорский поезд. Да, они ошиблись, взорвали поезд свитский, но под удар попали проводники, машинисты, служащие императорского дворца, причём такие низшие, лакей и прочие служители. Потом был взрыв в Зимнем дворце. Погибли более 20 солдат лейб-гвардии Финляндского полка, русских мужиков в солдатских мундирах. И вот даже последнее покушение 1 марта, первой его жертвой стал мальчик, который продавал пирожки с лотка. Неудачно бомбист кинул бомбу, ранил двух казаков охраны и убил мальчика, который занимался торговлей, как там сказано в официальном документе, крестьянин такой-то, 14 лет отроду. Вот ребёнка убили, да? И второй бомбой убили самого государя.

Дмитрий Володихин:

— Ну революционеры — это такие революционеры.

Александр Музафаров:

— То есть в этом плане это были такие люди, что значит для блага народа? Для блага народа можно убить и государя, и мальчика, который просто торгует на улице Петербурга.

Дмитрий Володихин:

— Ну вот допустим, Александр Александрович восходит на престол в условиях, когда революционеры, террористы торжествуют по всей стране. И у него есть разные варианты: простить, забыть, наказать, навести порядок, провести какие-то реформы, либерализовать государственный строй. Напротив, сделать, ну скажем так, режим твёрдой руки, то есть у него есть выбор реакции на то, что происходит. Одно только для него непозволительно — бездействие. Какой путь он выбирает?

Александр Музафаров:

— Вы знаете, мне кажется, что здесь он применил меры, которые сочетали разные варианты действия из разных подходов. Понимаете, что было характерно для русской монархии той эпохи? Что она не была в отличие от большевистского порядка доктринёвской. Когда премьер-министра Российской империи спрашивали: «А какой экономической доктриной руководствуется правительство?» Он говорит: «Здравого смысла». То, что для России полезно, то мы делаем. А какой экономист это как обосновал, это уже... И тут то же самое, государь вступил на престол в момент, когда вся империя содрогнулась от ужаса. Убили помазанника Божия. И кстати, этот акт оттолкнул от революционных кругов даже многих людей, которые изначально им сочувствовали.

Дмитрий Володихин:

— Не хотим водиться с душегубами.

Александр Музафаров:

— Да. Один из иностранных дипломатов описал сцену, которая произошла в Петербурге 2 марта, когда в Зимний дворец на первую встречу нового императора собралось огромное количество людей. Это были чиновники от четвёртого класса и выше, у которых было право входа во дворец. Дворец был полон. Никто не испугался. И появляется новый государь, здоровается с караулом, говорит: «Здорово, кавалергарды». Ему отвечают: «Здравия желаем, ваше императорское величество». Впервые именуя его императорским титулом. И он говорит: вся масса людей, заполнявших Зимний дворец, опустилась на колени и запела «Боже, царя храни». И в этом пении, говорит он, не было подобострастия, в этом пении был вызов, который аристократия бросала вот этому революционному разгулу. То есть это были люди, сплотившиеся вокруг своего монарха. И он начинает действовать. Да, политическая полиция получает карт-бланш и вылавливает всех террористов, причём действует довольно строго и беспощадно. И террористы, убившие Александра II, были казнены. Причём в момент казни полиции пришлось защищать их от самосуда толпы, которые, большинство крестьян, видели всё так: «Царь отпустил нас на волю, бояре обиделись и убили царя. Именно за то, что он отпустил нас на волю». Или как там сказал поэт: «Вас и на эшафоте мужики проклинали». То есть никакого сочувствия у публики к террористам не было. Полиции пришлось предотвращать эксцессы. С другой стороны, от императора требовали: вот видишь, что получилось от реформ твоего отца? Были люди, которые говорили: надо всё свернуть. Он ничего не свернул. Продолжали действовать судебные уставы Александра II, замечательная, лучшая судебная система в истории России. Продолжали действовать земские учреждения. То есть не было такого резкого поворота: мы сломаем все, потому что вот кто-то убил государя. Да, от некоторых реформ государь был вынужден отказаться. В частности, от созыва Всероссийского земского совещания.

