«Родительская суббота». Светлый вечер со свящ. Алексеем Забелиным (02.11.2018)

— В эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С вами в студии Лиза Горская, и у нас в гостях сегодня священник Алексей Забелин — старший преподаватель Московской духовной академии. Мы планировали поговорить с отцом Алексеем об образовании, о воспитании, но так получилось, что мы встречаемся накануне Дмитриевской родительской субботы. И вот подумали: а можно ли совместить эти две темы?

Свящ. Алексей Забелин

— Добрый вечер!

Л. Горская

— Добрый вечер!

Свящ. Алексей Забелин

— Давайте попробуем. Я не знаю, можно ли совместить, но давайте попробуем.

Л. Горская

— Вот у нас завтра Дмитриевская родительская суббота — это день особого, сугубого, говоря церковным языком, поминовения усопших.

Свящ. Алексей Забелин

— Исторически это день памяти тех людей, как поминаем на заупокойных прошениях: «Упокой, Господи, воинов, жизнь свою положивших» — иногда добавляют «за веру и Отечество» иногда просто «за Отечество», но, в общем, отдавших свои жизни за нас. Это было тяжёлое время для нашей страны, когда люди, собравшиеся с разных уголков тогдашней России, Руси, схлестнулись на поле битвы с захватчиками и очень многие полегли. И тогда было объединение нашей страны, тогда уже не было тех или других — рязанских или новгородских, или каких-то других ещё — это были одни люди, это были люди Руси. И вот в память о них, как мы просим, «души их во благих водворятся, и память о них в род и род». И эти роды, то есть мы с вами, наше поколение, следующее, прошлые поколения, помнят и молятся Богу о тех, кто отдал за нас свои души, так же, как мы молимся о воинах, павших в Великой Отечественной войне — не было бы их, не было бы и нас, не было бы нашей страны, не было бы нашей культуры. Тогда было то же самое. Но сейчас дело не только в исторической памяти, дело ещё и в принципе памяти: что по себе человек оставляет после смерти? — он оставляет память, он оставляет память добрых поступков или злых поступков. И эта память может быть... знаете, когда сам совершаешь какое-то не очень хорошее дело и говоришь сам себе: «А хочешь, чтобы тебя таким запомнили?» — вот здесь и сейчас вдруг может оборваться твоя жизнь — тебя таким запомнили? Но не всегда получается так, как хочешь, вот апостол Павел говорит, что «бедный я человек: то доброе, что хочу делать, не делаю, а то злое, что не хочу, то делаю». И поэтому я точно знаю, что когда меня не будет, я буду нуждаться в молитвах за себя, я буду нуждаться, чтобы обо мне кто-то попросил Бога. А знаете, как интересно порой эта просьба выражается в традициях некоторых христианских народов? Я с удивлением увидел, как, например, на Кавказе люди держат сорокадневный пост за усопшего. Не важно — постные дни, непостные — 40 дней они постятся за усопшего. Казалось бы, какая-то мелочь — нет, не мелочь. Удивительно: Господи, прими нашу жертву, мы отказываемся от удовольствий ради этого человека.

Мы знаем, что нет человека, у которого не было бы греха. Вот эта удивительная молитва, которая читается священником после ектеньи, называется «Боже духов», то есть «душ» — «Боже духов, смерть поправый и диавола упразднивый, и живот (жизнь) миру даровавый». И там просьба к Богу: прости усопшего человека! И дальше — «правда Твоя — правда во веки» — что это за правда? Это правда Божия. И вот правда Божия, наверное, в том, чтобы человек снова стал человеком, снова стал родственником Бога, чтобы, когда мы уходим из этой жизни, Господь нас узнал. В Евангелии есть такой прекрасный момент, (прекрасный чем? — честностью), когда люди собрались на Суде, одним Господь говорит, что Он их не знает, а другим, что знает — «приидите ко Мне». Они говорят: «Господи, а что мы сделали?» Он говорит: «Вы больницы посещали, голодных накормили», — вот реальные поступки. И вот это какой-то такой реальный поступок: отказ от удовольствий ради усопшего. Мы знаем, что у него были грехи, мы знаем, что он совершал какие-то плохие поступки, но прости его, Боже. И если не хватает Твоей милости, мы отказываемся... Помните, как пророк Иона пришёл в Ниневию и сказал: «Ваш город умрёт за ваше нечестие». Люди Ниневии наложили пост не только на взрослых, но и на детей, на скот — младенцы кричали, скот вопил. И они докричались до Бога — Господь простил Ниневию и не разрушил её. И есть, что Господь простит и тех людей, которые к Нему уже ушли за как раз жертву, за добрые дела тех живых, которые остались. У нас, например, в нашей традиции было покрывать зеркало. Вот иногда это связывают с некоторой магией — что значит покрывать зеркало? Сейчас бы я сказал, чтобы отключили интернет на время сорока дней, перестань смотреть телевизор, перестань слушать музыку, возьми Псалтирь и почитай за усопшего.

Л. Горская

— Я знаю семьи, где на время поста, в частности Великого поста, занавешивают телевизор.

Свящ. Алексей Забелин

— А про усопших это как раз отказ от удовольствия, отказ от развлечения. Когда не было телевизора или не было интернета, было развлечение в зеркало смотреться, ну как же — необычно.

Л. Горская

— И себя приукрасить.

