Много лет тому назад, когда ведущий этой рубрики только-только перешагнул порог школы, еще не зная, что впереди – десять лет безвременья, которое потом назовут «застоем» (а школьный выпуск совпал с началом лихорадочно-кратковременной смены генсеков), – по родительским рукам старших (тех, что любили поэзию) ходили непубликуемые стихи. В том числе и эти:

Железными гвоздями в меня вбивали страх.
С разбитыми костями я уползал впотьмах.

Но призрак Чести вырос, как статуя во мгле:
вернулся я и выгрыз позорный след в земле.

И стал я набираться железных этих сил...
И стал меня бояться тот, кто меня гвоздил.

А мне теперь, ей-Богу, не много чести в том,
и радости не много в бесстрашии моем.

Недавно поздравляя Леоновича с разменой девятого десятка лет, «Российская газета» рассказала стране: «Покойный критик Игорь Дедков, с которым Леоновича, костромича по рождению, связывала особенно трепетная и крепкая дружба, называл вещими строками его стихотворений свои книги. Многих из того знаменитого поколения уже нет в живых. Леонович, не растерявший идеалов молодости, ни на что не разменявший свободного таланта, – с нами. Леонович – по-настоящему народный поэт».
Я выбрал стихотворение, написанное в конце прошлого века, под ним и место – село Никола.

В октябре человек с чемоданом
появился в селе.
Впереди некто, пьян вдрободан,
шел, прикладываясь к земле, –
и до площади храмовой шел я за пьяным.

От густой унавоженной грязи
отрывал я его: – Не балуй, не балуй! И – а – уй! –
Нетяжелого тела и земной органической связи
отрывания звук – поцелуй.
И от конюха Васи
дух знакомый сивушный
до конюшни донесло ветерком,
и приветное ржанье послышалось из конюшни,
а хозяин ни с места – и в глину ничком.

...Поцелуй – звук для слуха разбуженного! И не зря
перед чайной избой у разрушенного
алтаря

до весны дожидались меня
отпечатки ладоней и лба – навсегда на сетчатке:
борода и губа.

Пал морозец веселый, и глина
взялась, как сургуч. Путь
просторный на села от каменных
круч.

Оказался крепонек
Высшей Силой поверженный ниц
Вася-конюх, известный кругом «анкагоник»,
персонаж наших вздохов, судебных листов и больниц.
Человек городской, чемоданный,
положение важное это я долго соображал
и – ни трезвой, ни пьяной –
впредь молитве ничьей не мешал.

Владимир Леонович, «Конюх Вася», 1993-й год.

Когда-то – в 1923-м, тревожном году – Осип Мандельштам сказал о Борисе Пастернаке: «Стихи Пастернака прочитать, – горло прочистить, дыхание укрепить, обновить легкие: такие стихи должны быть целебны для туберкулеза. У нас сейчас нет более здоровой поэзии». Наверное, не зря я вспомнил эти слова, читая сегодня народного поэта Владимира Леоновича. Кстати, и название болезни в словах Мандельштама, несмотря на тревожность и его времени, я всегда почитал метафорой: воздух многих наших стихов, действительно застоялся.
А нелегкий, но счастливо-молодой звук поэзии престарелого костромчанина, раба Божьего Владимира воистину целебен.