Дмитрий Володихин:

— Но министр внутренних дел Николай Павлович Игнатьев предложил ему вместо этого созвать Земский собор, как это было в 17-м веке, но государь и от этого отказался, решил, что это будет проявлением слабости.

Александр Музафаров:

— Да, и понимаете, тут тоже такой интересный момент, именно в тот момент, когда это предлагали забрать, то есть был подписан указ императора Александра II, решили, что указ обнародовать не будем, потому что никто не поверит, что его подписали накануне смерти, решат, что правительство испугалось. И этот вопрос отложили. Проблема отчасти была в том, что отложили, что называется, насовсем. И собирать русский парламент придётся уже сыну Александра III Николаю второму совсем в других условиях. И может быть, даже в худших.

Дмитрий Володихин:

— Ну вот изменения в реформах, которые коснулись крестьянского землепользования и свободы крестьянства, данной крепостным при Александре II. Там ведь Александр III кое-что, скажем так, сделал в более консервативном режиме?

Александр Музафаров:

— Понимаете, дело в том, что не он первый это начал, и не он последний. Дело в том, что надо отказаться от взгляда на реформу, что вот был указ, реформа прошла и все по ней живут. Нет. Реформа — это был творческий процесс. Туда периодически вносились коррективы, в зависимости от того, как они развивались. И при императоре Александре III был предпринят очередной ряд шагов, которые были вызваны не столько вот этими событиями в Петербурге, сколько ходом развития крестьянской самой реформы, сколько ситуацией на селе. Ну, например, вот приведу один пример. Когда создавалась система крестьянского самоуправления волостная, она предусматривала волостной суд. И хотя умные люди говорили: волостному суду надо написать специальный устав, по которому он будет действовать. Но был очень мощное славянофильское лобби, которое говорило: «Русский мужик, у него природные обычаи», в результате написали: суд судит по обычаям. Это привело к тому, что волостные суды превратились местами, не везде, но во многих местах, в место произвола, где кто ведро водки поставил, то такой обычай придумал. То есть суд мог вполне принять решение, что в нашем селе есть обычай, что не сын наследует отцу, а племянник дяде. И отдать крестьянское хозяйство в руки совершенно левого человека, если он проставился заранее судьям. И это породило серьезную проблему. И император Александр III вводит институт земских начальников, которые получают право отменять решения органов крестьянского самоуправления или земских волостных судов в том случае, если они противоречит основам права Российской империи. И это был такой шаг, который снижал степень произвола, происходящего на селе. Окончательно проблему решит Столыпин, который введёт как раз судебные уставы, которые уже в эпоху Николая II распространит общеимперскую систему правосудия, в том числе и на село. Его шаги имели вот такой ситуативный характер. Идёт развитие крестьянского вопроса, идёт развитие ситуации на селе, значит корректировка вот этой ситуации с реформой. И в основном император Александр III старался делать шаги не просто: а давайте подморозим деревню, нет. Вот есть ситуация, значит надо на неё отреагировать.

Дмитрий Володихин:

— Надо решать. Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студия я Дмитрий Володихин. И мы, буквально, на минуту прекращаем наш диалог, для того, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист, директор образовательных и просветительских программ фонда «Исторические перспективы» Александр Азизович Музафаров. Мы разговариваем о трудах и днях государя Александра Александровича. И вот мы подходим к одному чрезвычайно важному пункту в повестке дня России. При Александре II экономика России, в частности, промышленность и транспортное хозяйство приобрели гораздо большую динамику в развитии. То есть они развивались чрезвычайно быстрыми темпами. Насколько я понимаю, при Александре Третьем правительство вело себя так, что этот прогресс: в науке, технике, в промышленности, в путях сообщения, он ещё ускорился.