Свящ. Алексей Забелин

— Да. Поэтому отказ от развлечений, от удовольствий, сугубая молитва за усопшего. И вот Родительская суббота — это не только память о тех людях, которые за нас отдали свои жизни, но это память ещё и о наших близких, это очередной столбик на пути, веха, если хотите, чтобы вспомнить тех, кого мы не очень часто вспоминаем, чтобы произошло некое соединение. Потому что в вечности, в смерти, там времени нет, там есть пространство Бога. И чтобы это соединение произошло иногда люди имеют добрую традицию причащаться в этот день Святых Тела и Крови Христовых, потому что мы соединяемся все во Христе вне времени и вне пространства.

Л. Горская

— Как интересно! А вот эта традиция сорокадневного поста об усопших — это в Грузии только, у нас нет такого?

Свящ. Алексей Забелин

— Я встречал эту традицию на Кавказе, но иногда, когда я вижу во время отпевания человека люди стоят церковные, крестятся, молятся и порой спрашивают, как они могут ещё помолиться за усопшего, я говорю: «Если хотите, делайте такие добрые дела», — добрые дела для себя, может быть, даже не для других а для себя. Почему для себя? Мне вспоминается евангельский сюжет про богатого и Лазаря. И вот когда оба скончались, Лазарь попал в доброе место, а богач, который был злой, который был жадный, он попал в худое место и там мучился. И он увидел Лазаря и говорит: «Слушай, ты можешь мне хоть как-то помочь — омочить палец в воде и мне смочить язык, чтобы мне полегчало?» — я просто по-русски, коротко пересказываю . Лазарь отвечает ему: «Нет, не могу — пропасть между нами». — «Ну ладно, а можешь помочь моим родственникам, которые на земле? Скажи им, пусть они изменят свою жизнь». Вот эта попытка изменить жизнь — самое лучшее для усопших родственников, если живые меняются, и меняются не просто, а в соответствии с тем, какими их видит Творец, какими их сотворил Бог — становятся похожими на Бога. Вот это самое лучшее. А как мы становимся похожими на Бога? — в беседе с Богом. Когда мы беседуем с людьми, мы чему-то учимся. Дети, когда беседуют с нами, берут наши привычки. Когда мы говорим с Богом, мы, наверное, в чём-то становимся снова похожи на Бога. Вот это и есть молитва, и молитва утешает. Это не магические заклинания, нет, это встреча со Христом, которая меняет жизнь. Вот что такое встреча со Христом? Ну вот молодой парень встретил девушку, и они решили пожениться. Они всё сделали как нужно, заключили брак, расписались, повенчались — лицо поменялось у человека. Смерть — это такой же переход: человек меняется, абсолютно меняется. Становится ли он похож на Бога? Если да, то Христос его узнаёт и он идёт к Христу. А если нет, если он делал такие дела, которые не похожи на Бога? Но можно попросить Бога: «Господи, измени его участь! Ты в ад пришёл к тем, кто были в аду, и там проповедовал. Мы знаем, что этот человек совершал и добрые поступки. Однажды я, буквально за полторы недели до кончины, исповедовал и причащал человека, который в церковь никогда не ходил в нашем привычном понимании: не исповедовался, не причащался. И я удивился его исповеди, удивился тому, что этот человек не хватался за жизнь, он был спокоен, он принимал ту данность, которая в нём есть: у него была тяжелейшая болезнь, ему практически все органы вырезали. И да, конечно, он надеялся на жизнь, но он был удивительно спокоен, в нём не было никакой нервозности. Через полторы недели пришла его жена и сказала, что он скончался. И когда я отпевал этого человека, я сказал, что свидетельствую о его глубоком покаянии. И я не знаю, почему Господь подарил ему, но это действительно христианская кончина. Эта исповедь была не просто перечислением каких-то грехов, эта исповедь была и просьбой к Богу о прощении, и попыткой измениться, и желанием принять саму суть веры, Самого Живого Бога — не просто какую-то пилюлю под названием «Причастие», а он хотел увидеть Христа, хотел с Ним встретиться — вот эти слова говорил мне этот человек.

Смерть — это часть жизни, у Бога нет мёртвых, у Бога все живы. И когда происходит Причастие в Родительскую субботу — это причастие жизни, это причастие ещё и к тем, кто уже, наверное, как-то соединился со Христом. Мы молимся и им, и мы молимся Богу об этих людях.

Л. Горская

— Я напоминаю, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С вами в студии Лиза Горская и священник Алексей Забелин — старший преподаватель Московской духовной академии. И мы с отцом Алексеем собрались поговорить про образование, встретились накануне Дмитриевской родительской субботы и говорим — несколько это получилась смешанная тема. Я, кстати, хотела бы напомнить, что Дмитриевская родительская суббота была установлена в четырнадцатом веке после Куликовской битвы Дмитрием Донским. По традиции в этот день поминаются все усопшие, особенно воины, павшие в сражениях. Правильно всё говорю?

Свящ. Алексей Забелин

— Да, отдавшие свои жизни за будущее.

Л. Горская

— И как это связано с образованием — тоже уже вроде понятно из нашей беседы.

Свящ. Алексей Забелин

— Как это связано с образованием? Наверное, напрямую это как-то связано, потому что... Знаете, я вспоминаю такую анекдотичную историю: в ресторане в Париже в начале 90-х сидел русский человек, и ему принесли на заказ утку, и сказали, что эта утка выращена в такой-то деревне...

Л. Горская

— Я голодная — осторожно!

Свящ. Алексей Забелин

— Вот утка выращена там-то и там-то, её родословная такая-то. И вдруг этот человек говорит официанту: «А можно я тебе заплачу и ты мою родословную узнаешь?» понимаете, может быть, это анекдот, но сказка ложь, да в ней намёк о чём? О том, что мы не Иваны, не помнящие своего родства — мы должны помнить, чтобы жить дальше. Память о наших предках важна не сама по себе, как музейный экспонат, который иногда нужно посмотреть, это та реальность, которая может быть нашей. Почему? Вот один маленький эпизод: однажды кто-то из моих знакомых сказал: «Ты знаешь, Дмитрий Донской был трусом — вот он переоделся в простую форму для того, чтобы его не узнали. Вот он совершил такие-то и такие-то поступки, вот он где-то там смалодушничал». И в нашей компании был человек, который имел реальный опыт боевых действий. Он говорит: «А знаешь, что такое встать в первые ряды? Первые пять рядов в битве на Куликовом поле — из них просто не выжил никто». И одно это уже ставит его в подвиг мучеников, в подвиг тех, которые отдавали свою жизнь за других.

Л. Горская

— А потом, в военном деле есть такие понятия, как тактика, стратегия, ответственность главнокомандующего.

Свящ. Алексей Забелин

— Дело не в этом, а дело в памяти, что произошло. Может ли эта память быть твоей памятью, можешь ли ты жить так, как жили твои предки? Вот это и есть то самое образование, ведь по сути образование это что? Вот какой-то учёный открыл такой-то закон. А мне-то что с этого? А тебе жизнь облегчилась, а ты можешь дальше идти, используя этот закон. И вот наши предки открывали закон жизни, открывали закон любви, закон любви, основанный на взаимной ответственности, на жертвенности, жертвенном служении. Хотел бы вернуться и рассказать пару моментов, на мой взгляд, они и поучительны и забавны. Когда бывает Родительская суббота, люди приносят продукты в церковь. Это хорошо, что приносят в церковь продукты. Всегда эти продукты распределялись не только для церковных служителей, священников, но они распределялись и для нищих, малоимущих. Но порой бывают такие казусные вещи, как совсем недавно в очередной раз меня спросили: «А можно сигареты положить?» Иногда приносили бутылку водки, иногда... но это были просто какие-то забавные вещи, которые приносили на панихидный столик или в память о почившем. Я бы хотел сказать, что, если это не вредит людям, то это можно приносить. Но если это приносит вред, то это не та память, в которой нуждаются усопшие. И эти продукты иногда приносят на кладбище и оставляют на могилах. Не так давно я служил на могилке панихиду по усопшему и видел, как крыса забежала на соседнюю могилу и забрала оттуда какую-то еду — ну лучше отдать это людям. Животных покормить, наверное, можно, но кормить животных — где-то в парке оставить им. Но на могилах оставляли еду для того, чтобы кормить, по языческому учению, скажем, тех же древних римлян, материнскую душу, которая живёт там. Мы, христиане, не верим в это, мы верим и хотим в это верить, что Господь, по Своей милости, душу усопшего, и она не остаётся на могиле. Могила нам важна как память. И очень важно, чтобы и дети тоже в этом участвовали — в заупокойных службах, чтобы они вспоминали то доброе, чем жили их предки.

Л. Горская

— Я хотела бы об этом поговорить отдельно. Я сейчас, единственное, отец Алексей, хочу уточнить по поводу вот этой традиции народной — не церковной, подчёркиваю, — оставлять что-нибудь на могилах. Мне почему-то казалось, что, возможно, это какая-то советская трансформация давней доброй традиции на поминках кормить всех: сирых, убогих, нуждающихся. Нет, это не из этого произошло? Это римская какая-то языческая вещь?

Свящ. Алексей Забелин

— Вообще, это довольно древняя традиция: в разных религиях у разных народов было так называемое поминовение усопших продуктами. Зачастую эти продукты оставляли усопшим в могиле для того, чтобы усопший мог использовать эти продукты в загробной участи. А ещё оставляли жён, например, в могиле — иногда живьём, иногда убивали их, — лошадей — на чём ездить можно было бы в загробном мире. Но мы, христиане, знаем о том, что такое Завет Христов. Каков Завет Христа? Ты собрался поститься: посчитай стоимость твоего обеда, перейди на более дешёвую пищу, разницу отдай нищему — вот смысл поста. И поминаешь усопшего — отдай другому человеку эти продукты. Мы как-то строили храм, мне было тогда лет 14, наверное, я помню там был один дяденька на стройке, и у него скончался отец. Он подарил мне часы своего отца на помин души, как это называется. Это дорогой подарок — часы своего отца мне отдал. Эти часы у меня продержались, наверное, полгода — не знаю, почему, может быть, какое-то магнитное поле. Но больше двадцати лет я помню этого человека и каждое утро вспоминаю его в молитвах, потому что меня когда-то попросили за этого человека молиться. Это хорошо, когда отдать другому человеку что-то, какую-то вещь или продукты, и сказать: «Помяни в своих молитвах!» Или сказать, что в память об этом человеке мы отдаём это...

Я как-то увидел за границей, в некоторых странах, хорошую, интересную вещь, на мой взгляд, хорошую: в парках или на каких-то видовых местах красивых ставят лавочки, и на этих лавочках человек пишет: «В память такого-то человека», — эта лавочка была поставлена на деньги родственников, которые хотели, чтобы кто-то приходил в это место, отдыхал на этой лавочке, а там надпись «в память такого-то человека» — они просто по-доброму вспоминали этого человека.