Александр Музафаров:

— Да, безусловно, потому что правительство Александра III, во-первых, в области экономики можно увидеть опытных профессионалов, на посту министра финансов, достаточно сказать о фигуре Вышеградского. Это было довольно смелое предложение, ведь Вышеградский был менеджером частной компании, он был председателем правления общества юго-западных железных дорог. Это частная компания, контролировавшая сообщение на юге России. И вот он с этой должности был приглашен на пост министра финансов Российской империи. Надо отметить, что министерство финансов Российской империи, это было мегаминистерство. Его только при Николае II разделили на два — финансов и торговли и промышленности. А до этого оно управляло всей экономикой Российской империи, включая Государственный банк, включая финансовую систему, включая даже тарифы железных дорог. И можно увидеть на нескольких примерах, что делает правительство для развития промышленности. Пример первый. Это упорядочение тарифов на железнодорожные перевозки. Железнодорожный департамент министерства финансов проводит очень большую работу. Причём работа на первый взгляд не выглядит сложной. Смотрите, у нас есть государственные дороги, казённые, есть частные железные дороги, причём они принадлежат разным владельцам, есть частно-государственные, есть государственные, переданные в управление частникам, и напротив, частные, которыми управляют назначенные государством менеджеры. То есть многообразие форм собственности. До конца семидесятых годов в железнодорожном хозяйстве империи царил лёгкий хаос. Почему? Потому что человек не мог купить прямой билет из Петербурга, скажем, до Севастополя. Он должен был купить билет до Москвы, там пересесть на другую железную дорогу, потом на другую, потом на другую. Это пассажирам было неудобно. Но пассажир ладно, у него хотя бы ноги есть и голова на плечах есть, он хотя бы знает, что из одного поезда надо выйти, а в другой съесть. А вот грузы на стыковочных станциях застаивались и порой пропадали. Вот этот железнодорожный департамент министерства финансов провёл колоссальную работу, создал единую русскую тарифную систему. Она заключалась в следующем. Грузоотправитель грузил свой груз в вагон, и этот вагон ехал до грузополучателя. Железнодорожники, у них была такая хитрая таблица, не знаю, как они без компьютеров это делали, ну как-то делали. И рассчитывалось: мой вагон проехал по твоим рельсам, твой вагон проехал по моим рельсам. Перевозка по моим рельсам этого товара стоит столько-то, это была головная боль для бухгалтеров железнодорожных компаний, но для экономики это было огромное благо, потому что появилось прямое товарное сообщение. Груз грузился на одной станции и выгружался туда, куда он должен был прийти. Точно так же пошли пассажирские поезда прямого сообщения, это подчёркивалось. Система железных дорог Российской империи заработала как единое целое, как бы тромбы в системе кровообращения прочистились, система заработала.

Дмитрий Володихин:

— Насколько я понимаю, Вышеградский способствовал также тому, что отягощенная многочисленными государственными долгами казна освободилась от многих из них. Уменьшились расходы на двор государев, очень сильно уменьшилось иностранное кредитование, про которое говорили, что остановить, скажем так, задолженность кредитами, взятыми из-за рубежа, всё равно, что заливать пожар керосином.

Александр Музафаров:

— Совершенно верно, надо учитывать, что реформы Александра II требовали колоссальных расходов, поэтому финансовая система России пришла в большое расстройство. При Александре Втором пытались ввести металлический стандарт денег, все провалилось, в казне не было столько драгметаллов, Их просто смели мгновенно. При Александре Третьем система начинает стабилизироваться. За счёт чего? Вышеградский очень грамотно пользовался своим положением министра финансов, который был одновременно главой Госбанка, причём Госбанк в отличие от современного состояния, он был и регулятором банковской системы России, и обычным банком, который мог выдавать кредиты, мог их скупать, допустим, ценные бумаги. И он проводит ряд очень смелых финансовых операций, когда он с помощью биржевых торгов роняет курс государственных бумаг, а потом их скупает по дешёвке. То есть империя часто скупала собственные долги. Это приводило к тому, что сумма государственной задолженности уменьшалась. Другая политика была начата Вышеградским, потом продолжена Витте. Это система выкупа частных железных дорог в казну. Дело в том, что при императоре Александре II, чтобы поощрить железнодорожное правительство, появлялись такие хитрые частные общества с гарантированной государством прибылью. То есть государство гарантировало, что частники, акционеры этого общества, как бы дорога ни работала, они получат прибыль, потому что государство им оплатит. Теперь смотрели: если частная дорога приносит прибыль, и государство ничего не платит, хорошо, пусть остается частной, если государство всё равно вынуждено платить дивиденды её акционеров, проще выкупить её в казну и не платить никому. И вот это упорядочение уже привело к порядку в бюджете. Далее, конечно, изменилась политика на внешнем финансовом рынке. Российская империя занимается стабилизацией собственной валюты, окончательно это будет сделано уже при императоре Николае Втором, введён золотой стандарт. И сокращается число иностранных займов. Сокращается число займов, на смену займам приходят инвестиции. То есть мы не берём деньги в долг, мы разрешаем вкладывать деньги в российскую экономику. Да, это поощрялось.