Л. Горская

— Так интересно. Я в этом году купила луковицы всяких цветов весенних и раздала соседям на даче в память о папе.

Свящ. Алексей Забелин

— Здорово! Цветы вырастут, будут радовать, они будут вспоминать.

Л. Горская

— Дай Бог! Я прошу вернуться к вопросу о детях и смерти. Как-то мы привыкли к тому, что детей от этой «мрачной» темы надо оберегать: что придёт время, столкнутся сами, узнают. Пока пускай у них будет детство, пускай они будут счастливы, и ничем это детство не будет омрачено. Я так понимаю, исходя из всей логики нашей беседы, что это неправильно. Или как? Вот как надо, с вашей точки зрения как отца, как священника?

Свящ. Алексей Забелин

— Сложно сказать, правильно или неправильно. Я вижу, что этот вопрос неоднозначный, во-первых. Во-вторых, нужен индивидуальный подход к каждому ребёнку: особенности его психики, особенности его воспитания и особенности восприятия взрослыми родителями смерти — какое отношение к смерти у родителей. Для них это неприятность, от которой они пытаются отгородиться или это часть жизни — обычная, спокойная часть жизни? Почему апостол Павел говорит, что «смерть для меня приобретение», в чём смысл этих слов? Когда мы служим панихиду по дедушке моей супруги, там же похоронена и бабушка её... как-то моя старшая дочка, ей тогда было лет шесть или семь, говорит своей бабушке: «Бабушка, а когда ты умрёшь, тебя тоже тут закопают?» — она говорит совершенно спокойно. То есть для неё это естественно, для неё нет страха в этом. Да, мы боимся смерти, мы хотим жить, нам нравится жизнь. И если мы не боимся смерти, то что-то не так с нашей психикой: смерть ужасна, в ней нет ничего хорошего — это противоестественно нашей природе, мы не должны умирать. Когда человек внёс в свою жизнь смерть, я имею в виду библейские моменты, что Господь ему сказал? — «Адам, что ты натворил? Земля из-за тебя проклята». Вот это уродство, которое есть в мире, это внёс человек это уродство. Смерть противоестественна, но Христос, будучи не только Богом, но и человеком, пройдя через эту смерть, Он сказал, что смерть побеждена, она стала частью жизни. И вот поразительно, что, если в древнем мире кладбище было городом мёртвых, который не соприкасался с городом живых, то в Христианстве кладбище входит в город живых и становится его частью.

Л. Горская

— Я вспоминаю планировку античного города: действительно, некрополь всегда где-то там поодаль, где-то там в нескольких километрах.

Свящ. Алексей Забелин

— Он был неприкосновенен, поэтому христиане в первые века именно на кладбищах служили службы, потому что люди — язычники-воины — не нарушали покой кладбища. Дети повторяют всё за нами, они живут нашими эмоциями, пока не научились жить своими, они живут нашим культурным сценарием, нашим восприятием этого мира: если мы боимся, мы передаём им этот страх; если мы не хотим видеть реальность смерти и отодвигаем её от себя, то и дети будут бояться этой смерти. Но если мы говорим, что смерть сама по себе, да, ужасна, но мы должны научиться преодолевать это, и мы помним жизнь наших предков, мы не помним и не хотим помнить саму смерть как причину, если хотите, как состояние, смерть — это просто порог. Я вспоминаю один из моих любимых мультфильмов — мультфильм Норштейна «Сказка сказок». И там есть такой персонаж Волчок. И вот старый дом, откуда уже все уехали, и вдруг открывается дверь в этом старом доме, и Волчок входит в эту дверь. Вот так вот человеческая душа уходит из этого мира, в котором, может быть, кто-то её покинул, кто-то оставил, но она уходит в другой мир. И если произошла встреча человека и Бога, если восстановилось родство, которое мы пытаемся восстановить в крещении — родство между человеком и Богом, — то нас встречают на той стороне, мы не одиноки там. Нас встречает тот Бог, Который нас никогда не предавал. Сказано в Псалтири, что всякий человек ложь — нас предают самые близкие люди порой, а Христос — нет. И если мы восстановили с ним родство — это удивительно, это здорово, это невероятно. И самое главное, мне кажется, образование для детей, если хотите, в таинстве смерти — это попытка показать, что наших родных и близких встретили. Они молились Богу, и Господь их встретил. Иногда на отпеваниях бывает совсем легко-легко. Я довольно часто отпеваю, если хотите, провожаю людей в последний путь. И бывает очень тяжело это отпевание, потому что родственники как-то стоят безучастными — какая-то строгая повинность в этом ритуале для них. Я помню, как отпевал человека, и где-то на седьмой песне заупокойного канона вдруг дедушка какой-то подходит, говорит: «Ну всё, ребята, хватит петь тут. Вы всё классно сделали — молодцы. Но нам уже пора его в землю закапывать». Это было один раз, но иногда я чувствую это состояние людей — они хотят побыстрее от этого избавиться. Но есть те, которые ходят в церковь и которые причастны к культуре смерти,для которых смерть — это встреча с Богом.

Я вспоминаю сказку, может быть, кто-то её знает, она, на мой взгляд, удивительно христианская: было три брата и у них были волшебные палочки. Они подошли к реке и захотели переправиться через эту реку, а моста не было. Они взмахнули своими волшебными палочками и поставили мост через реку, и стали переходить реку. И вдруг к ним подошла Смерть, она страшно рассердилась на этих братьев, потому что люди, которые пытались переправиться через эту реку, погибали в ней, и Смерть забирала этих людей. И Смерть решила их обхитрить, она сказала: «Вы такие молодцы, вы построили мост, вы меня, можно сказать, обманули. Загадывайте желание — по одному желанию каждого из вас я исполню». Ну и старший брат говорит: «Я хочу самую могущественную волшебную палочку». Смерть отломила часть веточки с соседнего куста, дала ему и сказала: «Это будет самая могущественная волшебная палочка». И в этот вечер старший брат в таверне хвастался, что у него есть самая могущественная волшебная палочка — и ночью его зарезали. И след от этой палочки был кровавым во все века. Средний брат попросил воскрешающий камень — способность воскрешать. Смерть взяла камень с берега реки, дала ему и сказала: «Поверни в руке — и будут воскрешаться мёртвые». Но когда брат повернул в руке камень, чтобы воскресить свою люб имую девушку, девушка действительно появилась, но появилась не в теле, а в каком-то эфире — она не могла прикоснуться к нему. Он сидел и смотрел на неё, пока не сошёл с ума. И так Смерть забрала второго брата. А третий брат попросил такой плащ, который бы укрыл его от смерти. Смерть была крайне недовольна этим желанием, но она всё-таки исполнила его: оторвала часть своего плаща и отдала младшему брату. И долго искала Смерть младшего брата и не могла найти, потому что младший брат скрывался в этом плаще. И когда он состарился, он этот плащ отдал своему сыну, а сам дождался Смерти как давнего друга и своею охотой с нею пошёл. Вот эта концовка, на мой взгляд, удивительно христианская: дождался смерть как давнего друга и своею охотой с нею пошёл. Мы часто в молитвах, в прошениях наших христианских на службах вечера или утра — Литургии, Утрени, Вечерни — просим Бога: дай нам мирную, непостыдную христианскую кончину — очень часто об этом просим. Мы часто говорим об этой смерти, но весь смысл заключается в том, чтобы эта смерть была продолжением нашей жизни, иначе она бессмысленна.

Л. Горская

— Священник Алексей Забелин — старший преподаватель Московской духовной академии в гостях у радио «Вера». В эфире программа «Светлый вечер», оставайтесь с нами — мы вернёмся через минуту.

Л. Горская

— Продолжаем разговор на радио «Вера», в эфире программа «Светлый вечер». С вами в студии Лиза Горская и священник Алексей Забелин — старший преподаватель Московской духовной академии, с которым мы планировали говорить сначала об образовании и воспитании, потом о Дмитриевской родительской субботе, а потом решили совместить. Вы, говоря о традициях наших поминовения усопших, два раза упомянули слово «магия» — вот нужна не какая-то магия, а суть. Давайте, может быть, об этом подробнее поговорим: насколько часто сейчас, в 2018 году, встречаются какие-то нехристианские традиции, и как должно быть в идеале. Может быть, просто кто-то не знает. Вот мы говорили о том, что оставлять еду или что-либо на могилах — это не христианская традиция, от этого нет никакой пользы душе покойного. От чего есть польза мы тоже поговорили: мы поговорили о том, что должна быть добрая память, какие-то поступки, изменения живых близких к лучшему, ко Христу — и от этого усопшему лучше. Да? Что ещё?

Свящ. Алексей Забелин

— Я бы хотел сразу прояснить термин «традиция» — что такое «традиция». Вот если коротко сказать, то традиция — это то, что вытекает из реальности нашей жизни, культурной или религиозной, или бытовой жизни. Традиция — это то, что помогает нам структурировать нашу жизнь, как-то уложить её по полочкам для того, чтобы удобно было на зиму достать свитер, простите, а летом достать плавки. В религии традиции тоже дают комфорт и удобство. Это может быть удобство психологическое, это может быть удобство религиозное, но если эта традиция перестаёт давать этот комфорт, она становится тяжкой, непонятной повинностью. Что даёт эта традиция? Вот красочный пример: мы говорили о традиции сорокадневного поста за усопшего. Эта традиция — это горячая просьба оставшихся на этой земле людей, родственников усопшего, чтобы Господь простил вольные или невольные согрешения и принял в жертву отказ от удовольствий и развлечений ради усопшего. Или, например, другая традиция: вспоминается история, которая произошла в одном храме на отпевании. Священника позвали и попросили его помянуть усопшего: скушать блинчик. Известная история.

Л. Горская

— Известная мрачная история.

Свящ. Алексей Забелин

— Да, когда батюшка был всё-таки вынужден по настоянию родственников скушать этот блин, он заметил, что на него все как-то странно смотрят и ждут, пока он доест этот блин. И он начал спрашивать родственницу усопшего в чём дело, почему такой ажиотаж, чтобы батюшка съел. И, пригрозив Страшным Судом, он услышал страшную вещь, что, оказывается, этот блин пролежал трое суток на лице покойника, и по верованиям родственников, если батюшка съест этот блин, то всё будет хорошо у покойника. Вот эта традиция даёт какой-то комфорт? Вот это и есть магия — здесь нет живой просьбы к Богу, здесь нет разговора с Богом — с Тем, Кто принимает душу усопшего человека, с Тем, Кто давал жизнь этому человеку. Здесь есть попытка повлиять на решение Бога.