Дмитрий Володихин:

— А дальше уже, как вам повезёт.

Александр Музафаров:

— Да. Совершенно верно. То есть построить завод? Да, пожалуйста. Построить железную дорогу? Да, пожалуйста. А вот в долг? Ну сильно подумаем. Может, возьмём, может, нет.

Дмитрий Володихин:

— То есть относительно финансовой сферы более-менее понятно. А вот относительно промышленности? Мне приходилось слышать, что, например, кораблестроение, в частности, военное кораблестроение, при Александре Третьем бурно развивалось. Что вообще с этим происходило, и с кораблестроением, и с другими сферами индустриальный области?

Александр Музафаров:

— Вы знаете, начинают давать плоды вот эти реформы Александра II. У нас появилось достаточно много рабочего класса, у нас появилось достаточно много национальной буржуазии, у нас появилось достаточно много инженерных кадров. И правительству Александра III удалось направить эту энергию в конструктивное русло. В частности, управляющим морским министерством, фактически, это морской министр, становится адмирал Шестаков, который выдвигает программу строительства крупного броненосного флота. И казённые верфи на Балтике и на Чёрном море получают заказы на крупные боевые корабли. Причём, надо отметить, что адмирал Шестаков был достаточно прогрессивным человеком. И Россия, скажем, в отличие от Франции избежала постройки флота образцов. У нас очень быстро пришли к серийной постройке кораблей. Можно вспомнить серию из четырёх черноморских броненосцев: «Чесма», «Синоп», «Екатерина II» «Георгий Победоносец». Можно вспомнить серию из двух балтийских броненосцев: «Император Александр II», «Император Николай I». Да, одиночные корабли тоже строились, но всё-таки преимущества серийного кораблестроения были понятны. Русский флот начинает обретать такую очень важную мощь именно в полноценных боевых судах. Напомню, что великий князь Константин Николаевич отдавал предпочтение, который был генерал-адмиралом русского флота при императоре Александре II, он отдавал предпочтение теории крейсерской войны, мы мол перетопим всех неприятелей купцов и у них будет все плохо. Ну вот император Александр III и его адмирал Алексей Александрович, и адмирал Шестаков понимали, что все это может опираться только на полноценный линейный флот. Далее. Можно увидеть, как наследник, ставший императором, умело реализует прошлые начинания. Скажем, во время русско-турецкой войны, в самом конце её, когда обсуждались условия мира, сильно осложнилась ситуация вмешательства Англии. Английский флот вошёл в Дарданеллы, начались более сложные переговоры русско-английские, тогда наследник принял предложение, возглавил комитет по строительству добровольного флота. То есть со всей России была собрана огромная сумма в три млн рублей, на которые были куплены пароходы за границей, они были вооружены и переданы в состав флота как вспомогательные крейсера. Казалось бы, это разовая акция. Но став императором, наследник Александр Александрович, его морской министр провели очень интересное преобразование этой компании, которая превратилась в такой вооруженный резерв российского военно-морского флота. То есть это была создана компания, получила название Добровольный флот, которая в мирное время обслуживала линию Одесса — Владивосток. Напомню, это был единственный способ связи с дальневосточными владениями империи. Но её корабли, её суда, вернее, они были гражданские официально, комплектовались отставными и запасными моряками военного флота, постоянно имели в трюмах оружие и боезапас. То есть, получив телеграмму в каком-то нейтральном порту, а впоследствии на них на всех были радио, они спускали коммерческий флаг, поднимали Андреевский, ставили на место пушки и превращались во вспомогательные крейсера. Им не удалось сыграть большую роль в крейсерской войне, но, во-первых, Добровольный флот обеспечил устойчивую связь с Дальним востоком, а во-вторых, роль его как военных транспортов в компаниях русского флота конца 19-го — начале 20-го века был огромный. То есть флот получил тот самый плавучий тыл, которого ему так не хватало.