Л. Горская

— Каким-то механическим способом.

Свящ. Алексей Забелин

— Да. Это и есть магия — если таким вот образным, коротким языком.

Л. Горская

— А покойному от этого только хуже.

Свящ. Алексей Забелин

— Или другая история, когда молодого священника прислали на замену усопшему старому священнику на новый приход для этого молодого. И при отпевании человека молодому батюшке поднесли стакан водки — мол, выпей. Он говорит: «Я не буду пить и не поминаю усопших водкой!» — «Нет, батюшка, ты должен выпить, иначе нашему усопшему будет плохо». Оказывается, прошлый священник пил стакан водки и, когда выносили тело покойника из храма, он бросал в ворота храма этот стакан, стакан разбивался, и батюшка говорил такие слова: «Эх, понеслась душа в рай!»

Л. Горская

— Вот удивительно, отец Алексей, я просто эту историю услышала первый раз в жизни — знаете, как бывает: первый раз в жизни, но сегодня второй раз. Вот мне буквально пять часов назад коллега рассказывал эту историю. Почему она мне её рассказывала? — как-то вот беседа зашла. Я ей в ответ про блин рассказывала как раз.

Свящ. Алексей Забелин

— Да. Я, единственное, знаю, что традиции зависят от реальной связи человека и Бога. И если эта связь действительно осуществляется... вот у нас есть традиция читать утренние и вечерние молитвы. Скажите, была ли эта традиция сто лет назад?

Л. Горская

— Сто лет назад? Их не читали, а наизусть помнили. Нет?

Свящ. Алексей Забелин

— Да у нас грамоте практически мало кто был обучен. Ну, 100 или 150 лет назад. Но это добрая, хорошая традиция. Почему? Потому что слова вот этих святых, наверное, на них этим святым Бог отвечал, и есть надежда, что если я повторю эти слова от своего сердца, Бог мне тоже ответит. И так же в традиции: если я исполню эту добрую и хорошую традицию, в которой есть смысл, значит, Бог ответит мне.

Л. Горская

— А если я не знаю её смысла и совершаю её автоматически?

Свящ. Алексей Забелин

— На мой взгляд, здесь есть большая опасность в том, что традиция заменит собой живую веру — это так называемое обрядоверие и ритуалоисполнение. Если Христа вынуть из Христианства, то это будет секта. Краеугольный камень вынь из дома — и он разрушится. Только лишь живое общение с Христом. Поэтому все традиции заупокойные бывают очень разные — нужно смотреть этот смысл. Например, оставлять иконку в гробу усопшего или не оставлять. Я знаю, что при погребении усопших, например, в нашей дореволюционной России была традиция такая, что иконку забирали из гроба усопшего и ставили её в храме, и сорок дней служили заупокойные панихиды по усопшему. Потом человек забирал эту иконку домой и молился Господу о своём усопшем родственнике — эта иконку напоминала ему об усопшем. Но я слышал такие версии, что иконку оставляем в гробу: что если вдруг когда-нибудь будет эксгумация и откроют гроб, то увидят, что там был христианин.

Л. Горская

— А крест нательный не говорит об этом?

Свящ. Алексей Забелин

— Я слышал такую версию.

Л. Горская

— Я просто спросила. И как правильно? Может быть, и так и так?

Свящ. Алексей Забелин

— Для себя я решил, что отпевание — это, пожалуй, один из немногих моментов, когда священник может обратиться к нецерковным людям и сказать им хоть несколько слов о том, что такое религия и о том, Кто важен в этой религии — о Христе, — о таинствах, о том, чтобы хотел усопший, который отошёл к Богу на суд, в христианском плане, в христианском понимании чтобы он хотел, что говорит об этом наше христианское учение. Поэтому, если родственники хоть как-то воцерковлены или хоть как-то верят в Бога, я отдаю им эту иконочку, чтобы они молились за усопшего. Понимаете, очень легко отказаться от этого всего, закопать эту иконочку и забыть. А вот эта иконочка будет напоминать им о том, что смерть реальна, она коснётся каждого, о том, что есть память об усопшем, что усопшие ждут молитвы о себе.

Л. Горская

— Вот мой папа, о котором я здесь регулярно говорю, уже больше года его нет, тоже прошу молитв — Олег. Он ушёл прошлым летом, кончина его была христианская, слава Богу: он исповедовался, причастился, соборовался и тихо ушёл в кругу семьи. Я считаю себя человеком церковным, воцерковлённым уже много-много лет, но мне больно, я не могу без слёз про него вспоминать. В чём искать утешение я, в принципе, тоже как бы понимаю, я его ищу, и оно иногда приходит, но иногда мне хочется просто выть — настолько мне не хватает, настолько много я поняла задним числом всю любовь, всю поддержку, весь мир, который этот человек, мой папа, в себе содержал. Я уверена, что далеко не одна я в такой ситуации. Вот что вы нам посоветуете — таким людям, у которых эта рана болит, и время её не лечит?

Свящ. Алексей Забелин

— Я не знаю, что вам посоветовать. Но я хочу сказать, что вы, наверное, пройдя через этот опыт, проходя постоянно, вы понимаете слова апостола Павла «смерть — моё приобретение». Апостол говорит другими словами: «Я люблю Христа, я хочу к Нему вернуться, я хочу с Ним встретиться». И вот эта встреча с Любимым и Желанным возможна только через преодоление смерти. А до этого нужно ждать, нужно готовиться. И готовиться добрыми делами, чтобы память осталась. Память, которая единственное, что будет интересовать нас по ту сторону — это вот те самые добрые дела, те самые добрые поступки. И я не знаю, как это преодолеть. А нужно ли вообще это преодолевать? Если у нас болит, значит, мы живы. Тот, кто этого не чувствует, как мы называем такого человека? Бесчувственный, бездушный...

Л. Горская

— Чёрствый.

Свящ. Алексей Забелин

— Если у нас болит о ком-то душа, как говорится по каждой убиенной мошке, значит, у нас душа есть, она не умерла — наша душа. И произнося вот эти слова в молитве об усопших «Боже духов... правда Твоя — правда вовек», я всё время задумываюсь: а что такое правда божия, в чём она заключается? Наверное, в том, чтобы мы были живы. А жизнь через боль: женщина рожает — через боль ведь рожает. Когда человек пытается понять жив он иди мёртв, что с ним делают?

Л. Горская

— Иголочками могут колоть.

Свящ. Алексей Забелин

— Да — есть реакция или нет реакции. Мы живы и это удивительно: мы чувствуем, мы плачем — и это нормально. Наверное, плохо, когда мы не плачем. Когда мне говорят, что дети балуются — это плохо, я говорю, что, нет, это хорошо, потому что они живы — им положено баловаться. Конечно, нужно, наверное, какие-то рамки ставить, учить их, но если они балуются — это хорошо, потому что их детские крики выводят нас из состояния чёрствости.

Л. Горская

— Напоминаю, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С вами в студии Лиза Горская. У нас в гостях священник Алексей Забелин — старший преподаватель Московской духовной академии. Мы встречаемся в канун Дмитриевской родительской субботы. У меня вопрос, отец Алексей: а как, с вашей точки зрения, какими словами, может быть, завтра детям объяснить смысл этого праздника? Какими словами, вообще, стоит с ними говорить, какими не стоит с ними говорить о смерти?

Свящ. Алексей Забелин

— Смотря какие дети и какого возраста. Но в целом можно несколько фраз сказать так, чтобы детское внимание не утолялось. Во-первых, у Бога нет мёртвых, у Бога все живы. Во-вторых, важна память для нас самих о наших усопших родных и близких — не просто наши молитвы, но важны примеры доброй жизни. Давайте здесь и сейчас вспомним этот добрый пример, добрые слова, которыми нас утешали наша бабушка или наш дедушка, которые помогали нам преодолеть какие-то жизненные трудности. Они могли делать с нами уроки, они могли нас забирать из детского садика или из школы, пока родители были заняты. Вспомним их. И наверняка у них были разные поступки в их жизни, давайте попросим Бога, чтобы Бог не вспоминал им эти поступки, не судился. Есть такие слова в Шестопсалмии — «и не вниди в суд с рабом Твоим» — Господи, не судись со мной, потому что у меня не будет оправдания. И вот дети тоже могут Богу сказать напрямую: «Господи, не судись с нашими бабушками, дедушками, родителями! Мы просим Тебя, мы жертвуем Тебе наши игрушки, — какие? Ну вот наши удовольствия, наш комфорт, наши развлечения жертвуем. — Тебе это, конечно, не надо». Но когда ребёнок рисует какие-то каляки-маляки, если мы не обратим внимание на них, мы совершим страшное преступление перед ребёнком. Вы понимаете, да? Это психологический момент.

Л. Горская

— «Я никому не нужен?» Или почему?

Свящ. Алексей Забелин

— И ненужность, с одной стороны, и не поощрение творчества, и невнимательность, и неучастие. Эти каляки-маляки важны: давай дальше делай, давай я тебе помогу. А что вот в этом? Это и развитие самого ребёнка, развитие его образов, фантазии развитие, образного мышления. В религии то же самое: принять участие в молитве, принять участие в этих обрядах и ритуалах, которые важны. Почему важны? Потому что мы не просто верим, мы знаем Того Бога, к Которому отошли наши родные и близкие. И в этот день мы причащаемся, потому что соединяемся со Христом, а значит, мы можем до Него напрямую достучаться, попросить Его за наших родных и близких. Но вот, мне кажется, надо найти какие-то обычные, простые человеческие слова, попытаться наш церковно-славянский язык перевести на язык человеческого понимания, чтобы было это самое участие, объяснить важность: «Я молюсь за моих папу и маму, и ты молись за своих дедушку и бабушку», — почему?

Л. Горская

— Почему?

Свящ. Алексей Забелин

— А почему память о вашем отце для вас важна?

Л. Горская

— Потому что я его люблю.

Свящ. Алексей Забелин

— Вот и всё, вот и весь ответ. Не надо ничего толком объяснять — люблю, и всё, и ребёнок чувствует эту любовь, и он её будет так же проявлять.

Л. Горская

— Задумалась я. Практический у меня вопрос: как поминать усопших, если, допустим, мы наверняка, за давностью лет, не знаем, были ли они крещены или нет?