Дмитрий Володихин:

— Ну а допустим, не кораблестроение, а промышленность в иных областях?

Александр Музафаров:

— Давайте посмотрим на развитие железнодорожной промышленности. Именно при императоре Александре III получают развитие наши локомотивостроительные заводы. И начинается довольно быстрый процесс вытеснения с российских железных дорог иностранного подвижного состава. То есть к концу его правления Россия перестаёт закупать товарные вагоны. А закупаются пассажирские, но только класса люкс, вот хочется, чтобы шикарно, можно купить. Основная масса вагонов уже разрабатывается в России, причём там происходит очень интересный процесс. Поскольку у российских дорог железных довольно специфические условия, то в России очень быстро разрабатывают оригинальные типы вагонов, пассажирских вагонов, которые в Европе славились своим комфортом. Скажем, в русском вагоне есть туалет. В русском вагоне есть печка. В русском вагоне есть спальное место. Для Европы это было в новинку. Там спальные места были только в люксовых поездах. А у нас даже в вагонах третьего класса.

Дмитрий Володихин:

— Ну а собственные паровозы?

Александр Музафаров:

— То же самое. Здесь полного вытеснения иностранных не произошло по той простой причине, что российские железные дороги росли гораздо быстрее, чем росла промышленность. То есть Россия занимает второе место в Европе по производству паровозов, и всё равно продолжает их импортировать, не хватает.

Дмитрий Володихин:

— Ну вот вопрос на засыпку. Большевики вынуждены были покупать паровозы из-за рубежа за хлеб и золото. Вопрос, как это все произошло, если в России уже было налажено производство собственных паровозов в огромных количествах?

Александр Музафаров:

— Надо отметить, что, во-первых, нельзя забывать о разрухе гражданской войны. Во-вторых, история большевистской закупки паровозов в середине двадцатых годов пахнет очень крупной аферой, потому что там на заказанные совершенно нереальные объемы, поставки в итоге выполнены не были, деньги куда-то ушли, то ли на мировую революцию, то ли в карманы каких-то нужных партийных товарищей, в общем, это, скорее, пахнет аферой, чем реальными потребностями железных дорог.

Дмитрий Володихин:

— Ну что ж, мы увидели то, что экономика России при Александре III развивается семимильными шагами. И вот на этой светлой ноте, мне хочется напомнить вам, дорогие радиослушатели, что это светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я Дмитрий Володихин, и самое время услышать мелодию, написанную одним из любимых композиторов Александра III Николаем Андреевичем Римским-Корсаковым, увертюра «Светлый праздник».

Дмитрий Володихин:

— Дорогие радиослушатели, мы продолжаем разговор о государе Александре III, и поскольку мы услышали замечательную музыку, написанную в 1888-м году в царствование Александра III, хотелось бы напомнить, что император очень много жертвовал на культуру, на искусство, на художников, на литераторов, на композиторов. И в этом смысле очень поддержал национальную культуру.

Александр Музафаров:

— Надо отметить, что вторая половина 19-го века и в России, и в Европе — это развитие именно национального искусства, когда в искусстве перестают рассматривать классические образцы как единственную ценность, зарождается национальное искусство. Даже возникает своего рода национальное состязание. И Александр Александрович был одним из тех представителей русской элиты, который это поддерживал. Он очень любил русскую культуру и по зову сердца, и по долгу как государь, считал необходимым её поддерживать. Можно вспомнить замечательное создание Русского музея, в котором он собирал картины русских художников. Причём покупал их и всегда платил, что называется, слегка переплачивая, считая своим долгом художников поощрять. Можно вспомнить, что император Александр Александрович любил русскую литературу. Для него ещё, будучи наследником престола, было большой радостью встретиться, скажем, с Фёдором Михайловичем Достоевским, его любимым писателем. Он встречался с другими писателями и поощрял развитие русской литературы. Поощрял русский театр, русскую музыку. И при нём рождается русский стиль. В советское время его очень не любили, говорили, псевдорусский, неорусский.