Свящ. Алексей Забелин

— Я полагаю, что нужно узнать всё-таки, найти все возможные способы узнать, были ли они крещены или нет — это первое. Второе: хотя бы узнать, верили они в Бога или нет и поговорить, может быть, со священником или с епископом на его решение, но, опять же, это о евхаристическом поминовении, то есть если человек ходил в церковь, то, конечно, наверное он был крещён, если он исповедовался и причащался. Но в советское время это было сложно: было много людей, которые веровали, но в церковь, по разным причинам, не могли пойти.

Л. Горская

— Или скрывали это.

Свящ. Алексей Забелин

— Да, или скрывали. Я полагаю, что молитва о таком человеке в церкви возможна, если вот никто не знает о том, был ли он верующий, был ли крещён в принципе — возможна не евхаристическая.

Л. Горская

— На панихиде?

Свящ. Алексей Забелин

— На панихиде возможно, возможно свечку поставить, возможно самому помолиться частной молитвой.

Л. Горская

— Почему забвение — самое страшное?

Свящ. Алексей Забелин

— Я не знаю, почему забвение — самое страшное. Но забвение похоже для меня лично на слово «бездна». Когда человек видит бездну того, что в нём самом есть, он пугается этой бездны и закрывает себя от себя самого: придумывает какую-то красочную историю своей жизни, хочет, чтобы его видели другим, а не таким, каков он есть на самом деле. В Псалтири есть такие удивительные слова для меня — «бездна бездну призывает».

Л. Горская

— «Голосом водопадов своих»?

Свящ. Алексей Забелин

— Да, «во гласе хлябей». «Бездна бездну призывает» — Бог, как бесконечный, как удивительный, как не имеющий начала и не имеющий конца Творец, зовёт человека, созданного Им по Своему образу и подобию — творческого человека. Мне в этом видится отличие языческого миропонимания от христианского. Для языческого миропонимания внешний мир — это большой мир, а мир человека — это маленький мир. И мир внешний — он для богов, а маленький мир человека — он незначительный. Христианство говорит наоборот: внутренний мир человека — это удивительная красота, это огромный космос, и внешний мир был создан для человека. И забвение — это нечто, это то, что уничтожает саму красоту человека, само значение человека. Мы говорим: «И память их в род и род», — а какая будет эта память, качество этой памяти, мне кажется, это очень важно. Если человек действительно верит в Бога, для него качество памяти важно. И вот эта бездна чем наполняется? Господь же говорит, что оскверняет человека не пища, а то, что исходит из его сердца — вот эта бездна. А что оттуда исходит? Поэтому память важна не только для усопших, но и для нас самих, потому что этой памятью мы живём, мы постоянно обращаемся к этой памяти: «а папа говорил», «а мама говорила», «а мама делала так», «а дедушка и бабушка...» — мы живём культурным сценарием наших родителей. Как тяжело, например, заключить брак, если ты не видел, как он заключается, как ухаживать, как принимать ухаживание. Ну не видели мы... мы выросли в семьях, которые порой были разрушены, разводов очень много.

Л. Горская

— Сейчас немного отвлекусь. В этом смысле я восхищаюсь моими знакомыми — потомками белой эмиграции, которые умудрились этот уклад сохранить. И сохранить во всём, начиная от каких-то бытовых вещей: как надо хранить свитер и плавки, и менять одежду, и готовить — заканчивая этим, начиная с церковного, духовного уклада, отношений внутри семьи, отношений старших с младшими, младших со старшими, младших между собой.

Свящ. Алексей Забелин

— Это же память.

Л. Горская

— У них всё это есть как навык уже — их жизнь гораздо богаче. У них по этим полочкам всё разложено, у них освобождается сразу куча пространства жизненного для творчества. Мы тратим колоссальное время, колоссальную энергию, чтобы приобрести навыки, которые кому-то передались воспитанием — так получается.

Свящ. Алексей Забелин

— А можно я маленькое четверостишие прочитаю по поводу памяти? Мне очень нравится Мандельштам — он был удивительным христианином, удивительным тем, что он замечал какие-то невероятные детали и красоту нашей жизни. И вот буквально маленькое четверостишие:

«Чую без страха, что будет, и будет гроза.

Кто-то чудной меня что-то торопит забыть.

Душно — и всё-таки до смерти хочется жить».

Вот как это «до смерти хочется жить», а?

Л. Горская

— Очень ёмко, много смыслов.

Свящ. Алексей Забелин

— И смерть, и жизнь в одном. Вот родительская суббота, с одной стороны, и печальна, памятью того, что мы лишились удивительных людей, — как мы говорим, что Господь забирает лучших. А с другой стороны, это праздник, что у нас есть память об этих лучших. И как-то однажды я говорил с одним владыкой, говорю: «Проблема в том, что я не научился быть пастырем, я научился быть священником, то есть исполнять священные обязанности. Но меня не учили быть отцом и другом». Он говорит: «А что тебе мешает сейчас стать таким? Ты сам давай становись отцом, становись другом».

Л. Горская

— Так и есть.

Свящ. Алексей Забелин

— Да нет, это не просто так и есть, это какая-то революция. У нас есть память об этих людях, которые были отцами и друзьями нам, но вот и бери эту память и становись. Не было у тебя живого примера сейчас — ну учись по книгам, учись по рассказам.

Л. Горская

— Не знаю, что сказать. Со всем согласна, пойду работать над собой. Закончилось у нас время программы. Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» была программа «Светлый вечер», её для вас провела Лиза Горская. В гостях у нас был священник Алексей Забелин — старший преподаватель Московской духовной академии. Всего доброго!

Свящ. Алексей Забелин

— До свидания!