Дмитрий Володихин:

— На самом деле, просто русский.

Александр Музафаров:

— Ну просто русский стиль. И это было в какой-то степени отражением общеевропейской тенденции. Немцы начинали свою готику, французы что-то романское, вот у нас появились вот эти замечательные храмы и здания, стилизованные под сказочные терема или храмы древней Руси.

Дмитрий Володихин:

— Вот насколько я понимаю, Александр III был более благосклонен к церкви, чем его батюшка, много жертвовал на церковь, в том числе и на строительство храмов. Вот если я не ошибаюсь, скажем, Ново-Алексеевский монастырь в Москве — это его детище?

Александр Музафаров:

— Да, и надо отметить, что наследник как человек следующего поколения имел совершенно другое отношение к религии, тем император Александр Второй. Здесь в чём важный момент? Что вот это бурное развитие промышленности, техники, науки во второй половине 19-го века, вообще в 19-м веке, но особенно во второй его половине, когда прогресс шел очень бурно. Они прождали очень бурное смятение в обществе, потому что открывались самые необычные вещи, Люди обретали самые неожиданные возможности. У людей крышу сносило от этого, потому что... Причём все это происходило на протяжении жизни одного поколения. Я приведу пример: человек, который учился читать при лучине, в зрелом возрасте зажигал в квартире электрическую лампочку, то есть настолько это был прогресс на протяжении одного поколения. И, конечно, это порождало множество вопросов. И общество давало совершенно разные ответы. Кто-то увлекался спиритизмом, столоверчением, разговорами с духами, кто-то сочинял новую научную религию: теософию или антропософию, или там ещё какую-нибудь «софию», оккультизмом баловались, восточные культы начинали изучаться, благо, открытие этнографии давало очень много информации. А кто-то понимал, что единственной опорой в таком быстро мятущемся мире может быть только вера, в которую веровали отцы и деды, то есть христианство.

Дмитрий Володихин:

— И что же государь Александр III?

Александр Музафаров:

— Ну вот Александр III не был замечен в столоверчении, в спиритизме и прочей теософии. Он был истинным христианином. И для него вера действительно давала опору в жизни. И он был действительно настоящим православным христианином. То есть для него это не было формой, он ходил в церковь не потому что русский государь должен ходить в церковь, он ходил туда по зову души. И многие решения в своей жизни он принимал просто, видя, усматривая, может быть, какие-то духовные знамения. Ну, например, как-то раз он отдыхал в Финляндии, ему очень понравилось одно место, и вот он, пройдя вдоль берега реки, увидел часовню своего небесного покровителя великого князя Александра Невского. Он спросил: откуда здесь часовня? Ему ответили: вот эта река, этот участок берега принадлежит Валаамскому монастырю, здесь монахи ловят рыбу, и они поставили часовню. Государь увидел в этом знак и купил себе это место и построил себе там маленький загородный дворец, Царская изба знаменитая в Финляндии. То есть он воспринял это именно как знак свыше и с очень большим уважением относился к духовным людям той эпохи. В частности, к отцу Иоанну Кронштадтскому.

Дмитрий Володихин:

— Ну что же, вы в самом начале своего выступления сказали, что Александр III — это царь-миротворец. И у нас осталось ещё, слава богу, 7 минут, пожалуйста, поподробнее расскажите о международной политике, насколько хорош был Александр III, каким курсом он шел?

Александр Музафаров:

— Александр III в своей международной политике исходил с приматом национальных интересов России. То есть при нём слова: «Россия для русских» были определяющим признаком государственной политики. Он рассматривал Россию как русское национальное государство, которое имеет целью сбережение и развитие русского народа. При этом, побывав лично на войне, и не просто побывав, а повоевав, он навсегда вынес отвращение к войне как к методу политики. Государь считал, что война — это то, к чему прибегать можно только в крайних случаях. И ему был чужд характерный для некоторых европейских государей воинственный тонн, бряцанье саблями, для Германии той эпохи это было очень характерно. И он всегда знал, какие бедствия несёт его народу война. Поэтому его задача была вести политику так, чтобы не допустить большой войны в Европе, потому что он понимал прекрасно, что Россия как великая держава будет вынуждена в неё вмешаться. И здесь он действовал порой вопреки расчётам людей, которые строили свои расчёты только на внешних каких-то признаках. Ну, например, Германия, победив во франко-прусской войне, объединившись, превратившись в крупное государство, продолжала вынашивать довольно агрессивные планы. И что-то немцам не понравилось, как Франция быстро восстанавливается после поражения. Надо бы ещё раз наказать французов. И тут немцы были уверены, что Россия не будет вмешиваться. Русский царь-консерватор, он не любит республику, а во Франции была республика, но русский император понимал, что союз России с Францией гарантирует последнюю от нападения Германии, а значит от начала большой европейской войны. И русский государь, вообще-то он был родственник немецкому императору и поддерживал с ним хорошие отношения, но с Францией он заключает договор о военном союзе. Оборонительный, который предусматривает, что, если любая из стран, подписавших, подвергнется нападению, вторая автоматически вступит в дело. Не нападёт сама, а подвергнется нападению. То есть это очень здорово остудило горячие головы в Берлине и во многом предотвратило большую европейскую войну.

Дмитрий Володихин:

— Скажем так: надолго предотвратило.

Александр Музафаров:

— Надолго, да. В то же время государь совершенно не рвал отношения с Германией, с Германией был заключён договор перестраховка, который предусматривал опять — таки помощь Германии в случае, если она подвергнется нападению. И соответственно Россия, если она подвергнется нападению, как возможный противник воспринималась Австрия. То есть Россия предпочитала поддерживать текущий баланс сил в мире и избегать больших и малых войн. Государь очень хорошо знал, как дорого обходится война и старался её избежать. В этом плане его политика была очень реалистичной. Государь, например, знал, что у России есть столкновение интересов с Великобританией в Центральной Азии и твёрдо отстаивал русские рубежи, не давая англичанам засылать агентов в нашу Среднюю Азию и так далее.

Дмитрий Володихин:

— Ну вот ради интереса тот, кто читал роман Киплинга «Ким», тот понимает, что такое большая игра в Северной Индии и южной части Средней Азии. Там русские и англичане сталкиваются постоянно, но для столиц — эта борьба в значительной степени сокрыта, и мало кто о ней знает.

Александр Музафаров:

— С одной стороны, с другой стороны, тут, знаете ещё, парадоксальная ситуация. Великобритания и России — соперничающие империи в Центральной Азии, а в Европе это ведущие торгово-экономические партнёры друг друга. И вот эти отношения никак не ставятся в зависимость. Да, вот здесь мы соперничаем, а вот здесь мы торгуем. Русский флот рассматривает Англию как возможный объект своей атаки, но на русских кораблях устанавливаются изготовленные в Англии машины.

Дмитрий Володихин:

— То есть иными словами: обнимаясь, пинают друг друга коленками.

Александр Музафаров:

— Да, да, то есть война войной, а дело делом. То есть борьба борьбой, а дело делом. Что важно, что император Александр III, наверное, первым из наших государей, который стал смотреть во внешней политике не только на Европу. В этом плане очень характерно и показательно путешествие наследника русского престола великого князя Николая Александровича, будущего Николая Второго, который в завершение своего образования отправляется в такой тур по планете, познакомиться с соседями по планете, мир посмотреть, себя показать. И вот куда он едет. Он едет на восток. То есть в Европе наследник уже бывал, а теперь он в Средиземном море садится на крейсер, который идёт в Персидский залив, который идёт в Индию, который идёт в Китай, который идёт в Японию. Да, там на наследника было совершено покушение, но это не омрачило тогда русско-японских отношений. То есть это было такое путешествие, которое очень чётко показывало восточный вектор России. И действительная визит русского наследников в Сиам, это Таиланд, визит в Японию — это был первое посещение этих стран, этих восточных монархий европейским принцем такого ранга, наследником престола. Скажем, посещение Индии тоже было первым посещением такого высокопоставленного лица. И в индийской литературе это до сих пор подчёркивается, что вот русский наследник престола был первым из глав крупных иностранных государств, который посетил Индию. Это потом заложит на будущее отчасти фундамент уже русско-индийских отношений со свободной Индией, освободившейся в 20-м веке. Вот когда мы сейчас видим, что Индия является одним из важных партнёров для России, вот первые шаги были сделаны ещё при Александре Третьем.

Дмитрий Володихин:

— Ну насколько я понимаю, Александр III хоть и не воевал в Европе, но в Азии он завершил войну, которая началась задолго до него, успешно развивалась при Александре Втором, и финальная точка была поставлена во время боевых действий у оазиса Геок-Тепе, это финальная точка была победой русского оружия.

Александр Музафаров:

— Да, Ахал-текинская экспедиция, которой командовал прославленный русский полководец Михаил Дмитриевич Скобелев, у которого была задача раздавить тепинский оазис как такое террористическое гнездо, откуда дикие туркмены совершали набеги на русских подданных, на подчинившиеся России Бухарское и Хивинское ханство.

Дмитрий Володихин:

— С подачи английских же инструкторов.

Александр Музафаров:

— В том числе. И Скобелев выполнил задачу очень интересно, и вот такой красивый аккорд, завершающий, то есть он не просто нанёс военное поражение, он не просто взял цитадель, он ещё и сумел привлечь вчерашних врагов на свою сторону. Один из его адъютантов оставил очень интересные воспоминания. Вот после взятия Геок-Тепе Скобелев едет к Асхабаду, и навстречу едет 700 джигитов из племени теке, самые отчаянные головорезы. Они подъезжают к этому небольшому русскому отряду, слезают с коней и изъявляют покорность. Они говорят: «Великий белый генерал нас победил, мы клянёмся служить ему честно и грозно!». Скобелев говорит: «Да? Хорошо, я принимаю вашу присягу, но, если вы солжете мне, обманете, я вас примерно накажу». Они говорят: «Текинцы никогда не лгут». Скобелев говорит: «Да?» Поворачивается к своей русской свите и говорит: «Не угодно ли вам, господа, ехать обратно текинцы составят мой конвой». И говорят, что он въехал в Асхабад, окруженный семьюстами бывших злейших врагов, он стал кумиром племени теке, и там убедились, что такое русский генерал, что такое Россия. То есть не просто завоевать, а привлечь на свою сторону. Я напомню, что текинские всадники будут составлять конвой русских главнокомандующих вплоть до самого конца Первой мировой войны. Вот Корнилов будет прорываться на Дон во главе текинцев, это потомки тех самых джигитов.

Дмитрий Володихин:

— Ну что же, время нашей передачи постепенно подходит к концу. Я благодарен вам, Александр Азизович, за этот финальный аккорд, мне кажется, он очень хорошо показывает атмосферу, в которой жила империя при Александре Третьем. Не то что это великое постоянное повсеместное процветание, но это атмосфера подъёма, это атмосфера роста в промышленности, это атмосфера бурного развития искусства, литературы, культуры, это атмосфера благоприятствования церкви, это атмосфера, в общем, достаточно эффективного подавления террористических настроений в обществе. И мне хотелось бы, дорогие радиослушатели, подводя итог передачи, сказать вам: Александр III — это та фигура в русской истории, которая нуждается в почтительном отношении, надеюсь, вы могли в этом убедиться на протяжении нашей передачи. Теперь от вашего имени мне остается поблагодарить Александра Азизовича Музафарова за эти страницы просвещения, и сказать вам: уважаемые радиослушатели, благодарю вас за внимание, до свидания.

Александр Музафаров:

— До свидания.


Все выпуски программы Исторический час

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем